Текст книги "Release my soul (СИ)"
Автор книги: Selestina
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
– Подержите ребенка, чтобы не дергался и не вырывал руку: не хочу причинить ему слишком много боли, – округлившиеся глаза женщины заставили поспешно пояснить, – У него начала затягиваться рана, по такому ее состоянию обработать место укуса не удастся.
Мать, отчего-то смутившаяся и опустившая взгляд, тут же прижала дитя к себе. Обхватив пальцами запястье мальчишки и поворачивая его кисть ладонью вверх, младшая дочь рода Д’Эндарион резко полоснула кончиком кинжала по тонкой коже ровно в месте ярко-розового рубца, оставшегося от укуса. Интерес касаемо столь скорой регенерации пришлось убрать подальше: сейчас значение имело спасение чужой жизни. А потом можно и вопросы задать: вряд ли ее выставят тут же из дома. При всей мутности хозяйки жилища, на неблагодарную личность она не похожа. И за доброту к только что расплакавшемуся от внезапной боли ребенку способна отплатить относительно равноценно.
Упавшие на ладонь капли той же субстанции, что была насильно влита в дитя, втягивались в раскрытую рану, где тут же начали вздуваться пузыри, спустя пару ударов сердца лопающиеся и замещающиеся новыми. Болотный оттенок зелья постепенно приобретал коричневый тон, по мере смены цвета ликвидируясь из раны все тем же кончиком кинжала. Сосредоточившаяся на своем занятии Айне не слышала детский плач и тихие попытки матери успокоить мальчишку. Не могла никак отметить шум за окном, отследить панику в мутных карих глазах.
Когда смесь перестала темнеть, оставаясь изначального оттенка, кажется, забывшая о необходимости дышать экра шумно выдохнула, отклоняясь вбок и опираясь плечом на мягкую спинку дивана, с которой чуть съехало покрывало с витыми золотисто-зелеными кисточками. Устало улыбнувшись всхлипывающему ребенку, девушка прикрыла глаза, за несколько ударов сердца восстанавливая дыхание и оценивая силы. Резерв опустошился на треть, но он даже пугал не так, как общее истощение. Все же, стоило не игнорировать рекомендации целителя, полагаясь на милость Пресветлой Матери.
– Дайте ему возможность отоспаться, – рывком поднимаясь с дивана, посоветовала Айне, – К утру уже и думать забудете о происшествии. Я оставлю вот эти два пучка, – она указала на тонкие веточки с продолговатыми листьями, лежащие на покрывале, – Пусть пару дней пропьет, во избежание чего. У Вас, конечно, крепкий малыш, но я бы не стала рисковать.
Бросив взгляд на окно, за которым уже в свои права вступил вечер, экра нахмурилась: если maman еще не подняла на уши весь особняк с подачи гувернантки, она это сделает. А значит, требовалось как можно быстрее вернуться, пока на поиски младшей дочери не были высланы все силы, включая теневиков. Видит Трехликая, веселее была бы только спасательная операция для какой-нибудь приближенной ко Двору личности. Иногда родители очень сильно перестраховывались. Хотя она могла их понять: они уже однажды потеряли дочь и лишь чудом смогли вернуть ее из-за Грани. Допустить повторения истории, тем более что не факт, что со столь же положительным исходом, никто не посмел бы.
Выскользнув на крыльцо, провожаемая неловкими благодарностями хозяйки дома Айне на миг замерла, вжавшись в закрывшуюся за спиной дверь. Несколько часов, проведенных внутри жилища, не могли так сильно изменить происходящее. Что послужило катализатором этим людям и нелюдям, сейчас ожесточенно вгрызающимся друг в друга во всех смыслах? Младшая дочь рода Д’Эндарион не раз видела драки, нередко слышала о творящихся на окраинах бесчинствах, где под раздачу попадали и случайные происходящие. Но ей еще не доводилось лицезреть столь массового насилия, где уже не оставалось правых и виноватых. Начавшаяся, вполне возможно, с простого спора, сопровождаемого рукоприкладством, бойня набирала обороты, вовлекая в свое отвратительное нутро новых и новых участников.
