Текст книги "Золотой петух. Безумец"
Автор книги: Раффи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)
Глава тридцать четвертая
Вернемся к началу нашего романа.
Читатель уже знает, кто был тот молодой ополченец, который во время осады Баязетской крепости получил письмо из рук коменданта Штоквича и, переодевшись шутом, проник в лагерь курдов. Благополучно выбравшись из него, он через несколько дней доставил письмо Тер-Гукасову. Читатель помнит также, что юноша, отклонив лестное предложение генерала, покинул русскую армию и поспешил туда, куда призывал его долг сердца. Этот юноша был Вардан. Последуем за ним.
Сев на лошадь, доставшуюся ему от убитого курда, он направился прямо в Алашкертский уезд. Там он надеялся увидеть тех, что были дороги его сердцу. Там была семья старика Хачо, в кругу которой он провел столько счастливых дней, там была красавица Лала, которую он боготворил, там были его любимые друзья, вместе с которыми он поклялся не щадить жизни ради святого дела, – словом, там были все, кого Вардан любил и почитал.
В каком положении оставил их Вардан, когда его, закованного в кандалы, отправили к военному прокурору? Старик Хачо и его сыновья были взяты под стражу. Невестки и дети скрывались в разных местах. Семья распалась. Судьба Лалы зависела от Томаса-эфенди и Фатах-бека, от двух ловцов, которые гонялись за ней, как за дичью. Салман был арестован. Мелик-Мансур со своим отрядом поехал выручать его. Удалось ли ему это – Вардан не знал. Он покинул их всех в роковой момент. С того дня прошло два с половиной месяца. Он не имел о них никаких сведений.
За это время русские объявили войну туркам. Победоносные войска генерала Тер-Гукасова захватили Баязетский и Алашкертский уезды и подошли к Эрзеруму. Угнетенный и обездоленный армянский народ, очутившись под покровительством русских, вздохнул свободно. Но внезапно ход военных событий изменился. Генерал Тер-Гукасов вынужден был оставить захваченные провинции и отвести свои войска к русской границе. Баязет, взятый им восемнадцатого апреля, двадцать седьмого июня вновь перешел в руки турок.
О последних событиях Вардан не имел сведений. Он не знал, что произошло после того, как войска генерала Тер-Гукасова отступили, не знал о бегстве несчастных алашкертцев и о причинах, вызвавших это бегство.
За короткое время события резко изменились.
Два с половиной месяца назад Вардана в кандалах, под охраной турецких солдат увезли из дома старика Хачо. Но отряд не проехал и полдороги, как на него напали два вооруженных всадника – Сако и Его – и после ожесточенной схватки отбили своего господина. Во время перестрелки Вардан был ранен. Преданные слуги почти на руках донесли его до русской границы и укрыли в одной из деревень Сурмалинского уезда. Когда Вардан оправился, он вступил в армянский ополченский отряд. Сако и Его последовали его примеру. Во время осады Баязетской крепости они оба погибли. Каким способом Вардану удалось выйти из крепости, мы уже знаем.
Грустный и одинокий, ехал он сейчас по долине, где находилась деревня О… Совсем иначе выглядела она еще несколько недель назад. Как красивы были ее поля, ущелья и зеленые склоны гор. Золотым морем колыхались на полях созревшие колосья. На склонах гор паслись стада, напоминая издали огромный муравейник. Далеко разносилась приятная мелодия пастушьей свирели. Богатая природа и трудолюбивый человек рука об руку творили чудеса. А теперь… теперь все изменилось. Теперь долина превратилась в сухую, бесплодную пустыню. Огонь пожрал нивы, оставив повсюду груды пепла. Кто совершил это злодейство, кто уничтожил все то, что было создано трудом человека и орошено его. потом?
Вардану трудно было постигнуть это. Когда-то его взор ласкали живописные и многолюдные деревни, теперь на их месте он видел только следы сокрушительного огня. Ниоткуда ни звука. С полей уже не доносилась веселая песня землепашца, на лугах уже не пасся скот. Глухое, гробовое молчание царило кругом. Казалось, какой-то злой дух пронесся над этим краем и все разрушил и опустошил на своем пути.
