Текст книги "Танцы с Арлекином (СИ)"

Автор книги: РавиШанкаР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

– А потому что я – городской сумасшедший. Уже после того, как откинулся – рванул я правду искать… И чем это для меня кончилось? Год в психушке и диагноз «маниакальная шизофрения». И популярная беседа на тему, хочу ли я жить спокойно и в относительном разуме или весь остаток дней овощем слюни пускать и под себя гадить… Я – человек маленький, вот и решил отступиться. А с тех пор… с тех пор только и могу, что пакостить по мелочи. Но дом матушкин я им не продам… Сдохну, а не продам, это последнее, что у меня осталось…

– Кстати, – задумчиво сказала Шаманка, – когда мы нашли в Сети статью о пожаре – ваша фамилия там не упоминалась. Там вообще не упоминалось, кто был осуждён за поджог и осуждён ли вообще.

– А здесь место такое, – мрачно ответил Роман, – все свои, сор из избы не выносится, тайно содеянное – тайно и судится… И пока я ради морального удовлетворения фирмачей из «Сфинкса» хуями обкладываю – никто меня не тронет. А вот если я вдруг решу на другой уровень выйти – тут и придёт ко мне смертушка непреклонная…

– Тогда для вас смертельно опасно общаться с нами, – сказал Макс. – Мы здесь вообще на птичьих правах, сами в это дело встряли и нам здесь не рады.

– Это так, – кивнул Роман. – Только вот такая тоска меня заела… смертная тоска… Я-то живу, в огороде копаюсь, сериалы по телеку смотрю, в Сети шарюсь… Пенсия опять же, будь она неладна… А дела-то становятся всё страшнее и страшнее. Я про вас-то двоих наслышан – вы личности известные, и, что характерно, ещё ни одна сволочь у вас от суда не ушла. Так что, когда молодой Цимлянский пропал, я ждал, что старший за вами кинется и тапки ронять будет… Ан нет, тишина…

– Цимлянский объяснил это нашей небезупречной репутацией… – усмехнулась Шаманка.

– Я вас умоляю… – закатил глаза мужичок, – да пропади у меня сын, мне было бы плевать на вашу небезупречную репутацию. Одного того, что вы столько психопатов повязали, хватило бы, чтобы к вам кинуться и в ножки пасть. А Цимлянский выжидал… выжидал, пока вы сами к нему не заявились. Разве не так? Забодай меня «Камаз», любящие папаши так себя не ведут.

– Возможно, вы правы, – сказал Макс. – И, возможно, нам стоит вас выслушать. Только вот беда – у нас сейчас на это совершенно нет времени. Нам нужно добраться до бывшего цеха «Холодок». Вы можете нам в этом помочь?

– Легко, – спокойно ответил Роман. – Плохое это место. Туда даже бомжи не суются, хотя с виду, вроде, угрозы никакой. А ещё рассказывали, что любой, кто туда попадёт, испытывает необъяснимый страх и стремится только к одному – удрать, как можно дальше. Скажу больше: стоит только отойти от «Холодка» на определённое расстояние, как всё бесследно исчезает. Но повторять это ощущение не хочется никому, поэтому народ туда и не шастает особо. В любом другом пустующем здании уже наверняка бомжи бы поселились… но не там. И собаки это место не любят – скулить начинают, по земле кататься. Чертовщина какая-то…

– Думаю, – заметил Макс, – что это совсем даже не чертовщина. Хоть я и не специалист в этом вопросе, но всё это сильно напоминает действие инфразвука.

– Откуда? – поразилась Шаманка. – Откуда здесь генератор инфразвука?

– Галя, ты забыла, – спросил Макс, – тут же неподалёку «почтовый ящик» был. Вот и собрал какой-нибудь местный умелец на коленке…

– Ладно, пусть так, – согласилась Шаманка. – А мы-то тогда как туда попадём?

– А ты «Одиссею» читала? – усмехнулся Макс. – Помнишь, как корабль Одиссея проплыл мимо острова Сирен?

– Уши, – кивнула Шаманка, – точно. У тебя в аптечке вата есть?

– Да и у меня найдётся, – вмешался в разговор Роман. – Уж не знаю, какое дерьмо там творится, в этом бывшем «Холодке», но я с вами пойду. Надоело сидеть премудрым пискарём* под корягой. Я бы и собачек взял, только вот им, бедолагам, уши не заткнёшь.

