Текст книги "Release my soul (СИ)"
Автор книги: Selestina
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Они посмели приравнять себя к Богам. Они были низвергнуты в Бездну. И даже там они продолжали пытаться встать на одну ступень с создателями межмирья. Продолжали вершить чужие судьбы, спасаясь от скуки в изгнании. Уничтожили мир.
Образ потек, как растворенная краска. Взъерошенные светлые волосы пришли на смену темным, чуть укоротившись. Глаза вернули себе одинаковый оттенок стали. Черты лица заострились, от переносицы к скуле проступила вязь рисунка. Каким образом ему удалось сохранить – восстановить? – свои способности, оставалось загадкой для женщины. Потому что он не мог подгадать, в каком теле окажется. И, тем не менее, эта теневая магия позволила ему столько времени носить другую личину, эффектно уничтожив ее в один миг.
– Хэдес, – устало усмехнувшись, она гордо вскинула подбородок, – Я должна была сразу догадаться по этому вечно холодному телу и страсти к мертвечине, – и по едва заметным, но ощутимым притязаниям на нее. Ни в одной жизни вечный супруг не собирался ее отпускать. Даже если она на тот момент не помнила о своем прошлом.
– Я должен был намного раньше понять по этой бешенной тяге к власти и манипулированию, – и по чувствам, вспыхивающим каждый раз, стоит им оказаться в опасной близости друг от друга. Ненормальным. Оглушающим. Собственническим.
Обмен любезностями состоялся. Маски рассыпались пылью.
========== – XXVI – ==========
Становилось понятно абсолютно все. Ощущения, восприятие, фразы, что на тот момент казались не к месту. Даже запах магии был абсолютно идентичен, и это настораживало Наследницу. Носителей крови Высших уже давно не существовало в межмирье по одной простой причине: большинство из них не решались пойти против установленных Трехликой правил, а потому и не заслуживали перерождения, если сами того не желали. Они одаривались вечным покоем за свою долгую – иной раз даже чересчур – жизнь. Те же, кто карался новыми и новыми жизнями, меняли тело и дар. Ни одному из первородных рас не давалось возможности родиться в том же положении. Таково было их наказание.
– Как тебе удалось вернуть этот облик и кровь? – все еще с недоверием рассматривая слишком знакомое лицо, осведомилась женщина. Конечно, в странных способностях некроманта она не сомневалась, тем более что до сих пор не изучила их полностью, но ему никак не могли облегчить участь: для вечных супругов вина всегда делилась поровну.
– Мы оба знали, что рано или поздно случится, – пожал плечами мужчина, – Когда ты попросила создать новый, чистый мир, уже было понятно, что есть шанс не успеть. Ты не страдала паранойей и не была склонна драматизировать. Я лишь жалею, что не задумался об этом раньше. Сам. И то, каким будет наказание, догадывался. Трехликая однажды уже понадеялась, что Бездна нас охладит, но сильно просчиталась. В новые жизни она должна была отправить нас без способности вернуть все утерянное.
– Она хорошо нас знала. И, тем не менее, где-то ошиблась? – в такое верилось плохо: при всей своей мягкости и любви к Первородным богиня отнюдь не страдала излишней верой в лучшее, и дав один шанс, второй уже не предоставляла. Потому что им предшествовал не один десяток попыток закрыть глаза на все происходящее.
– В мои планы подобное не входило. Я должен был защитить тебя и сына, пусть даже пришлось бы один раз поблуждать по лабиринту переходов. Правда, количество визитов туда несколько затянулось, – мужчина хмыкнул, вспоминая столь «приятный» опыт, а старшая дочь рода Д’Эндарион вздрогнула. Они оба были там. Никто не исключает того, что одновременно, хотя бы в миг, когда их забросили в это туманное Ничто. Но не имели возможности видеть друг друга. Таким стало начало их наказания.
