Текст книги "Танцы с Арлекином (СИ)"

Автор книги: РавиШанкаР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

– Где то, что взял без спросу твой муж? Говори, целка валдайская! Отдашь – мы уйдём.

– Я не знаю, – хриплым, задыхающимся голосом, словно ей было очень больно, отвечала мать. – Муж ушёл, больше я его не видела. Я не знаю, о чём вы говорите…

– Врёшь, тварь! – рявкнул второй мужчина. Потом раздались звуки ударов, и Антошка понял, что эти ужасные гости избивают его мать. Мальчика затрясло. Он зажал уши ладонями, слёзы потекли сами собой. Страшные мужики избивали маму, а он ничем, совсем ничем не мог ей помочь. Рычащие голоса продолжали о чём-то спрашивать маму, её голос звучал всё слабее и слабее, потом Антошка расслышал слова:

– Тащи утюг, Клешня! Сейчас сиськи ей поджарим – запоёт, как соловей летом. Эй, шалава, не вспомнила ещё? А то, гляди, мы устроим – будут тебя звать Копчёная Сиська!

– Я не знаю, – всхлипнула мать, – не знаю, не зна…

Неожиданно голос её прервался, и раздался странный хрип.

– Эй ты чо? Ты подыхать, что ли вздумала, дура? Клешня, тащи воды, ой перестарались мы… Клешня!

Потом послышались звуки какой-то возни и второй голос произнёс:

– Всё, пиздец котёнку, отосрался. Сдохла баба-то… Давай, Енот, ходу, ходу отсюда…

Торопливые тяжёлые шаги затопали на выход, и всё стихло. Антошка наконец-то судорожно всхлипнул и осторожно стал выбираться из шкафа, прижимая к себе косорылого Степашку.

– Мама… – в перерывах между всхлипами шептал он, – мама…

Алевтина лежала на диване, как-то странно съёжившись. Левая половина лица у неё была красно-синей, на руках тоже наливались синяки. Женщина не шевелилась, и мальчик на четвереньках подполз к ней и стал дёргать за платье, надеясь разбудить.

– Мама, проснись! Мамочка, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Мне страшно!

Рука матери безвольно свесилась с дивана, женщина странно дёрнулась, из лёгких её вырвался вздох, но после этого она замерла уже окончательно. Антошка вдруг понял, что произошло что-то совсем ужасное и непоправимое, что мама не проснется, и он отчаянно заплакал-заскулил, словно брошенный щенок…

Когда через два часа соседка-пенсионерка, возвращавшаяся от дочери, увидела выбитую дверь, заглянула в квартиру и позвала милицию, Антошка всё ещё продолжал скулить…

***

Наши дни.

Я почти не помню его… Самое страшное, что моя память, идеальная во многом, словно отторгает воспоминания о нём. Словно моего маленького Арлекина никогда не было в этом мире – его глаз, его улыбки, его нежных губ. Я понимаю, что со мной происходит – потеряв его, я начал сходить с ума и пустота, которая поселилась внутри всё растёт и растёт, пытаясь забрать его совсем. Не получится. Я сумею договориться с пустотой и заполнить её.

Я ставлю пластинку на проигрыватель – в этом я старомоден, никаких современных штучек, только старый, ещё в прошлом веке сделанный проигрыватель, только старая виниловая пластинка. Но какой звук, Боже мой, какой звук… Хор ангелов… и в моей голове медленно начинают звучать строки. Это ты разговариваешь со мной, мой маленький Арлекин… Ты подаёшь мне знак…

Сумасшествие сжигает изнутри

То ли душу, то ли город, то ли жизнь…

На краю (опять ты крайний!) не держись –

Прыгни в пламя и со смехом догори.

Догони судьбу-нахалку,

Догони по бездорожью,

Мне опять себя не жалко,

Мы опять неосторожны.

Больно знать и глупо верить,

Наша сказка все страшнее.

Крестик «продано» на двери…

Обреченные сильнее.

Больше некуда и незачем бежать,

Я судьбу возненавидел, как врага.

Ничего уже не страшно, только жаль,

Что и мертвые мы по уши в долгах.

Догони судьбу-злодейку,

Догори свечою белой!

Жизнь не ценится в копейку,

Но совсем не в этом дело?

