Текст книги "Танцы с Арлекином (СИ)"

Автор книги: РавиШанкаР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

И если ночь будет холодной,

обнимай меня сильней.

И когда потом придёт зима

ты даже не заметишь,

Покажется уже весна,

когда я разбужу,

Баю – бай, баю – бай, баю – бай,

когда разбужу,

Баю – бай, баю – бай, баю – бай,

когда разбужу.

Баю – бай, баю – бай, баю – бай,

посмотри, какой снаружи идет дождь

Баю – бай, баю – бай, баю – бай,

любовь моя, не уходи.

Баю – бай, баю – бай, баю – бай,

я знаю, что уже наступило утро.

Баю – бай, баю – бай, баю – бай,

останься здесь, будь со мной рядом…

Увидишь меня во сне, любовь моя,

Я приласкаю тебя,

Увидишь меня во сне, любовь моя,

Я согрею тебя…

========== Глава 43. Актриса прогорелого театра. Часть первая ==========

Внимание, пока не бечено!

Оставив Рикардо с новообретённым внуком – а то, что это действительно был пропавший Серджио, теперь уже почти не сомневались ни Макс, ни Шаманка, – Алексей Евгеньевич пригласил гостей в свой кабинет. Привычно попросив секретаршу сварить кофе, старый доктор вздохнул:

– Да… Первый раз такое вижу. Но теперь у нас снова проблема.

– И какая же? – поинтересовался Макс.

– Как общаться? – отозвался доктор.

– Думаете, что Серджио не знает русского? – удивилась Шаманка. – Это вряд ли. Дети Джаннино родились уже в Советском Союзе, не знать русского языка они просто не могли.

– Да нет, – ответил Алексей Евгеньевич. – Я не сомневаюсь, что он знает русский язык. Однако говорить-то Серджио не может. Я, конечно, вызову для консультации соответствующего специалиста, но сомневаюсь, что произойдёт второе чудо.

– Но, Алексей Евгеньевич, – возразил Макс, – парень наверняка может писать. И по-русски, и по-итальянски…

– Видите ли, Максим, – ответил доктор, – я хотел применить гипноз. Но в этом случае нужно наладить двусторонний контакт. А в этом случае так не получится. Даже если Серджио поймёт меня, он не сможет ответить на мои вопросы.

– Погодите… а разве нельзя под гипнозом попросить его не рассказывать, а записывать? Предложить что-то вроде игры? Наверняка в своём вменяемом возрасте Серджио остался подростком – и он воспримет это с радостью, – предложил Макс.

– Идея не лишена смысла… – задумчиво произнёс Алексей Евгеньевич. – Стоит попробовать…

Но тут высказалась Шаманка:

– Знаете, что-то у меня душа не на месте. Если Серджио долгие годы был игрушкой Комедианта, а сейчас этот упырь решил с ним расстаться… Не значит ли это, что он за Матвея взялся всерьёз… Чтобы получить новую игрушку…

Доктор Емельянов нахмурился и задумчиво покивал, а Макс сказал:

– Ты только при Рикардо этого не скажи. Он же с ума сойдёт от такого. И ты сама понимаешь – при таком раскладе для нас сейчас найти Матвея побыстрее – жизненно важно.

– Важно, да… – отозвалась боевая подруга, мрачно сверкнув глазами. – Только где ж его искать?

И тут, словно подгадав момент, залился трелью мобильник Макса: «Идёт охота на волков, идёт охота…»

– Да, Маша, – сказал Макс.

– Макс, вы где? – раздался в трубке голос Маши.

– В гостях у Алексея Евгеньевича, – ответил Макс.

– Приезжайте… – быстро сказала Маша. – Тут ваша любимая журналистка по ТV «Город» инфу прогнала…

– Быстро, – восхитился Макс, – и когда она это успела?

– Вот уж не знаю, – отозвалась Маша. – Это просто короткий репортаж об убийствах девушек. С вашей подачи? А то начальство рвёт и мечет. Порывается позвонить на телевидение и оторвать нашей звезде всё, что отрывается. Юрка ему пока зубы заговаривает, но надолго его не хватит.

