Текст книги "Другой принц (СИ)"

Автор книги: Пайсано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

«Столкнувшись с неожиданным противником, который уже уничтожил несколько человек и который не утрачивал боевых свойств, даже будучи разрублен пополам, – писал Мормонт, – Джон сражался до последнего, нанес упырям множество ран, которые убили бы обычного человека, но не смогли убить мертвого, а потом догадался применить к нежити огонь. Здоровье Джона также на диво крепкое, мы, когда его на пожарище нашли, думали уж, что не выживет».

Лорд Эддард налил и выпил, потому что письмо Мормонта кончаться не собиралось.

«Государь десять дней назад тоже встретил в бою нечисть, отправившись в одиночку в самовольную вылазку за Стену, – рассказывал Мормонт, не думая, вероятно, о том, насколько остро стоит сейчас вопрос престолонаследия и как от жизни Лионеля зависит то, сумеет ли Эддард удержать достигнутую победу над Западными землями, или на трон взойдет Томмен, внук Тайвина, и война Севера и Запада вспыхнет уже всерьез. – За Стеной молодой король столкнулся с отрядом упырей, возглавляемым Иным, и уничтожил отряд полностью, отделавшись легкими ранами. В рассказ о такой победе трудно бы было поверить, но меч убитого королем Лионелем Горы Клигейна, с которым он прибыл на Стену, говорит сам за себя. Некоторые несознательные бойцы после возвращения государя из-за Стены его побаиваются».

Порадоваться гибели ненавидимого им Горы и тому, что Ланнистеры лишились своего лучшего бойца и диверсанта, лорд Эддард уже не смог, потому что понял, ценой какого риска досталась эта победа. И обстановку в Речных землях, и своих дочерей Эддард хорошо знал и уже догадывался, что поединок вряд ли был на ристалище и что Санса и Арья вряд ли были на безопасном от него расстоянии. «Еще и Иные, Иные их побери, – подумал лорд Эддард, проще было поверить и в это, чем потом ждать новых сюрпризов. – Надо поднимать Север. И Станнису написать, чем Иных-то бьют, обсидианом, что ли». А Джиор Мормонт в остатке письма подтвердил его догадки о дочерях.

«За дочерей своих не беспокойтесь, милорд, – писал Мормонт уже по-человечески, как отец отцу, но не преминул напомнить о безрассудных приключениях дочерей лорда Эддарда и молодого короля, а также поделился догадкой о том, что ему, Мормонту, знать было вроде как и ни к чему. – Ваши дочери и за Стеной не пропадут. Йорен был с ними в бою, говорит, что стреляют они отлично, держат себя еще лучше, на рожон не лезут. А сам я вижу, что государь любит их обеих и не будет подвергать их опасности, думаю, он поэтому и пытался тогда с Горой решить дело поединком, потом оно просто само так завертелось, что всем пришлось бой принять».

Как и бывало частенько, лорда Эддарда, огорошенного и встревоженного письмом Мормонта, навестил его любимый хронист, Эддард уже думал, куда тот запропал, уйдя в прошлый раз всего-то с шестью бутылками. В этот раз хронист принес с собой и накрыл перед задумчивым десницей небольшой полночный ужин, выложив на блюдо прозрачное копченое мясо и принеся крепкое как вино пиво, на отсутствие которого в Королевской гавани хронист уже не раз жаловался. Эддард сначала даже не подумал о том, откуда все это взялось, а спустя полчаса все было уже выпито и съедено под новую завиральную историю.

«Давным-давно, еще при Аррене, когда в стране порядок был, Железнорожденные на остальное королевство полезли. Никто так и не понял, зачем: вот полезли и все. Мутный они там народец, дочка Бейлона не то Аша, не то Яра, то ли монархия там, раз у верховного лорда есть наследник, то ли республика, раз капитаны голосуют. К ним даже послов отправлять боязно: пошлешь нормального парня, а вернется предатель и такая скотина, что хоть хрен ему отрезай.