Догони судьбу-подлюку,

Догори – останься гордым…

Черный крест над Первым Кругом,

Научи меня быть мертвым!

Темным знанием отравленные сны…

Тошно боженьке и жарко небесам…

Kiss me, kill me…

Глупо верить…

Знаю сам…

В этом мире бесполезно ждать весны…*

А потом мы с тобой начинаем танцевать. Только ты и я…

*Стихи Сибиряка.

========== Глава 3.Первые неожиданности ==========

Макс открыл дверь своими ключами и прислушался. В квартире было тихо, значит, Малой уже спит. Из-под неплотно прикрытой двери Андрюхиной комнаты пробивалась узкая полоска слабого рассеянного света – ага, значит, Артём уже ушёл, и Андрей наверняка читает или бродит в Сети. А вот дверь в кухню была открыта, значит, Вадим, как обычно, дожидается его…

Макс вздохнул. Наверное, Вадиму больше подошёл бы кто-нибудь с куда более спокойной профессией, но за всё время, что они были вместе, он не услышал от любимого ни единого упрёка. М-да… Семьи полицейских часто разваливаются именно по этой причине – жена не выдерживает рабочего графика мужа «двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю» и отнюдь не шоколадной зарплаты. Макс вздохнул ещё раз. Учитывая все обстоятельства, ему просто сказочно повезло, что-что, а крепкий надёжный тыл Вадик обеспечить в состоянии. Только вот не давало покоя неприятное ощущение – что он больше берёт, чем отдаёт взамен…

Из кухни выглянул обеспокоенный Вадим:

– Макс, ты в порядке? Что-то… совсем нехорошее?

– Нехорошее, ага, – согласился Макс, – но не в этом дело. Просто на меня напал приступ тяжкой рефлексии.

Вадим усмехнулся:

– Опа… И до тебя добралась извечная болезнь российской интеллигенции. И что теперь? Пойдёшь в народ агитировать за революцию? А потом с тебя напишут картину «Арест пропагандиста-2»?

– Да упаси Боже, – выставил вперёд ладони Макс, – мне причислять себя к российской интеллигенции… Тем более, что наполовину немец.

– Яволь, майн партайгеноссе, как скажешь. Ступай руки мыть.

Макс отсалютовал правой рукой и отправился в ванную. Дурное настроение стало рассеиваться, словно его и не было. А когда он уселся за стол, развеялось окончательно.

– Примитивно всё-таки устроен мужчина, – хмыкнул Макс, разрезая отбивную, – самый простой способ поднять настроение – вкусный ужин.

– Ты ешь-ешь, – хмыкнул Вадим, – тебе ещё нужно будет мне объяснить, чем тебе российская интеллигенция не угодила…

Макс задумчиво слопал отбивную, подобрал с тарелки остатки жареной картошки и салата, сделал глоток чая и заявил:

– Видишь ли, была у российской интеллигенции одна дурная черта – чувство вины перед великим и мудрым российским народом. Отсюда все эти хождения в народ, работа врачами, учителями и землемерами…

– А что тут плохого-то? – удивился Вадим.

– Абсолютно ничего плохого, только хорошее, – кивнул Макс. – Только вот тёмный народишко никак не желал революционных изменений, о которых говорили юные бунтари. Ему, народишку, землицы бы поболее, да коровку прикупить, чтобы детишки зимой с голоду не дохли. Вот и возникла в некоторых умных головушках идея террора и государственного переворота. Типа – главное народу путь указать, а там само пойдёт. Поэтому истинные интеллигенты бунтарям сочувствовали, считая, что таким образом искупают вековую вину перед народом. Так и дошло дело… до революции, после которой и интеллигенции как таковой почти не осталось. Потому как можно человека хоть в трёх институтах выучить – а ведь большевики для просвещения немало сделали, как ни одно другое правительство – а он как был быдлом, так быдлом и останется. Правда, будет образованным быдлом, что ещё опаснее.

– Радикал ты, как я погляжу, – ухмыльнулся Вадим.

– Ради… кто? – отреагировал Макс. – Чтой-то не понимаю я таких словов и выражениев. Но накажу непременно… Нынче же…

И приобнял Вадима, уткнувшись лицом в мягкие вороные волосы с уже заметными седыми прядками. Макс и у себя уже замечал седину, но на его блондинистых волосах это было не так заметно.

