Текст книги "Другой принц (СИ)"

Автор книги: Пайсано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

«Совсем уж я плохой стал, после того, как помер, – с доброй насмешкой над самим собой сказал себе Берик. – Иногда даже забываю, кто посвятил меня в рыцари и какое мое любимое блюдо – во, как шандарахнуло. И герб Старков забыл, как олух Отца небесного».

Лорд Берик собирался возвращаться домой и жениться, солдаты тоже возвращались к своим лордам, и Торос из Мира, одинокий красный жрец, искал друзей. Первым делом он подкатил к Йорену с соблазнительными предложениями.

– Вот ты говорил, что Ночной Дозор не воюет ни на чьей стороне и не вмешивается ни в какие битвы, – рассуждал Торос, покачиваясь в седле рядом с Йореном. – А теперь сам посмотри: разок побывал в деле, и у тебя двадцать два вышколенных солдата в рекрутах, а доспехов и мечей хоть отбавляй.

– Они первые на нас напали, – отвечал Йорен, пока Торос не приплел ему нарушение устава.

– Вот, ты начинаешь сечь фишку, – одобрил красный жрец. – Главное громко крикнуть: «Они первые на нас напали!», – и понеслась. Слушай, я же тебе не людей похищать предлагаю и в рабство их продавать. В любом лесу найдется шайка каких-нибудь мерзавцев. Ведь воруют же, много воруют! Давай так: ты еще вербовщиков покрепче с собой возьми десяток, а я сколочу тут команду, и встретимся у Старых Камней. Я тебе обещаю, хабар будет такой, что ты позабудешь все на свете.

– На хрена он мне, твой хабар, – флегматично отвечал Йорен, который все же предпочитал вести в Дозор добровольцев, хотя последнее время все чаще брал и смертников. – У дозорных ни дома, ни семьи, некуда хабар твой складывать.

– Ты болеешь за общее дело или нет? – возмутился Торос. – Ночному Дозору нужен каждый человек и каждый меч, ты же на первом привале сам так говорил!

Выполняя волю желающего отвязаться от него Рглора, утром и вечером Торос усердно учил девочек плохому: Арья и Санса стреляли то на скаку, то в пешем строю, пока не начали расщеплять стрелой стрелу с двадцати шагов.

– Это стоя, это не считается, – отметил вошедший в раж Торос, которого на вид не тронуло даже то, как сестры стреляют в паре: арбалетные стрелы всегда приходились чуть выше стрел, выпущенных из лука, чтобы не мешать друг другу. – Подождите, сейчас я смотаюсь в Харренхолл, привезу еще стрел и новости вам расскажу.

– Не надо, – строго ответила Арья. – Правду расскажет Хоуленд Рид, а сплетни нам не нужны.

В Харренхолле Торос задержался, возможно, найдя себе подходящих подельников для причинения справедливости и нанесения добра, а Санса и Арья неожиданно решили расстаться с идущим дальше по Королевскому тракту отрядом. Лионелю и самому не очень хотелось снова проезжать мимо замка Дарри и Рубинового брода, но все же с большим отрядом было двигаться безопаснее, а безопасность Сансы и Арьи была ему важней. Они, впрочем, тоже его берегли, но по-своему.

– После Рубинового брода переправляться негде, – уверенно сказала Санса.

– В Близнецах, – вспомнил Лионель даже без карты.

– А вот там тебе делать нечего! – решительно сказала Арья, и Санса была с ней полностью согласна.

– Да что там такого в Близнецах? – не понял Лионель, он о Фреях знал только то, что они на удивление многочисленны, а о Уолдере Фрее, постоянно томимом коварными матримониальными замыслами, были больше наслышаны мужчины из числа непосредственных соседей Фрея, некоторые из которых заезжали на свою голову переночевать, потом крепко выпивали с хозяевами, потом находили в своей постели юную девушку, а потом либо попадали в число родственников Уолдера, либо долго и некрасиво с ним собачились, выдерживая призывание на свою голову кар небесных, обещания кровной мести и матерную брань.

– Ничего там такого, – ответила Лионелю Санса. – И незачем тебе это самому выяснять.

