Текст книги "Танцы с Арлекином (СИ)"

Автор книги: РавиШанкаР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

– Верю… – устало вздохнул Рикардо. – Но теперь я про вторую новость даже спрашивать боюсь…

– А вторая новость состоит в том, что единственная на данный момент живая свидетельница, возможно, отравлена ядом «Рабские узы». И вы с доктором Абрамяном нужны нам, как специалисты в данном вопросе.

*Нильс Бор – датский физик-теоретик, лауреат Нобелевской премии. Про гипотезы – истинная правда.

**Porca Madonna! – очень грубое для итальянца ругательство, оскорбляющее Богоматерь. То, что Рикардо употребил его и не извинился, говорит о сильном душевном волнении.

========== Глава 40. Яд, ювелир и алмазы ==========

Внимание, пока не бечено!

Маша благополучно взяла у Жанны кровь и поставила пробирки в холодильник – одну она собиралась отдать Юре для анализа, а ещё одну – в лабораторию Первой Городской больницы. Отделение токсикологии в ней было лучшим не только в Городе, но и в двух соседних областях. Жанна анализ вытерпела стоически, но потом, когда Маша предложила ей вернуться в кабинет Шаманки, встала с кушетки и неожиданно замерла. Словно впала в ступор. Обеспокоенная Маша позвала Литвинова и Шаманку, те стали приводить Жанну в чувство, но та не реагировала. И вдруг по телу её прошла словно судорога и глаза стали осмысленными.

Девушка сморщилась, отстранила ватку смоченную нашатырём, которую ей поднесла Маша и спросила:

– Что случилось?

– Похоже, тебе просто стало плохо от укола… – успокоительно прощебетала Маша. Литвинов с Шаманкой переглянулись. Им так совершенно не казалось – напротив, исходя из рассказанного самой же Жанной, симптомы Шаманку насторожили. И, как выяснилось позже, очень правильно насторожили.

Именно в этот момент в лабораторию вошли Макс, Рикардо Гольдони и доктор Абрамян. Увидев этих троих, доселе сидевшая свободно и расслабленно Жанна, дико рыкнула и бросилась на Макса, успев схватить со стола Маши лежавшие там ножницы. Рывок был настолько быстрый, что вряд ли Макс сумел бы его отразить, тем более, что после действия яда его реакции были ещё несколько замедлены.

Однако Шаманка не зря была настороже и успела среагировать столь же мгновенно. Резким прыжком она почти нагнала Жанну, ударив её сложенными лодочкой пальцами в шею. Тело женщины враз утратило способность двигаться, и, хоть она и пролетела по инерции несколько шагов вперёд, но с куда меньшей скоростью, и Макс, успевший среагировать, вместе с доктором Абрамяном, скрутили её. Шаманка же быстренько достала наручники и зафиксировала руки Жанны сзади. Самое удивительное, что при этом нападавшая не потеряла сознание, хотя тело ей и не повиновалось. Когда она поняла, что причинить вред Максу у неё не получилось, из хорошенького ротика девушки понёсся дикий визг вперемешку с таким ругательствами, от которых покраснели бы и бывалые обитатели посёлка Химзавод. Всё это до ужаса напоминало старый фильм «Изгоняющий дьявола», настолько напоминало, что Литвинов почесал в затылке и всерьёз поинтересовался, не стоит ли сбегать за святой водой в соседнюю церковь?

Доктор Абрамян только нахмурился, а вот незнакомый Юре мужик сразу сказал, что дело серьёзное, и что тут причиной, несомненно, «Рабские узы». После этого доктор заявил, что если это так – то всё очень и очень плохо, и нужно срочно везти женщину в токсикологию.

– Это так, – согласился мужчина, представившийся, как Рикардо Гольдони, – но я всё-таки хотел бы попробовать дать ей противоядие…

– Но, насколько мне известно, – возразил Абрамян, – это уже, увы, бесполезно…

– Яд уже полностью не удастся изгнать из организма, – согласился Рикардо. – Однако противоядие поможет девушке прожить дольше… и без тех мучений, которые обычно вызывают «Рабские узы». Поверьте, уж я-то точно знаю свойства нашего семейного яда…

Во время краткого диалога Абрамяна и Рикардо Жанна примолкла, но потом вновь разразилась криком, на этот раз, обращаясь конкретно к Максу:

– Это ты во всём виноват! Ты не должен был искать в Соседнем Городе! Ты должен был пойти по другому пути! Всё из-за тебя!

