Текст книги "Release my soul (СИ)"
Автор книги: Selestina
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
И сейчас ему это точно дорого обойдется. Но он не станет вмешиваться.
Пока в его руках этот ночной цветок, что еще никто не успел сорвать, совершенно точно знающий о своей привлекательности, идущей точно из Бездны. Пока еще одна игра в самом разгаре, и по итогам партии выиграет он. Пока на том длинном пути, что стелется перед ним, он может продвинуться еще на шаг, он продолжит касаться губами прохладной кожи шеи, ловя приглушенный стон, что – он точно знает – она пытается сдержать.
Права на потерю контроля у нее нет. Только необходимость позволять некроманту так дотрагиваться до нее. Целовать и лишать на мгновение всех точек опоры, но цепляться за реальность, пересекаясь взглядами с вечным супругом. Вновь падать, не видя в светлых глазах ничего, кроме усталости. И в следующий момент терять зрительный контакт. Потому, что он возвращает все внимание отцу и кому-то из гостей. Потому, что она захлебывается отчаянием восемнадцатилетней девчонки, желавшей иной любви. Заявляющей о себе на все межмирье. Поглощающей. Заставляющей задыхаться.
Как эти – Агнус бы их побрал! – поцелуи.
И впервые у Наследницы не находится ничего – ни желания, ни сил – на прекращение собственноручно начатого фарса. Впервые ей не хочется бороться с судьбой, дав самой себе возможность передышки в бесконечной войне. Даже если она означает падение в Бездну: с некромантом быть иначе не может. Он – последний, с кем она вообще способна себя представить, потому что знает, насколько он опасен. Именно поэтому держит его ближе к себе: чтобы в любой момент нанести не менее болезненный удар.
Она не наивна, как все те, кто теряют от него голову и оказываются уже через несколько часов будущими мертвыми куклами. Поэтому, незамеченной покидая зал, следуя за Дэем, уже ищет способ обратить все в свою пользу: так быстро он все равно ее не убьет. Она слишком хорошо знает о его умении подбирать идеальную маску, чтобы уловить искренность в «роль сыграна, зачем тебе продолжение?». Не в его принципах проявлять благородство и давать свободу выбора, лишив жертву разума. Не в ее принципах ему верить. Поэтому самостоятельно провоцируя, быть может, даже слишком откровенный поцелуй, мысленно усмехается этому, совершенно точно, заданному лишь для вида вопросу.
И ужасается самой себе. Потому что это не месть Уалтару за его излишнюю сдержанность и порой холодность. Это какая-то агнусова тяга к тому, кому невозможно верить. А без доверия, даже реши она пойти против цепи, отношения обречены. У одной страсти, сжигающей дотла и заставляющей возрождаться из этого пепла, будущего нет. По крайней мере, для нее.
Связь, возможность которой для обоих была на самом последнем из существующих мест, не более чем жест отчаяния для одной и новых ощущений для другого. Шаг, из которого оба в итоге извлекут выгоду. Позже. Оставив где-то позади этот краткий миг странного покоя и вычеркнув его из памяти. Начиная новое сражение на пепелище и чужих жизнях.
А с наступлением нового утра она согласна сделать еще одну попытку. Или не одну. Добиться обряда соединения с Уалтаром, подтверждения вечного брака. И выкорчевать все эти странные эмоции, которые наверняка принадлежат Высшим, пытающимся спутать нити ее судьбы. В наказание за тот ритуал шестилетней давности, где цепь между ней и Эр’Кростоном была разрушена. Но она – Д’Эндарион, и ее не учили сдаваться даже Богам.
– … теперь, мне кажется, я тебя понимаю, – звонкий голос Айне, появившейся в спальне несколькими минутами назад, с трудом, но все же вернул Кейру в день сегодняшний. Напоминая о том, что еще ничего не закончилось. И ей надлежит не копаться в не имеющем значения прошлом, когда слишком многое зависит от настоящего.
