Текст книги "Другой принц (СИ)"

Автор книги: Пайсано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

– Нет, – улыбнулся в темноте Тирион. – Я смешной и когда трезвый, и когда пьяный.

– Это хорошо, – облегченно вздохнула Арвин. – Старики правы, я бы тоже не смогла жить рядом с таким, как король. У Старков волчья кровь, они не знают ни страха, ни пощады. У Талли в жилах вместо крови течет огонь, их любовь не рассуждает…

– Давай пропустим мнение народа о том, откуда у Ланнистеров сыпется золото, – предложил развеселившийся Тирион.

– А о Фреях говорят, что у нас горяч только язык, – поделилась Арвин. – Знаешь, это хорошо, что ты не рыцарь. Я и от короля буду держаться подальше, ляпну еще при нем что-нибудь сгоряча, а очнусь с собственной головой в вытянутых руках.

– Думаю, до этого не дойдет, – успокоил Арвин Тирион, оценив про себя красочность образа «с собственной головой в вытянутых руках». – Лионель умеет посмеяться над глупостями, которые болтают женщины. Но мне больше интересно другое: а язык у тебя горяч только на ругань?

Влюбленный Тирион даже был готов на немного некрасивый поступок: слегка навалиться на Арвин, воспользовавшись тем, что она не сможет его оттолкнуть, побоится повредить его руку, и вырвать у нее несколько поцелуев, о которых он давно мечтал, – но Арвин сама нашла в темноте его губы.

========== XXIII ==========

Но, быть может, подумают внуки,

Как орлята тоскуя в гнезде:

«Где теперь эти крепкие руки,

Эти души горящие – где?»

(с) Николай Гумилев

Даже в Зачарованном лесу нелегко сыскать по заказу чардрево, да Джон особо и не рвался воспользоваться советом Игритт.

– Мне и так чуть не каждую ночь теперь чардрево снится, а лик на нем корчит мне рожи, – проворчал Джон, приходя в себя и тяжело закидывая свое тело в седло. – И еще снится какая-то наглая ворона, которая угрожает выбить мне бубну, то есть в лоб клюнуть.

– Это интересная информация, – заметил Куорен. – Старые дозорные еще помнят одного лорда-командующего, который многим обещал выбить бубну. И многим выбил.

Игритт тем временем присматривалась к остальным, ей, пожалуй, практически в первый раз стали по-настоящему интересны не только Джон, который единственный был ей нужен, и Куорен, от которого все равно никуда не деться, но и остальные ее спутники. Прежде всего, интерес ее вызывало то, что после происшествия с орлом между членами отряда ничего не изменилось. Никто, кроме нее, не стал бояться Джона, рослый Лионель по-прежнему покровительственно относился к сестрам Джона, в которых мог таиться такой же страшный дар, а Куорен оставался командиром и, похоже, считал всех, кроме Игритт, вверенными ему детьми. Можно было отнести это на счет того, что никто, кроме нее, не знает всех возможностей, открытых колдунам, а Куорен у костра просто угадал с песней про куклу колдуна, но что если у остальных была какая-то защита, которая позволяла им не бояться силы, просыпающейся в Джоне, как боялась ее Игритт?

Прежде всего Игритт заметила, что, хотя колдуны за Стеной были одиночками и не любили друг друга, юные оборотни ее отряда не чувствовали по отношению друг к другу ни ревности, ни соперничества. Когда вечером Арья подошла к Джону, сидящему у палатки, Игритт прислушалась через отделяющую их толстую тканевую стену, но Арье, похоже, было совсем не интересно, как Джон справился с орлом.

– Устал? – спросила Арья, сев на поваленное дерево рядом с Джоном. – Если хочешь, я попробую посмотреть за погоней вместо тебя.

– У тебя по-прежнему болит рука? – немного обеспокоенно спросил Джон, сам он все еще находил Призрака по общей боли от полученной Призраком раны, но пустячная рана Нимерии должна была уже зажить за эти несколько дней.

– Нет, – улыбнулась Арья. – Просто я чувствую Нимерию, когда она чувствует то же, что и я. Думаю, я смогу видеть ее глазами даже не во сне, если постараюсь.

– А что она сейчас чувствует? – заинтересовался Джон.