И снова такая матерная тирада, от которой покраснели бы даже портовые грузчики.

– Не обращайте внимания, Массимо, – сказал Рикардо, доставая из внутреннего кармана пиджака плоскую металлическую шкатулку с выгравированным на крышке черепом и латинским изречением. – Это не девушка говорит. Этот тот, кто наложил на неё «Рабские узы» раздосадован выше меры. А сейчас я попробую вернуть хозяйку этого тела. Держите ей голову.

Макс поддержал голову Жанны, а Рикардо открыл шкатулку, внутри разделённую на гнёзда, в которых лежали десятка три небольших прозрачных флакончиков с жидким содержимым разного цвета. Достав один из них, Рикардо точным движением вытащил пробку, и, поднеся флакон к губам Жанны, капнул ровно три капли изумрудной жидкости в полуоткрытый рот.

Действие антидота было почти мгновенным. Лицо Жанны тут же порозовело, взгляд стал осмысленным, она с ужасом прошептала:

– Что я наделала? Я же ничего такого не хотела… Простите, простите, пожалуйста… Я не знаю, что на меня нашло…

– Мы знаем, Жанна, – вздохнул Макс. – Извини, но теперь тебе придётся поехать в больницу.

– Меня отравили? – всхлипнула девушка. – Я умру, да? Как тётя Марина?

– Мы постараемся тебя вылечить, – честно ответил доктор Абрамян.

Жанна в ответ только всхлипнула и кивнула.

Шаманка сняла наручники, доктор помог девушке подняться, а Рикардо протянул ему флакон, сказав:

– Наблюдайте за ней. Всё зависит от дозы. Как только появятся признаки неадекватности – немедленно дайте антидот. Но не больше трёх капель. Больше – нельзя, тогда антидот сведёт её в могилу быстрее, чем яд.

Доктор Абрамян коротко кивнул, взял пузырёк и, поддерживая Жанну за плечи, вывел её из лаборатории.

– Ничего себе конструкция, – вздохнул Литвинов. – Опять вы осиное гнездо разворошили, господа сыщики… Кстати, Галя, по поводу шприца… – тут он выразительно покосился на Рикардо, но Шаманка быстро кивнула головой – говори, мол.

– Так вот, по поводу шприца, – продолжил Литвинов. – Там, безусловно, яд. Но какой-то странный яд. Я с таким не сталкивался.

– Простите, господин эксперт, я могу с ним ознакомиться? – спросил Рикардо.

Юра вновь покосился на Шаманку, но та сказала:

– Покажи, Юра. Позже оформим господина Гольдони, как временно привлечённого консультанта по отравляющим веществам. Думаю, что он сможет подсказать, что за убойную гадость подкинули в квартиру Марины.

– Хорошо, – кивнул Юра, – идёмте. Только халат наденьте.

Рикардо кивнул, взял протянутый ему Машей халат и прошёл за Юрой в его часть лаборатории.

А Макс спросил Машу:

– Как твои дела? Нашла что-нибудь про Пруса?

– Нашла, – кивнула Маша. – Правда, совсем немного. Вот, смотрите.

И она вывела информацию на экран монитора.

«Прус Степан Игоревич, … года рождения, уроженец Соседнего Города. Отец – Игорь Евгеньевич Прус – ювелир, скончался… мать – Тамара Михайловна – домохозяйка. Дядя – Прус Николай Евгеньевич, генерал-полковник КГБ в отставке, скончался в 2002 году от сердечной недостаточности. Двоюродный брат Прус Олег Николаевич, работал в закрытом НИИ… специализация не указана… Адреса и данных нет.

– Это всё? – спросила Шаманка. – Негусто. Хотя связь с КГБ… и закрытый институт. И сам генерал, и его сыночек вполне могли иметь дело с покойным Джаннино Гольдони… Маша, надо копать дальше.

– Конечно, – кивнула Маша. – Но только это ещё не всё. Дело в том, что незадолго до пожара Степан Прус был зарегистрирован, как владелец ювелирной фирмы. Скорее всего, подставной владелец, понимаете?

