Текст книги "Надежда сильнее страха (СИ)"

Автор книги: Rabbit hearted girl

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

***

По дороге особо не разговариваем. Китнисс, убаюканная дождём за окном, спит на плече Пита. Мы сидим в тишине, пока до нас не доносится тихий разговор Тринадцатых. Они что-то говорят о войне и убийствах. Я стараюсь не вслушиваться в их разговор. И без того день был переполнен всем этим.

– Нет, надо что-то с этим делать, – доносится голос Рори. – И как можно скорее.

– И что ты предлагаешь? – отвечаю я. – Ответить им тем же?

– В таком деле не до милосердия. Нужно отвечать жёстко. Они не пожалели детей, наших родных, друзей! – я вроде и понимаю, что всё то, о чём он говорит – верно, но и в тоже время мысль о войне в настоящем смысле убивает меня.

– Но ты же прекрасно понимаешь, что не все они – аморальные существа. Они такие же люди, как и мы.

– Постой, ты что, их защищаешь? – Рори смотрит на меня с недоумением.

– Так. Начнём с начала. Ты хочешь стереть Капитолий с лица земли. Но вот все ли капитолийцы – плохие?

– Да что за вопросы у тебя? Это из-за них каждый год умирают сотни людей. Из-за них появились эти дурацкие Игры!

– Но вот Эффи, Цинна, Порция. Они все капитолийцы. И что – они тоже во всём этом виноваты?

– Они наши друзья. Они нам помогают. Это разные вещи.

– А откуда ты знаешь сколько таких же Эффи и Цинн ещё в Капитолии?

– И что ты предлагаешь? Зайти к каждому в дом, спросить: «Вы с нами или против нас?», а потом идти маленькой разноцветной армией штурмовать дворец Сноу? Тем более что тот, кто захочет помочь – сам придёт и поможет. Ну, или спрячется куда подальше, чтобы не задели.

– Просто… Я и сама не знаю. Такое ощущение, что-то, что ты предлагаешь – правильно, и неправильно одновременно.

– Ладно, допустим с мирным населением я погорячился. Кто их знает. Мало ли, раз уж так часто говорят обо всей этой оппозиции в Капитолии – кто их поймёт. Но миротворцы. Извини, ты сама видела, что они творят. Даже если среди них и встречаются такие, как Эртер, – вероятность того, что военные, тем более такие, поднимут бунт и перейдут на нашу сторону, уж слишком мала.

– Да, – я киваю. У меня ещё есть, что сказать, но я сдерживаюсь. Я не хочу ссориться. Тем более, я и сама не особо понимаю, что же мне так не нравится. Может, мысль о том, что каждый из них – не просто болванка, которой приказали делать что-то, но и чей-то муж, сын или дочь…

– Прости за этот дурацкий разговор, – бормочу я. – Просто после всего этого… В голове бардак.

– Всё нормально, – доносится с соседнего кресла. Голос Рори абсолютно нейтральный. Не нравится мне это.

Я бросаю взгляд в иллюминатор. Кругом только верхушки деревьев. После нескольких часов в мёртвом дистрикте и сама себя чувствуешь мёртвой. Придуманной. Просто делающей, что велят. Мысли совершенно несвязанные, глупые. Я стараюсь ни о чём таком не думать, но перед глазами возникают картины сегодняшнего дня: тот ребёнок, разрушенный дом Рори, Луговина, усыпанная костями… И точно фоном вспоминается та фраза из ролика: «Мы вырвались из пекла».

Мы вырвались. Но живыми ли?

========== Глава 27 ==========

Вокруг лишь непроглядная темнота. По спине пробегает дрожь. Я бреду куда-то, не разбирая дороги. Чернота кажется настолько тягучей, словно смола. Из-за этого становится тяжело дышать. Я мало что осознаю, но в голове маячит одна-единственная мысль: «Беги!». Бежать я толком не могу, приходится идти на ощупь.

Спустя какое-то время глаза более-менее привыкают к темноте. Я даже начинаю различать силуэты деревьев и кустов. Я стараюсь идти как можно тише. Кто знает, кто может искать меня в этом мраке. Кандидатов много.