Варис уже лет пять как лорду Аррену начал анонимки таскать, что Грейджой большой флот строит, а Ланнистеры тем временем морально разлагаются и гниют с головы: Джейме разлагается в Королевской гвардии, Тайвин у себя в Кастерли, а Тирион где придется. Аррен от Вариса столько анонимок про Ланнистеров получил, одинаковым почерком написанных, что даже Варису новые приносить запретил. Получается, сказал, будто он, лорд Аррен, полный идиот, раз у себя под носом такое допускает: на самом грейджоеопасном рубеже какие-то разложенцы. И тут на тебе: островитяне на гребных ладьях приехали и вдули Хранителю Запада, аж весь флот у него сожгли.

Аррен из серьезных претендентов на Железный трон Тайвина вычеркнул, раз тот такой дурак, и к Станнису обратился: приезжай, говорит, вломи Грейджою, вокруг всего Вестероса тебе небось не крюк, а то еще островитяне в другую сторону этак поплывут, до самого Дредфорта. Спереть ничего не сопрут, но наплюют и напакостят. А Станнис отвечает: вот ужо я им, только бы лучше было на месте рва Кайлин через болота канал прокопать, чтобы мне в обход постоянно не ходить, и тогда уж точно ужо. Аррен Станнису пишет, что нормальные герои всегда идут в обход, а сам за голову хватается: у Тиреллов все парни по турнирной части, один обезножел, остальные тоже хотят, в роду Талли один брат старый, другой у Аррена комендантом служит, Тайвин все еще морально разлагается, у младшего сына проституток отбивает, а Герион, единственный Ланнистер, который румпель от брамселя отличает, уже спаковал рундук и поехал Валирию искать, ему еще не доложили, что она четыреста лет как под воду ушла.

И пишет тогда Аррен одно письмо в Винтерфелл, а другое в Кастерли, и во втором указывает, что раз в гражданскую до Тайвина авангард Старка не дошел, то сейчас он дойдет, чтобы и до самого Тайвина все, что надо, дошло. А лорду Эддарду пишет, что вокруг одни дураки да разгильдяи, хотя Роберт вроде уже даже молот взял, а Станнис в поход вышел.

Тут-то все и пошло как надо: Станнис поймал островитян почти у самого Кастерли, где они по-прежнему зачем-то ошивались, Роберт вспомнил, один во всем Вестеросе, что при штурме катапульты можно использовать, даже с кораблей на радостях из них пальнул, а Эддард вывез с Медвежьего острова рыцаря по имени Жора Мормонт и на островитян его напустил. В общем, вроде все хорошо: Грейджои тонут в море и гибнут под обломками, Торос из Мира рубит всех горящим мечом, а рыцарь Жора Мормонт прославился своей прекрасной свирепостью и затеял чуть не на принцессе жениться. Аррен даже задумался, какую же не пожалеть и на Медвежий остров сослать, а Роберт все ему в ухо шепчет: таргариенскую бери, таргариенскую, а то съест она там в Эссосе что не то, будут про нас потом говорить, что мы ребенка отравили, а тут мы ее, наоборот, замуж выдадим, хотя по последствиям неизвестно еще, что хуже.

Только Аррену самому невесело, полным дураком себя чувствует: как же так, островитяне пять лет флот строили, а он проспал. А про Хранителя Запада и вспоминать не хочется, что он там хранит и для кого. Большой Вестерос, а в нем всего три нормальных генерала: Роберт, Эддард и Станнис, хотя последний вообще-то адмирал. И тут Аррена осенило. Собрал он огромный турнир, на турнир все лорды съехались, а Аррен им и объявил:

– Не умеете воевать – научу, не хотите – заставлю. В обстановке, максимально приближенной к боевой. Поэтому давайте нападем на кого-нибудь, кого не жалко, и хорошенько на нем потренируемся.

Половина лордов тут на Ланнистеров показала, да и то сказать: кого там жалеть на Западе, там одного Гору можно десять раз убить, если Торос обеспечит или Квиберн не подведет.

– Нет, – говорит гуманный Джон Аррен. – Третий раз мы гражданскую войну воевать не будем.

А тут и лорд Эддард вносит предложение: воевать посевернее, потому что в теплом климате то холера, то дизентерия, и половина войска гибнет от жестокого дрища, не совершив положенных геройских подвигов.

– Ну тогда давай посмотрим на карту, – предлагает Эддарду Джон Аррен.