========== XIII ==========

Мы вне закона. Что ж такого? Мы везде и нигде.

Мы словно тени на дорогах, мы – круги на воде…

(с) Канцлер Ги

Неожиданно, словно по волшебству открывшееся перед тремя всадниками Сероводье встретило их необычно для столь тихого замка, окутанного туманом. Во дворе короля и дочерей своего лорда встречал Хоуленд Рид с сыном, а за ним стояла его дружина, и во всем дворе не было ни одной женщины, словно вместо Сероводья Лионель, Санса и Арья заехали в Ров Кайлин, занятый гарнизоном по нормам военного времени. В довершение странностей Хоуленд Рид увлек Лионеля под арку около парадной двери и поднес ему кубок, что Лионель принял за странный северный обычай, а Санса и Арья с тревогой опознали как поспешное стремление взять молодого короля под защиту законов гостеприимства.

– Кого назовут виноватым, своей не почует вины, кто будет сочтен невиновным, бремя его понесет, – продекламировал Хоуленд, которого весь Север считал странным человеком. – Считайте это небольшим и простеньким предсказанием будущего.

После этих слов на дворе наконец появились женщины, к гостям вышла жена Хоуленда Рида и его шестнадцатилетняя дочь Мира, своим охотничьим нарядом немного похожая на выросшую Арью.

– А мне вы все равно нравитесь, государь, – отважно заявила Мира, словно все остальные от Лионеля шарахались и словно некому было его приревновать.

– Вы говорите это так, будто уже узнали меня с плохой стороны, – с улыбкой ответил Лионель.

– А как же, – признала бесстрашная Мира. – Мой брат часто видит странные сны, где у вас светлые волосы. Вот по сравнению с этими снами та сторона, которая у вас плохая, – она очень хорошая.

– Я часто вижу сны, которые не сбываются, – признал Жойен Рид, брат Миры. – А те, которые сбываются, реже. Что самое обидное, пока они не сбудутся, их никак не отличишь. А бывают такие, которые противоречат друг другу. В одном дочь Бейлона Грейджоя зовут Аша, а в другом Яра, я уже и позабыл, как ее зовут на самом деле. В одном дочь стюарда лорда Эддарда Джейни Пуль уезжает за леди Сансой в Королевскую гавань, а в другом ее вообще как будто нет.

– Она есть, – успокоила запутавшегося юношу Санса, которой Жиана Рид, жена Хоуленда, уже рассказала о том, что мальчик перенес в детстве болотную лихорадку и с тех пор у него появились необычные дарования и разыгралась фантазия, а Арья тем временем узнала у самого Хоуленда Рида все о победоносном походе Робба, его легком ранении и очень малых потерях. – Джейни и сейчас в Королевской гавани.

– А она действительно жила с вами в одной комнате? – спросил Сансу Жойен, и даже Арья подумала, что народная молва права, Риды все-таки странные. Лионеля такое предположение насмешило, а Сансу немного смутило – идея была отличная, наверняка септа Мордейн жалеет сейчас, что эта идея не пришла ей в голову, но и Сансе, и Лионелю было куда лучше так, как было. И конечно, именно веселый взгляд Лионеля Санса на себе и поймала, от чего смутилась еще чуть-чуть.

– Зато он рассказывает отличные страшилки про упырей за Стеной и про болтонского бастарда, вот они друг другу не противоречат, потому что никогда не повторяются, – поделилась Мира. – Про болтонского бастарда вам не понравятся, я сама уже хочу его убить, а про упырей действительно хорошие.

– А про драконов тебе сны снятся? – почему-то заинтересовалась Арья.

– Про драконов есть целая серия, – ответила за брата Мира, она была куда более бойкая. – Только не про тех, которые были, а про тех, которые вроде бы есть. В последней части они жгли работорговцев, мне понравилось.

Рассказанные после ужина у камелька не то правдивые, не то пригрезившиеся истории про драконов и юную принцессу Дени, решительную, благородную и все-таки немного глуповатую, были действительно что надо, несмотря на некоторое их неправдоподобие. Скитания и бои меняют людей быстро, и поэтому домашние юные Риды были удивлены тем, какие части истории их гостям кажутся невероятными.