Н’урр, дождавшийся хозяйку и позволивший ей с первого раза на него вскочить, как-то задумчиво переступил на месте, после чего осторожно – и это дитя Бездны! – двинулся в сторону дороги, где сейчас сходили с ума жители поселенья. Сильнее вцепившись в загривок животного, на что оно никак не отреагировало, видимо, понимая страх хозяйки, экра старалась стать как можно незаметнее. Безумство не щадит никого, и оттого разницы – виновна ли она в чем-то, али нет – не существует.
А для Высших, желающих внести свою лепту, не имеет значения, какую причину вложить в чужое сознание для ненависти. Их игры не предполагают столь сложных обоснований.
Какую ассоциацию должен провести нелюдь, боящийся и ненавидящий всех, чтобы в девушке, принятой за человека, увидеть врага? Что она должна сделать, чтобы обратить на себя внимание?
Всего лишь появиться в поле зрения. И стать новой мишенью для чужой злости.
Нечеловеческий рев, с трудом доносящий до сознания Айне, что ее пытаются причислить к каким-то «всем», желающим подчинить себе всех смесков или же уничтожить их, заставил экру замереть от ужаса, а ее н’урра – встать на дыбы, когда к нему метнулся четырехрукий громила, покрытый звериной шерстью. Судя по его виду, он относился не к одной из старейших рас, а являлся результатом чьего-то скрещивания. Вполне возможно, что попавшим в межмирье через портал, а не родившимся здесь.
Альтерра не притесняла иномирян, даже таких, кого в родных реальностях звали ущербными, к кому относились с презрением и отвращением, кого гнали и пытались уничтожить. Альтерра принимала всех, как заботливая мать – любимых детей. За то Альтерру и закрыли когда-то. За то ее любили. Но убийство супруги Владыки Всех земель, считаемой из-за ее внешности за не человека, а, следовательно, смеска – ибо на типичного представителя известной расы она не походила, – сместило хрупкое равновесие. Меньшинства восприняли это как показатель того, что и здесь их не желают видеть. Как превосходство над ними даже тех, кто был ниже их по дару – людей. Ничего не способных сотворить, жалких смертных, имеющих столь короткий срок жизни.
И теперь каждый человек стал им врагом. Особенно – человек знатный. Кто знает, может, эта девчонка в добротной одежде и с осанкой аристократки приближена ко Двору. Может, она вхожа в Высший круг и способна влиять на решения Владыки. Может, она здесь, чтобы определить схему их убийства – ведь просто так таких «выродков» не уничтожить. И если так, то обратно до столицы она не доедет: они позаботятся об этом.
Н’урры – создания далеко не безобидные. И в число пугливых они не попадают. Но что может одна-единственная животина, пусть даже рожденная в Бездне, против почти двух дюжин смесков, тоже имеющих в своих жилах кровь тварей Нижнего Мира? Что может против обезумевшей толпы еще не достигшая совершеннолетия девчонка, не обученная боевой магии? А вторая ипостась у представителей древнейших рас по одному щелчку не появляется. Тем они и отличны от «выродков», способных пользоваться нечеловеческими силами без дополнительных условий. И потому презираемы и людьми, и древними расами. У экров есть возможность пробудиться, если жизни их угрожает опасность, но только у сильных особей. А младшая дочь рода Д’Эндарион вообще ни разу еще не чувствовала в себе «зверя». Его рождение означало бы гибель для нее.
Прижимаясь к спине животного и стараясь удержаться на нем, пока окружившая толпа пыталась стянуть экру вниз, Айне молилась всем известным богам во главе с Трехликой, чтобы они образумились. Потому как она и правда ничего не могла предпринять: ритуальный кинжал требовалось еще размотать, а на это нужно было время. Не травками же посыпать, надеясь, что «враги», коими она не считала смесков, расчихаются и дадут ей возможность спокойно уехать. Но, похоже, и боги, и Высшие были заняты просмотром увлекательнейшей картины «беспорядки в Рокше», поскольку хоть как-то помогать не желали.
