Текст книги "Release my soul (СИ)"
Автор книги: Selestina
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
– Прости, – Неис сжал ее пальцы в своей ладони, – я не стану тебе напоминать об этом. Всего лишь желал убедиться в том, что верно истолковал этот символ. У нас вязь по тыльной стороне руки говорит о разрыве союза, а на Альтерре, насколько мне известно, несколько видов брачных обрядов. Какой из них проходила ты, мне не известно.
Что ж, подобное объяснение действительно можно было принять. Только первородные сковывались цепью, вследствие чего подвергались обряду соединения у статуи Богини, и невестам надевались на шею ожерелья, что не снять никому, кроме их супругов. Основная же часть населения межмирья иначе создавала семьи, обычно следуя традициям, созданным тем божеством, что главенствовало на отдельно взятой области. Если же происходил конфликт религии, когда супруги жили под покровительством разных богов, зачастую весы склонялись на сторону мужчины. Однако насколько было известно Илиссе, ни одного обряда с использованием рисунков на теле на Альтерре не практиковалось. Тем не менее, все из тех же соображений, говорить об этом она не стала.
– Тогда, полагаю, я смею надеяться, что ты дашь свое согласие на заключение нашего брака? – не выпуская ее руки из своей, произнес мужчина, а у хозяйки дома как-то не вовремя в памяти всплыл момент, когда Хэдес просил – да что там, настаивал! – на их браке. И хоть это выглядело большим ультиматумом, не имеющим никаких вариантов ответа для нее, кроме положительного, чувств в те минуты было больше. Горько усмехнувшись, женщина вздохнула, с тоской изучая лицо сидящего перед ней гостя.
Илисса хотела предупредить мужчину, на что он себя обрекает, создавая с ней семью, которая никогда не станет полноценной, но, коснувшись ладонью живота, отвергла эту мысль. Не стоит ему об этом знать: тогда придется уничтожить зародившуюся в ней жизнь, а к такому шагу женщина не была готова. Даже если новая беременность отнимет все силы – ребенок родится и будет воспитываться в новой семье. Тем более что в глазах окружающих она – человек без дара. А значит, не скованная цепью. Сам же Неис, похоже, тоже не имеет подобных уз: он мало рассказывал о себе, однако, удалось понять, что основатели его рода пришли с другого мира, где никакого первородного брака не существовало. Экспериментаторское начало в женщине тянулось исследовать кровь будущего супруга. Разумная половина, осознающая отсутствие какого-либо дара, остужала пыл, но заставляла стискивать зубы в бессилии. Такой материал пропадает!
– Конечно, – словно бы и не на брак соглашалась, а говорила о новом заключении сотрудничества с заказчицей. И благодарила Небеса за то, что Неис не спрашивает ее о чувствах, довольствуясь лишь ее ответом. И не просит страсти, так холодно и словно бы вежливо целуя.
В ночь перед обрядом соединения Илисса сожгла засушенный цветок ирлеи и затушила вечно горящую на подоконнике свечу. Прощаясь.
Заключение брака по клановой традиции новой семьи, принимающей ее, для женщины стало таким разительным контрастом с тем днем, когда она вручала душу Хэдесу, принося клятву перед статуей Трехликой, что с тонких губ не пропадала горькая улыбка, впрочем, воспринимаемая окружающими за проявление счастья. Не сказать, что бы эта идея создать семью с Неисом ей претила: иначе бы Илисса ответила ему отказом, не мучая саму себя. Напротив, она трактовала это как шанс изорвать страницы прошлого и прожить хотя бы недолго, но как человек без грехов за своими плечами. Не как та, что обречена на скорое уничтожение и принятие наказания. Только не вспоминать некоторые моменты прежней жизни не удавалось. Преклоняя колени перед невысоким, но крепким мужчиной с невероятно густыми и длинными седыми волосами, собранными в косу, и повторяя за ним специально выученные к этому дню слова клятвы на неизвестном ей языке, Илисса слышала рядом с собой вторящий ей голос Неиса. Протягивая синхронно с будущим мужем правую руку проводящему церемонию старшему родственнику, ощущала, как в запястье и чуть выше вонзаются острые иглы, и видела, как на коже выступают капли крови, образуя причудливый рисунок из множества пересекающихся линий и полукругов. Знак их связи, который сейчас накроют тряпицей, чтобы унять боль. А через несколько дней останется лишь покраснение вокруг заживающих порезов и узор, созданный впрыснутой под кожу краской, безопасной для здоровья человека.