– Угу, – ответил Макс, – этакий «зицпредседатель Фунт»*… Возможно, парню сделали предложение, от которого сложно было отказаться…

– Правильно, мыслишь, Макс, – кивнула Маша. – Фирма «Птичий перелёт» в том числе позиционировала себя, как производителя украшений из якутских алмазов.

– Как ты сказала? – вырвалось у Шаманки. – «Птичий перелёт?»

– Ну да, – кивнула Маша, – а что? Название конечно, странноватое, так ведь как эти фирмочки-однодневки только не называют…

– И папенька Антона Неволина в своё время из-за якутских алмазов пострадал, – задумчиво протянул Макс. – Значит, дело не только в вендетте? Или алмазы – часть вендетты?

– Вы не понимаете, – вклинилась Шаманка. И рассказала про слова Яны Малюковой.

– Странно… – высказался Макс. – Думаешь, она как-то была в курсе дел муженька? Ведь беднягу Алевтину Неволину именно Клешня с Енотом в гроб загнали.

– Как-то всё очень близко, – высказалась Шаманка. – И всё, получается связано. Семья Гольдони, ювелир Прус, алмазы, вендетта… Маша, а фото Пруса у тебя есть?

– Есть, – кивнула Маша и вывела на монитор фотографию. – Правда, только молодого.

На фотографии двое симпатичных парней в джинсах и футболках сидели на скамейке в каком-то парке. Совершенно обычные лица, но довольно приятные улыбки. Оба темноволосые, темноглазые, немного похожие друг на друга, один помоложе, другой постарше.

– Тот, что помоложе – Степан Прус, постарше – его двоюродный брат Олег.

– М-да, довольно стандартная у парней внешность, – заметила Шаманка. – Ничего выдающегося. А ещё фотографий нет?

– Есть, только паспортная, на ней Прусу шестнадцать лет и она довольно страшненькая, как все паспортные фото, – отрапортовала Маша, и показала новую фотографию.

– Страшненькая – не то слово, – фыркнула Шаманка. – Этому фотографу надо руки оторвать вместе с камерой.

А Макс внимательно посмотрел на фото, и ему показалось, что в чертах юного Пруса проступает сходство совсем с другим человеком. Мелькнуло и пропало, чтобы всплыть в нужный момент. Но тут Макс вспомнил ещё об одном незаконченном деле.

– Галь, кстати, как там наша акула пера? Надо бы с ней вопрос решить, есть у меня одна мыслишка…

*Зицпредседатель Фунт – герой книги И.Ильфа и Е.Петрова “Золотой телёнок”. Макс имел в виду подставное лицо, возглавляющее мошенническое предприятие.

========== Глава 41. Ловец душ ==========

Внимание, пока не бечено!

Тут Макс вспомнил ещё об одном незаконченном деле.

– Галь, кстати, как там наша акула пера? Надо бы с ней вопрос решить, есть у меня одна мыслишка…

– Хочешь её к чему-то подключить? Рискуешь, Макс, ох рискуешь. Девица скользкая, противная, вывернется, если что, прямо как уж.

– Не вывернется, – хмыкнул Макс. – Если перевоспитание прошло должным образом – мы замнём скандал. Если же нет… Неприятно, конечно, но умение шить на машинке женщине всегда в жизни пригодится.

– Злодей ты, Макс… – вздохнула Шаманка.

– Да ну? – удивился Макс. – Эта крыска даже не меня, а самых близких мне людей собиралась растоптать. Так что… Всё по заслугам.

И он сказал Маше:

– Маш, не в службу, а в дружбу, узнай пожалуйста, надолго Рикардо у Юрки застрял?

Маша вышла, потом вернулась и заявила:

– Похоже, они нашли друг друга. Минут сорок – ещё точно можно ни о чём не беспокоиться.

– Вот и замечательно, – улыбнулся Макс. – Как только закончат – попроси Юрку – пусть проводит Рикардо в наш кабинет. А мы пока Мартовой займёмся.

Маша кивнула, и Макс с Шаманкой отправились проводить с Кирой Мартовой воспитательную беседу.

Приведённая из узилища, в коем пребывала уже трое суток, Кира выглядела бледной и несчастной. Похоже, что бывалые соседушки уже просветили её, что бывает за похищение ребёнка и каковы нравы в женских зонах. Ну, и воспитательные беседы провели… Но внешних повреждений не видать – похоже, воздействие было чисто моральным, да и не стали бы девочки Розы так грубо работать… А вот то, что серёжек в ушах не наблюдается – нехорошо… Ай-яй-яй… Хотя для поддержания имиджа – сойдёт.

