Текст книги "Другой принц (СИ)"

Автор книги: Пайсано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

– Десять к одному, – педантично поправил Мормонт.

– Так точно, – признал Джон. – Только укрепления наши дерьмо. Простите, сэр.

– Так, – крякнул Мормонт. – Три недели я готовил поход за Стену. Три недели собирал припасы и людей. И за все три недели никто не сказал мне, что это форменное идиотство, как оно, разумеется, и было. Из тебя со временем выйдет хороший лорд-командующий, Джон.

Несмотря на все уверения бравого кузнеца из Черного Замка, что не такой Бенджен человек, чтобы позволить себе сгинуть из-за подобных пустяков, Джон тосковал по своему дяде – не до такой, конечно, степени, чтобы собрать всех кадровых военных в замке, встать на Кулаке Первых Людей, как бабки с семечками, и ждать, пока Бенджен Старк выйдет к ним на огонек, – но все-таки Джон скучал сильно. А еще Джон скучал по уехавшему Тириону, который увязался с ним и с Бендженом третьим, когда они уезжали из Винтерфелла.

Джон знал, что в его семье Ланнистеров не жалуют, хотя успел посмотреть на Ланнистеров в Винтерфелле и заметить, что они все разные, трудно к ним относиться одинаково. Но похмельный Бенджен, отправляясь из Винтерфелла, был строг и суров, и Джон остерегался того, что дядя и Тирион будут собачиться и огрызаться друг на друга всю дорогу.

Первые несколько часов и Бенджен, и Тирион действительно ехали молча, но потом вдруг словно обменялись зашифрованными сигналами.

– Тому, кто эту дорогу клал, я бы в голову гвоздь забил! – энергично сказал Тирион, когда дорога стала стремительно портиться по мере удаления от Винтерфелла, и его лошадка в очередной раз оступилась, чуть не скинув Тириона.

– Это тебе не это, – пояснил Бенджен, поравнявшись с Тирионом.

– Понятно, – протянул Тирион, не то стоически, не то сардонически, и Бенджен чуть поотстал и хлопнул лошадку Тириона по крупу. Лошадка Тириона полетела вперед, Тирион чуть не вылетел из седла на торчащие из дороги камни, но не обиделся, и Бенджен к нему потеплел.

На стоянке Тирион повел себя как гражданский и отправился читать, но Бенджен твердо взял его за плечо и направил к сваленным в кучу дровам, объяснив Тириону разделение труда, согласно которому на его долю выпадало разведение и поддерживание костра.

– Тебе не кажется, что эти дрова выше меня? – проворчал Тирион и матерно выразился, а Джон удивился, когда дядя с Тирионом перешли на ты. – Если ты хочешь, чтобы я поджарился, предупреждаю, что я невкусный.

– Дело не в дровах, – убедительно пояснил Бенджен. – Дело не в росте, и вообще ни в чем. Дело в том, что нам нужно развести костер.

– Понятно, – тем же стоически-скептическим тоном сказал Тирион и принялся перекладывать дрова в организованном порядке, чтобы хорошо занялись и долго горели. – Я уж вижу, что Север – это не только доброе слово, но и очень быстрое дело. Это еще ваш главный Старк говорил, когда Стену строил: «Пока Иные составляют планы наступления, мы меняем ландшафты, причем вручную. Когда Иные идут в наступление, они неожиданно натыкаются на Стену высотой в семьсот футов, теряются на незнакомой местности и приходят в полную небоеготовность. В этом смысл Стены, в этом наша стратегия».

– Правильные книги читаешь, – одобрил Бенджен. – Дай потом мне тоже.

Как бы это ни казалось удивительным еще в начале дня, в конце дня Бенджен и Тирион лежали уголком около костра, голова к голове, и Бенджен рассказывал о том, как он попал в Дозор.

– Сложный был год, – повествовал Бенджен. – Неурожай, гражданская война, бандитизм и недобор в дозорные. С последним мириться было нельзя, и вербовщики брали не только пацанов как я, они даже целую богадельню глухонемых на Стену отконвоировали. Составили из них отряд «Северные тетерева», и хороший получился отряд – Одичалые нам десять лет дань платили, чтобы мы этих глухонемых за Стену не выпускали. С ними же даже в переговоры вступить нельзя. А ты говоришь, малый рост и ноги кривые. Оставайся у нас, полурослик, а?

