Текст книги "Надежда сильнее страха (СИ)"

Автор книги: Rabbit hearted girl

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

– Он… – срывается с моих губ.

– Из миротворцев, – заканчивает Рори. Мы с ужасом переглядываемся, понимая, что перед нами стоит тот, кто уничтожил наш дистрикт. И это не пустые слова. Это убийца. И он сам это прекрасно понимает. Мы медленно отходим в сторону. Пульс стучит барабанной дробью в висках, а к горлу подкатывает горький комок.

– Я так долго хотел найти кого-то из причастных к смерти моей семьи и убить, а сейчас я стою прямо перед ним и не знаю, что делать.

– Он уже мёртв, – шепчу я. – Ему операция не поможет. Ему уже ничего не поможет.

– В какой-то степени чувствуешь, что всё равно ему уже отомстили. Странное чувство. Я его должен ненавидеть, а тут… Что тут ненавидеть? Этот полуживой гниющий кусок мяса?

– Он вызывает только жалость, – я отворачиваюсь от этого человека, хоть ему меня и не видно, и не слышно. Я просто не могу на него смотреть. Впервые в своей жизни мне хочется убежать куда-то прочь, как это обычно делала Китнисс, завидев в нашем доме рыдающих родственников какого-нибудь шахтёра. Рори крепко меня обнимает, и я прячу лицо, уткнувшись в его куртку. На мгновение мне кажется, что не существует ничего, кроме этого странного клокочущего чувства и рук Рори. Я точно отключаюсь от всего мира и слышу лишь стук своего сердца и наше дыхание.

В голове витают разрозненные фразы этого мужчины. Что он бормотал? Я с трудом сдерживаюсь: чем больше я пытаюсь вспомнить, тем больнее мне становится.

«Вы следующие в их списке».

Что он имел в виду?

Я точно просыпаюсь, услышав чьи-то громкие шаги в коридоре. В комнату вбегает тяжело дышащий Эртер и на полувдохе выдаёт:

– Там приближаются какие-то планолёты. Пэйлор приказала готовиться к эвакуации. Срочно!

Позади раздаются усталые вздохи. Медсёстры хватают под руки пациентов, те, кто способен ходить – сами идут в сторону выхода.

– Внешний вход в подвал расположен слева от главного входа, – громко говорит одна из медсестёр.

– Мы вам поможем, – подходит к ней Рори.

***

Воет воздушная тревога. То и дело мимо пробегают растрёпанные медсёстры и врачи, толкающие перед собой ржавые инвалидные кресла, в которых сидят испуганные до смерти больные. Меньше минуты назад прогремел первый взрыв: попали в заброшенный блок, и остальное здание пока почти не пострадало. Зато начался пожар – уж слишком много хлама скопилось в тех непроходимых коридорах, и без того заваленных обрушившимися стенами. Мы все сначала помогали врачам отводить больных на улицу, и даже успели доставить ко входу в подвал группу, как планолёты подлетели слишком близко. Китнисс и остальные из менторов и людей Тринадцатого ушли отстреливаться, а мы продолжали помогать врачам. Китнисс, пробегая мимо нас, тонко намекнула мне, что мне не стоит возвращаться в здание, но сейчас не то время, чтобы думать о своей шкуре. Рори уже забрали с собой Тринадцатые, посчитав, что им он нужнее. Эртер и Кора должны были помогать на первом этаже… Впрочем, Эртера они тоже порывались забрать.

Я почти дохожу до одной из дальних палат, как воздух пронзает тонкий свист и всё здание начинает слегка трястись. Я хватаюсь руками за колонну и медленно отхожу назад. Падает заряд и меня отбрасывает в сторону дальней стены. Воздух наполняется пылью.

Откашлявшись, я кое-как приподнимаюсь: вроде ничего не повредила, но левая рука неприятно побаливает. Ушиб, скорее всего. Я встаю на ноги и вижу, что идти мне уже некуда: коридор завален, а в воздухе уже усиливается знакомый запах гари, подобравшийся с первого этажа. Выбора нет – мне нужно выбираться самой, как бы мне не хотелось помочь. Я прикрываю лицо рукой и мчусь в сторону лестницы.