Шаманка, усевшаяся за стол, окинула Киру хищным взором и ласково поинтересовалась:

– Ну что, подследственная, как самочувствие? Как вам наше щедрое гостеприимство? Шконка мягкая? Баланда вкусная? Чаёк не жидкий? Культурная программа устраивает? А то мы уж извелись тут всем РОВД – угодили ли столь высокой гостье?

Кира кивнула несколько раз, а потом неожиданно подняла глаза и сказала не Шаманке, а Максу, устроившемуся на подоконнике с кружкой кофе в руках:

– Простите меня. Пожалуйста. Я не имела права поступать так.

– Не имели права на что? – спокойно спросил Макс.

– Не имела права касаться вашей личной жизни и личной жизни ваших близких. Тем более подходить к ребёнку. Так что я сама виновата в том, что случилось.

Макс с Шаманкой переглянулись.

– И давно на вас снизошло это озарение? – спросил Макс.

– Нет, – вздохнула Кира, – недавно. И дело даже не в том, что во мне внезапно проснулась порядочность… Я поняла, что могу оказаться в условиях, которых не смогу выдержать. Просто сойду с ума. Поэтому я хочу попросить прощения, Максим Генрихович… у вас… и у вашего… друга… Я… я больше никогда не коснусь этой темы.

– Всё это замечательно, – вздохнул Макс. – Только ведь это не детский сад, а я не воспитатель, который мог бы вас пожурить и поставить в угол, а потом выпустить… Ваши действия попадают под статью УК. И если делу будет дан ход… думаю, что в колонии тоже редколлегия имеется и вас с вашим журналистским опытом туда охотно возьмут. Так что будете лет пять какой-нибудь «Путь исправления» возглавлять.

Кира опустила голову. Сказать ей было больше нечего, но тут неожиданно вмешалась Шаманка, решившая для разнообразия сыграть доброго следователя.

– Погоди-ка, Макс, – спокойно сказала она. – Не гони коней. Видишь, человек осознал, раскаялся и впредь не будет поступать так нехорошо… Ведь не будешь же, Кира?

Кира помотала головой. В глазах её появилась надежда. Макс же лениво спросил:

– И что ты предлагаешь, Галя?

– А давай дадим девушке последний шанс? Матерьяльчик ведь и попридержать можно, а?

– В принципе, можно… – согласился Макс. – Только вот нам с тобой какая выгода от такого ангельского всепрощения?

– А я вот думаю – ежели нам вдруг понадобится, чтобы что-то для дела нужное на телевидение попало… Вот тут-то нам госпожа Мартова и пригодится.

Кира закивала, всем своим видом показывая: пригожусь, ещё как пригожусь…

Макс с Шаманкой переглянулись. Ягодка созрела, пора было срывать. И Макс изобразил глубокое раздумье, время от времени бросая на вновь съёжившуюся на табуретке Киру пламенные взгляды. Наконец он всё-таки сказал:

– Хорошо. Я попробую поговорить с Вадимом. И если он согласится – вы покинете эти стены, госпожа Мартова, и вернётесь к любимой работе. Ежели у вашего руководства будут к вам претензии – мы с ним переговорим. Но упаси вас Бог и все святые хоть раз, хоть краешком задеть близких мне людей. Второго шанса у вас не будет, это я вам обещаю. Вы меня поняли?

– Поняла… – прошептала Кира. – Спасибо…

– Спасибо не булькает, – быстренько вернулась в привычный образ злого следователя Шаманка. – А вот сейчас, гражданочка Мартова, у нас и пойдёт конструктивный диалог.

И хищно, по-акульи, улыбнулась.

Через двадцать минут Кира Мартова, проинструктированная должным образом насчёт того, какой репортаж она должна выпустить в ближайшее время, покидала Энский РОВД с чувством глубочайшего счастья. Тем более, что быстренько исчезнувшая куда-то в самом конце беседы Шаманка, вернулась и положила перед ней на стол серёжки, колечко и симпатичный кашемировый шарфик.

