Текст книги "Другой принц (СИ)"
Автор книги: Пайсано
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)
Долго ли, коротко ли, а стал Аррен к Цареубийце приглядываться, тут приглядишься, когда он около твоих дверей в карауле пару раз в неделю торчит. И получается, что парень он вроде неплохой – дурак, правда, но когда Аррену умные подчиненные попадались. Аррену про подчиненных своих и думать уже не хочется, ему молодого короля достаточно, который жениться не хочет. Ну то есть не совсем не хочет, но не совсем жениться. Приличные девушки уже в Красный замок даже и не заглядывают, а неприличных Аррен сам не пускает. А различает их лорд Аррен так: выйдет к гостье и спрашивает: «Ты королевой быть хочешь?» И всем, которые хотят, велит оглобли поворачивать: ему же воспитанника женить надо, а не малую корону, для королевы которая, куда-то пристроить. Малую корону, в конце концов, можно и пропить, и в ломбард сдать, главное только при Роберте такие идеи не высказывать, а то не сделал бы он из них ошибочных выводов. Лорду Тайвину опять досадно, лорду Тиреллу тоже досадно, одному лорду Аррену весело, только в замке немного пустовато.
И вот зовет к себе лорд Аррен этих двоих, Принцеубийцу и Цареубийцу, и держит к ним такую речь: дескать, валите отсюда, и без невест не возвращайтесь. Но смотрите: привезете не таких, как надо, а таких, каких я в замок не пускаю, отправлю обратно, так и будете болтаться по Вестеросу, как говно в проруби, или, если приличнее сказать, как роза на зеленом поле. Роберт, понятное дело, такой угрозы не испугался, а Цареубийца возражает, что ему, мол, как рыцарю Королевской гвардии, жениться нельзя. Роберт, конечно, тут ржет: возьмем на двоих, а обе мне достанутся, и даже не видит, как Цареубийца на него волком смотрит, словно прозвище свое оправдать хочет. «Ну да ладно, – думает Аррен, – в дороге разберутся. Хорошие мужики, если семьи им душу не тянут, если бабы им головы не крутят, между собой общий язык найдут».
– И что, нашли? – удивился лорд Эддард, как он ни заслушался, а тут не выдержал. У хрониста в его веселых завиральных историях сюжет всегда ни на что был не похож, а люди все же похожи на себя были: не то чтобы вылитые, а как-то вроде хорошей стороной своей поворачивались, были то ли такими, как были когда-то, то ли такими, какими могли бы быть. Но здесь уж хронист заврался, разными очень были Джейме и Роберт, даже если забыть, что они всю жизнь друг друга терпеть не могли, хотя вот тут уж точно женщина виновата.
А хронист тем временем выпил и закусил и нахально порекомендовал лорду Эддарду выдерживать пиво по году и больше в дубовых бочках, чтобы крепким было, как вино, а не светлым, как детская моча.
– Нашли, – заверил хронист, – быстро выяснили, что им в разные стороны ехать надо. Цареубийца поскакал на Запад, он у Роберта тому научился, что если нельзя жениться, то можно и не жениться, это ж не про это. И не поженил бы их никто с той, к которой он ехал, и Аррен бы тем более в замок обратно не пустил, да и черт бы с ним, и с замком, и с Арреном, и со всем остальным. Ну и пусть скандал, ну и пусть небывалое дело, а ведь любовь молодые сердца всегда чище делает.
А Роберт поехал на север, лучшего друга повидать, с первенцем его поздравить два раза, и так хорошо поздравил, что выехал после этого на дорогу и решил на Железные острова смотаться, втащить там Бейлону Грейджою, чтобы потом второй раз для этого не ездить. Да заплутал государь немного дорогой, хотел Курганы объехать, чтобы в гору не лезть, да так на север и забирал, пока по заказу «довези-ка до ближайшего острова» не доставили его на Медвежий остров.
