Текст книги "Release my soul (СИ)"
Автор книги: Selestina
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
– Я осознаю значимость чистоты крови и незапятнанность имени для всего рода, но пока моя сестра так же, как и я не получила статус «ассэ», есть шансы на удачное свершение обряда соединения. Любая конфронтация способна завершиться ради блага детей. Не Вы ли с maman всегда радели за наше благополучие? Если нужно, я готова сама упасть на колени перед главой рода и умолять о прекращении этой негласной войны.
– Захочешь ли ты упрашивать этого человека, зная, что он был виновен в нападении на тебя много лет назад? – видя, как расширились глаза дочери, хозяин кабинета замолк на минуту, прежде чем продолжить. – Станешь ли желать мира, зная, что его сестра стала той, из-за кого и были мы с твоей матерью разлучены? Согласишься ли породниться с тем, чей род на протяжении нескольких столетий виновен в отсечении от нашего Дома достаточно сильных ветвей?
– Все это не могло не иметь под собой оснований для свершения, – после короткой паузы качнула головой Кейра, стараясь хоть немного разобраться в собственных ощущениях, особенно касаемо первой фразы, – Полагаю, и наши предки попортили им крови?
– Не без того, – легкий кивок убедил в столь быстро оформившемся предположении, – Однако, принимая это все во внимание, согласишься ли ты перечеркнуть все их преступления лишь ради того, чтобы Айне смогла закрепить вечный союз? Будешь ли уверена в том, что там ее никто не тронет? – последний вопрос заставил Наследницу вздрогнуть и стушеваться. Мучения от нереализованной цепи – не то, что стоит испытать каждому. Однако, скорая смерть от чьей-либо руки в подобной ситуации еще хуже. Хоть и с четкой уверенностью о последней говорить нельзя: возможно, на жизнь сестры никто и не посягнет. Но и списать со счетов такой вариант невозможно. Судя по всему, подобные действия второй стороне не в новинку. А что стало изначальным катализатором, вероятно, уже никто не помнит, или если и помнит, то не поведает.
Видя, что дочь правильно восприняла сказанное, лорд Ардал поднялся с диванчика, возвращаясь к книгам. Он не мог рисковать ни одной из девочек, и, хотя подвергать мучениям младшую из-за цепи не желал, отправлять ее в руки тем, кто быстро от нее избавится – тем более. В том, что Кейра это поймет, сомнений не существовало. Однако, внезапно прозвучавшая фраза напомнила о том, чей характер унаследовала старшая.
– Даже если этот брак настолько опасен для Айне, он должен состояться. Я стану ее тенью, готовой убить любого, кто посягнет на ее жизнь. А вот от душевных мучений я ее не спасу, – голос звучал твердо, и хотя решение появилось менее минуты назад, выглядело оно более чем осознанным.
Иного выхода не находилось. Она попросит мира, но всегда будет готова к войне. Ей не впервой окунать руки в кровь, а за сестру это даже не грех. Девочка будет счастлива подобной компании, это точно: она не раз говорила, что не желает расставаться с Кейрой, даже выходя замуж. Почему бы не исполнить столь простую мечту? Брайс, с учетом его отношения к невесте, вряд ли тоже станет протестовать. С ним, конечно, Наследница контактировала мало, но никакой опасности от него не исходило, и напряжения в их разговорах не присутствовало. Доверить Айне ему она бы смогла. Его роду – нет. И потому придется тому Дому приготовиться к ее постоянному присутствию.
Теперь главное – переговорить с главой рода жениха, и уже после этого нести радостную весть сестре. В успехе предприятия экра не сомневалась: у нее были свои методы убеждения.