– Она поела, пожалуй, вкуснее, чем мы, – ответила Арья и даже облизнулась, словно находила загнанного троими волками северного оленя хорошим ужином и в сыром виде. – И еще она рада, что все трое снова вместе. Возьми меня за руку, мне немного страшно.

Арья и Джон молчали долго, достаточно, чтобы дать Игритт подумать о том, что у нее самой наверняка немало таких сводных братьев, каким Джон приходился Арье, но сама Игритт и родного брата своего плохо помнит, он куда-то ушел, то ли в набег, то ли просто в чужое племя, и с тех пор Игритт о нем не слышала, да и не интересовалась. А теперь Игритт вполне могла представить, как Джон сидит на бревне сбоку от палатки и держит Арью за руку, пока та находится в колдовском трансе и смотрит на мир глазами волка – практически наверняка в первый раз в жизни не во сне, а осознанно. И от этого колдовство почему-то представлялось не страшным, а милым.

– Они в половине дня пути, – сказала Арья. – Это ближе, чем тридцать миль.

– И ближе, чем двадцать, – согласился Джон. – Если Куорен спит, его придется разбудить.

Куорен предполагал, что преследователи могут захотеть ошеломить их ночным переходом и нагрянуть к ним под утро, а потому поднял свой отряд среди ночи и оказался прав: Арья во сне глазами Нимерии увидела, что преследующие их Одичалые не остановились на ночь. Джон же перед пробуждением встретил во сне дядю Бенджена, который успел сказать немного, но начал с главного.

– Орел был их глазами, – сказал Бенджен. – Волки должны стать вашим оружием.

К рассвету Джон успел обдумать предложение приснившегося дяди Бенджена и на привале подошел к Арье, чтобы рассказать ей о своем плане устроить диверсию в лагере преследователей – лютоволки, находясь под контролем хозяев, должны были разогнать по лесу лошадей и при возможности задрать нескольких.

– Санса сможет нам помочь? – спросил Джон, и сначала он не увидел ничего странного в том, что он спрашивает Арью о Сансе. В детстве он с Сансой ладил плохо, да и сейчас ему скорее помогало то, что он перестал обижаться, что она ведет себя с ним не как сестра, а как более дальний, хотя и хорошо знакомый родственник.

– Да, – коротко ответила невыспавшаяся и замерзшая Арья. – Если захочет. Я поговорю.

И тогда Джон понял, что в его вопросе было странного: последние годы у него с Арьей были секреты от Сансы, а теперь он спрашивал Арью о сестре с уверенностью, что она знает ответ, и запоздалое удивление от мысли, что сестры-то между собой разговаривают, у него было еще сильнее, чем у Лионеля. Хотя можно было бы и догадаться, упрекнул себя Джон: после отъезда из столицы Арья неделями была наедине с Лионелем и Сансой, и сейчас они всегда втроем, не с Лионелем же Арья все это время – конечно, с сестрой.

А Куорен, поправляя на своей лошади поклажу и строя рожи завернутому в одеяло орлу, только несколько раз глянул на Джона и Арью и на озадаченное выражение лица у Джона, когда Арья ушла обратно к Лео и сестре, и в очередной раз подумал, что лорд-командующий из Джона, может, и получится, а разведчиком он был бы аховым и даже охоховым, ему б куда-нибудь в атаку иль на штурм куда-нибудь. Ведь на поверхности все лежит, ну не совсем как черный плащ дозорного на белом снегу, но можно же заинтересоваться, присмотреться и увидеть, что Арья при Лионеле и Сансе явно не пятое колесо в телеге, им обоим она нужна, и очень похоже она от обоих как будто отталкивается, но уйти никуда не может и не хочет. Просто любит их она так, скрытно и словно себе не веря.

Нападение волков на лагерь преследоваталей должно было начаться вслед за наступлением темноты, благо что не спавшие ночь Одичалые завалились спать еще до заката. Джон, даже не настраиваясь на Призрака, чувствовал, что желания у них одни и те же, и оба рвутся в бой, пролить кровь и посеять страх. Арья тоже нашла Нимерию и была готова к атаке, но Санса еще сомневалась.