– Прости, – Наследница вздохнула, оборачиваясь к младшей сестре, отмечая ее слишком цветущий вид и нескрываемую широкую улыбку, и без того никогда не сходящую с лица девочки, – Ты о чем-то говорила?
– Брайс – ну, тот самый, который в прошлом году еще деканом Академии был отмечен за успехи в искусстве владения шпагой, помнишь? – уже короче, чем изначально, но не менее эмоционально, пояснила Айне, – хочет просить мою душу у родителей, – имя у старшей дочери рода Д’Эндарион не вызвало ассоциативных рядов: выдающимися студентами Академии она интересовалась слишком редко. Вот если бы мальчишка заявил о себе в политике, пожалуй, да, молодая женщина бы смогла хоть как-то его охарактеризовать. А так… главное, что сестра вообще нашла того самого и, похоже, довольна сложившейся ситуацией. Если бы вечный супруг – а никто другой бы не осмелился попросить душу – не понравился младшей, она бы это сразу сказала. Не та натура, чтобы играть в чувства.
Давно ли ее глаза светились, а внутри все трепетало в ожидании? Давно ли она рассматривала каждый камешек на платье, что должна была надеть для ритуала соединения? Давно ли представляла себе в мельчайших деталях тот день, что ожидала несколько лет? Давно ли сжимала руку Уалтара, веря в сказку? Давно ли ее сердце остановилось, когда новость о его гибели обрушила все, что годами возводилось?
А теперь внутри не было ничего. Ни тоски, ни боли. Ни пустоты.
Словно кто-то прошелся с метлой, уничтожив любые намеки на эмоции, связанные с этими отношениями. Словно никаких чувств никогда и не было. Словно все, во что так долго верилось, было декорацией, красивым сном, рожденным в уставшем подсознании. Но утро уже давно наступило, и от красочных картинок не осталось ничего: воспоминания и те тают, превращаясь в бессвязную дымку. И, как знать, быть может, через некоторое время она даже не вспомнит лица Эр’Кростона.
И не испугается. Потому что все было фальшью, и она уже свободна даже от лживых страданий.
Им на смену пришли настоящие.
– Мне кажется, я успела опробовать оба вида любви и теперь не хочу более знать никаких. У меня была любовь-награда, искренняя и настоящая, которая должна была стать единственной. Которую предсказали Пути и одобрили Высшие, – если не считать того, что все было иллюзией, – Я вручила Уалтару свою душу, и ничто это не изменит. Даже его смерть. Но за какие грехи мне подарили любовь-наказание к тому, кого я даже не помню? – вопрос слетел с губ почти шепотом, но оказался достаточно четко произнесен, чтобы стать услышанным младшей сестрой. И вызвать непонимание.
Это было абсолютно иррационально. Не знать имени. Не видеть лица. Не ощущать запаха. Но знать, что кто-то там когда-то существовал. И кто-то до сих пор ждет. В чьих-то руках все так же зажат конец цепи, растягивающейся на многие мили. И чем дальше они друг от друга, тем туже на ее шее затягивается петля. Тем сильнее выворачивает внутренности. И тем чаще вспыхивают в голове странные образы, неизвестные, но совершенно точно имеющие к ней отношение.
Пугающие.
Если это сказка, то она не имеет счастливого конца.
***
Одно дело – жертвовать неизвестными мирами, мелкими, стоящими на пороге своей гибели. Если не они – то кто-то другой. Их судьбы уже предопределены. И другое – пусть и случайно, но отправить за Грань одного из тех, ради чьих жизней все и делалось. Собственными руками подписать приговор и выдать билет в один конец. И с учетом того, как именно произошла его смерть, дорога в Сады Трехликой несчастному была заказана.
– Я… – она тряслась, как в горячке, – я убила его, – потемневшие от осознания произошедшего глаза сейчас светились каким-то безумием. Прижимавший к себе любимую женщину Хэдес не знал, как именно ее успокоить и что сказать: против слез Илиссы у него никогда не было оружия. Все мысли о том, что он должен образумить заигравшуюся девчонку, испарились, встретив нежданное сопротивление. Захлебывающаяся в своих рыданиях супруга была слишком напугана, чтобы показывать просто прекрасную актерскую игру. Ей и впрямь было страшно. Она и правда не знала, что ей делать. И она впервые ощутила себя виновной.