Опуская взгляд в пол и получая благословляющий их союз поцелуй в лоб, женщина даже нашла в себе силы улыбнуться мужу. С этого момента по традициям клана Рэнхем и законам Дахры, на которой она вряд ли когда-то окажется, Илисса принадлежала Неису. Но по воле Трехликой она навсегда останется супругой Хэдеса, что бы ни случилось.
Потому что отпускать ее душу он не собирался.
Владыка Бездны, как и ожидалось, о случившемся узнал почти без промедления. Даже если он днями и ночами следил за постепенно растущим из кристаллической снежинки миром, ему ничто не мешало наблюдать изредка за Илиссой или отправлять к ней своих наблюдателей, незримых для всех, включая его жену. И то, что минутой ранее принесла ощипанная птичка с полуразложившейся грудной клеткой, обрекло несчастное существо на мгновенную смерть. Пепел еще не успел осыпаться на покрытый пылью и исхоженный камень, коим был выложен пол, а Хэдес уже чертил руну переноса, намереваясь пообщаться с супругой. Женщина могла делать что угодно, но не связывать себя новыми узами брака с каким-то непонятным ему самому типом. Однако выразить Илиссе свое мнение на тему ее действий у Первородного не получилось. Во-первых, потому что руна перенесла его не к супруге, а к входу в особняк, что выглядело странным: может, Владыка Бездны и был способен на ошибку, как и любое существо, но уж в простейшем заклинании, отработанном до автоматизма, осечки бы не совершил. А во-вторых, потому что миновать ворота не получалось: проклятая охранная система, распознавшая в нем не приглашенного гостя, нехило попортила ему резерв, выкачав разом половину сил. Недоуменно вглядываясь в мерцающую неплотную завесу малинового цвета, разгадать плетение которой так просто было абсолютно невозможно – видел он такую магию впервые – Хэдес отпустил в ее адрес несколько нелицеприятных слов и исчез.
Стоило попытаться увидеться с Илиссой, когда она уснет. Не приглашение же выпрашивать у ее новоиспеченного мужа: что-то Владыке Бездны подсказывало, что дозволения войти в их дом он не получит. А потому приходилось пользоваться обходными путями. В конце концов, он имеет право на свидание с собственной супругой.
Только даже астральной проекцией в ее сон проникнуть не удалось.
Подобная защита даже для того, кто был изрядно осведомлен о магии иных миров, оказалась в новинку. Тем более, будь он простым человеком или нелюдем со средним уровнем дара, смог бы списать все на элементарное неумение работать с глубокими слоями печати. Но когда выше него стоит лишь Трехликая, и неподвластны – в теории точно – лишь убийства божеств, сложно принять, что существует недоступная его пониманию и не желающая сдаваться ему магия. Это вызывало злость. Да что там – это пробуждало какую-то первобытную ярость, даже бешенство, сравнимые, наверное, лишь с теми, что обуревали Хэдеса в момент, когда его супругу хотели увести стражи Цитадели.
Точки кипения мужчина достиг спустя два с небольшим месяца, когда ни одна из попыток взломать охранную систему особняка не увенчалась успехом, а поймать Илиссу вне стен ее нового дома не удалось: либо в эту минуту занят был он – работа над новым миром не терпела длительных перерывов, либо она днями не выходила на улицу дальше сада. Причин такому затворничеству Владыка Бездны не знал, но мог поклясться, что если это насильственная мера со стороны владельцев особняка, умирать они будут долго и мучительно.