Выяснив, что Джон не дурак, лорд-командующий Джиор Мормонт стал чаще приглашать его в свои покои, чтобы поговорить о делах Дозора, а однажды даже пригласил его выпить, имея к нему разговор личного характера.

– Король умер, пока ты валялся там у Эймона и закидывался ханкой, – сообщил Мормонт, когда они опрокинули по второй.

– Угу, – согласился Джон, который это уже слышал. – То есть, жалко, конечно. Может, отец теперь вернется домой.

– Твой отец теперь Защитник державы, – разочаровал Джона Мормонт. – Королем стал молодой Лионель. Знал его?

– Пьяница и рубака, – припомнил Джон. – Я ему так рыло и не начистил, хотя несколько раз пытался. Хороший парень.

– Так вот молодой король сбежал из столицы, – перешел к личной части разговора Мормонт.

«Красавец! – подумал Джон, но вслух этого не сказал. – А я тут сижу».

Джиор Мормонт разлил по третьей, и новобранец Джон с лордом-командующим Мормонтом опрокинули снова.

– А что вы на меня так смотрите, сэр? – заинтересовался Джон, которому северный самогон уже затуманил мозги. – Он что, с моей сестрой сбежал, олень он сохатый?

Пока Мормонт думал о том, как сказать парню правду, Джон поразмыслил и пришел к промежуточной гипотезе, что король Лионель порядочная скотина. «Наверняка уже обвенчался с Сансой, путешествует с ней инкогнито по Вестеросу или тайком гостит у друзей и в любом случае учит девочку плохому, – подумал хмельной Джон с небольшой братской ревностью, которой было в аккурат столько, сколько положено иметь сводному брату и бастарду, то есть не то чтобы сильно до фига. – А я здесь сижу, кругом одни мужики, и даже у шлюх в Кротовом городке рожи как у свиньи жопа. Не, все-таки король красавец!»

– Он с обеими твоими сестрами сбежал, – со вздохом признал Мормонт.

– Ну так это почти прилично, – обрадовался Джон. – И Арья не будет в городе скучать, и они двое при Арье не будут совсем уж выходить из рамок.

– Хороший ты парень, Джон, – еще раз вздохнул Мормонт и разлил по четвертой. – Ты еще в людей веришь.

========== VII ==========

Быть женщиной – великий шаг,

Сводить с ума – геройство.

(с) Пастернак

Больше всего начавшемуся путешествию были рады волчицы, которые исчезли в предрассветной тьме, как только трое всадников покинули стены Королевской гавани – и, судя по звуку, волчицы тут же вломились в чей-то сад, опрокинув забор. Вокруг залаяли собаки, и Лионель подумал, что волчицы еще дадут всем жизни – и окрестностям, и им троим.

– Слушайте, а что вы делаете, если они задерут чьего-то барана? – спросил сестер честный и справедливый молодой король.

– Мы их в этот день больше не кормим, – резонно ответила Арья.

Волчицы присоединились к всадникам достаточно быстро, и Лионель узнал от Сансы, что огромная, размером с маленькую лошадь, волчица с окровавленной пастью называется «моя лапочка». Он вообще узнал о Сансе много нового в первые же дни похода: как только начались королевские леса вокруг города, Санса не только отправилась с ним охотиться, но и хорошо била дичь из арбалета, а самым удивительным для Лионеля было то, как быстро она освежевывает тушки милых заек и оленят, поддернув рукава и иногда стряхивая с рук струящуюся по ним теплую кровь. «Под ее красотой была сталь», – вспомнил Лионель слова своего отца, часто вспоминавшего погибшую Лианну Старк, и через полчаса удивился снова – Санса хлопотала у костра в кожаных перчатках.

– Крови не боялась, а сажи боишься? – весело сказал Лионель, усаживаясь рядом, и почему-то оглянулся, словно не хотел целовать Сансу при Арье, но на его счастье лес нравился Арье больше, чем костер и готовка.

– Это же для тебя, глупый, – улыбнулась Санса, она хорошо управлялась с открытым огнем и знала его капризный характер. – Вряд ли тебе понравится, если у меня руки будут все в пятнах и рубцах, как у охотников и лесников.