– Передай Ивану Романовичу – пусть не трогает Мартову, – обеспокоенно сказал Макс. – Инфа прошла по согласованию с нами. Оперативная необходимость.

– Ага, сейчас передам. Но вы всё равно приезжайте. Тут какая-то ненормальная рвётся – говорит, что погибшая – её любимая доченька…

– А почему ненормальная? – удивился Макс.

– А приезжай – сам увидишь, – хмыкнула Маша и отключилась.

Макс пожал плечами. Это что ж за чудо такое припёрлось в РОВД, если обычно чутко относившаяся к родственникам погибших Маша только хмыкнула?

– Что там? – спросила Шаманка.

– Нам нужно вернуться, Галя, – сказал Макс и обрисовал ситуацию.

– Да, пожалуй… – кивнула Галина. – Алексей Евгеньевич, а как быть с Рикардо?

– Да пусть пока здесь остаётся, – ответил доктор. – У нас есть программы реабилитации, согласно которым родственники могут находиться вместе с больными, если их присутствие обеспечивает положительную динамику. Особенно в этом нуждаются жертвы насилия… А наш больной – как раз такой случай. Рядом есть недорогая, но приличная частная гостиница – что-то типа семейного пансиона, можно будет снять номер. Главное сейчас – убедить этого парня, что он в безопасности, и что Рикардо будет о нём заботиться…

– А что будет с установками, которые дал ему Комедиант?

– Сложно сказать… – вздохнул Алексей Евгеньевич. – Не знаю, сколько пройдёт времени, прежде чем этот молодой человек сможет сделать свой собственный выбор хотя бы между двумя марками сигарет… Ломали его долго и качественно. Но надежда есть, несомненно, есть. Хотя бы потому, что он так быстро отреагировал на колыбельную. Значит детские базовые воспоминания уцелели, и, опираясь на них можно будет производит коррекцию психики… Крайне интересный случай, крайне…

– Спасибо, доктор, – улыбнулась Шаманка. – Но нам пора.

***

А в РОВД их ожидал сюрприз. Стоило Максу и Шаманке подойти к своему кабинету, как навстречу им рванулась… Максу сначала показалось, что молодая девушка, настолько она была ярко и вызывающе одета. И только когда «девушка» подошла поближе, он разглядел истинный возраст женщины – лет сорок пять, а может и все пятьдесят. Нет, фигуру дама сохранила безукоризненную – тонкая талия, длинные ноги в красных сапожках на немыслимых каблуках, вполне себе подтянутая грудь… И белокурые волосы были роскошными и густыми, и яркая косметика умело подчёркивала достоинство лица, и короткая юбка дамы взоры окружающих отнюдь не устрашала, но… Возраст – штука безжалостная, всегда найдёт, как вылезти.

В данном случае это выражалось в шарфике, изящно обмотанном вокруг шеи, который дама то и дело поправляла, в суховатых кистях рук – с безупречным, впрочем, маникюром, в изящных… но немного костлявых коленках, в изгибе, несомненно, силиконовых губ. И, в особенности в выражении глаз, которое выдавало не наивную девицу, а опытную даму, много, хорошо и разнообразно пожившую на этом свете.

– Это ведь вы ищете убийцу моей Оленьки? – крикнула женщина, бросаясь к Максу и Шаманке. – Плохо ищете! Оленька! Моя бедная девочка! Почему я узнаю об её смерти так поздно?

И дама, трагически запрокинув голову, достала из сумочки крошечный белоснежный вышитый платочек с монограммой и прижала его к глазам – несколько картинно, но с явно отработанной сноровкой, явно ожидая, что её возьмут под локоток, будут утешать…

Однако, Макс с Шаманкой ехидно переглянулись. Утешать явно бутафорящую гражданку не особенно хотелось, но желание узнать наконец-то личность убитой девушки пересилило. Поэтому Макс отпер дверь, поддержал даму под локоток и галантно сказал:

– Ну, зачем же такие вопросы решать в коридоре? Пройдёмте в кабинет, мы с удовольствием побеседуем со столь очаровательной дамой.