– Прекрати. Слышишь? Илисса, – он ощутимо тряхнул женщину, вынуждая ее поднять голову, – Он сам выбрал такой путь, понимаешь? Сам! – касаясь губами ее соленых от слез скул, заставляя вздрагивать от ощущения резких и отрывистых поцелуев на щеках и подбородке, вечный супруг пытался хоть как-то привести ее в себя, – В конце концов, как ты можешь знать, ты ли подарила ему смерть? Быть может, именно столь короткий путь отмерила ему Трехликая?
– Ты… – в замутненном взгляде проскользнуло удивление, и хотя из груди все так же вырывались хрипы, истерика перешагнула свой пик, – ты… не ненавидишь меня? – цепляясь дрожащими пальцами за сорочку мужа, она протянула свободную руку к его лицу, словно даже не осмеливаясь дотронуться, боясь запачкать его той кровью, что незримо обагрила ее руки. В ее глазах он все еще оставался светом, в то время как ее поглощала тьма, так давно поселившаяся в сердце. Огонь ее души не мог согревать – лишь сжигать все дотла и дарить болезненные раны.
Хэдес поджал губы, не разрывая зрительный контакт и продолжая крепко прижимать к себе явно не успокоившуюся окончательно женщину. Он мог отчитывать ее, как маленького ребенка, который не знает, что такое «плохо» и «нельзя», он мог резко осадить ее или же сказать свое твердое «нет». Он мог злиться на ее выходки, мог заставлять ее чувствовать себя виноватой, мог упрекать в том, что она творит. Но не мог ее ненавидеть. Всякий раз, когда он видел ее слезы, из него словно моментально выбивали весь воздух и полосовали сердце острыми когтями. Даже если она была неправа, даже если начинала срываться на крик, он никогда не мог себе позволить довести ее до рыданий. Не мог оставить одну в таком состоянии.
И сейчас, отчаянно целуя, он надеялся, что Илисса забудет обо всем. Надеялся, что ее мысли займет все, что угодно, но не чувство собственной вины. Этот урок был слишком жестоким, но ей хватит его одного. Когда-то ему хотелось, чтобы ее игры хоть однажды завершились подобным образом, чтобы у нее внутри что-то оборвалось. Чтобы раскрылись ее глаза. Но в итоге внутри оборвалось все у него, когда он увидел ее, столь искренне раскаивающуюся и ненавидящую себя. И начинал ощущать за собой вину в когда-то произнесенном вслух желании.
– Я полюбил тебя за свет твоей души. И вряд ли смогу разлюбить даже когда он угаснет.
Хэдес смотрел на развлечения любимой женщины сквозь пальцы, да и сам не был святым. В силу особенностей своего создания они были полными отражениями друг друга. Но он все чаще начинал жалеть, что собственноручно вручил ей Альтерру, а не создал отдельную Вселенную. Чем дальше, тем сильнее Илисса осваивалась в роли Хозяйки. Пусть она и давала каждому существу право выбора, но она прекрасно знала, каким оный будет. Так что выбора, по сути, не существовало.
Все чаще его посещала мысль, что в ее падении виноват только он. Его идеи затянули супругу в те же липкие сети безумия, которые уже не отпустят. Создавая свой мир, они рушили чужие. Счастье одних покупали другими смертями. Если бы была возможность, он бы прямо сейчас разорвал цепь и стер женщине память. И ушел. Чтобы не впутывать ее еще сильнее, не утягивать за собой на дно. Но единственный способ уничтожения первородных уз предполагал смерть, которая не входила в его планы.
И, почему-то ему казалось, что даже если бы все получилось, они бы встретились вновь. И повторили историю.
Потому что Высшие слишком любили развлечения.