– Я люблю Леди, – сказала Санса немного недовольно, ей все-таки трудно было говорить с Джоном о том, что на сердце, так, как она теперь говорила с сестрой. – Я не хочу ее заставлять. По крайней мере, не так.

– Убивает не меч, убивает твердое сердце, – припомнил Джон слова Родрика Касселя, он не знал, что и Санса их помнила.

– Леди не меч, – ответила Санса и отвернулась.

– Если твое сердце станет твердым, Леди почувствует это, – уверенно сказал Джон. – Они догоняют нас. Мы должны убить их, пока они не убили нас. Хотя бы их лошадей – иначе через два или три дня нам придется принимать бой. Вместе с Лео и волками.

Если бы Джона услышала Игритт, и эти суровые слова, и даже угроза неравного боя произвели бы на нее куда меньшее впечатление, чем три фигуры с белыми глазами, замершие в центре палатки. Колдуны двигали своими волками, и в лагере преследователей в пятнадцати милях к северу метались кони, топча людей, Призрак вырвал горло кому-то, кто встал на фоне еще светлого на западе неба, а Нимерия и Леди гнали к гибели в чаще леса трех лошадей. Игритт стало страшно, что невидимые руки в любой момент могут обхватить и ее голову, ломая ее волю и путая ее мысли, и она уцепилась взглядом за четвертую фигуру: Лионель сидел в стороне и держал на коленях свой старый легкий меч, охраняя тех, чье сознание и чувства были далеко отсюда. Игритт даже не поняла сначала, кого именно он охраняет: ушедшего в транс колдуна все равно никто не решился бы тронуть, кто знает, когда он вернется и что с тобой сделает, если попадешься ему на глаза. К тому же охранять может только сильный слабого, взрослый ребенка… Лионель тем временем поднялся на ноги, прошел, пригнувшись, мимо замерших фигур и взял Игритт за руку, действительно как ребенка.

– Если тебе страшно, не смотри, – посоветовал Лионель. – Ложись.

Лионель подвел Игритт к ее месту, усадил ее на одеяло и ушел обратно. «Он не боится колдовских сил, – подумала Игритт. – Он защищает – их и даже меня». Игритт чутким слухом охотника слышала больше, чем полагали все остальные, и, когда измотанный непривычными усилиями воли Джон лег рядом с ней и обнял ее как простой усталый человек, она прошептала в его ухо:

– Он ваш король?

– Да, – ответил Джон, проваливаясь в сон, в котором Призрак и его сестры, облизывая окровавленные морды, невредимыми уходили на юг.

А Игритт, засыпая, думала о том, почему часовым остался Лионель, тогда как Куорен, тоже немного поежившись от вида фигур в трансе, просто вошел в палатку и лег спать.

Лионель вышел из палатки почти одновременно с дежурными, Арья все равно его разбудила, перелезая через него. Куорен в утреннем свете отмерял крупу на кашу и отсчитывал ломтики солонины, Арья зачерпнула котелками снег и стала налаживать костер.

– Куорен, – строго сказал Лионель. – Ты заканчивай со своими историями про оборотней. И так ты уже нашу Одичалую дико напугал, она вчера как в палатку вошла, еле на ногах устояла.

– А тебе не страшно было? – поддразнила Лионеля Арья, она уже поняла, что Куорен все про них знает и все одобряет, с тех пор, как он поднял ее на прошлое дежурство с довольно доброй для его сурового лица улыбкой.

– Мне страшно будет, когда ты кашу начнешь варить, – засмеялся Лео. – А пока вон Куорен с поварешкой.

– Ни капельки не страшно? – даже немного надулась Арья, она все равно не собиралась в своей жизни кашу варить, и вышивать не собиралась, и даже шить, Лео ее и так любит. Вот у Сансы каша получается, и ладно, все равно они всегда втроем. – Я видела, как Джон Призрака ищет, иногда жутковато выглядит, когда у него пустые белки ворочаются. У меня так было вчера?

– Если девушка спрашивает тебя, страшная ли она, что надо отвечать, а, Куорен? – продолжал дразниться Лео и наконец получил от Арьи снежком по голове, после чего Лео ловко подхватил Арью на руки, а она привычно потянулась к его губам. Куорен тем временем очень добродушно для профессионального убийцы посмеивался, засыпая крупу в закипающую воду и радуясь за молодых.