Лодыжку обожгло болью, выбившей из легких весь воздух: кто-то ударил металлическим предметом, рассмотреть который младшая дочь рода Д’Эндарион не могла, уткнувшись лицом в шею н’урра. Но если это даже и было лезвие, то короткое и ударившее плашмя – иначе бы отделалась она не ожогом с едва заметной раной. Но это действие со стороны смесков породило новые волнения: реакция на металл не могла быть незамеченной. Уязвимое место было найдено. Страх перед копытами н’урра, уже пробившими череп одному из нападавших, уступил место воодушевлению, с которым несколько «выродков» метнулось еще ближе к агнусовой животине, наконец, стаскивая уже не сдерживающую слезы девушку на землю.
Айне казалось, что сейчас ее попросту разорвут на части, и бессознательно срывающиеся с губ просьбы остановиться, не имеющие смысла, станут ее предсмертными словами. Она все еще пыталась найти оправдание толпе, захваченной безумием и желанием отомстить. Она все еще хотела что-то сделать для них, чтобы прекратить бессмысленные возмущения. И ощущая, как ломаются ребра от ударов, и вспыхивает болью лицо, которое безжалостно полосовалось чьими-то когтями, она пыталась провалиться в спасительную тьму. Потому что если Трехликая захотела сегодня увидеть свое дитя перед Вратами, пусть последние минуты сделает менее мучительными.
А в какой-то момент почудилось, что Пресветлая Мать ее услышала. Пропало все: звуки, прикосновения, ароматы. Будто их отключили за ненадобностью. Веки поднять не получалось, но даже если бы удалось открыть глаза – младшая дочь рода Д’Эндарион была уверена – кроме густой, давящей тьмы она бы ничего не увидела. Потеря веса собственного тела, последовавшая за этим, едва обозначенная болью в каждой клеточке, стала последней каплей к расслаблению. Наверное, именно таков ее путь до Врат.
И только спустя неизвестный ей промежуток времени, в течение которого не происходило ничего похожего на перемещения по туманным лабиринтам, зато возвращались ощущения, с которыми тут же явилась невыносимая боль, словно тело пропустили через мясорубку, оставив в нем жизнь, Айне поняла, что милости со стороны богини она не дождалась. Голоса, пробивающиеся в сознание, не могли существовать в коридорах, ведущих к Вратам. Тепло, обволакивающее ее всю, но сконцентрированное где-то слева, не свойственно туманному нигде.
Мучительно приоткрывшиеся глаза, на которые уже не было давления извне, с трудом воспринимали свет. От него хотелось скрыться в каменном склепе, словно он был способен испепелить ее плоть, как в тех странных сказках, принесенных из соседнего мира. В такую чушь младшая дочь рода Д’Эндарион не верила, ведь даже создания Бездны солнечных лучей не боялись, но сейчас отчего-то отчаянно мечтала о возвращении во тьму.
– Ты можешь меня видеть? – слова различались и воспринимались разумом неохотно, но смысл столь короткой фразы все же дошел до девушки. Чуть повернув голову на голос и сощурившись, Айне пыталась сфокусировать взгляд на проявляющейся из слепящей белизны фигуре. Контуры расплывались, но удавалось с полной уверенностью установить, что рядом находится мужчина. И, похоже, знакомый. Губы и голос слушались еще менее охотно, нежели зрение, поэтому экра лишь чуть дернула головой, изображая утвердительный кивок. Спаситель – а, похоже, ему стоило сказать спасибо за подозрительную тишину там, где должна была быть обезумевшая толпа – ответом остался доволен. Вроде как.