========== – XVI – ==========
Каждым разумным существом и в этом мире, и в соседних, движет собственное понимание счастья. Каждый хочет для себя хотя бы его крупицу, а кто-то желает осчастливить и окружающих. И проблема чаще всего кроется в индивидуальности восприятия, где радость одного станет истинным мучением для другого. Обстоятельства, формирующие подсознание и выстраивающие пирамиду из ценностей. Жизнь, демонстрирующая десятки, сотни тысяч масок, в которые верят. И, если разобраться, любое злодеяние в глазах хотя бы одного существа выглядело верным, благим поступком. Есть ли виновные в этом? И так ли они очевидны? Или же прежде стоит посмотреть на ситуацию под разными углами, сколь бы много их ни было?
Цепь первородного брака, что задумывалась в качестве помощи, стала удавкой на шеях почти каждого высшего существа. Но Трехликая ли Дева так жестоко поигралась со своими детьми? Или она и вправду не предполагала, что сделает лишь хуже? Ведь те первые пары, что получили связь, не имели препятствий к ее официальному закреплению. И не выдавали серьезных протестов – проявления характера не в счет. Трудности – не причины для трагедий. Чувства все равно оказывались сильнее.
Но негласный и почти никому не известный приход к власти троицы Высших извлек и из этого выгоду. И когда-то благая идея стала отличной предпосылкой к бесконечным развлечениям. Две фигуры, переродившиеся в одном времени, но в разных обстоятельствах. Цепь, их соединяющая, способствующая слишком сильным эмоциям и необходимости быть вместе. И множество условий, что не дадут это осуществить. Варьировать сценарий можно сколь угодно долго, и каждый раз с интересом наблюдать, как решат проблему эти куклы, так и не освободившиеся от своих веревочек. И мало какая из сказок имела счастливый конец.
Младшая дочь рода Д’Эндарион, отослав служанок, намеревавшихся привычно заняться утренним туалетом девушки, убедилась в том, что за дверью и впрямь не осталось никого, после чего с тихим щелчком повернула ключ в замке. У нее есть немногим более получаса на то, чтобы без лишних проблем собраться и покинуть особняк. Спустя столь короткий срок в спальню обязательно явится гувернантка, которая по просьбе главы дома не оставила свою работу, хотя уже столь активно не опекала девочек. И последует лекция о том, что не пристало леди все утро проводить в постели, не меняя ночное платье и оставаясь нечесаной. А именно желанием еще немного полениться аргументировала Айне свое нежелание одеваться.
Хотя на деле уже давно проснувшаяся девушка, которой абсолютно не сиделось на месте, лежать с книгой под одеялом не собиралась.
Волнистые волосы были наскоро убраны в аккуратный пучок, скрепленный длинными костяными шпильками, ночная рубашка, вызывавшая возмущение у гувернантки из-за своей длины и прозрачности, осталась на резной спинке кровати, сменяясь тонким платьем простого покроя без лишних украшений. Не следовало привлекать внимание своим видом, хотя и пытаться походить на кого-либо из низших тоже было нежелательно: ей должны поверить в то, что она – Д’Эндарион. Но перед этим еще требуется как-то покинуть особняк, а в том, что некоторые инициативные лица будут всячески этому препятствовать, сомнений не возникало. На выдвинутую вчера идею о необходимости лично нанести визит пострадавшим, экра услышала столько запретов, что не удивилась бы, обнаружив сегодня на двери тяжелый амбарный замок.
И одного она не могла понять – как можно игнорировать проблему? Люди, поселившиеся на землях, прилегающих к особняку, находящихся во власти рода Д’Эндарион, были вверены Трехликой в руки главы. Так почему он не хочет им помочь? Показать, что он всецело за них, что ему важны их жизни. Что все эти глупые восстания не имеют никаких оснований под собой: никто не собирается принижать тех, кто не обладает даром. Равно как и ставить превосходство иных рас. И люди, и нелюди равны. И тот случай, что произошел с супругой Владыки, конечно, ужасен, и самой Айне неясно, отчего дело замяли, но трагедия не должна никак отразиться на населении.