На Медвежьем острове Грейджоев нет, а красота есть, и зверья немало. Есть там и кабан, и косуля, и зайцев сколько угодно. Несколько дней бродил по лесам молодой король, был всегда сыт, трезв и светел душой. И повстречалась ему не то девочка, не то девушка, с охотничьим луком и охотничьим ножом, которая взяла его на прицел, неслышно подойдя. «Да ты знаешь, кто я такой?» – спросил Роберт. «Браконьер ты, – ответила смелая девушка. – Выглядишь рыцарем, а посягнул на нашу землю, не представившись лорду, как добрый человек. Кабана мне тебе не жалко, а за семью я тебе не спущу. А ну шагай!» Уважал король Роберт смелых и дерзких и не думал уже встретить в женщине настоящую благородную отвагу. Да и ситуация непростая: какие еще варианты есть, если тебя под прицелом на суд к лорду ведут и того гляди Королем-браконьером ославят. Только уболтать, очаровать, чтобы даже долг свой забыла и на его обаяние поддалась. Так потом они к лорду Аррену в свое время и вернулись, да только история эта долгая, и не все в ней прилично рассказывать.
– Это что ж у тебя получается? – прикинул лорд Эддард. – Роберту нужно было жениться на Дейзи Мормонт?
– Так, лорд-десница, – согласился хронист. – Куда как было бы лучше.
– Может, и лучше, – признал Эддард, припомнив леди Дейзи: боевая, гибкая, темные волосы, продолговатое лицо. Вот бы Арья такой выросла. Дейзи Мормонт не красавица, конечно, так вроде в девках и осталась, с ее-то характером, но обаяние у нее есть, для тех, кто ей по душе. Верной могла бы быть женой, неприхотливой, в чем-то строгой, а в чем и уступчивой. Вместе с Робертом бы охотилась, вместе с ним бы пила, вместе с ней и дрался бы он в придорожных кабаках, разнося их он молотом, она булавой: Мормонты в таких вещах видят поруху чести, только если проиграл, а если победителем вышел – то и знай наших. И урона казне от ремонта кабаков куда меньше, чем от постоянных турниров, и Роберт был бы вопреки всему жив и глядел бы молодцом. А что ей сразу после войны не то десять было, не то двенадцать – так сейчас-то уже небольшая разница в возрасте была бы. Прав выходит хронист, жаль, что Аррену его послушать не пришлось, хоть при Аррене и порядок в стране был.
– Засим извольте с вас за историю получить ящичек, – напомнил о себе хронист, замечая, что лорд Эддард думает немного грустные, но хорошие мысли. Золота хронист не брал, а брал обычно пустой ящик и письмо к кладовщику, набивал ящик осетриной, сладким вином, мягким сыром, необычными фруктами и куда-то с ящиком на несколько дней исчезал, словно чтобы в одиночку все содержимое схомячить. А потом снова появлялся со своими историями, все перед началом приговаривал с хитрой усмешкой «не сделает ли из этого лорд-десница ошибочных выводов» – а выводы действительно можно было сделать, не только про прошлое, но и про настоящее. Вот и сейчас, когда хронист ушел, Эддарду сначала подумалось: а ведь мог, мог бы молодой Роберт влюбиться в совсем юную Дейзи Мормонт. Не столько за красоту, сколько за отвагу, за веселый и непоседливый нрав, за верное сердце и сильный характер. А потом и красоту бы ее рассмотрел, когда сердце бы его к ней привязалось, да и кто не увидит красоты во влюбленных юных глазах?
А потом Эддарду пришла в голову и несуразная мысль: а ведь Лионель настоящий сын Роберта, и статью в него пошел, и характеры в чем-то схожи, особенно если вспоминать Роберта совсем молодого, не ленивого, с юношеской горячностью и немного книжным понятием о чести. И как молодой Роберт мог бы влюбиться в юную Дейзи, так и Лионель мог влюбиться в Арью. Эддард даже присвистнул весело, будто на темной лошадке банк сорвал, знай наших! А потом, конечно, запутался: ведь Лионель с Сансой обручен, и вроде Санса уже в него влюблена, и почему она тогда не рассорилась с сестрой еще после того, как Лионель сбежавшую Арью в городе разыскал и на руках к нему, Эддарду, принес? В общем, черт ногу сломит, не поймешь, кто в чем виноват и на кого за что сердиться. Теперь были бы живы, потом уж он всех троих поругает, а кого и пожалеет. Понимает ли этот молодой авантюрист, что Тайвину теперь нужен Томмен на престоле, а не он? И еще про отряд Берика приходят не победные реляции, а как бы не наоборот…
Домашние проблемы лорду Эддарду на фоне всего этого совсем простыми показались, и он написал домой письмо, но не жене, а сыну.