– Ты что там разглядываешь? – подозрительно спросил Вадим.

– Смотрю, какой ты у меня красивый, – искренне ответил Макс, и Вадим расслабился и уютно устроил голову на Максовом плече, давая понять, что вопрос о роли интеллигенции в российской истории отпал сам собою. Но потом всё-таки спросил:

– Что ж у тебя случилось-то? Я же видел – сам не свой пришёл…

Макс вздохнул и в очередной раз начал нарушать тайну следствия.

Выслушав Максов рассказ, Вадим заметил:

– Да уж. Тёмное дело. Сплошные непонятки.

– Меня больше всего волнует, как наш злодей может быть связан с пропавшим Матвеем Цимлянским. Вот это самое непонятное. Поэтому завтра с утра на работу, а потом, возможно, отправлюсь в Соседний Город. Побеседую с тамошними коллегами, да и с самим Цимлянским поговорить не мешает. И с окружением Матвея. А Галя пусть пока убитой девушкой занимается.

– Цимлянский – серьёзная фигура, – заметил Вадим. – Причём – тоже тёмная лошадка. Он из Москвы, имел там налаженный бизнес, однако потом всё продал и переехал в Соседний Город. Да так удачно переехал, что вскоре потеснил местных и стал играть в тамошнем бизнесе роль первой скрипки. Конечно, по мировым масштабам олигархом его назвать сложно, но в Соседнем Городе он – царь и Бог. Удивительно, что ты с ним раньше не столкнулся, хотя… Из того, что я о нём знаю, его бизнес вполне легальный. Сеть магазинов, закусочные, заправки, аптеки, завод местный «Медтехника»… Завод до него на ладан дышал, а сейчас великолепную прибыль приносит и процветает. Да, ещё несколько мотелей ему принадлежит… И гостиница «Сосны» – самый лучший отель Соседнего Города.

– Ого! – присвистнул Макс. – Разносторонний товарищ! Похоже, что ему полгорода принадлежит!

– О нём шутят, что он прямо как царь Мидас* – к чему ни прикоснётся, всё в золото превращается, – серьёзно ответил Вадим. – Похоже, у Цимлянского и впрямь талант.

– Что ж он из Москвы-то убрался, талантливый такой? – удивился Макс. – Или там слишком высока конкуренция?

– Насколько мне известно, он уехал после смерти первой жены, матери Матвея. Сейчас у него второй брак, по слухам – вполне счастливый, и сынка ему вторая жена родила. Но толком я об этом ничего не знаю, – сказал Вадим. – Сам понимаешь, мы с Цимлянским общаемся редко и по делу, уровни разные. Так что, за что купил, за то и продаю.

– Спасибо, – улыбнулся Макс, – буду теперь знать от какой печки танцевать.

– Только не вздумай с ним шутить, – тихо сказал Вадим, и глаза его тревожно блеснули, – это субъект того сорта, что шуток не понимает от слова «совсем».

– Буду предельно корректен, любовь моя, – отозвался Макс, вовлекая Вадима в поцелуй.

***

На следующее утро Макс прибыл в родимый РОВД ни свет, ни заря, но Шаманка всё равно была уже на месте, и с ожесточением рылась в базе потеряшек. Макс бросил задумчивый взгляд на боевую подругу и достал из сумки банку кофе «Альмагро» – хоть и растворимого, но вполне приличного, и пакет с галетами.

– Ого! – заценила Шаманка. – Вижу я, что готов ты к труду и обороне. Сейчас чайник поставлю.

– Давай! – отозвался Макс и покосился на экран Шаманкиного компьютера:

– Что, Литвинов уже вскрытие произвёл? Есть какие-то данные?

– Да нет, Литвинов с Машей в лаборатории закрылись и шипят на всех – типа результаты вскрытия обещали как только, так сразу, экспресс-тест ДНК примерно тогда же, плюс Маша ещё и по кольцу данные обещала нарыть.

– Хмм, – задумчиво произнёс Макс. – Что нам это даст? Серийное же вроде бы производство.

– Вот как раз и нет, – ответила Шаманка, – Маша говорила про низкопробное золото и дешёвые камни, но сама работа явно не серийная. Так что, возможно, и с этой стороны удастся выйти на убитую.