– Это все Агнусовы деяния, – прошипела экра, ощущая растущую волну ненависти, – Пресветлая Мать бы остановилась на трех или четырех перерождениях: она была куда милосерднее.
– Но Трехликую убил наш сын, отомстив за нас, – подтвердил ее догадки мужчина, – и тем самым развязав руки Высшим, никогда не упускающим возможности поиграться. Только сейчас не об этом, – о том, кто кого и зачем отправил за Грань, они могли побеседовать позже. – Я надеялся все вернуть, поэтому допустить уничтожение тела было нельзя. Пришлось заняться связью между ним и Альтеррой. На это ушло не более полутора лет. Созданная печать, наложенная на тело, гарантировала моментальное стирание межмирья, на месте которого появилась бы бесконечная воронка. Вряд ли бы Пресветлая Мать стала бы рисковать своим детищем. Это бы не сравнилось даже с тем, что мы, – споткнувшись о переменившееся выражение лица собеседницы, он поправился, – я устроил.
Да, идея с запечатыванием тела в кристалл, оказалась трудновыполнимой, но реальной. Тем веселее оказалось впоследствии узнать, что Высшие устроили развлечение даже из этого, начав переносить из других миров любителей приключений, готовых потягаться со «спящим Темным Властелином», которого предварительно было необходимо еще разбудить. Троица сильнейших созданий Богини желала уничтожить тело Хэдеса, не затронув Альтерру. Потому что однажды вспомнивший все Первородный, завладевший своим телом и магией, смог бы переломить ход их игры. А в итоге им пришлось через несколько тысячелетий попросту распечатать его воспоминания, предоставив возможность забрать то, что принадлежало ему. Точнее, начать распечатывать, наблюдая за тем, сможет ли он самостоятельно сорвать остальные печати и спасти обоих.
– А потом последовали перерождения в иных эпохах и мирах, где нас вообще не существовало. Потому и не получалось воспользоваться сохранившимся телом?
– Именно, – некромант кивнул, – Тысячи лет, несколько тысяч лет потребовалось на то, чтобы оказаться вновь в межмирье. В том, что это не случайность, а намеренный ход Высших – сомнений нет. Так же как и в том, что они начали распечатывать наши воспоминания. Только зачем?
Бесцельно водя пальцем по покрытому пылью сосуду, где светилась голубоватым светом скопленная энергия, Кейра пыталась сложить все паззлы в единую картинку. Чем активнее рушились печати, наложенные на ее память, тем больше появлялось вопросов, а полноценные ответы ускоренно прибывать не спешили. В сознании роились сотни мыслей, и с какой из них начать – все еще оставалось непонятным. Да и нет никакой гарантии в том, что мужчина способен заполнить пробелы в ее воспоминаниях. Она знала, что сотворила, и почему оказалась втянута в игры с зеркалами, но все еще оставалась в дымке та часть, что – она была уверена! – сможет раскрыть причины слишком яркого чувства фальшивой цепи, спутанного с реальной. Особенно странной казалась излишне болезная привязанность к Айне.
Мысль о младшей сестре повернула ход внутренних рассуждений женщины в иное русло. Обернувшись к сверлящему ее взглядом некроманту, Наследница неосознанно сжала в руках край платья, понимая, что фраза, готовая сорваться с ее губ, изрядно идет против ее натуры. И за нее она сама себя будет ненавидеть долго. Очень долго. Потому что вновь таким образом дает ему над собой власть. Только предмет сделки стоил того.
– Мне нужна твоя помощь.
В стальных глазах напротив проскользнула насмешка. Скрипнуло старое кресло, оставаясь в гордом одиночестве, и сердце пропустило удар.
Возможно, этого не было в его плане. Но так даже лучше.