– Значит, в рождение драконов из погребального костра вы поверили, – весело сказала Мира. – В то, что девушка вышла из костра с волосами, бровями и ресницами, вы поверили. А в то, что она уговорила раненого мужа лечиться у спасенной ею колдуньи, вы поверить не можете.

– Драконы бывают, я в Королевской гавани даже скелеты их видела, – возразила Арья. – А вот какой отбитой нужно быть, чтобы учить лечить раны того, кто много лет воевал, это я даже не знаю.

«Сама-то», – хотел поддеть Лионель, вспомнив, как Арья предлагала Торосу приложить грязи к раненой руке, но подумал, что все-таки это будет несправедливо, Арья же не настаивала, она просто так, разговор завязать.

– И сам кхал еще дал себя уговорить, в это уж совсем никто не поверит, – согласилась с сестрой Санса и глянула на своего Лео: он-то никому не даст себя уговорить, если знает, как надо. С Лео свободно и безопасно, как в замке: внутри стен иди куда хочешь, а как дойдешь до стены, не станешь же пытаться ее подвинуть, какой смысл. Да и то сказать, замок без стен – это недоразумение какое-то, просто деревня.

В Сероводье все необычно, не только дорога до него и внешний вид замка, но и сам замок внутри: в нем столько коридоров и поворотов, что любой заблудится, кроме хозяев. Лионелю, когда его провожали в его комнату, очень не хотелось, чтобы Сансу и Арью на очередном перекрестье коридоров провели куда-нибудь еще, словно он боялся потом заблудиться и их не найти, но этого и не случилось, а, напротив, им дали смежные комнаты, вопреки всем правилам приличия. В комнате Лионеля было тепло, это было даже непривычно после стольких недель странствий, и очень кстати: Санса практически сразу пришла к нему через соединяющую их комнаты дверь, будто они уже были женаты, и в колеблющемся свете свечей Лионель в первый раз снял с Сансы не только куртку, но и простую рубашку под ней. Сансе не нужны были кружева и дорогое белье, чтобы быть красивой, у Лео и так сердце билось быстро и радостно, и глаза словно не могли насытиться, так что Санса даже немного смутилась: уж больно смело она уселась к нему верхом на колени, теперь уж никуда не спрячешься. А потом смущение прошло, в самый неожиданный момент, когда Лео подхватил ее за плечи и начал целовать ее грудь: тут бы и сгореть со стыда, особенно поняв, на что Лео все это время намекал, спускаясь губами по ее шее к ключице, но и при мысли о том, что теперь даже один поцелуй в шею или прикушенная мочка будут означать вот это, не было никакого стыда, только жар. И после не было никакого смущения, когда его рука уже пробралась в ее брючки, а Лео целовал ее губы, проводя по ним языком, он любил видеть ее лицо в такие моменты, чувствовать, как отзывается ему ее тело, слышать шумное и сбивчивое дыхание. Он даже на себя ее потянул, чтобы видеть ее всю, будто парящую над ним: и развязанные брючки, чуть отодвинутые спереди его рукой, и тонкую талию, и небольшую юную грудь, от которой он иногда отрывался, и накрывшие голые плечи рыжие волосы, и изящную шейку, и мягкую линию подбородка, и раскрывшиеся ему навстречу прохладные губы.

А Санса догадалась, какой у Лео был на нее вид, только потом, когда ему уже пришлось за свое хулиганство расплатиться, и она слишком надолго заблудилась языком у него на груди, наконец прижимаясь телом к телу, а не курткой к куртке. Лео такая расплата понравилась, она совсем не отвратила его от будущих хулиганских действий, даже наоборот. Он бы даже еще раз сейчас же нахулиганил, но Санса все-таки выскользнула из его постели и ушла, подобрав одежду, как чувствовала, что не выдержит: не только спать останется, но и все оставшееся позволит. Так, как сейчас, было лучше: они оба уже привыкли к тому, что их первая брачная ночь растянулась надолго, они постепенно друг друга узнавали, прикипали друг к другу воспоминаниями о том, что и когда случилось впервые, а Лео как старший уже стал задумываться о том, о чем никогда бы не подумал в обычной спешке первой брачной ночи и горячке последующих ночей: хотелось ему теперь поймать толкового мейстера из большой семьи, хотя бы Лювина в Винтерфелле, и поговорить о том, когда рождение наследника престола не будет для Сансы слишком большим риском. А о том, что на нем самом до этого времени будет нарисована большая мишень, Лео знал.