Внизу всё ещё хуже. Почти всюду огонь. Я стрелой пробегаю по горящему этажу к выходу. Где-то слышны чьи-то крики, и что самое страшное, я понимаю, что этим людям уже не помочь. Главный вход тоже, видимо, завалило. Где-то вдали видны двигающиеся силуэты: люди выбираются через окна. Я прислушиваюсь и различаю знакомые голоса: кажется, это кто-то из Тринадцатых и Эртер. Я осматриваюсь вокруг. Часть внешней стены рядом с окном обрушилась, поэтому, чтобы не терять время и не мешать другим, я выбираюсь тут. На улице я бросаю взгляд на пожарную лестницу: она пугающе скрипит. Ещё один удар поблизости – и она точно упадёт.

Я стараюсь успокоиться. Глубоко вздыхаю и выдыхаю относительно чистый воздух. Нужно найти остальных.

Китнисс и остальные снаружи. Рори и Эртер с ними.

Только… где Кора?

Неужели так и осталась тут, на этаже?

Не выдержав, я забегаю вовнутрь. Там уже почти невозможно дышать.

– Кора! – кричу я что есть сил и иду в ту сторону, где я её видела в последний раз пару минут назад. Раздаётся еле слышный знакомый голос. Я на секунду вдыхаю едкий воздух и пытаюсь ускорить бег, как мимо меня проносится кто-то. Я даже не сразу понимаю, что происходит.

Эртер.

Он же только что был снаружи!

– Быстрее выходи отсюда, – строго прикрикивает он мне, возвращаясь. Он придерживает Кору за плечо. Та уже надышалась дымом. Лицо всё покрыто гарью, а на плечах куртка вообще обожжена. Наверняка ещё множество ожогов. Кора слабо стоит на ногах и, кажется, вот-вот потеряет сознание.

Мы выходим на улицу через щель в стене и оглядываемся по сторонам: планолёты заходят на новый круг. Скоро будут стрелять.

– Нужно убираться отсюда поскорее, – командует Эртер. – Хватай Кору, а я пойду попробую ещё кого-то вытащить.

Кора точно хочет что-то сказать, но лишь заходится кашлем.

Мы отходим буквально на пару шагов, как где-то сверху раздаётся неприятный скрежет. Кора, невероятным образом извернувшись, вырывается и буквально отталкивает Эртера в сторону. В ту же секунду падают нижние секции лестницы.

Я подлетаю к ним и пытаюсь разглядеть хоть что-то в поднявшейся пыли. Эртер сидит на коленях, а перед ним лежит Кора, ноги которой придавлены железными обломками.

– Чёрт, – доносится его приглушённый голос. Он поднимает обломки, а я пытаюсь вытащить Кору, кажется, она без сознания. Одна нога сломана точно, другая вся в крови. – Зачем? – продолжает он бормотать.

– Идиот, – полуосознанно бормочет она и снова вырубается.

– Времени мало, – качает головой Эртер, осторожно хватая Кору на руки.

Мы уже почти подбегаем ко входу в укрытие, когда воздух сотрясает очередной взрыв. Я оборачиваюсь и вижу, что в этот раз взорвался планолёт. На краю крыши виднеется знакомый силуэт – Китнисс.

В небе взрывается ещё несколько планолётов, а потом в неожиданно наступившей тишине я слышу её громкий крик:

– Сгорим мы – вы сгорите вместе с нами!

========== Глава 28 ==========

Привычный мигающий свет больничного отсека.

Привычный запах спирта и бинтов.

Привычная дрожь в руках.

– Я слышал, там было просто ужасно, – наконец говорит главврач. Это мужчина средних лет. Достаточно приятный. И главное – мыслит в нужном русле. Как только мы вернулись, он пригласил меня к себе. Сказал, что нужна срочная помощь. Однако всё это время я просто просидела в его кабинете и пила чай. А он просто молчал.

– Там был настоящий ад, – шепчу я, вспоминая то, что случилось после того, как один из планолётов ещё раз попал по госпиталю. Обожженные, обгоревшие, с огромными волдырями и раскрасневшейся, надувшейся кожей, ещё живые больные, ползущие по коридорам… Мы нашли их под обломками того, что было главным входом. Теперь они часто будут навещать меня в кошмарах.

– Я знаю, что вы хотели их забрать, – прибавляет он. – Будь моя воля – я бы позволил.

– Я знаю. Но не всё всегда зависит от нас. Неуверенна, что мы так или иначе успели бы спасти всех.