А ещё минут через десять РОВД покинули и две цыганки – одна высокая, с пожелтевшим синяком под глазом, другая маленькая и щупленькая, как уличный щенок. Обе цыганки стрельнули по сигарете у маячивших у входа ППС-ников, пообещав им в благодарность денежную прибыль и семейное благополучие, закурили и двинулись по улице в сторону ожидавшего их изумрудно-зелёного «Рено», за рулём которого сидела симпатичная молодая цыганка, встретившая их весёлым:

– Шейалэ! Авен састэ тхай бахталэ! * Ай, молодцы девочки, порадовали маму Розу! Аме дилябаса тхай кхэласа!**

– Дэвел дэла,*** рани**** Шелоро! – хором согласились цыганки, уселись в машину, и вскоре зеленый «Рено» ловко лавировал в потоке уличного транспорта, продвигаясь по направлению к Таборам.

***

Рикардо вернулся из лаборатории очень вовремя – как раз Макс с Шаманкой успели разобраться с Кирой, выпустить на волю Розиных девочек, Макс же даже позвонил Розе и поблагодарил её за столь креативных дам, на что Роза весело посоветовала обращаться, если что, ибо чего-чего, а креатива на Таборах немеряно.

В общем, разговор прошёл в самых тёплых и душевных тонах, Макс выслушал очередной рассказ об успехах племянника, который представлял предмет особой гордости старой цыганки, и распрощались Роза с Максом вполне довольные друг другом.

А вот Рикардо был весьма озабочен, и на вопрос, что его так встревожило, ответил:

– Яд в шприце. Это очень сильный яд, более того, в Италии этот рецепт давно утерян. И да – этот яд из арсенала Скорпетти, не Гольдони… Его называют «Ловец душ»…

– Час от часу не легче! – вырвалось у Шаманки. – А чем он опасен?

– Я не знаю толком насколько справедливо то, что дошло до меня уже на уровне преданий… «Ловец душ» очень трудоёмок в исполнении, но может храниться практически вечно. И да, он опасен… Незначительной дозы достаточно, чтобы душа отравленного покинула тело…

– То есть, отравленный умирал? – удивился Макс. – Но в чём тогда уникальность этого яда?

– Отравленный не умирал, – ответил Рикардо… – Ох, до такого не додумались даже мои предки, а они уж, поверьте, были вовсе не добры… Короче, «Ловец душ» приводил жертву к отравителю, и после соответствующего обряда душа отравителя переселялась в тело жертвы.

– Мистика какая-то… – пробормотала Шаманка. – И в чём смысл?

– А ты не понимаешь? – удивился Макс. – Это ж буквально бессмертие! Душа дряхлого старика может переселиться в молодое сильное тело, прожить ещё одну жизнь… потом ещё… Главное, чтобы яда хватило…

– Не, это просто невозможно… – пробормотала Шаманка. – А куда в таком случае девается душа жертвы?

– Либо погибает, либо… оказывается замурованной в теле, словно в склепе без возможности вырваться, пока агрессор не покинет тело… – ответил Рикардо. – И мне кажется, что оставивший этот яд плохо представлял себе его истинную природу и истинную ценность. Иначе не оставил бы. Я посоветовал вашему эксперту уничтожить яд. Это не должно попасть к человеку, который знает, что с ним делать.

– А у вас не было соблазна оставить его себе, Рикардо? – неожиданно спросила Шаманка. – Вы ведь наверняка поняли, что встретили чудо… Что такого больше не будет…

– Конечно, понял, – согласился Рикардо. – И это меня радует. Я верующий человек и фальшивое бессмертие мне не нужно, ибо Бог уже наградил меня бессмертной душой. И мне искренне жаль того несчастного, кто затеял всё это, ибо всё: деньги, власть, слава, даже бессмертие… всё, чего можно добиться, делая других несчастными, меркнет по сравнению с вечностью адских мук…

Макс внимательно посмотрел на итальянца:

– Думаю, что вы даже не представляете, насколько правы, Рикардо… А сейчас нам пора в Городскую психиатрическую больницу – может быть, вам удастся опознать задержанного…

*Цыганки! Будьте здоровы и счастливы!

** Будем петь и танцевать!

***Бог даст!

****Госпожа

========== Глава 42. Колыбельная для Серджио ==========

Дорогие мои читатели! Простите, что заставила поволноваться, но у меня были серьёзные проблемы в реале со здоровьем и доступом в Сеть. Сейчас всё в порядке, так что главы будут выкладываться регулярно)))

Пока не бечено!