А за тысячи миль от этого Великий Иной рогами в ледник долбится, чувствуя, к чему все идет, и только приговаривает:

– Вот Грейджой, вот удружил! Убил бы сукина сына, да плавать не умею!»*

– Было дело, – признал повеселевший лорд Эддард. – Не совсем так, как у тебя, еще подурнее да покровавее, но было. И тренироваться Станнис за Стену через пару лет после того ходил, в условиях, максимально приближенных к боевым. Даже атаковал через лес кавалерией и, что удивительно, успешно. Может, и правда, помасштабнее там тогда порубить надо было, раз и навсегда порядок навести, чтобы еще внукам хватило.

– Я-то думал, вы меня будете спрашивать, бывают ли на самом деле Иные, – сказал хронист и подсунул лорду Эддарду накладную на подпись, даже «Срочно» сверху написал, кладовщика, собаку, будить сегодня придется.

– Чего только у нас не бывает, – вздохнул лорд Эддард, возвращаясь к своим мыслям о возможных будущих сражениях. – Может, и правда Грейджоев вокруг всего Вестероса послать, пусть высаживают десант где-нибудь за Стеной, в устье Оленьего Рога. Бейлона Грейджоя не жалко.

– Всеми богами прошу, лорд-десница! – неожиданно оживился хронист. – Не посылайте вы Теона за островной армией, а то действительно приведет, да не туда, запрети ему Всевышний! Бейлона, может, и не жалко, остальных всех жалко. Да Станнису и идти ближе.

Если Эддард уже знал о некоторых сюрпризах, которые преподнесли ему дети, то лорд Тайвин на краю Вестероса не знал ни об одном, особенно о том, что его младший сын начал считаться другом дома Старков, а теперь застрял в Близнецах и готовится всячески пятнать высокое звание Ланнистера. Например, в текущий момент Тирион выпивал со старшими Фреями и потихоньку приучал их к идее двоеженства, а то приедет Робб Старк как честный человек во второй раз жениться, а кончиться это может чем угодно.

– Я, например, убежденный двоеженец, – говорил Тирион. – Судите сами, из-за своего роста я прозываюсь Полумуж, а девку мне подавай обязательно целую.

– Га! – отвечали ему Фреи в несколько глоток, уловив двусмысленность, а хитрый лорд Уолдер приступал к гипотетическому рассмотрению вопроса, чтобы размять свой разум.

– Думается мне, что выгоды в этом особой нет, – говорил хмельной старик. – Хороший зять семье нужен, но зачем отдавать ему сразу двух девчонок? А если отдавать одну, то кому он будет хороший зять, мне или другому отцу?

– Зато подумайте, лорд Уолдер, сколько у вас откроется новых вариантов, – предложил Тирион и попал в самую точку. – За то время, пока я у вас живу, не так много холостых мужчин проезжало через Близнецы, а вот женатые что-то повадились.

– Хе-хе-хе, – зашелся коварный лорд Фрей, любивший облапошить ничего не подозревающего человечка. – Да, Тирион, я сразу понял, что ты нам придешься ко двору.

– Малый дело говорит, – поддержал Тириона один из старших сыновей Фрея, видя, что отец одобряет разговор. – Я бы тоже разменял мою сорокалетнюю на пару двадцатилетних.

– Я тебе разменяю! – замахнулся лорд Уолдер. – Буду я из-за тебя ссориться с соседями!

В общем, Фреи постепенно обтаптывались и привыкали к идее двоеженства, и даже начали строить очередные коварные матримониальные планы с учетом таковой возможности, а вот Тирион, давно ударивший с лордом Фреем по рукам, никак не мог жениться – не помогала ему его хитрость завоевать сердце юной дочери лорда Фрея, из родительской воли она не выходила и под венец бы пошла, но на большее, со вздохом признавал Тирион, он вряд ли мог бы когда-нибудь рассчитывать. Тирион бродил по Близнецам, стоял над рекой и тихонько клял менестрелей с их куртуазной любовью, из-за которой сердца многих замужних дам были заняты не мужьями, а прекрасными рыцарями, и при таких обычаях шансы Тириона занять собой мысли своей невесты становились совсем уж мизерными.

Многие менестрели легки на помине, и Том Семерка, уезжавший к Торосу, вскоре вернулся в Близнецы, словно призванный проклятиями Тириона, адресованными его племени.