***
Закончившая отглаживать последний кусок ткани, с таким трудом приобретенной в столице – проклятый торгаш не желал сбавлять ценник, – Илисса отставила тяжелый прибор от себя, позволяя ему спокойно остыть, и стянула со столешницы яркий лоскут, рассматривая его и раздумывая над размещением выкройки. Она все еще не соглашалась с той идеей, что затребовала заказчица, будучи твердо уверенной – стоит убрать тонкую полосу внизу, и фигура дамы лишь выиграет. Однако мнение со стороны клиентки было иным: ей хотелось какую-то невнятную длину, изрядно обрезающую ее ноги. Сколько бы Илисса ни объясняла, барышня стояла на своем. Действуй супруга Владыки лишь на одном желании заработать, она бы, безусловно, не стала спорить и попросту приняла желание заказчицы. Но движущей силой являлось намерение максимально сделать образ идеальным. И потому смириться, понимая, сколь неразумно изначально был набросан эскиз, не удавалось.
Потирая переносицу и усаживаясь на стул, чтобы еще несколько часов провести в работе, уснув лишь под утро, Илисса придвинула к себе чертежи. Плывущее зрение, к которому она уже почти привыкла за эти годы, вынуждало часто-часто моргать и щуриться. Так удавалось сфокусироваться на линиях и цифрах, написанных от руки неровным почерком, не желающим улучшаться. Рисующий по разложенной на столешнице ткани мел выводил чуть скашивающуюся вбок линию, отчего женщина бормотала себе под нос ругательства, поминая Агнуса и всех его братцев. Рука чуть дрожала, что и сказывалось на результате. Но разум упрямо сосредотачивался на работе, не желая сдаваться усталости. И потому, когда хлопнула входная дверь, Илисса уже полностью абстрагировалась от внешних звуков, погрузившись в вычерчивание перпендикуляров и кривых.
Высокий черноволосый мужчина в темном плаще, с которого на пол сбегали капли дождя, заставшего человека посреди улицы, оперся о проем арки, разделяющей маленькую спальню и чуть более просторную гостиную, и слабо улыбнулся, изучая сгорбленную женскую фигурку, закутанную в пушистую шаль. На фоне простого платья, затянутого в талии широким поясом, черные обсидианы ожерелья смотрелись странно, резко контрастируя и с одеждой, и даже с обстановкой. Если украшение продать, можно было бы приобрести достаточно большой дом, хорошо меблированный и даже имеющий несколько энергетических кристаллов освещения, что доступно лишь зажиточным гражданам. Но оно не снималось, и расстаться со столь ценным напоминанием о прошлой жизни женщина была не готова.
– Опять не щадишь себя? – короткая прядь шевельнулась от чужого дыхания, коснувшегося шеи. Теплые руки легли на плечи, подбородок уперся в плечо. Вздрогнув, Илисса прикрыла глаза, откладывая в сторону мел и дотрагиваясь ладонью до мужских пальцев. Даже эти простые жесты возвращали ей уверенность и покой, которых иногда так не хватало. В поиске которых она кидалась с головой в работу, чтобы не умирать в одиночестве и глупых мыслях. Чем меньше у нее находилось свободного времени, тем легче оказывалось жить. И тем быстрее стирались из подсознания картинки прошлого, медленно заменяясь на дымку настоящего.
– Специально пришел проверить? – позволяя уголкам губ дернуться в слабой улыбке, поинтересовалась женщина. Гость вздохнул, ничего не говоря. Эта минута тишины была чем-то жизненно важным, словно единственным спасением посреди гложущей пустоты. Неис как-то незаметно для Илиссы стал той тонкой соломинкой, что могла вытянуть из трясины. И хотя полностью разделить с мужчиной его чувства не удалось бы никогда, он как-то легко согласился даже на текущее положение, где супруга Владыки скорее позволяла себя любить, нежели любила сама. Привязалась, благодарила за поддержку, нуждалась, но не любила. И была не в силах это как-либо изменить.
Хотя иногда так хотелось отсечь все прошлые связи и эмоции, подарить кому-то тепло и заботу, прожить остаток жизни так, как все люди. И думать, что все сотворенное – лишь страшный сон. Мрачная легенда на страницах книги, что забудется, стоит лишь наступить новому утру. Еще раз попытаться растоптать старые картинки, как опавшие листья, превратить в однообразное месиво и выбросить.