«Робб! – написал лорд Эддард. – Ты теперь лорд Винтерфелла, но еще не глава рода, и как отец я тебя спрашиваю: какого черта без моего ведома в Винтерфелле появляются заложники? Я понимаю, что это идея матери, а не твоя, но спрашивать я все равно буду с тебя. Отпусти младшего Ланнистера, он не лорд и не генерал, его отец к этому не готовил, а мелких Ланнистеров у меня и так здесь сидит достаточно. Не надо врага загонять в угол, чтобы у тебя все козыри были на руках, покажи ему великодушие и оставь возможность достойно капитулировать. И еще: Север большой, а вороны летают куда быстрее лошадей. Любого на Севере ты успеешь и задержать, и голову ему отрубить. Поэтому, когда видишь человека в первый раз, сначала посмотри на него, разберись, кто он и с чем пришел, не хватайся за меч и никому не грози, пришлые на Севере и так в твоей власти».
========== IX ==========
Он с виду очень скромный,
Он ни крутой, ни стремный…
(с) Крестовый Туз
И Лионель, и Арья любили скрывать свои титулы, проходя по миру как люди, а не как фамильные гербы, и теперь им было даже жаль расставаться с отрядом будущих дозорных, среди которого они были как во время своих прогулок по Королевской гавани перед отъездом. Санса решила подыграть им, хотя она скорее них заметила бы, что их приняли не только не за тех, кто они есть, но и за тех, кем они прослыть бы не хотели. Но утро только начиналось, и началось оно с того, что в четверти мили от лагеря из леса выехали шестеро всадников, в которых Йорен наметанным глазом опознал дезертиров, если еще не пошедших по кривой дорожке, то уже на нее свернувших.
– Не было печали, – проворчал Йорен, сплюнув свой кровавый кислолист. Он бывал в разных опасных ситуациях, из большинства которых его выручала черная форма дозорного и хорошо подвешенный язык, и за тридцать лет своих путешествий он не довел до Стены всего трех рекрутов. – Тесак, Мурх, возьмите-ка топоры, да постойте тихо, пока я буду говорить с гостями.
Но проверенным временем приемам Йорена было не суждено пойти в ход, потому что за спиной у него уже залязгало железо: юный король тоже узнал по виду дезертиров и решил разобраться с ними сам. Дезертиры были опасным, но презираемым королем племенем – он застегнул панцирь, надел шлем и боевые поручи и вскочил в седло, уверенный в том, что в случае неповиновения этим трусам будет достаточно, если он зарубит самого наглого. И почти сразу же вслед за ним отправились Санса и Арья: детям великих лордов, рожденным повелевать людьми, до первых боев неведом страх, а Арья, хоть и научилась немного осторожности во время своих одиноких скитаний около Трезубца и в Королевской гавани, не собиралась оставлять Лео одного.
– А я тебе говорю, это парень, – настаивал Ломми Зеленые Руки, мимо которого пронеслась Арья и который пока еще не понял, что происходит. – Глянь, он в кольчуге и у него клинок на поясе.
– А у рыжей в руке арбалет, – возразил Пирожок, не умея заметить легкий панцирь на фоне куртки такого же цвета, но в этот момент им обоим досталось по хорошему подзатыльнику.
– Прикусите-ка языки, сиротки, – посоветовал им старый наемник Прейд, которому довелось повоевать, и потому он знал, чего стоят доспехи и чего стоят лорды, в них закованные. – Я не знаю, кто они, я только могу пообещать, что вы рты раскроете, когда узнаете, чьи они дети. Вот как я рот раскрыл, когда в гражданскую брата лорда Талли увидел. Черная кольчуга без герба, ни золота на эфесе, ни драгоценных камней на упряжи – а как он появился, никто даже не спросил, кто он такой и почему командует. Да и то сказать, нам бы тогда без него карачун пришел.