– Ты за девчонку Джона не беспокойся, это его дело, за нее беспокоиться, – негромко сказал Куорен от костра. – Вольных женщин пообломать всегда надо, у них ни короля в их земле, ни хозяина в доме. Да даже дома у них нет, болтаются туда-сюда. И во всем они так. Нужно это Джону? Уверен, что нет. А вот пообломается она – человеком станет.

– А гуманные способы у тебя есть? – спросил Лионель. Куорена все равно не остановишь, он присутствием Арьи при разговорах на такие темы не стесняется и, может, правильно делает.

– Гуманные способы у Джона есть, – хохотнул Куорен. – Приятные во всех отношениях. Ну не мне тебе говорить: сеньор обещает защиту и покровительство – но сначала вассал преклоняет колено и кладет перед ним свой меч. Нельзя же наоборот. Здесь не твоя земля, не твой народ. Преклонит перед тобой колено наша Одичалая, тогда будешь ее от меня защищать.

– Нечего! – тут же ревниво вмешалась Арья и поцеловала Лео. – Нам такие вассалы ни к чему.

– Видишь, – заметил Куорен, помешивая кашу. – У самого какая прыткая, вперед тебя за двоих говорит.

«А ведь мне писал кто-то из Штормовых земель, Ренли не дописавшись, – припомнил Лионель. – Селвин Тарт, кажется. Дочка у него выросла здоровая и драчливая, решила уехать странствовать и собиралась присяжным рыцарем стать. Так ведь он мне и писал: «Если неженатому присягнет, слухи пойдут, а то и скандал будет, а если женатому, так и вовсе до смертоубийства дойти может». Предлагал ее вроде в Королевскую гвардию взять, говорил, в Королевской гвардии хоть обет безбрачия дают».

Игритт, конечно, не слышала слова Куорена, не предназначавшиеся для ее ушей, но за следующий дневной переход извела Джона вопросами о жизни к югу от Стены.

– Слушай, ты что, действительно ничего не знаешь? – в свою очередь удивился Джон, почувствовав, что начинать придется с основ семьи, частной собственности и государства, а на такой титанический труд за день верхом он был не очень-то способен.

– Я знаю, но, наверно, не то, – скромно признала Игритт, так что Джон удивился снова – он был еще молод и не знал, что женщины бывают самыми скромными как раз перед тем, как стать самыми любопытными. – Я хочу послушать, как вы сами говорите о своей жизни.

В процессе рассказа Джон много раз обнаружил недостаточность своих знаний, все-таки он никогда не был ни лордом, ни главой семьи, и уж тем более не интересовался крестьянским бытом, и наивные вопросы Игритт частенько ставили его в тупик, так что на привалах отдуваться приходилось уже Куорену. «Вот ведь послал человека сведения добывать, – с усмешкой думал Куорен, рассказывая Джону поучительные истории о том, что могут и что не могут короли, и примеры к поговорке «жалует царь, да не жалует псарь», – а теперь он сам меня для нее допрашивает. Но правильными вещами интересуется парень, да и она так скоро на человека будет похожа», – и Куорен хитро наводил Джона на разговор о семейных обычаях.

Игритт тем временем начинала понимать, как много в жизни к югу от Стены держится на той же хитрости, которая спасла ей жизнь на Воющем перевале, – что сильному можно только сдаться и уговорить его сердце раньше, чем его разум, – но все никак не могла понять, почему она боится колдовской силы Джона, а искать защиты ей хочется скорее у Лионеля или даже у Куорена, хотя их сердца были жестче, чем его.

На вечернем привале Куорен выяснил у Арьи, что погоня не отстает и преследующие их Одичалые просто бросили своих безлошадных товарищей в лесу, и решил, что с коня Джона довольно и дальше с нужной скоростью он двоих нести не сможет. Куорен собирался пересадить Игритт на лошадь Арьи, а Арью подсадить к сестре, но Арья в ответ на это послала его к черту.