– А сейчас нам пора в Городскую психиатрическую больницу – может быть, вам удастся опознать задержанного… – сказал Макс.

Рикардо судорожно вздохнул и тихо спросил:

– Думаете, это может быть Антони? Или Серджио?

Макс чуть было не спросил, кто такой Серджио, но вовремя вспомнил, что так звали пропавшего внука Гольдони. Поэтому он кашлянул и сказал:

– Не знаю… Честно, Рикардо, я не знаю. Думаю, что это всё-таки не Антон – мужчина выглядит старше. Но сходство с Матвеем с фотографии и… с вами просто поразительное. Особенно глаза.

– Да… – пробормотал Рикардо. – Глаза… Скажите, Массимо, насколько серьёзны обвинения, которые могут быть выдвинуты… против моего предполагаемого родственника?

– Не думаю, что против него сейчас возможно вообще выдвинуть какие-либо обвинения… – вздохнул Макс. – Доктор Емельянов говорил о серьёзных отклонениях в психике. Скорее всего, задержанный будет признан невменяемым и подвергнут принудительному лечению .

– То есть, его показания не будут иметь законной силы? – быстро сообразил Рикардо.

– Если он будет признан невменяемым – не будут, – ответил Макс, мысленно сплюнув. Скотина Комедиант… Даже если задержанный и расскажет что-то в минуту просветления – с этим не пойдёшь в суд. Опытный адвокат камня на камне не оставит от такого свидетеля. Но пока ещё рано загадывать – нужно прежде всего увидеть задержанного.

– Галя, – спросил Макс задумавшуюся Шаманку, – ты с нами?

– Да, – кивнула Галина. – Разберёмся с задержанным и подумаем, куда копать дальше.

***

Алексей Евгеньевич, с которым Макс предварительно созвонился, уже ждал их. Бросив быстрый взгляд на Рикардо, он тут же сказал:

– Поразительно, Макс, неужели вы успели найти нашему больному родственника?

– Неужели сходство столь заметно? – поразился Рикардо.

– А вот пойдёмте – и сами увидите, – отозвался доктор.

– А как он? – спросила Шаманка.

– Успокоился, – ответил доктор. – Ведёт себя достаточно послушно. Обращённую к нему речь явно понимает, но сам на контакт не идёт. Мы его попытались привести в порядок – парня увечили, и достаточно давно, некоторым переломам больше пятнадцати лет. Издевались над ним, конечно, безжалостно, поэтому, нарушения в психике будут стойкими. Да ещё и токсикология…

– А что токсикология? – удивился Макс.

– А то, – объяснил Емельянов, – что у парня в крови полтаблицы Менделеева плавает. Как он вообще с этим жил?

– Очень жить хотел, значит, – вздохнул Макс. – А что за коктейль-то? Определили токсикологи?

– Да нет, – ответил Емельянов, – только отдельные составляющие. Говорят, что ни с чем похожим до сих пор не сталкивались.

– М-да… – задумчиво произнёс Макс. – Рикардо, вы не думаете, что это тоже что-то из старинного арсенала ваших недругов?

– Всё может быть, – отозвался шедший рядом Гольдони. – Плохо только, что я знаю далеко не все семейные изобретения Скорпетти…

Так, за разговором, они дошли до отдельной надзорной палаты, в которую поместили задержанного накануне мужчину. Из неё как раз выходила сестра, вынося стойку с капельницей. Внутри палаты, рядом с больным остался санитар – молодой, довольно крепкий парень.

– Как он? – спросил Емельянов медсестру.

– Слушается, – ответила женщина. – Кровь мы ему почистили, как токсикологи велели, ел сегодня два раза, в ванную его Артур отвёл, побрил. Он всё, что ему говорят, выполняет, а потом просто замирает. И смотрит в никуда. Скажешь сесть – сидит, скажешь лечь – ляжет. Телевизор мы ему принесли в палату – ну тот, маленький, Артур его починил… Вроде бы смотрит с интересом, но когда спрашиваем – нравится передача или нет, оставить или переключить канал – снова замирает. Даже в туалет не идёт без приказа… Да что ж это такое, кошмар просто…

– Это какое-то зелье? – спросила Шаманка.

– Нет, – покачал головой Емельянов. – Боюсь, что это последствия жесточайшего тотального контроля. Когда за любое самостоятельное действие следовало немедленное и жестокое наказание. Судя по оставшимся следам… простите, не могу не употребить это слово… несчастного дрессировали не один год.