Макс с Галиной с некоторым удивлением глянули на нежданного союзника и Шаманка поинтересовалась:

– Рома, я стесняюсь спросить, но всё же… Как тебе с твоим диагнозом удалось ружьё зарегистрировать?

Роман стеснительно заулыбался и выдал:

– А кто ж сказал, что ружьишко на меня зарегистрировано? Мир – он ведь не без добрых людей… так что – показывать дорогу к «Холодку» или как?

– Показывай, Рома, – решительно сказала Шаманка.

Мужичок свистнул собаку и решительно вышел за ворота, бросив «ейному братцу»:

– Дамир, охраняй…

Макс с Шаманкой двинулись следом за нежданным Сусаниным, но во взгляде Макса, брошенном сначала на Романа, а затем на Шаманку, явственно читалось: «Глаз с него не спускай…».

А ответный взгляд Галины вполне можно было истолковать как: «Не учи дедушку кашлять…»

*Поправлять не надо, Роман вспоминает притчу Салтыкова-Щедрина, там слово «пескарь» написано именно так.

========== Глава 52. Небольшие неприятности ==========

Внимание, пока не бечено!

Дорога к бывшему кондитерскому цеху «Холодок» была недолгой, но насыщенной. Проводник немного попетлял между пустыми домиками, пересёк нечто, подозрительно напоминавшее свалку, потом они перешли ручей по хлипким мосточкам и оказались возле серой бетонной глухой стены – старой, крошащейся, но всё равно достаточно крепкой. Альма, бежавшая впереди, замерла, принюхалась и неожиданно прижала уши и заскулила – тихо, монотонно…

– Ну вот, – сказал Роман, – кажись, начинается.

Макс и сам чувствовал, что начинается. Неожиданно заломило виски, затошнило, нахлынул приступ паники… С трудом справившись с собой, Макс достал из кармана несколько скатанных кусочков ваты и вставил в уши. Практически тут же ощутимо полегчало. Развеялось ощущение тоски и безнадёжности. Вот только общаться теперь можно будет только жестами.

Роман пошёл вперёд, взмахом руки поманив их за собой. Макс двинулся следом, Шаманка, коротко оглядываясь, шла сзади. Пока всё было спокойно. Подозрительно спокойно, а ещё у Макса появилось странное ощущение… Что-то они упустили, чего-то не заметили, и теперь их эпический поход вполне может закончиться не так, как они рассчитывали.

Они шли вдоль стены довольно долго, наконец, Роман остановился и жестом показал вперёд. А впереди кусок бетонной стены выкрошился совсем, торчали несколько бетонных ржавых прутьев арматуры, но при желании протиснуться было вполне можно. Роман бодро помахал рукой, было явно видно, что он готов двигаться дальше, но Макс жестом остановил его и вытащил вату из ушей, жестом показав Шаманке, чтобы она сделала то же самое.

Вновь нахлынула тошнота, заболели виски и желудок, казалось, готов был вывернуться наизнанку. Судя по исказившемуся лицу Шаманки, она испытывала то же самое, поэтому Макс не стал тянуть, а быстро сказал:

– Ты останешься здесь, Галя и будешь ждать нас.

Глаза Шаманки загорелись нешуточной злостью, и она была готова уже разразиться гневной тирадой, но Макс, отвернувшись от Романа приложил палец к губам и повторил:

– Ты остаёшься здесь. Это приказ. Ты должна меня дождаться… А потом вместе к Родионычу в баньку закатимся… У него ж, как всегда – такие веники… Чудо что за веники…

– Слушаюсь, – недовольно проворчала Шаманка. – Буду ждать и отслеживать все подозрительные перемещения.

Макс кивнул и вновь заткнул уши – перспектива вывернуть желудок становилась всё явственнее.

Роман, если и был недоволен таким решением Макса – виду не подал и довольно ловко проскользнул в проём между ржавыми арматуринами. Максу это тоже удалось без особого урона, хотя он был выше и крупнее.