– Потерпи немного, сейчас может стать еще хуже. Но ты скоро будешь дома, – прижав израненную девушку к себе покрепче, он переключил внимание на своего спутника, успокаивающего н’урра, которому тоже досталось. Причем, не столько от буйствующих смесков, сколько от того заклинания. Мужчина немногим старше сидящего с Айне молодого человека короткое слово-приказ понял верно. Складывая ладони вместе и концентрируясь на кончиках пальцев, на которых начал формироваться и разрастаться молочно-белый шар, он присел, касаясь одним коленом влажной земли. Энергетическая сфера постепенно увеличивалась в размерах, захватывая пространство. Как только она втянула в себя четыре живых фигуры, находившихся на дороге, мужчина резко развел ладони в стороны.
Шар взорвался осколками, исчезая и оставляя лишь искореженные заклинанием, примененным до этого, трупы смесков.
В сказках принцы появляются внезапно, по велению судьбы. В ее личной не_сказке Брайс появился лишь потому, что цепь первородного брака на определенном расстоянии сигнализировала об опасности для второй половины. И если бы он не направлялся в сторону леса, с которым граничила Рокша, этой встречи, похожей на спасение, не случилось бы. Тем более что не окажись с ним его спутника, спасения бы не произошло.
Но хотя бы в этот момент Айне могла быть благодарна Трехликой за связь. Потому что позже, когда они расстанутся у ворот особняка, где юноша сдаст пострадавшую на руки Кейре, она проклянет Пресветлую Мать. Когда узнает, что их брак невозможен.
Хотя все это – лишь очередной каприз Высших.
***
Первая смерть, что кровью обагрила руки Илиссы, не желала истираться из памяти. Она определенно что-то сорвала внутри, потому что стало и легче, и тяжелее одновременно. Тяжелее – потому что женщина никак не могла себя простить, легче – потому что новые идеи окутали плотным облаком сознание. Макет Альтерры тихо покрывался пылью, клубящейся в потоках солнечного света, льющегося через высокие окна. А одна из самых сильных дочерей Трехликой исписывала листок за листком, все над чем-то раздумывая и что-то вычисляя. Срывалась с места, распугивала слуг своими перемещениями по коридорам из спальни в библиотеку и обратно. Удивляла супруга своей незаметностью из-за внезапного переселения в одну из дальних комнат, почти ничем не заставленную. И не понимала саму себя, расчерчивая знаки, что точно не имели связи с Альтеррой, а были взяты из чужих реальностей.
Мертвому уже было нечего терять. По нему никто не заплачет. И потому идеальнее материала для эксперимента не найти. В конце концов, если все пройдет удачно, она сможет хоть как-то искупить свою вину перед человеком, чья смерть на ее руках. Правда, если исход окажется печален,.. но ему нечего терять. Хуже ему не станет. Стоит ли считать это оправданием?
Ежась от холода, хотя в помещении не наблюдалось даже намека на сквозняк или прохладу, Илисса смотрела на распростертое перед ней тело. Пальцы мяли фактурную ткань платья, пока сама женщина не решалась сделать последний шаг. Она до сих пор не могла спокойно смотреть на человека, перед которым была виновата. Пусть он и был одинок, пусть он и не имел ничего на данный момент, но кто мог с уверенностью сказать, что у него не существовало ни одного шанса на семью и тепло? На то, что однажды он проснется не один. Зато теперь она все уничтожила.
Одна из самых сильных дочерей Трехликой могла сколько угодно активно рваться к управлению межмирьем. Но столь жестокие игры с хрупкими фигурками, ломающимися с одного удара, в планы не входили. Она не собиралась убивать тех, ради кого вообще все задумывалось. Только в определенный момент словно бы наваждение случалось, и экспериментаторская деятельность прорывалась наружу, сметая все и погребая под собой чужие жизни.
Все еще дрожащей рукой откупоривая колбу с густой темно-коричневой жидкостью, Илисса опустилась на колени. Рядом уже расположился лист бумаги, где от руки были набросаны формулы, что предстояло проверить. Прыгающий почерк выдавал эмоции, что владели автором. А бурые пятна – условия, где все записывалось. Как и всегда. И сейчас, совершенно точно, возможный ценный источник знаний, который потребуется сохранить, станет еще более неприглядным. Если ее руки не прекратят трястись, расплескивая ценную субстанцию из пузырька.