– Был бы у меня добрый лорд, – тоскливо сказал Геррен, которого до тюрьмы и до Стены довела нужда. – Из тех, кого видно без герба.
А Ломми и Пирожок тем временем и впрямь раскрыли рты, потому что в четверти мили впереди один из шести всадников спрыгнул с коня и преклонил перед Сансой колено.
– Мы были разбиты у Шутовского брода, миледи, – сказал преклонивший колено. – Их было несколько сотен, все конные. Лорда Дондарриона убили почти сразу, потом пал лорд Лотар, рядом с ним наш Алин…
– Ты не похож на человека, вышедшего из тяжелого боя, – сурово перебил его молодой король. – Ты для этого слишком здоровый. И я бы сказал, слишком живой.
– Я готов служить, миледи, – продолжал дезертир-северянин, не узнавший короля, но вздрогнувший от его слов, как от удара. – Да, я побежал, но бегать нам сейчас и придется – эти звери убивают всех на своем пути. Мы проходили через сожженные деревни, где не осталось жителей, видели обгоревшие трупы детей и беременных женщин со вспоротыми животами…
– Я знаю, – оборвала его Санса: ей однажды захотелось посмотреть на Железный трон и на то, как на нем сидит ее отец, и, словно в наказание за любопытство и тщеславие, она тогда наслушалась про преступления Горы Клигейна.
– Надо скакать на Север, да не мешкая, – поделился своими соображениями дезертир. – Они тоже идут к востоку, но мы скакали быстрее, а у вас добрые лошади.
– С нами еще тридцать человек, – решительно сказал Лионель, оборачиваясь на лагерь будущих дозорных. – У наших людей нет коней, а вместо оружия у них топоры и вилы.
– Дозор они не тронут, сэр, – возразил дезертир, которому хотелось поскорее убраться от Горы Клигейна подальше, а возможность помочь при этом дочерям лорда Эддарда давала ему надежду на прощение.
– Если то, что ты говоришь про сожженные деревни, – правда, я бы на это не надеялся, – прервал дезертира король. – Но пусть они попадутся нам на пути, я посмотрю, что они смогут ответить своему королю!
И, к еще большему удивлению Ломми и Пирожка, не слышавших разговора, остальные всадники тоже спешились и преклонили колено перед юным монархом.
Решение в такой ситуации использовать свой титул было и правильным, и отважным, но отправленный за лошадью Якен Хгар еще тащился по Золотой дороге, незаметный, невзрачный, опасный и злой, а лорд Тайвин давно понял порядок престолонаследия и то, что мягкий и безвольный принц Томмен, изгнанный суровым десницей в Эссос вместе со старшими детьми лорда Тайвина, будет куда более удобным королем, чем честный и упрямый Лионель, сердцем уже прикипевший к Старкам. «Если чадо твое ослушается тебя, сотри его с лица земли», – с сожалением сказал себе лорд Тайвин, словно он приносил огромную жертву, и вскоре после исчезновения короля из Королевской гавани к Грегору Клигейну, отступившему к находившимся на границе Западных земель Ключам, вылетел ворон с приказом позаботиться о том, чтобы путешествие молодого короля завершилось в Речных землях.
Поэтому даже то, что партия Йорена и сопровождающие ее солдаты вышли на Королевский тракт, никак не уберегло их от встречи с отрядом Клигейна, а сэр Амори Лорх отказался узнавать своего короля.
– Король Лионель находится в Королевской гавани, – беззастечиво сказал Амори Лорх Лионелю в лицо. – Я не знаю тебя, парень, но сдается мне, я и мои люди и выступили в поход, чтобы перевешать побольше таких, как ты.
– Может, ты докажешь свою правоту в поединке? – предложил Лионель, он был взбешен и в другой момент зарубил бы Лорха сразу, но он уже понимал, что означает отказ узнавать короля. – Если ты победишь, мои солдаты сдадутся тебе, если я – то тогда твои солдаты сложат оружие.
Амори Лорх ухмыльнулся, и из-за спин его солдат выехал огромный всадник, которого трудно было не узнать.