«Вот тебе и субординация», – подумала Игритт, которая теперь внимательно прислушивалась к разговорам в лагере, но еще не освоила технику применения правила «вассал моего вассала не мой вассал», каковое в бытовом обиходе означало в том числе то, что к женщинам и детям, минуя главу семьи, с приказами никто не обращается.

Куорен знал, как устроен мир, поэтому он усмехнулся и пошел поговорить с Лионелем, а Игритт незаметно встала рядом с лошадьми, к которым вскоре отошли Арья и Лео, и прислушалась к тому, как Арья жалуется Лео на дурацкие идеи Куорена.

– Хочешь ко мне на руки? – спросил Лионель Арью почти как ребенка.

– Увидят же, – тихо и нерешительно ответила Арья, и Игритт стало совестно, что она подслушивает, настолько Арья была сейчас другой, совсем не такой, как всегда.

– А на весь день? – весело спросил Лионель.

– Ты мошенник, – вздохнула Арья, и Игритт поспешила спрятаться в палатку, откуда ей было хорошо слышно, как рядом с палаткой Куорен объясняет Джону, что она поедет дальше на лошади Арьи. Похоже, Куорен не сомневался в том, что Лионель Арью уговорит, как бы решительно Арья его, Куорена, ни посылала к черту.

«Куорен даже не поговорил со мной, – заметила про себя Игритт. – Это потому что я женщина Джона или потому что я пленная?» Исходя из обычаев к северу от Стены, правильным ответом был второй, тем более что Куорен поговорил же с Арьей, хоть и безуспешно. И вдруг Игритт почему-то представила себе, как Лионель завтра будет обнимать счастливую Арью, сидящую перед ним в седле, и в первый раз на самом деле поняла, что она так с Джоном уже ехать не будет.

«Ну скажи ему, что меня не отдашь», – мысленно попросила Игритт Джона, не заметив, что она подумала так о себе тоже в первый раз, словно ее можно отдать или нет, как ребенка или лошадь. Но Джон, к ее сожалению, был хорошим солдатом и прислушивался к голосу разума.

А свою загадку Игритт неожиданно разрешила утром, проснувшись рядом с Джоном. Джон был таким же, как она, с ним она не чувствовала себя маленькой девочкой, а себе самой Игритт не доверила бы колдовскую силу, мало ли, что ей в голову взбредет. И еще Игритт вспомнила, что Джон ей никогда не приказывал, но никогда ее и не защищал, кроме самого первого раза, когда он ее пощадил и защитил от Куорена, и она тогда сама пошла к нему в руки. А после этого то ли она была с ним слишком независимой, испугавшись стать бесправной пленницей, то ли он был еще слишком молодым, чтобы быть больше, чем товарищем. «Не смотри», – позавчера вечером велел ей Лионель, взяв ее за руку и встав между ней и ее страхом, и перед ним можно было предстать безоружной и опуститься на колено, склонив голову и прося защиты. А ей все-таки хотелось, чтобы это был Джон.

========== XXIV ==========

Слава Богу, мой дружище, есть у нас враги,

Значит, есть, наверно, и друзья.

(с) Визбор

Шестерых человек невозможно рассадить на пять лошадей так, чтобы не потерять в ходе, да и лошади у преследователей были свежее, не преодолев перед погоней дорогу от Стены до Воющего перевала, поэтому расстояние между отрядами все сокращалось, даже несмотря на то, что волки атаковали еще раз, на этот раз на рассвете, и от преследующего Куорена отряда отстали еще несколько человек. Куорен, конечно, мог бы сбегать ночью сам и проредить преследователей и посерьезней, но он собирался брать «языка», раз уж Джон решил устраивать свою личную жизнь, вместо того чтобы добывать для Ночного Дозора нужные сведения, и в середине последнего перехода до дома Крастера лошадь Куорена запланированно захромала, а Куорен остановил отряд на южном крае большой поляны.

Как советовал Куорен, Лионель попытался объяснить Сансе и Арье, что они должны доставить Игритт к Крастеру, потому что она знает то, что нужно знать и Дозору, но убедить их оставить его перед боем было не так-то легко.

– Их семнадцать человек, я видела сама, – напомнила Санса. – И Куорен говорил, что это хорошие бойцы.

– Куорен говорил, что у них плохие доспехи, – напомнил Лионель.