Плеч коснулся холодный воздух, когда мужские руки соскользнули с них, и Илисса непроизвольно открыла глаза, оборачиваясь, чтобы увидеть, как Неис пересекает комнату, направляясь в не освещенную прихожую. И с губ само собой сорвалось какое-то жалкое «не уходи», впервые адресованное ему.
Гость вздрогнул, замирая. Шорохом и скрипом подгнившей половицы отозвались мягкие шаги женщины, гулким ударом сердца – обвившиеся вокруг его торса худые руки с перепачканными мелом пальцами, что оставляли следы на его темной рубашке. И внутренней мольбой не испытывать его на прочность. Меняя положение своего тела так, чтобы иметь возможность посмотреть в глаза хозяйке дома, мужчина дотронулся ладонью до хранящей на себе такой же меловой отпечаток щеки.
– Поцелуй меня.
Она не могла назвать четко причины, побудившие озвучить эту просьбу. Тем более что Илисса могла самостоятельно сделать то же. Но сейчас оказалось отчего-то важно, чтобы этот шаг последовал со стороны визитера. Словно одним лишь поцелуем удалось бы дать ответы на все еще не оформившиеся в подсознании вопросы. Или же не словно?
Сгущающееся молчание наполнялось неясным противостоянием взглядов. Она ждала, пытаясь уловить на дне его глаз какую-то важную эмоцию, он – искал правду, хмуря брови и бессознательно поглаживая острую скулу большим пальцем. Но привычка бросаться в омут с головой, замешанная на тоске и разлуке, подтолкнула к встрече губы. И готовый прекратиться в первые секунды поцелуй сорвался на сумасшедший и безжалостный, уничтоживший стоящую между ними столько времени преграду. И очистивший разум. Ладонь скользнула со щеки на затылок, одним лишь накручиванием коротких прядей волос на пальцы заставляя отклонить голову назад, сухие губы накрыли участок кожи на шее, где располагалась серебристая нить жизни. Шумно выдохнув и обвив руками шею мужчины, Илисса закрыла глаза. Горькая улыбка, промелькнувшая на лице, стала безмолвным принятием реальности. Вопросы растаяли в воздухе.
Внутри не осталось вообще ничего. Выжигаемые пламенем внутренности осыпались прахом, а огонь давно заполнил вены и артерии, заменив кровь, что теперь была такой же светлой, как и у остальных людей. Только чувства и реакции сохранились: все так же прикусывание зоны нити сопровождалось глухим стоном, все так же перехватывало дыхание от простого произнесения ее имени, все так же хотелось не разрывать контакта, чувствовать мужчину каждой клеточкой своего тела, быть еще ближе, чем сейчас. Так, чтобы кроме его рук и губ везде ничего не существовало, чтобы проклятые куски ткани не становились преградой к получению максимума тепла от холодных тел. Так, чтобы в затянутых пеленой карих радужках увидеть отблески стали. И нарочно прошептать чужое имя, провоцируя на внезапную жесткость.
Чувство собственности не убивалось так просто. Если Илисса и умудрялась смириться, сжиться, то Хэдес с каждым новым годом осознавал, что хуже – лишь смерть второй половины. И лишь потому однажды позволил себе пойти на обман, приняв личину того типа, что в последние месяцы не давал покоя женщине. Эти вьющиеся черные волосы, эта смуглая кожа, эти едва заметные усики, даже этот голос Владыка Бездны ненавидел, но был вынужден принять на себя буквально на несколько часов, с трудом сослав их настоящего обладателя в столицу, якобы по просьбе тяжелобольного родственника. Не зная, чем это обернется. С учетом пути, что займет несколько дней, волноваться о внезапном возвращении не стоило. Бесспорно, Первородный мог вообще отправить ухажера за Грань, но уже привязавшаяся к этому мужчине Илисса на новость о его смерти точно бы не отреагировала положительно. И ведь она бы явно догадалась, кого поблагодарить. Правда, она и обман разгадает, когда кавалер вернется, но это не так уж и страшно.
