Текст книги "Другой принц (СИ)"
Автор книги: Пайсано
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)
– Лео, брось, – предложила Арья. – Ну какая я разлучница? Я бы поняла, если бы наоборот было, и ты на Сансу загляделся…
– Будто на тебя нельзя заглядеться, – ответил Лео, поймав взгляд Арьи, и действительно чуть не потонул в ее глазах. Арья из тех, кто в беде только красивее становится, лучше и сильнее, таких людей мало, и Лео теперь особенно был уверен, что он все правильно решил, так, как Арья попыталась, его не разубедишь.
– Я же тебя по-настоящему люблю, – тихо сказал Лео, пытаясь не отпустить взгляд Арьи. – У тебя верное и страстное сердце, я тебе свою жизнь доверить могу. А если кто-то тебе сказал, что ты не красавица, так он наврал.
– Так уж все и наврали, – почти неслышно сказала Арья, отступая от его настойчивого взгляда, хотя хотела-то огрызнуться.
– Да наплюй на них, – предложил Лео, и Арья вдруг поняла, что хоть он сейчас и не расслышал, он действительно из-за нее на весь мир наплюет.
– Можно, я тебя поцелую? – спросил Лео, он, наверно, в первый раз в жизни это именно спрашивал.
– Нельзя! – отступила еще на шаг Арья, и сама же себя молча выругала: ну как можно так отвечать.
– Я же не вру, – сказал Лео и сделал шаг вперед, так что Арье ее попытка бегства никак не помогла, даже наоборот. – Я действительно на тебе женюсь.
– Ты сумасшедший!
«Дискурс Джона и его дяди из страны сновидений начинает захватывать всю семью», – заметил про себя Лионель и быстро нашел нужную формулировку.
– Ты не можешь выйти за меня, потому что я сумасшедший, а сумасшедший я потому, что я хочу на тебе жениться? – спросил Лионель. – По-моему, здесь что-то неправильно.
– А, по-моему, все правильно! – тут же ответила Арья, пытаясь сообразить, на чем Лео сейчас ее поймает, но Лионель прилагал к женщинам логику только чтобы их ошарашить, а ловил он их все-таки руками. На это-то Арья и попалась, и когда Лео наклонился к ней и накрыл ее губы своими, ее губы сами раскрылись к нему навстречу.
– Ты хитрец, – с фальшивым укором сказала Арья, уже оказавшись у Лео на руках и понимая справедливость его очередной возмутительной и правильной фразы «попалась, так не вырывайся».
– У тебя всего два варианта, – сообщил хитрый и довольный Лео. – Либо целовать чужого жениха, либо целовать своего жениха. По-моему, даже выбирать нечего. Выходи за меня замуж, а?
Санса была Лионелю уже и невеста, и любовница, и поэтому Лионелю пришлось с ней разговаривать серьезно. Они с Сансой встретились ранним утром на заснеженном дворе Черного замка, как они делали до позавчерашнего почти каждый день, чтобы погулять под медленно падающим снегом, послушать тишину и поцеловаться, взбираясь на вершину Копья, заброшенной высокой башни, где никогда никого не было.
– Ты, по-моему, сам не понимаешь, чего ты хочешь, – сказала сердитая Санса, она не теряла голову, когда злилась, и могла убедить и надавить, ей можно было в войну оставить замок, если все мужчины уйдут в поход. – Ты сейчас с Арьей обнимаешься и носишь ее на руках – ну пусть, но говоришь-то ты, что жениться хочешь. Если женишься, ты ведь с ней спать будешь, так, как сейчас со мной, да и не только. Ты уверен, что тебе действительно этого хочется и именно с ней?
Лионель не мог не признать, что Санса его прижала: Арье еще не было одиннадцати, и она была маленькая и худенькая. Конечно, ничего такого Лионель сейчас от Арьи не хотел, тут даже не наврешь, на себя такое наговаривать. Он и сам сомневался иногда, не братская ли это любовь, не потому ли это, что он без семьи остался, да и раньше немного отдельно был. Если бы то бездонные, то теплые, то смеющиеся, то колючие, то искрящиеся глаза Арьи не попадались ему много-много раз каждый день, может, он бы себя и уговорил, или Санса его бы сейчас уговорила. А теперь не только глаза, но и губы – это же чудеса, что у тоненькой резкой неуступчивой девушки могут быть такие мягкие губы. Лео после вчерашнего вечера еще немного шальной был – но не настолько, чтобы за несколько секунд ответ не найти.