Миновав пролом, они оказались на заднем дворе цеха, тоже носившем следы нешуточного запустения. Запустения? Макс пригляделся: асфальтовая дорожка, ведущая к дверям цеха, в довольно приличном состоянии, сами двери новыми не выглядят, только вот личинки замков кто-то сменил, а состарить не догадался, и сейчас они поблёскивали на солнце, резко выделяясь на фоне обшарпанных дверей, и, если присмотреться, видны несколько проблесков – прямо над дверью и в углу, чуть выше. Камеры, и причём камеры действующие. Вот это да. Вот это пендель. Неужели он и с Галиной невольно оказались прямо в логове Комедианта? А дверь-то, дверь… чуть приоткрыта, заметна щель. Неужели их с Галей совсем за идиотов держат?

И Макс спокойно сказал:

– Пойдём назад, Рома. Мне здесь не нравится.

– Что? – спросила Роман освободив уши.

– Я говорю, – сказал Макс, проделав ту же манипуляцию, – пошли назад.

– Да ты что? – возмутился Роман. – В кои-то веки дверь открыта, глянь…

И он стал тыкать пальцем в замки.

– Вот это меня и настораживает, – отрезал Макс. – Придём прямо в ловушку, как бычки на верёвочке.

– Я думал, – возмутился Рома, – что ты правильный мент! А ты трус!

Макс пожал плечами. Такие подколы не действовали на него со времён золотого детства.

– Трус. Живой и разумный. А сейчас скажи-ка мне, мил-человек, как ты мог за пожар семь лет отсидеть, да ещё год в психушке, если сам пожар был два года назад? А?

– Догадался, гад! – крикнул Рома с отчаянием в голосе, но потом его отчаяние сменилось ликованием. Макс понял, что грядёт очередная пакость, но среагировать на неё должным образом не успел. Затылок взорвался болью… и наступила темнота.

***

Шаманка чуть с ума не сошла от злости, когда Макс велел ей остаться. Но она была слишком опытной, чтобы начать ссориться с напарником на глазах у постороннего человека, которому ни он, ни она не доверяли полностью. А уж когда Макс помянул Родионыча и баню с вениками, Шаманка поняла, что дело совсем труба, и Рома, по мнению Макса, точно засланный казачок. Но почему?

Когда Роман и Макс скрылись в проломе стены, Шаманка сняла пистолет с предохранителя, переложила его из кобуры в карман куртки, чтобы была возможность выхватить оружие, как можно быстрее, присела на бетонный обломок и задумалась, не теряя, однако, из виду окружающую действительность.

Что заставило Макса уйти с Романом – ей было, в общем, понятно – времени, чтобы обнаружить Матвея живым у них практически не осталось. То, что Роман не стал настаивать на походе втроём – тоже понятно. Счёл, что пани с фаэтона – пони легче. Сейчас он их разделил, а теперь думает, что слабой женщине легче задурить голову. Угу, мало кто из мужчин при первом знакомстве воспринимал Шаманку всерьёз… Многие жалели об этом всю оставшуюся жизнь. Но почему Макс всё-таки так безоговорочно счёл Романа засланным казачком?

Шаманка поморщилась и вытащила вату из ушей. На этот раз тошнота стала немного послабее, хотя голова снова заболела. Но ничего не слышать – это было ещё хуже.

« А я был тем стрелочником, который за этот пожар семь лет отмотал, девонька… Советский суд – самый гуманный суд в мире…» – прозвучал у неё в голове голос Романа. Чёрт! Какие семь лет? Ведь пожар-то был два года назад! А милейший Рома начал бутафорить и попросту увлёкся. Но что же теперь делать? Звонить Родионычу? Подставлять его и его орлов в очередной раз под начальственный гнев? Похоже, что так. Другого выхода нет. Если она не хочет потерять ещё и Макса.

Хотя нет… можно попробовать подождать и проникнуть в это блядское логово в одиночку…

«Дура! – одёрнула себя Шаманка. – Рома наверняка там не один, и сейчас он должен прийти за тобой. Значит, нужно рвать когти по холодку и вызывать Родионыча и его орлов. Другого выхода нет. Звонить местным нельзя – кто поручится, что она не окажется в этом же самом месте, после того, как опрометчиво доверится коллегам…»

Шаманка вскочила на ноги, и в тот же момент из пролома вывалился взбудораженный Роман:

– Гражданка майор! Давай сюда, скорее! Там такое! Такое! Начальник твой позвать тебя велел – айда со мной – сама увидишь!