– Даже если это случится, я все равно буду тебя любить, – пообещал Лионель, поймав руку Сансы, и, немного отогнув перчатку, поцеловал ее запястье, то место, где бьется пульс, сразу почувствовав, как Санса вздрогнула.

– Лео, прекрати, – попросила Санса, но Лионель и не собирался прекращать, нажав на найденное чувствительное место языком. – Я зайцев сожгу.

Лионель любил зайцев и пушистыми, и жареными, но от Сансы не отошел, сидя рядом и постоянно ее отвлекая, пока наконец зайцы не перекочевали на кусок дубленой кожи, в походе заменявший скатерть, а Санса повалилась на Лео сверху, исступленно его целуя.

– Ты за этим меня выманил из города, разбойник? – сказала Санса и немного опрометчиво уселась на Лео верхом, стиснув его ребра коленями.

– Да, – честно признался Лео. – Конечно.

Вечером того же дня, засыпая у костра, Лионель заметил, что Арья устроилась спать, сжимая эфес лежащего рядом с ней клинка, и на следующую ночь это повторилось снова, так что Лионелю стало любопытно, а в голову полезли истории про рыцаря и деву, кладущих между собой в постели меч, и многочисленные продолжения про то, как это ни фига не помогло.

– Послушай, – шепнул развеселившийся Лионель засыпающей Арье, опускаясь на колено за ее спиной и наклоняясь к ее уху, – во-первых, я могу лечь и с другой стороны, это же земля, а не кровать. А во-вторых, ну это перебор, я еще годика четыре обещаю быть хорошим.

О том, что через четыре года от него уже не отвяжешься, Лионель добавлять не стал, все равно по его тону это было очевидно, и эта веселая развязность Арью рассердила.

– Я не твоя невеста! – прошептала Арья Лионелю прямо в ухо, притянув его к себе за шею, чтобы не разбудить Сансу. – Даже думать такое не смей, «через четыре годика»!

– Ладно, хорошо, – уступил Лионель, решив, что шутка про «не думай о белом медведе» разозлит Арью еще больше. – Я просто обещаю, что тебе нечего бояться. Ну правда, у тебя даже ножен нет, сама же напорешься во сне.

– Я… – вдруг сбилась Арья, и ее голос неожиданно стал мягким и почти детским. – Лео, ты никому не скажешь?

Лионель попытался кивнуть, насколько это было возможно, потому что Арья так и не отпустила его шею, и Арья либо почувствовала его движение, либо просто поверила ему без обещаний.

– Я боюсь темноты, особенно когда стен вокруг нет, – зашептала Арья ему в ухо, – как будто боюсь удара в спину… А на спине уснуть не могу… Нимерии нужно охотиться вечером, я ее отпускаю… вот Санса засыпает рядом с Леди, ей всегда везет, Леди не хочет от нее уходить, ластится к ней каждый вечер… а мне трудно засыпать, особенно если проснусь ночью, а костер уже погас… если Нимерия не вернулась, лежу на спине, считаю звезды, и все равно не по себе…

– Спи, – сказал Лео, укладывая Арью и прижимая ее спиной к себе. – Я обниму тебя, и ты уснешь. Я знаю, ты не моя невеста, я просто хочу, чтобы ты спокойно уснула.

Последнее, о чем подумал Лео, проваливаясь в сон вслед за Арьей, было то, что он, наверно, как-то догадался о страхе Арьи сам, недаром сдавшаяся его любви Арья представлялась ему всегда с закрытыми глазами, словно для нее это была высшая форма доверия.

Лионеля, так и спящего с Арьей на руках, среди ночи разбудила Нимерия, боднув его своей большой головой, словно она говорила ему, что готова принять его пост, и Лионель тихо ушел от Арьи, убедившись, что волчица легла на его место. Он чувствовал себя очень странно: с одной стороны, он был уверен, что не забудет эту ночь никогда, сколько бы тревожных, страстных или одиноких ночей не выпало на его долю впоследствии. С другой стороны, он даже не поцеловал спящую Арью в волосы на прощанье, словно все, что ему было нужно – это чувствовать тепло ее тела и слышать ее дыхание. В этом не было никакого соблазна – если бы он так обнял Сансу, они бы долго не заснули, да и с кем-нибудь другим соблазн был бы так очевиден, что как бы горячий Лионель ни сдерживался, его желание почувствовала бы даже нецелованная девственница. А Арья сегодня была для него как маленькая сестренка – но ведь хотел же он ее поцеловать несколько дней назад в переулках Королевской гавани? Ведь хотел увидеть когда-нибудь ее влюбленные глаза и почувствовать ее губы на своем теле? Лионель задумался, запутался и уснул.