– Не поняла… – удивилась Шаманка. – Что-то типа садо-мазо?

– Если ты имеешь в виду БДСМ – то нет, – отозвался Макс. – При все кажущейся кошмарности БДСМ – дело сугубо добровольное и безопасное для «нижнего». А такое… Здесь добровольностью и не пахнет. Если Алексей Евгеньевич не ошибается – а я думаю, что он прав, тот это человек оказался в полной власти другого достаточно давно. Возможно, ещё в подростковом возрасте, не успев окончательно сформироваться, как личность. И «контролёр» хотел не партнёра по постельным игрищам получить – он желал живую, послушную, абсолютно покорную куклу, которая без разрешения хозяина разве что дышит. И он получил, что хотел, а когда кукла ему надоела – просто грамотно слил её нам в полной уверенности, что ничегошеньки несчастный нам не скажет.

– Ой, как я надеюсь, – мечтательно протянула Шаманка, – что когда мы наконец вычислим эту тварь, он окажет сопротивление при аресте… Ой, как надеюсь…

Макс только вздохнул в ответ, а Рикардо, выслушав этот познавательный диалог, тихо спросил:

– Можно, я всё-таки войду?

– Простите, ради Бога, – вздохнул Емельянов, – мы тут разболтались не ко времени…

– Ко времени, – ответил Рикардо, – всегда лучше знать правду.

Доктор лишь головой покачал, и все четверо вошли в небольшую палату. Внутри было довольно уютно – приятного желтоватого цвета обои с мелкими цветами, окно с широким подоконником, правда без форточки, но с нежно-голубыми лёгкими занавесками, небольшой столик, стул, кровать и тумбочка, на которую сейчас был водружён маленький телевизор, по которому сейчас шёл какой-то фильм про животных.

На кровати сидел худой парень… нет, пожалуй, мужчина неопределённого возраста. Ему могло быть лет тридцать, а могло – и все сорок. Персонал больницы действительно постарался – чёрные волосы мужчины, из-за многочисленных седых прядей выглядевшие какими-то пегими, были тщательно вымыты, худое лицо с нездорового желтовато-серого цвета кожей аккуратно выбрито, мягкая полосатая пижама была почти новой, но… Лицо мужчины ничего не выражало, оно было как чистый лист… и красивые, ярко-синие глаза смотрелись тусклыми стекляшками. Однако, сходство с Рикардо действительно просто било в глаза.

Мужчина повернул голову в сторону вошедших и замер, словно ожидая приказа. Он не шевелился и, кажется, даже не дышал, но лицо его по-прежнему оставалось каменно-спокойным – словно у индейского вождя. А глаза словно смотрели сквозь вошедших.

– Доктор, можно я спрошу его… – вырвалось у потрясённого Рикардо.

– Попробуйте, голубчик, – вздохнул Емельянов. – Сами видите, что у нас тут за конструкция…

Рикардо подошёл к мужчине поближе и тихо сказал:

– Серджио!

Никакой реакции. Но Рикардо явно был не из тех, кто так просто сдаётся.

– Серджио! – повторил он громче и добавил несколько слов по-итальянски.

Максу показалось, или в лице мужчины что-то дрогнуло?

Рикардо же показал на постель и спросил по-итальянски явно что-то вроде: можно, я сяду рядом?

Вновь в глазах мужчины что-то промелькнуло, и Рикардо, приняв это за согласие, уселся на постель и заговорил – сначала по-итальянски, потом по-русски:

– Серджио, ты знаешь, у меня есть любимая колыбельная песня… Я пел её твоему папе Джаннино, когда он был маленьким… а он сказал, что обязательно споёт её своим детям… Хочешь послушать?

На этот раз ответом Рикардо был еле заметный поворот головы. И Рикардо запел…

Ninna nanna ninna oh

questo amore a chi lo do

Lo do a te finché

vivrò solo te io amerò

Ninna nanna ninna oh

questo amore a chi lo do

Lo do a te finché

vivrò e a nessun altro lo darò

Lo darò alla tua dolcezza

quando tu mi parlerai

Ad ogni bacio ogni carezza

che tu mi regalerai

Lo darò ai tuoi desideri

quando a te mi stringerai

Lo darò a tutti i tuoi sogni

che con me dividerai…

Неожиданно мужчина… неужели и вправду Серджио? Неожиданно Серджио закивал в такт пению Рикардо и даже попытался издать какой-то звук… Закономерно, у него получилось только шипение, и Рикардо побледнел.