– А отпечатки пальцев? – спросил Макс. – Кисти-то целы…

– Кисти-то целы, но вот самих отпечатков в базах данных нет. Похоже, что покойница была чиста перед законом. А ещё Маша сказала, что по некоторым внешним признакам девушке лет двадцать-двадцать пять. Вот я и пытаюсь вычленить потеряшек этого возраста – убитая явно не бомжиха и не проститутка – руки ухоженные, маникюр хороший, но лак неброский, кольцо недорогое, опять же, со вкусом сделано. Жаль, голова отсутствует – можно было прогнать через программу распознавания лиц…

– Увы, – хмыкнул Макс, – злодей нам работу не облегчил. Но с колечком идея хорошая – если работа штучная, то… Хороших ювелиров, работающих на заказ в Городе, не так уж много, работу коллег они знают. Установим ювелира, делавшего колечко – есть шанс установить личность убитой.

– Это да, – согласилась Шаманка, задумчиво потягивая кофе. – Я так поняла, ты Цимлянским займёшься?

– Да, – кивнул Макс, – но прежде нужно дождаться хоть каких-то результатов экспертизы.

– Да понятно, – кивнула Шаманка. – Тогда я отрабатываю ювелиров. И…

Что ещё хотела сказать Галина, осталось покрытым мраком неизвестности, потому как мобильник Макса подал голос.

– Да, Юра? – спросил Макс, увидев на дисплее высветившийся номер.

– Давайте с Галей ко мне, – быстро сказал Литвинов. – У меня тут такое вырисовывается…

В лаборатории Макс с Шаманкой оказались через три минуты. Литвинов вид имел… немного растерянный.

– Привет, Юр, – поздоровался Макс. – Чем порадуешь?

– Уж даже не знаю, – вздохнул Юра, – порадую или нет, но, похоже, что искать нужно не один труп, а целых три.

– Что? – поразилась Шаманка. – Откуда три?

– Сюрприз от злодея, – отозвался Литвинов. – Вскрыл я нашей снежной красавице брюшную полость – а у неё в желудке пальцы. Мизинцы. Три штуки. Причём проглотила их девушка непосредственно перед смертью и явно не добровольно. И фрагменты сердца и печени. Причём фрагменты принадлежат двум разным сердцам. За печень не поручусь.

– Человеческой печени? – спросил Макс.

– Уж ясно, что не коровьей, – отрезал Литвинов. – Маша анализ ДНК сделает, узнаем, какой мизинец какому фрагменту сердца соответствует. И соответствует ли.

– А у покойницы всё на месте? – спросила Шаманка.

– У покойницы – да. Полный комплект. И мизинцы, и сердце, и печень – всё на своих местах. Но это явно ненормальный творил.

– Понятно, – протянул Макс. – Где-то ещё гуляет голова твоей находки… и два тела без мизинцев, сердец и печени. Это в лучшем случае. Так?

– Похоже, что так, – согласился Юра.

– А по девушке что скажешь? – поинтересовалась Шаманка.

– Возраст – двадцать-двадцать два года, – ответил Юра, – время смерти точно установить не удалось, поскольку после убийства труп держали в каком-то мощном морозильнике… Может, два дня назад убита, а может, и две недели. Убитая вела активную половую жизнь, была беременна, срок три-четыре недели, жила в хороших условиях – тело ухоженное, питалась хорошо, ногти с маникюром, интимная стрижка…

– Дорогая проститутка? – спросила Шаманка.

– Да нет, не похоже. Возможно, любовница или жена неплохо обеспеченного человека. Причём она не всегда жила в достатке – в детстве явно перенесла рахит, на грудной клетке видны следы сросшихся переломов рёбер, сросшийся перелом лучевой кости…

– То есть в детстве её плохо кормили и лупили почём зря, – подытожила Шаманка.

– Именно так, – согласился Литвинов. – В общем, пока это всё. Будет готов экспресс-анализ ДНК – сообщу, как только, так сразу.

*Царь Мидас – согласно мифам древней Греции, правитель Лидии, попросивший у бога Аполлона дар превращать в золото всё, к чему он прикасался. Бог просьбу выполнил, но Мидас очень скоро понял, что был неправ, особенно после того, как его любимая дочь, прикоснувшись к отцу, обратилась в золотую статую. После этого Мидас попросил забрать дар, и, по приказу Аполлона, омылся в реке Пактол, которая с тех пор стала золотоносной.