Где-то позади раздаётся шорох листьев. Я различаю силуэт, вышедший на небольшую поляну, прямо передо мной. Облака на небе расступаются, и тусклый лунный свет освещает лицо, стоящего передо мной человека. Впрочем, лицом это назвать почти невозможно. В лунном свете поблёскивают осколки раздробленного черепа, тонущие в тёмной красной жиже. На меня одиноко смотрит один глаз, буквально светящийся в темноте.

– Остин, – шепчу я.

Осколки несколько сдвигаются, отчего мне начинает казаться, что он улыбается. Я вскрикиваю и убегаю куда-то в темноту. Где-то позади доносятся булькающие звуки, отдалённо напоминающие смех.

– Куда-то спешишь? – с хрипом набрасывается на меня кто-то, сбивая с ног и принимаясь душить. Лунный свет слегка освещает лицо нападающего, а точнее нападающей. Всё лицо изрезанно, засохшая кровь коркой покрывает почти всё лицо, кроме мест, рассечённых шрамами.

– Мы с тобой, кажется, не договорили тогда, – шипит Омел. Я резко дёргаюсь, пытаясь её столкнуть. Она лишь сильнее сдавливает мне горло. Кто-то наваливается сверху, от чего она ослабевает хватку и переключается на напавшего. Я медленно отползаю с одной единственной мыслью: «Рори?». Нет, это Остин, разрывающий раны на её лице. Я кое-как встаю на ноги и, пошатываясь, убегаю.

Где хоть кто-нибудь? Кто-нибудь? Рори? Эртер? Кора? Ларс? Ларс… Я бегу до тех пор, пока не подворачиваю ногу о какую-то корягу. Я теряю равновесие и падаю куда-то в бесконечность. Ветви, корни деревьев, чьи-то когти царапают меня. Я чувствую, как тёплая кровь течёт по коже. Я отчаянно кричу, задыхаясь в кромешной тьме, а потом резко выдыхаю и открываю глаза.

Кругом такая же беспросветная тьма. Лишь доносится чьё-то тихое дыхание. Я медленно ощупываю то, что находится вокруг меня. Какая-то местами шероховатая ткань, гладкая холодная труба, похожая на ощупь на крашенное железо… Кажется, это моя кровать. Это просто был кошмар. Страшно просыпаться после таких снов в абсолютной темноте – ведь даже нельзя сразу понять, проснулся ли ты или нет.

Я приподнимаюсь на кровати и по привычке спускаю ноги на пол. Едва коснувшись поверхности, тут же прячу ноги назад: бетонный пол кажется не просто холодным, а буквально испускающим холод. Я пытаюсь вглядеться в окружающие меня предметы, но ничего не видно. Я знаю, что где находится, но сейчас мне это мало поможет. Я падаю на подушку и посильнее укутываюсь в тонкое одеяло.

В голове вертится всякая ерунда. Я всё ещё чувствую лёгкую дрожь в руках после кошмара. Мне часто снится Арена – впрочем, это и не удивительно. Однако меня пугает, насколько мерзкими оказываются эти сны. В них всегда не просто много крови и мертвецов, всё предельно реалистично, даже гиперреалистично. Все образы кажутся больными, безумными. В таких снах всегда есть кто-то, кто выглядит пугающе мерзко и пытается нанести кому-то другому такие же раны. Как сегодняшний Остин. Стоит мне о нём вспомнить, как тут же к горлу подкатывает тошнота.

Я пытаюсь отвлечься от таких мыслей. Ко мне сейчас никто не придёт и не спасёт своими объятьями от кошмаров – от своих бы спастись. Я с трудом преодолеваю страшное желание добраться до кровати мамы и лечь рядом с ней. Нужно думать о чём-то другом. Какое-то яркое воспоминание. Я отчаянно стараюсь переключить свои мысли на Рори. Да, лучше думать о нём. Его, во всяком случае, в моём сегодняшнем сне не было. Впрочем, это не значит, что мне легко о нём думать.