Лео проснулся среди ночи и спросонок подумал, что Сансе передались его мысли, посещавшие его иногда по ночам, и она прокралась к нему за добавкой. И хорошо, что он сразу не согласился на языке жестов, вернее, быстро остановился, когда Арья оказалась у него на постели.

– Прекрати! – громким шепотом потребовала Арья, хотя если бы полусонный Лионель задумался, он бы понял, что всего недели три назад она бы его за такое либо убила, либо не разговаривала бы с ним потом дней десять.

– Я сегодня, когда говорила о скелетах драконов, вспомнила важное, – сказала Арья, усаживаясь на пятки рядом с лежащим Лео. – Потом забыла, а теперь проснулась и вспомнила снова. Я тогда слышала в подземельях разговор Вариса. Он предатель.

Лионель выслушал рассказ о том, как Варис хотел принести лорда Эддарда в жертву государственной стабильности, и сразу в рассказ поверил, не только потому что это рассказывала Арья, но и потому, что упомянутая Варисом и неузнанная тогда правда о семье Лионеля была теперь известна и ему, и Арье, так что она на этом месте рассказа запнулась, хотя до этого про ловлю кошек вышло так забавно, что даже упоминание о том, как Арья наткнулась на Серсею с младшими детьми, Лионеля почти не царапнуло.

– Варис арестован, – успокоил Арью Лионель, когда рассказ закончился.

– Этого мало, – жестко сказала Арья. – Он не должен выйти на свободу. И с ним нужно поговорить – так, как ты поговорил с Лорхом.

Лионель часто считал Арью маленькой, да так оно и было, но характер у нее уже сформировался, и Лионель видел также, что она намного жестче сестры. Если Сансу ему хотелось защитить от сурового мира, то в случае с Арьей ему иногда хотелось защитить мир от нее. Конечно, ее он тоже жалел и берег, но было у него чувство, что, если Арье придется в жизни нелегко, мир заплатит ей ручьями крови за каждую ее слезу. Не то чтобы мир отделался бы легче, если бы Лионелю пришлось всерьез мстить за ее обиды, но ему после этого было бы хотя бы совестно. Как мужчина и как монарх, Лионель был обязан ничего подобного в Вестеросе не допустить, а для этого Арья должна быть счастлива и всегда быть в безопасности.

– Я усну сейчас, – пробормотала Арья и сквозь наваливающийся сон потерлась щекой о голую грудь Лионеля: если уж он начинал исполнять свои монаршии обязанности, он исполнял их усердно и хорошо. – Пиши письмо в Королевскую гавань.

Но зажечь свечу Арья тоже ему не дала, то ли она стеснялась своей ночной одежды, то ли боялась, что Санса или кто-то другой увидит в комнате Лионеля свет в самый глухой час ночи.

– Слушай, ну нельзя писать письмо в темноте, – терпеливо объяснил Лионель и закутал Арью в свое одеяло. – Хочешь, иди напиши его сама, я запечатаю.

– Отец не поверил мне, – напомнила Арья. – Что сейчас изменится? – и Арья прикусила язык, вспомнив про новый аргумент, доказывавший ее правоту.

– Ну а что я напишу? – попытался отказаться Лионель, ему нелегко было писать лорду Эддарду, перед которым он чувствовал себя виноватым. – Что услышал это от тебя и это похоже на правду?

– Про меня не пиши, напиши, что услышал это в доме Хоуленда Рида, – предложила хитрая Арья, она уже принесла бумагу и перо, по дороге чуть не запутавшись в одеяле и едва не рухнув с грохотом на пол. – Хоуленду Риду известно многое, что неизвестно больше никому, отец ему всегда верит.

