Текст книги "Танцы с Арлекином (СИ)"

Автор книги: РавиШанкаР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– Ты, никак, с мамой Розой пообщался? – поинтересовалась Шаманка. – А я вот с Кирой побеседовала. Мадемуазель преисполнена раскаяния…

– Не сомневаюсь, все, с кем ты беседуешь… в правильном ключе… обычно преисполняются раскаяния, – хмыкнул Макс, принимая из рук Маши блюдечко с остатками торта. – Ммм… «Шоколадная смерть»… Откуда такие изыски?

– Почему «Смерть»? – не понял Литвинов. – Вкусно нереально, но не смертельно же…

– Торт так называется, – улыбнулся Макс. – Моя мама его по большим праздникам готовила. А называется так, потому что нереально вкусный. Откуда?

– Жена ювелира Гольдовича угостила, – отозвалась Шаманка. – Сказала, что работа у нас нервная, а стресс лучше всего шоколадом заедать.

– Какая правильная женщина… – восхитился Макс. – А помимо торта ещё какие-нибудь результаты имеются?

– Не, ребята, – высказался Вадим, – вот про результаты – это вы без меня. Надо домой, посмотреть как там наше бедное, травмированное дитя…

– Это ты про Серёжку-то? – улыбнулся Макс. – Он сильно испугался?

– Малой? – улыбнулся Вадим. – Да ну, он же сам себе театр одного актёра… честно дотерпел до «Макдоналдса» и честно стребовал себе два «Хэппи мила» и мороженое. Но я всё же поеду – мало ли что… Заявление я написал, а уж что с ним делать – сами решайте. Если эта дурочка не безнадёжна – может, не стоит дело до суда доводить…

– Добрый ты, Вадик… – с некоторым осуждением сказала Шаманка. – А если бы она всё про вас с Максом написала, как планировала? Что бы это было, а?

– Катастрофа… – вздохнул Вадим.

– Вот именно, – отрезала Шаманка. – Вы с Максом – люди взрослые, пережили бы… А вот мальчишкам бы эта… любительница сенсаций всю жизнь могла бы поломать.

Вадим нахмурился:

– Да уж. Во всяком случае, заявление я написал, мальчики показания дадут. Только мне не хотелось бы, чтобы Серёжку постоянно дёргали. Мало ли что…

– Не беспокойся, – ехидно улыбнулся Литвинов. – Если уж Макс решил маму Розу подключить – значит, есть у него какая-то придумка…

Вадим распрощался и уехал, а Макс подумал с некоторой тоской, что надо бы тоже сегодня приехать пораньше. Ладно, Вадим всё равно просыпается, когда он является заполночь, а мальчишек он уже несколько дней нормально не видел. Да и пообщаться стоит – как они эту Киру вычислили.

– Ну что, – сказала Шаманка, – давай, рассказывай, что накопал…

И Макс рассказал про последнего клиента Поли-Катафалк, про Настю Уткину и про Тёмный «Форд» с двумя восьмёрками в номере.

– Так это и хорошо! – высказалась Маша. – Мы сейчас по базе данных этот «Форд» поищем…

– А поищите, – кивнул Макс. – Правда, я сомневаюсь, что номера настоящие, но кое-какую выборку сделать можно. Старый «Форд» тёмного цвета… Не думаю, что в Городе их так много… Вы и Соседний Город заодно посмотрите.

– Хорошо, – кивнула Маша, а Юра добавил:

– А данные вскрытия этой самой Полины вас уже не интересуют?

– Ещё как интересуют, – ответила Галина. – Излагай.

– В общем, Макс правильно сказал, – вздохнул Юра, – в желудке девушки мы снова обнаружили части тел покойных граждан Клешни и Енота.

– Снова пальцы? – поинтересовалась Шаманка.

– Пальцы Енота. И фрагмент печени Клешни, – ответил Юра. – С самой девушкой злодей обошёлся более или менее милосердно – оглушил и придушил. Затем расчленил. Какое-то время продержал в холодильнике. Потом упаковал и вывез в лесополосу.

– А пальцы и всё прочее ей в желудок как попало? – удивилась Шаманка.

– Протолкнул с помощью зонда. Об этом говорят характерные повреждения стенок пищевода. Причём проделана была сия процедура уже после смерти девушки.

– А придушил как? – спросил Макс.