Девушка не знала, что именно она сделает. Как вообще станет действовать. Она всю жизнь подчинялась сиюминутным мыслям и эмоциям, чем сильно отличалась от старшей сестры, обладающей холодным рассудком, но отнюдь не бесчувственностью. И пусть четкого плана не существовало, необходимость показать низшим, что им всем до сих пор нечего бояться на этой земле, побуждала сбрасывать в сумку драгоценности и мешочки с монетами, отправлять туда же целебные травы и мази. И, воровато оглядываясь, выскальзывать из спальни.
Наверное, хоть в чем-то хорошо иногда действовать вразрез с чужими представлениями о себе. Если зная об излишней деятельности и предприимчивости Кейры, родители нередко усиливали охрану у спальни старшей дочери, дабы воспрепятствовать ее рискованным ходам, то от младшей подобного не ожидал никто. И потому путь сейчас был чист, а любой проходящей мимо и интересующейся маршрутом девушки слуге можно было сказать о желании прогуляться. И никому бы в голову не пришло убедиться в том, что это – не приукрашенная правда.
Любимый н’урр ожидал в стойле, потянувшись к вошедшей и ожидая гостинец. Красные глаза, контрастирующие с черными белками и таким же цветом шерсти, с подозрением косились в сторону девушки, пока она разыскивала стремена и запоздало осознавала две вещи. Во-первых, про необходимость задобрить вредное существо хотя бы тушкой мелкого зверька, или даже его частями. Ничем другим питаться демоническая животина не желала.
А, во-вторых, верховые прогулки в платье удовольствием назвать сложно. Пусть даже она, в отличие от старшей сестры, могла при необходимости и в экстремальных условиях сесть на н’урра, не посмеющего сбросить хозяйку. Если, конечно, ей доверится и признает ее. Кейра же не умела обращаться с этим животным совершенно. То ли виновны странности ее крови, то ли просто не сложилось.
Забираясь на спину создания Бездны, Айне пыталась установить связь с обиженным любимцем: ментальная магия ей давалась легче, чем сестре, но действовала чаще всего только на н’урра. До более сложных уровней дойти не удалось. И даже здесь иногда случались проколы, если животное не желало идти на контакт. Впрочем, слушаясь просьбы как можно тише ступать, покидая пределы особняка через задний двор. А там уже будет раздолье, где хоть в галоп пускайся. Чем быстрее они доберутся до Рокши, тем лучше.
Поселенье от силы на пять десятков домов сложно было назвать большим, но в нем чувствовалась жизнь, что почти не ощущалась в некоторых приближенных к столице городах. Неизвестная для младшей дочери рода Д’Эндарион, не самая красивая, но настоящая. Важно пересекающие дорогу птицы с длинными шеями, видимо, попавшие сюда, как и рогатый скот, с какого-то из соседних миров, заставили девушку приструнить н’урра. Они абсолютно не боялись агнусово творенье, похоже, чувствуя себя хозяевами в этом месте. И пока последний из них не скрылся в канаве, негромким гоготом переговариваясь с товарищами, экра не позволяла скакуну двинуться дальше. Недовольное фырчанье животного было вознаграждено легким поглаживанием по левой стороне морды, где в опасной близости от глаза когда-то прошла страшная рана, оставившая после себя яркий шрам.
Откуда-то слева тянулись ароматы свежего хлеба с травами, звонкий смех сидящих на широкой лавочке у дома девочек отроческого возраста изредка перекрывал громкий лай, с которым золотисто-рыжий щенок носился за пухлощеким мальчишкой, дразнящим его какой-то игрушкой. С блуждающей на юном лице улыбкой Айне осматривалась, все еще не зная, что именно хочет увидеть. Убедиться, что все не так страшно, как говорили родители, обсуждая сложившуюся ситуацию? Или же, напротив, найти того, кому нужна ее помощь, чтобы понять, что она не зря сюда приехала? Где-то в дальнем уголке сознания мелькнула мысль о том, что она бы с удовольствием провела здесь несколько дней. Вдали от особняка и гувернантки, от родных, но наскучивших стен. Живая натура девочки все еще хотела чего-то нового. Потому что мир был слишком широк и интересен, чтобы просто запереться в доме и видеть одно и то же изо дня в день. А именно это ее и ждет после замужества.