Проснувшись утром, Лионель больше всего боялся того, что Арья начнет его стесняться, но она просто немного больше обычного пыталась не натыкаться на него взглядом, а когда Санса ушла за водой, а Лионель нарочно замешкался у костра, Арья подошла к нему сзади и тихонько шепнула:

– Спасибо.

– Я сегодня снова к тебе приду, – пообещал Лионель, и было непонятно ни Арье, ни ему самому, сколько было в этом доброго сердца, а сколько охотничьего инстинкта. Наверно, это в нем вообще разделить было нельзя – он был хорошим королем, рожденным защищать тех, кем повелевал, и повелевать теми, кого защищал.

– Нет! – тихо вскрикнула Арья, словно боялась, что привыкнет засыпать у Лео на руках. Да боялась, конечно, пусть даже Лео просто обнял ее вчера и даже не пытался поцеловать. Но ведь не в этом дело – если Санса их однажды так застанет, это же будет хуже любых поцелуев, Арья и в десять лет понимала, что так не спят даже с братом, если так спят, то значит, люди настолько друг другу родные, что и спрашивать нет смысла, что у них было, – можно считать, что было уже все.

Но, конечно, Арья опять не могла уснуть, когда Санса уже заснула в обнимку с Леди, и Лео опять нашел Арью в свете потухающего костра, и она пыталась его прогнать, отмахиваясь от него и что-то ему шепча, но он обнял ее, прижал ее к себе и уснул, дыша в ее волосы. Ведь не лицом к лицу, и рука Лионеля целомудренно обнимала Арью за талию, не сползая ни выше, ни ниже, да и не запомнила она почти ничего, сразу начав проваливаться в долгожданный сон, – но почему утром ей пришло в голову, что она теперь его, словно в их венах бежит одна кровь, и она теперь привязана к своему Лео накрепко, так что эта связь может уйти из нее только вместе с жизнью?

А на следующий день пошел дождь, они в первый раз поставили палатку, Арья прижалась ночью спиной к твердой натянутой стене палатки, и было почти не страшно, просто немного тоскливо.

Лионель не оставил свои шаловливые мысли об удобстве женских брюк, в первый раз посетившие его в Королевской гавани, и ранним утром в палатке прилег к Сансе, будя ее поцелуями и выбирая удачный момент для нападения. Сансе явно понравился такой способ просыпаться, и она ответила Лионелю очень пылко, почти сразу перекатив его на спину, так что первоначальный план не дать Сансе помешать ему, прижав ее к земле, пришлось менять на ходу. На счастье Лионеля, Санса в последнее время полюбила оседлывать его, садясь ему на живот и сгибаясь к его лицу так, словно она уже сильно выросла и они были уже женаты, так что правильно подставить руку, чуть выманив Сансу на себя, было очень легко.

Санса немного выгнулась и вздохнула, показывая против своей воли, как легко ее соблазнить, но потом все-таки наклонилась к уху Лионеля и прошептала:

– Нельзя…

– Почему? – таким же шепотом спросил Лионель, не останавливаясь и не собираясь пока слушаться.

– Арья проснется, – пояснила Санса, и Лионель чуть не рассмеялся счастливым смехом человека, который знает, как сильно его любят.

– Ну тогда пойдем, – предложил Лионель и легко вытащил Сансу из палатки, да она и не сопротивлялась, только немного засмущалась, когда они отошли за деревья и Лионель заглянул ей в лицо, снова начав ее гладить.