– Да ну брось, милорд, – попытался утешить Тириона Том. – Я вот тоже не красавец и возрастом куда постарше тебя, а у меня бабы не переводятся.

– С бабами у меня тоже ничего, – сказал Тирион. – Но Арвен приличная девушка.

– Как, как ее зовут? – аж раскрыл рот Том Семерка, он, как поживший менестрель, много разных легенд и баллад знал.

– Ну или Арвин, – усомнился Тирион. – Не знаю точно, как пишется. Не буду же я с ней переписываться, живя в одном замке.

– А почему нет-то? – спросил Том. – Погоди, я тебе сейчас баллад об Арвен навспоминаю. У тебя в роду древние короли были?

– Да дофига, – отмахнулся Тирион, Ланнистеры действительно долго были Королями Запада, Том тоже это припомнил и начал тихо ржать. – Хрен с ними с балладами, припомни мне какие стихи получше.

К сожалению, со стихами у Тома Семерки было не очень, и Тириону пришлось покопаться в библиотеке, но наконец он откопал для своей нареченной настоящую жемчужину.

Ах, Арвин, сжальтесь надо мною.

Не смею требовать любви,

тихо и сердечно продекламировал Тирион, оставшись со своей юной невестой наедине

Быть может, за грехи мои,

Мой ангел, я любви не стою!

Но притворитесь! Этот взгляд

Всё может выразить так чудно!

Ах, обмануть меня не трудно!

Я сам обманываться рад! **

– Вы… вы не должны говорить мне о любви, милорд, – прошептала потупившись Арвин Фрей, потому что такие стихи не могут не дойти до женского сердца, но в голове у нее еще царствовали понятия о куртуазной любви, чей возвышенный характер несовместен с супружеским бытом и прозой супружеской спальни, и мысли о прекрасных рыцарях, не похожих на золотоволосого милого карлика. – Вы будете моим мужем, и я буду вам послушной женой, но ведь это совсем другое…

– В столице теперь считают не так, моя госпожа, – отвечал хитрый Тирион, нажимая на свойственное провинциальным девушкам стремление не отстать от моды, будь то мода на кринолины или на придворных поэтов. – Вы же наверняка слышали о том, что мой царственный племянник сбежал с Сансой Старк, с которой он и так был обручен.

Тирион не умел петь, но язык у него был подвешен хорошо, и он, пользуясь дошедшими до него рассказами Тороса в пересказе Тома Семерки, завернул такую романтизированную версию о возвышенной любви Лионеля и Сансы, о том, как Лионель вышел за свою даму сердца на смертельный поединок со страшным врагом, и о том, как он был спасен в другом бою ее стрелой, что Арвин Фрей даже прослезилась.

– Мне никогда не стать такой, как леди Санса, – вздохнула Арвин, словно Санса не была еще и помладше нее.

– Я тоже вряд ли когда-нибудь дорасту до своего племянника, – весело сказал Тирион и встал на лавку рядом с Арвин, так он наконец был ее выше. – Но, если вы согласитесь бежать со мной, леди Арвин, гнев моего отца, который будет преследовать нас, будет весьма полноценным.

Тирион вполне правильно предсказывал реакцию лорда Тайвина на его самовольную женитьбу и тем более на побег с невестой, и Арвин почувствовала, что он говорит правду и ее заурядная жизнь наконец-то превращается в захватывающую историю из книг.

– И вы женитесь на мне вопреки желанию лорда Тайвина? – спросила Арвин, зардевшись и потупив глаза.

– Весь Запад меня не остановит, – горячо сказал Тирион. – Я увезу вас на Север, моя госпожа, и мы встретим там и короля Лионеля, и леди Сансу. Доверьтесь мне, я бывал даже на Стене. А мой добрый менестрель будет в дороге слагать о нас песни.

___________________________

* Оригинал истории хрониста из новеллы Олега Дивова “Сталин и дураки” можно прочитать здесь: https://divov.livejournal.com/215364.html

** Стихотворение Александра нашего Сергеича можно прочитать полностью здесь: https://ilibrary.ru/text/599/p.1/index.html

И бонусом чтение Смоктуновского https://youtu.be/8-OzNp9klJs

========== XIX ==========

В года мытарств, во времена

Немыслимого быта

Она волной судьбы со дна

Была к нему прибита.