После того странного разговора в планолёте, он вел себя довольно отстранённо. Как-то скрытно. Возможно, он решил не делиться со мной подобными идеями, увидев, как я на них могу отреагировать. Кто знает. Однако… Он и вообще как-то неохотно со мной разговаривает в последние дни. Точно осуждает меня. Зачем? Он ведь знает, как я отношусь к насилию. Как я его презираю, не терплю. Он знает, что я видела слишком много смертей, потеряла отца, едва не потеряла мать и сестру. Но он, после того, что случилось…

Именно в такие безумные ночи меня начинают посещать странные мысли. Мысли о том, что всё, что я считала до этого правильным, на самом деле полная чушь. И тут дело не в разных обстоятельствах, не в том, что до этого всё было иначе. В том-то и дело, что прежде всё было точно также. Только не с нами. Плутарх ведь говорил о том, что восстания были. Да последнее восстание, фактически, было шесть лет назад! Только я не была в его эпицентре. Не была так близка к тем, кто им руководил. Не была одной из его причин. Я и сейчас не считаю себя причиной. Во всяком случае, настоящей. То, что я подлила масла в огонь своей брошкой, глупой болтовнёй, да и побегом с арены – это очевидно. Мне просто нужно это признать. Но я не признаю того, что я что-то могу изменить. Что я могу сделать с остальными, если я даже не могу переубедить человека, который мне полностью доверяет?

Вдруг я вспоминаю одну крошечную деталь: Рори ведь нашёл тогда что-то в Двенадцатом. Я даже видела, как он рассматривал что-то, когда мы вернулись назад. Правда, он тут же спрятал это что-то в карман. Почему? Неужели он мне не доверяет? Я отчаянно пытаюсь уничтожить все эти мысли, успокоить свой полубезумный разум. Нет, думаю, он просто не уверен в том, что это важно.

Я отчаянно призываю рассвет. Было бы тут видно хоть кусочек неба… Я знаю, что где-то совсем наверху есть такие комнаты с крошечными открывающимися окошками у самого потолка. Но туда никого ни за что не поселят. Слишком опасно…

Спустя какое-то время я осознаю, что лежу на другом боку. Кажется, даже что-то снилось. Я слышу тихий щелчок, а затем на пололке начинают жужжать лампы. От резкого света режет глаза, но всё же после столь мерзкой ночи я рада даже ему.

***

– В Пятом и Восьмом уже всё куда более чем серьёзно, вам уже давно надо это признать! – сестра раздражённо смотрит на Коин. Ей даже можно было ничего не говорить, а просто посмотреть. Не знаю, как это удаётся президенту Тринадцатого, но она ни коим образом не выдаёт никаких эмоций.

– Однако это не значит, что я должна бросать своих людей в пекло, – её голос почти монотонный. Почти безжизненный.

– Не обязательно всех, – доносится голос Гейла. Вот у кого голос безжизненный. Во что он превратился за это время: под глазами тёмные впадины, обострились скулы, а в глазах редко, но проскальзывает полубезумный блеск. – Предлагаю выслать группу из человек пяти. Вполне достаточно. Тем более что тут и свои бойцы есть.

– Да, более чем, – подхватывает Плутарх. – Поймите, от того что они будут время от времени мелькать в ваших роликах люди не пойдут против Панема. Им нужно живое общение. Тем более, как уже упомянул мистер Хоторн, Китнисс прекрасно владеет новым оружием, в случае чего, мы сможем им воспользоваться. Нам нужна эта поездка, вы сами это знаете.

Они уже битый час чуть ли не выпрашивали Коин поехать в Восьмой. Там уже давно шли бои, было много раненых. Плутарх решил посетить один госпиталь, который находился в достаточно спокойном районе, чтобы поговорить с пострадавшими и, конечно же, куда без этого, наснимать нового материала. Коин просто не хотела рисковать людьми. Но при этом и зачем-то тянула время. Иногда я её совершенно не понимаю.

– Три человека. Сможете вылететь через час. На этом разговор закончен, – она тут же ушла из комнаты, даже не дав остальным хоть что-то сказать.

– Она хоть что-то понимает? – качает головой Гейл. Удивительно, что даже он отреагировал. Мне казалось, что ему вообще всё равно.

– Она знает, что мы согласимся на что угодно, у нас нет выбора, – бормочет Пит. Явно намекает о том, что Коин заставила их выбирать между кривлянием на камеру и людьми дистрикта. Но, кажется, Гейл об этом не знает. Ему лучше и не знать.

Постепенно все выходят из комнаты. Я дожидаюсь Рори, и мы выходим вместе.

– Как думаешь, дело стоит того? – наконец, говорит он.

– Может. Я думаю, надо будет прихватить лекарств. У них их явно нет. Или мало, – Рори только кивает в ответ.

– Ты к себе?