Ничто не страшно, если он может хотя бы недолго побыть рядом, вновь почувствовать ее тепло и заполняющуюся внутри пустоту. Даже в молчании, что обрушилось на комнату после сдавленных стонов, и в нарочито отведенном в сторону взгляде, изучающем потрескавшуюся краску на стене, было слишком много чего-то важного и утерянного. И уже не имело значения, по чьей вине. Они оба натворили немало.
Заворачиваясь в сброшенный ранее пуховой платок и пряча обнаженные ноги, начавшие замерзать, под собственноручно расшитое покрывало, Илисса старалась не оборачиваться и не реагировать на чужое дыхание в полуметре от себя. Чтобы представить, будто здесь нет никого, и ничего не было. Будто все привиделось уставшему от нескольких тяжелых дней подсознанию. Будто она уже давно свободна и всегда была человеком.
– Отпусти мою душу, – тихо и устало; уже без ненависти. – Мне спокойно здесь. Когда не надо бояться саму себя, бояться за тебя, – стараясь не смотреть на мужчину, царапая ногтем переплетения нитей на покрывале, она продолжила. – Вырасти Эрвига и лучше не говори ему обо мне. Не такой матери он заслуживал.
Она не отказывалась от сына – она хотела ему лучшей жизни. И не хотела, чтобы на него однажды пал гнев Трехликой. Все равно ее спокойствие вскоре прервется: мир не вечен. Но, быть может, хоть так им удастся удержать этот хрупкий миг гармонии.
Пусть и фальшивой.
Немногим позже, оставшись в долгожданном одиночестве и разбирая сложенные у шкафа стопки книг и газет, в надежде хоть немного лучше ознакомиться с жизнью населения Ирльхейна изнутри, женщина наткнулась на том новейшей истории Альтерры. Не сказать, что бы она интересовалась подобным – в конце концов, столько десятков лет самостоятельно следила и вершила судьбу межмирья, но те, кто ведет подобные летописи, имеют свой взгляд, что нередко разнится с мнением ключевых фигур истории. И потому никогда не помешает ознакомиться с этой точкой зрения, раз она оказалась по другую сторону баррикад.
Когда-то Красная Луна сияла во всех мирах, тогда ее воспринимали как обычное ночное светило. Все изменилось во время второй межрасовой войны, когда группа фанатиков случайно стала свидетелями ритуала возвращения души. И все бы ничего, но ритуал проводился с кровью триединой, пытающейся спасти своего друга. В результате неизвестных факторов ритуал сделал из человека идеальное оружие убийства, жестокого и беспощадного зверя. Кому-то из активистов пришла в голову «гениальная» мысль – пополнить армию подобными существами и получить гарантированную победу. Вот только действовала кровь триединой не на всех, как выяснилось. Из тысячи подопытных лишь двести обрели в себе зверя. Остальные либо возвращались из Потустороннего мира в полном непонимании, либо умирали. К сожалению, экспериментаторы не учли Красную Луну, действующую так же, как и ее бледнолицая сестра на вервольфов. Днем демоническая ипостась была послушна человеческому сознанию, но ночью разум побеждался зверем.
Армия, конечно, получилась что надо, с точки зрения человеческой расы. Всего за месяц противники были в большинстве своем убиты – они не ожидали подобного отпора. Но за это же время результат эксперимента уничтожил и своих создателей – для зверя нет разницы: свой или чужой. Для него есть только жертва. Вместе с оружием люди получили третью, независимую силу, подчинившую себе все. Хоть и в результате этой бойни людей осталось больше всего, некоторые малочисленные расы вообще были истреблены. Но подобный расклад теперь не устраивал даже победителей: еще немного и на Земле остались бы только «звери».