– А это ты ее спроси, – предложил немного насмешливый Лео, – будет ли она когда-нибудь к таким вещам готова или нет.
– Не ерунди, – оборвала его Санса, – все выходят замуж, кто в четырнадцать, кто в шестнадцать, когда семья скажет. И никто с мужем в куклы не играет.
– Ну вот, – согласился Лео. – Мы же про тогда говорим, а не про сейчас.
И Санса поняла, что Лео вывернулся, его, действительно, умом не одолеешь. Ведь договариваются о браке и когда будущей невесте десять, и когда будущая невеста в колыбели еще, а будущий муж машет тонкой палкой вместо меча. Время потом все приводит куда следует, и Арье тоже со временем надоест мальчишкой быть. А если выбирать хорошего человека, смотреть на его семью, подбирать по сходству характеров – да, Лео был бы Арье хороший муж. Лучше, может, и не подберешь, если сразу выбросить не ровню, стариков и турнирных вертопрахов. Получается, будто что-то очень важное Санса у Арьи отбирает, но только Лео и для нее самой хороший муж, и лучше она тоже не найдет.
– А ты думаешь, я тебя отдам? – сказала Санса и притянула Лео к себе, а он улыбнулся про себя: Санса зашла с другой стороны, а заодно и помирились, в игру «я обиделась, не нужен ты мне» больше играть не будем. – Думаешь, мне легко будет на это смотреть?
– Я же не втроем в одну постель предлагаю, – неожиданно ответил Лео, и Санса аж вскинулась, посмотрела на него, чтобы проверить, не сошел ли он с ума. Так что Лео опять вывернулся, его на эмоциях не разведешь, он сам в любой момент огорошить может. В свое время он станет и великим королем, и великим полководцем, у него и ум, и сердце быстрее и сильнее, чем у других.
Лионель не совсем знал, какой с Сансой будет разговор, но знал, чем он закончится. Победитель всегда сначала берет пленных, а потом отпускает их на свободу.
– Если ты не согласна, то ничего не будет, – сказал Лионель, потому что пришло время рисковать. – Только тогда делать надо что-то. Нельзя оставлять все, как было, и рассчитывать, что выйдет что-то другое. Нам с тобой нужно уезжать на юг, Арью оставлять в Винтерфелле, жалко очень, что Джон не там. Но если ты говоришь «нет», то мне с ней видеться долго нельзя будет.
Санса умом понимала, что Лионель правильный выход предлагает, но сердце ее противилось. Уж не позавчера она увидела, что Арья влюблена, только Лео Арья не выдала, что вовсе не безответная была ее любовь, и потому Санса не думала никогда, что это его блажь и что он во всем виноват. Жалела молча сестру, еще до разговора, что случился, когда Лео был за Стеной; удивлялась тому, какое у Арьи золотое сердце – не злилась она на Сансу, как в детстве, что все ей достается, только добрее к сестре Арья стала. И Санса, как абсурдно бы это ни звучало, за Арью сначала порадовалась, когда Лео сказал Арье, что любит, – разозлились они на Лео уже потом, за то, что запутал все, ничего не решив. И теперь Санса не могла выбрать между своей любовью и сестрой, между своим счастьем и ее. Это в балладах романтическая любовь превыше всего и «чего не сделаешь ради любви», а путешествие до Стены быстро учило ответственности и верности, и тому, что в их с Арьей маленькой волчьей стайке Санса старшая.
– Никуда мы не поедем, – сказала Санса, подумав минуту и тоже так ничего и не решив. – Там видно будет.
А Лео и не рассчитывал на большее, понятно же, что ни одна, ни другая сразу не согласятся, к такому привыкнуть надо. Хотя Арья за эти месяцы вроде почти привыкла. Пусть даже Лео не совсем честными методами вчера ее согласия добился, но спрашивал, пойдет ли она за него второй женой, он всерьез, и она сказала «да».