– Да, надо маме сказать, а то у Китнисс вряд ли получится прийти.

Мы, молча, заходим в кабину лифта, а затем я выхожу на своём этаже. Рори же уносится куда-то вниз. Наверное, к брату. Мы уже который день разговариваем так. Какими-то обрывками фраз, ломаными предложениями. И только о «деле». Что-то сломалось тогда, в планолёте. И что-то сломалось во мне.

Я вовремя успела: мама уже собиралась куда-то уходить. Я думала просто на ходу рассказать ей обо всём и убежать к остальным, но не вышло. Мама тут же заново открывает дверь нашего блока, и затаскивает вовнутрь.

– Вы точно будете в безопасности? – иногда я очень жалею о том, что в Тринадцатом жители постоянно оповещаются о ходе восстания.

– Не волнуйся. С нами будут местные солдаты, если что, у нас даже будет оружие, – мама немного успокаивается.

– И вы все поедете?

– Вроде да. Коре и Эртеру тоже сказали ехать.

– Об их существовании вспомнили? – мама слегка улыбается. Мы обе понимаем, что эта шутка чуть больше чем правда. Для Коин они почти бесполезны. Впрочем, после ролика о Коре стали говорить.

– Кстати, я видела утром ваш ролик. В столовой показывали всем. Немного странный.

– Слишком «капитолийский»?

– Именно. Немного напыщенный. А вот тот, что снимали в Двенадцатом…

– Я на самом деле не знаю, зачем они вас заставляли это смотреть…

– Вот он хороший, – мама с грустной улыбкой смотрит на меня. – Я тут слышала, что вы пытались тот ролик показать остальным, – она резко меняет тему. – Что-то вышло?

– Немного. Пробились на пару секунд. Они знали, что так будет и сделали короткие нарезки. Во Втором небольшое восстание даже произошло.

– Не ожидали, что их Эртер выжил? – мама снова улыбается. Я лишь пожимаю плечами. Лучше маме не знать о том, что там произошла кровавая бойня и что погибло под сотню человек.

Спустя пару минут я уже наверху. Из наших я пока вижу только Китнисс, поэтому бегу к ней со всех ног.

– Остальные разошлись пока собрать вещи. А я тут пока решила побыть. Нечасто удаётся спокойно посидеть, подышать воздухом, – она указывает на тонкую щель в раздвижной крыше.

– Да, нечасто нам дают такую возможность, – говорю я. Сестра присаживается на пол, а я – рядом.

– Знаешь, я хотела поговорить с тобой кое о чём. Серьёзно, – Китнисс смотрит на меня серьёзно и строго. Давно я не видела такой взгляд. Отчего-то мне вспоминается наш старый дом и то, как я однажды разбила, играясь, старую вазу, ещё маминых родителей. Китнисс смотрела на меня точно также.

– Что-то случилось?

– Об этом я и хочу поговорить. Возможно, мне просто кажется. Сейчас все, мягко говоря, не в себе, но… Ты как-то слишком сильно изменилась за последнее время. И я знаю почему. Я знаю это как никто другой. Но… ты меня немного пугаешь. Если тебя что-то беспокоит, то лучше об этом сказать. Сама знаешь, я не врач, но я, возможно, помогу тебе.

– Я сама знаю, что что-то не так, – я, сама того не желая, несколько повышаю голос. – Слишком нервная, дерганная, да и грублю всем подряд… Я на всех этих собраниях вечно забиваюсь в угол, лишь бы только не влезать!

– Я вижу. Сама была точно такой же. И ты знаешь, что я тебе скажу. Прекрасно знаешь. Это не пройдёт. Никогда. Просто нужно, чтобы рядом был тот, кто знал, чем помочь. Кто мог бы помочь.

– Если ты о Рори, то я тут бессильна. Он со мной почти не говорит.

– Всё из-за того разговора после Двенадцатого? – я лишь киваю. – Прости, не хотела подслушивать, но сложно не услышать чей-то спор, когда сидишь так близко. Всё придёт на круги своя. Ему просто нужно с этим столкнуться. Мы с Питом когда-то были точно такими же. Думали, что чуть ли не враги друг другу.

– Но он сейчас вбил себе это в голову и не хочет ничего больше слышать!