– Чем-то тонким, но прочным, вроде шёлковой верёвки. На коже остались волокна золотистого цвета. Натуральный качественный шёлк.

– Шарф или галстук? – спросила Шаманка.

– Возможно, – кивнул Литвинов.

– Понятно, – сказала Галина. – Теперь мои новости. Промахнулись мы с серёжкой. Гольдович обещает дать заключение. Серьга действительно идеально имитирует итальянскую, но сделана она в России. И сделал её никто иной, как неизвестно куда пропавший Антон Неволин.

– О как! – вздохнул Макс. – Значит завтра опять в Соседний Город с утра…

– Думаю, да,– кивнула Галина. – Знаешь, ювелир сказал мне, что лучше всего начинать искать потерянный след с того места, откуда он пропал…

– То есть, стоит посетить пресловутую улицу Пролетарской Диктатуры, – кивнул Макс. – И не только… Знаешь, мне стоит пообщаться с Рикардо. Причём только с ним, без Цимлянского.

– Это ещё почему? – удивилась Шаманка.

– Не знаю, – невинно вздохнул Макс. – Интуиция.

***

Кира была в шоке. Мало того, что противные полицейские не хотели слушать её объяснений, мало того, что глупые мамаши с площадки обвинили её во всех смертных грехах, так её ещё и арестовали, привезли в РОВД и, не слушая никаких требований, завели в небольшую комнатушку с зеркалом на стене. Для чего нужно зеркало – Кира понимала, но у неё в голове не укладывалось, как можно её запереть… как какую-то преступницу? Она ведь не собиралась причинять вред ребёнку, да и цель у неё была… благая.

«А с чего ты вообще взяла, что имеешь право лезть в чужую жизнь?» – прозвучал в голове совершенно незнакомый внутренний голос.

«Я же просто хотела написать правду!» – мысленно огрызнулась Кира.

«Ну-ну», – хмыкнул голос и как-то подозрительно замолк. А в отворившуюся дверь допросной вошла потенциальная героиня её второго разгромного репортажа.

– Ага, – зловеще ухмыльнулась вошедшая, – гражданка Мартова… До чего ж докатилась наша четвёртая власть – кинднеппингом решили заняться? В компании «Город TV» так плохо с зарплатой?

– Прекратите издеваться! – возмутилась Кира. – Я ничего плохого не хотела! Я просто хотела задать мальчику несколько вопросов!

– Не имели вы права задавать мальчику никаких вопросов без присутствия родителей или лиц их заменяющих! – рявкнула Шаманка. – А уж уводить куда-то ребёнка – это вообще верх глупости и безответственности!

– Так эти мальчишки и не следили за ним совсем… – прикинулась бедной овечкой Кира. – Я хотела их проучить…

– Проучила? – ехидно поинтересовалась Шаманка. – Плохо ты этих мальчишек знаешь… Ну и кто в итоге кого проучил?

Кира промолчала. У неё возникло стойкое подозрение, что мелкие поганцы разыграли комбинацию, как по нотам… Шаманка же, читавшая Киру, словно открытую книгу, продолжала дожимать:

– Ты хоть понимаешь, деточка, во что вляпалась? Вадим Воронов написал заявление, делу будет дан законный ход, свидетелей полная детская площадка… Короче… Рукавицы шить умеешь?

– Что? – растерянно спросила Кира.

– На зоне рукавицы шить будешь! Сорок пар сменная норма! Ничего, зато в Мордовии леса красивые и воздух чистый!

– Меня… посадят? – охнула Кира.

– Нет, – ухмыльнулась Шаманка. – По голове погладят. Да нам с доказательной базой даже напрягаться не придётся… И слава тебе, Господи… Нам серийщика ловить надо, он девок как кур режет, а я тут с тобой такой ерундой занимаюсь… Время теряю… Так что… «По тундре, по широкой дороге…» – насмешливо закончила Шаманка.

Кира сидела совершенно уничтоженная.

– Тебе зачем мальчишка понадобился? – сделала Шаманка контрольный выстрел. – Что ты от него хотела? Говори, быстро!

Кира всхлипнула… и начала рассказывать – про то, как хотела стать известной, как всё не удавалось сделать по-настоящему убойный репортаж, как она злилась на Траубе и Шаманову за нежелание делиться информацией… и про файл, пришедший на её почту с неизвестного адреса.