Что же случилось?
Июльское солнце жгло немилосердно. Было уже далеко за полдень, когда Вардан подъехал к деревне О… Она напоминала обитель злого духа, магическим заклятием внезапно обратившего ее в развалины. Дома, в которых когда-то ключом била жизнь, где жили люди, – стали их могилами. Все живое было погребено под развалинами. Вардан в состоянии, близком к безумию, проходил по знакомым улицам. То тут, то там ему попадались изуродованные трупы. Несомненно, здесь произошла страшная катастрофа. Он прошел мимо церкви: от божьего храма остались одни развалины.
Он подошел к былой твердыне старика Хачо: от нее уцелели лишь стены ограды, да и те местами были разрушены. Он вошел во двор. Глазам его предстало печальное зрелище. Сад весь выгорел, исчезли развесистые деревья, под сенью которых он провел столько счастливых часов с Лалой. Где она теперь? Из-за нее он приехал сюда… Ее он искал среди этих развалин… Неужели ее похитил курдский бек! Или, быть может, она попала в руки турецкого солдата!.. У Вардана защемило на сердце, он весь похолодел, когда представил себе эту страшную картину. Казалось, этот железный человек не вынес тяжести удара, кровь отхлынула у него от сердца, в глазах потемнело. Он ничего больше не видел, не чувствовал и бессильно опустился на бугор. Охватив руками голову, он долго сидел в лихорадочном забытьи.
Ему мерещился нежный образ девушки – ее скорбное лицо, полные слез глаза, – такой она была в ту последнюю ночь, когда в тиши ночного сада, прильнув к груди любимого, молила: «Увези меня отсюда, увези подальше… Я боюсь курдов…» Ах, почему он не увез ее тогда? Почему покинул? В эту минуту Вардан не в состоянии был думать об этом, горе помрачило его рассудок.
Светлые и темные воспоминания с одинаковой силой терзали его. Ведь еще так недавно этот дом незыблемо стоял тут, и здесь мирно жила большая семья. Что с ней сталось, где же теперь она? Он взглянул на женскую половину дома, где стояли теперь четыре обугленных стены. Здесь когда-то весь день суетились и хлопотали невестки Хачо, не знавшие нужды и горя, и беззаботно резвились его внуки. Умолкли веселые голоса, не слышалось окриков заботливых матерей.
Он взглянул туда, где когда-то была ода, – от нее остались только развалины. Ему вспомнились шумные вечера, которые он проводил здесь в обществе Салмана, старосты и его сыновей, их горячие споры, вспомнил, с каким воодушевлением они обсуждали планы спасения несчастного народа, горя желанием избавить его от кабалы и создать ему новую, счастливую жизнь. От всего этого осталось только пепелище.
A-а, вон там показались какие-то люди. Это были первые живые существа, которые он встретил, проезжая через Алашкертский уезд. Вардан очень обрадовался. Он подошел к ним. Несколько оборванных курдов с мотыгами в руках копались в развалинах. Вардан узнал их. Это были пастухи старика Хачо вместе с женами и детьми. Мужчины копали землю, а женщины вытаскивали из-под развалин вещи, уцелевшие от пожара.
– Бог в помощь! – приветствовал их Вардан.
– Добро пожаловать! – последовал ответ.
– Что вы ищете?
– Сами видите, добрый ага, – ответили они, продолжая копать.
Вардан обратился к одному из них и спросил:
– Узнаешь меня, Хло?
– Как же не узнать, господин, ты был другом нашего хозяина, старосты Хачо, привозил сюда товары и всегда дарил гостинцы детишкам Хло. Вот это тоже твой подарок, – сказал Хло, указывая на платье жены из красного полосатого ситца.
Вардан принялся расспрашивать пастуха, отчего сгорел этот дом, почему вся деревня превратилась в развалины, куда девались ее жители. Пастух положил лопату, отер пот со лба и сел. Он, казалось, приготовился к обстоятельному рассказу.