– Значит, по ним будет хорошо стрелять, – жестко сказала Арья, и вдруг в ней что-то дрогнуло, и она схватила Лионеля за руку, закусив губу, так что даже Джон, увидев это со стороны, подумал, что здесь что-то нечисто, не хватаются так отчаянно за просто привычных спутников и товарищей по путешествиям.

Куорен сочувствовал Лионелю и предвидел, что объяснение у того будет тяжелым, но молодежь всегда умеет удивить, за что Куорен ее и любил.

– Верни мне мой топор и нож, – потребовала Игритт. – Я буду сражаться за вас.

«Будет, – заметил про себя Куорен, глядя на Игритт. – Джон все-таки небезнадежен. Хотя с этим его колдовством ему подфартило, да и я ему помогал».

– Мы таким ценным человеком, как ты, рисковать не можем, – с усмешкой ответил Куорен. – То, что знаешь ты, должен узнать Дозор. Так что поедешь с девочками к Крастеру.

– Что ты хочешь узнать? – неожиданно для Куорена спросила Игритт, опустив глаза.

– Джон, позови сестер! – распорядился Куорен. – Рассказывать надо тому, кто точно останется цел.

– Тогда я расскажу все Джону, – попыталась схитрить Игритт, но с Куореном было хитрить бесполезно.

– Хорошая попытка, но неудачная, – равнодушно сказал Куорен. – Джон пойдет в бой, и сегодня, и много раз еще. Ты теперь жена солдата. Привыкай.

– Я не… – пробормотала Игритт, понимая уже, что это слово значит для Джона, но осеклась под взглядом Куорена.

– Ты уже не с ними, и еще не с нами, – сурово произнес Куорен, и его взгляд давил на Игритт, даже когда она отворачивалась и прятала глаза. Возможно, еще на Воющем перевале Куорен смог бы сломить ее волю и заставить ее все рассказать, даже не притронувшись к ней, но Куорена забавляла молодежь, и он любил с ней возиться.

– Слово уже сказано, и выбор уже сделан, – продолжал Куорен. – Когда вернемся, я уйду обратно в Сумеречную башню. Они трое уедут в Королевскую гавань. Кого ты еще знаешь по нашу сторону Стены, кроме Джона? Передо мной хоть не кокетничай. И перед собой не надо.

– Хотя бы его спросить можно? – тихо сказала Игритт и даже немного покраснела и задержала дыхание, она впервые испугалась, что, может, не настолько уж она Джону и нужна.

– Сейчас подойдет, спросишь, – уже мягче сказал Куорен.

Джон и Игритт отошли в сторону, и Куорен с удовольствием заметил, что теперь Игритт выглядит как обычная девушка, похожая на тех, кого он изредка вспоминал, думая о родных краях. А самому Куорену оставалось еще помочь Лионелю.

– Сколько ярдов вон до той сосны? – спросил Куорен подошедшую Сансу, с хорошо зарекомендовавшими себя людьми он говорил коротко и по делу.

– Ярдов пятьдесят.

– Попадешь в нее из арбалета?

– Ветер может помешать, – признала Санса.

– Так. А сколько выстрелов успеешь сделать, пока лошадь доскачет оттуда досюда?

– Скорее два, может быть, три.

– Из этого делаем вывод – если нас в бою обойдут хотя бы шестеро и поскачут на вас, вам скорее крышка, в конном строю вы биться пока не можете, – пояснил Куорен и вдруг перешел в атаку. – У вас одна лошадь на двоих будет, и та хромая. Вы что, хотите заложницами стать? Жениха своего угробить хотите? Он же постоянно на вас оглядываться будет – когда вы в опасности, он, считай, без доспехов. Едете вы к Крастеру или нет?!

– Выслушаете, что она вам скажет, – указал Куорен на Игритт, – все запомните и перескажете Крастеру. Если он велит вам уезжать, прежде чем мы вернемся, – делайте, как он говорит.

Куорен посмотрел на сестер, которые годились ему даже не в дочки, а во внучки, и все-таки смягчился.

– Не ревите только, – проворчал Куорен. – Не будет тут никакого боя, не такой я дурак. Возьмем еще одного «языка» для верности, потом вернемся. Все вернемся, не о чем вам пока плакать.