Шаманка отступила на шаг и выхватила пистолет:

– Сдал Макса, гнида! Да я ж тебя! А ну брось ружьишко! Брось, кому говорю!

Роман медленно наклонился и положил ружьё на землю со словами:

– Ты что, чеканулась, гражданка начальница? Меня твой парень за тобой послал! Вот ведь бабы – всё у них не слава Богу… Успокойся, а? Пойдём, там такое, там сенсация… Фас!

Если бы Шаманка не ждала подвоха, то это бы прокатило. Однако она успела обернуться и разглядеть летящую на неё Альму с жутко оскаленной пастью.

– Альма, рви! – скомандовал Роман, но Шаманка вовсе не планировала стать вкусным ужином для этой здоровенной псины. Женщина сумела выхватить пистолет и, почти не целясь, послала три пули в разинутую клыкастую пасть.

Выстрелы прозвучали неожиданно сухо и нестрашно, но Альма словно замерла на миг в прыжке, а потом голова её как будто взорвалась кровью, мозгами и осколками костей.

– Сука! – заорал Роман. – Сука ментовская! Да я тебя! Альма, девочка моя… Урою, сука, тварь, гадина!

Он был практически невменяем сейчас, но поразительно быстр – подхватил ружьё с земли, прицелился и выстрелил в Шаманку. Женщина успела уйти с линии огня, выстрелив в ответ, но раздавшиеся за забором голоса подсказали ей, что нужно уходить, уходить, найти безопасное место и дозвониться до Родионыча, потому что события всё больше и больше подходили под определение «неебическая хуйня».

Шаманка рванула с тропинки в кусты, как лань, Роман выстрели ещё раз, и левое бедро ощутимо обожгло. «Дробь..» – подумала Шаманка, но больше на эту тему думать не стала. Сейчас главное – оторваться от преследователей и вызвать помощь в лице Родионыча…

Женщина неслась через кусты, она миновала свалку, потом текущий какими-то химическими отходами ручеёк… и поняла, что заблудилась, когда из сумерек выступили несколько старинных каменных крестов и склеп.

«Старое кладбище? – поразилась Шаманка. – Куда это меня вообще занесло?»

А голоса погони за спиной не утихали. Роман продолжал материться и проклинать проклятую ментовскую суку, ещё двое… или трое… перекрикивались с ним, и Шаманка неожиданно поняла, что они берут её в кольцо. Однако сдаваться женщина была не намерена. Она решительно рванула через кладбище, даже не пытаясь понять, что и как – сейчас было главным оторваться от преследователей. Однако те, похоже, чуяли все её перемещения, и погоня не отставала.

Шаманка начал уставать. Она спряталась за одним из склепов и прислонилась к стене, жадно хватая ртом воздух. Вытащила мобильник. Чертыхнулась. Сети не было.

Неожиданно откуда-то снизу, из-под стены, высунулась маленькая, чёрная от грязи рука и подёргала Шаманку за штанину джинсов. Галина не завопила только потому, что это было слишком большой тратой и так слишком быстро тающих сил. Однако вслед за рукой из-под стены высунулась детская головка – чумазая, со спутанными грязными волосами.

– Лезь сюда, тётя, – деловито сказало дитё. – Ты тощая, ты пролезешь. Здесь они тебя не найдут.

Альтернативы не было, и Шаманка со вздохом наклонилась и проскользнула следом за ребёнком в небольшой, практически незаметный лаз, ведущий вниз.

Научись расставаться без слез,

Научись в мире много не значить,

И прощанья – все время всерьез,

Позабыв, как прощаться иначе,

Танцевать на осколках судьбы

Жгуче-режущей прошлого крошке,

Научись обреченным не быть,

Там, где мертвому проще немножко.

Научись у упавшей звезды

Не выпрашивать детского чуда,

Мы идем, оставляя следы –

Колею в никуда ниоткуда.

Научись громко хлопать дверьми,

Научись говорить с облаками,

Просто быть человеком с людьми,

Просто быть человеком с волками.

Научись уходя – уходить,

Верить тем горячей, чем нелепей…

Научись беззаветно любить

Белый крест в остывающем небе.*

*Стихи Сибиряка.

========== Глава 53. Дети подземелья. Часть первая ==========

Внимание, пока не бечено!