Лионель ненадолго замер над бумагой, думая о том, извиняться в начале или в конце, а Арья добилась своего и развеселилась, усевшись рядом с ним на кровать.

– Слушай, а ты хорошо понял ту часть, в которой Лорас Тирелл везет ко двору свою сестру? – лукаво спросила Арья, словно в нее вселился маленький чертенок. – «Девушка мила, прекрасна и послушна». Ты не жалеешь теперь, что уехал?

Лионель попытался в ответ на это Арью поймать, раз уж ей самой пришло в голову вести такие разговоры, но Арья укатилась от него по кровати вместе с одеялом и все-таки свалилась на пол.

– Я непослушная, – сказала Арья, высовываясь из-за кровати, а Лео заметил, что одеяло осталось на полу, а рубашка Арье сильно, даже неприлично велика. – Я тебя предупреждаю сразу.

Следующий после рва Кайлин замок принял молодого короля так же, как сначала принял его Рид: точно так же весь двор был полон дружинниками, Лионель быстро познакомился со всей мужской половиной семьи, которая приняла его дружески, словно уже гордилась своим монархом, пусть даже он еще не успел толком вступить в должность, а женщин не было ни во дворе, ни в замке они не попадались. Лионель сначала опять все списал на северные обычаи, хотя ему вспоминалось по первому путешествию, что обычаи эти были не такие, и не только в Винтерфелле, и только потом заметил, что и за столом Санса и Арья оказались единственными женщинами, и даже Арье, любившей драться с мальчишками и слушать разговоры боевых латников, все-таки было немного не по себе, как бы ни были радушны хозяева. Хозяева и их приближенные действительно были веселы, постоянно возглашали за гостей здравицы, как на свадебном пиру, и травили байки, то на грани фола, то непонятные. Особенное веселье вызвала история об оруженосце, которую рассказал межевой рыцарь, – якобы бывший когда-то у рыцаря оруженосец ездил на осле, знал кучу забавных поговорок, и оба они, и осел, и оруженосец, были ленивы и прожорливы.

– Я говорю вам, благородные сэры, – повествовал межевой рыцарь. – Если повесить перед этой серой орясиной две вязанки сена, одну чуть поближе, другую чуть подальше, он всенепременно сожрет подчистую ту, которая поближе, чтобы лишние пару дюймов не тянуться, а потом уже примется за дальнюю.

– Мне бы такого оруженосца, чтобы жрал сено, – вставил кто-то, сидевший ниже соли, – моего оглоеда не прокормишь.

– Я вот однажды специально повесил рядом с его мордой две вязанки на одном и том же расстоянии, – продолжал рассказчик. – Он то туда мотнет головой, то сюда, то туда, то сюда, никак не может решиться. Я думал, либо у него голова оторвется, либо сдохнет он от голода.

– Из чего благородные сэры могут заключить, что осел животное глупое, – влез хозяйский шут. – Ведь куда умнее было бы не задумываться и тянуть то от одной вязанки, то от другой.

История и выведенная из нее шутом мораль привели весь стол в неожиданный восторг, и по шуту даже покидались целыми индюшачьими ножками, словно и в наказание, и в награду за удачно сказанную большую дерзость.

В заключение вечера Лионеля, Сансу и Арью проводили в их комнаты хозяин и его сыновья, и комнаты опять были рядом, а хозяин на прощанье сунул Лионелю письмо.

– От Ридов переслали, на досуге почитаешь, государь, – фамильярно сказал северный лорд и одобрительно хлопнул молодого короля по плечу, словно тот только что выиграл хороший турнир. – Ну когда-нибудь, если у тебя теперь бывает досуг.

Войдя в свою комнату, Лионель увидел, что все три комнаты опять смежные, а при виде двух дверей в углах своей комнаты ему все-таки припомнилась история про оруженосца и осла, но ни до ее смысла, ни до письма Лионель так и не добрался, потому что Санса пришла к нему снова. В этот раз рубашка исчезла с Сансы быстрее, потому что Лионель уже знал, что Санса разрешит, и задержалась Санса у него чуть дольше, потихоньку привыкая к тому, что так Лео ее будет видеть очень часто, и не всегда перед тем, что пока еще нельзя. Лео взял со столика у кровати письмо, улыбнувшись тому, что Санса настолько не ревнивая, и даже лежащие на видном месте письма к Лео вроде как не останавливают ее взгляд, – и перестал улыбаться, увидев на печати пронзенное копьем солнце.