– Не надо рассуждать, могли или не могли. Это свершилось, это факт. У нас особо нет выбора. Теперь это уже нужно принять. Если много думать о подобном, то недолго и с ума сойти. Говорю вам как доктор, – он слегка улыбается. – Пойдите проведайте нашу старую знакомую. Она уже должна была бы прийти в себя.

Я коротко киваю головой и выхожу из его кабинета в коридор.

Здесь, в больничном отсеке, ты словно в вакууме. Не знаешь, что происходит вокруг. Да и не особо хочешь знать. Но теперь, когда я уже второй раз смогла вернуться на поверхность, я хочу туда ещё. Теперь мне всё сильнее кажется, что на меня давит эта масса этажей, эта груда бетонных и железных конструкций. Когда гаснет свет (а иногда такое случается и днём) или заходишь в неосвещённую подсобку, сразу начинает казаться, что тьма тебя вот-вот поглотит. И отчаянно хочется туда, наверх. Пусть там и ужасно опасно. Я бы на что угодно согласилась, лишь бы не оставаться здесь. Отправиться на помощь к таким же обречённым, как те Восьмые? Без лишних раздумий. Уж лучше дышать пеплом и убегать от обстрелов, чем сидеть здесь, точно крыса. Уж лучше видеть кошмары наяву, чем сидеть тут и терять связь с реальностью.

Кору поместили в ту же самую палату, что и до этого. Если бы она была в сознании, то наверное, даже пошутила по этому поводу. Правда, мне кажется, что её смех я услышу совсем не скоро. Она точно всё сильнее и сильнее закрывается в себе. Иногда на секунду можно увидеть ту-самую-Кору, которую я тогда встретила перед Играми, когда она действует безрассудно, бежит куда-то сломя голову, сначала делает, а потом уже думает. Как и там, в Восьмом. Она была уже почти на грани, а умудрилась вырваться и добежать до Эртера. Я рассказала потом об этом Рори. Он очень долго и задумчиво смотрел в потолок, а потом сказал, что такое было вполне в духе прежней Коры. Я к нему заходила, когда его осматривал один врач – в руку попали осколки разбившегося от взрыва стекла. Он мало рассказал о том, что произошло – но в основном всё было и так понятно. Китнисс и остальных сразу же забрала к себе Коин. Понятия не имею, в каком они состоянии. Рори сказал, что почти обошлось без ранений с нашей стороны. Пострадал только он и кто-то из Тринадцатых. И Кора.

Я подхожу к палате Коры и замираю. Мне кажется, что я слышу доносящиеся оттуда голоса. Значит, она уже пришла в себя? Я тихонько стучу и приоткрываю дверь.

– Давай, заходи уже, – доносится охрипший голос Коры. Я несколько удивлённо осматриваю палату. Во-первых, тут сидит Эртер и держит в руках раскрытую книгу. Видимо, читал. Возможно, даже вслух. Честно говоря, я думала, что его к себе тоже Коин позвала. Во-вторых, Кора, точно ничего и не было, с невозмутимым видом сидит на кровати и пьёт чай. Правда, перебинтованные ноги и плечи, а также волосы, подрезанные чуть выше плеч из-за того, что их опалило пожаром, напоминают о произошедшем. Эртер, точно только сейчас заметив меня, берёт тонкий листок бумаги с тумбочки и закладывает страницу в книжке. Кажется, что эти двое просто сошли с ума и решили забить на всё, что происходит вокруг. В какой-то степени я их понимаю.

– Как ты? – сбивчиво спрашиваю я, присматриваясь к лицу Коры. Я присаживаюсь на свободный стул. Из-за того, что изменилась её причёска, кажется, что это другой человек. Хотя, возможно, это и из-за того, что всё её лицо кажется слегка похудевшим. Как-то обострились скулы, нос стал тоньше.

– Нормально, – говорит она, слегка пожимая плечами. Кора осторожно поправляет волосы, попавшие на лицо: – Ещё сложно привыкнуть. Эртер говорит, что я теперь похожа на мальчишку, хотя мальчишки обычно такие длинные не носят.

– Хорошо, на мальчишку-капитолийца, – поворачивает он голову.

– Эртер мне тут чай притащил, – прибавляет Кора.

– Ага, выпросил, кое у кого. Ты же как-то говорила, что терпеть не можешь ту субстанцию, которую в столовой называют «чаем».