Платочек мгновенно исчез, женщина немного кокетливо улыбнулась и оценивающе скользнула взглядом по фигуре Макса. Самому Максу в этот момент показалось, что его раздели донага, осмотрели и потрогали со всех сторон, признали, наконец, годным к употреблению и поставили в знак этого фиолетовую чернильную печать – как на туше на рынке. Неприятное ощущение.

Поэтому, устроив даму на табурете, Макс уселся за стол напротив и ласково попросил Шаманку принести гостье кофе. Каким взглядом его смерила боевая подруга – лучше не спрашивать, но за кофе к автомату Шаманка всё же отправилась, совсем не собираясь варить странной визитёрше кофе самолично. Вот ещё. Не заслужила.

Между тем, женщина заявила:

– Я видела этот ужасный репортаж. Убитая девушка – моя дочь – Ольга Михайловна Петухова.

– Вы опознали её только по внешнему виду? – спросил Макс. – А какие-то особые приметы сообщить можете?

– Ах, Боже мой, какие там приметы? – удивилась женщина. – Девушка, как девушка… Кстати, она была беременна?

– Да, – кивнул Макс.

– Значит, это точно Ольга, – удовлетворённо кивнула женщина.

– Кстати, – ввернул Макс, – простите, что не представились. Всё было несколько внезапно. Меня зовут Максим Генрихович Траубе, моя коллега – майор Галина Александровна Шаманова. С кем имеем честь беседовать?

– Майя Трубецкая, – ответила женщина. – Я актриса. Проживаю в Соседнем Городе. Ведущая актриса тамошнего театра, но сейчас нахожусь в творческом отпуске. Здоровье, знаете ли, подорвано годами служения Мельпомене… Слава – это так утомительно…

Макс покивал, делая титаническое усилие, чтобы не заржать. Если госпожа Трубецкая и служила в театре, то вряд ли поднималась выше ролей «Кушать подано», настолько явно она переигрывала. Однако мысль о несчастной девчонке быстренько заставила взглянуть на это дело с другой стороны, и Макс понимающе вздохнул:

– Да, я понимаю, вы воистину творческая натура. Дочь проживала с вами?

– Нет, – ответила Трубецкая. – Оленька жила и работала в Городе, у меня бывала наездами.

– Простите, Майя, – вмешалась Шаманка, принесшая из автомата двойной эспрессо и поставившая кофе перед Трубецкой, – вы, вероятно, перенесли в молодости немало лишений?

– С чего вы это взяли? – удивилась Трубецкая.

– Наши эксперты выявили у Ольги признаки перенесённого в детстве рахита, переломы ключиц и трещины рёбер. Проще говоря, в самом нежном возрасте вашу дочь плохо кормили и много били, – быстренько вошла Шаманка в привычную роль плохого следователя. – Кстати, сейчас придёт эксперт и возьмёт у вас ДНК для экспресс-анализа… Так что там было в детстве с вашей дочерью, а Майя?

– Ах, – закатила глаза Трубецкая, – это трагедия всей моей жизни…

И начала рассказывать.

========== Глава 44. Актриса прогорелого театра. Часть вторая ==========

Внимание, пока не бечено!

Мечты у людей бывают разные. Кто-то хочет стать космонавтом, кто-то – известной моделью, кто-то мечтает прокатиться на пожарной машине с сиреной, а ещё кому-то хочется получить в своё распоряжение тележку вечного, нетающего мороженого… Короче, мечты у всех разные и ничего плохого в них нету – Гагарины и Шлиманы тоже родом оттуда – из детских мечтаний и веры в чудо.

Майя Петухова родилась красавицей. Даже удивительно, учитывая семейную генетику – вечно пьяного отца, мать, похожую на костлявую лошадь, и двух младших сестричек с курносыми носами и глазами-плошками, с вечно полуоткрытыми ртами, что придавало сестрам вид немного дебильный и придурковатый. На самом деле девочки совсем не были дурочками, а виной тому, что они постоянно дышали ртом, были век не леченые аденоиды и перманентный насморк. Однако такая хворь в селе, где выросла Майя, и за хворь не считалась – сопли до пупа были неизменным признаком золотого детства, а уж обращаться зачем-то к врачу с неведомым названием ЛОР было и вообще от лукавого.