– Врагу своему не пожелаю того, что здесь произошло, – сказал он сокрушенно. – Говоря по правде, мы не всё знаем, – об эту пору нас здесь не было, мы пасли отары в горах и уже под вечер погнали их домой. (Накануне моя жена видела плохой сон, – я подумал, что он не к добру.) Недалеко от деревни на нас напали курды и стали отбивать овец. Я и товарищи побежали в деревню звать на помощь, – смотрим, а она горит. На улицах полно курдов. Мы поспешили к дому Хачо – видим, он весь в огне. Не подойдешь к нему!
– А куда же девалась семья Хачо?
– Сохрани их бог! Старосту Хачо, Айрапета и Апо за много дней до этого отвели к судье; говорили, что они в тюрьме. Невесток его тоже не было. В доме оставались только четверо сыновей старика. Что с ними случилось – нам неизвестно. Мы пришли и увидели, что дом в огне.
Наш хозяин, старик Хачо, был добрый человек, – продолжал пастух, – он так почитал бога, что даже муравья не обидел бы. Все они были люди безобидные, заботились о нас, как о своих детях. Будь прокляты эти эшираты[50]50
Эширатами называли племена диких курдов, которые враждовали даже с оседлыми курдами, обращаясь с ними так же варварски, как и с иноверцами. (Прим. автора.)
[Закрыть]. Они тут все вверх дном перевернули, камня на камне не оставили…
– Куда же девались крестьяне?
– Многих вырезали, часть забрали в плен; но кое-кто спасся бегством.
«Когда человек тонет, он хватается за соломинку». Хотя рассказ пастуха причинил Вардану сильную душевную боль, он пробудил в нем и проблеск надежды. «Не все еще потеряно…» – подумал он.
Вардану было известно, что старик Хачо и двое его сыновей, Айрапет и Апо, были арестованы. Возможно, тюрьма послужила им убежищем и спасла от курдов, если их сразу же не убили там. Ему также было известно, что во время обыска старик удалил из дому всех женщин; они, очевидно нашли приют у родных и соседей. Лалу они наверняка взяли с собой. Возможно, им удалось спастись, если жилища, где они укрывались, не постигла та же участь, что и дом старика Хачо.
Утешало Вардана и то, что, по словам пастуха, кое-кто из жителей спасся бегством. «Может быть, в числе беглецов была и семья Хачо, – думал Вардан, – значит, и Лала с ними. Но куда они бежали, где нашли пристанище?» Эти вопросы мучили Вардана.
Пастухи ничего толком не могли ему объяснить. Катастрофа произошла ночью, внезапно, так что никто ничего определенного не знал. Проезжая через Алашкертский уезд, Вардан не встретил ни одного армянина. Курды не могли всех вырезать или угнать в плен, – видимо, население спаслось бегством. Но куда они бежали?
Глава тридцать пятая
Отъехав от развалин дома Хачо, Вардан не знал, в какую сторону ему направиться. Сведения, полученные им от пастухов, были настолько неточные, что он затруднялся принять определенное решение.
Смеркалось. Вардан ехал по равнине. Те же тоскливые картины открывались его взору на каждом шагу: развалины, обезлюдевшие деревни, выжженные поля. «Неужели в этом краю не осталось ни одного армянина?» – подумал Вардан. Вдруг на фоне этой пустынной местности он увидел человеческую фигуру. Медленно и неуверенно взбирался человек по крутому горному склону, держась за камни, чтобы не упасть. Порою он останавливался и, выпрямившись, окидывал взглядом равнину. Наконец он достиг вершины горы и подошел к самому краю отвесной скалы, нависшей над бездной.
В лучах заходящего солнца четко вырисовывалась его неподвижная фигура. Человек смотрел на распростертую у его ног равнину, которая всего лишь несколько дней назад была ареной кровавых событий. Долго стоял он так над бездной, словно погруженный в глубокое раздумье.