– Пахнет знакомо, – принюхиваюсь я. Чувствуется запах цитрусовых и каких-то цветов. – У Эффи что ли достал?

– Она сама почти что предложила, – отмахивается Эртер. – Встретилась, когда я бежал с собрания.

– Так ты всё-таки там был? – удивляюсь я.

– Немного. Быстро доложил, что мог от себя, а потом сказал, что нужно к врачу, так как рука болит. Или нога. Не помню.

– Обманывать нехорошо, – доносится голос Коры.

– А я и не врал. У кого-то же тут нога болит, – он кладёт книгу на тумбочку, и теперь я могу рассмотреть название «Всемирная история». Эртер встаёт и задумчиво подходит к вазе с искусственными цветами. – Там, на собрании, когда я уходил, – тон его голоса меняется. Становится серьёзным и как будто неживым, – они начали обсуждать начало серьёзных операций. Говорили про помощь Пятому и Седьмому.

– Значит, всё? – говорит Кора. – Начинается?

– Кто знает, – пожимает он плечами. – Что думаешь, Прим?

– Да. Скоро всё закрутится, и у нас уже не будет выбора. Нам придётся что-то делать.

– Прим, – доносится голос Коры. Я смотрю на неё и даже немного пугаюсь: её лицо пугающе-безжизненное. – Как думаешь, сколько мне тут валяться?

– Я посмотрела заключение, недели три точно. Хотя, тут должны быть запасы капитолийских лекарств. Там точно должно быть что-то на такой случай.

– И сколько тогда?

– Может, дней десять, может, и меньше, – пожимаю я плечами. – Я с ними никогда не работала.

– Сможешь, если что, договориться? Я не могу всё это время торчать тут, – она смотрит на меня не моргая. Даже становится как-то не по себе от этого стеклянного взгляда.

– Постараюсь, – киваю я.

– Если что, вали на меня, – бормочет Эртер. – А то тебе может сильно достаться. Они ещё про тот раз не забыли, – я закусываю язык. Я уже почти забыла о той полуосознанной краже.

– Думаю, не понадобится. Но спасибо, – я стараюсь улыбнуться, прогоняя неприятные воспоминания.

Когда я ухожу от них, меня не покидает странное чувство. Чувство странной грусти и боли и в то же время чувство уже почти забытого уюта, чувство дома.

***

Позже, во время ужина, я встречаю Рори. Он подзывает меня к какому-то столику. Лишь подойдя поближе, я вижу Одейров.

– Как дела, выжившие? – улыбается Финик. Он с интересом разглядывает свою порцию супа.

– Более-менее, – стараюсь я улыбнуться в ответ.

– А Эртер где? – спрашивает Рори.

– Остался с Корой. Я договорилась, чтобы ему тоже что-то дали.

– Они там ещё друг друга не переубивали? – смеется Рори.

– Нет. Пьют чай, читают книжки.

– Интересная парочка, – замечает Финик. – Очень странная.

– Да ладно тебе, Финик, – бормочу я.

В какое-то мгновение я замечаю, что Энни смотрит на нас. Она тут же прячет взгляд, а потом едва слышно шепчет:

– Это правда, что вы скоро уедете?

– Энни, они уже выслали несколько групп в Пятый, – качает головой Финик. – Когда понадобимся мы, только вопрос времени.

– Но зачем? Особенно их, – указывает она в нашу сторону.

– Как там сегодня сказал на собрании Плутарх? «Людям нужно во что-то верить». Мы им нужны для привлечения внимания, для того, чтобы за нами шли люди. А малышню не стоит недооценивать, да, Прим? – Финик грустно улыбается.

Я лишь качаю головой. Энни грустно смотрит на нас, встаёт, порывисто обнимает мужа и убегает в сторону кухни.

– Её взяли туда работать? – спрашиваю я, в надежде сменить тему разговора.

– Да. Очень надеюсь, что после этого еда станет чуть посъедобнее, – улыбается Финик.

– Я слышал, что они уже сегодня прорвались в эфир на минуту, – Рори возвращает всё на круги своя.

– Неужели? – Одейр выглядит удивлённым.

– Показывали ролик из Двенадцатого. Я встретил человека из команды Плутарха: он сказал, что сейчас они монтируют то, что наснимали сегодня. Попробуют показать его ближе к вечеру.