– Давай лучше я, – предложила Санса чуть слышно, целоваться во время этого с Лео или смотреть ему в глаза она почти привыкла, было все равно чуть стыдно, но раз ему нравится…

– Нет уж, – не согласился Лионель и немного помог Сансе расслабиться и подготовиться, наклонившись к ее шее, а когда его рука нашла нужное положение, он взялся за трепещущую шейку всерьез, теперь уже можно было и мочку прикусить, и провести языком до ключицы, тем более что действовало это так, что Санса и не заметила, когда его рука проникла под пояс ее охотничьих штанов. Она вообще ни о чем тогда думать уже не могла, и только через несколько минут, когда потрясенный Лео поддерживал ее, обмякшую, не давая ей упасть, навстречу ему открылись голубые глаза с расширившимися, словно в трансе, зрачками.

– Что со мной было? – спросила Санса, все еще вздрагивая и пытаясь поймать дыхание.

– Я не знаю, – честно сказал Лео, думая о том, не прижал ли он Сансе сонную артерию, и, если да, может, так и стоит иногда делать. – Это что-то особенное.

– У тебя так бывает? – пробормотала Санса, и было видно, что она еще плохо соображает, и сейчас ее можно уговорить на что угодно, так что хорошо, что она в руках благородного и любящего Лионеля, который бережет ее как себя и даже больше.

– А ты попробуй, – весело предложил Лео и решил, что лучше уж вымокнуть, но все-таки лечь в траву, так обоим будет удобнее. Лео повалился на спину, а Санса села с ним рядом, а потом Лео подумал, что она, наверно, сошла с ума, потому что не может же девушка, которая еще даже не расстегивала на нем рубашку, сразу так поцеловать.

– Не двигайся, – шепотом попросила Санса. – Мне страшно немножко.

Если Санса и боялась чуть-чуть, что Лео вспыхнет и подумает о ней невесть что, то он сразу успокоил ее, протянув вниз руку и тихо погладив ее по волосам. И потом ничего не сказал, чтобы не смущать, словно это было не неназываемым среди приличных женщин действием, а лесным волшебством, только целовал веки Сансы, поймав вернувшееся к нему лицо между ладоней, и Санса улыбалась счастливо, закрыв глаза: все-таки не только он может сводить ее с ума, она тоже что-то умеет.

Трое всадников и две волчицы шли стороной от дороги, чтобы остаться неузнанными, и потому продвигались вперед медленно, но недостаточно медленно, чтобы не догнать идущую так же стороной стайку мальчишек и два десятка людей странного вида, то ли рабочих, то ли каторжников, возглавляемую человеком в черном.

«Йорен», – догадались Санса и Арья еще за полмили, вспомнив вербовщика Ночного дозора, который пару раз в год проходил через Винтерфелл и обратно, на пути на юг клянча денег и провианта на дорогу, а на пути на север сопровождая такую же толпу оборванцев.

«Старки, – догадался Йорен, обернувшись и увидев юных девушек верхом. – Обязательно встану лагерем рядом с ними, может, и выпрошу что на бедность. Э, да никак и нашего молодого короля повело, скажем так, на Север. Обязательно попрошу денег и у него, рядом с такой девушкой у мужчины просыпается щедрость, а рядом с двумя – двойная».

Йорен считал, что кормить и одаривать Ночной Дозор – это богоугодное дело, и потому не стесняясь подсел вечером к костру короля.

– Отличных набрал себе рекрутов, солдат, – похвалил Йорена Лионель, набравшийся от отца приемов общения с народом. Прогонять дозорного он не хотел, но и спускать ему непрошеный визит не стоило. – Видно, совсем плохи у Дозора дела, а будут еще хуже.

– Дверь благородного лорда Эддарда всегда открыта для Ночного Дозора, – ответил Йорен, который не лез за словом в карман и успел уже поговорить с таким количеством лордов, что и соседство с молодым королем его не смущало. – Да только много через эту дверь не вынесешь. Многие люди в темницах нужны ему самому, и лучшего рекрута он у меня тоже отобрал. Позвольте-ка вина за хорошую историю.

– На Тракте нальют, – обрезал король бойкого солдата, но Йорен все же выпросил свою выпивку неплохой присказкой.

– Я не просто так иду стороной от дороги, – пояснил Йорен, и глаза его хитро заблестели. – Два последних года, проходя к югу от этих мест, я назывался Йовин, а не Йорен. А к северу звал себя Йомер – думаю, они тут все до сих пор ищут, как бы взыскать с меня долги.