В отчаянии, они взмолились богам с просьбой прекратить кровавую жатву. Они винили во всем несчастную триединую, с которой все началось. А ведь девушка просто пыталась спасти близкого человека. Винили Красную Луну, действующую на зверя своеобразным рычагом. Именно тогда Красная Луна стала вестником смерти. Винили всех, кроме своих собратьев.
Боги, не желая получить пустой мир только из-за людской глупости, выкинули результат эксперимента в Альтерру – недавно образовавшийся сдвиг между мирами, так называемое межмирье. Туда же была отправлена Красная Луна, оставив на Земном небосводе только свою бледнолицую сестру. С тех пор триединых считают порождением Преисподней, Красную Луну – предвестницей Апокалипсиса, а Альтерру – Запретным миром. Мало ли что там вырастет в результате скрещивания рас. Следовательно, было принято решение наложить печать на межмирье, разрешая Альтерре самой решать, кого забрать себе.
На лице отложившей от себя книгу Илиссы застыла горькая улыбка. Все же статус Высшего Зла присвоили ей. Наверное, даже заслуженно. На роль праведницы супруга Владыки и не претендовала, прекрасно понимая, что не ей задумываться о чистоте души. Только сейчас она смотрела на произошедшее со стороны, уже как человек, просто открывший книгу старых легенд, но знающий, что все в ней – правда. И понимание того, что своими руками, пусть и косвенно, она отняла не сотни, а десятки тысяч жизней посредством спасения одной-единственной, заставляло сходить с ума. Отсутствие сведений о конкретном временном отрезке, что требуется выждать – желать сделать что-то со своей памятью. Месяц, два, три она бы еще протянула. Но что, если Хэдесу вообще не удастся завершить мир? Что, если потребуется более десяти лет на это? Или произойдет нечто, из-за чего Трехликая узнает об остальных их провинностях: теневом управлении Альтеррой и перекачивании энергии?
Сложно сказать, страшил ли первородную сам факт перерождения. Скорее, даровал новую надежду на попытку переписать свою жизнь. Вот только ей будет оставлена память, и этого наказания с лихвой хватит, чтобы уничтожить все остальные ее жизни. Одним только напоминанием о том, что происходило в этой. Кем она была. В чем оказалась виновной.
Потому требовалось наложить блок на собственные воспоминания. Если все сложится удачно, он будет распечатан уже в новом – их личном – мире. Если нет – она хотя бы сможет спокойно прожить другой временной отрезок, что подарит ей Богиня в наказание. И, в конце концов, она почти приспособилась к этой странной, неправильной, невозможной для нее жизни среди людей. Без дара, без каких-либо привилегий и условий. Без четкого понимания, что ей не умереть вскоре от какого-нибудь заболевания или серьезного ранения. Однако если она смогла это сделать, смогла влиться в общество, она сумеет понять, чего не хватает населению межмирья. И на чем впоследствии требуется сделать акцент, продумывая все необходимые блага в новом мире. С чем люди способны справиться и с чем должны бороться самостоятельно, двигая прогресс и развиваясь, а что должны для них сделать высшие силы.
Хэдес никогда не дождется от нее глупых слез, проливаемых по прошлому. Никогда не увидит мольбы. И если она оказалась в этих условиях, она будет искать возможность продолжить свой путь. Не в ее привычках просто ждать и надеяться. Теперь эта молодая женщина со смуглой кожей и вьющимися темными волосами – она. Человек. Но все еще способная жить.
И только таинственно мерцающие на брачном ожерелье обсидианы напоминали об ее истинном происхождении. Оставаясь последней нитью, связующей с тем, кого она, где-то в дальнем уголке сердца, обещалась ждать.
И кому доверила свою душу.