Майю же сопли миновали, более того, здоровье у неё было отменное, она никогда ничем не болела, не простужалась и всегда чувствовала себя хорошо. Не приставали к ней ни корь, ни ветрянка, ни грипп, так что за всё время обучения в школе ни одного дня по болезни ученица Петухова не пропустила. Правда, отличницей девочку не назвал бы никто – в дневнике теснились тройки вперемешку с редкими четвёрками и пятёрками по физкультуре и пению. Однако, Майя вовсе не была глупой или неспособной. Просто она считала, что все эти знания из школьной программы ей никак не нужны, а нужно ей совсем другое – уехать после школы подальше от родни и удачно выйти замуж.

Хотя бы как Катя Норкина, которая встретила владельца магазина и теперь живёт припеваючи – и дом загородный у неё есть, и машина, и одежда дорогая, и украшения золотые… с такими потрясающими камушками – прозрачными, как вода и искрящимися при малейшем попадании на них света. Бриллианты, да… лучшие друзья девушек…

Тётя Маша Норкина на зятя готова была молиться – не пьёт, не курит, спортом занимается, дело у него солидное, Катьку любит опять же… И детей готов на руках носить. И вообще – зять человек не жадный – погостив немного у тёщи, он нанял бригаду молдаван, подновивших старый тёти Машин дом, так что лучше и представить себе невозможно, а затем подарил тёще новый телевизор и установил на крыше её дома антенну-тарелку, благодаря чему все соседи тёти Маши ловили теперь такие каналы, о которых раньше в селе и слыхом не слыхивали.

Майя Петухова решила – вот и у неё будет муж не хуже. И в самом деле – а чем она хуже Катьки? У той только и красоты, что коса до самых пяток, а так – маленькая, худенькая и личико невзрачное, и глаза кошачьи – жёлтые, с раскосинкой. Правду, наверное, говорят, что тётя Маша Норкина – ведьма и зятя такого козырного дочке приворожила…

В общем, к окончанию школы в голове у Майи была немыслимая мешанина из глянцевых журналов, которые отдавали в библиотеку городские дачники, дешёвых романов в мягких обложках и твёрдого желания выгрызть зубами собственное счастье в лице подходящего мужа.

Так что, получив кое-как аттестат, Майя твёрдо вознамерилась отправиться покорять столицу – романы в мягких обложках дружно утверждали, что с её красотой стать супермоделью – плёвое дело, а там – стоит появиться пару раз на обложках журналов – валом набегут богатые женихи – только успевай выбирать.

Поэтому Майя, не раздумывала – собрала потихоньку документы, утащила солидную для деревни сумму денег из материной заначки ( так уже лет пять копила на новую мебель и телик, отрывая по кусочкам от нищей зарплаты и детских пособий), взяла, якобы поносить, у одноклассницы красивое голубое платье и туфли на шпильках и исчезла из родных пенатов в неизвестном направлении.

До столицы она не доехала, но дурочке своеобразно повезло. Судьба её столкнула с немолодым состоятельным человеком, бизнесменом из Соседнего Города, который восхитился красотой юной селянки и без обиняков предложил ей… нет, не руку и сердце, но квартиру, машину и солидное содержание. Майя согласилась – красивой жизни хотелось всё сильнее, а ждать у моря погоды не хотелось вовсе. И несколько лет она прожила, как в сказке. За эти годы она обтесалась, похорошела ещё больше, приобрела необходимый лоск… но предложения руки и сердца так и не дождалась. Зато дождалась полной отставки.

Дело в том, что её покровителю нравились молоденькие девушки, а когда Майя стала чуть старше, он быстро нашёл себе новую юную пассию – красивых дурочек на его век должно было хватить с избытком. Однако с Майей покровитель обошёлся вполне по-джентльменски, оставив квартирку, машину, тряпки и кое-какие недорогие драгоценности, которые дарил. Более того, он пристроил начавшую мечтать о сцене девушку на курсы актёрского мастерства, которые полностью оплатил. Так что поумневшая за прошедшие годы и знавшая, что её покровитель далеко не белый и пушистый, Майя не стал поднимать скандал, и пара рассталась вполне интеллигентно и без претензий.