Разговоры могли продолжаться еще долго, но всех спас Самвел, которого сдружившиеся в трудную минуту сестры решили для развлечения допросить, а Лионель это услышал и не стал сначала спешить Самвелу на выручку.
– Ты не похож на сына Рэндилла Тарли, – объявила Арья, преградив Самвелу дорогу.
– Да, да, и в этом мое несчастье, миледи, – тяжело вздохнул Самвел, изображая великую грусть. – Я не воин, я стюард и торговец. Рэндилл Тарли сейчас и сам отречется от того, что я его сын. Все детство меня пытались сделать воином, ругали трусом, заставляли спать в кольчуге, однажды даже пытались выкупать в бычьей крови, чтобы она наделила меня жестокостью и мужеством…
– Вот про бычью кровь мы и порасспрашивали, – кивнула Санса и ради благой цели немного соврала: она давно начала прикидывать стоимость всего, что продал им Самвел, и пришла к выводу, что даже с учетом доставки до Стены и проигранного в застолье долга Самвел заработал неплохо, а вот Лео из-за него ускакал за Стену и чуть не погиб. – Мы с одним другом твоим списались.
И тут Самвел испугался по-настоящему, без притворства.
– С каким другом? – пролепетал Самвел упавшим голосом. – С усами или без?
– Самвел, расскажи-ка нам правду, – предложил Лионель, подходя сзади. – Ну не из Простора твой акцент, я в Просторе бывал много раз.
– Я родом из Пентоса, – тихо признался Самвел. – Мой отец торговец пряностями, я тоже начал хорошо торговать, и не только пряностями, вы же видите, я умею людей уговаривать. Одна беда – я в нарды играю, а в Пентосе играют не так, как вы тут, вы только за доску садитесь – мне то рыдать хочется, то сразу марс объявить. И вот однажды меня один магистр с одним кхалом познакомил, кхал тогда жениться приехал…
– Кажется, мы что-то похожее уже слышали, – заметила Арья, вспоминая истории про драконов, которые рассказывал Жойен Рид, а Самвел сделал вывод, что мнимый корреспондент Сансы – это тот его «друг», который с усами.
– Ну я продал сначала кхалу бивень мамонта, из цельного известняка, – продолжал покаянно Самвел, – а потом даже в распорядители свадьбы выбился. Большие деньги в руках имел, но сел опять в нарды с одним разбойником тирошийским…
– Сколько должен-то остался? – спросил Лионель, Самвел был забавный парень и толковый к тому же, выручать таких людей и приятно, и полезно.
– Ох, если бы только деньги! – махнул рукой Самвел. – Я потом драконьи яйца еще у них взял, обещал к свадьбе дракончиков из них вывести. Иллирио мне не поверил, но кхал так разошелся, даже грозить ему начал, очень ему хотелось дракончиков на свадьбе, пусть даже маленьких. В общем, дали они мне эти яйца, сами в руки мне их совали. Яйца я, конечно, продал, чтобы проигранное возместить и чтобы хоть все остальное на свадьбе сделать как обещал, но вместо этого снова на два дня за доской завис. И опять с тем же результатом. Падение орла и сокола!
– То есть кхал остался и без денег, и без яиц, – уточнил Лионель, и смешливый Самвел прыснул, ему было, похоже, совсем не совестно. – А свадьбу из-за тебя они сыграли в чистом поле – что в кхаласаре наскребли, то и съели, и выпили, и подарили.
– Я поддельные яйца ему с дороги отправил, – признался Самвел. – Слушай, да, я струсил и тут у вас спрятался, где никто не найдет. Но я же у вас на путь исправления встал…
– Это с такой наценкой ты встал на путь исправления? – возмутилась Санса, и Самвел понял, что это благородные сэры в Вестеросе не торгуются, а благородные леди хоть и поддаются на соблазны и уговоры торговцев, но, если это потом приведет их к тяжелой ситуации, бывают иногда очень злопамятны, а в семье Талли – может, и бессердечны.