– Поединок, – пророкотал из-под шлема Гора, спешиваясь, но оставаясь ростом почти с конного. – Без копий и коней даже лучше.
– Вот поэтому добрые лорды долго и не живут, – тоскливо пробормотал Геррен, когда место для поединка было выбрано, и отряд Йорена встал лагерем напротив солдат Лорха и Горы, узнав, что молодой король, пытаясь спасти их от неравного боя, идет на безнадежный для него поединок. Йорен хотел попытаться провести свой отряд мимо, потому что Дозор не участвует в войнах ни на чьей стороне, но браконьеры Курц и Косс загородили ему дорогу.
– Мы еще не дозорные, старик, – сказал Курц, поигрывая длинным мясницким ножом. – И ты нам не командир, ты проводник и больше никто. Нам будет приятнее погибнуть в зеленом лесу за короля и его девчонок, чем сдохнуть через двадцать лет под твоей ледяной Стеной.
– Ладно, подождем, – согласился Йорен, он без надобности никогда не лез в драку. – Гора тоже не бессмертен.
– А ты, деревенщина, – тем временем наставлял Геррена северный дезертир, которому была по сараю рыцарская честь и клятвы, – со своими вилами удар меча черенком не встречай, отбивай его вбок. Не знаю, как ты, а я сдаваться никому не собираюсь.
Лионель вез с собой несколько фляг крепленого вина именно для такого случая, и перед поединком он методично напивался, стараясь докопаться до спящего в нем зверя. Арья попыталась молча его остановить, боясь того, что он потеряет в бою спасительную ловкость, но Лионель твердо отвел ее руку и снова запрокинул флягу.
– Ты видела меня пьяным, – сказал Лионель, и его лицо уже было бледным и злым. – Ничего хорошего, правда? Вот сейчас ничего хорошего и не нужно.
Санса боялась за Лионеля не меньше, но ничего ему не говорила, и только когда он выходил в круг, она поцеловала его, никого не стесняясь, жарко и страстно, как своего любовника. К Сансе вообще прилипали случайно услышанные ею фразы, которые должны были бы оскорбить слух невинной девушки и которые такая девушка должна бы была тут же забыть. Но Санса помнила услышанное во время приезда короля Роберта в Винтерфелл «Мужчины живут только в бою и в постели» и не предназначенные для ее ушей сердитые слова Родрика Касселя «Убивает не меч, а твердое сердце», и эти вовремя вспомнившиеся фразы подсказали ей, что не надо сейчас ничего говорить, ни трогательного, ни отчаянного, только поцеловать с животной страстью, пусть он пойдет и убьет, для нее или для себя, пусть чувствует себя живым и злым.
В лучшие свои годы отец Лионеля смог бы померяться силой с Горой и даже свалить его своим страшным молотом, но Лионелю еще не исполнилось семнадцать, его клинок был легок и тонок, и поэтому он побежал широким кругом, пытаясь запутать Клигейна, вымотать его и заставить раз за разом бить в пустоту. Разъяренный Грегор Клигейн гонялся за ним, мазал, и спустя пару минут Лионель все-таки его достал, обездвижив его левую руку удачным попаданием в стык лат под мышкой. Но и однорукий Грегор Клигейн с огромным мечом был Лионелю еще не по силам, и Лионель побежал снова. Это, возможно, было некрасиво и не по-рыцарски, и солдаты Клигейна ревели и свистели, но Сансе, смотревшей на бой из седла, хотелось только, чтобы Лионель выжил, пусть даже для этого придется кинуть в глаза Грегора грязью или совершить какой-нибудь другой некрасивый поступок. Пьяный, злой и жестокий Лионель такой поступок и совершил, отмахнувшись от кого-то, кто пытался толкнуть его на Клигейна, и один из солдат упал на колени, залившись кровью, – Лионель не просто отмахивался, он колол назад, чтобы убить. Солдаты взревели, надвинувшись сзади на молодого короля, а Санса со спокойным отчаянием взвела арбалет.