Комментарий к Глава 3.Первые неожиданности

Дорогие мои читатели! Добрый гуманный автор на неделю отбывает в тёплые края, прошу простить, но такая тут возможность подвернулась, что грех не воспользоваться.

Продолжение непременно будет, но в следующий вторник. Уж простите, получается, что я поматросила и бросила, но это не так. Всё будет, но через неделю))) Благодарю за понимание.

========== Глава 4. Расстановка приоритетов. Начало ==========

– И что ты по этому поводу думаешь, Макс? – спросила Шаманка. – Всё-таки маньяк?

– Не части, Галя, – ответил Макс, вновь наливая кофе. – Весьма даже вероятно, что девушка стала жертвой душевнобольного психа. И что это начало серии. Или продолжение, если первый труп мы прохлопали. Если пальцы и внутренние органы окажутся женскими – тут, скорее всего, именно что серия. А вот если мужскими… тут всё не так просто. Тут возможно, что наш злодей вполне себе вменяем и мотив его – месть. Долгая, изощрённая, растянутая во времени месть. Этакое холодное блюдо.

– Темнишь ты что-то опять… – задумчиво произнесла Шаманка, отхлёбывая кофе.

– Не темню, а обдумываю, – ответил Макс. – Знаешь ведь уже. Пока у нас слишком мало данных. Но мне нужно сходить к начальству – пусть с соседнегородскими коллегами поговорит – мне нужно будет посмотреть розыскное дело и договориться о встрече с Цимлянским. Но ты ведь ещё что-то сказать хотела перед тем, как нас Юрка позвал…

Шаманка поморщилась:

– Да, точно. Знаешь, друг мой и соратник, у меня возник закономерный вопрос – почему соседнегородские за полгода со дня пропажи мальчика к нам не обратились ни разу. Ну, ладно, когда мы очередного злодея искали, но ведь полгода уже прошло.

– Галя, ты прекрасно знаешь положение в Соседнем Городе. Я в прошлый раз от «добрых» коллег еле ноги унёс.* Да и не любят у нас варягов приглашать – только если припрёт сильно.

– А исчезновение сына хозяина половины города – это, по-твоему, недостаточно сильно?

– Видно, с их точки зрения – недостаточно, – ответил Макс. – Но работать с ними всё равно придётся, надеюсь, что с последнего раза нравы там стали… не настолько непринуждённые.

– Блажен, кто верует, – хмыкнула Шаманка, – тепло ему на свете. Не ездил бы ты туда один, Макс, мало ли что. А ты у нас до сих пор себе пистолет не выправил.

– Зачем мне пистолет, – отшутился Макс, – я и так хорош. Мне другое сейчас в голову пришло, Галя… Ладно, коллеги соседнегородские… Почему сам Цимлянский на нас с тобой не вышел?

– Ну у тебя и самомнение, товарищ мозговед, – усмехнулась Шаманка. – Думаешь, он вообще знает о нашем с тобой существовании?

– Возможно, и не знает, – кивнул Макс. – Но если знает… Это очень странно. Резо Габриладзе меня в своё время и в отпуске нашёл.** Депутат Голубицкий быстро начальство раскрутил на то, чтобы мы занимались исчезновением его сына.*** А здесь – тишина.

– Соскучился по капризам олигархов? – невинно поинтересовалась Шаманка.

– Нет, – покачал головой Макс. – Но если Цимлянский знает о наших с тобой делах и не обратился к нам, это доказывает только одно – его устраивает существующее положение. Ему нужно не найти сына, а соблюсти приличия.

– Это почему вдруг ты скорбящего отца в монстры записал? – удивилась Шаманка. – По какой-такой причине?

– Никуда я его не записывал, – ответил Макс. – А причин может быть масса. Например, ориентация Матвея. К тому же Вадик говорил мне, что Матвей – сын от первого брака Цимлянского, сейчас у олигарха новая жена, есть второй сын… И что первопрестольную Цимлянский покинул именно после смерти первой жены.

– То есть, ты предполагаешь, что ночная кукушка дневную перекукует и Матвей стал балластом? Или собирался что-нибудь неприличное отчудить?

