Текст книги "Серебряный дождь, алмазный лед (СИ)"

Автор книги: Осенний день

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Спать Сабзиро по привычке отправился в комнаты Алвина. Постель хранила запах Мага, отзывавшийся в теле тягучей истомой и не дававший уснуть. Покрутившись с полчаса, он зажег лампу, стоящую на тумбочке рядом с кроватью, внимательно осмотрел постель, как будто эльф мог где-то в ней прятаться. В постели кроме него самого обнаружился только одинокий черный волос, который, судя по длине, принадлежал Алвину. Дракон зачем-то намотал волос на палец, выключил свет, но заснуть так и не смог. Среди ночи он встал и перебрался к себе. В последнее время они обычно ночевали в спальне Мага, так как она была рядом с кабинетом, а в постель Сабзиро попадали от случая к случаю, и запах эльфа в ней почти не ощущался. Следующие сутки прошли так же, с той лишь разницей, что Дракон два раза беспричинно сорвался на Глима, и тот теперь старался быть тише воды, ниже травы и не попадаться лишний раз хозяину на глаза.

Сегодня был четвертый день без Алвина, то есть, третий день свадьбы. Маг должен был вернуться через два дня, а, учитывая, что это должно было случиться ближе к вечеру, то даже через все три. Дракон уже злился на себя за то, что так расклеился и перед самим собой делал вид, что три дня это сущий пустяк, но они все равно казались вечностью. Чтобы как-то отвлечься и, может, даже поднять себе настроение, он послал Глима за настойкой Драконьего Корня, велев принести пару бутылок. Слуга, затаивший на хозяина обиду, притащил сразу пять, небрежно бухнув их на стол и проворчав, что он не мальчик бегать в подвал по три раза за вечер.

Если бы Глим так не сделал, Сабзиро, возможно, и правда ограничился бы парой бутылок, но получив пять, он выпил их все. Он пил и думал о Маге. Пытался представить, что он там делает в этом своем Тиале. Должно быть, гуляет по золотому и алому осеннему лесу, веселится на свадьбе с этим своим… другом, чье странное имя затуманенный настойкой мозг наотрез отказывался вспоминать, и думать не думает о нем. А он здесь сидит, один-одинешенек, и ему даже словом перемолвиться не с кем. У него здесь не только друга, драной кошки нет, а то бы хоть помурлыкала, все живая душа. После третьей бутылки одиночество стало совсем уж невыносимым, Дракон машинально прищелкнул пальцами, пробормотал заклинание и на столе перед ним возник котенок. Котик был размером с крупную мышь и вовсе не выглядел драным. У него было пушистое белое пузико и почему-то зеленая спинка с черными тигровыми полосками. Сабзиро удивленно посмотрел на него и снова щелкнул. Потом еще и еще. В итоге перед ним по столу бегало уже четверо котят. Шустрая мелочь чувствовала себя как дома и совсем его не боялась. Один котенок, разыгравшись, опрокинул бокал и принялся катать его по столу, другой обнюхивал пустую бутылку, третий взобрался Сабзиро на плечо и теребил лапками широкий воротник, а четвертый, наверное, самый смелый, подошел и лизнул теплым шершавым язычком его палец. Загрустивший в одиночестве Дракон почувствовал горячую благодарность за внимание, почесал котенка за теплым остреньким ушком и немного поиграл с ним, царапая пальцами стол. Котенку казалось, что в руке Сабзиро шуршит аппетитная мышь, и он с юным задором бросался на пальцы, пытаясь ее оттуда выцарапать.

Наигравшись, Дракон перестал обращать на котят внимание и вернулся к настойке. Он снова думал об Алвине, представляя как он веселится там, в Тиале, среди своих. Когда у четвертой бутылки показалось дно, Сабзиро вдруг отчетливо понял, что Маг не вернется. Зачем? Ему ведь так хорошо там. Там у него семья, друг, великолепные эльфийские леса. А здесь? Здесь старый пыльный замок, унылая степь, а из всего общества лишь он, молчаливая Беттина да старый ворчливый слуга. К тому же там он сын знатного рода, а вовсе не раб какого-то там дракона, опозоренного перед соплеменниками и лишенного способностей. Он так радостно улыбался, когда уезжал… Наверное, давно задумал побег. А все эти поцелуи, эта страсть… Эти сияющие счастьем глаза… Все было сплошным притворством. Ясно, как день. Теперь он это понимает. А он тоже хорош. Развесил уши, дурак. Нечего было отпускать, и плевать ему со смотровой башни на дипломатические интересы Тиале. Пусть хоть со всем светом передерутся.