Ничего плохого в браке или семье она не видела. И совсем не была против пройти обряд соединения, тем более что оказавшийся ее второй половиной ей и вправду импонировал. Хоть и они не были так уж близко знакомы. Но все это лучше немного сдвинуть. Буквально до того момента, когда она поймет, что готова. Что любопытство утихло, и она может хотя бы недолго посидеть на месте. Рядом с Брайссом.
Детский надрывный плач вывел Айне из раздумий, заставив озадаченно оглянуться, отыскивая его источник. Нашелся оный, правда, тут же: возле одного из добротно поставленных, но давно не видевших новой покраски домов была насыпана горка песка, где несколькими минутами назад увлеченно копался маленький ребенок. По крайней мере, его перепачканные шорты и волосы говорили именно об этом. Сейчас малыш, раскрасневшись, рыдал в голос. Рядом не наблюдалось ни одного взрослого, и у соседних строений никого, способного отреагировать на плач, не находилось. Разве что прекратившая намывать мордочку кошка, недоуменно обернувшаяся на объект столь громких и неприятных звуков. Но ей-то явно до причин дела не было.
Спешившись и едва не запутавшись в юбке, которую с каждой минутой все сильнее хотелось оторвать до самого бедра, экра направилась к ребенку, потянув за собой н’урра. То, что это агнусово создание не любило детей, ее мало сейчас волновало. Едва завидевший ее мальчишка на миг замолчал, рассматривая незнакомку, но тут же вновь зашелся в рыданиях, прижимая к себе левую руку. Нахмурившись, приблизившаяся девушка села на корточки, наплевав на все принципы леди, и, забормотав что-то успокаивающее, потянулась к малышу.
На ладони, что он так не желал позволить увидеть, четко обозначились три кровоточащие точки, расположенные треугольником. Похоже, во время игры ему не повезло наткнуться на корзунь – мелкое животное, обитающее под землей и отличающееся продолговатым тельцем и растроенным хвостом с заостренными концами. Как и стоило предполагать, эти «жала» являлись ядовитыми и служили твари способом ее пропитания. Обычно корзунь можно было обнаружить вблизи от трупов, вне зависимости от того, кому они принадлежали: питались существа именно мертвечиной. Но если попадали в руки живым, пускали в дело хвост для обороны.
Раз след на руке был свежим, да и плач раздался всего несколько минут назад, теплая «встреча» произошла недавно. А значит, время на то, чтобы вытянуть яд и обеззаразить рану есть. Правда, придется готовить смесь, потому как в уже пригодном к использованию виде у экры ее не было. Сами-то травы и несколько склянок с не внушающими окружающим доверия субстанциями, предусмотрительно полетели в сумку во время сборов: наличие тех, кому нужна помощь, раз участились восстания, предполагалось с большой долей вероятности. И, хвала Трехликой, что это был лишь маленький ребенок, а не целое село умирающих людей и нелюдей.
Заставив малыша подняться на ноги и последовать за ней, Айне стукнула пару раз тяжелым металлическим кольцом о дверь, и, не дождавшись ответа, повернула ручку. В лицо дыхнуло сыростью и прохладой, контрастирующей с нагретым солнцем уличным воздухом. Миновав темное помещение, граничившее со входом, и оказавшись в более просторном и светлом, похоже, являвшемся большой комнатой для гостей, младшая дочь рода Д’Эндарион усадила все еще скулящего от боли малыша на диван, а сама отправилась искать кухню.
Поиски не затянулись: в таком маленьком доме, судя по всему, давно не видевшем мужской руки, сложно было бы затеряться. Скромная по своим размерам спальня оказалась первым выходом из большой комнаты, занавешенным лишь короткой плотной шторой вместо двери, а кухня – проемом напротив нее. Выкладывая на стол взятые с собой травы, судорожно вспоминая, для чего эти бурые листья и насколько они опасны, девушка отвлеклась на хлопок входной двери, за которым последовал усталый вздох, и резко поднялась с шатающегося стула, обтянутого вытершейся плотной тканью.