– Хоторны известны своим упрямством, – слегка улыбается Китнисс, а потом, вспомнив, резко прячет улыбку. – Мы все точно играем какие-то роли, ты не думала об этом? Кто-то – гений тактики, кто-то создаёт оружие, кто-то наступает на горло своим принципам и ведёт за собой остальных. Рори не знает, что со всем этим делать. И ты тоже. Все мы. Что бы там ни было написано в ваших документах, но вы ещё дети. Брошенные посреди поля битвы. Потерявшие всё, не имевшие детства. Все мы такие. И сейчас, когда появилась хоть какая-то возможность возместить это, вернуть, они побежали сломя голову на баррикады. Как голодный ребёнок, что узнал, что родители где-то в доме спрятали сладкое.

– Но дети ради сладкого не убивают, – возражаю я.

– Знаю, я не мастер приводить сравнения. Но он всё поймёт, будь уверена. Уж насчёт Рори это я точно могу сказать. Он хочет быть защитником, мстителем, воином, кем угодно, но только не сиротой, без дома и без надежды. А ты…

– Что я? – меня напрягает этот резкий переход.

– Я вижу, что в тебе всё это борется. Я знаю, что тебе всё это противно. И что самое страшное – тут я не знаю чем тебе помочь.

– Знаешь, – срывается вдруг с языка, – иногда я действительно пытаюсь быть тем, кем я никак не могу быть. Проблема в том, что я не могу понять, кто я.

– Вся эта мишура, навязанное поведение – моя проблема в том, что я уже привыкла быть кем-то. С самого начала, с моих первых игр. Сначала – влюблённая дурочка, затем – покорная и покорённая победительница. А сейчас – меня уже никто и ничто не остановит. Кроме долга. Мне абсолютно плевать, что думает обо мне Коин, что думает обо мне Сноу, да плевать, кто ещё. Мне важно, что думаете обо мне вы. И те люди, которые из-за меня гибнут. Они пытаются изменить и тебя. Подсознательно, тонко. Зовут тебя к себе, заставляют сниматься, ездить с нами. Я была против всего этого. Только если бы ты сама захотела.

– Но я не хотела, – я качаю головой. – Я как-то говорила Рори, что мне было бы куда проще, если меня считали мёртвой. А сейчас… Я и сама чувствую, что меняюсь. Эти кошмары… Я и без того была дёрганной, а сейчас тем более. Да и говорю, не пойми что…

– Я постараюсь сделать всё возможное, чтобы отгородить тебя ото всего этого, – шепчет Китнисс. Правда, по её глазам ясно, что она сама понимает, что это маловероятно.

– Нет, – сестра смотрит на меня немного непонимающе. – Если они уже начали – то не отстанут. Мне не дадут спокойно спрятаться в больничном отсеке. Сама прекрасно понимаешь.

Сестра больше ничего не говорит, лишь подвигается и крепко обнимает меня. На секунду время точно идёт вспять, и я словно в той проклятой комнате в Доме правосудия, стою вся в слезах и обнимаю свою сестру, которую увозят на 74 Голодные игры…

Спустя какое-то время подходят и остальные. Рори странновато смотрит на Пита, точно они о чём-то говорили. Кора и Эртер немного удивлённо смотрят на Финика, который идёт рядом с ними и которого сопровождает Энни. Вместе с ними идут ещё трое. Тринадцатые. Позади плетутся операторы.

Все молча укладывают вещи: оборудование для съёмок, оружие и лекарства и провизию для пострадавших. Слышно лишь тихие вздохи Энни. Удивительно, как ей разрешили сюда прийти. Видимо, это было условием Финика. Перед тем, как залезть в планолёт, он порывисто обнимает её, и резко запрыгивает вовнутрь. Все остальные, делают точно также. Долгие прощания – вещь ужасная. И все тут об этом знают не понаслышке.

По дороге поначалу никто не разговаривает. У всех в голове, я уверена, одна и та же мысль. Тем более что большинству присутствующих здесь это жуткое чувство, ноющее где-то внутри, знакомо не понаслышке. Так и продолжается, пока Финик не нарушает тишину. Всё это время он сидел, опустив голову и уставившись в пол, а сейчас – смотрит на нас и в глазах полубезумные искорки.

– Ну что, – шепчет он, – добро пожаловать на очередные Голодные Игры.

И он чертовски прав.