Среди препятствий без числа,

Опасности минуя,

Волна несла ее, несла

И пригнала вплотную.

(с) Пастернак

Санса и Арья за последние три месяца видели живых человеческих женщин только дважды, в Винтерфелле и у Ридов, и отвыкли от женского общества настолько, что девятнадцать женщин в небольшом доме Крастера совершенно их ошеломили своей беготней и болтовней, особенно громкой после тишины Зачарованного леса.

Дом Крастера был чист и благоустроен, особенно внутри, и сам Крастер, тяжелый старик с кустистыми бровями и строгим взглядом, сидел за столом напротив них и Лионеля в чистой вышиванке и пил горячий сидр, изредка промокая полотенцем усы.

– И энто я полагаю так, – медлительно рассуждал Крастер. – Как оно у меня есть в доме девятнадцать баб, то буди у меня тут грязь и беспорядок, был бы я самый что ни на есть никчемушный человек. Вот на дворе поспевать мне за всем не всегда хватает сил, а баба там что, она ведь баба и есть.

Лионель смотрел в окно за тем, как Куорен и Джон поправляют для Крастера частокол, покосившийся от недавних дождей, и начинал понимать, как работает хозяйство Крастера, а Куорен на дворе объяснял все Джону сам.

– Кувалду подай, – говорил Куорен Джону. – Держи кол, не бойсь, не промажу. Что про Крастера слыхал?

– Слышал, что он сын Одичалой и дозорного, – припоминал Джон, и Куорен согласно кивал. – Говорят, что все эти женщины – его жены.

– Видишь Крастера? – указал Куорен на окно и все-таки решил не приводить в пример Лионеля, который, если подозрения Куорена верны, лет через шесть-восемь поймет мудрость поговорки «жадность фраера сгубила». – Спору нет, он мощный старик, но в его годы даже две женщины вгонят его в гроб. Правду тебе говорю, как поживший человек: когда тебе не надо, а ты лезешь на бабу только от жадности или для форса, сердце в самом конце стучит как бешеное, аж в грудях все сводит. Ну, что еще про Крастера слыхал?

– Что они все его дочери, – предположил Джон.

– То-то они все на одно лицо, – иронично заметил Куорен. – И не жены они ему, и не дочери – это наши бабы тут живут, разведчиков. Думаешь, зачем я за Стену постоянно таскаюсь и вот частокол-то ему сейчас поправляю?

Джон некоторое время осознавал полученную информацию, согласно которой получалось, что Куорен вовсе не сумасшедший, а довольно простой и понятный мужик, любящий повоевать, любящий женщин и смотрящий на правила как на говно, да и неофициальное звание «друг Ночного Дозора», которое носил Крастер, в свете рассказа Куорена заиграло новыми красками.

– И еще, – сказал Куорен, когда они закончили с покосившимся участком частокола и Куорен решил отложить крышу коровника до завтра, все равно уже смеркается. – Как ты молодой, к тебе тут девчонки будут подходить, с младенцем или якобы беременные. Будут просить тебя взять их с собой на Стену и уж такое тебе наплетут: и что Крастер женится на своих дочерях, и что их дочери от него, и что он приносит младенцев-мальчиков в жертву Иным. Ты не развешивай уши, у них просто мужик на Стене, они скучают, вот они на Стену и просятся. Только ты понимай: одно дело, когда они здесь. А другое – если в Черном замке у вас будут каждое утро бабы ссориться и сраные пеленки на веревках через двор висеть. Так что держись, не подводи Дозор.

– Куорен, – окликнул Джон, когда Куорен уже собрался заходить в дом, пожрать да лезть со своей кралей на полати. Про человеческие жертвы Крастера Джон слышал и раньше, и потому все же решил уточнить. – А почему здесь все-таки только женщины и девочки, мальчиков совсем нет?

– Джооон, – немного с опаской позвал Куорен. – Ну на кой тебе мальчики? Я прямо боюсь теперь рядом с тобой в палатке ложиться.