– Не знаю, не знаю. Для этого мне и надо встретиться с Цимлянским и его семьёй. Не хочу ставить клеймо подозрения, но ты сама знаешь, что нам надо учитывать все возможности.

– Да знаю я, знаю… К тому же, если это месть – то, возможно, преступление напрямую связано с Цимлянским. Всегда есть те, кто пострадал от действий будущих олигархов.

– Не будем пока гадать, Галя. Мало данных. Ладно, я к начальству.

***

Час спустя Макс ехал по шоссе, направляясь к соседнему Городу. Как ни странно, начальство сумело легко договориться с тамошними коллегами, которые грядущему визиту Макса даже обрадовались. Нераскрытое исчезновение Матвея Цимлянского, похоже, прочно превращалось в «глухарь» с самыми нерадостными перспективами, и местные были уже рады любой помощи.

Макс ехал и пытался уложить в голове многочисленные оборванные концы, которые увязываться никак не желали. Неожиданно зазвонил мобильный, и Макс привычно подключил гарнитуру. Это была Маша Литвинова.

– Слушай, Макс, – сразу начала она, – провели мы экспресс-анализ ДНК, и вот что выяснилось. Пальчики в желудке жертвы – мужские, три мизинца принадлежат двум разным мужчинам, как и фрагменты сердца и печени. С них удалось снять отпечатки, поскольку жертва их… эээ… проглотила практически перед смертью, все процессы в организме замедлились. Отпечатки есть в наших базах данных. Это Семён Петрович Сухоруков по прозвищу Клешня, 1971 года рождения, и Малюков Сергей Юрьевич, он же Енот, 1969 года рождения. Ныне оба были добропорядочными гражданами: у одного автомастерская, у другого – ресторанчик… В общем, ни тот, ни другой богачами не были, но и не бедствовали. Твёрдо, как говорится, встали на путь исправления.

– В смысле, на путь исправления? – спросил Макс. – Они что, бывшие сидельцы?

– Именно, – отозвалась Маша. – Отметились в девяностые, как активные участники ОПГ****. Затем были арестованы, получили сроки за многочисленные художества, но, поскольку высоких мест в иерархии ОПГ не занимали, сроки были не слишком большие – семь и девять лет соответственно. Отсидели, вышли, сумели открыть свой собственный небольшой бизнес. С тех пор ни в чём криминальном не замечены. Оба пропали месяц назад с разницей в два дня. Соответствующие заявления подали мать Сухорукова и жена Малюкова. Всё.

– Спасибо, Маша, – поблагодарил Макс. – Они оба проживали в Городе?

– Малюков – да. А Сухоруков – в Соседнем Городе.

– М-да, опять Соседний Город… Ладно, Маш, скинь мне адрес матери Сухорукова, думаю, что и её стоит навестить. Сроки у них действительно небольшие, думаю, что не все их художества всплыли на суде, а уж что в девяностые творили ОПГ… Думаю, что мстить этой паре было за что, мстители могли в очередь выстраиваться… Кстати, а по девушке ничего новенького нет?

– Нет, пока ничего, – сказала Маша. – А адрес я тебе скину.

Макс поблагодарил Машу, распрощался и отключился. До Соседнего Города оставалось всего ничего.

***

Капитан Лобачёв, который вёл дело об исчезновении Матвея Цимлянского, встретил Макса вполне по-дружески и все материалы предоставил без писка. Другое дело, что информации новой в них Макс не почерпнул. Соседнегородские опросили практически всех, кто был в этот вечер в клубе, весь персонал и гостей, они отсмотрели записи камер слежения на соседних зданиях, опросили друзей и родню пропавшего… Действовали, в общем-то грамотно, но в расставленные сети не угодило даже паршивого пескарика. Друзья не помнили, когда и как Матвей отбился от компании, персонал дружно заявлял, что в тот вечер в клубе было столько народу, что только успевай поворачиваться, и за перемещениями отдельных гостей уследить не было никакой возможности. Было такое ощущение, что все вокруг ослепли и оглохли. К тому же, судя по показаниям отца и друзей, Матвей Цимлянский был практически идеальным сыном и хорошим другом, не доставлял никому никаких проблем, деньгами отца не сорил и не хвастался, крутостью своей не бравировал, учился хорошо, кстати, сумел поступить в МГУ на бюджет, что говорило о том, что парнишка явно был способным.