Однако правда выглядела намного прозаичнее: беременность, о которой не догадывался Хэдес, зато уже знали все родственники Неиса, включая самого мужчину, протекала сложно.
К радости Илиссы, все вокруг воспринимали это как должное – человек, носящий под сердцем дитя фаэррэ-ин, определенно бы испытывал неудобства, поскольку вынужден был отдавать все излишне сильному существу. В ее утробе рос первородный, но суть от этого менялась слабо. Вечная усталость, скачки настроения, отсутствие сил для полноценной работы и даже прогулок, сопровождали любую будущую мать, чей малыш превосходил ее по дару. О том, как она будет объяснять мужу и родственникам, почему новорожденный абсолютно не похож на них, Илисса предпочитала не думать. По крайней мере, сейчас. Главное, что хотя бы это дитя она сумеет вырастить сама, увидит его первые шаги, услышит первые слова, сможет прижать к груди, и излить ту любовь, что не досталась Эрвигу.
Ей очень хотелось верить, что сможет.
Сидя в беседке, куда служанка минуту назад принесла чай и сладости, Илисса листала книгу, изнывая от безделья. Возможность предоставить другим ухаживать за ней, знакомая еще по старым временам, конечно, была приятной, но тогда все же существовало немало занятий, в которые женщина могла окунуться с головой. Теперь основная их часть отсекалась из-за отсутствия у нее дара, а другая – из-за проклятой беременности, осложнившейся тем же самым. Хотя нет. Дотронувшись рукой до округлившегося живота, пока еще лишь слабо угадывающегося в просторных платьях, Илисса слабо улыбнулась. Эту беременность даже при всех ее неприятных симптомах она бы не стала отменять, будь у нее подобная возможность. Еще одно напоминание о том, кого любила. Еще одна причина жить.
Звякнувшая ложка, лежащая на блюдце, привлекла внимание женщины. Необычному вокруг себя она привыкла не удивляться, но прыгающие самостоятельно без каких-либо предпосылок к этому предметы в список обыденных явлений не входили. Сверля взглядом дребезжащий столовый прибор, перемещающийся по небольшому блюдцу, Илисса отметила краем глаза колыхание остатков чая в чашке и нахмурилась. До этого ее, признаться, как-то покачивало и потряхивало, но с учетом того, что такие симптомы для утра в последние месяцы вошли в норму, она не обращала на оные внимания. Как оказалось, сегодня чудил отнюдь не организм. А мир.
Отложив от себя абсолютно неинтересный роман, женщина встала на ноги, придерживаясь за витое ограждение беседки, сделала несколько шагов за ее пределы, ощущая, как трава щекочет обнаженные щиколотки, и заметила странную оживленность у входа в особняк: слуги сновали туда-сюда, о чем-то друг с другом переговариваясь. Илисса решилась дойти до них и узнать, в чем причина такого волнения, но замерла на полпути.
А потом реальность поглотило нечто.
Перед глазами просто промелькнул цветной вихрь, словно кто-то скомкал картинку и бросил на крутящийся в бешенном темпе барабан. Уши заложило, будто все звуки разом пропали, кроме гулкого биения ее собственного сердца, отдающегося в висках. Губы пересохли и слиплись, а ноги внезапно стали ватными, подкосившись в один миг. Удар коленями о землю женщина даже не ощутила, сгибаясь пополам и прижимая руки к животу, где что-то скрутилось в тугой узел. Не было боли, но это чувство приятным она бы не назвала.
Закончилось все так же быстро, как и началось.
Вернулось зрение, осязание, слух. Живот перестало тянуть, ноги даже соглашались поднять их обладательницу в вертикальное положение. Но когда Илисса отвела взгляд от травы под собой, поднимая голову и оборачиваясь туда, где был особняк, она побледнела еще сильнее.