– Стоять! – взревел Клигейн, бросаясь на своего врага, и тут произошло неожиданное: Лионель принял на клинок его страшный удар, удержал его на секунду, а потом поднырнул под нависшую над ним тушу, и Грегор потерял равновесие, а встать уже не смог: проскользнувший мимо него Лионель ударил его под панцирь вылетевшим из рукава длинным валирийским кинжалом и, уходя, рассек мечом Грегору сухожилия на левой ноге. Теперь Клигейн лежал на спине, прикрываясь своим мечом и подняв голову, а молодой король и не предлагал ему сдаться: это был уже не рыцарский поединок, а резня, в которой все средства хороши, и Лионель ходил вокруг опрокинутого врага, всерьез собираясь бить и добивать лежачего. Это надо было сделать быстро, прежде чем кто-нибудь из подручных Горы решится либо остановить бой, чтобы спасти своего командира, либо броситься ему на выручку – и живущий в Лео безжалостный зверь это понимал. Зверь проснулся, хитрый и кровожадный, и на секунду показалось, что жажда крови заставила его совершить ошибку: Лионель подошел слишком близко, ударил своего врага по запястью, Гора выронил меч, но другой, еще не совсем обессилевшей рукой, смог сбить Лионеля с ног, навалился сверху, вцепился королю в горло – и получил смертельный удар валирийским кинжалом под шлем, под которым в таком положении открылась щель. А вслед за тем произошло и вовсе небывалое – могучие руки юного Баратеона разомкнули огромные руки Горы, который и умирая мог любому раздавить шею, и ослепленный хлынувшей на него кровью Лионель развел руки Грегора Клигейна в стороны, поднял его над собой и столкнул с себя, чтобы Гора умер на затоптанной траве, булькая проткнутым горлом.
Вскочивший на ноги юный король, залитый чужой кровью, был еще злее, чем раньше, и его ярость чуть было не сослужила ему дурную службу. Звериная хитрость советовала ему сослаться на явленную только что в исходе поединка волю богов, даровать всем солдатам противника королевское прощение, а потом выманить на переговоры Амори Лорха и зарезать его предательским ударом, потому что вряд ли еще кому-то в отряде был передан приказ убить короля. Но пылкое молодое сердце, опьяненное удачей, решило иначе, и Лионель взял свой меч в левую руку, поднял огромный меч своего врага и шагнул вперед, словно забыв о том, что перед ним отряд в полтораста человек, а за ним шестеро солдат, старик из Ночного Дозора, и человек тридцать плохо вооруженных крестьян и подростков.
– На колени, мразь! – взревел в бешенстве король, и один взмах огромного меча Клигейна разрезал горло двоим солдатам. – Выдайте Амори Лорха и ступайте на Стену!
Половина стоящих перед королем солдат попятилась, оступаясь и падая, вторая половина надвинулась на него, и ослепленный яростью Лионель кинулся в очередной безнадежный бой, свалив еще троих, а четвертый упал рядом с ним с торчащей из горла арбалетной стрелой.
Безнадежный бой короля Лионеля был бы достоин баллад, но мог бы закончиться довольно быстро и печально, хотя все бывшие с ним люди, способные носить оружие, ринулись вперед. Спасло их только появление на поляне маленького конного отряда, впереди которого скакал без шлема убитый лорд Дондаррион. Солдаты Клигейна и Лорха и так не успели добежать до лошадей и построиться, а вид мертвого лорда, рассыпающего в обе стороны удары, напугал их даже больше, чем гибель их непобедимого командира, и полторы сотни солдат дрогнули перед двумя дюжинами конных и небольшой толпой крестьян.
Санса удержала Арью от того, чтобы в первый момент броситься Лионелю на выручку, указав ей на его коня, которого Арья держала в поводу. Их ролью было вынести Лионеля из битвы, если его ранят и собьют с ног, а его люди смогут хотя бы на минуту закрыть его от врагов, или их волчицы решат прийти на помощь. Это, к счастью, так и не понадобилось, зато им пришлось позаботиться о себе: двое бегущих с поля боя всадников собирались прихватить с собой заложниц, а стремившиеся быть поближе к дерущемуся Лионелю Арья и Санса оказались слишком близко к сражению, и Санса успела снять с коня только одного, а под вторым коня убила Арья, выбросив руку со своим тонким клинком далеко вперед, что было ошибкой – конь скакал слишком быстро и выбил Арью из седла, утянув ее вслед за клинком, застрявшим в его глазнице. Впрочем, всадник, пытавшийся схватить Арью, промазал и тоже оказался на земле неподалеку от нее. Арья вскочила на ноги, поднимавшийся рядом с ней всадник зарычал, схватившись за арбалетную стрелу в своей шее, а Арья услышала короткий вскрик и несколько вылетевших из самого сердца слов, которые она запомнила на всю жизнь и с тех пор больше никогда не ссорилась с сестрой.