Внимание Вардана невольно приковала эта странная фигура, в которой ему чудилось что-то зловещее. Он натянул поводья и, остановив коня, стал наблюдать. Он видел, как человек, глядя вниз, на опустошенную равнину, словно в отчаянии, несколько раз всплеснул руками, а затем, закрыв лицо, бросился с вершины скалы. Маленькая человеческая фигура катилась, как мяч, ударяясь по пути о камни. Вардан стегнул коня и помчался на помощь гибнущему. Через мгновенье он достиг подножья горы. Зацепившись при падении за кусты, росшие в расщелинах скал, человек повис над бездной. Вардан обрадовался, теперь у него была надежда спасти жизнь несчастного. Он посмотрел вверх и увидел, что тело самоубийцы находилось от него примерно на высоте пятидесяти футов. «Как снять его оттуда?» – озабоченно подумал Вардан. Спешившись, он стал осматривать поверхность отвесной скалы, возвышавшейся над ним. Как бы добраться до кустов?.. Человек все так же висел, не подавая ни малейших признаков жизни. Что заставило этого несчастного покончить с собой? На всем окружающем лежала печать такой грусти, что в глазах Вардана все приобретало таинственный смысл.
Он понимал, что ему придется пойти на риск, чтоб спасти несчастного, который, возможно, был еще жив. Чувство сострадания заставило его забыть об опасности, и он принял смелое решение. Заметив, что кое-где в расщелинах скалы росли кусты, юноша решил, цепляясь за них и за камни, вскарабкаться. Вардан обладал гибкостью змеи и проворством кошки. Протянув руку, он ухватился за первый же выступ и стал карабкаться. Не успел он подняться на несколько аршин от земли, как сорвался камень, за который он цеплялся, и Вардан полетел вниз. «Отсюда неудобно», – подумал он, не обращая внимания на свои исцарапанные в кровь руки.
Натура у Вардана была настойчивая, трудности еще больше подстегивали его. В нем росло самолюбивое желание преодолеть их. Он торопился, так как солнце уже близилось к закату: через несколько минут стемнеет, и тогда ему трудно будет исполнить свой замысел. Вдруг в голове его блеснула новая мысль. Он снял с седла аркан, которым пользовался как оружием; к концу его был привязан свинцовый шарик. Размахнувшись, Вардан забросил конец аркана на скалу. Веревка крепко обмоталась вокруг сучковатого дерева, которое росло недалеко от того места, где лежал самоубийца. Ухватившись за другой конец веревки, юноша, как паук, пополз вверх и через несколько минут был уже возле безжизненного тела. Он поднял его на руки… Но каково же было его удивление, когда его взору предстал Томас-эфенди.
Чувство гнева, ненависти и отвращения овладели им с такой силой, что он готов был тут же сбросить в пропасть это отвратительное тело, чтобы, разбившись о камни, оно стало добычей хищников.
Но у Вардана было доброе сердце: он не мог быть жестоким по отношению к поверженному врагу. Обвязав веревкой безжизненное тело эфенди, он осторожно спустил его к подножию скалы, затем спустился сам.
Прежде всего Вардан проверил, жив ли еще Томас-эфенди. Тело у него было сильно изувечено, голова и лицо разбиты о камни и залиты кровью, но он еще дышал, хотя был без сознания. Этот злодей, по вине которого были разорены тысячи крестьянских домов и опустошен целый уезд, причинивший столько горя Вардану, находился сейчас в таком беспомощном состоянии, что невольно вызывал к себе жалость. Попадись эфенди в руки юноши при других обстоятельствах, Вардан не пощадил бы его, но сейчас это беспомощное, распростертое у его ног искалеченное тело, казалось, просило пощады.
Вардану не впервые приходилось иметь дело с ранеными, он и сам не раз бывал ранен, поэтому всегда держал при себе перевязочные средства. Первым делом он остановил пострадавшему кровь и перевязал раны на голове.
Тем временем ночная мгла окутала равнину, небо покрылось грозовыми тучами; поднялся сильный ветер, предвещавший бурю, сверкнула молния.
Вардан решил искать пристанища. Он положил раненого на лошадь, привязал его и, ведя коня под уздцы тронулся в путь. Но в какую сторону ехать? В окрестных армянских деревнях не было ни одной живой души. Он вспомнил, что недалеко должна находиться курдская деревня, и пошел в том направлении.
Дорогой он размышлял о том, что могло толкнуть эфенди на самоубийство. Неужели муки совести, раскаяние?