Вокруг не было ничего. Ни высокого двухэтажного здания, ни раскидистых деревьев, ни пышных клумб с золотисто-бордовыми цветами, ни фонтанов. Исчез витой высокий забор, видневшиеся за ним домики, густой старый лес, которым пугали детей вечерами. Лишь серая земля и такое же безжизненное небо, встречающиеся где-то за горизонтом. И круглый участок, покрытый все еще зеленой травой, на котором стояла ничего не понимающая женщина, скрестившая руки на животе, словно желая защитить еще не рожденное дитя. Не знающая, что оно само защитило мать, накрыв куполом в момент энергетического всплеска.
Доведенный до льющегося через край сумасшествия Хэдес не признавал полумер. И если он выпускал свою злость, то делал это с размахом. Чтобы тот, против кого она была направлена, уяснил все с первого раза, а не требовал еще с десяток уточнений. Действовало безотказно, хотя бы потому, что мертвые не склонны переспрашивать.
Если Владыка Бездны не мог увидеться с супругой из-за какой-то защитной системы, вместо деликатного стука в дверь он предпочитал снести эту дверь вместе с защитой. Правда, локально бы это сделать не вышло, и пришлось уничтожить весь особняк. Усугубилось все лишь тем, что класс наложенной охранной печати оказался столь высоким, что требовалось задействовать не только свою энергию, но и чужую, позаимствовав половину из сосудов, находящихся в Альянсе. Работать с таким объемом ресурсов Хэдесу еще не доводилось, а потому выход силы из-под контроля оказался ожидаемым.
Любой предсказанный конец света на фоне произошедшего почудился бы детской шалостью, потому что Срединный мир стал хуже Нижнего. Там хотя бы существовал призрачный покой, и на обломках когда-то добротных построек, а также на умерших деревьях и цветах всего лишь лежал пепел. Здесь – две фигуры, стоящие друг напротив друга, находились в центре огромной воронки, чьи границы терялись где-то вдали. На расстоянии множества миль не осталось абсолютно ничего: деревья и дома стерлись из реальности, растворившись в ней и не оставив после себя даже пыли. Остальная же часть межмирья, что не попала в радиус выброса неконтролируемой силы Владыки Бездны, потеряла жизнь. Люди и звери разрывались изнутри, дома разлетались обломками и осколками, деревья и цветы осыпались мелким крошевом на землю. Все то, что Пресветлая мать создавала когда-то, то, над чем трудились Первородные, уничтожилось в единый миг безумия.
Криво усмехнувшись, Илисса позволила себе вновь упасть на колени, не сводя взгляда с еще не осознавшего произошедшее супруга. Придерживая ладонью живот, женщина склонила голову.
Для них «завтра» уже не наступит.
Ни для кого не наступит.
========== – XXVIII – ==========
Маски уничтожились, но легче не стало. Отпала необходимость кого-либо искать и делать бессмысленные телодвижения. Окончательно сформировались цели и пути. Но упорядочить жизнь и сделать ее хоть сколько-нибудь лучше это не могло. Однако теперь всяческий смысл возвращаться в поместье рода Д’Эндарион уничтожился, хотя и находиться рядом с супругом экра не слишком-то желала. Тем не менее, требовалось окончательно залатать все прорехи в памяти, что сделать мог только полностью владеющий информацией мужчина. И закончить главное дело, удерживающее ее в этой реальности: обеспечить спокойный остаток жизни Айне. Поэтому, забирая из Хранилища Альянса несколько кристаллов, женщина не препятствовала попытке некроманта переправить ее посредством телепорта в особняк.
– Продолжаешь начатое? – удобно устроившись в кресле, чтобы наблюдать за что-то расчерчивающим на бумаге хозяином дома, Наследница поежилась от холода, стягивая с подлокотника плед и кутаясь в него. То ли кто-то желал ей продлить молодость такой температурой воздуха, то ли этот кто-то просто решил вернуться в привычные условия, знакомые еще по пребыванию в Бездне.
– И ты вновь оказалась в Альянсе. История обожает повторения? – да, он и вправду занимался возрождением того Ирльхейна, что начинал вырисовываться несколько тысячелетий назад. Но с куда большим усердием он пытался понять, где именно тогда взял кристалл, из которого начинал растить чистый мир. Потому что это знание изрядно облегчило б жизнь им обоим, если бы удалось применить его на практике. Хотелось воспользоваться случайно полученным шансом, даже если он ложный.