К середине пятой бутылки Сабзиро окончательно уверился в своих подозрениях и почувствовал себя глубоко несчастным. Но спустя некоторое время им овладел праведный гнев. Он ни за что не позволит эльфу бросить его вот так, поедет в этот Тиале, отыщет и притащит назад. И никто не посмеет ему помешать, в конце концов, Алвин его раб и принадлежит ему по праву. И сам пусть только попробует не пойти, сразу же ощутит Силу контракта в полной мере. Он был готов ехать немедленно, не принимая во внимание неизбежные неприятности с дорожным патрулем и большую вероятность того, что не уедет дальше первого придорожного валуна. Но Глим, отбросив обиду, перехватил его во дворе, чуть ли не волоком затащил на второй этаж и впихнул в спальню. Слуга подумал, что надо бы снаружи подпереть дверь обеденным столом, чтобы хозяин не сбежал, но тот, упав на кровать, моментально отрубился.

Утром уверенность Сабзиро в том, что Алвин решил его бросить, почему-то не прошла вместе с опьянением, а, наоборот, окрепла. Как и его намерение во что бы то ни стало вернуть беглеца обратно. Он предупредил Глима, что уезжает и помчался в аэропорт. По дороге он вспомнил, что не позвонил на работу, чтобы уладить вопрос со своим отсутствием. И не вернул в небытие зеленых котят, так и оставив их копошиться на столе. Он отмахнулся от этого, не желая думать ни о чем, кроме неверного Мага. С командиром части он все уладит легко. Парень, конечно, безоговорочно поверит в то, что капитан Нуар ему звонил, и что он в результате предоставил ему небольшой отпуск. Только оформить забыл. А котята… Котята со временем развеются сами. Наверное, уже развеялись.

Сабзиро мужественно выдержал весь полет, хотя по-прежнему не доверял этой странной металлической конструкции, не понимал, как она может летать и все время ждал, что они вот-вот рухнут вниз с огромной высоты. Он сошел с самолета в большом портовом городе, расположенном на берегу узкого пролива, отделявшего в этом месте Людской Континент от Эльфийского Материка. Люди и эльфы в гостях друг у друга предпочитали не задерживаться, но недолгие взаимные визиты наносили, в основном, по торговым делам. Поэтому через пролив ходил паром. Дракон пересек пролив и оказался в эльфийском порту, где в первый момент растерялся, не зная, куда двигаться дальше. Но потом вспомнил, как Алвин рассказывал, что из порта в Тиале можно добраться по Серебряной реке, и бросился искать попутное судно. Кораблей, отправляющихся вверх по реке, было много, но брать Сабзиро на борт не хотел никто. Сильных магов среди речников не было, поэтому вряд ли они распознали в нем дракона. Но эльфы, жившие в глубине Материка, к людям тоже относились с недоверием и отказывали ему под самыми разными предлогами.

Только утром следующего дня Сабзиро, наконец, нашел кораблик, команда которого состояла из жителей порта. Они сталкивались с людьми постоянно, привыкли к ним и за очень приличную плату согласились его подвезти. Суденышко не было пассажирским, и пункт его назначения находился намного выше по течению, но капитан заверил, что без проблем высадит Сабзиро в Тиале. Внизу, в маленькой каюте было сыро и пахло плесенью, и Дракон всю дорогу просидел на палубе, разглядывая проплывавшие мимо леса, торжественные и парадные в своем осеннем великолепии, и думая о том, что и как скажет Магу при встрече. На берег его высадили спустя пару часов после полудня и все-таки немного дальше, чем было надо, объяснив как выйти к Тиале. Сабзиро какое-то время плутал в незнакомом лесу, пока, наконец, не услышал звуки эльфийской музыки и не пошел на них.