Домашним святилищем члены рода Д’Эндарион, проживающие в особняке, пользовались редко. Когда-то, безусловно, основатели Дома искренне почитали и Трехликую Деву, давшую их главной ветви начало, и Высших, без чьей помощи дела не спорились, и даже мелких духов, позволяющих облегчить быт. Однако, раса развивалась, ее положение в общей иерархии менялось, как изменялось и сознание. Экры начинали претендовать уже почти на одну ступень с Первородными, поравнявшись с инцами, на тот момент являющимися наиболее совершенными созданиями Пресветлой Матери. Теневые драконы – мастера иллюзий, владеющие ментальной магией, превыше всего ставящие семью и клан, великолепные воины и стратеги, властители душ. Считалось, что убить их невозможно, как и Высших. И все же, с течением времени их становилось меньше. То ли исчезали, то ли умирали. Никто не знал причины, а спустя несколько столетий на Альтерре ни одного инца не осталось. И даже если они все еще существовали, то более чем успешно маскировались. Вряд ли наряду с дреггами – карликами-горняками – они ушли под землю. Их родиной являлось небо.
Воздух под высокими сводами, изукрашенными мозаичными рисунками, был заполнен запахом пыли, лежащей на барельефах и каменных плитах. Пропитан ароматом никогда не угасающего пламени свечей. Стук каблуков глухо отражался от стен, создавая иллюзию жизни внутри них. Только живой женская фигура, движущаяся по направлению к статуе, стоящей в центре, являлась лишь внешне. Внутри все окончательно погибло, затушив едва теплившийся свет. Как долго она будет бродить неупокоенной – известно лишь Высшим, чьи лица скалятся, когда закрываются ее глаза. Ирлеи легли на алтарь, и на них тут же упала синяя искра, разгорающаяся и охватывающая цветы полностью. Взгляд скользнул по складкам плаща, вырезанным в камне так, будто и впрямь это была легкая ткань, что застыла в один миг. Сомкнутые в молитвенном жесте руки и склоненная голова Пресветлой Матери резко контрастировали с двумя другими ее лицами, расположенными по обе стороны от центрального, радеющего за благополучие своих детей. Правый лик Богини навеки остался юным, почти детским, волосы упругими кольцами падали на плечи, на губах цвета улыбка, в глазах затаились хитрые огоньки. Левый демонстрировал закат человеческой жизни: испещренный морщинами, тонкогубый и усталый, слепой.
– И даже с тремя головами ты не смогла обезопасить себя, – из статуи уже исчез любой намек на божественную сущность, но даже останься он там, вряд ли бы покарал Кейру за столь непочтенное обращение: ни одного лживого слова не было сказано, – что уж говорить обо мне – далеко не лучшем твоем творении. Кажется, где-то ты и вправду просчиталась, не сумев создать идеальный мир и существ, не подверженных низменным страстям. Но ты попыталась. А я уже не смогу, – замолкнув на несколько биений сердца, Наследница задумчиво дотронулась пальцами до почти истлевших цветов ирлеи, тут же осыпающихся прахом, – даже если все вспомню – не смогу. Вряд ли подарю освобождение тем, кто был скован твоей волей и получил смертельную удавку на шею – по прихоти твоих детей. Даже себя освободить не в силах. Что ж ты за божество такое, раз погибла от руки даже не Первородного, а простого не человека? – горько усмехнувшись, экра качнула головой, опершись руками на алтарь. Она все еще плохо понимала происходящее, хотя вспышки памяти в последние дни участились. Особенно сегодняшней ночью, когда она добиралась до особняка, стараясь не попасться никому на глаза. Когда силилась забыть запах крови на своих руках и губах, отмыться от ужаса, что липкой слизью покрыл ее кожу, заглушить предсмертные хрипы жертвы и восторженные крики безумцев, слившиеся со стуком ее сердца. И понимала, что ей не впервой пресекать чужие жизни и рвать серебряные нити. Все было, и не раз. И где-то там, в этих внезапно разгорающихся белых пятнах, слишком слепящих, чтобы удавалось разобрать картинки, крылась правда. За которую она расплачивалась.
– Ассэ Кейра Д’Эндарион? – бесцветный голос, ударившийся о стены святилища, раздробившийся на осколки и смешавшийся с тяжелым звуком шагов, заставил вздрогнуть. И осторожно обернуться. Здесь не было принято разговаривать громко, и тем более окликать присутствующего члена Дома. А потому обратиться к ней мог лишь посторонний.