– Она просто еще не завершилась, – женщина пожала плечами, – А в нашем случае, похоже, о финале бесполезно и мечтать.
В кабинете повисла тишина, изредка нарушаемая лишь глухими цоканьями, исходящими от напольных часов. День давно уже уступил место ночи, однако о сне не помышлял ни один обитатель комнаты: оба привыкли в это время суток бодрствовать, и очень даже активно. Да и сложно было уснуть, когда мысли сновали одна за другой, мешая даже полноценно обдумать каждую, а вопросы грозились похоронить под своей тяжестью все межмирье.
– Ты так сильно меня любил и ненавидел одновременно, что решил не позволить мне, наконец, обрести счастье не с тобой? – решив все же продолжить разговор и выведать ответы хотя бы на несколько особо интересующих ее сейчас вопросов, осведомилась Кейра. Мужчина помолчал несколько минут, прежде чем хоть что-то сказать на это.
– Только после того, как ты уничтожила мою надежду, – и ответ, и вопрос можно было трактовать двояко. Кто из них говорил о самой первой вспышке собственничества, а кто имел в виду вторую? Насколько они вообще были сейчас готовы поднимать эту тему, и стоило ли ворошить прошлое? Никто не желал дать гарантии в том, что это облегчит их настоящее и хоть как-то обрисует будущее. Которого, вполне возможно, у них нет.
– Я не имею отношения к убийству твоей сестры, – после короткого мига тишины Наследница приняла решение. Говорить о них истинных сейчас она не захотела, затронув лишь ту реальность, что сейчас имела какое-то значение. И в которой белых пятен оказалось больше, чем в самой первой.
– Ради спасения твоей жизни ее убили. Ты причастна. Пусть и косвенно.
– Как и ты – к смерти Уалтара.
– Нечего было пытаться загрызть меня вблизи кладбища – побочный эффект магии, поднявший мертвецов, не прогнозировался. А убивать того, в ком переродилась душа нашего сына, мне не было нужды.
– Что? – все становилось на свои места, дыры закрывались новыми нитками. Ощущение реалистичности фальшивой цепи усиливалось из-за родственного чувства. И если Высшие ввели в игру Эрвига, которого должны были благодарить, а не наказывать, им ничто не мешало вовлечь в свое развлечение и другую невинную душу. Ненависть к почти божественной троице захлестывала с головой.
– Ты просила меня о помощи? – напомнив о коротком разговоре, состоявшемся между ними в Альянсе, вернул к себе женское внимание некромант. Кейра кивнула, еще глубже зарываясь в плед.
– Я хочу, чтобы ты вспомнил о том, как совершал привязку Альтерры к своему телу, – в голосе не было ни капли просьбы, однако, если бы то потребовалось, женщина бы предложила собственную жизнь в качестве оплаты этой услуги. – Мне нужно защитить жизнь Айне.
Нахмурившись, некромант выпустил из рук бумагу и в упор взглянул на экру. Ему не было нужды устанавливать какую-то цену: заклинание само стребует ему причитающееся. И они оба знают, что сколь велика бы плата ни была, они ее отдадут. Однако… иногда мужчине казалось, что его собственничество и эгоизм готовы покрыть все, потому как нечто глубоко внутри предлагало соврать, сказав, что он не помнит особенностей того ритуала.
Чтобы не лишиться супруги вновь.
***
Трехликая могла закрывать глаза на многое. Прощать мелкие провинности и выходки своих детей, надеясь, что хоть одна из ситуаций образумит их. Но не заметить полного уничтожения всего, что она когда-то создала, разрушения того, что строилось годами, Пресветлая Мать, увы, была не в силах. Высшими, заинтересовавшимися ситуацией, извлеклись наружу все грехи Властвующей четы, список коих оказался слишком велик.