– На благое дело же собирал, – отговорился Самвел. – Одно яйцо я уже выкупил – хотите, покажу. Второе тоже знаю где, а вот третье за Стену ушло.
– Ой, какой кошмар, – наконец припомнила Арья то место в рассказах Жойена Рида, в котором овдовевшая по своей собственной глупости таргариенская принцесса бросается в погребальный костер мужа с драконьими яйцами. Теперь выходило, что в реальности она бросится туда с тремя крашеными камнями, и если ей и в рассказах Жойена приходилось нелегко, то в реальности ей придется хуже некуда. – Слушайте, по-моему, яйцо из-за Стены нужно вернуть.
_________________
** Полный текст былины про Авдотью Рязаночку можно прочитать, например, здесь: https://coollib.com/b/329646/read
========== XVII ==========
Саруман к Валар, о Сауроне:
Что ж, видно, мне идти…
Кто, как не я, вернуть сумеет брата!
(с) Айре и Саруман
Идея идти за Стену, чтобы выручить проворовавшегося жулика и вернуть драконьи яйца дочери Безумного Эйриса, подумывающей вернуть отцовский трон и что-нибудь при этом сжечь, была замечательно, восхитительно сумасшедшей, и не удивительно, что Куорен Полурукий, прослывший сумасшедшим по обе стороны Стены, словно ее почуял и появился в Черном Замке уже через неделю. Со свойственной сумасшедшим смекалкой, Куорен отправился к лорду-командующему, убеждать того в необходимости отправки разведгруппы на территорию противника с целью выяснить, для чего все Одичалые ушли еще дальше на Север и затаились в Клыках Мороза, а Джон понял, что дело принимает серьезный оборот и попытался отговорить сестер от похода за Стену, хотя и чувствовал, что они вернут ему должок за его упрямство.
Когда-то давно, пару месяцев назад, Арья собиралась ехать на Стену, чтобы отговаривать любимого брата погибать за Отечество, и даже трижды по приезде пыталась отговорить, нимало не смущаясь тем, что Джон уже принес присягу дозорного: для Арьи в мире существовала только семья, она бы ради семьи и на присягу зловещим Безликим наплевала. В третий раз Санса и Арья пришли уговаривать Джона вдвоем – не будь они его сестрами, ему уже орден стойкости давать можно бы было, за то, что две такие девушки уговаривают его уехать с ними, а он отказывается – да и так у них было, чем потрясти его сердце.
– Ты наш брат, а не их брат, – оборвала Джона Санса, когда тот начал рассказывать им о братстве Ночного Дозора, и Джон не сразу нашел слова: Кейтилин не любила внебрачного сына своего мужа, и в детстве Джону часто казалось, что Санса переняла это от матери.
Когда Джон пришел уговаривать сестер не ехать за Стену, Санса и Арья были тихие и удивительно примерные, а хитрые глаза они скромно прятали.
– Ты с Лео поговори, – предложила Санса. – Он мужчина, он все решения принимает.
Джон принял ловкий перевод стрелок за чистую монету и отправился к Лионелю, только по дороге поняв, что все аргументы, которыми он собирался воздействовать на сестер, в мужском разговоре прозвучат оскорбительно, словно он считает трусом либо Лионеля, либо себя. Джон задумчиво побродил по Черному замку, нашел новую линию разговора и отправился убеждать Лионеля, что это для девочек путешествие будет слишком опасным.
– Ладно, – согласился Лионель. – Ты прав. Пойдем с тобой вдвоем.
Джон обрадовался такой возможности выгородить сестер, и они с Лионелем пожали руки, и только после этого Джон задумался, на что он подписался.
– А с ними ты сам поговори, – открутился Лионель, которому как раз был нужен еще один спутник, и он его нашел. – Ты им обеим брат, а мы с Сансой даже не женаты. А с Арьей мы просто друзья.
Последнюю ложь Джон проглотил легко, что и обрадовало Лионеля, и подсказало ему правильную линию поведения в походе.
– Они сказали, что как ты решишь, так и будет, – попытался вырваться из порочного круга Джон.