– Чем обязана? – с привычной маской вежливого равнодушия осведомилась Наследница, рассматривая невысокого сухощавого мужчину в форме. Блеклые оттенки, перчатки и знак на левом предплечье намекали на то, что этот тип принадлежит к тем, кто включен в личную службу безопасности Владыки всех земель. И добрый десяток неизвестных, облаченных в подобного вида форму, но дополнительно носящих маски в качестве защиты от ментальных магов, давал полную уверенность в таком подозрении. Зачем явились эти «красавцы», Кейра догадывалась, и очень хорошо. Однако просто покорно протягивать им руки не собиралась.
– Вы обвиняетесь в убийстве… – дальнейшую часть фразы старшая дочь рода Д’Эндарион благополучно пропустила мимо ушей: ничего нового. А в очередной раз выслушивать титулы того, кто и властью-то на самом деле не являлся, существуя лишь в качестве марионетки Совета, тем более не желала. Позволив визитеру зачитать все положенное и дождавшись, когда он замолкнет, молодая женщина обернулась к стражам с абсолютно непроницаемым выражением лица.
– Какие у Вас доказательства моей вины? – безликие, в масках. Защищены даже от ментальных магов. Хорошо подготовлены к поимке любого нарушителя. Почти. От экра в боевой ипостаси их это не спасет, как и от инца, если он пожелает избежать наказания. Но Кейра вновь самоубиваться ради пробуждения «зверя» не собиралась, а теневиком не являлась априори. Зато изучение стройного ряда никому неизвестных – а об их службе не знали даже родные – лиц подарило ей бесценную информацию, когда взгляд выхватил знакомую ухмылку, не скрытую никакой маской.
– Отпечаток Вашей магии, – что ж, более веского доказательства и впрямь существовать не могло: это не то, что можно было бы подделать при всем желании. Вот только очень интересно, кто занимался считывающими кристаллами, оказавшимися в распоряжении слуг короны? Тот маг, что вечно сопровождал Владыку, не имел столь высокого уровня. Легальной продажи артефактов такого рода не было, а создателей на Альтерре так мало, что почти всех их Кейра знала лично. И могла поручиться: ни один из них не стал бы содействовать стражам Цитадели.
– Рука не поднялась лично меня убить? – вопрос был задан уже не пришедшим по ее душу почти в прямом смысле, а стоящему чуть в отдалении некроманту, взирающему на разворачивающуюся картину с привычным спокойствием и легкой насмешкой. В том, что столь теплая «встреча» произошла благодаря ему, сомнений не возникало. И, что самое интересно, даже упомяни она о его причастности, это ничего не изменит. Стопроцентная вероятность того, что он уже позаботился о себе: иначе бы не явился самолично, зная, что она может и его назвать даже без всяких пыток. Он далеко не идиот.
– Смерть для тебя была бы слишком высокой наградой. Если бы я и убил тебя, так лишь для того, чтобы потом лично оживить, заставляя страдать, – а еще, потому что, мучиться бы пришлось и ему. Потому что долгая разлука отдавалась тем самым ощущением, будто внутри все выстыло. Он уже знал это чувство, появившееся в ночь гибели сестры. Именно поэтому и именно для последней проверки: Цитадель. Все равно выигрыш достанется ему, что бы ни стало результатом.
– Падальщик, – с отвращением бросила ему Наследница, поднимаясь со скамьи и гордо вздергивая подбородок. Ни одни кандалы в мире не смогли бы сломить ее, ни один приговор не заставил бы биться в рыданиях на публике и вымаливать прощения. Столько раз умерев и возродившись, перестаешь беречь жизнь. Хоть и сейчас ей погибать было не время, обвинение не страшило. Они оба прекрасно знали, что ни один замок не удержит женщину, чья сила выходит за рамки привычных способностей экров. А потому такой ход был не более чем очередной тонкой иглой, вогнанной ей под кожу. Неприятно, но не смертельно. Отворачиваясь от мужчины, Кейра позволила легкой улыбке тронуть поджатые губы: посмотрим, кто будет в итоге праздновать победу.