– … И даже после ссылки в Бездну приказ был нарушен посредством отправления Илиссы в Срединный мир…
– Без дара ее уже не принимала Бездна, она бы просто умерла здесь. Вы это знаете не хуже меня, – Владыка рванулся, но удерживающий его заклинанием высокий мужчина в форме и маске не зря считался лучшим среди карателей. Сдвинуться осужденному не удалось ни на миллиметр. Оставалось лишь проклинать весь сонм божеств и Высших в частности: расписывай события кто другой, наказание было бы значительно мягче. Но эта троица умела все вывернуть максимально интересно для себя.
– … С ее стороны активных действий в сторону преступления закона не предпринималось, однако нельзя не отметить ее присутствие в Альянсе. Пусть и не во главе оного. Не исключено, что разрабатывалась более сложная задумка, потребовавшая затишья.
– Во всем, что происходило, главенствует моя вина. Лишенная магии Илисса, как вы уже смогли заметить, не способна ничего предпринять, – Хэдес не сводил твердого взгляда с Пресветлой Матери, едва закончившей выслушивать Тайсса, подробно докладывающего обо всех прегрешениях правившей четы. При всей любви к своим детям оставить подобное без внимания Богиня бы уже попросту не имела права. Закрыть глаза на столь впечатляющий список – позволить и остальным нарушать установленные правила, ссылаясь на вседозволенность других. Спустя несколько десятилетий мир погрузится в хаос. И все, что она старательно создаст вновь, будет уничтожено.
– Свое наказание вы разделите поровну, – качнула головой женщина, с болью смотря на одного из своих сыновей.
Вы принесли отличные от других клятвы. И не в моих силах их отменить. Они же и станут вашим проклятием. Ты обещала следовать за ним. Ты обещал любить ее. Так и будет, во всех реальностях.
Илисса обернулась, тут же встречаясь взглядом с Трехликой, за спиной которой обреталась троица Высших, как всегда готовых дополнять приговор Богини. В просторной зале помимо них был лишь Хэдес, удерживаемый Кресом – одним из главных карателей Пресветлой Матери. И, что радовало и вызывало злость у женщины одновременно, Эрвига здесь не было. С одной стороны, лучше бы ему не знать обо всем, что здесь случится. А с другой – супруга Владыки очень хотела увидеть и обнять сына, пусть и в последний раз.
– Это все твоя вина, – оборачиваясь к мужу, прошипела женщина, – Ты со своими проклятыми экспериментами, со своими сладкими обещаниями! Все ужасы Бездны, как же я ненавижу тебя! – если бы ее руки не были скованы, она бы совершенно точно кинулась к мужчине, ведомая желанием оставить на нем свою метку. Располосовать красивое лицо, что вставало перед ее взором всякий раз, как она закрывала глаза. Что никогда не покидало ее воспоминаний.
– Моя вина лишь в этой любви на грани безумия, – его голос звучал глухо, каждое слово, будто прицельными ударами клинков, пронзало ее плоть, заживо погребая под острым градом обвинений, – Развлекавшаяся с чужими жизнями так, будто они все были твоими игрушками, а не живыми существами. Не побоявшаяся поставить на кон даже наши жизни ради власти. Возжелавшая править всем миром, изменить существующий порядок. Забывшая о том, ради чего все было. Ты перешла границы, а я помог тебе в этом.
– Никогда, ни в одной из реальностей, я бы не хотела помнить об этой ошибке, – хоть и подразумевала она скорее свою когда-то оброненную фразу о желании получить весь мир, сейчас это звучало, как признание их отношений самым большим кошмаром, что мог произойти. Как ненависть к цепи. К нему. Когда-то исполнившему ее глупое желание.
– Я бы многое отдал за то, чтобы не любить тебя, – вот только жизнь его без нее была бы пустой.
Ты не будешь помнить. В забвении, что наступит после перерождения, активируясь вспыхнувшей ненавистью после этих слов, ты сможешь забыть о цепи, и, кто знает, возможно, тебе удастся стать счастливее и не повторить историю. Если ты не будешь знать о прошлом и о нашей связи, у тебя появится шанс.