Сознание возвратилось неожиданно – сначала, как способность слышать…

Макс пришёл в себя и прежде всего услышал, как разговаривают двое – неподалёку, совсем рядом. Одни голос принадлежал поганцу Роме, второй был Максу не знаком. Решив, что свой внезапный приход в сознание афишировать пока не стоит, Макс замер и прислушался. Двое мужчин вроде бы ссорились.

– Что-то ты часто прокалываться стал, Стёпа… – ворчал тот, что постарше. – А что было бы, если бы я не подоспел? И бабу ты упустил. А если она хай поднимет?

– Не поднимет, – насмешливо отвечал Роман, коего собеседник именовал Стёпой. – Она с дури на старое кладбище ломанулась, а там место гиблое. Провалится к какую-нибудь яму – и всё, привет, сдохла сука ментовская. Век ей Альму не прощу… Альма, девочка моя золотая, умница…

– Хорош причитать. На твоём месте, – холодно отвечал старший, – я бы не считал всех дураками. Бутафорию твою они всё-таки вычислили.

– Пока вычисляли – было уже поздно, – самодовольно хихикнул Рома-Стёпа. – Главное, батя, что теперь у нас есть подходящее тело, и мы скоро будем свободны…

– Вот только не говори, – проворчал старший, – что вас с Олегом держала только моя болезнь… «Голова Арлекина» вас держала… И держит до сих пор.

Макс аж замер, весь обратившись в слух. То, что Рома оказался Степаном Прусом для него не было новостью в принципе, а вот то, что бывший генерал КГБ оказывается, жив, и продолжает рулить своей сволочной семейкой – вот это была уже неожиданность. Ну а кого ещё Степан Прус мог называть батей? Но что за «Голова Арлекина»?

Но любящий отец и почтительный сын не дали ему долго терзаться неизвестностью – продолжили разговор.

– Антоха, гадёныш… – прошипел Роман-Стёпа. – Кто ж знал, что он не сдохнет… Кто ж знал, что он сумеет-таки добраться до спрятанных его отцом алмазов раньше нас… Если бы он не пожадничал и не вернулся за второй половиной клада и «Головой Арлекина», мы бы остались ни с чем… Вот пусть теперь свою последнюю работу выполняет – он-то думает, что его шлюха жива, вот и старается… Ладно, батя, пойду наверх, гляну что да как… А ты смотри, чтобы этот не окочурился раньше времени. Другое столь идеально подходящее тебе тело искать уже некогда.

– Да что с ним сделается? – проворчал старик. – Я же его не убивать собрался, а вырубить… Не хуже тебя знаю, что он будет нужен Олегу живой и вменяемый… хе-хе… пока вменяемый… Чудную вещь в своё время покойник Джаннино изобрёл, чудную… Жаль, что для всех желающих тело найти невозможно… Вот, Леониду Ильичу так и не нашли.

– Ну всё, – проворчал Рома-Стёпа. – Начался вечер воспоминаний… ты ещё про всё, что до нашей эры было вспомни. Меня вот больше Олег беспокоит… с этой его одержимостью. Кукла не по нему может оказаться – слишком сильна…

– Перестань, Стёпа, – вздохнул старик, – Олежка знает, что делает… Наиграется как следует, а надоест – так в расход пустит. Предыдущую куклу он вон вообще ментам подкинул… Юморист.

И старик рассмеялся дребезжащим смешком.

– Ладно, батя, пошёл я, – сказал Рома-Стёпа.

– Кофе мне завари… – попросил старик.

– Сам прекрасно знаешь, что нельзя тебе, а просишь, – проворчал любящий сынуля, – я цикорию тебе заварю. С сахарозаменителем и растительными сливками. Потерпи батя, скоро и кофе сможешь пить, и цыганочку танцевать…

Судя по звуку шагов и скрипнувшей двери, один из собеседников покинул помещение, а второй тяжёлой, шаркающей походкой подошёл к лежащему Максу. Тому стоило больших трудов не поморщиться – пахло от подошедшего отвратительно – так, словно он гнил заживо. Некоторое время подошедший стоял рядом, затем отошёл, и Макс услышал, как скрипнуло кресло и зашелестели газетные страницы.