– Вы кто? – вошедшая в дом женщина опасливо шагнула назад. Карие, чуть замутненные глаза, изучали нежданную гостью, руки, державшие ведра с водой, еще сильнее сжались в кулаки. На обезображенном глубокими рытвинами от старой болезни лице проскользнул страх. Не совсем понимая, что в ее виде такого внушающего ужас, экра поспешно заговорила:
– Я не воровка и уж тем более не убийца, – зная, чего более всего боятся люди, она пресекла не высказанные, но отчетливо читающиеся в чужом взгляде предположения, – Ваш ребенок плакал, я не смогла пройти мимо, – после этих слов ведра нашли пристанище на полу, к счастью, оставшись в вертикальном положении и лишь расплескав часть воды на тканый ковер, смешивая ее с пылью и превращая в грязь. Мать – а такой реакции более ни у кого быть не могло – метнулась через весь дом к уличному выходу, но остановилась уже в гостиной, где и узрела своего малыша. В течение минуты, что потребовалась на обеспокоенный град вопросов к дитю, на чьем лице уже подсыхали дорожки от слез, девушка наблюдала за этой картиной с какой-то тоской.
– Его укусила корзунь, – тихо, но отчетливо пояснила гостья, возвращая к себе все внимание, – Нужно обработать рану и остановить заражение, пока еще есть на это время. Все случилось не так давно, поэтому Вы можете не переживать. Если Вы не против, я воспользуюсь огнем – мне необходимо нагреть часть компонентов.
– Мне нечем Вам отплатить, – женщина, прижимающая к груди притихшего мальчишку, выглядела растерянной. Желание отблагодарить незнакомку за помощь боролось с недоверием к той, что вообще неизвестно какими Путями оказалась здесь. Вдруг, сделает еще хуже малышу. А так, есть шансы, что его кровь не возьмет этот яд. Хотя проверять на практике, рискуя его жизнью, не хотелось. И выбор сделать между двумя решениями – довериться или нет – было мучительно сложно.
– Я не нуждаюсь в плате, – слабо улыбнулась экра, – И не желаю вредить Вашему ребенку. Напротив, я хочу помочь тем, кто нуждается в этом. Мое имя Айне Д’Эндарион, – привычно склонив голову, как того требовали традиции, что было сложно выбить даже в столь не привычных для девушки условиях, она вновь встретилась взглядом с хозяйкой дома. Карие глаза чуть потеплели, хотя все еще скрывали какое-то странное недоверие.
– С чего бы вдруг лорду Ардалу присылать в это забытое Трехликой Девой место собственную дочь?
– Papa лучше бы не знать о моем визите, – буркнула себе под нос экра и добавила уже громче, – Он никого не присылал: мне захотелось узнать, как живут те, кто был вверен роду Пресветлой Матерью. Быть может, меня и не посвящают во все подробности внутренних дел, но о восстаниях я, к сожалению, слышала. И очень не хотела бы, чтобы они дошли и сюда.
Молчание, повисшее в комнате, давило на виски. Экра не могла понять, почему таким недоверием фонит от этой женщины, даже с учетом того, что она представилась полностью. Хозяйка дома изучала стоящую у дверного проема гостью, все еще не определившись в своем к ней отношении. Визиты господ обычно проходили лишь с формальными проверками, но отнюдь не с попытками лично что-то сделать для жителей. Тем более с учетом смены общественных настроений это слишком… пугало? И, тем не менее, она не ощущала лжи в словах юной девушки, кажущейся открытой и простой. Словно бы и не росла она там, где честности не место. Хотя, кто знает, быть может, это и есть – искусная маска?
Но жизнь ребенка была важнее всех роящихся в ее голове сомнений. Единственное дорогое, что у нее осталось от когда-то любимого мужа, почти полная его копия. Она не могла потерять то, что держало ее в этой жизни.