Делая неловкий надрез в области запястья мертвого мужчины, Илисса сначала просто безвольно полоснула по коже, не оставив на ней и намека на прикосновение старательно наточенного лезвия. Только с четвертой попытки удалось открыть вену, когда внутренняя тряска стала чуть тише. Первый раз – всегда страшно. Первый раз – всегда выбор. И от того, куда склонится чаша весов, может зависеть вся жизнь. Порой, и чужая.
Но если она все же сможет, на Альтерре появится первый маг. Человек. С даром.
Убив простого человека, она сможет дать рождение кому-то новому и более сильному.
========== – XVIII – ==========
Смерть супруги Владыки внесла в общество разлад. В этом Кейра смогла убедиться за четверть часа, что провела за короткими разговорами длительностью в пять-семь реплик. Безусловно, никаких соболезнований не звучало: даже если дамы прикладывали к влажным из-за капель глазам платки, из-под накрахмаленной ткани тянулись бесконечные предположения о том, кому теперь достанется место рядом с правителем. Пусть и сомнительной степени привлекательности: супруга Владыки являлась не более чем тенью, но, что спорить, хорошо живущей тенью. И даже не способные пожаловаться на свое положение в обществе барышни хотели забраться на жердочку повыше. А потом трястись за то, чтобы их оттуда не столкнули.
Обмениваясь любезностями с одной из едва знакомых дам, Наследница продолжала старательно вслушиваться в беседы рядом с собой. Ее не слишком-то волновал вопрос новой женитьбы Владыки Всех земель, который мог хоть гарем себе набрать, если бы традиции позволили, но в последние дни она слишком углубилась в личные проблемы, забыв о необходимости контролировать политическую ситуацию внутри межмирья. Кроме того, следовало убедиться, что расследование по делу гибели супруги Владыки действительно замяли. За Дэя экра не переживала, а вот за то, что некромант мог бы и ее сдать – очень.
Жизнь, быть может, она и не ценила, но гнить в камере Цитадели пока что не собиралась. Сначала перед ней откроются подземелья Альянса, а потом… Загадочное «потом», относящееся к этой эпохе ее перестанет интересовать. Потому что – она на это надеется – ее здесь уже не будет.
Даже если существует единственный из бесконечного множества шанс на удачу, она не имеет права не попытаться. Терять ей уже нечего.
– Ассэ Кейра, – обернувшись на обращение, женщина привычно склонила голову, подавая руку для церемониального приветствия. Подошедший был невысоким плотно сбитым мужчиной неопределенного возраста, но довольно яркой внешности. Пышности и густоте золотисто-рыжих волос позавидовал бы любой юнец, как и обаятельной улыбке, хоть и пугающей заостренными десятками зубов, свойственными всем аргам* из-за особенностей их питания. И разве что отсутствие белка, из-за которого взгляд казался излишне жутким, могло напугать обычного человека. Но таких все равно на приемах подобного рода почти не водилось.
– Месье Тьерриан, – уголки губ чуть дернулись, отображая на лице вежливую полуулыбку, так контрастирующую с внутренней довольной ухмылкой: даже искать не пришлось.
– Зная Вас, предположу, что все эти сплетни о смотринах Вам уже изрядно наскучили?
– В Вашей проницательности не было и сомнений, – кивнула старшая дочь рода Д’Эндарион, подхватывая с подноса проходящего мимо официанта бокал на высокой витой ножке, наполненный бледно-зеленой жидкостью. Каким бы тоскливым ни был этот вечер, а напитки в который раз оценивались ей на высший балл. Такого потрясающего вкуса она не пробовала даже на недавнем приеме у одной дамы, что при подобном сравнении бы уже картинно отошла в мир иной: любые намеки на то, что у нее все не лучше, чем во Дворце, приводили хозяйку в излишне ярко выражающийся ужас.