Потом Майя окончила-таки эти курсы и даже сподобилась устроиться в местный театр, где хоть и не блистала великолепной игрой, но зрителям нравилась – она научилась красиво страдать на публику, изображая беззащитную девочку-ромашку, в определённых ролях была вполне неплоха, да и поклонники у неё не замедлили появиться. Поклонники были, романы – тоже, но звать её замуж никто не спешил. И тут Майя совершила роковую ошибку – сообщила одному из влиятельных поклонников о своей беременности, надеясь на то, что он проникнется… По правде сказать, Майя и сама не знала, от кого забеременела, но упускать наиболее выгодного бобра из коллекции жутко не хотелось.

Однако бобёр встретил заявление Майи отнюдь не радостно и заявил, что на такие разводы не покупается уже лет пять, как… поскольку перенёс одно специфическое заболевание и сперма его, увы, бесплодна, хоть и работает весь аппарат в целом не хуже швейцарских часов. Так Майя пусть валит подобру-поздорову и думает, на кого из своих ёбарей повесить ублюдка.

И вот тут Майя поняла, что попала. Жениться на ней никто из любовников желания не изъявлял, прервать беременность легально не удалось, поскольку с этим Майя обратилась к врачам слишком поздно, а к нелегальным методам женщина прибегать не хотела, прекрасно понимая, что это может плохо кончиться не только для ребёнка, но и для неё. Поэтому, немного поистерив, актриса решила родить ребёнка и оставить его на попечение государства. А что? Государство многих воспитало, и её ребёночка воспитает.

Для этого был придуман целый план. Пока это было возможно, она скрывала беременность, затягивая живот, а когда эта уловка перестала работать, предъявила руководству театра купленную справку о том, что серьёзно больна и отправляется на лечение за границу. Справка сработала, но ни в какую заграницу Майя не отправилась, уехала в райцентр за триста километров, сняла там небольшую квартирку, где и прожила до самых родов, не высовывая носа, а когда пришло время рожать – вызвала «Скорую».

Родила она вполне благополучно, хорошенькую и здоровую, правда, не слишком увесистую девочку, написала отказ от ребёнка и как можно быстрее выписалась из роддома, позабыв о новорожденной.

Затем Майя вернулась в театр – роды её странным образом омолодили, она была похорошевшей и посвежевшей, так что никто не усомнился в пользе заграничного лечения. И жизнь долгое время текла совершенно по-прежнему – спектакли, гастроли, поклонники… пару раз она даже сходила замуж, но в первый раз неудачно. Просто ей до зубовного скрежета надоело щеголять в девицах и захотелось украсить паспорт хотя бы одним штампом. Первым её мужем был собрат по труппе – талантливый красавец, страдавший только одним недостатком – близостью к зелёному змию. Майя была у него уже шестой женой – все предыдущие браки разваливались именно из-за пьянства и кобелизма мужа, но каждая последующая жена надеялась перевоспитать неистребимого поклонника Бахуса с замашками провинциального Казановы, но, увы, безуспешно. Не преуспела в этом и Майя, так брак развалился через год.

Второй брак она заключила с новоназначенным режиссёром театра – человеком уже немолодым и солидным, которому, что называется, бес ударил в ребро. Этот брак был счастливее – режиссёр именовал Майю своей Музой, в спектаклях давал ей главные роли, причём подбирал актёрский состав с таким искусством, что постановка проходила «на ура», и даже не слишком талантливая Майина игра всего не портила. Да и красота и умение красиво страдать продолжали выручать её в сложных ситуациях.

Одна только печаль – состарившийся провинциальный гений хотел детей… а вот с этим у Майи как-то не сложилось. Видимо, высшая справедливость помнила об оставленной ею в роддоме девочке и других детей женщине больше не давала. Но, до поры до времени, Майю это не слишком волновало. Ей и так было хорошо.