– Как много времени Вам нужно на подготовку противоядия, и что может потребоваться от меня?
***
Гнева леди Орлэйт боялись все. Даже лорд Ардал, считающийся хозяином дома и имеющий большую власть, не пугал так, как его супруга, будучи на пределе. А если дело касалось ее детей, женщина просто не могла оставаться спокойной. При этом она не устраивала скандалов, не крушила все вокруг. Но вызванные в зал слуги под предводительством старшей гувернантки мечтали уже о громком разносе вместо этих шипящих фраз, где так и сквозило обещание изощренной смерти. Тихий голос, обволакивающий каждого присутствующего здесь, забирающийся в легкие и останавливающий сердцебиение, пугал во много раз сильнее, нежели любые крики.
– Если через несколько минут моей дочери не будет здесь, вы все, поголовно, пойдете искать себе новое место работы. И будьте уверены, что ни один приличный дом вас не примет. Я позабочусь об этом, – переводя обжигающе ледяной взгляд с одного на другого, первая леди рода Д’Эндарион тяжело дышала, – Если же с ней, не приведи Пресветлая Мать, что-то случится, – еще тише, растягивая фразу и позволяя осознать каждое из произнесенных слов, начала женщина, – Ни один из вас не покинет особняка живым.
– Maman, – дверь распахнулась без предварительного стука, что сейчас, ввиду наличия более существенных вещей, осталось незамеченным, – Что произошло? – вспомнив о приличиях, влетевшая в зал Кейра присела в коротком поклоне, но тут же выпрямилась, быстрым шагом, даже быстрее, чем было принято, приблизилась к матери. Айне и ранее добавляла головной боли всем обитателям дома, но довести хотя бы одного из родителей до столь… ярко выраженного беспокойства, не входило в список ее любимых действий.
– Айне пропала.
– Не может ли быть, что Вы поддались излишней панике? – стараясь держать себя в руках, осведомилась старшая дочь рода Д’Эндарион, – Не так уж редко она уходит самостоятельно гулять.
– Ее н’урра нет в стойле, – одна короткая фраза заставила задохнуться. Прогулки верхом без сопровождающих и оповещения кого-либо из родных к привычкам младшей сестры не относились. И потому беспокойство леди Орлэйт можно было понять. Особенно если вспомнить вчерашний вечерний разговор, за который Кейра уже себя мысленно четвертовала. Знала же, что Айне не сможет просто обсудить и забыть такое. Слишком отзывчивая натура девочки всегда требовала действий по отношению к людям.
И не исключено, что в этот раз размышления переросли в поступки.
Способные стоить ей жизни.
========== – XVII – ==========
Если бы была возможность, сейчас бы младшая дочь рода Д’Эндарион воздвигла памятник своему наставнику, пытавшемуся совладать с непоседливым характером ученицы и вложить несмотря ни на что в ее голову знания. Потому что если остальным учителям это удалось средне, что и сказалось в итоге на владении девушкой ментальной магией, то навыки целительства развились достаточно хорошо, чтобы за несколько часов все же закончить работу с противоядием, не прибегая к старым конспектам, которые, конечно же, с собой она не брала. Единственной надеждой сейчас была ее память, и, на удивление, она не подвела.
Заставляя малыша выпить отвратительнейшую и на запах, и на вкус, и на вид субстанцию, сжимая ему челюсть, чтобы не выплюнул обратно – о да, она помнила желание избавиться от попавшей в горло смеси, поскольку довелось однажды лично опробовать, – свободной рукой Айне искала в сумке ритуальный кинжал. Убедившись, что мальчишка проглотил зелье, она отняла ладонь от его лица, приступая к разматыванию ткани у лезвия. Зашипев от нечаянного касания и скользнув недовольным взглядом по следу от ожога – как носительнице крови первородных фэйри, ей не слишком-то нравились контакты с металлом, – экра обернулась к сидящей рядом хозяйке дома.