Память не изменила Вардану: вскоре замелькали огоньки, но до них было еще далеко. Дождь усилился. Вардан снял с себя плащ и заботливо укрыл им эфенди. Прошло немало времени, пока они добрались до деревни.
В курдских деревнях дома похожи на землянки. Подойдя к первой землянке, Вардан хотел постучать, но увидел, что дверь не заперта. «Вот счастливые люди, живут не боясь воров», – подумал он. В землянке было темно, видимо ее обитатели уже спали. Вардан все же постучал. Через несколько минут оттуда послышался заспанный женский голос:
– Кто там?
– Божий гость.
Слово «гость» возымело действие. Его впустили. Хозяйка зажгла огонь. Второпях она не успела как следует одеться и была в красной исподней рубашке, едва закрывавшей колени.
Женщина помогла Вардану, и они вдвоем внесли эфенди и уложили его на лавку.
– Он болен?
– Нет, ранен.
Молодая женщина принесла коробку, в которой хранились примитивные хирургические инструменты.
– Я домашняя лекарка, – сказала она, доставая из коробочки пластырь, – когда муж в сражениях получает раны, я сама его лечу. Раньше этим занималась моя свекровь, но теперь она слишком стара. Я научилась у нее.
Вардан знал, что курды искусные лекари. Он поблагодарил молодую женщину и сказал, что уже успел оказать помощь раненому.
Ей очень хотелось показать свое искусство врачевания, однако, видя, что раны больного перевязаны, она успокоилась.
– Теперь надо позаботиться о вашей лошади, – заявила она.
– Не тревожьтесь, – сказал Вардан, – укажите только, где ее привязать.
Молодая женщина взяла свечу и повела юношу во двор. Там она показала ему место для привязи. Увидев, что двор окружен низкой оградой, Вардан спросил:
– А здесь не опасно?
– Какая же может быть опасность, – засмеялась женщина, – «вор у вора ничего не украдет».
«Вот счастливцы», – подумал Вардан.
Вернувшись в дом, он только теперь обратил внимание, что на полу спали дети, а в углу лежала старуха. Она проснулась от звука его шагов, села на постели и спросила:
– Capo, это ты, сынок?
– Нет, это не Capo, – подойдя к ней, сказала молодая женщина, – это гость.
Старуха успокоилась и тотчасзаснула.
– Это моя свекровь. Все ждет не дождется сына. Глаза у нее уже не видят.
– А где же ваш муж? – полюбопытствовал Вардан.
– Он в Баязете. Ушел на войну. В деревне не осталось ни одного мужчины, все сейчас там. Я сама всего два дня, как вернулась из Баязета. Ездила за поживой.
– А много привезла?
– Мало или много – все божий дар.
«Свободная дочь свободного народа, – подумал Вардан, – сколько в тебе простоты и жизни. Разве ты виновата в том, что тебя приучили смотреть на поживу, как на дар божий. Если бы тебе внушили иные понятия, ты со своими природными способностями могла бы творить чудеса».
Вардан подошел к раненому. Он дышал ровно, лишь время от времени из груди его вырывался глухой стон. Курдка снова предложила свои услуги. Вардан уступил.
– Опасности нет, – сказала женщина, осмотрев больного, раны неглубокие, но есть переломы. Видимо, сильно расшибся.
Вардан ничего не ответил.
Только теперь он почувствовал, что голоден, – юноша ничего не ел целый день; однако бывают минуты, когда человек, испытывая голод, не может проглотить куска. В таком состоянии находился и Вардан: он был сыт горем.
– Не надо ничего стряпать, – сказал он, – дайте мне кусок хлеба и сыра.
Отказ Вардана обидел гостеприимную хозяйку.
– Не отказывайтесь, мы не так бедны…
– Да, Баязет вас обогатил!
– Не только Баязет, мы и здесь неплохо поживились. В прошлом году весь наш скот пал, мы сидели без куска хлеба, но зато в этом году бог воздал нам сторицей: когда местные армяне бежали, все их добро досталось нам.
– Куда же они бежали?
– Не знаю, но они бежали так поспешно, что почти ничего не успели взять с собой. Они боялись, что турки их вырежут.
– И им удалось спастись?
– Тех, кто не успел бежать, перебили.