– А ты бесчестный человек, Йорен, – с легким укором сказала Арья, она и Йорена знала, который всегда через Винтерфелл таскался, и на спутников его понасмотрелась еще в детстве.

– Был бы я честный, миледи, на что бы я жил? – ответил Йорен. – Позвольте пинту красненького, вам моя история понравится.

Выпросив свою выпивку, Йорен сдержал слово и рассказал хорошую историю о том, как встретил лорда Эддарда, возвращаясь из королевской тюрьмы, и как лишился своего лучшего рекрута.

– Трех человек в тюрьме взял, вон двое в кандалах сидят, – начал Йорен, – Сказал им: «я ваше горе, я буду жить с вами», – заковал их, повел. Эти двое что, здоровые, да рыхлые. А вот третий был сухой, быстрый, лицо неподвижное, как обдолбанный, прядка седая в волосах. Видно, что боец. Да только вышел я во двор тюрьмы – навстречу мне лорд Эддард с двумя мейстерами. Я аж зачурался, от мейстеров-то, поветрие, что ли, какое, или в тюрьме хворь, а я полез. А лорд Эддард остановился и смотрит, это, значит, пропало мое дело, у него глаз на хорошего бойца и на хорошую лошадь, всему цену знает. Мейстеру сказал что-то, а у мейстера говорок – мое почтение, он подходит к этому, который с седой прядкой: «Обо что мне встанет зарезать лошадь?» – спрашивает. «Оскорбительно мне такое ваше предложение», – отвечает мой рекрут, видит, как лорд на него глянул, цену себе набивает. «Ну так идите и бросайтесь головою в навоз! – возмущается мейстер. – Я-таки не спрашиваю вас, что вам оскорбительно, я вас спрашиваю, вы будете сидеть в камере или будете отвечать, обо что мне встанет зарезать лошадь!» Мой еще рекрут заломил, конечно, цену, ударили по рукам на двадцати монетах, тогда мейстер его к лорду Эддарду подвел, и лорд ему тихо рассказал, – да видать, такое, что лицо у парня-то задвигалось. «А голову лошади ночью положишь ему в кровать», – приказал ему лорд Эддард. «Это в тысячу раз больше стоит, милорд», – отвечает парень, и я вижу, что это уже не мой рекрут, если о таких деньгах разговаривает. Только деньги те он так и не увидел, оба мейстера на него налетели так, что чуть цепями своими мейстерскими его не зашибли. «Вы имейте совесть, молодой человек! – закричал на него второй мейстер. – Вы считаете, что вас обманул папаша Мендель, это золотое сердце? А вы спросили, где-таки эта лошадь? Вы ударили по рукам, и вы же теперь крутите нам мозги! Если вы желаете вырывать кусок хлеба у меня из рота, макес вам на живот, я положу вам прогонные, два оленя на день!» Так и лишился я такого чудесного рекрута.

– Йорен, хоть впереди на Тракте долги раздай, – посоветовала смеющаяся Санса. – Сорвал ведь за рекрута-то.

А любопытная Арья встала и к уху Лионеля наклонилась, чтобы спросить, где та лошадь была.

– Далеко, думаю, – тихо ответил Лионель, и благодаря Арье его не одолели невеселые мысли о том, что эта междоусобица проходит через его семью, схватился его будущий тесть с его дедом. – Думаю, на самом краю Западных земель.

Арья почему-то так и осталась стоять рядом, даже оперлась на плечо Лионеля, может быть, просто слушала, как Йорен начал завирать про то, как в Сероводье ему дали в прошлом году рекрутов, а они после рва Кайлин в тритонов превратились, а Лионель, словно мысли Арьи слыша, думал о том, что он тоже соскучился: по звуку ее дыхания, по тому, как ее волосы щекочут ему шею. А про то, как они сейчас с Арьей выглядят, он и думать не хотел – да и черт его, действительно, знает, как они выглядят.

Лионель как благородный человек и представить себе не мог, что говорилось у другого костра, подальше, где собрался простой народ.

– Я тебе говорю, это принц Мартелл, – указывая на неузнанного никем черноволосого короля, настаивал тощий кудрявый паренек лет двенадцати, которого все почему-то звали Зеленые Руки.