«Здрав будь, мой король, – писал принц Оберин. – Ты знаешь, что я никогда так не обращался к твоему отцу, и знаешь, почему. Но теперь мне остается только слегка подосадовать, что Гора не достался мне живым, – впрочем, я слышал рассказы о том, как он умирал, и каждый раз вспоминал тебя добрым словом, так что этих добрых слов уже накопилось немало. И к тому же мне так или иначе достанется Лорх – будем же считать твое письмо о нем настоящим мирным договором между Мартеллами и Баратеонами.

Конечно, ты знаешь, что все королевство тебя и хвалит, и злословит не только за это. Нам, похоже, уготована схожая судьба – меня всегда любили мужчины и ненавидели все женщины, кроме тех, кто попадал в мою постель. Никогда не мог этого понять, ведь я был соперник мужчинам и щедрый друг своим женщинам, так что разумнее было бы мужчинам остерегаться меня, а женщинам искать моей компании. И тем не менее, это факт – и дочери, и Эллирия, хоть и владеют копьем наравне с мужчинами, находят несколько обременительным, что мое присутствие обрекает их быть единственными дамами по меньшей мере на сто ярдов вокруг, да и без меня им немногим лучше. Могу поспорить, что теперь ни одна благородная дама не окажется с тобой, двоеженцем и соблазнителем, в одной комнате, и да и дочек своих от тебя припрячет – а рыцари и лорды проявят благородство мужской души и поздравят тебя с успехом, хотя если то, что я слышал о дочерях Старка, правда, всем мужчинам стоило бы тебе завидовать страшнейшей завистью. Ты, может, и не заметишь перемен, но если твои девочки заскучают, приезжай – мои их примут».

– Лео, – вдруг окликнула его Санса, он повернулся и на минуту забыл о письме и даже, наверно, оглох – мало что может быть пленительней юной красивой девушки, на которой из одежды только брючки, уж в любом случае не письма хитрых сорокалетних мужиков.

– Ты не слушаешь меня, – весело сказала Санса и обхватила Лео руками, словно так ему будет лучше слушать и легче сдерживаться. – Пожалуйста, не верь Красному Змею.

Санса никогда не говорила Лионелю, что ему делать, и не лезла к нему с советами, и поэтому Лионель воспринял ее неожиданные слова всерьез.

– Я не верю, – сказал Лионель. – В смысле, не доверяю – но в этом письме очень много правды.

========== XIV ==========

И вам про меня расскажут самую последнюю сплетню.

В мире нет ничего интересней, чем сплетни про меня.

(с) Майк Науменко

Низкая заселенность Севера и отсутствие замков вдоль Королевского тракта некоторое время спасали Лионеля от его дурной репутации, от которой, как верно предсказал Хоуленд Рид, больше страдали бы Санса и Арья. Простолюдины на редких постоялых дворах вроде бы не были обременены никакими слухами и если и предлагали: «Да идите вы, молодые, на сеновал, небось втроем не замерзнете», – то, наверно, от чистого сердца, хотя, если бы Лионелю пришлось поскитаться и повоевать столько же, сколько его отцу, он бы немного в невинности этой фразы усомнился. Но пока Лионеля смущали только коварные свойства сена, глубоко под ним проседавшего, но при этом достаточно плотного, чтобы быть немного покатым: допустим, Санса скатывалась к нему нарочно, но два раза Лионель просыпался, обнимая обеих сестер, и с трудом из этой ситуации выкручивался, вернее, выползал: мечтать можно было о многом, но явно не о том, что они проснутся и обе встретят это положение веселым «докатились!»