Когда Санса и Арья ускакали к Крастеру, Куорен коротко и доходчиво объяснил оставшимся с ним бойцам диспозицию.

– Здесь дом Крастера, – чертил Куорен на снегу. – Они идут отсюда. Мы стоим здесь. Вы двое, как их увидите, скачите под прямым углом – через полмили большая балка. Запоминайте повороты: так, так и так, кто-то из них обязательно там впишется. Мы с ней побежим на лыжах стороной, пару-тройку обязательно спешим, под «языком» убьем лошадь. Вы в балке после третьего поворота спешивайтесь и отпускайте лошадей, накроетесь вот, белыми саванами, на снегу да на скаку вас не увидят. Возвращайтесь по балке, когда мимо вас проскачут, кто в завал попал на поворотах – добейте. Лошади хрен с ними, наловим. Если услышите, что развернулись и скачут по балке на вас – Джон, заводи им назад волков, да повой нам, в узком месте у них против двоих, а то и четверых, преимущества не будет.

Лионель и Джон встали конные на краю поляны, а Куорен и Игритт ушли в лес, и, когда на северном краю поляны показались всадники, Лионель и Джон вели беседу о нуждах Ночного Дозора.

– Вам бы сделать хорошие черные доспехи, – предлагал Лионель.

– Нам бы людей да замки вдоль Стены заселить, – не соглашался Джон. – Да и оружие у нас как на паперти собирали. А кольчугами пока и старыми обойдемся.

– Доспехи слепят врага светом прошлых побед, – сказал Лионель высоким стилем, но тут же провел практическую демонстрацию, подняв над собой золотой вымпел с оленем.

Вопреки ожиданиям Джона и даже Куорена, всадники на другой стороне поляны остановились и стали совещаться.

– Что-то, Манс, не тянет меня атаковать, – признал Гремучая Рубашка. – Сам же помнишь, как нас семь лет назад люди с таким вымпелом даже в чаще леса раскатали. А как нас сейчас всего семнадцать человек, чую я, что размажут нас ярдов на двести тонким слоем.

– Че ты ноешь, Гремучий, – прервал его Тормунд, – их всего двое, откуда остальные возьмутся?

– А в тот раз они откуда взялись? – резонно спросил Гремучая Рубашка. – Я не знаю, что вот такой же здоровый черт с оленем сказал тогда тебе, а меня он обещал при следующей встрече спалить на костре. Кажется, даже живого – давай с тобой доспехом поменяемся, если ты такой храбрый?

– Честно сказать, я тоже ехал рубить ворон из Дозора, а не человека с лютоволком на груди, – сказал Альфин, называющий себя Убийцей Ворон. – Я сына Бронзового Ройса не то что не трогал, я его в жизни не видел, а Ройсы все равно приехали месяц назад морем в Восточный Дозор, выдвинули за Стену по меньшей мере два эскадрона и моим ребятам втащили. И так везде слух идет, что где-то у нас пропал брат Старка, а если пропадет еще один Старк, тут же будет Винтерфелл на выезде.

– Надо было бросить вас обоих в лесу, – разозлился Стир, магнар теннов. – Те, кто остались без коней, больше вас хотели воевать.

– А ты завали хлебало и сиди в своей Теннии, – предложил Альфин. – До тебя Старки не дойдут, а мне в лесу больше нравится стоять, чем у тебя во льдах.

В результате оживленных дискуссий, которые даже незаметно подошел послушать Куорен, накрывшись белым саваном, от группы преследователей выехали два переговорщика, и король Вестероса наконец повстречался с Королем-за-Стеной.

– Молодой король андалов и сын Старка, – опознал Манс выехавших ему навстречу, но попытка похвастаться своим тайным визитом в Винтерфелл оказалась неловкой, потому что, учитывая поднятый вымпел и герб на груди Джона, Манс просто подтвердил своими словами, что он не совсем слепошарый. – Как мне называть тебя: «ваше величество»?

– Если только ты хочешь, – ответил Лионель. – Корона Вестероса не нуждается в твоем признании.

– Ты похитил моего человека и убил еще двоих, – попытался зайти с другой стороны Манс.