Остаток времени, отведённого на ужин, мы проводим в молчании. Затем я и Рори идём бродить по зданию. По дороге я забегаю в нашу комнату, надеясь найти там маму, но её нет. Впрочем, вечером наверняка будет общий сбор. Там я её и найду.

– Как Гейл? – спрашиваю я у Рори. Он задумчиво смотрит куда-то вдаль.

– Никак, – пожимает он плечами. – Не говорит особо, – Рори замолкает. Сложно говорить о том, кто уже похоронил себя заживо. – Знаешь, – вдруг говорит он, останавливаясь, – сегодня мне снилось время до Игр. Сколько времени прошло? Пара месяцев? А кажется, точно целая жизнь.

– Да, – шепчу я, а к горлу подкатывает комок.

– Столько всего изменилось.

– А может, даже дело не в том, что вокруг. Может, просто мы увидели больше чем раньше.

– Ты права, – Рори как-то горько усмехается, оглядываясь вокруг. – Ведь всё это было и раньше. Только не с нами. С кем-то другим. А сейчас, за какие-то жалкие месяцы, мы стали совсем другим людьми. Тебе так не кажется?

– Бывает такое, – шепчу я, – что мне кажется, что я притворяюсь кем-то другим. Играю какую-то роль. А потом понимаю, что на самом деле – это уже я.

– После всего того, что мы видели и сделали…

Какое-то время мы молчим. Потом расходимся по своим комнатам. Отчего-то мне это напоминает вечера перед Играми. Пока я иду по полупустым коридорам к нашему блоку, я вспоминаю всех тех, кого я узнала и потеряла за последнее время. Дери, та хромая девочка… Гриджина. Ларс.

Странно, но их я ни разу не видела в своих кошмарах. Я пытаюсь вспомнить, как выглядел Ларс, но вместо него я вспоминаю лицо Коры. Я останавливаюсь прямо посреди коридора, потому что понимаю, что сейчас Кора – почти вылитая копия брата. Раньше это было чуть менее заметным, но теперь… Отчего-то это открытие мне кажется очень странным и не даёт покоя.

К счастью, когда я захожу в наш блок, там уже ждёт меня мама. Она тут же принимается расспрашивать меня о том, что же произошло в Восьмом. Я понимаю, что отпираться бессмысленно, поэтому рассказываю всё, как есть. Единственное, о чём я умалчиваю – тот миротворец. О нём вообще лучше никому не знать.

Мама часто прерывает меня. Особенно когда речь идёт о тех, кто был в госпитале. Она долго бормочет о том, что Тринадцатые, мягко говоря, уже давным-давно должны были начать помогать им. Я опускаю подробности, но она и так прекрасно всё понимает.

– Так что случилось с Коралиной? Получается, ты с ней больных пыталась вывести, – уже после того, как я закончила, спрашивает она. Странно, но сначала я опустила весь этот эпизод.

– Да. Она помогала на первом этаже, а я побежала на второй. В этот момент прогремел взрыв и коридор завалило. Мне пришлось возвращаться. Сначала я выбежала на улицу. По дороге услышала Эртера где-то поблизости. Я думала, что Кора выбралась, а её там не оказалась. Я вернулась в здание, а в этот момент прибежал и Эртер. Он её и вытащил.

– Она пострадала из-за взрыва?

– Нет, – качаю я головой. – Когда мы вышли, часть пожарной лестницы обвалилась. Кора оттолкнула Эртера, а сама попала под обломки, – мама лишь грустно качает головой. Я вовремя вспоминаю о просьбе Коры. – Кстати, мам, у нас ведь есть запас капитолийских лекарств?

– Конечно же. Ещё на первых планолётах привезли, вместе с учёными. А что?

– Там есть что-нибудь, что может помочь Коре? – я пытаюсь говорить издалека. Сама даже не знаю, почему. Впрочем, спустя долю секунды я осознаю причину: такие лекарства обычно давали трибутам-победителям. И о чём о чём, а вот об Играх в нашей семье говорить хочется в последнюю очередь.

– Да. Должны быть, – задумчиво бормочет она. – Я спрошу у главврача, когда пойду сегодня на дежурство. Возможно, даже вечером уже ей дам.

– Спасибо, – шепчу я и крепко обнимаю её.