Ужасные события ясно встали перед глазами Вардана… Он не сомневался, что произошло массовое бегство, но куда бежали местные жители, курдка не могла сказать.
Вардан погрузился в тяжелое раздумье. Он забыл о своем голоде и вовсе не замечал красивую курдку, которая, разведя в очаге огонь, готовила ему яичницу.
При других обстоятельствах молодой мужчина не остался бы равнодушным к красоте молодой женщины, которая даже в простой красной рубашке была ослепительно хороша. Она не успела накинуть головной платок. Роскошные густые косы, венцом лежавшие на ее высоком лбу, сверкающие глаза делали ее похожей на горную русалку, которая любуется своим отражением в прозрачном роднике.
Глава тридцать шестая
Была полночь. В землянке все еще горел огонь. В углу похрапывала на полу старуха свекровь; рядом с ней вповалку лежали дети, что-то бормоча и улыбаясь во сне; по другую сторону спала их молодая мать. В землянке было так жарко, что она откинула одеяло, и ее высокую грудь прикрывали лишь густые косы. Она спала спокойным и безмятежным сном невинного ребенка.
«Теперь мне понятно, почему наши прародители не прикрывали своей наготы, – думал Вардан, – чувство стыда родилось у них после первого грехопадения. У этого народа нет понятия о грехе, и поэтому ему неведомо чувство стыда. Если этот красивый первобытный народ приобщить к цивилизации, из него можно создать нечто прекрасное. Когда прививают дикий саженец культурному растению, вызревают прекрасные плоды. Что получилось бы, если б это здоровое жизнеспособное племя слилось с армянами…»
Вардан долго сидел, отдавшись грустным размышлениям. Воображение рисовало ему мрачную картину трагического бегства алашкертцев. «Дерево, которое не пустило корни глубоко в землю, неизбежно зачахнет. Наша нация на протяжении многих веков хирела и чахла, потому что армяне безрассудно покидали насиженные места и скитались с места на место. Ничто не могло образумить их. Вот они опять бежали! Естественно – дерево, которое не пустило корни глубоко в землю, не может устоять под натиском бури. Налетел ветер, разыгралась буря – и вырвала его с корнем».
Как живое вставало в памяти Вардана энергичное лицо Салмана, ему казалось, что он слышит пламенную речь восторженного юноши, и, как бы наивно она ни звучала порой, каждое слово в ней пылало жаром убеждения и шло от чистого сердца. Вспомнил он Мелик-Мансура, этого неугомонного искателя приключений, который любил бури жизни и всегда смело шел навстречу опасностям. Вспомнил старосту Хачо – доброго старика, всегда готового осушить слезы страдальцев. Вспомнил его сыновей: одни из них настолько свыклись с рабской долей, что утратили всякое достоинство и понятие о свободе, но в других нарастали протест и готовность к борьбе.
Блуждая в лабиринте воспоминаний, мысль его все время возвращалась к Лале.
Больной застонал, и Вардан подошел к нему; он тяжело дышал, метался и время от времени что-то невнятно бормотал в бреду. Вардан прислушался, но слов не мог разобрать. Через несколько минут больной успокоился; он приподнял голову, окинул блуждающим взглядом комнату и снова лег, закрыв глаза.
– Ах, если бы около меня был хоть один армянин… – простонал он.
– Я здесь, – ответил Вардан.
– Дай мне твою руку.
Вардан отшатнулся, на лице его выразилось отвращение.
– Где я нахожусь?.. Кто привел меня сюда?.. Кто спас меня из ада?.. Я плавал в огненном океане… мне было хорошо, очень хорошо. Драконы душили меня в своих объятиях… Вот они, вот, я вижу их. Вон там, вдалеке, они кружатся в пламени… Их целое полчище.
Больной устремил на Вардана мутный взгляд, но не узнал его и продолжал:
– Я заслужил самую страшную кару неба – огненную геенну… и благодарен за это… Я не удостоился земной славы, но в аду я превзошел многих грешников. Я встретил Васака, Меружана[51]51
Васак, Меружан – влиятельные феодалы Армении V в., которые оказались предателями в войне армян с персами.