Более привычные ночевки в палатке, в которой было холоднее, чем в стогу сена, тоже таили сюрпризы: в темноте Лионель грел дыханием руки Сансы и лукаво приглашал ее погреться еще, ее холодные пальцы без стеснения пробирались ему под одежду, и в мыслях обоих излюбленная менестрелями метафора о песне льда и пламени принимала несколько неприличный смысл. «Не замерзнешь?» – спрашивал Сансу Лео, в свою очередь добираясь до любимого нежного тела, то ли заботился, то ли дразнил, а скорее полюбил чувствовать, как Санса сама к нему тянется. Понимал, что играет с огнем, что в следующую ночь в теплых комнатах оба могут и не выдержать, но и чувствовал, что нельзя этому притяжению между ними не быть, что оно для любящей пары как корень для дерева.

А новый сюрприз ожидал Лео утром, когда он вышел из палатки и увидел перед собой белую равнину.

– Что значит «что это»? – удивилась в свою очередь любопытная Арья, тут же тоже высунув голову из палатки. – Эх, милое летнее дитя!

В молодости нелегко пережить, когда девочка почти вдвое моложе называет тебя «милое летнее дитя», словно своего маленького братика, и Лионель, вместо того, чтобы отшутиться, совершил роковую ошибку.

– Думаешь, я снега не видел? – равнодушно спросил Лионель, и тут Арья действительно покатилась.

– Это изморозь, – подсказала Санса, в свою очередь выглядывая из-под палатки.

– А по-моему, – сказала Арья сквозь смех, – а по-моему, они на юге просто в спячку впадают на время зимы. На все три дня.

– Да ладно, – ответила Санса уже из палатки. – Какая на юге зима. Так, просто холодное лето.

Этикет предписывал всем троим заехать к Сервинам, чей замок был в половине дня пути к югу от Винтерфелла, но наплевательство на этикет у Лионеля было наследственным, и никаких моральных терзаний от того, что любимые глаза, серые и голубые, просят у него нарушить приличия, он не пережил.

– Я башню вижу! – крикнула Арья, вылетая на холм.

– Да ничего ты не видишь, – не поверила Санса, но тоже чуть поддала пятками своей лошадке.

Возможно, им и удалось бы свалиться обитателям Винтерфелла как снег на голову, если бы волки не устроили перекличку через крепостные стены, и неожиданно для всех Арья и Санса понеслись к воротам Винтерфелла стрелой.

– Где Лето? – потребовала Арья у Робба, спешиваясь стремительным и почти незаметным броском, как научил Торос, и Лионель рассмеялся бы такому хорошо поставленному и всегда уместному на Севере вопросу, если бы не помнил уже имена всех волков как имена членов семьи. – Где Бран?

– Он скоро будет там, где следовало бы быть вам обеим, – строго ответил Робб, но все-таки обнял сестер, а Лионель порадовался присутствию во дворе женщин и отсутствию в Винтерфелле леди Кейтилин, которая повезла Брана долечиваться в Королевскую гавань, – почему-то именно с ней ему не хотелось объясняться больше всего. «В конце концов, может, не все слухи достигают Винтерфелла», – подумал Лионель, видя, что Робб с ним здоровается, а не приглашает прогуляться в семейный склеп в один конец.

Лионель недооценил информированность Робба, а Робб просто откладывал разговор, чтобы поговорить один на один, и вечером подошел к комнатам молодого короля – и все-таки постучался, чтобы не ошарашить самого себя.

Санса и Арья были в своих комнатах, перебирали брошенные перед отъездом в Королевскую гавань вещи, и Лионель этим вечером был один.

– Я тебя целую неделю убить хотел, как услышал, что ты моих сестер увез, – без обиняков заявил Робб, садясь напротив короля у камина. – Потом думал объявить себя Королем Севера, чтобы тебе досадить. Вот боги меня и наказали.

– Помочь-то я чем могу? – предложил Лионель, вспыльчивые и прямодушные люди ему нравились.

– Расскажу сейчас, – пообещал Робб. – Ездил я тут к родственникам в Речные земли, заодно порубил кое-кого, Варго Хоута повесил. Гору Клигейна, правда, упустил.

– Я нет, – весело сказал Лионель.

– Слышал уже, – ответил Робб, он был резок на язык и непочтителен к старшим, идеальный молодой Хранитель Севера. – Йорен еще до вас проходил. Чуть не влопались вы там.