***

Когда мы прибываем на место, меня начинает бить дрожь. Такая, что я даже толком не могу поздороваться с людьми, пришедшими нас поприветствовать. Кора протягивает мне бутылку с водой и качает головой.

– Спасибо, не нужно, – шепчу я.

– Попей, маленькими глотками. Мне обычно помогает.

Земля вокруг госпиталя кажется выжженной. Лишь кое-где видны кустики свежей травы. На секунду я останавливаюсь и смотрю на них. А затем глубоко вдыхаю воздух. Я слишком соскучилась по запаху цветов и травы. Слишком… Затем я кое-как догоняю группу и уже вместе с ними захожу в здание.

Операторы уже внутри. Снимают, как мы заходим. Сердце на секунду останавливается. Даже непонятно почему. Я вижу, как на секунду лицо Китнисс искажается. Запах. Запах крови, гноя и лекарств. Внутри госпиталя точно висит дымовая завеса. Воздух кажется каким-то желтоватым, то ли из-за того, что окна покрыты толстым слоем пыли, то ли из-за того, что меня слегка подташнивает. Я быстро привыкаю к запаху, в отличие от сестры. Пока мы идём по коридорам к людям, я вижу, как она время от времени бросает взгляд на остальных и прикрывает лицо рукой. Пит и Финик обсуждают что-то с одной женщиной. Я всё как всегда прослушала, но кажется, она тут главная.

И вот главный зал. Сердце снова замирает, когда мы приближаемся к двери. Китнисс и Пит заходят первыми – я ещё не вижу, что там, впереди, но слышу радостные крики. Рори подходит ко мне и тихонько подталкивает вперёд. Я удручённо смотрю на него.

– Ты знаешь, что это надо. Тем более что ты им можешь помочь, – он берёт меня за руку. Что-то говорит мне, что это скорее для камер и людей, но мне не хочется этому верить.

Когда мы заходим в зал, там всё ещё не смолкают радостные возгласы по поводу визита победителей. Финик мило беседует с какой-то девочкой, Китнисс и Пит – явно собираются сказать что-то всем. Когда мы с Рори проходим к ним, я краем уха слышу чей-то слабый голос:

– Они живы, разве это возможно?

Непроизвольно я поворачиваюсь и вижу мужчину средних лет с оторванной рукой. Он смотрит на нас с удивлением и радостью.

– Вы ведь поможете нам? – спрашивает он.

– Конечно же, – уверенно говорит Рори. – Мы поможем всем.

Пока они произносят речь, я подхожу к одной из медсестёр, передаю ей сумку с медикаментами и предлагаю помощь. Она немного удивляется, но не отказывается. Я помогаю ей обработать раны нескольких больных, пока они говорят. Мы уже давно это решили между собой. Точнее, решила Китнисс, а все её поддержали. Видно, что сестра тяжело переносит всю эту обстановку, слегка побледнела, и на лбу слегка выступил пот.

– Как же вам удалось сбежать? – тихо спрашивает женщина, которой я прочищаю гнойную рану. Она резко вскрикивает, когда я начинаю использовать лекарства.

– Всё их заслуга, – просто отвечаю я. – Давайте вы лучше расскажете о себе. Будете меньше думать о ране.

– А что говорить? Меня зовут Грейс. Вот и всё.

– А где рану получили? – я стараюсь хоть как-то её отвлечь. В ране накопилось слишком много гноя, поэтому на неё уйдёт очень много времени.

– Да тут и получила. Я раньше была тут медсестрой. А потом во время одной атаки – прилетело осколком арматуры. Обработали кое-как, вот и результат. Без руки, скорее всего, останусь, – она снова вскрикивает, но в этот раз сдерживается и закусывает губу. – Знаете, – глубоко выдыхая, – вроде и сама сотни раз работала с такими ранами, да даже и хуже, а на свою руку смотреть не могу. Странно, да? – я лишь пожимаю плечами, стараясь не отвлекаться от раны. – А где же вы сейчас от них скрываетесь? Мне кто-то говорил про Тринадцатый, но это же глупости.

– Нет, это не глупости, – качаю я головой, уже приступая к наложению повязки. – Они ещё давно построили гигантский подземный комплекс и пережили там все бомбардировки. До сих пор почти не выходят на поверхность.