– Арья так сказала? – удивился Лионель, сам он с Арьей кое-как справлялся, но чтобы она вот так сказала другому, даже брату, что будет Лионеля слушаться и сделает так, как он скажет? И Джон вполне понял его удивление: действительно, Арья никогда никого не слушалась, с чего она будет слушаться жениха своей сестры, как примерная жена слушает мужа?
– Да нет, Санса, – признал Джон.
– Ну вот пойди с Арьей поговори, – предложил Лионель, и Джон озадачился настолько, что даже не заметил, что отговорить Сансу Лионель ему не пообещал. Все детство Джон сам подстрекал любимую сестру на нарушение правил, потакал всем ее чудачествам, даже подарил ей клинок при отъезде из Винтерфелла – как же он теперь будет играть обратную роль? Арья ему просто не поверит, да еще, чего доброго, обидится…
Этой же ночью озадаченному Джону снова приснился дядя Бенджен.
Дядя Бенджен обычно заботился о племяннике и убеждал его косить от боевых, мирно служить у Мормонта стюардом, набираться ума и готовиться со временем принять командование Ночным Дозором.
– Одним дозорным на боевых больше, одним меньше, ничего же не изменится, – убеждал Джона Бенджен, а Джон только удивлялся, как тот служил в разведке.
– Дядя, если все так подумают, в Дозоре совсем не останется разведчиков, – возмущался Джон во сне.
– Если так подумают все, то ты тем более будешь полным дураком, если подумаешь иначе, – срезал племянника Бенджен, Джон вообще в переговорах был не силен, меч ему бы да коня, да на линию огня.
На этот раз, впрочем, приснившийся дядя Бенджен был мрачен и строг.
– Дело серьезное, это тебе не в упыря головней тыкать и не с дикарками по пещерам тискаться, – сказал Бенджен. – Это твоя семья. Куда они, туда и ты. Обойдется, упыри конных не поймают. Да и я за вами присмотрю: если что, мы с Вороном любому Иному загнем салазки.
Джон попросил дядю пояснить про братство Ночного Дозора, который вроде как должен был стать его новой семьей, и снящийся Бенджен пояснил.
– А рассказывал я тебе, как я однажды на побывку вместо Винтерфелла в Восточный Дозор ездил? – спросил Бенджен.
– Нет, – ответил Джон, предвкушая хорошую историю про проводы и про то, как можно так спутаться.
– Правильно, потому что не было никогда такого, – кратко ответил Бенджен. – А рассказывал я тебе, как братья Дозора своего лорда-командующего зарезали?
– Да историй пять уже, – признал Джон, дядя Бенджен как-то особенно на эту опасность в его снах напирал. – И наоборот было, один Король Ночи, тринадцатый лорд-командующий, чего стоит.
– Вот, – подтвердил Бенджен. – А в Винтерфелле такого никогда не было, приемыши не в счет. Для сирот и каторжников Дозор – второй шанс человеком стать. А лордов в Дозоре не любят, лорды, как ни поверни, на службе, а семья у них дома осталась. Но куда без нас – из простецов неграмотные почти все, они на зиму фуража на пятьсот лошадей и то не знают, сколько надо.
Сон с дядей Бендженом резко закончился и сменился волчьим сном, в котором Призрак бежал рядом с Нимерией и Леди. Все трое смутно чуяли в будущем разлуку, которую ощущали как худшую из бед, но пока они были рядом и были счастливы. А будущее зависело от Джона.
Утром дня отъезда Джон не пытался уговорить сестер остаться, хотя, когда они впятером собрались у ворот под Стеной, его царапнул по сердцу вид Арьи в простой кольчуге и Сансы в легком панцире. На Лионеле, так же, как и на сестрах, были уже послужившие ему доспехи без герба, скрывавшие в дороге личность путешественника, а сам Джон был в тяжелом черном плаще, но панцирь на нем был тот, в котором он приехал из дома – с лютоволком Старков на груди. А радовались предстоящей дороге больше всех, как всегда, трое огромных волков – они пронеслись по тоннелю под Стеной и вырвались на бесконечный белый простор, к которому всегда принадлежали.
Куорен Полурукий был прост и груб, в чем Лионель убедился за день до выхода за Стену.