***

Шаманка со вздохом наклонилась и проскользнула следом за ребёнком в небольшой, практически незаметный лаз, ведущий вниз. Протиснулась она в него с некоторым трудом, но всё-таки протиснулась, и оказалась в абсолютной темноте.

– Погоди, тётя, – сказал ребёнок, – я сейчас плиту на место поставлю, и пусть себе ищут…

Дитё (с его полом Шаманка так и не смогла определиться) резво подтянулось на руках и исчезло. Потом раздался тихий скрип, и ребёнок вновь спрыгнул сверху, чудом не задев Шаманку.

– Пошли, тётя, – сказал ребёнок. – Тут тесно, душно и света не зажечь. А там мы сможем отсидеться.

Шаманка вздохнула. Странный спаситель не внушал ей доверия, но, с другой стороны, делать было нечего. Попасть в лапы Роме и его непонятному сообщнику было ещё хуже. Кроме того, она должна была дозвониться до Родионыча и вызывать его. Просто обязана, иначе Максу труба. И Матвею труба тоже. Поэтому, когда сухая горячая ладошка коснулась её руки, показывая направление, Шаманка без особых раздумий отправилась следом за ребёнком.

Идти по неизвестно кем и когда прорытому ходу пришлось довольно долго, темень стояла непроглядная, и Шаманка то и дело спотыкалась. Порой она не успевала сдерживать словечки, рвущиеся с языка, и это вызывало у её проводника приступ хихиканья.

Но всё когда-нибудь кончается – и хорошее и плохое, какое-то время спустя прямо перед ними возникла каменная плита, в которую ребёнок постучал условным стуком. Плита скрипнула и стала медленно поворачиваться вокруг своей оси, а за плитой открылся довольно-таки просторный, хотя и слабоосвещённый подвал. Однако, после темноты подземного хода и местный слабый свет показался Шаманке сущим благословением.

Горели, кстати, свечи. Самые обычные церковные свечи тёмного воска, вставленные в почерневший от времени здоровенный подсвечник – кажется, такие называются паникадило. Не, паникадило это что-то вроде люстры… А это как-то по другому называется. Кажется, канунный стол? Шаманка встряхнула головой, поражаясь тому, что думает о всякой ерунде…

В самом подвале было довольно тепло и относительно чисто – видно было, что его обитатели стараются следить за своим пристанищем. А самих обитателей, если не считать ребёнка, приведшего Шаманку, было всего трое. Малыш… или малышка лет четырёх с потемневшими от копоти белокурыми волосами в спортивном костюмчике, подросток лет четырнадцати – с короткой стрижкой, тоже чумазый, в джинсах и свитере и женщина… нет, судя по всему девочка… тоже лет четырнадцати, в брюках и огромном буром свитере, делавшем её фигурку бесформенной. Все трое сидели на корточках перед низеньким столиком, заставленным пластмассовыми чашками с какой-то едой и угощались, чем Бог послал.

На Шаманку дети особо не дёрнулись – видно приведшему её ребёнку доверяли. Только бритый подросток спросил неожиданно красивым чистым альтом:

– Ты кого притащил, блаженный?

«Ага, – обрадовалась Шаманка, – значит мальчик. Знать бы ещё, как его зовут…»

«Блаженный» спокойно ответил:

– За ней ЭТИ гнались. У неё пистолет. Схорониться ей надо.

Все трое спокойно кивнули, и бритый спросил у Шаманки:

– Чьих будешь, тётя? Зачём в эту дрянь полезла?

– Я из полиции, – спокойно сказала Шаманка и, заметив, как мгновенно подобрались дети, торопливо добавила, – из Городской полиции. Они захватили моего напарника. Мне нужно вызывать своих.

Бритый кивнул:

– А не зассат свои-то вас выручать? Учти, здесь всё куплено и продано…

– Не зассат, – отрезала Шаманка. – Есть тут где-нибудь сеть?

– Здесь – нет, – отрезал бритый. – Садись, тётя, поешь с нами. А потом Тимка наверх слазает, и когда всё успокоится – покажет тебе место, где можно с мобильного позвонить. А сейчас пока… ЭТИ тебя всё ещё ищут. Ты чем их так разозлила-то?

– Собаку застрелила… – ответила Шаманка, присаживаясь на корточки к столику.