Шаманка внимательно слушала… и если бы её видел в эту минуту тот, кто в недобрый час подкинул Кире компромат, он бы предпочёл самоубиться, чтоб не мучиться.

***

Прибыв в очередной раз в Соседний Город, Макс на сей раз отправился к старому знакомому – капитану Лобачёву. Можно было бы, конечно, и на этот раз проигнорировать местных, но в таких делах существует негласный этикет, который не стоит нарушать слишком часто, какими бы ни были отношения. Поэтому Макс отправился к Лобачёву и рассказал ему, что хотел бы посмотреть материалы по таинственному пожару на улице Пролетарской Диктатуры, после… или во время которого исчезли ювелиры Прус и Неволин.

Лобачёв, вероятно получивший от начальства инструкции, типа, «чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешалось», неожиданно легко согласился проводить его в архив и даже сам оформил допуск. Правда, сначала предложил перекусить в местном кафе «Венеция». Макс чуть было не вздрогнул и подумал, что скоро любое упоминание об этом прекрасном городе будет вызывать у него что-то вроде стойкой аллергии.

Однако кафе оказалось выше всяких похвал – вполне себе милый уютный подвальчик с фальшивыми окнами, которые на самом деле были рамами для больших фотографий венецианских достопримечательностей, развешанные по стенам карнавальные маски, официантки, одетые Коломбинами, бармен (тут Макс всё-таки вздрогнул), в костюме Арлекина, гардеробщик-Панталоне… Апофеозом всего была модель гондолы с фигуркой гондольера и двумя прелестницами в полумасках, медленно кружившая по искусственному бассейну в центре зала.

– Обалдеть! – высказался Макс. – Кто ж это у вас такой любитель Венеции?

– Марина Малова, – коротко ответил капитан. – Бывшая актриса нашего театра.

А потом, понизив голос, добавил:

– Говорят, что она была любовницей Цимлянского-старшего… И он ей это кафе подарил…

========== Глава 23. Новые обстоятельства ==========

Внимание, пока не бечено!

– Кто ж это у вас такой любитель Венеции? – спросил Макс.

– Марина Малова, – коротко ответил капитан. – Бывшая актриса нашего театра.

А потом, понизив голос, добавил:

– Говорят, что она была любовницей Цимлянского-старшего… И он ей это кафе подарил…

– Неплохой подарок, – кивнул Макс. – Вполне по-джентльменски. Ежели Цимлянский такие подарки всем своим бывшим делает – то я только за них рад.

– Да нет у него никаких бывших, – ответил Лобачёв. – Малова была его первой и последней пассией. Он, как только из Москвы сюда переехал, почти сразу же с ней снюхался. Малова и сейчас красавица, а уж в молодости… Её фото до сих пор в фойе театра висят – нереальной красоты женщина… Волосы чёрные, сама смуглая, как цыганка, а глаза голубые… Лет десять их роман длился, все уже думали, что Марина станет мадам Цимлянской номер два, но что-то не срослось… Правда, расстались они интеллигентно, без скандала и до сих пор поддерживают дружеские отношения. Такие дела.

Между тем, симпатичная официантка-Коломбина принесла заказ, и Макс убедился, что готовят в «Венеции» вполне себе на уровне. Салат, ризотто, тушёное мясо – всё было явно вкусным и свежим, да и итог приятно радовал не слишком большой ценой.

Макс вежливо поблагодарил юную Коломбину, оставил ей немного «на чай», в отличие от прижимистого Лобачёва, который предпочёл рассчитаться копейка в копейку, и с удивлением заметил, как красавица со словами: «Возьмите сдачу», подталкивает ему какой-то листок, свёрнутый до размеров почтовой марки. Макс невозмутимо взял листок и опустил в карман рядом с бумажником. Лобачёв этой его манипуляции не заметил.

Полицейский архив оказался буквально в двух кварталах, в одном здании с местным паспортным столом, однако, в отличие от последнего, в комнатах архива было тихо и безлюдно. Лобачёв радостно представил Максу заведующего архивом, майора Курилова и несколько раз повторил приказ своего начальства о необходимости оказать содействие «коллеге из Города, криминалисту товарищу Траубе» и быстренько исчез.