***

Где-то в районе семи вечера всех жителей Тринадцатого дистрикта зовут на собрание в большой зал, где висят огромные экраны. Тут всё вполне понятно: будут показывать новый ролик. А может, даже их попытки прорваться в прямой эфир. Обычно ради такого не зазывали людей. Впрочем, сегодня они решили попытаться пробиться на пару минут – ради такого можно и собраться.

Я оглядываюсь по сторонам в поисках кого-то из наших. Вижу группку Двенадцатых, среди которых замечаю Хеймитча.

– Добрый вечер, – говорю я, проходя мимо.

– Прим, ты ведь там сегодня была? – я тяжело вздыхаю и, сделав шаг назад, подхожу к ним.

– Да, конечно же, – мне хотелось избежать расспросов, но видимо, вряд ли это выйдет.

– Это правда, что там весь госпиталь разрушило? – включается в разговор какая-то молодая женщина. Я смутно помню её лицо, кажется, она из Шлака. Но вот имени её я не помню. Она смотрит почти с испугом.

– Почти. Одно дальнее крыло уцелело. Часть людей успели спрятать в бункере, – я говорю немного медленно, тщательно выбирая слова. Не хочется пугать людей.

– Как можно, – эта женщина чуть ли не плачет, – это же больница, неужели они вообще ни о чём не думают? Эти люди – граждане Панема, как и они.

– Да, даже если они проиграют, то они будут на них работать, – бормочет сквозь зубы какой-то мальчик.

– Что ты говоришь, Брайан, – женщина едва не кричит на него.

– А что? Нужно быть готовым ко всему, – с безучастным лицом бормочет он.

– На самом деле, там было много тяжёлых больных, у большинства даже не было шансов, – начинаю я и вдруг осекаюсь. Ну, вот зачем я это сказала? Я смотрю на этих людей, но к счастью, они реагируют нормально. Возможно, даже и не расслышали мои слова в общем шуме толпы.

– Прим, а ты не знаешь, что дальше будут делать?

– Ты не знаешь, тут можно хоть иногда подниматься наверх?

Я стою в растерянности. Этот спонтанный поток вопросов просто поставил меня в ступор.

– Так, господа, отстаньте от девочки, – ворчит Хеймитч, подходя ко мне. – Тоже мне, нашли кого мучить вопросами. Спросили бы у кого из главных! Прим, – он смотрит на меня с лёгкой тревогой, что несколько смущает меня, – давай провожу тебя к твоим.

Мы молча уходим прочь от группки Двенадцатых.

– Спасибо, что вытащил, – бормочу я.

– Им сейчас только дай волю, тут же разведут сопли и панику, – говорит бывший ментор. – Ты сама как? После такого?

– Ничего, более-менее.

– «Более-менее», – передразнивает он, – вы просто неисправимы. Что ты, что твоя сестра.

– Надеюсь, что ты не о том, что мне нужно было убежать в бункер, как только нас оповестили о налёте и просидеть там, в углу, сетуя на судьбу?

– Точно яблочко от яблони, – усмехается Хеймитч. – Ладно, давай лучше к делу. Мне нужно, чтобы ты передала это своей сестре, – он протягивает какую-то бумажку.

– Что это?

– Кое-какие заметки, мыслишки. Пусть прочтёт.

– А сам что не подойдёшь к ней?

– Рядом с ней люди этой, – он переходит на шёпот. – Завтра увидимся во время завтрака. Или сегодня, если выйдет. Ты тогда передай мне её ответ, ладно? – я киваю. – Вот твои, – указывает он на Пита и Финика, обсуждающих что-то друг с другом. Хеймитч хлопает меня по плечу и уходит. Я не открываю его письмо, но, кажется, я знаю, о чём оно. Скорее всего, Хеймитч догадался о том, какой ценой далось Мелларкам спасение Двенадцатого дистрикта. Не знаю, как. Но это единственное, что мне приходит в голову. О чём другом можно бояться говорить в присутствии приближённых Коин?

Я подхожу к Питу и Финику ближе.

– А где Китнисс? – спрашиваю я у Пита.

– С Гейлом разговаривает, – не скрывая своего недовольства, монотонно говорит он.

– Да ладно тебе, – усмехается Финик. – Гейла сейчас интересует только война.

– А где они? – лезть особенно не хочется, но лучше передать письмо прямо сейчас. А то я забуду или ещё чего. – Мне ей кое-что передать нужно.

– В том коридоре поищи, – указывает Пит направо.