– Иди ты… – свистнул бритый и почесал левую половину головы. Шаманка разглядела на ней несколько заживших шрамов, подозрительно напоминающих следы от собачьих зубов… да нет, быстро сказала она себе. Это бред просто. Какой отморозок будет травить ребёнка собаками?

«Тот же самый, – холодно ответил внутренний голос, – что заставил беременную женщину перед смертью глотать требуху мертвецов…»

Между тем, девочка в огромном свитере протянула Шаманке пластиковую чашку с разведённой лапшой и одноразовую ложку.

– Не бойтесь, – тихо сказала она, – это всё чистое. Просто в подвале трудно следить за собой.

– Но почему вы живёте здесь? – поразилась Шаманка. – Что с вами случилось, что вы прячетесь?

– Мы– куклы, – сказал бритый мальчик. – Мы от них сбежали.

– Что? Какие куклы?

Бритый подросток вздохнул… и начал рассказывать. История у всех четверых была похожая и одинаково незавидная. В свое время Гарик, Люба, Дина и Тимка по разным причинам оказались в Соседнегородском детском доме. У Гарика (бритого) умерли от отравления палёной водкой родители-алкоголики, Люба ( девочка в бесформенном свитере), вообще была отказным ребёнком и другой жизни не знала, у маленькой Дины родители разбились в аварии, а потом умерла и бабушка, Тимкин отчим после смерти матери женился вторично и просто сдал ставшего ненужным сына умершей жены в детский дом.

Жилось в детдоме… по-разному, но не так уж плохо, но вот год назад туда нагрянула врачебная комиссия и провела углубленный медосмотр всех воспитанников. По результатам медосмотра Гарик, Люба, Тимка и Дина были объявлены подлежащими особому лечению, и им было сказано, что они переводятся в другой детдом – специализированный, где их будут квалифицированно лечить.

Тимка и Дина были ещё слишком несмышлёными и ничего неладного не заподозрили, а вот Люба с Гариком сразу же поняли, что всё это не к добру и вечером попытались свинтить из детдома. Увы, их побег не увенчался успехом, мальчика и девочку заперли в изоляторе, накололи какими-то лекарствами, так что в себя они пришли уже в небольшой комнате без окон с выкрашенными синей масляной краской стенами. В комнате стояли четыре кровати, на двух соседних ежились от страха Тимка и Дина.

И с этого дня для несчастных детей начался самый настоящий Ад…

========== Глава 54. Дети подземелья. Часть вторая ==========

Автор извиняется, вчера не смог выложить главу из-за проблем с Сетью.

И да – пока не бечено!

И с этого дня для несчастных детей начался самый настоящий Ад…

Нет, их не били и не насиловали. И даже неплохо кормили. Был в палате и небольшой телевизор с DVD и набором детских фильмов, и кое-какие книжки, и игрушки. Только вот после странных экспериментов, которые производили над детьми, у них зачастую просто не было ни сил, ни желания играть или смотреть мультики.

Эксперименты начались практически сразу. Детей накормили кашей и дали немного поспать, а потом за Любой и Гариком пришёл дяденька в синем халате и медицинской маске, закрывавшей лицо. Дяденька отвёл их в какую-то странную комнату, напоминавшую врачебный кабинет, но тоже без окон. Там был второй дяденька, тоже в маске, но он явно был старше первого, и пахло от него неприятно. Гарик всё оглядывался, всё наделся найти хоть какой-нибудь способ побега, но бежать было некуда. Коридор, по которому они шли, был глухим, отделанным грязно-голубым кафелем, а у единственной обнаружившейся двери лежала и скалила клыки огромная собака.

Так что если бы даже удалось вырваться из рук противного дядьки, собака не дала бы удрать всё равно. Но Гарик был парнем ушлым и надежды не терял. Хотя, в тех условиях, в которых они оказались, сдался бы или сошёл с ума даже взрослый.

В «кабинете» Гарика и Любу взвесили, измерили рост, взяли кровь на анализ, потом дали по баночке и велели сходить в туалет, потом зачем-то возили за щекой ватной палочкой… В общем, сначала ничего страшного не было, и Гарик с Любой немного успокоились. Как выяснилось – зря. Гарика и Любу отвели обратно в комнату, забрали Тимку и Дину, вернули через довольно долгое время зарёванных, но вроде бы невредимых.