========== – XXVII – ==========
Неис вернулся из столицы только полтора месяца спустя, первым делом навестив Илиссу, и лишь после этого направившись в родовой особняк. Попросив женщину отменить все свои встречи с клиентками на сегодняшний вечер, на что получил какой-то заторможенный кивок и подозрение в темных глазах, мужчина, не в силах не улыбаться, дошел до центральной площади и, убедившись, что ему удалось смешаться с толпой, попросту растворился в воздухе, что-то прошептав себе под нос. Очень не хотелось бы, чтобы кто-то из их общих знакомых узнал о его способностях раньше времени. Для Альтерры Неис был чужаком: бабушка и дедушка прибыли с Дахры – маленького, затерявшегося где-то в дальнем уголке Вселенной, мира, о котором в детстве мальчик слышал немало, но до сих пор не мог представить полную картинку. Почему они вообще решились на смену дома, Неис не знал, а от расспросов старшие родственники всегда тактично уклонялись. Через несколько лет у них родился сын – отец Неиса – чистокровный фаэррэ-ин, как и его родители. Кровь этой расы, не многочисленной даже в родном мире, и абсолютно неизвестной для Альтерры, как ни странно, оказалась сильной, вследствие чего даже в браке с иномирянкой родился абсолютно ничего не взявший от матери мальчик, которого и нарекли Неисом. Впоследствии теория о доминировании крови фаэррэ-ин как минимум над кровью орнов, обрела еще два подтверждения в лице младших сестер Неиса. Теперь родители желали узнать, окажется ли их предположение верным, и удастся ли получить чистокровных наследников, и потому подбирали дочерям кандидатов в мужья особенно старательно. Старший же сын, у которого явно в браке должен был появиться такой же чистокровный ребенок, поскольку мужские гены у них испокон веков доминировали над женскими, был предоставлен хотя бы в этом вопросе самому себе. И получил волю выбрать жену самостоятельно, без предварительного изучения ее родословной.
Потому, направляясь в родовой особняк, расположенный в приграничной области Ирльхейна, мужчина был твердо уверен, что никто не посмеет воспрепятствовать его решению.
Главное, чтобы потенциальная невеста не дала резкого отказа.
Он не питал иллюзий: слепой влюбленности Илиссы по отношению к нему не наблюдалось, да и не ждал он подобного. Они оба уже давно не зеленые юнцы, что ведомы гормонами и задыхаются от чувств, едва завидев очаровательное лицо и фигуру. Даже его собственное отношение к женщине было иным: в момент знакомства, безусловно, что-то в ней привлекло Неиса, но вряд ли это что-то было связано с внешностью. Оная являлась вполне обыденной, но от невысокой фигурки, затянутой в простое платье, сложно было оторвать взгляд. От порывистых движений, от нервно комкающих край шали пальцев, от выбивающихся из наспех сделанной прически коротких прядей. Провожая женщину до ее дома, чтобы помочь донести тяжелую корзину с тканями, приобретенными утром в лавке, мужчина не думал, что еще не раз случайно встретится с ней в городе. Не было никакого бурного романа и бесконечных снов с ее участием: просто желание говорить чуть дольше, видеться чуть чаще, обнимать чуть крепче. Их отношения легко характеризовались словом «спокойные». Такой почти домашний уют, не мешающая обоим тишина и возможность поговорить, когда это необходимо. В подобной гармонии можно существовать много лет, поддерживая друг друга. В такой атмосфере Неис хотел бы прожить оставшуюся жизнь и вырастить детей. Мог ли он назвать это любовью, о которой когда-то писали в старых легендах, но которую уже давно истерли из памяти жителей Дахры, и которой не существовало в списке чувств, о которых говорили ему родные? Вряд ли. Желанием заботиться, находиться рядом, жить вместе. Но каким-то странным и непонятным ему самому чувством – скорее нет, чем да. Именно поэтому на слова Илиссы о том, что искренне и сильно полюбить его она никогда не сумеет, он отреагировал более чем спокойно: без этого жили десятки поколений на его родине, без этого мог прожить и он. Но Неис вырос на Альтерре, и все же был вынужден принять существующую здесь систему ценностей, в результате чего уяснил, что здесь загадочная «любовь» ценится и является причиной для брака. Поэтому даст ли свое согласие избранная им женщина – оставалось открытым вопросом.