После шумного дома Крастера молчаливость Куорена была его спутникам даже приятна, и все они замечали, что чем дальше отряд уходил на север, тем приятнее становился Куорен: то ли они к нему привыкли, то ли он стал к ним относиться лучше.

Конечно, грубоватые и простые манеры Куорена никуда не делись.

– Девчонки, – говорил Куорен вечером у костра и проводил руками по своим волосам от висков назад. – Волосы подберите, точно примерзнете сегодня ночью.

Арья всегда стриглась коротко, это за месяцы странствий волосы у нее отросли, странствия – это такое дело, не походишь всегда с аккуратненькой стрижкой, и она немного недоуменно озиралась, то ли не понимая, относится ли совет Куорена и к ней, то ли не догадываясь, чего от нее хотят.

– Что на меня-то смотришь? – начинал веселиться Куорен. – Это у вас, у девчонок, должны быть с собой какие-то там ленточки.

– Иди сюда, – говорила Санса и снимала с сестры шапку, чтобы собрать ее волосы в хвостик, а Куорен уже щерился во все оставшиеся зубы. Он был разведчиком и вообще пожил на свете, и потому многое примечал: и как Арья, пацанка и сорванец, по-женски смущается, боясь, что такая прическа ей не идет, и как она взглядывает на Лео, словно просит, чтобы он отвернулся, и как Лео смотрит на нее с мягкой улыбкой, как будто уговаривает ее, что для него она всегда красивая.

А посмеялся Куорен уже утром, когда оказалось, что волосами примерз Джон.

– Горе ты мое, – вздохнул Куорен. – Куда за нож? Девки любить не будут, – и Куорен через минуту вернулся от костра с теплой водой и полил Джону на примерзшие кудри.

Кулак Первых Людей отряд обошел стороной, но посмотрел на него недаром: Куорен напал на одну из своих вечерних историй, в которой четверо пацанов и опытный следопыт заночевали на Кулаке, пацаны, предоставленные самим себе, разожгли костер, пока следопыт ходил осматриваться, и тот потом отбивался от вышедших на свет пятерых Иных факелом и валирийским клинком.

– Слабоваты были те Иные, раз он их один пятерых погнал, – подытожил Куорен. – Но и то, одного пацана там так в плечо пырнули, что он потом за море ездил лечиться, в Валинор, было такое место в Валирии. Из чего вывод: костер теперь зажигаем только в светлое время суток и под деревьями, Иные не Иные, а возможность нарваться у нас теперь появляется.

Без вечерного костра ночью в палатке было куда холоднее, и Лионель крепко обнимал Сансу под одеялом, пытаясь ее согреть, а кончилось это сначала тем же, что и всегда: остальные уснули, а им под большим одеялом на двоих стало очень тепло, даже дразняще холодные руки, скользящие по телу, постепенно согрелись, – а потом Санса потянула Лео на себя и обхватила его ногами, как никогда раньше не делала.

– Точно сейчас? – спросил Лео, ему даже жарко было, так быстро сердце гнало по венам кровь, и не думал он уже о том, так же ли, как его, Сансу горячит ждущая их опасность, или же она словно прощается с ним, если что: если уходить за край, ему или им двоим, пусть она будет ему навеки не возлюбленной, а женой.

Санса притянула его к себе и поцеловала, долго и глубоко, ей было и страшно, и отчаянно, и весело почему-то, и очень уместно громко выл и бил в стены палатки ветер, летевший с Клыков Мороза и помогавший им оставаться неуслышанными своими спутниками.

– Я после свадьбы руку порежу, – шепнула она Лео, он же знает уже, что у нее духа хватит и на то, чтобы руку порезать, и на то, чтобы такое сказать. И она первый раз не так себе представляла, и он, наверное, тоже, хотя несколько раз он уже намекал, ухватывая ее брючки за пояс большими пальцами, и в палатке до Стены такое было, и в замках. Ну и пусть, у них все не по правилам, может, так им и нужно, она вот раньше и не думала, что все остальное будет так приятно, может, и сейчас будет что-то такое же сумасшедшее.

– Я за тебя боюсь, – так же тихо сказал Лео, он с трудом сдерживался, Санса его дразнила совершенно уже бессовестно. – Мне наследник такой ценой не нужен.