Потому что ей некогда сдаваться: теперь ее существование направлено на благо сестры. Плохо, что решающий момент немного сдвигается, и Айне предстоит провести несколько дней в том же состоянии. Вряд ли papa займется переговорами вместо нее.
И все же, пока ей есть ради чего жить, она еще поборется. Хоть с Цитаделью, хоть с Высшими.
========== – XXI – ==========
Цитадель Безумия. Главное, но не единственное место заключения большинства нарушителей закона, известное еще с первых дней зарождения Альтерры. По легендам, местом для нее стала зона, где грань Срединного и Нижнего миров истончалась до предела, и в итоге последний тянул все жизненные соки из жителей первого, находящихся в этой области. Однако не только размещение позволило гигантскому сооружению без архитектурных изысков получить свое название. Камни, что слагали его стены, еще при закладке пропитались кровью тварей Бездны и прокалились ее огнем. На сводах осталось столько печатей и магических цепей, что мало кто бы их сумел разрушить. Десятилетия сменяли друг друга, Цитадель впитывала в себя души тех, кто умер внутри, и становилась сильнее. Призраки заключенных являлись новым «жителям» этого места, усиливая воздействие на их сознание, обреченные на медленную гибель сходили с ума, забывая самих себя и желая лишь смерти. И это было сильнее любых жестоких пыток, где появлялся шанс быстро отправиться за грань, если тело не выдержит. Самых опасных преступников держали здесь годами.
Девять раз луна взошла на темный небосвод, осветив неуютную камеру, что стала пристанищем для старшей дочери рода Д’Эндарион. Затхлый воздух, покрытые лишаем стены, узкий каменный лежак и нечто, напоминающее окошко, пробитое под самым потолком. В него даже субтильное дитя бы не просунулось, но это молодой женщине и не требовалось. Достаточно было просто считать количество минувших ночей, следить за яркостью и оттенками света, проникающего в помещение, и продолжать сверлить усталым взглядом стену напротив. Спешить не было смысла. За ней все равно придут лишь через несколько часов, чтобы вновь сопроводить к главному живодеру Цитадели. Об этом милейшем во всех смыслах типе Наследница имела более чем яркое представление, и, пожалуй, даже бы получила от него мастер-класс, если бы только не предпочитала действовать более… эстетично? Столь непривлекательные методы выбивания информации из заключенных ее мало интересовали, хотя оказывались очень уж действенны. Бриггом пугали всех, вступивших в отроческий возраст, детей, куда сильнее, чем во младенчестве – г’аархами. И сегодня Кейре выпадал шанс еще раз пообщаться с ним лично.
На тонких губах зазмеилась слабая улыбка. Это будет воистину интересный опыт. И пусть легкое беспокойство присутствовало, не поразиться глупости человеческой экра не могла. Тащить ее на допрос в преддверии ночи двулуния, причем, не имея для подстраховки ни одного мага – верх беспечности. Пусть даже люди, имеющие дар, встречались в Ирльхейне слишком редко – единственный такой был в наличии лишь в королевском дворце, и то, уровень имел чуть выше среднего, – это не повод полагаться на свои силы, объясняя все тем, что мол-де казна не позволяет нанять кого-то из других держав. Благо, что хоть на сдерживающий магию материал для тяжелых браслетов, надеваемых на запястья заключенных, мозгов и средств хватило.
Но эти глупцы всерьез полагали, что ее остановят кандалы?
То, что она никоим образом не попыталась препятствовать им при первом допросе, случившемся несколько ночей назад и оставившем на женском теле рубцы, ничего не значило. «Зверь», получивший пищу в ночь заказного убийства, честно и мирно отдыхал. Готовясь.