– Я же могла тебя убить! – в ужасе крикнула Санса, слишком поздно увидев сестру на линии выстрела. К счастью, Санса не промазала, но испугалась ничуть не меньше, чем когда Гора сбил Лионеля с ног.
Сражение тем временем кончилось: пара десятков перепуганных солдат Лорха стояла на коленях, всадники Дондарриона преследовали и убивали бегущих, кто-то из малолетних уголовников, идущих на Стену, добивал раненых и обкрадывал мертвых, дезертир-северянин умирал от ран среди трупов убитых им врагов, а командиры победителей встретились на поле боя.
– У кого что, благородные сэры? – спросил Торос, всегда первый отходивший от боевой горячки. – Ну у Берика понятно, в груди копье, в черепе топор забыли, медицина бессильна.
– Вот лучше бы я остался там лежать, – сплюнул Дондаррион, и Санса, увидев его, удивилась тому, каким усталым и старым сделалось его красивое молодое лицо, которое она видела в Королевской гавани всего месяц назад. – Ты теперь от меня не отцепишься с этим копьем.
– А ты щщи попроще сделай, – предложил другу Торос. – Подумаешь, на том свете побывал. Даже ума не набрался. У меня, сэры, опять левая рука.
– Дилетанты, – откликнулся Берик и стал немного похож на себя прежнего. – Им лишь бы только ударить куда.
– Вот, вот, – одобрил Торос.
– У меня ничего, – присмотрелся к себе Лионель. – Похвастаться нечем.
– Меч хороший, – сказал Торос, узнав в руке Лионеля огромный меч Горы.
– Да валялся тут под кустом, – отмахнулся Лионель, он тоже постепенно отходил от боя и становился прежним, так что подошедшая к нему Арья даже удивилась, как он отмахивается от своей победы.
– Там еще никто под кустом не валялся? – с интересом спросил Берик, которого Гора проткнул насквозь у Шутовского брода.
– Да свинья какая-то, – так же пренебрежительно ответил Лионель.
– Тебе земли на руку надо, – посоветовала Арья Торосу, она была бойкая и не умела держать язык за зубами, а Санса просто обняла Лионеля за натруженную правую руку и уткнулась в нее лбом.
– Тебе рубить надо, а не колоть, – ответил Торос, который видел, как беглецы поскакали на Арью и Сансу и даже хотел скакать следом, отбивать девчонок. – А то так и будешь из седла летать. А про землю ты брось, рана грязи не терпит. Ты мне еще из плесени кисель предложи.
– Вы стояли слишком близко, миледи, – с легким укором и обаятельной улыбкой сказал Сансе Берик – появление рядом молоденьких девушек делало и его моложе и веселее, а то потаскаешься так с Торосом в суровой мужской компании, вообще станешь одноглазым мужиком без возраста. – У вас был только один выстрел, и очень хорошо, что вы так удачно попали.
Санса ничего не ответила, только показала глазами на Лионеля: из-за него рисковали, он был на грани смерти – значит, и мы тоже, семья побеждает вместе и погибает вместе.
– Ох ты ж жеваный ты крот! – неожиданно для самого себя выразился Торос, да и как тут удержишься от нечленораздельных восклицаний и трудовых выкриков, когда на поле боя к шапочному разбору выходят две огромные волчицы, словно специально для того, чтобы полакомиться сладкой человечинкой, не пропадать же добру, если уж столько нарубили. – Я прошу прощения у дам за свои богословские термины.
========== X ==========
Я должен не потерять
Возможность жизнь удержать.
Я должен встать и спастись,
Остановиться, найтись.