Я пробиваюсь через толпу Тринадцатых и иду в указанном им направлении. В коридоре удивительно пусто: если постараться, то можно услышать эхо от моих шагов. Я не вижу никаких следов того, что Китнисс здесь. Может, они куда-то отошли? Я приближаюсь к повороту и останавливаюсь, услышав знакомый голос. Нашлись. Я замираю в раздумье: мне не хочется подслушивать, но и мешать им тоже не хочется. Я решаю подождать удобного момента.

– И что ты собираешься делать? – голос Китнисс сочувствующе-миролюбивый. Настолько, что кажется, что это старая Китнисс. Та, что никогда не бывала на Голодных играх и что бегает по лесу в поисках дичи на пару с Гейлом Хоторном. Я слегка усмехаюсь, понимая обеспокоенность Пита.

– Ты и сама знаешь. Как только представится возможность – свалю отсюда. Поближе к Капитолию. Чем скорее – тем лучше, – голос Гейла же просто мёртвый. Про него нельзя больше ничего сказать. Такой, точно это не человек, а робот. Хотя, мне кажется, что они и то больше эмоций выдают.

– Ты ведь понимаешь, что месть – это…

– А ты понимаешь, что я для себя сам уже всё решил?

Какое-то время они молчат. Я уже почти порываюсь выйти, как слышу голос Китнисс:

– Помнишь, ты мне сказал, ещё перед самыми первыми играми: «Нет разницы между убийством человека и животного». Я тогда тебе не поверила. А сейчас. Сейчас я знаю, что ты был прав. Как всегда был прав, – голос слегка срывается, так точно сестра близка к тому, чтобы заплакать. – Иногда я думаю, что было бы, если тогда мы решились сбежать?

– Ничего не было бы. Ты бы не встретила Пита, не устроила бы восстание. Так и жили бы, сидя в норках, трясясь в ожидании очередной Жатвы.

– Мы бы, скорее всего, пришли бы в Тринадцатый.

– И что? Коин пользуется тобой лишь потому, что тебя знает в Панеме каждый. Каждый знает Огненную Китнисс. Каждый хочет быть как она, начиная с повальной моды на косы в Капитолии, заканчивая массовыми беспорядками и мятежами.

– Ты говоришь так, точно всё было предрешено.

– А как иначе? Уж лучше смириться, иначе сойдёшь с ума от того, что будешь верить в то, что всё могло сложиться совсем иначе. Что все были бы живы, что ничего этого не было.

Я решаю, что ждать больше нельзя и, осторожно отойдя назад, делаю вид, точно вбегаю в коридор.

– Китнисс! – заранее кричу я, оповещая о своём присутствии. Когда я забегаю за угол, то вижу Китнисс, сидящую на какой-то коробке, и Гейла, отвернувшегося от неё.

– Что-то случилось? – спрашивает она. Лицо абсолютно спокойное. Ни одной эмоции.

– Хеймитч просил передать тебе вот это, – шепчу я, отдавая письмо. У Гейла, очевидно, голова на плечах есть, но всё же не хочется рисковать.

– Что это?

– Как я поняла, он тебя здесь спрашивает о чём-то. Просил меня потом просто устно передать ответ.

Китнисс нетерпеливо открывает лист и быстро пробегается глазами. Её безразличное лицо с каждой строчкой начинает оживать, правда, не в лучшую сторону. Глаза обеспокоенно бегают по странице, уголки губ опущены.

Наконец, она заканчивает и молча складывает лист и прячет его в кармане.

– Скажи ему «да». Думаю, этого будет достаточно.

– Хорошо, – киваю я, стараясь выглядеть вполне спокойно. – Ты скоро к нам придёшь? – этот вопрос был совсем необязателен, но нужно было чем-то заполнить возникшую тишину.

– Да, да, – Китнисс торопливо бормочет, очнувшись от своих мыслей. – Я скоро.

– Не волнуйся, Прим, я не задержу твою сестру, – глухо произносит Гейл, обернувшись к нам. Его лицо находится в тени так, что единственное, что видно – поблёскивающие глаза. И выглядит это немного пугающе. Китнисс вопросительно смотрит в его сторону, но он качает головой: – Спасибо, что попыталась, но уже ничего не изменить. Я уже всё решил для себя.