Хотя, вполне возможно, что она переоценивала собственные возможности. Голод – вещь сильная, но ее дар по большому счету имеет то же происхождение, что у большинства представителей других рас. И, следовательно, если они не могли освободить силы, значит, не факт, что и ей удастся. С другой стороны, должен был быть выход. Дэй не мог действительно отправить ее на казнь. И отнюдь не из соображений гуманности, а просто потому, что такой способ мести был совершенно не в его стиле. Значит, эти побрякушки можно не принимать во внимание: достаточно просто дождаться наступления утра. Еще бы они не оставляли шрамов от вздувающихся волдырей: любой металл обжигал кожу экров.
Она уже ощущала это тянущее чувство где-то внутри, заставляющее руки мелко подрагивать в ожидании. «Зверь» медленно открывал глаза, желая свой ужин и выражая недовольство на тему браслетов, пытающихся ограничить его силы. И она была почти готова его накормить.
До пиршества оставалось не так много времени.
***
Кровавая Жатва стерла с лица Альтерры три государства, унеся тысячи жизней. Столько молитв, сколько было услышано за сутки, Боги не получали уже давно. И оставить без внимания происходящее, не значившееся ни в каких планах даже у Тийона – главного по всем случающимся в Срединном Мире бедствиям такого типа – никто бы не смог. Откуда тянулись ниточки – удалось вычислить довольно быстро, и сложно сказать, удивило ли это Трехликую, понимавшую, что не все из ее детей выросли такими, какими она их хотела видеть. Хотя, пожалуй, подобного не ожидалось. И если бы на какую другую выходку Пресветлая Мать закрыла глаза, на столь масштабное событие – даже при всей любви к тем, кто вышел непосредственно из-под ее руки – была не в силах.
«Звери» отправились в Бездну, как представляющий крайнюю опасность элемент, но способный пригодиться однажды. Все же, они могли послужить отличным оружием. Пусть и пока неясно, против кого воевать, не жалея ни своих, ни чужих. Но ликвидировать такой козырь нельзя.
Зато требовалось устранить виновных в Войне. Точнее, виновную. Потому что инициатива шла от Илиссы, это Трехликая знала прекрасно. И кроме Цитадели Безумия здесь ничего не было возможности использовать. Вечная ссылка продлится недолго: она будет милостива к своей дочери, позволив той умереть сразу, как только рассудок покинет девушку, и в сторону Богини полетят мольбы об избавлении. Ведь сама она не сможет расстаться с жизнью.
Только одного не учла Пресветлая Мать: фактор в лице своего сына, не планирующего отдавать супругу.
Хэдес негодовал. Если бы сейчас ему под руку попался кто-либо из слуг, моментальная смерть ему была бы обеспечена в лучшем виде. Кабинет уже являл миру лучшее из творений художников-абстракционистов, требуя качественного ремонта. На очереди, похоже, находился зал, где сейчас пребывала виновница столь взвинченного его состояния. И потому, все обитатели особняка, заслышавшие звуки крушения, запрятались как можно дальше. Маска обманчивого добродушия и беззаботности слетела, не оставив после себя ничего, и попадаться на глаза такому хозяину не рисковал никто.
Кроме Илиссы, по всей видимости, решившей сохранить хотя бы одно помещение в презентабельном виде. В конце концов, площадь там была обширнее, реставрационные работы заняли бы больше времени. Поэтому, предоставившая возможность супругу испортить то, что еще не было испорчено, одна из дочерей Трехликой появилась в кабинете, озадаченно разглядывая претерпевший серьезные изменения интерьер.
– Собрался открывать новые грани своего дара? – заинтересованно осведомилась женщина, переступая через обломки треножника, который когда-то украшало раскидистое растение родом из Бездны. Как и все порождения этой зоны, оно было неприхотливо в уходе, но уж очень прожорливо. Лучшим удобрением колючему кустику со стреловидными листьями считались мелкие животные, но при отсутствии таковых и крайнем голоде оно было способно полакомиться и конечностями кого-либо из низших рас.