Сам же майор Курилов произвёл на Макса не слишком радостное впечатление – болезненно худой, с заметной сединой в тёмных волосах и нездоровым желтоватым цветом лица, он производил впечатление человека пьющего, и не просто пьющего, а находящегося на грани превращения в запойного алкоголика. Понятное дело, что у Соседнегородского начальства есть какие-то свои резоны не увольнять проблемного сотрудника, а держать его подальше от глаз наблюдателей, но что в таком случае творится в архиве?

– Не бойся, капитан, – хрипло произнёс Курилов. – Порядок в архиве. Мастерство не пропьёшь.

Макс с некоторым удивлением посмотрел на Курилова. Похоже, что этот человек был когда-то неплохим опером… но что же в таком случае с ним произошло?

– Вы ошиблись, – спокойно сказал Макс. – У меня нет звания. Я криминальный психолог.

– А вот если психолог, – хмыкнул Курилов, – вот и скажи, что со мной стряслось, что я дошёл до жизни такой.

– Вы позволите немного… осмотреться? – вежливо спросил Макс.

– Валяй, смотри, – усмехнулся Курилов.

Макс огляделся, посмотрел на рабочий стол Курилова, прошёлся по небольшой комнатке, которая служила тому кабинетом, ещё раз взглянул на самого Курилова и спокойно сказал:

– Вы не местный, но живёте здесь уже достаточно давно. Женились уже после приезда сюда, и у вас долго не было детей. Но потом родился сын… До определённого момента ваша карьера складывалась успешно, но потом вы наткнулись на что-то… что-то смертельно опасное. Ваша жена и сын… они погибли… И с тех пор вы занимаете эту должность, почти не бываете в собственной квартире, часто ночуете здесь. И пьёте.

– Скотина! – выплюнул Курилов. – Кто тебе всё это рассказал? Я опальный. Меня нет. Обо мне вообще говорить не принято. Удивляюсь, как тебя вообще ко мне подпустили… так кто тебе это рассказал?

– Вы, – спокойно ответил Макс. – Простите, но вот там, за шкафом у вас сложена раскладушка… И пакет с бельём. То есть вы предпочитаете обычно находиться здесь, а домой ездите только помыться и бельё постирать. Логично было бы предположить, что вы в разводе, но вы не в разводе… Второе обручальное кольцо на цепочке на шее, и фотография в траурной рамке, которая положена стеклом вниз… но кусочек крепа всё равно виден.

– А ребёнок?

– Машинка, – ответил Макс, – вон там на стеллаже, за стеклом. Девочкам редко покупают машинки, значит мальчик… Машинке явно несколько лет, в неё играли, но совсем немного, значит её хозяином был маленький мальчик… с которым что-то случилось. Если бы не случилось – вряд ли вы бы взяли на память такую дорогую машинку – оставили бы ребёнку. К тому же формат фотографии позволяет предположить, что на ней изображён не один человек, а, как минимум, двое…

– А с чего ты взял, что я не местный? – мрачно спросил Курилов.

– Произношение… – коротко пояснил Макс.

– Понятно, – вздохнул Курилов. – Прав ты, кругом прав… Извини, психолог… Давай на «ты». Меня Сергей зовут. А здесь, – он подошёл к столу, поднял и поставил фото, – жена моя Олюшка и сынок Юрка… Но это печаль не твоя, говори, в чём дело, помогу чем смогу.

– Пожар на улице Пролетарской Диктатуры, – спокойно сказал Макс. – Исчезновение Антона Неволина и Степана Пруса. Я могу видеть розыскное дело?

– Я так и думал, что всплывёт ещё это дерьмо… – прокомментировал Сергей. – Конечно, можешь. Погоди, сейчас принесу… ты располагайся пока, садись…

Макс пожал плечами и устроился за соседним столом. Потом вспомнил про записку и осторожно достал её из кармана, развернул и прочёл.

На тонком листочке было аккуратным мелким почерком выведено: «Приходите ужинать в кафе. В 18.00, отдельный кабинет. Я могу рассказать кое-что по интересующему вас делу».

Почерк был явно женский и Макс удивился – неужели бывшая любовница олигарха решила подкинуть жареных фактов? Или действительно что-то знает? Но к чему ей так рисковать – вряд ли Цимлянскому понравится, что его бывшая любовница откровенничает с приезжим ментом… М-да, загадка на загадке…

Курилов задерживался, и Макс нашёл визитку Рикардо Гольдони и договорился о встрече на нейтральной территории. Гольдони сказал, что у него зарезервирован номер в гостинице «Лесная сказка», и что именно там он будет иметь честь ждать Макса в четыре часа пополудни. Макс согласился – на встречу в кафе «Венеция» он успевал.