– А на каком факультете он учился? – спросил Макс.

– Иностранных языков, – ответил капитан Лобачёв. – Он вообще был способный к языкам парнишка, у него мать, первая жена Цимлянского, итальянкой была…

– Итальянкой? – переспросил Макс, мгновенно вспомнив о найденной серьге, а капитан словоохотливо продолжал:

– Да, и, говорят, не из простых. Парнишка-то двойное гражданство имел, частенько в Италию мотался, к родственникам. То ли дед у него там, то ли дядя с семьёй… В общем, тоже люди не бедные. Цимлянскому это не слишком нравилось, но сыну он не перечил. К тому же у него сейчас вторая жена, молодая, красивая, Матвея годочков на пять постарше всего. Сыну младшему пять лет, и снова она, похоже, в положении.

– Понятно, – протянул Макс. – Мне бы поговорить с Цимлянским надо… И с друзьями Матвея. Они сейчас в городе?

– Только двое из пяти – Илья Раков и Ольга Кречет. А насчёт Цимлянского… даже не знаю, что и сказать. Не буди лихо, пока оно тихо.

– Тем не менее, – неуловимо улыбнулся Макс, – будем будить лихо. Мне нужно поговорить с Цимлянским.

– Кстати, – спросил капитан, – а что ж вы этим делом заинтересовались? Не ваша же территория…

Макс вздохнул, но потом подумал, что в общих чертах сказать можно.

– Вчера в лесу был обнаружен труп женщины. И есть некая улика, указывающая на связь с этим делом и исчезновением Матвея Цимлянского.

– А что за улика-то? – поинтересовался капитан. Вроде бы легко, по-дружески, но Макс мгновенно почувствовал, что Лобачёв внутренне напрягся. Поэтому Макс ответил:

– Ты извини, капитан, пока всё так неопределённо. Сказать не могу, а вдруг мы пустышку тянем? Зачем лишний раз волну гнать, вас и так, небось, Цимлянский достал со своими претензиями…

– И не говори, – вздохнул капитан и неожиданно прислушался к голосам, доносившимся из коридора. Лицо его вытянулось, и он заявил:

– Везучий ты… коллега. Похоже, Цимлянский в очередной раз заявился права качать. Вот и побеседуете…

***

Я люблю венецианские легенды… В них так много порой крови и боли. Но они прекрасны своей жестокостью… Вот одна из них.

В Венеции в XVI веке жила женщина, у которой был сын от купца-левантинца. Левант в ту пору принадлежал Турции, левантинец был мусульманином и не вступил в брак с христианкой. Но сына забрал, и тот рос с ним неподалёку от Венеции, на острове Джудекка. Но юноша мучился двойственностью своего положения полукровки и частенько навещал мать, не для того, чтобы помочь ей, но для того, чтобы осыпать её попрёками и оскорблениями. Порой он даже поднимал на неё руку, но женщина всё терпела и любила своего сына.

Но однажды вечером всё изменилось. В припадке гнева, какого с ним не случалось прежде, юноша заколол свою мать и буквально вырвал сердце из её груди. Ослеплённый яростью и ужасом перед содеянным, он бросился бежать, словно одержимый, сжимая в руке сердце матери. Добежав до моста перед Скуолой ди Сан-Марко, он споткнулся и выронил сердце. Сердце упало на землю и вдруг обратилось к нему голосом матери: «Сын мой, что-то не так?»

В отчаянии юноша, внезапно осознавший, что же он натворил, подбежал к заливу напротив кладбища и бросился вместе с сердцем матери в ледяные воды. Работники госпиталя поговаривают, что холодными зимними ночами до сих пор можно услышать его плач, когда душа юноши ищет сердце матери, тоскуя по теплу любви.*****

Мне жаль его бедную мать, но я слишком хорошо понимаю этого юношу. Жить между двух миров, ни один из которых не может принять тебя полностью – хуже и не придумаешь.

*Макс упоминает о событиях ориджа «Щит Беллоны».