Гром грянул, когда несколько лет назад муж-режиссёр в одночасье скончался от инсульта. Майя уж предвкушала, куда будет девать денежки состоятельного мужа, одновременно заботясь о том, чтобы выглядеть хорошо в трауре, как грянул гром. В завещании муж просил прощения у Майи и оставлял ей квартиру, машину и одну десятую часть собственных накоплений. Девять десятых денег он оставил своему годовалому сыну и его матери – абсолютно ничем не примечательной девчонке – продавщице из магазина «Спорттовары».

Так Майя узнала, что уже больше года носила на голове развесистые, прямо-таки оленьи рога. Муж, называвший её своей Музой подло изменял ей с девчонкой, которая говорила «ложить» и «польта», и сделать с этим было нечего. Видимо муж так сильно хотел детей, что решился даже на измену… Даже опротестовать завещание не получилось – сын являлся таким же наследником первой очереди, как и жена, а уж об оформлении всех необходимых бумаг покойный муж Майи позаботился.

Майя была в шоке. Денег она получила в разы меньше, чем рассчитывала. Главные роли она тоже потеряла. Во-первых, возраст её становился всё более заметен, во-вторых, посмотрев на её игру, новый молодой и креативный режиссёр тут же принял решение ввести во все спектакли других актрис. Майе же достались чуть ли не пресловутые: « Кушать подано!» К тому же, любой театр – это террариум единомышленников. Пока Майя была супругой главного режиссёра, никто из коллег и слова плохого ей сказать не осмеливался, а вот когда она осталась без защиты… Вот тут-то милые коллеги и отыгрались за всё, припомнив, что Майя с её характером умудрилась в своё время подгадить любому и каждому.

Майя впала в депрессию, и тут… Тут её неожиданно разыскала когда-то брошенная дочь, выросшая на диво симпатичной и доброй девушкой… И это несмотря на то, что детство у неё было далеко не сладким – Дом Малютки, несколько приёмных семей, где с девочкой обращались совсем не хорошо… Апофеозом всего оказалась семья Зыкиных, до поры до времени бывшая у органов соцзащиты на хорошем счету. В этой семье Оля пробыла несколько лет, и за это время ей пришлось испытать и побои, и издевательства и другие унизительнее наказания. Зыкины, взявшие себе восьмерых приёмных детей, получали от государства неплохие деньги, плюс развели стадо коз, а к ним в придачу кур и индоуток. Ну, и огород, конечно, куда ж без него. Так что приёмные дети пахали не хуже рабов на плантациях, а вот двое родных зыкинских отпрысков даже ведра воды на грядки не приносили. Жили Зыкины на хуторе, работники соцзащиты туда забредали крайне редко, но если забредали – то заставали там полную идиллию – нарядных детей, весело играющих или сидящих за уроками и ласковых любящих родителей.

Секрет этого был прост – тётка главы семьи с материнской стороны работала в комитете соцзащиты – она и предупреждала племянничка всякий раз о визитах инспекторов. Так продолжалось несколько лет подряд, пока две старшие девочки не набрались окаянства, не сбежали с хутора и не пришли в полицию, умоляя отправить их куда угодно – хоть в детдом, хоть в колонию, хоть в самую настоящую тюрьму – только не возвращать приёмным родителям.

Полицейские девчонок просто пожалели и решили проверить сигнал, не ставя в известность соцзащиту. А результаты проверки были таковы, что тянули не на одно полноценное уголовное дело. Видеосъемка показала и подвал, куда сажали воспитанников и воспитанниц в качестве наказания, и замки на холодильниках и шкафах с продуктами, и несколько самодельных ремённых плёток… и ещё много чего. А уж когда детям провели углублённый медосмотр, за головы схватились все. Оказалось, что «добрые» приёмные родители детей ещё и насиловали, причём регулярно.

Общественность встала на дыбы, полетели сановные головы из самых неповоротливых и не умеющих хоронить концы, Зыкины получили солидные сроки, детей устроили в хорошие детские дома, так что Оля благополучно прожила последние несколько лет, окончила техникум, получила от государства жильё, устроилась на работу и была вполне благополучна. Но, как и любого детдомовского ребёнка, её тянуло узнать о том, какой была её настоящая мать. Она и узнала. На свою беду.