– Вы всегда отличались от этих барышень, – собеседник последовал примеру, удостоив своим вниманием тягучую янтарную субстанцию в таком же высоком бокале, – Тем Вы мне и импонируете.
– Тогда, полагаю, Вы не сочтете странным мой вопрос? – задумчиво протянула Кейра, словно бы не решаясь произнести следующую фразу, – Вы не расскажете мне о происшествии в Рокше? Я беспокоюсь, как бы это не повторилось, тем более что случилось все в опасной близости от особняка, – дрожащим голосом пояснила Наследница, – Пострадала моя младшая сестра, – непроизвольно сжав в руке ножку бокала, она тяжело вздохнула, ловя сочувствующий (каков актер!) взгляд Тьерриана.
И стараясь не вспоминать о разочаровании на лице некоторых из родственников, узревших вид Айне и потерявших надежду пробиться к трону за счет незамужней дочери главенствующей ветви.
Если родители были искренне обеспокоены исключительно состоянием ребенка, то хотя бы о младшем сводном брате лорда Ардала сказать того же было нельзя. У него были далеко идущие планы на единственную не обрученную девушку, которую можно было «подать» Владыке в качестве потенциальной невесты. Кейра по причине своего положения ассэ на эту роль не подходила, а брак Айне с Брайсом считался невозможным в силу отношений между двумя родами, отягощенных политическими распрями. То, что между двумя молодыми людьми цепь, волновало родню мало. Несмотря на то, что законы Трехликой когда-то считались непреложными, и потому первородный брак входил в категорию главенствующих истин, материальные ценности со временем вытеснили духовную составляющую. И если иной союз соединения мог принести существенную выгоду, на изначальные узы закрывались глаза. На то, что противодействие воле Пресветлой Матери медленно убивало скованных – тоже.
Даже вопрос продолжения рода бы обошелся без особых проблем: измены не отменялись, и внезапное зачатие вполне могли назвать чудесным даром свыше. Тем более в случае с Владыкой, являющимся человеком, а потому не обремененным никакой цепью. Легенда о том, что Трехликая оценила деяния правителя для народа и подарила ему наследника, еще ни разу не терпела краха. Изобретательности некоторых, наделенных даром, стоило позавидовать даже Высшим. И теперь части особо деятельных лиц приходилось искать новый инструмент в связи с «бракованностью» предыдущего.
О том, что теперь вообще неизвестно, удастся ли выдать замуж младшую дочь рода Д’Эндарион, и не придется ли ей до конца своих дней прятать свое лицо, не желал задумываться никто из них.
– … Таким образом вчера на совете была выдвинута идея о нанесении визита пострадавшим, – даже углубившись в свои мысли, перебирая минуты вчерашнего дня, Кейра умудрялась следить за речью своего собеседника, ухватывая нужные ей фразы.
– Зная о Вашем особом отношении к проблемам общества, могу предположить, что Вы не останетесь в стороне, – мягко улыбнувшись, прокомментировала сказанное экра, нарочито выдав желаемое за действительное, вырисовывая образ Тьерриана таким, каким он сам хотел его видеть. В том, что слова достигнут цели, Наследница не сомневалась: приближенный Владыки лесть любил. Особенно со стороны женщин.
– Конечно, ассэ Кейра, – слишком торопливо, чтобы это было продуманным и давним решением, согласился мужчина, расцветая: вряд ли до этого момента он действительно собирался общаться с народом. Но сказать, что он на ближайшем кладбище видел всех этих пострадавших – выставить себя в дурном свете. И, не приведи Небо, кто-то помимо старшей дочери рода Д’Эндарион об этом услышит.
Чуть склоняя голову, показывая свою заинтересованность в дальнейшем рассказе и одобрение идее, молодая женщина коснулась губами края фужера. Напиток заканчивался, чего нельзя было сказать о беседе. Но ради дела стоило удерживать опротивевшую ей маску, возвращая опустевшее изделие из тонкого стекла на поднос проходящего мимо официанта, и подавая руку приглашающему ее на танец Тьерриану.