**Резо Габриладзе – см. «Кукольный дом».

*** Депутат Голубицкий – см. «Дама с жемчугами».

****ОПГ – организованная преступная группировка.

*****Абсолютно подлинная венецианская легенда.

========== Глава 5. Расстановка приоритетов. Продолжение. ==========

Лицо капитана Лобачёва вытянулось, и он заявил:

– Везучий ты… коллега. Похоже, Цимлянский в очередной раз заявился права качать. Вот и побеседуете…

Едва он только успел произнести эти слова, как дверь в кабинет распахнулась, и туда вошёл здоровенный парень в чёрном костюме – явно охранник. Следом за ним стремительным шагом вкатился… именно вкатился этакий колобок в шикарном костюме от Бриони и дорогущем галстуке. Макс вспомнил фото Матвея Цимлянского и отметил про себя, что семейное сходство между парнем на фото и мужчиной, которого он мысленно окрестил Колобком, имелось, конечно же, имелось. Но свою экзотическую красоту Матвей явно унаследовал от матери-итальянки. Цимлянский был кричаще, откровенно некрасив, а то, что он был явно раздражён и зол, тоже не придавало ему красы и обаяния. И начал своё обращение к Лобачёву с места в карьер:

– До каких пор вы будете затягивать с расследованием? Почему ничего, абсолютно ничего вами за прошедший срок не обнаружено? Кто-нибудь может мне ответить внятно? А? Почему вы, капитан, не ищете моего сына, а просиживаете штаны в своём кабинете? Да я… Да я до Президента дойду! Вас всех отправят в деревню, быкам хвосты крутить! Это чёрт знает, что происходит!

Макс спокойно поднялся и сказал:

– Во-первых, порядочные, воспитанные люди стучатся, прежде чем войти. Во-вторых, в данный момент мы с коллегой обсуждали очень важные детали, относящиеся именно к исчезновению вашего сына, Александр Аркадьевич. И, в-третьих, тут действительно творится чёрт знает что. В нашем РОВД вы не прошли бы дальше дежурного. А если бы ваши башибузуки, – Макс холодно посмотрел на охрану, – попробовали бы ворваться в кабинет сотрудника, находящегося при исполнении, то очень быстро были бы разоружены и помещены в комфортабельную камеру. А затем их ждал бы судебный иск. И вас, кстати, тоже.

Цимлянский замер, глядя на Макса, как на восьмое чудо света, и начал медленно багроветь. В глазах же Лобачёва появилась странная смесь восторга и сожаления.

– А ты кто такой, умник? – рявкнул он.

– А я с вами брудершафта не пил, чтоб вы мне тыкали, – отрезал Макс. – Извольте выражаться, как нормальный взрослый человек, а не как невоспитанное быдло.

Олигарх побагровел ещё больше, открыл рот, потом закрыл и наконец сказал вполне нормальным тоном:

– Будьте так любезны, представьтесь, пожалуйста, молодой человек. Мне интересно знать, кто очень скоро с треском вылетит из полиции.

– Без проблем, – кивнул Макс и достал своё полицейское удостоверение. Раскрыв его, он продемонстрировал «корочку» медленно возвращавшемуся к нормальному цвета лица олигарху и продублировал то, что там было напечатано. – Траубе Максим Генрихович, криминальный психолог Энского РОВД Города. Могу назвать имя, фамилию и звание моего непосредственного начальника, дабы вам было легче писать жалобу. Вообще-то я хотел поговорить с вами, Александр Аркадьевич, но, кажется, что никакого разговора у нас не выйдет. Вы слишком привыкли вытирать ноги об окружающих, а я такого отношения к себе не терплю. И, поверьте, моя работа в полиции – не ваша компетенция.

На лице Цимлянского в момент Максова монолога проявилась потрясающая гамма чувств, но дураком он явно не был и быстро сложил два и два.

– Приношу извинения, – быстро сказал олигарх, – но если вы, Максим Генрихович, приехали сюда из Города и хотели побеседовать со мной, то… Неужели вам удалось найти что-нибудь… связанное с Матвеем?

Последний вопрос прозвучал совсем не так сухо, и Макс понял, что Цимлянский действительно волнуется за судьбу сына, что парень ему совсем не безразличен, и что хамство олигарха – признак не вседозволенной распущенности, а скорее отчаяния.

– Можно и так сказать, – ответил Макс. – Только вот, боюсь, что вы не слишком будете рады моим вопросам.