– Дозор ни на чью сторону не становится, – напомнил молодому королю Куорен. – Знаешь, что это значит? Здесь, на Стене, нет ни лордов, ни королей, нам на всех плевать. Там, за Стеной, все титулы стоят еще меньше. Командую отрядом я.
– Поход все покажет, – ответил Лионель, и Куорен его спокойным и дерзким ответом остался доволен.
Ровно таким же Куорен был и за Стеной, бесстрастно проезжая через покинутые деревни Одичалых и даже не останавливаясь узнать, почему их жители недавно ушли. Его конь шел размеренно и неизменно быстро, и Куорен со стороны был больше похож на механизм, а не на человека.
Арья, как всегда, носилась вокруг на своей лошади, больше рискуя загонять лошадь, чем устать сама, и только старалась не оборачиваться на Лео слишком часто. Больше всего она боялась, что ее взгляды заметит Джон, но заметил их, не подав виду, казавшийся бездушным Куорен, а Джон, напротив, вскоре начал носиться вокруг вместе с Арьей, и к закату Арья настолько обвыклась, что проскакала мимо Лео и сунула ему под латную рукавицу голубой цветок холодянки, что растет только за Стеной.
– Ты сумасшедшая, – тихо сказал Лео, когда Арья подождала его и поехала рядом. Он, наверно, в первый раз видел сейчас Арью влюбленную девочку, которая сказала ему «да», а дальше его забота.
– Сам виноват, – шепнула ему Арья и ускакала, кажется, она даже показала ему язык.
Человеческие свойства Куорена обнаружились только у костра, когда отряд остановился на ночлег и Куорен решил испробовать на своих спутниках песню про Иных, посвященную новобранцам.
Мертвые не стареют, мертвые не растут,
Мертвые не курят, мертвые не пьют,
спел Куорен своим хриплым надтреснутым голосом, специально отодвинувшись в темноту
Мертвые не танцуют, мертвые не лгут,
Мертвые не играют, мертвые не поют.**
От костра ему ничего не ответили, даже юноши не напомнили, что они уже сражались с мертвыми и победили, а то, как Лионель подставил сидящей рядом Арье руку под спину, словно защищая ее от темноты, не заметил даже Куорен, который выждал минуту и рукой в перчатке вынул из костра горящую головню, осветив получше спокойные лица своих спутников.
– Ну ладно, – то ли с удовлетворением, то ли с досадой сказал Куорен. – Из темноты я на вас кидаться для проверки не буду, еще зарежете к черту.
Джон весь день наблюдал за Сансой и постепенно проникался уважением к строгому воспитанию светских леди. Сначала ему казалось, что через пару часов верховой езды Санса, как и любая из светских леди, которых Джон никогда и не видал, должна начать жаловаться, теребить Лионеля и к вечеру извести его как жена Джораха, была на Севере такая новая поговорка. Потом Джон припомнил, что до Стены Санса уже доехала, и дурацкого поведения от Сансы ожидать перестал. Но должна же была она уставать, отвыкнуть от седла за пару недель в Черном замке, ну хотя бы чувствовать холод? Джон наблюдал за сестрой до вечера, ожидая, когда она начнет крепиться и прятаться за ложной вежливостью, но Санса вела себя естественно, болтала с Лео, иногда пила из фляжки, кинулась в Арью шишкой, когда они въехали в лес. Джон, конечно, этого не понимал, но рядом с Лео Санса быстро росла, тянулась за ним и менялась для него, одной ей намного труднее было бы. И, конечно, ей было бы труднее, если бы на привале Лео не грел своим дыханием ее руки и если бы она не дожидалась того, как она заберется вечером с ним в палатку под одно одеяло, и вот эти ее превращения до конца не понимал даже Лео: в отличие от Джона, он уже замечал, когда Санса устает и под ее веселыми и простыми повадками начинает проступать стальной каркас воли, но вот он ловил Сансу в палатке, и сталь куда-то исчезала, вместе с легким панцирем и боевыми поручами, и Санса в его руках была мягкой и ласковой, будто он просто уезжал на охоту, а она весь день дремала в палатке рядом с жаровней, завернувшись в теплые пушистые шкуры. Но ни мягких шкур, ни жаровни у них не было, была только волшебная Санса, спрятавшаяся ото всех в темноте и добравшаяся до его губ.