Наконец Сергей принёс дело и сказал:

– Изучай, психолог… Только учти, что не всё там чисто.

– Это я уже понял, – ответил Макс. – Меня больше волнует, что могло случиться с Неволиным и Прусом.

– Думаю, что грохнули их обоих, – спокойно сказал Курилов. – Трупы за город вывезли и прикопали где-нибудь. Хорошо прикопали, за столько лет и концов не нашли.

– За что? – поинтересовался Макс. – За то, что квартиру продавать отказались?

– Убивают и за меньшее, – безразлично пожал плечами Курилов. – Сам же знаешь…

– Это так, – сказал Макс. – Только чувствую я, что не всё в этом деле просто…

Курилов вновь пожал плечами. Пылать энтузиазмом, выдвигая гипотезы, он явно не собирался, и Макс с горечью подумал, что та неуловимая составляющая, которая делает из обычного парня опера-профессионала ушла безвозвратно. Слишком сильной была потеря, слишком неутешным – горе, слишком ужасным – осознание. Но что-то ещё заставляло Курилова жить… Вера? Месть? Жажда справедливости? Или он по сути уже был мёртв, так что не ощущал особой разницы?

Макс решил не гадать, открыл папку и углубился в чтение, временами снимая что-то на телефон и делая выписки в блокнот. Курилов некоторое время наблюдал за ним, но потом, убедившись, что заезжий гость полностью погружён в работу, встал и ушёл за стеллажи. Через некоторое время оттуда донеслось тихое, еле слышное звяканье.

***

После беседы с Шаманкой, Киру привели в небольшую камеру без окон, но с двумя двухэтажными железными койками и убогим деревянным столом. Серо-голубой колер стен и умывальника тоже не добавлял положительных эмоций, и усталая, издёрганная девушка повалилась на одну из кроватей, надеясь хоть немного успокоиться и поспать.

Однако именно в тот момент, когда Кира уже начала дремать, дверь вновь лязгнула и в камеру вошли ещё двое, причём вошли они не просто так, а с бурным звуковым сопровождением, матерясь и гомоня.

Кира вскочила на койке, как подброшенная и с испугом уставилась на вновь прибывших.

Посмотреть там и вправду было на что – выглядела парочка колоритно. Необъятных размеров пожилая цыганка с седыми косами, пробивающимися небольшими усиками и трубкой. Нет, не мобильником. Самой обычной курительной трубкой, которая продолжала, несмотря ни на что, жизнерадостно дымиться. Спутница цыганки выглядела не менее колоритно: тощая лохматая девица неопределённых лет – может подросток, а может и взрослая женщина – в зелёной кофте с люрексом и ярко-красной юбке. Личико девицы можно было бы назвать красивым, кабы не портивший общую картину фиолетовый фингал под глазом и длинный рубец через всю левую щёку, сильно стягивающий кожу.

Обе цыганки, когда за ними захлопнулась железная дверь, тут же перестали орать и материться и не с меньшим интересом уставились на Киру.

– Ай, гаджи…* – протянула старшая.

– Какими судьбами, гожо чяй**? – поддакнула младшая.

– Я не… понимаю… – выдавила Кира. Цыганки выглядели злющими и опасными и ей вновь стало страшно.

– На дар!*** – сказала старшая. – За что присела, красавица? Небось, не виноватая ты ни в чём? Обурели вконец эти менты поганые, волчары позорные… Вот нас, честных женщин, ни за что, ни про что схватили… Ну что такое пять грамм дури – ни плюнуть, ни понюхать…

– Точно, бабушка, – поддержала младшая. – А что я этого мента за руку укусила – так он мне в лифчик полез! А я девушка честная… А ты что, гаджи?

– Я… я ничего… – продолжала отнекиваться перепуганная Кира.

– А вот давай, красавица, ручку, погадаю, – протянула старшая. – Всю правду скажу – что было, что будет, чем дело кончится, на чём сердце успокоится… И приведёт ли тебя дальняя дорога в казённый дом… с решётками на окнах… Ручку позолоти!

– Бабушка, у неё серёжки красивые… – мечтательно протянула девица.