Морщась от ощущения перетряхивающей его внутренности магии, наложенной на особняк в качестве охранного барьера, мужчина прикрыл ворота, кивком головы здороваясь с садовником, чтобы через мгновение перевести взгляд на второй этаж, где, по его расчетам, должны были находиться старшие родственники.
Он искренне надеялся, что уже через пару часов будет поправлять на себе парадный костюм.
Привычного иным мирам переходного момента между ярким солнечным светом и бледным лунным на Альтерре в те времена не существовало: ночь наступала без промедления, обрушивая на землю чернильную тьму, едва разбавляемую мягким алым свечением. Поэтому если необходимые дела не удавалось завершить вовремя, они переносились на следующий день, и лишь зажиточные слои, имеющие в своем распоряжении энергетические светильники, продолжали собственную деятельность. Улицы же пустели в один миг, а в домах низшего сословия зажигались свечи, позволяющие лишь коротать за чтением или несложной работой период до сна. Щурясь от недостатка освещения и силясь прочитать набросанные собственной рукой цифры, Илисса не прерывала наметку выкройки. Она бы, конечно, уже прекратила работу, тем более что скоро обещался зайти Неис, и вряд ли бы он согласился на ее отсутствующее состояние, увлеченное делом, однако тосковать в безделье было чересчур утомительно. И опасно. Потирая затекшую от согбенного и недвижимого положения шею, женщина отложила от себя мел, придирчиво изучая параллельно идущие линии и сомневаясь в правильности расстояния между ними. Если бы тишину не разбил дробящийся стук в дверь, хозяйка дома еще долго бы подвергала сомнениям свои же расчеты. Соскользнув со стула, припадая на поврежденную утром ногу, Илисса медленно дошла до входа, сдвигая защелку и отпирая дверь.
– День уже завершился, отложи работу, – переступая через порог и отмечая следы нескрываемой усталости на женском лице, вместо приветствия произнес Неис. Для них обоих не существовало пустых фраз, и потому такому началу диалога вряд ли стоило удивляться. Качнув головой в ответ на это, та, к кому обращался столь тонкий намек на упрек в ее попытках не терять ни минуты, вернулась в большую комнату, позволяя визитеру снять верхнюю одежду и пройти вглубь дома.
– Ты хотел о чем-то поговорить? – другая бы наверняка сначала предложила горячий ужин, дала возможность отдохнуть, поговорила бы на отвлеченные темы, как случалось в большинстве семей, но Илисса не видела смысла в подобном оттягивании времени. Да и потчевать гостя было нечем: не позавчерашним же молоком, уже скорее всего свернувшимся. А сама супруга Владыки Бездны хоть и вынуждена была прислушиваться к желаниям человеческого тела, требующего пищи, все же умудрялась подкрепляться лишь раз-два в день самыми простыми блюдами, и вечером чаще всего не нуждалась в этом. Впрочем, кажется, Неис и не ждал особых приготовлений к его приходу.
– Этот рисунок на твоей руке, – от таких слов Илисса вздрогнула, невольно переводя взгляд на тыльную сторону ладони, где когда-то давно расцвел узор, идентичный тому, что украшал лицо Хэдеса, – он говорит о том, что ты более не состоишь в браке?
Непонимающе моргнув, женщина присела на край дивана, не совсем понимая, каким образом гость сделал такие – пусть и неверные – выводы. Темы ее замужества они не касались ни разу, вследствие чего она и не предполагала, что его это каким-то образом волнует. Однако и говорить ему о том, что она навечно останется супругой Владыки Бездны, даже являясь человеком, не желала. Не потому, что боялась разрушить какие-то отношения, за которые не опасалась. А лишь из нежелания пояснять, отчего сейчас они порознь. И потому, что не хотела вновь касаться болезненной темы.