– И это было, – признал Лионель. – Воевали чем могли, а они – чем ты оставил.

Робб вынужден был признать, что король его срезал.

– Чтобы скрыть передвижение отряда, я переправлялся через три Зубца, – продолжал Робб. – И вот черт меня дернул идти через Близнецы.

– Меня твои сестры не пустили, – ввернул Лионель, чтобы проверить, как Робб реагирует на множественное число, и результаты проверки счел положительными.

– Я не то чтобы жалуюсь, – признал Робб. – У старого Фрея дочек и внучек много, есть отличные. Та, которую я выбрал, у меня весь поход из головы не шла, так перед глазами и стояла. Да и сам Фрей небось сдохнет скоро, боги милостивы. Но вот какая вышла петрушка: поехал я дальше, два раза порубились хорошо, я тоже выхватил – и повезло, и не повезло. Такая девушка меня выхаживала, дочь Гавена Вестерлинга. Да и ведет меня что-то на каштановые локоны. Ты ж меня понимаешь?

– Тут я только посоветовать могу, – осторожно сказал Лионель. – Возвращайся к невесте из Фреев. Фреев как тараканов за печкой: если что – не упомнишь, кого беречься надо.

– Нет, – упрямо мотнул головой Робб. – Я на Джейн уже женился. Я к тому, что ты, как вернешься в столицу, издай указ какой, не жадничай. А то что это такое: тебе одному две невесты, а остальные пацаны мучайся? Я от слова своего отступаться не стану, я и на Рослин женюсь.

Кейтилин вернулась с половины дороги, так и не доехав до Белой Гавани, потому что на Королевском тракте ее нагнал гонец из Черной заводи с письмом о том, что ее дочери вернулись в Винтерфелл. Разумеется, всех слухов Кейтилин наслушалась по дороге много раз, останавливаясь во всех замках, но из гордости она начала все отрицать, пока наконец чуть сама не убедила себя в том, что дочери встретят ее в Королевской гавани, а молва все раздула из небольшой охотничьей вылазки, весьма пышной и приличной, с ловчими, соколами и лордом-командующим Королевской гвардии впридачу.

– Да уж точно так, – покачал головой хозяин большого постоялого двора, выслушав рассказ о королевской охоте и о наследственной склонности, которую к ней испытывают Баратеоны, и зайдя в конюшню вместе со своим любимым конюхом. – Я ж говорил тебе, у старшей точно такие же волосы, как у леди Старк. Хорош охотничек.

– Вы б шепнули там как, хозяин, – предложил конюх. – Ну какая охота, какая столица, они ж тут две недели тому на сеновале втроем допоздна валялись, солнце уж над сараем, а девчонки только траву из волос вытряхивают.

– Ты уж лучше молчи, и я молчать стану, – рассудил хозяин. – Слыхал небось, лет пятнадцать тому тех еще королей принц у старого нашего лорда дочку скрал. Второй женой хотел взять, да говорят, не своей волей она за ним пошла. Что тут поднялось, я и до сих пор удивляюсь, как жив остался. Что убитых на поле лежит, что раненых, а как тебе роздых, так говорят, что старый король сейчас на драконе прилетит и всех сожжет. Нет уж, сейчас эти две своей волей с ним, по всему видно. Будут боги милостивы, может, и сладится дело без войны.

– Да нешто так бывает, чтобы две жены?

– Да все у них на юге бывает, у них в столице драконы о трех головах, и брат на сестре женится. А тот год, помнишь, скороморохи приходили, что в южных пустынях бывали, – так сказывали, что там принц на змее женился, самого его теперь Красный Змей кличут, а дочек – Песчаные Змейки. Ты пойди лучше сеновал-то запри, мало ли что они там обронили в сене аль в углу. Озоровали они, а допрашивать-то будут нас.

Кейтилин тем временем читала письмо, доставленное из Черной заводи, и сердилась уже не на шутку, в особенности на то, что все ее благородное объяснение ходящих слухов, которое она уже привыкла считать правдой, разлетелось на куски, да еще и на глазах соседских кумушек.