– Ай, отстань, бэнгоро!**** – протянула старшая, – потом разберёмся, время много, ночь длинная… Менты тоже люди, тоже спать хотят… Давай, красавица, ручку, гадать буду… А уж позолотишь… чем придётся.

И старая цыганка ласково улыбнулась, отчего Кире сразу же нестерпимо захотелось в туалет.

*Гаджи (цыг.) – девушка, не цыганка.

**Гожо чяй(цыг.) – красавица.

*** На дар! (цыг.) – не бойся!

****Бэнгоро (цыг.) – чертёнок.

========== Глава 24. Снова – прошлое? ==========

Внимание, пока не бечено!

Внимательно изучив дело, Макс крепко призадумался. То, что пожар на улице Пролетарской Диктатуры был явным поджогом – было ясно, к гадалке не ходи. Фотографии, приложенные к делу, были отпечатаны нечётко, пожарно-техническая экспертиза проведена кое-как и вывод – взрыв бытового газа – смотрелся примерно так же органично, как седло на корове.

А вот по поводу исчезновения Пруса и Неволина были приложены показания соседок – двух бабушек-пенсионерок, проживавших напротив – в уцелевших домах 54 и 56. Одна из свидетельниц маялась бессонницей и видела, что свет в квартире, служившей ювелирам одновременно и мастерской, горел допоздна и погас только часа в три ночи. Никто из дома не выходил, никто не входил, и бабулька отправилась в постель, надеясь всё-таки немного поспать. А через час её разбудили пожарные сирены. Вторая свидетельница подтверждала показания первой, с той только разницей, что она видела момент возгорания. Только вот сначала записанная опером… ага… Куриловым С.В. фраза бабули звучала: «С трёх сторон полыхнуло, и звук раздался, словно машина отъехала…», а вот во втором протоколе, который заполнял уже некий следователь Силин, фраза звучала уже по-другому: «Полыхнуло на втором этаже, где была ювелирная мастерская, и звук раздался, будто взрыв…»

Затем было несколько записей о том, что мероприятия по розыску Пруса и Неволина результатов не дали и дело об их исчезновении передано в отдел по розыску пропавших людей. Кстати, больше фамилия Курилова ни в одном из документов дела не упоминалась.

Макс аккуратно переписал фамилии и адреса бабулек-свидетельниц и окликнул Курилова:

– Сергей! Вопрос можно?

– Валяй, – откликнулся Курилов.

– Ты ведь занимался этим делом? Вон, и один из протоколов опроса тобой составлен…

Курилов медленно подошёл к столу Макса и спросил:

– Где? А… понятно… Ну да, это было первое дело, занимался. Но там ничего сложного не было, обычный поджог, и потом меня перекинули на другое. Так что я об этом деле и не знаю ничего толком.

– Врёшь, – спокойно сказал Макс.

– А ты что ко мне в душу лезешь, мать Тереза? – огрызнулся Курилов. – Даже если и вру – тебе-то что? Парни эти давно в могиле… Хочешь бесплатный совет? Не лезь ты в это дело! Не лезь! Если жить хочешь!

– Жить? – с холодным презрением произнёс Макс. – Как ты, что ли? Посмотри на себя, Курилов… Ты же призрак. Ты только и можешь, что пить потихоньку с утра, надираясь к вечеру. Сделай уже одолжение этому миру – сдохни. Потому что ты уже мёртв.

– Не могу, – тихо сказал Курилов без всякой обиды в голосе. – Ежели я руки на себя наложу, то уж точно с Олюшкой и Юркой больше не встречусь. Ты хорошо работаешь, психолог. Дразнишь меня, чтобы я из себя вышел и тебе помогать захотел? Не выйдет. Христом-Богом тебя прошу – не лезь ты в это дело. Ведь тебе наверняка есть, что терять.

– Полезу, – вздохнул Макс. – Теперь точно полезу.

– Дурак! – с отчаянием в голосе крикнул Курилов.

– Может быть, – отрезал Макс. – Меня ведь не просто так к тебе привели. А чтобы я проникся, испугался и уехал из вашего гадюшника навсегда. И ты знаешь, кто этим рулит, правда, Курилов? Чем тебя держат? Чем?