Потому как Майя дочь встретила совсем не ласково, да и выглядела она не ахти… А на вопрос дочери, что же с лучилось, Майя, по привычке, принялась вдохновенно врать о том, что она тяжело больна и что ей требуются деньги на операцию.

Девушка расстроилась, попрощалась с Майей и ушла. Но через месяц она позвонила и попросила о встрече. Майя согласилась и очень удивилась, когда девушка выложила перед ней тонкую пачку долларов.

– Здесь семь с половиной тысяч, – сказала она. – Этого хватит, чтобы начать лечение? Если нет, то я смогу достать ещё. Но это только через полгода…

Майя лишилась дара речи. А если девчонка кого-нибудь обокрала? Не хватало ей только неприятностей с полицией. Но девушка, словно прочитав её мысли, сказала:

– Мама, не бойся. Это честные деньги. Правда.

Майя была шокирована – впервые в жизни у неё появился человек, который любил её. Любил и настолько, что готов был пойти на любые жертвы, и это не за что-то, а просто так… Всё-таки актриса не была законченной гадиной – сердце её дрогнуло… Она позволила дочери бывать у неё, а деньги спрятала, чтобы в подходящий момент вернуть назад. Но мысль о том, где простая крановщица взяла в одночасье семь с половиной тысяч долларов не давала ей покоя. И в конце концов дочь раскрыла тайну. Некий богатый человек предложил ей стать суррогатной матерью его ребёнка, и за это в целом она должна была получить двадцать тысяч долларов наличными, плюс расходы на лекарства, если они понадобятся, и питание.

Искусственное оплодотворение прошло успешно, и теперь Ольга беременна. Да, конечно, ей жаль расставаться с ребёночком, но ведь здоровье мамы дороже…

Майя схватилась за голову и стала требовать встречи с предполагаемым отцом ребёнка, но тут уж Ольга стояла как скала. В последний раз из-за этого они даже немного поругались, а потом помирились, и Оля сказала, что отец ребёнка хочет, чтобы она переехала в экологически чистое место, где будет жить до самых родов. Так что, не волнуйся, мамочка, если я не буду выходить на связь – это что-то вроде лесной базы отдыха, называется «Птичий перелёт», и мобильники там не берут.

Вот поэтому-то Майя и не беспокоилась – она думала, что Ольга живёт за городом и с ней всё в порядке. Думала, пока не увидела репортаж Киры Мартовой.

– Найдите убийцу… Этот тот богатый человек… Это он… – уже неподдельно зарыдала женщина.

Макс с Шаманкой, сделавшие стойку ещё на словосочетание «Птичий перелёт», спросили её чуть ли не хором:

– Вы хоть что-то о нём знаете?

– Я – нет, – тихо ответила Майя. – Но Оля вела дневник. Думаю, что там есть его имя.

– А где находится дневник? – спросила Шаманка.

– В её квартире, – ответила Майя. – Здесь, в Городе.

========== Глава 45. Ключики ==========

Внимание, пока не бечено!

– А где находится дневник Оли? – спросила Шаманка.

– В её квартире, – ответила Майя. – Здесь, в Городе.

Макс с Шаманкой переглянулись, и в глазах Галины зажёгся знакомый охотничий азарт.

– Вы знаете адрес Ольги? – спросила она. – Сможете показать, где она жила?

– Смогу, – тихо ответила Майя. – И ещё… Оленька мне ключи оставила. Запасные. Вот…

Она порылась в сумочке и протянула Шаманке два небольших ключика на цепочке с брелком. Брелок был округлый, неожиданно массивный, с рисунком. А рисунок… Рисунок точно повторял барельеф на фасаде Соседнегородского театра – танцующих актёров комедиа дель арте.

– Какой интересный брелок… – сказал Макс. – Это вы ей подарили?

– Нет… – покачала головой Майя. – С чего вы взяли? Хотя, да, действительно, такой барельеф имеется на фасаде нашего театра, но я ни разу не видела в Соседнем Городе подобных сувениров. И откуда Оленька это взяла – понятия не имею.

Макс положил брелок в пакетик, и сказала Шаманке:

– Литвинова брать будем?

– Думаю, пока нет, – ответила боевая подруга. – Пусть работает. Если что – вызовем.