[Закрыть], Вест-Саркиса[52]52
Вест-Саркис – представитель армянской знати, предательские действия которого способствовали захвату Анийского царства (1045) Византией.
[Закрыть], Каина и многих других злодеев, и все они позавидовали мне. Ах, какое блаженство плавать в море огня, ощущать пламенный жар, гореть не сгорая… Как хорошо, что муки не имеют конца и длятся вечно…
Больной бредил, но Вардан понял, что его терзают муки раскаяния. Юноша почувствовал сострадание и, взяв больного за руку, сказал:
– Успокойтесь, эфенди, вы скоро поправитесь, ваши раны не так опасны.
– Я слышу знакомый голос.
– Это я, Вардан.
Эфенди вздрогнул, оттолкнул от себя руку Вардана и воскликнул:
– Не прикасайтесь ко мне, не оскверняйте себя… Я знаю, Вардан, вы человек добрый, но сердце у вас суровое. Соберите все ваше мужество – убейте меня, вы окажете этим мне большую услугу. Бросьте мое тело в Алашкертскую долину, которую я опустошил. Пусть звери растерзают меня. Но если у тебя хватит милосердия, то закопай мой труп в яму и засыпь землей. Оттуда моя душа найдет путь в преисподнюю, в обитель вечных мук. Но нет, нет… я не достоин армянской земли, мое тело осквернит ее…
– Успокойтесь, эфенди, – повторил Вардан, – я сделаю все, чтобы вы остались живы.
– Я думал умереть, навеки закрыть глаза, чтобы не видеть содеянного мной. Но провидение пощадило меня, сохранило мне жизнь, чтобы, глядя на разоренные деревни, на опустошенный край, я терзался вечным раскаянием… Оно обрекло меня на страшные муки. Я помогал истреблению целого края, но убить себя не смог…
Последние слова он произнес с глубокой горечью. Жизнь до такой степени тяготила его, что смерть казалась ему избавлением.
В это время проснулась хозяйка.
– Больному, как видно, плохо. Может, что-нибудь нужно? – спросила она.
– Ничего не надо, он бредит, у него сильный жар…
Курдка подошла к больному и, наклонившись над ним, впервые внимательно вгляделась в него.
– Я знаю его, это Томас-эфенди! – вскрикнула она.
– Он самый.
– Бедняга! Несколько дней назад я его встретила в горах. Он шел босой, с непокрытой головой, в изодранной одежде. Когда к нему приближались люди, он с криком убегал. Говорили, что он помешался.
Вардан вспомнил, что он тоже принял его за помешанного, когда увидел на скале.
«Но почему эфенди сошел с ума? Неужели этот развращенный человек мог сойти с ума от нравственных мук?» – подумал Вардан.
– Говорят, что эфенди любил одну девушку, которая бесследно исчезла во время бегства алашкертцев; ходили слухи, что ее похитили какие-то неизвестные люди.
– Какие люди?.. Как звали девушку?!. – в ужасе вскрикнул Вардан.
– Не знаю, так говорят.
Возглас этот вырвался у Вардана непроизвольно, в порыве отчаяния. Он хорошо знал, кто был предметом страсти эфенди… Значит, она потеряна для него… ее похитили!.. Погасли последние искры надежды, еще тлевшие в душе Вардана. Остался только пепел воспоминаний…
Наступил рассвет. Весело защебетали птицы. Бурная, дождливая ночь сменилась ясным солнечным утром.
Вдруг дверь распахнулась и в землянку радостно вбежала девушка. По-видимому, она шла издалека: подол ее платья промок насквозь и был забрызган грязью.
– Джаво!.. – крикнула хозяйка и обняла вошедшую.
– Сестра!.. – произнесла девушка, подставляя ей для поцелуя свою красную щечку.
Казалось, Вардан на мгновенье забыл о своем горе и с невольным любопытством смотрел на встречу двух сестер.
Гостья была высокая, худощавая девушка с довольно красивым лицом и с такими же сверкающими черными глазами, как у сестры. И лицо ее и имя показались Вардану знакомыми, но где и когда он ее видел, он не мог припомнить.
– Ты знаешь, – начала девушка, – теперь Джаво долго у тебя пробудет, очень долго. Госпожа отпустила Джаво.