– Уходи, – спокойно сказал Курилов. – Уходи. И не лезь на рожон. Не светись. И никому не верь. А я скажу… скажу, что от меня хотят услышать. Что ты отработаешь факты и спокойно уедешь, никого не беспокоя. Я не собираюсь тебя подставлять, идиот. Но не жди от меня помощи. Мне нечем тебе помочь.

Макс молча собрал свои записи и подал Курилову папку с делом.

– Счастливо…

– Прощай, – холодно ответил бывший опер.

***

Гостиница «Лесная сказка» тоже представляла собой образчик провинциального классицизма, правда на сей раз, помимо фальшивых колонн, фасад украшали барельефы с изображением длинноногих Марсов, воодушевляющих войска на битвы и крылатых нимф в неприлично коротких туниках. Нимфы дули в трубы, держали в руках лавровые венки, коими готовились увенчать героев, и торжественно грустили над живописными руинами.

Слегка удивлённый этой тематикой Макс, поинтересовался у женщины на ресепшн, отчего это гостиница украшена столь неоднозначно. Женщина улыбнулась и протянула Максу буклет из стопки на стойке, сказав, что там всё написано, а потом поинтересовалась, какой номер желает снять товарищ.

Макс быстро ответил, что у него назначена деловая встреча с господином Рикардо Гольдони. Женщина расплылась в улыбке и сказала, что господин Гольдони, конечно же, предупреждал о встрече и уже ожидает в номере 24, это второй этаж, налево по коридору.

Макс кивнул, поблагодарил женщину и отправился на второй этаж по роскошной красной плюшевой дорожке с маленькими золотыми кисточками. На площадке второго этажа стояло жизнерадостно улыбающееся чучело медведя в кумачовой рубахе с балалайкой в лапах, что, в сочетании с плюшем и кисточками, производило совершенно убойное впечатление.

Похихикав над бедным Топтыгиным, Макс повернул налево и вскорости нашёл номер 24, а когда он постучал, Рикардо Гольдони откликнулся:

– Входите! Не заперто!

Макс вошёл. Рикардо Гольдони вежливо поздоровался с ним и спросил:

– Вы что-нибудь выяснили… о Маттео?

– Пока нет, – ответил Макс, прикидывая, стоит ли рассказывать Рикардо о несчастной судьбе Алевтины Неволиной и исчезновении её сына. Потом всё-таки решил – стоит.

– Я кое-что должен вам рассказать, Рикардо, – сказал Макс. – Это не слишком приятные новости, но кое-какой свет на исчезновение ваших внучек и внука они прольют.

И начал рассказывать о судьбе Алевтины Неволиной и её сына Антона.

Рикардо Гольдони слушал внимательно, ничем не выдавая своих эмоций. А когда Макс закончил рассказывать, Гольдони сказал:

– Вот оно что… Значит и Моника осталась в живых. Если бы я знал… Я забрал бы Антони к себе… Вы говорите, что он – талантливый ювелир, и что серьга Маттео – его работы?

– Да, – кивнул Макс.

– Но тогда всё ещё больше запутывается… – задумчиво произнёс Гольдони. – Где могли пересечься Антони и Маттео?

– Им совсем не обязательно было пересекаться, – ответил Макс. – Рикардо, вы должны узнать, от кого Матвей получил в подарок эту серьгу. Если она не приобретена в Италии, а получена от кого-то здесь – это может значить только одно. Комедиант где-то рядом. Понимаете?

Рикардо Гольдони кивнул:

– Однако, почему вы не захотели говорить об этом в присутствии Алессандро? Разве он не заинтересован в поиске похитителя сына?

– Рикардо, у меня к вам огромная просьба… Вы узнаете всё про эту серёжку по своим каналам… И не будете обсуждать это с вашим зятем. Более того, мы с вами не беседовали на эту тему. Понимаете?

– Понимаю, – задумчиво произнёс Рикардо. – Не знаю, правда, зачем вам это нужно, но я почему-то верю, что цель у вас благая. Даю слово, я не буду обсуждать эти дела с Алессандро.

– Я вам верю, Рикардо. И поймите – это не моя пустая блажь. Будьте осторожнее. Кстати, вашим итальянским друзьям удалось раскопать хоть что-то про Скорпетти? Каким образом представители враждебного вам рода могли оказаться в России?

– Пока нет, Массимо… Но некоторые намёки обнадёживают. Думаю, что кое-какой материал я получу в ближайшее время. Дайте мне адрес электронной почты, чтобы я мог сразу же переслать его вам.