Проснуться, когда в душе
Вдруг поднимается муть,
Бороться за свою суть.
(с) Кукрыниксы
Когда проходил хмель, Лионель всегда становился мрачен и его посещало раскаяние за только что совершенные поступки, а теперь ему можно было бы и испугаться того, что и Санса, и Арья станут его шарахаться: уж выступил так выступил, нарвался Гора на более злого и опасного молодого зверя. Конечно, завтра Лионель снова станет трезвым и добрым, но кто его знает, когда он настоящий, и кто знает, не подвешен ли у него в рукаве кинжал, и когда в следующий раз он решит в качестве аргумента неожиданно взрезать паре человек горло или прицельно ткнуть клинком, даже не оборачиваясь? Он бьет лежачих, добивает раненых, огромный меч Горы хорошо лег в его руку, как эстафетная палочка, – его бы надо отвезти за Стену и спустить там на Иных, пусть бегут и топятся в проруби в Студеном море, пока не вышло чего похуже.
Лионель мог бы и дальше так корить себя, если бы его не остановило удивление. Санса и Арья помогли ему снять доспехи, словно оруженосцы, Санса унесла к ручью его панцирь и шлем, чтобы смыть с них засохшую кровь, а Арья вернулась от ручья с водой, чтобы Лионель мог умыться, и вода почти сразу стала буро-красной.
– Ты теперь только снова пачкаешься, – сказала Арья через пару минут и ушла за чистой водой, а Лионель остался сидеть у их палатки, усталость наваливалась постепенно, и только поэтому его удивление не стало еще слишком сильным. Несмотря на свое нерыцарское и довольно страшное поведение, он был сейчас для Сансы и Арьи героем, защитником и победителем, и тем самым они словно становились соучастницами, как будто он проливал кровь и от их имени тоже.
Этой мысли было достаточно, чтобы воскресить в памяти уроки сэра Барристана, который говорил Лионелю, что то, как мы сражаемся, оставляет отпечаток на том, за что мы сражаемся. Сэр Барристан был рыцарем Королевской гвардии, у него не было ни жены, ни детей, его родители умерли, а с остальными своими родственниками он не знался, и в его устах все выходило просто и благородно: недостойная победа пятнает достойное дело, и прежде всего нужно беречь честь и не уронить достоинство того, за что ты сражаешься, потому что что толку, если ты победишь, а то, чему ты служил, уже не будет тем, за что стоит сражаться.
Лионелю было трудней: он сражался за Сансу и за Арью, и, если бы его спросили, какими он хочет их видеть, когда закончится бой, его сердце не сомневаясь ответило бы так же, как и они думали о нем, когда он дрался с Горой: главное – живыми. Пусть даже запятнанными неправедно пролитой кровью, только бы живыми. Но будет ли он счастлив, будут ли счастливы они обе, если сначала люди начнут не любить и бояться его, а потом и их, потому что за ними стоит его беспощадный меч?
С этими вопросами предстояло жить, обуздывать свое сердце, иногда удерживать свою руку, помнить о любимых, которые отдали в твои руки не только свою жизнь, но и свою честь. Он теперь принимал решения за троих, не только за себя и за все прощавшую ему Сансу, но и за непокорную и непохожую на сестру Арью, и какое решение будет правильным для всех троих, было понять очень сложно – этому предстояло научиться самому, прежде чем король Лионель сможет управлять государством, и не было рядом, чтобы подать совет, ни прославленного в битвах отца, ни опытного в правлении лорда Эддарда, ни мудрого Джона Аррена.
Лежавший сбоку от Лионеля окровавленный меч Горы мог подсказать решение, он словно шептал что-то, объясняя Лионелю, как следует понимать текущую ситуацию и почему не надо удивляться тому, что Санса и Арья сейчас ухаживают за ним и не осуждают его поведение на поле боя. «Они теперь видят, насколько ты сильнее и старше, – говорил в душе Лионеля чужой голос. – Женщины отдают себя сильному. Сейчас тот момент, когда ты все можешь – можешь поцеловать Арью при Сансе, и обе это примут. Ты так решил. Принимать решения за всех просто, пока у тебя власть. Ты приказываешь, тебе подчиняются».