– Комплекс? – подключается к разговору другая женщина. Она удивлённо приподнимает голову с покрытой пятнами подушки. – Значит, они смогут нас забрать к себе?

Этот вопрос меня ломает за секунду. Мне кажется, я, действительно, провожу несколько мгновений в оцепенении. Я прячу глаза от незнакомки. Знала бы она, какой ценой Китнисс добилась спасения своего дистрикта… Я быстро завязываю узел на повязке Грейс, всё ещё чувствуя взгляд той женщины.

– Прим, – вдруг я слышу голос Коры. Она машет мне рукой и показывает, чтобы я шла в коридор.

– Простите, надо бежать, – стараюсь улыбнуться я. – Я ещё обязательно к вам вернусь.

В коридоре меня ждут Рори, Кора и Эртер.

– Остальных к себе позвала Пэйлор, местная командующая. Хотят что-то обсудить, – сухо поясняет Рори.

– Что там у тебя случилось? На тебе лица нет, – бормочет Кора.

– Одна женщина вдруг спросила про Тринадцатый, а потом её соседка поинтересовалась, не заберём ли мы их отсюда туда, – шепчу я. – Как вспомню про то, что сказала Китнисс…

– Что сказала? – удивлённо смотрит на меня Рори. – Ты о чём? – в его голосе слышится недовольство и непонимание. Они ему не говорили? Я запоздало понимаю, что проболталась. – О чём ты?

– Китнисс как-то мне говорила о том, почему у неё такие сложные отношения с Коин. Это было, когда нас отправили на съёмки, помнишь? – он, хмурясь, кивает. – Она сказала, что Пит уговорил её стать Сойкой, но это было так не только потому что ей это всё противно, нет. Коин поставила им условия. Или они помогают ей – или она оставляет наших людей на произвол судьбы.

– Что? – Рори медленно отходит к стене.

– Это серьёзно? – Эртер смотрит на меня так, точно от одного моего слова зависит всё на этом свете. И на какую-то секунду мне так, действительно, начинает казаться.

– Китнисс не из тех, что любят врать или приукрашивать. Тем более, тогда, когда мы ехали встречать прибывших, она говорила с ней и влетела в лифт жутко разозлённая.

– Рори? С тобой всё в порядке? – Кора удивлённо смотрит на него. Хоторн смотрит куда-то в пустоту. Знакомый взгляд. Взгляд человека, в очередной раз разочаровавшегося в тех, кому верил.

– Я знал, что она из тех, кто действует жёстко и без жалости, но чтобы настолько… – бормочет он. Кора полуосознанно касается его плеча, а он резко отходит.

– Мне надо побыть одному, – продолжает бормотать он, уходя в глубину коридора.

– Я пойду за ним, а вы – ждите тут, – шепчу я, как только он отходит достаточно далеко. – Не думаю, что оставлять его одного – хорошая идея.

Они молчаливо кивают, а я, стараясь не шуметь, иду за Рори.

– Я же говорил, что хочу побыть один, – доносится унылый голос Рори. Никакой злобы – уже хорошо. Он останавливается у подножия лестницы, ведущей в никуда. На секунду я вскидываю голову и вижу кусочки неба в разбитой крыше.

– Здесь не стоит находиться, может что-то обрушиться, – слова как-то не клеятся. Я даже не могу понять, как мне его успокоить.

– Мне, мне просто нужно пару минут. Просто чтобы понять, что я разучился понимать людей, и что я полный идиот.

– Не говори ерунды. Дело не в тебе.

– Я не понимаю, почему я этого не заметил? Почему не заметил того, что нас всех просто используют? – он присаживается на подоконник. – Я буквально помешался, думал только о мести…

– Ты и сам на всё нашёл ответ, – говорю я, присаживаясь рядом. Рори ничего не отвечает, лишь гулко выдыхает. Мы сидим так какое-то время, пока он не говорит:

– Знаешь, иногда я вспоминаю то, что ты мне когда-то давно сказала, – я настороженно смотрю на него. – То, что было бы проще, если нас считали за мертвецов. Сейчас всё чаще хочется, чтобы о нас все забыли, чтобы и мы всё забыли. Чтобы ничего не было, – его слова начинают пугать.

– У нас уже нет пути назад. Теперь нельзя просто сдаться. Нужно дойти до конца. Чего бы это нам ни стоило. И при этом нужно постараться не потерять себя.