Хотя старшая сестра и очень обрадовалась младшей, но ее смутило такое заявление. Раньше, когда Джаво выражала желание погостить у сестры, госпожа всегда с большой неохотой отпускала ее.
– Что случилось? – спросила она.
– Не бойся, ничего плохого.
И Джаво принялась рассказывать, что госпожа отпустила ее только на время; она будет жить у сестры, пока госпожа не пошлет за ней. Госпожа одарила Джаво деньгами, платьями и еще кое-чем. Все это Джаво принесла с собой.
– Вот погляди-ка…
Она начала развязывать узел, чтоб показать сестре свои подарки, но та, все еще продолжая сомневаться, спросила:
– Почему все же она отпустила тебя?
– Джаво потом тебе скажет. Надо долго, долго рассказывать, как сказку о Лейли и Меджнуне.
Джаво заявила, что она очень устала, так как шла всю ночь и промокла до нитки. Она была очень голодна и попросила у сестры молока. Та схватила подойник и побежала за свежим молоком. Только сейчас Джаво заметила гостя, и ее сверкающие глаза встретились с пытливым взглядом Вардана.
– Милая Джаво, ты ведь служанка Хуршид, не правда ли?
– Да, верно.
– Жены Фатах-бека?
– Именно ее,
Вардан обрадовался, словно найдя конец запутанной нити, и с притворным равнодушием спросил:
– Но ведь у бека есть другая жена, молоденькая армянка?
– Нету! Джаво похитила ее.
– Эту самую армянку?
– Да, армянку Лалу-Степаника, – у нее два имени. Сердце Вардана радостно дрогнуло.
– Куда же Джаво увезла ту девушку?
– Джаво отвела ее к своей госпоже, а госпожа тайно отправила ее в русские края.
Вардан просиял и, вне себя от радости, бросился обнимать Джаво.
– Поцелуй Джаво, Джаво ее спасла…
– Джаво – моя сестра, – сказал Вардан и по-братски поцеловал девушку.
Вошла старшая сестра, неся подойник с парным молоком. Джаво взяла его и залпом выпила почти половину. Теплое молоко подкрепило ее и утолило голод.
– Ну, теперь рассказывай, – потребовала старшая сестра.
Джаво в своей обычной манере речи поведала, что муж ее госпожи, Фатах-бек, давно любил одну юную армянку, которая была дочерью старосты Хачо (старосту Хачо знали во всех окрестных деревнях). Госпожа не желала, чтобы Лала стала женой бека, зная, что она девушка красивая, и боясь, что она, чего доброго, приворожит бека. Терзаясь ревностью, госпожа всеми силами старалась помешать этой женитьбе, но бек не уступал ей. Когда он вернулся из Баязета, то намеревался поехать и похитить Лалу. Но госпожа опередила его и послала Джаво с двумя слугами в деревню О… выкрасть Лалу и увезти в чужие края. Джаво нашла Лалу – она пряталась в доме священника вместе с Сарой, женой своего брата. Сара давно знала о намерениях бека, и когда Джаво рассказала ей, зачем ее прислала госпожа Хуршид, она с радостью согласилась в ту же ночь вместе с Лалой бежать из деревни.
Слуги госпожи, доставили Сару и Лалу на русскую границу, и бек остался ни с чем. Госпожа втихомолку посмеивалась, радуясь тому, что так ловко провела бека.
Через несколько дней вернулись слуги и сообщили, что благополучно доставили девушку до места назначения. Тогда госпожа велела Джаво отправиться к сестре и жить у нее до тех пор, пока не пройдет гнев бека.
Рассказ Джаво до того захватил ее слушателей, что они совсем забыли о больном. Когда девушка кончила, неожиданно послышался его голос:
– Теперь я могу спокойно умереть, Лала спасена!
Вардан подошел и уложил больного, который пытался привстать.
– «Почуяв запах овса, голодный осел испустил дух, так и не отведав его…» – это были последние слова эфенди.
Курдка и ее сестра подошли к больному.
– Он умер, – сказал Вардан.
– Бедняга! – воскликнули обе сестры.