– Санса, как тебе за Стеной? – окликнул ее Джон в темноте, может, он надеялся услышать знакомое ему по детским годам надуто-вежливое «чудесно», может, все-таки что-то подростково-хвастливое.
– Думаю, мы как-нибудь выживем, – ответила Санса из темноты, и сама засмеялась: Джон как маленький, будто не понимает, что вечером в палатке ей плохо не бывает.
В отличие от Джона, Куорен представлял себе положение всех троих даже стоя перед палаткой, и эта молодежь нравилась ему все больше и больше – хорошие ребята, и отношения между ними хорошие, не соскучишься.
– Молодые! – объявил Куорен входя, и Санса фыркнула Лионелю в шею, она уже заметила, что у Куорена очень многие из его скупых фраз двусмысленны и провокационны. – Наш священный долг – быть мечом во тьме, щитом, который охраняет людей, а также дежурить по лагерю в порядке общей очереди. Про огонь и свет мы пока пропустим, они молодежи без надобности.
Санса подумала, не стоит ли пнуть Куорена на звук, раз уж он такой понимающий, но Куорен знал свою меру и компенсировал шуточки полезными действиями.
– Добровольно сегодня отдежурившим выносится благодарность, – продолжил Куорен. – Завтра дежурят Джон и Арья, ложитесь-ка вы поближе ко входу.
– Можно, – еле слышно прошептала Санса Лионелю в самое ухо, если сестра будет спать не рядом, они и не будут ждать, пока она уснет.
Арья, входя в палатку, перелезла через Джона, ей все-таки было немного жутко спать у самого входа, за которым начинался Зачарованный лес и бескрайние просторы за Стеной, но постаралась подвинуться поближе к Джону и подальше от Куорена, Куорена она тоже побаивалась и еще не успела узнать его с хорошей стороны.
– Ну что, сестренка, – тихо спросил ее Джон, повернув к ней голову, – что ты успела за это время натворить такого, что не надо рассказывать Сансе?
«Целовалась с Лео, – подумала Арья и тихо рассмеялась, Джону на радость, он-то подумал, что Арья осталась ровно такой же, как была. – Спала с ним в обнимку. А все остальное Санса и сама видела: и клинок, и стрельбу, и бой. Лучше теперь Джону об этом не рассказывать, он только зря волноваться за нас будет».
И Арье снова стало смешно, что у нее теперь остались только такие девичьи секреты. Наверно, она просто выросла.
Утром Санса немного жалела Джона: он и дрова таскал, потому что Арья маленькая, и кашу варил, потому что Арье быстро надоело ее постоянно помешивать, и, если бы не Джон, каша у нее бы опять пригорела. Джон, правда, не возражал, он по сестре соскучился, и его ее непоседливость только вдохновляла, а Санса отметила про себя, что Джон командир не строгий, что нужно сделать хорошо – делает сам.
Перед выходом Лионель кратко рассказал Куорену о задаче найти за Стеной драконье яйцо и даже попытался объяснить Куорену насущную необходимость отбивания яиц у дикарей, но в процессе Лионеля разобрал смех.
– Чего ты? – спросил Куорен, давно подозревавший, что молодежи за Стеной нужна не только разведка – им вообще не это нужно, во многих смыслах, включая хорошие, – а Лионель в первый раз увидел, как Куорен усмехается.
– Снились мне под утро кхал и Иллирио, – признался Лионель. – Преодолевали они Узкое море на плоту. Дотракийское вторжение ограниченными силами, чтобы узнать, где этот шакал прячется.
Вторую часть истории, про нарды, дотракийскую свадьбу и растрату денежных средств, Куорен прослушал с еще большим удовольствием.
– Ты, я смотрю, правильный разведчик, – одобрил Куорен. – Мы с тобой на побывку все в золоте уедем. Вот, помнится, взяли мы пару лет тому в горах рог Джорамуна – Манс его там до сих пор ищет. А почему? А потому что дослужился до старшины и рванул за Стену в короли. Да так старшиной и остался.