А если это та самая вечная любовь, что рождалась в твоих сказках когда-то, она переживет сотни и тысячи перерождений. Потому что мы не отпустим друг друга.
Высшие рассудили все по-своему. Хитро сощурившись, Эфрен, ответственный за течение времени и воспоминания, принял все их желания, воплощая в жизнь, правда, с собственными исправлениями. Свою кару Властители Нижнего Мира выбрали сами, ему оставалось лишь привести ее в исполнение. Тем более что Агнус и Тайсс совершенно точно будут не против. Хотя, зная их натуры, Эфрен догадывался и об их «скромном» вкладе в предстоящую пытку. Пожалуй, развлечение будет долгим.
Во всех мирах эта любовь будет вашим наказанием и ядом. Во всех мирах вы станете искать друг друга и не находить. Но, даже встретившись, более не обретете счастья. Вы убьете друг друга.
Трехликая не стала разрывать цепь, облегчая тем самым пытку. А через несколько столетий, уставшие от скуки Высшие возжелают внести свою долю и создадут фальш-цепь, обманный островок покоя. Спустя множество перерождений она – надежда на счастливый финал. Безжалостно растоптанная. Разрушенная собственными руками.
Маленький ребенок, все же прорвавшийся в зал, успел увидеть только распадающиеся на осколки фигуры, что медленно таяли в воздухе.
***
Чем они сами в таком случае отличались от Высших? Заскучавшие в своем бессмертии и покое, заигравшиеся с чужими судьбами. Теперь кто-то над ними играл их душами. Все было так закономерно, что… вроде бы и бесполезно проклинать Небеса. Да только легче не становится от осознания собственной вины. И не жалел ни он о том, что когда-то полюбил девочку с косичками, ни она, что не устояла перед его очарованием. Они построили и привели к краху мир. Они полюбили.
Сидя на широкой постели и покачиваясь из стороны в сторону, Наследница все тем же невидящим взглядом изучала гобелен. В точности такой же, какой висел в ее спальне. Кровь, заливающая когда-то светлый мир. Первая Война, произошедшая по их вине, потому что Владычице хотелось проверить свои силы и возможности подарка. Кровавая Жатва, сделавшая Альтерру закрытым миром. Выплывшая на небосвод Алая Луна, ставшая властительницей межмирья. Тысячи невинных душ, сделавших неверный выбор и оказавшихся полностью в ее руках. И еще десятки тысяч – погребенные под вспышкой бешенства ее мужа. Это все – ее вина. Это все – их общий грех. Ничего бы не произошло, если бы не было такой крепкой связи. Ничего бы не произошло, если бы он ее не любил. Ничего бы не произошло, если бы она не выдала ту злополучную фразу, а он не попытался воплотить ее желание в жизнь. Ничего бы не произошло, если бы они не были отражениями.
В голове продолжали звучать последние слова, брошенные в запале друг другу. Куда сильнее гнева Трехликой и Высших была его ненависть, направленная в ее сторону. Куда больше боли принесла пара каких-то фраз, что они не ожидали услышать сами от себя.
Какая-то кривая болезненная ухмылка пересекла смуглое лицо, выглядящая совершенно неестественной. Старшая дочь рода Д’Эндарион даже не знала, что именно чувствует сейчас. И даже не представляла, почему, наконец, смогла все вспомнить. Зачем Высшие соизволили открыть перед ней прошлое. Вряд ли это произошло для ее покаяния: оно бы ничем не помогло. Или же… воспоминания запечатали не Высшие, а она сама?
Сколько бы ни силилась Кейра заглянуть так глубоко в свое прошлое, не могла ясно рассмотреть картину последнего момента, после которого их отправили в забвение. Или же она когда-то ранее попыталась обезопасить себя? Возможно, в миг, когда задумалась о жизни еще не родившегося ребенка, которую нужно было спасти в первую очередь от собственной матери. Быть может, именно тогда она сделала что-то, что скрыло бы от нее ее же воспоминания о прошлом при перерождении? Или постарался Хэдес? Вероятно, ей и правда хотелось однажды начать жить заново, не испытывая страха за любимых и родных, не боясь в первую очередь самой себя, той, кто опаснее всех Высших вместе взятых для тех, кто рядом.