В первый раз они и впрямь легко отделались, но вот потом… Потом их регулярно отводили в кабинет, заставляли пить или вводили какие-то горькие противные лекарства, после которых становилось плохо. Обычно перед введением лекарства ребёнка привязывали к железному столу с вделанными в него кольцами, а потом фиксировали все изменения в его состоянии… И спрашивали об изменениях в самочувствии… по крайней мере до тех пор, пока дети могли говорить. Собственно говоря, это больше всего напоминало знаменитые опыты доктора Менгеле, и что за дрянь испытывали на детях, они и сами понять были не в состоянии. Детей «экспериментаторы» называли куклами, и порой после приёма очередного зелья, отдавали самые разные приказы. Видно, просто развлекались, но не подчиниться было невозможно. Иногда после возвращения из «кабинета» было так плохо, что хотелось умереть… Но умирать им не давали. Конечно, ухаживали за детьми не сами «экспериментаторы»… Приходил третий дяденька – худой, серый, с измученным лицом… Вот он-то и ухаживал за детьми, когда они были не в состоянии встать с постели после очередного «опыта».

Этого, третьего дяденьку дети не боялись. Он никогда не причинял им боли, ухаживал очень бережно. Правда, он не разговаривал с ними, только иногда изо рта у него вырывалось что-то вроде шипения. Он сочувствовал детям, иногда гладил Тимку или Дину по голове, но Гарик и Люба быстро поняли, что бежать им третий не поможет, что он такой же пленник, как и они, и что с ним обходятся ещё хуже – часто на лице третьего были синяки и другие следы побоев, да и двигался он часто с большой осторожностью.

Сколько времени продолжалось это безобразие дети не помнили – дневного света они давно не видели, и счёт своему пребыванию потеряли давно. Однако однажды «экспериментаторы» что-то напортачили со своими зельями, и Гарику почти удалось бежать.

Было это так: Гарика привязали к столу и сделали очередной укол, а потом старик в маске разжал мальчику челюсти и заставил выпить противную бурую жидкость, по вкусу напоминающую болотную тину. Мальчика чуть не стошнило, но старик зажал ему рот и заставил всё проглотить. А потом стал наблюдать.

Некоторое время Гарик ничего не чувствовал, а потом у него под кожей началась жуткая щекотка. Он стал извиваться и дёргаться, просил прекратить это, но старик спокойно наблюдал за мучениями мальчика. И вдруг в какой-то момент, под кожей словно зажёгся жидкий огонь. Гарик резко дёрнулся… и порвал связывающие его кожаные ремни, как гнилые тряпки. Мальчик с силой оттолкнул старика и бросился к двери. Та, конечно же, была заперта, но тело Гарика словно налилось неведомой жуткой силой. Он просто выбил дверь и бросился по коридору к другой – той самой, у которой лежала собака. Мальчик был в таком состоянии, что его не испугал бы и живой дракон. «Фас! – скомандовал старик сзади. – Фас!»

Собака бросилась на мальчика, он сумел отшвырнуть её, но она вновь рванулась, целясь в горло. Гарик увернулся, его реакции словно ускорились, и страшенные зубы скользнули по голове, но схватить мальчика собака не успела. Гарик рванул ручку двери и выбрался наружу. То есть не наружу, а в какой-то, явно заброшенный, цех. Но там уже были окна, был серенький вечерний свет, и Гарик рванул навстречу свободе. Однако прямо перед ним, словно из ниоткуда, соткался ещё один человек, которого Гарик мысленно назвал Чёрным. Чёрный вытянул руку, в которой что-то сверкнуло и зажужжало, и мальчик свалился на землю, потеряв сознание.

Гарик после этого долго болел, и, наверное, умер бы, если бы не ухаживавший за ними «третий». Красивые густые волосы Гарика после этого были сбриты и на правой стороне головы навсегда остались следы от собачьих зубов. А потом… потом однажды Люба вернулась в их комнату заплаканная и долго не хотела рассказывать, что с ней было. Но потом всё-таки рассказала. Тот мужчина, который привёз их сюда привязал её к столу, как обычно, но не стал вводить лекарства, а подошёл… После этого девочка начала судорожно всхлипывать, и Гарик который, несмотря на малый возраст, успел навидаться всякого ещё в родительском доме, догадался, что проделал с девочкой мужчина. И больше ни о чём не стал её расспрашивать.