– Тогда поехали, – кивнул Макс, – Майя, вы в порядке?

– «У королевы Шотландии прекрасный сын… а я смоковница бесплодная…»,* – горько усмехнулась Майя. – Да, конечно, я в порядке. И если я ничем не помогала моей дочери при жизни, то, может быть, это поможет найти её убийцу.

Макс подумал о том, что этих горьких сожалений могло бы и не быть, если бы Майе в своё время не захотелось красивой жизни. Подумал, но ничего не сказал – не в его правилах было подталкивать падающего.

Зато не промолчала Шаманка. Правда, спросила она Майю совсем о другом:

– А скажите, Ольга употребляла название «Птичий перелёт»… Я ничего не путаю?

– Нет, – неуверенно ответила актриса. – Я слышала именно это название.

– А вы знаете, что это такое? – не отставала Шаманка.

Майя покачала головой:

– Не знаю. Я, признаться, думала, что это что-то вроде санатория… или пансиона для состоятельных клиентов. Решила, что отец ребёнка обеспокоился состоянием Ольги и решил её привести в норму перед родами. А что? Места здесь красивые, воздух целебный… Хоть вёдрами пей.

– Да, – согласилась Шаманка, – воздух здесь и впрямь замечательный. Поехали, что ли?

– Спускайтесь, – неожиданно сказал Макс. – Я вас догоню. У меня к Юрке ещё один вопросик появился. Маленький такой.

***

Квартира Ольги была почти на окраине Города, в обычной блочной пятиэтажке. В целом район выглядел довольно ухоженным и производил далеко не такое гнетущее впечатление, как пресловутый Химзавод. Назывался он в народе Вагонка, и был относительно недавно построен – когда в конце девяностых в Городе сумели реанимировать вагоностроительный завод.

– А где Ольга работала? – спросил Макс.

– Я не знаю толком… – замялась Майя. – Где-то на новом вагоностроительном… Крановщицей, кажется, в цеху…

Макс слегка удивился. Конечно, тот, кто предложил Ольге выносить ребёнка, мог и не знать о месте её работы – мягко говоря, не самом лёгком для женщины… Но обычно, прежде чем нанимать суррогатную мать, проводят полное обследование… И все нарушения, которые выявило вскрытие у Ольги, выявил бы тщательный медосмотр. И тот, кто решил получить ребёнка от суррогатной матери, обычно не пытается сэкономить на мелочах… Не сходятся что-то концы с концами… Что-то здесь не так.

Между тем Майя поднялась по лестнице на третий этаж и открыла дверь, старательно оббитую весёленьким малиновым дерматином. Открыла и ахнула.

Шаманка оттёрла её плечом, сунулась в прихожую… И поражённо замерла. Аккуратная когда-то квартирка была разгромлена со зверской жестокостью. Со стен прихожей лоскутами свисали обои, верхняя одежда была порезана тоже на лоскуты, искромсаны даже голенища новеньких осенних сапог… Вырванная из стены вешалка криво болталась на одном гвозде.

Шаманка бросила взгляд на кухню, где горой валялись разбитые керамические банки из-под сыпучих продуктов, а сами эти продукты были перемешаны в немыслимую кашу, прошла и глянула в ванную, где дно ванны украшали бело-голубоватые разводы выдавленных из тюбика крема и зубной пасты и, обернувшись, сказала Максу:

– Не понимаю я, что тут за чертовщина творится, но вызывай опергруппу. И Юрку тоже. Налицо незаконное проникновение.

***

Прибыла опергруппа, началась обычная суета, Шаманка с одним из молодых оперов побежала по соседям, вконец ослабевшая от переживаний Майя получила из рук Литвинова стопку с корвалолом и была усажена на кухне у соседки, а Макс некоторое время наблюдал за действиями оперов, а потом неожиданно достал из кармана взятые у Майи ключи от квартиры и начал задумчиво рассматривать брелок – слишком массивный, чтобы быть простым украшением. Он вертел его так и этак, не замечая недоумённых взглядов косившихся на него оперов, понятых и Литвинова, а потом неожиданно сильно сжал с боков.