– Себя я, кажется, уже потерял, – тихо шепчет Рори. Я, плюнув на всё то, что произошло за последние дни, крепко обнимаю его.

– Ещё нет, – шепчу я спустя какое-то время, когда он обнимает меня тоже.

– Нужно вернуться, – говорит он, вставая. В его голосе напускная бодрость, но уж лучше так, чем таять в этом унынии, – а то этих голубков нельзя оставить ни на минуту. Они то чуть ли не убивают друг друга, то общаются как нормальные люди. И никогда не угадаешь, что будет.

Я слегка улыбаюсь. Тут уж он точно прав. У Коры и Эртера какие-то совершенно особенные отношения, ещё со времён Арены. Удивительно, но когда мы возвращаемся, они абсолютно мирно общаются.

– Вас уже искали, но мы отмазались, – меланхолично говорит Кора, отряхивая побёлку с куртки.

– Что-то случилось? – спрашивает Рори.

– Нет, видимо, нужна была помощь Прим, – пожимает Эртер плечами. – Они что-то про лекарства спрашивали.

– Тогда я пошла, – шепчу я.

Я открываю дверь, и Эртер тут же мне указывает на женщину, подходившую к нему. Я без лишних промедлений иду к ней. Спустя пару мгновений я понимаю, что за мной увязался Рори.

– Нам не стоит расходиться поодиночке, – бормочет он, заметив мой непонимающий взгляд, и тут же прячет глаза. Какая же я…

– Мисс Эвердин, – без промедлений обращается ко мне медсестра. – Я хотела обратиться к вам по поводу привезённых вами лекарств. Мне ещё не передали полного списка, но есть ли там анестетики? Многим больным уже давно пора провести операцию…

– Да, там должен быть большой запас, – киваю я. – А когда вы собираетесь…

– Как можно скорее, – обрывает меня эта женщина. Она кажется мне немного странной. Нервной и точно спешащей куда-то. – У одного пациента ситуация буквально критическая.

– Могу ли я помочь? – спрашиваю я. Странно, но этот вопрос ставит её в ступор. Она замирает, а затем, даже не смотря мне в глаза, говорит:

– Если хотите… Следуйте за мной.

– Тебе не обязательно смотреть на всё это, – шепчу я Рори.

– Нет уж, – качает он головой. Больше ничего он не говорит, но его намерения чуть более чем ясны.

– Если что, – начинаю я, но он меня обрывает:

– После Двенадцатого меня уже ничем не испугаешь.

Медсестра отводит нас в самый конец комнаты. Там, в самом дальнем углу, лежит мужчина. Его лицо почти невозможно увидеть за слоем бинтов. Несмотря на то, что в комнате и без того витает запах гноя, здесь он, кажется, куда сильнее. Впрочем, это объясняется и тем, что рядом находится вход в комнату, обозначенную как «прачечная».

– Как вы сегодня? – доносится голос медсестры.

– Хочу сдохнуть, – хрипло отвечает ей мужчина.

– Кошмары?

– Хуже, воспоминания. Как пойму, сколько людей мы там перебили…

– Сегодня к вечеру сделаем вам операцию, – как ни в чём не бывало, бормочет медсестра, стараясь повысить голос. Мы стоим чуть поодаль, и тот мужчина нас даже не замечает.

– К чему? – продолжает он. – Лучше сделайте её тем, кто её заслужил. Я вообще не понимаю, зачем вы меня решили спасать.

– Не обращайте на него внимания, – обращается к нам шепотом медсестра. – У него уже бред. Я пока ему сделаю перевязку.

– Вам помочь? – повторяю я свой вопрос. Меня немного смущает эта ситуация.

– Не стоит, тем более сами видите, места тут мало, вдвоём не развернуться… – бормочет она.

– Странная она, – шепчет Рори.

– Оставьте меня, зачем тратите на меня время? – не успокаивается мужчина. Чувствуется, что ему сложно говорить. – Осталось очень мало времени. Я вам говорил, они прилетят сюда.

– Успокойтесь, пожалуйста, – говорит она, развязывая бинты, покрытые жёлто-зелёными пятнами.

– Я слышал, как они это обсуждали. И в первую очередь – в опасности все вы. Неужели вы не понимаете? Сразу после Двенадцатого они пригнали нас сюда. Вы следующие в их списке.