– О да, раздумываю, как бы податься в могильщики: буду кукол создавать. Мертвых, – добавил мужчина, оборачиваясь в сторону вошедшей и нехорошо улыбаясь, – Из тебя выйдет шикарный экспонат. Молчаливый и безвольный, главное. Не способный творить Агнус знает что! – к концу своих «размышлений» Хэдес успел добраться до супруги, и что-то в его взгляде заставило обычно беспечную на вид женщину сделать шаг назад. Гнева собственного мужа она не боялась никогда, потому что чаще всего такая реакция вызывалась намеренно и крайне забавляла одну из дочерей Трехликой. Но не сейчас. Пятясь от взбешенного мужчины и запинаясь на разбросанных по полу обломках и осколках вещей, когда-то любовно выбираемых для кабинета, она корила себя за то, что решила вообще сюда заглянуть. Похоже, что кто-то был действительно не в духе.
– Не хочешь расставаться со мной и в посмертии? – страх страхом, а неспособность оставить последнее слово за кем-то кроме себя хорошо развязывала язык, пока женщина обдумывала план побега. С учетом того, что она была уже практически загнана в угол и не имела путей к отступлению, мыслительную деятельность можно было смело назвать напрасной.
– Начинаю думать, что идея жениться на тебе была не самой лучшей, – сжав плечо супруги, неожиданно коснувшейся спиной стены, он несильно тряхнул «жертву», в результате чего лопатки ощутимо приложились к неровному камню, оставившему на серой коже глубокие царапины. Желание выдать в ответ нечто из категории «я же говорила» умерло в зародыше, когда дернувшаяся от этого резкого действия Илисса подняла голову и встретилась взглядом с Хэдесом. И против своей воли захотела стать как можно меньше и незаметнее. Потому что впервые стальные глаза показались настолько безжалостными. Настолько чужими. Ледяными.
Даже руки мужчины сейчас казались теплее, чем этот холод, обнимающий все ее естество, пронзающий длинными иглами и вытягивающий душу. Вынуждающий безмолвно кричать, разрывая легкие от нехватки воздуха, вынуждающий молить… о снисхождении? О смерти?
Она никогда не боялась мужа. Никогда не принимала всерьез его угроз. Но молчаливый тяжелый взгляд и до боли сжатые на шее пальцы сейчас заставляли дрожать и жадно глотать воздух приоткрытыми губами. И отнюдь не возможное удушье ее страшило. А что-то другое. Чему она не могла дать объяснения.
И оттого становилось еще хуже.
– Я бы спросил, о чем ты думала. Но слабо верится, что ты вообще утруждала себя мыслительной деятельностью, воздействуя на чужие подсознания! – каждая отрывистая фраза сопровождалась новым резким встряхиванием, осуществляющимся уже бесконтрольно и с применением обеих рук, – Ты заигралась, Илисса! Методы не имеют значения, пока ты заботишься о своем мире и государстве. Но уничтожение соседних областей здесь же, на Альтерре, в список допустимых действий не входит.
– Я хотела помочь той девочке и не предполагала трагедию таких масштабов, – голос, срывающийся и непривычно тихий для нее, вряд ли вообще был принят во внимание. Сейчас мужчина мог слышать только себя, продолжая говорить и все сильнее сжимая плечо виновной. Бешенство, более яркое, нежели любая его одержимость идеей, застилало глаза. Он действительно был способен принять многое, что шло во благо Ирльхейну. Хотя бы по той причине, что сам использовал не самые благородные методы, наказание за которые обязательно когда-нибудь последует. Но он не трогал тех, кто проживал в иных государствах. Межмирье само по себе пока что было неприкосновенно.
Это повышало градус его ярости сильнее и сильнее. Требуя высказать все супруге, заставить ее слушать хоть иногда разум и понимать, что именно она делает. И если бы не внезапный всхлип, прозвучавший рядом с ним, не слишком искренние, чтобы быть фальшивыми, слезы и бескрайний страх в зеленых глазах, он бы не остановился. И не осознал, что, перестав удерживать женщину за горло, занес руку для удара. Не замер в ужасе от этой внезапной мысли.