– Пока можешь не бояться, – прошептала ему Санса, поднявшись языком по его шее к уху, и Лео уже не стал уточнять, почему, потом выяснится. Он думал только о том, чтобы ей было не больно, а приятно, и, наверно, в первый раз никакая девушка не разрешила бы так приподняться и помочь ей рукой, и уж точно ничего не должно было из этого выйти, но он чувствовал, сам удержавшись от стона, как бьется под ним ее тело и как она сдерживает крик.

– Если ты угадаешь, о чем я думаю, я сгорю со стыда, – выдохнула ему в ухо Санса, когда они уже засыпали, и Лео улыбнулся и легко ее поцеловал. Он наверняка думал о том же самом: что они обязательно вернутся, и будут теплые комнаты, где не нужна одежда и где наконец он сможет гладить ее всю, видеть ее всю, чувствовать ее всей кожей. И будут теплые леса на юге, где можно заблудиться и спрятаться в густом подлеске и не бояться, что кто-то услышит, он хотел услышать ее, а она его. Все обязательно будет, и прежде всего будет завтрашняя ночь.

На следующий день по мере приближения к горам становилось все холоднее, с ледников дул холодный ветер, который не теплеет даже летом, а через день оказалось, что вчера было еще тепло, даже Куорен с утра разъяснил отряду оперативную обстановку.

– Идем через Воющий перевал, с этой стороны они нас не ждут, – сказал Куорен, указывая на широкое ущелье перед ними. – Обмотайте лошадям ноги тряпками. Огня не разводить, все равно там жечь особо нечего. В дороге громко не разговаривать. Услышите над головой грохот – прижимайтесь к скале. Старки, волки впереди нас или позади?

– Впереди, – уверенно ответил Джон, под утро он видел во сне, как трое волков стояли перед ущельем, тревожно принюхиваясь, а потом побежали вперед. Сны, в которых Джон глядел на мир глазами волка, снились ему редко, но были настолько реальными, что он им верил.

В стылом ущелье, в которое никогда не заглядывало солнце, Куорен неожиданно оказался самым говорливым среди умолкших и нахохлившихся мерзнущих спутников. Привал он объявлял часто, чтобы дать отдохнуть лошадям, тащившим их в гору, и на привале Куорен начинал травить байки.

– А вот были у меня в одном отряде Оруженосец и Рыцарь, – рассказывал Куорен, не обращая внимания на то, что никто пока не улыбается. – Мы их звали так. Оруженосца – за то, что он оружия на себе носил до едреней фени, тут у него колчан, тут метательный кинжал, тут охотничий кинжал. Его даже девки боялись, полезет еще такая к нему – а у него там тоже кинжал.

Джон пихал Куорена в бок, недовольный такими шутками при своих маленьких сестрах, Арья немного смущалась, не настолько она была маленькая, чтобы шутку не понять, а Санса смеялась, пока Джон укоризненно смотрел на Куорена.

– А Рыцарь вот был вежливый как Джон, – радовался реакции на свой рассказ Куорен. – Он даже Эббена звал по фамилии, чтобы не показаться невежливым. Ему уж молва каких только фраз не приписывала. «Дорогой Змей, вы неправы. Разве вы не видите, что выплеснули своему боевому товарищу кипяток на ногу?» Или передавали так: «Рыцарь сказал, что бойцы довольны выбранным маршрутом и хотели бы любить мать командира, его сестру и многих его родственников».

Во второй раз Джон пихать Куорена не стал, чтобы не быть прозванным Рыцарем Вторым, да и на маршруте, которым они были столь же довольны, после байки Куорена стало повеселее, а на следующем привале Куорен делился наблюдениями за живой и неживой природой.

– Вот сейчас в разведчики пишут всех подряд, – сетовал Куорен. – Даже тех, у кого поклажа на лошади гремит как у дурака погремушка. А разведчик – это черная работа, каждый выберет погибнуть в бою, а не околеть от холода, только разведчик выбирает второе. Вот пошли бы мы по Лестнице Гигантов – там хорошо, там солнышко, и поди далеко не один караул выставлен. Один ты раньше заметишь – обходишь, лезешь вверх: резня, дикари вниз со скал летят, встречают тех, кто с лошадьми остался, салютом из мозгов. Красота! Второй караул ты не заметил – тебе на голову прилетает валун. Романтика!