– Мне говорили, что у тебя нет своих людей, все они свободны, – возразил Лионель, который в первые дни намного внимательнее слушал, как Игритт ругала поклонщиков, чем могло показаться. – Они присягали тебе? Они твои соплеменники? Если нет, то почему ты говоришь за них?

– Ты находишься в моем лесу, – сердито ответил Манс, чувствуя, что разводить по понятиям собрался он, а разводят его.

– Лес не твой, лес не принадлежит никому, – воспользовался полученными из бесед с Игритт знаниями Джон. – Тебе задали вопрос. Ответь.

– Парни шарят в нашем законе, – подсказал Мансу на языке Первых Людей старый тенн, поехавший с ним. – Просто так ты им предъяву не выкатишь.

– Ты дозорный? – спросил Джона Манс, используя последний способ поймать парня на том, что он находится во враждебном лагере.

– Герб видишь? – спросил в ответ Джон, постучав себя по панцирю.

– На тебе плащ дозорного.

– На тебе тоже.

– Ты ответишь на мой вопрос?

– Ты свою первую предъяву обоснуешь?

– Все, Манс, пожмите уже руки, – предложил старый тенн, пользуясь тем, что Джон и Лионель языка Первых Людей не знали. – Парни сильно борзые. Поговорить бы с ними по-людски, мир лучше, чем война. Сам знаешь, мертвяки на нас прут, мы же как между молотом и наковальней. Тут не понты колотить, тут бы договориться хоть до чего достойного, особенно если это действительно их король.

Старый тенн подозвал к себе молодого парня, владеющего языком Вестероса, чтобы рассказать о бедах своего народа и опустошении равнинной Теннии, рухнувшей под натиском полчищ мертвых, а Манс проехал мимо Лионеля и Джона и встретился с вышедшим на опушку Куореном впервые за пятнадцать лет.

– Руку-то мне подашь? – чуть сердито спросил Куорен.

– Чтобы ты передал мне привет от Дозора под пятое ребро?

– Как сказал бы наш мейстер, «ты говоришь обидно», – пожаловался Куорен. – Столько лет и все из-за того, что мы твой плащ спрятали. Мне вон, когда я молодой был, вообще сапоги гвоздями к полу прибили.

– Смешно, – мрачно ответил Манс, немного помолчав. То ли чувство юмора у него так с годами и не пробудилось, то ли ирония судьбы, в которой изменилось так много от в шутку спрятанного плаща, казалась ему слишком горькой.

– Женился тогда на ней? – спросил Куорен, и Манс только поморщился и двинул пренебрежительно кистью. Молодая знахарка в первый же год выела ему мозг своими обрядами и своей ворожбой, которые были для нее важнее и мужчины, и хозяйства. – Вот ребята наши, которые еще не погибли, так до сих пор и служат. А ты все куролесишь. Заезжай хотя бы.

– Чтобы вы мне голову за дезертирство оттяпали? – сердито ответил Манс, он был такой же гордый, как в молодости, и не признавал над собой никакого суда.

– Ой, дурак ты, старшина, – поморщился Куорен. – Ну конечно, мы тебя сожжем на огромном костре, дрова у нас казенные, зимой они нам совсем без надобности. А потом устроим с тобой смертельный бой на черенках от граблей. Баэль-бард ты гребаный, только мимо и шастаешь. Я уже замотался молодежи объяснять, как ты выглядишь и какая у тебя походка да осанка, чтобы не подстрелили тебя случайно.

За разложенным в центре поляны костром тем временем происходил совет вождей и встреча культур, и большие вопросы ставились решительно и остро, так что, когда Игритт робко подошла к костру и села рядом с Джоном, на нее никто, кроме Джона, не обратил внимания.

– Мы хотим пройти на юг, – настаивал магнар Стир – хоть он об этом и не рассказывал никому, его народ практически утратил землю своих отцов и скрывался от Иных и их армии упырей в горных ущельях.

– К югу от Стены не ваша земля, – ответил Джон.

– Земля ничья.

– К югу от Стены земля принадлежит тем, кто за нее сражался, – пояснил молодой король. – Сражайтесь за свою землю. Мы пришлем оружие. Те, кто не способен держать в руках оружие, могут пройти.