Он мог ударить Илиссу. Он заставил ее плакать. Он виновен в следах на ее плече и шее, в подступающих рыданиях, что сотрясают ее тело.
Он обещал, что с ней этого никогда не случится.
Но вздрогнуть и отпустить женщину, едва держащуюся на ногах, его заставило не это. А прозвучавшая бесцветным голосом со стороны входа, уже давно не имеющего двери, фраза, вызвавшая новый прилив бешенства.
– У нас приказ Пресветлой Матери сопроводить эту женщину в Цитадель.
Какое из слов стало катализатором безумия, в котором были вскинуты опущенные мгновением назад безвольно руки? Что именно заставило память подбросить когда-то давно увиденные строки, используемые слишком редко, чтобы впиться в сознание и стать привычными? Понимал ли рассудок, что за неповиновение Трехликой наказание может последовать не только в сторону изначально обвиненной лишь Илиссы?
Пять кругов вспыхнули в одно мгновение, увеличиваясь в диаметре и разгораясь сильнее по мере приближения к объектам назначения. Развоплощенные души осыпались прахом на и без того не радующий глаз своей чистотой каменный пол. Изнутри словно разом выдернули все, лишив немалой части сил: подобные заклинания, ориентированные на приближенных к богам существ, использоваться без последствий не могли. Во всех смыслах. Что доказало искажение пространства где-то слева.
– Какой бы грех ни совершила моя жена, решать ее судьбу могу только я, – взгляд, обращенный в сторону появившейся таким нехитрым способом Пресветлой Матери, не выражал ни капли раскаяния. Словно бы не он пошел против решения Богини, не он моментом уничтожил более десятка ее приближенных, пришедших за осужденной на ссылку Илиссой. Не он был готов расправиться даже с Высшими и самой Трехликой, если бы они посмели встать у него на пути. Его супруга могла быть сколько угодно раз виновной, но это не значило, что он позволит кому-то судить ее. И ни при каких обстоятельствах он бы не допустил долгой разлуки.
Стоящая рядом виновница происшествия, уже оправившаяся от недавней вспышки мужа, выглядела абсолютно спокойной: подбородок привычно вздернут, спина идеально прямая, на лице расслабленно-вызывающее выражение. Раскосые глаза чуть сощурены, а губы искривлены в едва заметной усмешке. И лишь холодные пальцы, излишне крепко сжимающие ладонь Хэдеса, чтобы поддержать ослабевшего после такого выброса энергии мужа, выражали истинное состояние молодой женщины. Потому что даже несмотря на свою непокорность, она чувствовала, что с рук им обоим случай со стражей не сойдет.
Пресветлая Мать любила своих детей. Но неподчинение она не переносила.
Тем более что кара действительно была заслуженной.
– Хотите править – Бездна вам в помощь.
Вздрогнув, Илисса непонимающе нахмурилась. Излишне спокойный тон ничего хорошего не сулил. И либо главная часть их наказания тщательно скрывалась, будучи оставленной напоследок, либо проявится самостоятельно. Однажды. Простая ссылка в Нижний Мир на полноценное искупление вины не тянула: несмотря на то, что со Срединным он имел ряд различий, для жизни это место все же было пригодно. Хотя до сих пор не существовало точных сведений о нем.
Но если у них не отнимут силы, не лишат привилегий и некоторых ценных артефактов, о существовании которых, следуя логике, Трехликая догадаться не должна, подобная смена апартаментов – далеко не худший вариант. Или же Богиня просто не подозревала о чрезвычайной приспосабливаемости своих детей?
Тогда она их сильно недооценила.
***
План побега был так прост, что становилось смешно. И ведь даже скрываться не придется: о том, что именно она убила того человека, знает ограниченный круг лиц. Преступления против приближенных к короне лиц не разглашались. А значит, уничтожить достаточно лишь тех, кто находится в Цитадели. С этими мелкими прихвостнями, что вели ее в пыточную, разобраться не составило труда. А вот Бригг был достоин чего-то большего, нежели простая смерть. За то, что он попытался выдернуть из нее признание, за то, что оставил следы на коже, она ему отплатит сполна. Давно уже хотелось испытать все эти вещи. И, заодно, узнать кое-что.