Весь отряд с тех пор посматривал вверх, на те места, где можно было бы поставить караул, а Куорен для привала перед последним переходом приберегал более жизнерадостные байки.

– Про старого Крастера чего только не болтают, лишь бы пострашнее, – рассказывал Куорен, чтобы подбодрить молодежь в первом зимнем походе по горам. – Так оно, конечно, и надо, а то к нему наши пареньки шататься начнут. Что из этого выйдет? Одно нарушение субординации и ссоры между боевыми товарищами, сами видели, какие там лапоньки попадаются. А вот если толком про Крастера рассказывать: возвращался как-то от Стены Ярл, свояк Манса, упустили его тогда и наши разъезды, и ваши северяне. Ярл весь раздулся от гордости, что идет назад с хабаром, да еще и целый. Пришел к Крастеру и потребовал стрел. Крастер тогда наших ребят только проводил, выпил с ними на посошок, лежал на столе и песню хорошую пел, которую они с собой принесли, «Ваше благородие, госпожа чужбина». А Ярл, молодой дурак, налетел на него как с ковшом на брагу, да еще и песню испортил. «У меня кончаются стрелы, – кричит, – а у тебя, я знаю, запас. И встать, когда с тобой разговаривает свояк Короля-за-Стеной!» Так Ярл через частокол стрелой и вылетел, а спутникам сказал, что просто стрелы у Крастера не того вида. Потому что ходить к Крастеру нужно со светлой душой. Вот идет мимо человек с хабаром, что их, что наш, заходит, горку золота на стол вываливает, кричит: «Счастья для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным!» – для такого человека Крастер и самогона жбан достанет, и стол бабы накроют, и девки спляшут и споют. Душевному человеку как не порадеть.

Вечером бравый Куорен пожевал вяленого мяса, попил из фляжки того, что на морозе не замерзает, и завалился спать, словно не чувствовал холода, хотя даже в палатке и даже вдвоем под большим одеялом угреться было нелегко любыми способами.

– Арья там зубами стучит, – прошептала Санса Лионелю. – Пусть к нам идет.

Это было правильно, они всегда были втроем, они еще до Стены, когда даже вода во флягах ночью не замерзала, спали все трое рядом, почему же теперь Арья должна оставаться в холоде одна? Лео приподнялся и все же лег обратно – нет, неправильно это было, после всего случившегося, и на Стене, и намного раньше. Не мог он обнимать Арью как сестру, Арья была в него влюблена, и он ее любил совсем не братской любовью. Поэтому и до Стены если и обнимал он обеих, то только тайком, пока они обе спали. Но ведь были же они всегда втроем, и в дороге до Стены, и у костра здесь, за Стеной, и за столом в замках, куда заезжали по пути, уже и в Винтерфелле все привыкли, что они всегда садятся рядом, хотя до этого, как рассказывал Робб, Арью и Сансу рядом сажать было порой опасно.

– Иди, иди, – подбодрила Санса Лионеля, а, может, еще сильнее его запутала. – К Джону под одеяло она забираться постесняется, слишком взрослая уже.

Лионель, действуя словно по наитию, поднялся, перешагнул через спящего Куорена и подхватил Арью на руки, вместе с ее одеялом и толстой попоной, которую еще вчера откуда-то достал, поворчав, Куорен, чтобы Арье было не так холодно лежать на камне. Наверно, Арья ждала Лео или просто думала о нем, потому что она сразу обхватила его за шею, пусть даже и не решилась поцеловать, и поняла, что происходит, только оказавшись между ним и сестрой. Под двумя одеялами было тепло, но больше всего у Арьи горели щеки, и Арья сделала самое глупое, что могла сделать в таком положении – ткнулась лбом Лионелю в шею и затаилась. Не такая она маленькая была, чтобы не чувствовать, что забралась в чужую постель, и догадывалась она, что тут без нее бы происходило – а может, и было только что. Нужно было убежать, выбраться, но не было никаких сил – Арья никогда еще не чувствовала себя такой слабовольной, просто с холода в тепло ее взяли, она и разомлела, ведь нельзя же думать о том, что сестра разрешила ей уснуть у Лео на руках, это сумасшествие какое-то.