__________________
** Песню группы Крематорий из фильма ДМБ можно прослушать, например, здесь: https://youtu.be/7sSKkEVOi7w
========== XVIII ==========
Что за комиссия, Создатель,
Быть взрослой дочери отцом!
(с) Грибоедов
Семья решила наконец немного поберечь лорда Эддарда, и из Винтерфелла ему написали только о том, что его дочери добрались до дома, а второе письмо, о том, что они уехали с Лионелем на Стену, никто писать не спешил, и мысли Эддарда были заняты переговорами с Утесом Кастерли, где лорд Тайвин нашел утром в своей постели отрезанную голову своей любимой лошади и решил не связываться с этими северными дикарями, тем более что до него доходили смутные слухи, что один его диверсионный отряд съели вместе с доспехами волки-людоеды, второй затоптали ночью северные призраки на конях, а третий расстреляли из арбалетов северные принцессы. Из трех слухов Тайвин был вынужден признать самым правдоподобным последний, а когда его отряды так в Речных землях и пропали, он понял, что с такими людьми, вернее, с такими исчадиями ада, воевать невозможно.
Затем лорд Эддард обратил свое внимание на государственную казну, с которой дело пошло чуть похуже, потому что благородный и справедливый Эддард не потребовал от Тайвина частичного прощения долга, а только отбоярился от грабительских процентов. Железный банк по-прежнему требовал свои проценты, и казна наполнялась медленно, даже несмотря на то, что молодой король был прост и неприхотлив, вместо турниров искал настоящих приключений, а вместо дорогих вин пил дармовую ключевую воду, так что десница даже мог бы быть ему благодарен.
Поэтому лорд Эддард временно не интересовался делами Ночного Дозора и даже забыл стиль писем Джиора Мормонта: обычно Мормонт просил в письмах денег и пожертвований, начиная с небольших нужд, чтобы не спугнуть потенциального дарителя, но стоило дарителю решить в своем сердце выручить доблестных дозорных небольшим пожертвованием, раз уж им так мало нужно, как в письме постепенно раскрывались все новые нужды и недостачи, и неподготовленный к чтению таких посланий владетельный лорд абзац за абзацем втягивался в роль спасителя Ночного Дозора, мысленно обещал дать Дозору еще столько, да два раза по столько, а в результате, начав с небольшой щедрости, даритель доходил до крупной суммы. Особенно эффективным прием был в сочетании с зачитывающим письмо посланником, который всегда вызывался читать перед большим собранием скучающих в замке латников и гвардейцев и вместе с собранием потом молча фиксировал обещания попавшегося на удочку лорда.
В письме, прибывшем к Эддарду с вороном, Джиор Мормонт не просил денег, но применял ту же тактику, чтобы не осиротить державу и подготовить лорда-десницу к восприятию суровой реальности отцовства.
«Мой лорд, – писал по старой памяти Мормонт. – Настоящим уведомляю вас, что ваши дети и молодой государь ушли за Стену в сопровождении опытного разведчика Куорена Полурукого…»
Лорд Эддард поднял глаза от письма и искренне помолился Старым богам.
«Отряду поставлена задача дойти до Клыков Мороза, определить, какими силами располагает мобилизованный туда народ Одичалых, в бой с разъездами и пикетами противника по возможности не вступать, а при помощи скрытности и военной смекалки взять «языка», – продолжал Джиор Мормонт. – Боевую подготовку отряда нахожу соответствующей поставленной задаче: как было доложено молодому государю в предыдущем письме в Королевскую гавань, ваш сын стал первым за последние несколько столетий, кто сражался с упырями и одержал победу, проявив находчивость, инициативу и личное мужество…»
«Видно, чудом живым остался, – перевел последнюю фразу с военного на человеческий лорд Эддард, и письмо не обмануло его ожиданий. – А про письмо Мормонта Лионелю я и не знал, видно, мои милые дети не хотят меня волновать. Ну теперь хотя бы понятно, зачем их троих понесло на Стену – наверно, Арья и Санса кинулись спасать брата. Так и надо, так я и учил, наконец-то до них обеих это дошло. Вот только последствия от этого…»