Макс кивнул и нацарапал на визитке адрес электронной почты.

– И ещё, Рикардо… – сказал Макс – выполните ещё одну мою просьбу…

– Хорошо, – кивнул Гольдони, – какую?

Макс немного понизил голос и сказал – какую.

Рикардо задумчиво покачал головой и заметил:

– В принципе, не вижу тут ничего невыполнимого. Хотя это странная просьба…

– Я хочу найти ваших правнуков. Обоих. Живыми. А для этого хороши все средства. И вы же понимаете…

– Понимаю, – кивнул Рикардо. – Всё строго между нами. Я помню.

– Вот и хорошо, Рикардо. Всего доброго. Я вам перезвоню.

***

В кафе «Венеция» Макс шёл уже уставшим, как колхозная лошадь, с тоской думая о вечерней дороге домой, но пропустить столь интригующую встречу он просто не имел права. По пути он позвонил Маше и попросил разыскать сведения о майоре Сергее Курилове, нынешнем начальнике полицейского архива Соседнего Города. Если Машу и удивила просьба Макса, она своего удивления не выдала ничем и сказала, что скинет сведения на почту как можно скорее.

Макс поблагодарил Машу и вошёл в кафе, которое вечером выглядело ещё уютнее, чем днём – верхний свет был приглушён, на столиках стояли настольные лампы, прикрытые разноцветными расписными шёлковыми платками, в искусственном озере, в котором продолжала нарезать круги гондола, включилась нижняя подсветка, отчего общая обстановка в зале была интимно-таинственной.

К Максу подошла официантка-Коломбина и вежливо поинтересовалась:

– Вас ожидают?

– Да, – кивнул Макс, – отдельный кабинет.

Официантка кивнула и сказала:

– Идёмте, я провожу. Нас предупредили.

И скользнула за портьеру-гобелен, скрывавшую дверь, ведущую от общего зала. Несколько шагов по недлинному коридорчику, и Коломбина распахнула ещё одну дверь, ведущую в небольшой отдельный кабинет.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – сказала Коломбина. – К вам сейчас выйдут.

Макс пожал плечами и устроился в уютном кресле за столиком на двоих, сервированным так, что впору было бы и парижскому «Прокопу». Кабинет вообще был очень уютен – изумрудные шёлковые обои с вытканными букетиками, старинная мебель и светильники, большое фальшивое окно с видом на дворец Дожей… Снова Венеция…

Макс не успел заскучать. В кабинет вошла женщина в синем шёлковом платье – немолодая, но продолжавшая оставаться очень красивой. И Макс понял, что эта женщина вполне могла быть любовницей Александра Цимлянского. После смерти любимой жены он встретил очень похожую на неё женщину… и, скорее всего, захотел заглушить боль потери.

Макс встал, приветствуя вошедшую женщину, она благосклонно улыбнулась и сказала:

– Здравствуйте. Я – Марина Малова, хозяйка этого кафе. И я хочу вас предупредить…

========== Глава 25. Загадка и ссора ==========

Внимание, пока не бечено!

Макс встал, приветствуя вошедшую женщину, она благосклонно улыбнулась и сказала:

– Здравствуйте. Я – Марина Малова, хозяйка этого кафе. И я хочу вас предупредить…

Прервав на этом фразу, женщина уселась за столик, достала длинную тонкую сигарету и закурила.

– Вы не слишком уверены в том, что хотите мне сказать? – спросил Макс. – Продолжаете думать, стоит ли посвящать меня в местные тайны Мадридского двора? Или вам стало скучно, и вы решили поиграть, как когда-то в театре? Марина, я понимаю, что в этом городе творится что-то неладное, и что вы, скорее всего, знаете, что здесь творится. Но не нужно игры. Если честно, я немного устал от того, что это расследование похоже на театр теней – все прячутся за ширмой и только на слабо освещённой стене мелькают неясные образы. А между тем погибли две девушки, одна из которых была беременна… Убиты двое мужчин – пусть не лучших представителей рода человеческого, но кто такой убийца, чтобы брать на себя роль Бога? И, наконец, пропали двое парней. И я даже представить себе боюсь, что с ними могло случиться. Где-то здесь, на воле бродит любитель манипулировать другими, ловкий комедиант, сволочь… А вы паузы МХАТовские тянете…