Трясущийся мужик выглядел как-то иррационально, хотя старшую дочь рода Д’Эндарион это совершенно не удивляло. Любой человек, встретившийся с экром в боевой ипостаси, пытался бы бежать. А при невозможности такого действа, уже бы сознание потерял от ужаса. Поэтому «мясник» был вполне еще стойким. Даже интересно, насколько. Моля «зверя» подольше сохранять рассудок, обещая ему сытный ужин, женщина оскалилась. Пальцы обняли деревянную рукоять.
– Так что ты там про бабу говорил? – шипящим шепотом, выдающим наличие крови драконов, осведомилась Наследница, приближаясь к хозяину пыточной. Его страх пьянил и заставлял предвкушать еще более пикантный коктейль из эмоций и крови, – Думаю, ты не откажешься рассказать этой бабе о том, в какой камере ожидает беседы напавший на Айне Д’Эндарион, – сжимая горло мужчине и впиваясь когтями в красноватую кожу, протянула Кейра. В отличие от нее, совершившей преступление, близкое по тяжести к тем, что были направлены против короны, допустившие мелкие провинности в сторону простых граждан, пусть даже представителей иных рас, не допрашивались тут же. А потому преступников могли держать в Цитадели хоть до скончания веков: время тратить на них не хотелось, пока есть дела первостепенной важности. Сойдут с ума самостоятельно, да и дело с концом.
– В пятом… – хрипящие слова из полузадушенного горла выбивались толчками, вместе с кровавой пеной, – …отсеке.
– Значит, не отрицаешь, что он все еще ожидает общения с тобой, – и без того узкие глаза сощурились, что не мешало разглядеть бушующую в их глубине ярость; рука, держащая пыточный инструмент, пришла в движение, одаривая мужчину прикосновением успевшего немного остыть, но бывшего не так давно раскаленным металла к чувствительной человеческой коже. Вопль, ударившийся в стены, заставил женщину склонить голову набок, с умилением наблюдая за Бриггом. Пусть ощутит хоть каплю того, что все десять ночей непрерывно терпела она от кандалов, что еще надлежит как-то снять. Но об этом после. Раз «зверю» такая мелочь не препятствует – еще бы знать, почему, – она займется более важным делом.
– И какого же Агнуса он ожидает? Преступления не против короны – не преступления? – вкрадчиво поинтересовалась старшая дочь рода Д’Эндарион, отбрасывая от себя инструмент и захватывая ладонью чужое запястье. Если бы не сила «зверя», она бы не удержала взрослого и далеко не хрупкого мужика одной рукой, другой с любовью сдавливая кости и наслаждаясь их хрустом, сопровождаемым стоном пострадавшего. Рвущейся изнутри кожей, пронзаемой ломающимися костями. Но этого мало. Требующему внутри нее большего существу этого было категорически недостаточно. Отменив хватку, резанула когтем по лбу, вдоль линии роста мелких курчавых волос. Еще две линии от глубокого погружения естественного острия поперек старой, и, цепляясь за край, потянула скальп на себя, обнажая мясо и упиваясь сумасшедшим воем жертвы.
– Думаю, Цитадели настала пора сменить руководство, – не обращая внимания на бессвязный лепет, перемежающийся с просьбами не убивать, констатировала факт Кейра, на выдохе резким ударом распарывая живот Бриггу, ощущая обволакивающее ладонь тепло и сжимая пальцы в кулак, цепляя когтями внутренние органы. Ребра ломались так же легко, как у какой-нибудь мелкой птички. Запах крови ударил в нос и по вискам, на секунду заставив не привыкшую еще к подобным ситуациям Наследницу поморщиться. В отличие от «зверя», который наслаждался, у самой женщины пока не выходило получить от такого удовольствие.