Не самый приятный мужчина в ее жизни, но и далеко не самая худшая кандидатура для пары минут тесных объятий под какую-то тоскливую оркестровую мелодию.
***
С момента того эксперимента прошло не так много времени, а скука, захватывающая Илиссу все чаще, достигла своего апогея. Жажда деятельности пересиливала все остальное, и простого наблюдения за населением Альтерры было недостаточно. Вмешиваться в судьбы тех, чьи жизни были вверены ей Пресветлой Матерью, женщина теперь опасалась. Она все еще не могла отойти от той нечаянной смерти, что не планировалась ни при каком исходе. Но и сидеть просто так не могла.
Раскинувшая лепестки-порталы Иная Земля слабо светилась, пока одна из самых сильных дочерей Трехликой изучала эти переходы. Один из них мерцал как-то слишком нервно, будто пытался угаснуть. Такая реакция могла значить лишь одно: пространство, в которое он ведет, на грани. Скорее всего, к нему уже проведена нить, по которой тянется в Хранилище энергия. А значит, оно обречено. Не по их вине, а в силу определенных действий, происходящих там. Интересно, пуст ли тот мир?
Худощавые пальцы замерли в миллиметре от мерцающего лепестка, концентрация энергии вызвала едва заметное синее сияние, с появлением которого руки чуть развелись в стороны, и лепесток послушно начал растягиваться вслед за ними. От волнения дыхание сбилось, замерев где-то на полувздохе: вперив взгляд в увеличивающийся участок макета, Илисса медленно начала складывать ладони лодочкой, не смыкая их и стараясь сделать так, чтобы лепесток оказался между ними. Сияние разгоралось, охватывая эту зону, и вместе с этим женщину начинала бить мелкая дрожь. Ее уровня было все еще недостаточно, но отступление в планы не входило.
Закрывая глаза, она сама стала пламенем, обнимающим лепесток. И медленно, с глухим треском, пелена, скрывающая другую реальность, рвалась, впуская сознание в чужой мир.
Мир, что сгорал в агонии.
Много ли нужно, чтобы развязать войну? Кусок земли, его владельцев и претендентов на него, стойкое нежелание делить и захватить. Прибавить к этому отсутствие гуманности и желание подчинить себе мелкую кучку людей, не имеющих способностей, и стартовая ступенька готова. И ведь даже вручи наступающей стороне участок любой другой земли, они его загребут, но права на чужую зону все равно продолжат заявлять. И потому думать, что однажды наступит временной отрезок, где не будет никаких стычек, перепалок и войн – глупо. И наивно.
Конкретная же заварушка, набирающая обороты и подключающая с одной и с другой стороны все новых и новых участников, длилась уже более месяца, что, конечно, не могло считаться таким уж большим сроком. И по году, и по два тянулись военные действия. Здесь вроде бы и можно было закончить все быстро – люди не способны слишком долго препятствовать нелюдям, особенно не имея особо толковых экземпляров, сведущих в сложных технологиях, – но почему-то у этих «вошек» хватало сил продолжать обороняться и даже совершать мелкие пакости противнику. Вряд ли за землю так дрались: скорее просто не желали сдаваться. И уже одно это заслуживало уважения.
Вот только не было необходимости иметь развитый дар Провидицы, чтобы предсказать исход. Люди на грани. Еще неделя, две. Максимум – месяц. И они будут окончательно уничтожены. И вряд ли какая божественная помощь здесь последует – демиурги давно покинули свой мир, и даже Агнусу неизвестно, почему они так поступили.
Илисса, у которой от желания сделать уже хоть что-то, пусть и в чужой реальности, ныло где-то в груди, ощущала, как где-то там, где осталось ее тело – когда сознание успешно переместилось, – по виску стекает пот. Надолго ли хватит ее выдержки, и не выбросит ли ее раньше времени из-за банальной перегрузки?