– Да не гони, Мартелл старый, – отвечал его толстый малолетний спутник, прозванный Пирожком. – Ты до десяти считать не умеешь, дятел, а Мартеллу раза четыре по столько. У меня в лотке и пирожков столько не было, сколько ему лет.

– Ну значит это молодой Мартелл, – не сдавался Зеленые Руки. – Вишь, какая с ним офигенная рыжая девчонка, а второй, вроде, мальчишка, только Мартеллов это ни фига не колышет. Щас он их обоих в палатку потащит.

– Ну вот и не трындите, – посоветовал им от костра кто-то из старших товарищей. – Не ваше дело. А то сами знаете, как вас Мартелл накажет и куда.

========== VIII ==========

Дорога легче, когда встретится добрый попутчик.

(с) Черный Абдулла

Леди Кейтилин, жена лорда Эддарда, в последнее время совершала странные поступки. Вернее, поступков она совершала много, и были среди них как странные для нее, но естественные для остальных, так и наоборот, казавшиеся ей естественными, а всех остальных приводящие в ужас. Например, молва принесла Кейтилин весть о том, что Джейме Ланнистер ранил ее мужа, а его люди зарубили нескольких гвардейцев Эддарда – а следующей вестью было уже письмо мужа о том, что король Роберт погиб, а королева и выловленный Джейме Ланнистер отправлены в Эссос. О судьбе Тириона, все еще путешествующего по бескрайним северным просторам, Эддард упомянуть забыл, возможно, полагая очевидным, что маленькому человечку в такой ситуации можно только посочувствовать, но Кейтилин почему-то не подумала, что муж более чем сквитался за свое ранение, и задержала возвращающегося со Стены Тириона.

Были у Кейтилин и амбициозные планы сломить волю лорда Тайвина, взяв в заложники последнего из оставшихся в Вестеросе его детей, но той же ночью, которую Тириону все же посчастливилось провести в теплой комнате, а не в темнице, Кейтилин пришла в голову неожиданная и удивительная мысль: а что если написать мужу в Королевскую гавань? Все-таки он десница и Защитник державы, прошел две войны, пятнадцать лет был Хранителем Севера – ну вот как безумная идея: вдруг он лучше нее знает, как разбираться с Ланнистерами и кого нужно брать в заложники?

Пока ворон летел туда и обратно да пока лорд Эддард хватался за голову, наконец осознав, как он распустил в своей семье женщин: обе дочки с одним паладином сбегают, жена ни с того, ни с сего заложников берет, – Тирион и мейстер Лювин мастерили седло для Брана, а Кейтилин постепенно замечала, что маленький Ланнистер неплохой человек, хотя и грубиян.

– Зачем ты решил помочь моему сыну, Ланнистер? – спросила Кейтилин, входя к мейстеру Лювину, и Тирион, чье широкое и близкое знакомство с женщинами не включало в себя вельможных дам и матерей семейства, совершил ошибку.

– Сердце мое полно нежности к калекам, бастардам и сломанным вещам, – трогательным голосом произнес Тирион, и Кейтилин вспыхнула как Дикий огонь.

– Так к кому ты причисляешь моего сына: к калекам или сломанным вещам? – потребовала Кейтилин, третье слово, за которое Тирион вполне мог улететь в окно и уже не вернуться, она великодушно не расслышала.

Шутку про то, что если безногий не калека, то он сам не карлик, Тирион пропустил, потому что в глазах Кейтилин он увидел лед, пропасти и безвременную кончину.

– Простите, миледи, – сказал Тирион, все же пытаясь выпутаться шутками. – Я плохой карлик и говорю иногда ужасные вещи. Я говорил много жестоких и злобных вещей о благородных лордах и дамах двора. Я желал смерти моему лорду-отцу и моей сестре, нашей добрейшей королеве-матери…

– Ну, может, ты тогда и не такой плохой карлик, – оборвала его Кейтилин. – Мейстер, когда седло будет готово?

– Ну вот кто так с миледи разговаривает? – с укором сказал Лювин, которому из-за оплошности Тириона даже не пообещали подарка за хорошую работу. – Это у нас с вами, лорд Тирион, утверждения делятся на ложные и истинные. А у леди Кейтилин они делятся на ложные и приятные.