«Вот мы идиоты! – пронеслось в голове у Шаманки. – Не предупредили человека, что у парня и с речью проблемы…»

Рикардо побледнел, но петь не перестал:

Ninna nanna ninna oh

questo amore a chi lo do

Lo do a te finché

vivrò solo te io amerò

Ninna nanna ninna oh

questo amore a chi lo do

Lo do a te finché vivrò

e a nessun altro lo darò

E se vuoi farti un’idea

di quanto è grande questo amore

Alza gli occhi verso il cielo

e preparati a volare

E quando sarai arrivato

sul pianeta più lontano

Quello è il raggio del mio amore

ora sai quanto ti amo

Ninna nanna ninna oh

questo amore a chi lo do

Lo do a te finché

vivrò solo te io amerò

Ninna nanna ninna oh

questo amore a chi lo do…

Мужчина продолжал кивать в такт песне, а потом вдруг придвинулся к Рикардо и положил голову ему на плечо. А Рикардо обнял его за плечи, и тот не отстранился. Постепенно глаза его закрывались, и на последних строчках он просто заснул… Нормальным, спокойным сном.

Lo do a te finché

vivrò e a nessun altro lo darò

Sognami amore mio

Ti coccolerò

Sognami amore mio…* – закончил Рикардо и осторожно опустил голову внука на подушку. Его глаза странно блестели.

– Можно мне побыть с Серджио? – спросил он.

– Конечно можно, – тихо, но вполне довольным голосом сказал доктор Емельянов. – Голубчик, да это просто чудо… Вы, похоже, начали своей песенкой размывать накрепко вбитые установки.

– То есть, – тихо спросил Рикардо, – есть шанс, что мой внук излечится?

– Я сейчас осторожно-оптимистичен, – ответил доктор Емельянов.– Сможете ли вы отдавать ему сейчас бОльшую часть своего времени?

Рикардо вздохнул:

– Но… Маттео…

– Рикардо, – твёрдо сказал Макс, – мы найдём Матвея, я обещаю… А здесь у вас есть реальный шанс. Попробуйте.

– Да, – кивнул Рикардо. – Да, я попробую…

*Думаю, что эта колыбельная совсем не такая старая, но она очень красивая и добрая. Поэтому пусть будет.

Перевод (знаю, что не особо, но уж какой нашла):

Баю – бай, баю – бай, баю – бай

эту любовь кому я даю.

Я даю её тебе до тех пор, пока

буду жить тобой, и любить только тебя.

Баю – бай, баю – бай, баю – бай

эту любовь кому я даю.

Я даю её тебе до тех пор, пока

буду жить и никому другому не отдам

Я отдам её твоей нежности,

когда ты заговоришь со мной,

Каждому поцелую, каждой ласке,

что ты подаришь мне,

Я отдам её твоим желаниям,

когда ты обнимешь меня.

Я отдам её всем твоим мечтам,

которые ты разделишь со мной…

Баю – бай, баю – бай, баю – бай

эту любовь кому я даю.

Я даю её тебе до тех пор, пока

буду жить тобой, и любить только тебя.

Баю – бай, баю – бай, баю – бай

эту любовь кому я даю.

Я даю её тебе до тех пор, пока

буду жить и никому другому не отдам

А если ты хочешь представить себе,

насколько велика эта любовь,

Подними глаза к небу и

приготовься летать

И когда, ты прилетишь

на самую далёкую планету,

Это и есть луч моей любви,

теперь ты знаешь, как я люблю тебя

Баю – бай, баю – бай, баю – бай

эту любовь кому я даю.

Я даю её тебе до тех пор, пока

буду жить тобой, и любить только тебя.

Баю – бай, баю – бай, баю – бай

эту любовь кому я даю.

Я даю её тебе до тех пор, пока

буду жить и никому другому не отдам

Увидишь меня во сне, любовь моя,

Я приласкаю тебя,

Увидишь меня во сне, любовь моя,

Я согрею тебя,

И словно в сказке,

Я разбужу тебя поцелуем.

Спи, любимый, в моей постели,

спи здесь всю ночь.