Вот только теперь этот призрачный кокон забвения был разбит, позволяя стальным нитям ужаса от осознания стянуть ее шею до хрипа.
И она совершенно не знала, куда двигаться дальше.
Скрип двери, пронзивший густую тишину, оказался слишком неожиданным звуком. Молодая женщина дернулась, открывая глаза. Пелена прошлого медленно истончалась, взгляд постепенно фокусировался на фигуре визитера, за чьей спиной пробивалась полоса света из коридора. Привыкшая к темноте, что обнимала ее уже несколько часов, Кейра сощурилась. Эта реакция не укрылась от гостя. Осторожно прикрылась дверь, вновь погружая спальню во мрак. Тихие шаги, приближающиеся к ней, не вызвали никаких действий со стороны Наследницы. Апатия, овладевшая ей, оказалась чересчур сильна. Даже на то, чтобы периодически совершать вдохи и выдохи требовалось немало усилие.
– Последняя печать сломана, – по тону голоса было слишком сложно понять, являлось ли это вопросом или констатацией факта. Он всегда говорил так неопределенно. – Скоро наше время закончится.
Шумный выдох стал ему ответом. Потому что и правда нечего было сказать. Только вздрогнуть, когда покрывало смялось под весом того, кто сел на край постели. И замереть, когда холодные пальцы коснулись обнаженного позвоночника, пробегаясь вверх по шее.
– Партия почти завершена, – мужской голос звучал устало, словно его обладатель разом постарел на несколько десятков лет. – Вряд ли Агнус придумает новый виток истории: для него не осталось больше ничего интересного.
Согласно прикрыв глаза, женщина ощутила, как что-то ледяное с острыми гранями царапает шею, обнимая ее и плотно прилегая. Гибкая вещь сомкнулась у выступающих позвонков, и в глубокой, прозрачной тишине раздался едва слышимый щелчок. За доли секунды до того, как дотронуться кончиками пальцев до гладких граней, Наследница уже знала, что так послушно легло на шею, словно бы и было там на протяжении всех этих жизней.
Ее брачное ожерелье.
Символ утраченной свободы. Символ оков, наложенных на душу. Символ их верности друг другу.
Мужская ладонь скользнула по лопатке вниз, прочерчивая большим пальцем линию вдоль позвоночника. Сделать новый вдох оказалось почти непосильной задачей: грудную клетку стянуло обручем, еще сильнее сжавшимся в момент, когда и без того глубокий вырез платья оттянулся ниже. Сократившееся между двумя фигурами расстояние отметилось прикосновением бедер друг к другу и мужским подбородком, удобно устроившимся на женском плече. Теперь находящиеся в спальне сидели бок о бок, и если одна воспринимала реальность замедлившейся, будто и сердце уже не билось, то другой с интересом изучал через кожу неподвижную фигуру рядом с собой. Вспоминая. Наслаждаясь.
Другой голос. Другое тело. Те же реакции.
Даже если бы она старалась скрыть эти отклики на забытые прикосновения, все равно бы ничего не вышло. Связь не обмануть. Когда фальшивые цепи вслед за печатями распались, все лишнее стерлось. Оставив эмоции и ощущения. Нарастающий внутри жар, грозящийся и каменную статую обратить в пыль. Болезненную необходимость прикоснуться, обнять, вдохнуть, почувствовать. Растаптываемые «нельзя» и «бесполезно», на которых босые ноги уже танцевали безумные танцы. И мучительный стон, разбивший тишину, где ранее существовали лишь короткие шумные вдохи и выдохи. Почти граница для незримых «до» и «после», смысла в которых не было. Все равно ничего за последней чертой кроме Бездны не имелось. Не для них.