– Государи мои, а я тут каламбур слышал, – вдруг подал голос молчаливый ражий конюх, который был позван притащить седло для модификаций, да так и остался, сгибал для мейстера и Тириона металлические детали голыми руками. – В чем сходство между судом лорда и куннилингусом? Одно лишнее движение языком – и ты в заднице.

Мейстер Лювин аж скорняцкий нож из рук от неожиданности выронил, а Тирион от смеха в клубок свернулся.

– Знаешь, Ходор, – первым пришел в себя мейстер, – вылечил я тебя, ты даже говорить начал. Но вот лучше бы ты молчал!

– Ходор, – развел руками Ходор, он всегда под дурачка косил, когда его ругали.

– А я тоже каламбур слышал в Штормовом пределе, который про лорда Ренли сочинили, – поделился с конюхом Тирион, раз уж конюх такой культурный и такие слова знает. – По морю идет клиппер, на клиппере шкипер…

На следующий день седло было готово, Ходор его лично на коня возложил и помог Брану в нем усесться – а с каламбуром и перепутал, и огорошил им присутствующих несколько невовремя. Был скандал, а ругали почему-то Тириона, с Ходора-то что возьмешь? Ходор!

Тирион после этого так и прослыл в Винтерфелле хорошим парнем, но большим грубияном. А об остальных его грехах как-то постепенно позабыли.

Лорд Эддард, так сначала и не собравшись с мыслями написать домой письмо, послал поискать недавно появившегося при дворе сказителя, обычно отвлекавшего десницу от тяжелых дум веселыми историями. Сказитель называл себя хронистом, хотя врал о прошлом напропалую, весом и аппетитом был похож на покойного короля Роберта и, судя по всему, знал куда больше, чем говорил, напоминая этим лорду Эддарду его доброго друга Хоуленда Рида. В историях хрониста были живы и Роберт, и Джон Аррен, и порой дурашливый сюжет этих историй оказывался не только лучше того, что действительно произошло, но и приносил деснице идеи про настоящее время.

– Давным-давно, еще при Аррене, когда в стране порядок был, – начал хронист со своего обычного зачина, а лорд Эддард только покачал головой: вот ведь и прав окажется хронист, как уже не раз бывало. Так ведь и выйдет, что ни при нем, лорде Эддарде, порядка не будет, ни тем более при этом молодом вертопрахе, одну дочь он у Эддарда умыкнул, другую так за собой сманил, а теперь по Вестеросу такие слухи идут, что хоть уши затыкай. Больше всего Эддард сердился на Лионеля, что тот Арью в свой побег впутал, с Сансой Лионель если не обвенчался уже самовольно, то обвенчают их, когда вернутся, все венцом прикроется. А Арью теперь замуж и не выдашь, такие приключения для юной девушки хуже, чем даже пироги с человечиной печь. Взяли бы хоть Сандора с собой, уж на что он неприличный человек, а и то с ним поприличнее все выглядело бы. Главное, что общество Сандора никакую девушку скомпрометировать не может, с его-то рожей.

А хронист тем временем на задумавшегося десницу посмотрел и заново начал:

«Давным-давно, еще при Аррене, когда в стране порядок был, лорд Аррен гражданскую войну выиграл – надо же с чего-то начинать в стране порядок наводить. Правда, при взятии столицы несколько казусов случилось: Безумный король напал на своего гвардейца и ударил его спиной в острие меча, а семья принца вообще как-то не сохранилась, сэр Амори Лорх зачем-то нанес королевской внучке пятьдесят ножевых и еще семьдесят ножевых ее парадному портрету. Погоревал лорд Аррен, что такие дураки ему в подданные достались, покачал головой, да и нарек Джейме Ланнистера Цареубийцей. Царей, конечно, в Вестеросе сроду не бывало, но Королеубийца и Эйрисоубийца Аррен пробовал, не звучит, а Принцеубийца звучит лучше, но неточно, да и занято уже, со времен битвы у Трезубца. А Цареубийца прилипло, и лорду Тайвину досадно, и лорду Аррену приятно. Да и Джейме, остолопу такому, должно бы быть стыдно, а стыдно ли ему – Иные его ведают.