Китнисс порывисто хватает меня за руку и ведёт к выходу в зал. Её ладони жутко холодные, поэтому я сжимаю их как можно крепче в инстинктивной надежде, что это как-то поможет их согреть.

– С возвращением, – улыбчиво смотрит на нас Финик. Пит уже не выглядит настолько недовольным: то ли Финик с ним поговорил, то ли моё присутствие сыграло свою роль, то ли он не хочет этого показывать перед Китнисс.

– Поговорили? – лишь спрашивает он.

– Да, – глухо отвечает она. – Всё без толку. Он уже забил себе голову.

– С ним даже Рори толком разговаривать не может, – зачем-то прибавляю я. Китнисс бросает на меня короткий взгляд и прибавляет:

– С мертвецами сложно говорить.

Где-то позади я едва различаю в общем шуме чьи-то торопливые шаги.

– Ты почти не опоздал, – замечает Финик. Рори суетливо обводит взглядом зал:

– Гейл не приходил?

– Я с ним буквально пару минут назад разговаривала, надеюсь, он останется на прямое включение, – качает головой Китнисс.

– Что-то случилось? – уточняю я.

– Нет, но лучше быть уверенным, где он находится, – пожимает плечами Рори. – В последнее время он стал немного непредсказуемым.

Толпа внезапно замолкает. Подняв головы, мы замечаем, что на небольшой балкон, расположенный рядом с экраном, вышли Коин, Плутарх и ещё какие-то люди из верхушки Тринадцатого. Я тут уже нахожусь долгое время, но так и не удосужилась узнать их имена. Да и к чему? Для меня они ровным счётом ничего не значат.

– Сегодня, наши бойцы посетили Восьмой дистрикт. Это была крайне важная поездка, которая показала, насколько жестоки силы Капитолия, позволяющие… – голос Коин с каждой секундой мне кажется всё более и более отстранённым. Всё, что она сейчас говорит – заученные клише и пафосные эпитеты. Я бросаю взгляд на Рори: он тоже, кажется, не в восторге, но не слишком это показывает. Он замечает мой взгляд, и устало закатывает глаза, едва заметно усмехнувшись.

Наконец, слово передают Плутарху. Его хотя бы слушать можно. Он говорит о том, что операторы героически проявили себя, когда снимали материал, а также объявляет о том, что сейчас мы не просто посмотрим ролик, а посмотрим его вместе со всем Капитолием.

Загорается экран, и мы видим какие-то кадры, видимо, новостей. Голос вещает о том, что войска Капитолия отбивают у повстанцев территорию. На экране появляется мужчина-ведущий с зачёсанными ярко-фиолетовыми волосами, голос у него немного охрипший. Да и в целом он выглядит крайне обеспокоено и устало. Точно уже который час сидит в этой студии. Впрочем, кто его знает, может, так и есть.

– И срочные новости, – на мгновение в кадре появляется рука, передающая ему какой-то документ, – по подсчётам, в сегодняшнем столкновении с повстанцами в дистрикте-8 погибло 150 миротворцев и 300 местных жителей, – он замирает на секунду, точно задумавшись. – Несколько мятежников было взято в плен и сегодня они…

И именно в этот момент включают наш ролик. Пока ещё не поздно. Ролик начинается без какого-то вступления – тут же кадры с Китнисс в госпитале. На заднем плане дополнительно читает текст одна из помощниц Плутарха:

– Мы находимся в госпитале в дистрикте номер Восемь. На здание уже неоднократно устраивались обстрелы, персонал едва справляется с объёмом работы. Сюда привозят всех больных, которые могут хоть как-то передвигаться и кто хоть как-то может надеяться на выздоровление. Врачи стараются обеспечить помощью всех, хотя и сами в своём большинстве уже пострадали во время бомбёжек.

За это время на экране промелькнула вся наша команда и я, делающая перевязку той самой медсестре. Затем на пару секунд дают слово ей дают слово.

Экран гаснет, и через мгновение там появляется тот же самый ведущий, но уже куда более встревоженный:

– Только что была осуществлена очередная провокация со стороны повстанцев. Продолжаем новости. Как уже было сообщено, несколько человек было взято в плен, и сегодня они будут преданы трибуналу, наряду с некоторыми другими военными преступниками, – он говорит крайне быстро, немного проглатывая согласные, точно опасаясь, что эфир снова перехватят. И эфир снова перехватываем мы. Теперь уже с кадрами бомбёжки.