На одной из узеньких улочек, насквозь пропитанной запахом помоев и гарью, доносящейся со стороны какого-то дома в самом ее конце, на вымощенной крупными булыжниками дороге сидела девушка, замотанная в темный, местами порванный, но на вид добротный плащ. Из-под него проглядывало платье из грубого сукна, а на грудь выбились две тонкие косы невнятного серого оттенка. Лица увидеть не удавалось, поскольку голова была склонена, а взгляд, судя по всему, обращен на человека, которого худенькие руки со сбитыми костяшками прижимали к дрожащему телу. Звуков Илисса слышать не могла – сознание заполонил общий хаос, – но была готова заявить, что девчонка трясется от рыданий.
Лежащий на ее коленях мальчишка, кажется, был младше ее. И, наверняка, приходился если не родственником, то очень близким человеком. Потому что простых соседей или знакомых так не оплакивают. Проходящие мимо люди никак не реагировали на несчастную, что в очередной раз убеждало одну из самых сильных дочерей Трехликой в человеческой черствости. Быть может, и Высшим не всегда была свойственная гуманность, но своих собратьев они не оставляли без помощи.
Понимая, что еще немного, и ее выбросит из чужой реальности, Илисса из последних сил сотворила едва мерцающую метку, что тут же приклеилась к девушке в плаще. Она была уверена, что вернется сюда, как только немного восстановится.
Она была права.
На ее ли счастье или на счастье незнакомки течение времени в мирах значительно разнилось? Потому, что спустя почти сутки, что потребовались на полное возмещение резерва и изучение доступных в пределах особняка фолиантов, содержащих в себе хоть какую-то информацию по контролю связанных с основным управляемым миром реальностей, супруга Хэдеса вновь попыталась пробиться сознанием в чужое пространство. И увидела все ту же картину, запоздало осознав, что здесь прошло не более получаса. Наверное, это было к лучшему.
С восьмой попытки удалось установить тонкую, желающую в любой момент порваться нить между ней и плачущей девушкой. Илисса хотела просто помочь, словно бы этим смогла хоть как-то искупить свою вину перед тем, кто умер от ее руки, пусть и не намеренно. Пусть и получил новую жизнь с магическим даром. Сам стал магом. Вспоминая проведенный недавно ритуал и вкладывая эту мысль в голову неизвестной, все так же обнимающей мертвого мальчишку, она надеялась лишь на одно: что еще не поздно вернуть его душу.
Не было ни времени, ни возможности искать отдельное помещение и компоненты. Вразумив девушку, что стоит просто переползти в закуток между двухэтажных домов, своей спасительной темнотой скрывающий все происходящее в нем от случайных глаз, Илисса пыталась прочитать ауру незнакомки, но в который раз натыкалась на такой потрясающий щит, что даже становилось обидно. Кто должен был его накладывать, чтобы не выходило взломать у нее? Но, если его наложили, значит, есть что скрывать. И если это сделала сама девчонка, она сильна. Тогда хватит даже ее крови, потому что на активацию заклинания израсходуется часть дара Илиссы. Только так появляется шанс.
Тело, оставленное где-то в спальне, пока сознание присутствовало за пределами Альтерры, дрожало от напряжения. Действия в чужой реальности – не то же самое, что и в своей.
Вынуждая все еще пытающуюся сопротивляться странному голосу в подсознании девушку сделать глубокий надрез сначала на груди мальчика, а затем уже на собственном запястье найденным рядом камнем с острым концом – надеяться на наличие ритуального кинжала было глупо, – супруга Хэдеса приготовилась к самому сложному. Удерживая контроль над чужим подсознанием, она должна была одновременно отдать приказ обновлять рану на запястье, чтобы кровь стекала на рассеченную грудь мальчишки, и в то же время заставлять повторять за ней странные слова, что уже въелись в память одной из самых сильных дочерей Трехликой. И вдобавок из нее тянули силы на действие redire d’anim. Если она доживет до конца, это можно будет считать ее личной победой. Если нет – расплатой.