***

На свадьбе веселился почти весь Тиале. Исключение составляли караул по периметру и два отряда воинов, патрулировавших границы. Стояла осень, и нитти, которые вели полудикий образ жизни, не возделывали посевы, не держали скот, а жили охотой и собирательством, накануне зимовки становились особенно назойливыми и совершали набеги почти непрерывно, стараясь пополнить припасы. Приходилось быть начеку и бдительно стеречь урожай и жилье. Лаирендил тоже был на празднике. Он сидел на самом конце стола, откуда хорошо было видно, что делается в зале Собрания, и всю церемонию не сводил с Алвина глаз. По случаю торжества тот был одет в семейные цвета, но его камзол, ловко облегавший стройную фигуру, был не голубым, как у Элеммакила и Виарана, а серебристо-серым, под цвет брюк. Небесного цвета была только нарядная шелковая рубашка с большим воротником, почему-то застегнутым под самый подбородок.

Лаи смотрел на друга и чувства, которые он испытывал, были противоречивыми. После того, как Алвин уехал, воин долго тосковал. Он ждал каждый день, но почти не надеялся, что тот однажды вернется. Правда, со временем боль притупилась, стала привычной, и с ней уже вполне можно было жить. Когда он узнал о свадьбе Виарана, в его сердце снова ожила надежда, потому что Алвин не мог, просто не имел права пропустить такое событие. Он снова стал ждать, считая дни и часы до встречи. И вот дождался. Алвин здесь. А он сидит, смотрит на него и думает, что, может быть, лучше бы не приезжал. Нет, друг тоже был рад. Обнимал, заглядывал в глаза, улыбался. Второй и третий дни свадьбы, когда жених с невестой постились и молились, они даже провели вместе, бродя как прежде по притихшему осеннему лесу, останавливаясь передохнуть на укромных полянках, и без конца разговаривая.

Маг много расспрашивал Лаирендила о его делах, о том, что нового случилось в Тиале за время его отсутствия, но о себе не рассказал почти ничего. То есть, говорил он много. Описывал Северную степь, Холодный океан, какую-то убогую сосновую рощу, мрачный древний замок. Делился своими успехами в магии, похвалился, что научился создавать водных элементалей, правда, при этом почему-то покраснел. Но не сказал ни слова о том, что действительно интересовало Лаи. О Драконе и их отношениях. Лаирендил много раз задавал себе вопрос, связывает их что-то кроме какого-то непонятного договора о сотрудничестве или нет. И надеялся при встрече получить ответ. Но, видно, напрасно. Спросить напрямую он не решался, а намеков друг старательно не понимал. Только улыбался, и все время подтягивал повыше ворот свитера, в точности как сейчас воротник нарядной сорочки. Лаи смотрел на Мага, и его сердце сжималось от тоски и разочарования. Лицо Алвина светилось необыкновенной одухотворенной красотой, но при этом было таким чужим. Воин был почти уверен, что друг находится во власти очень сильного чувства, но оно, к сожалению, явно не имеет к нему никакого отношения.

Церемония, наконец, закончилась. Гэллаис и Элеммакил приняли невестку в семью, произнеся соответствующие случаю слова и повязав ей голову шарфом фамильных цветов, и начались танцы. Открыли бал новобрачные, потом на площади появились другие танцующие пары. Лаирендил не танцевал. По-прежнему оставался на месте и следил глазами за стройной изящной фигурой Алвина, приглашавшего по очереди подружек невесты, как от него требовали обязанности брата жениха. Лаи был полностью погружен в это занятие и не замечал, что за ним тоже наблюдают, хотя и не так пристально. Тирон сидел за соседним столом, время от времени бросал на молодого воина быстрый взгляд, видел, как тот с каждым часом все больше мрачнеет, и спрашивал себя, почему его так волнует тоска в этих зеленых глазах. И с каких это пор он начал думать о нем? Когда Тирон почти полгода назад подошел к Лаирендилу на лугу, то вовсе не считал его кем-то особенным. Он тогда вообще его еле знал. Просто как-то раз случайно заметил, какие взгляды парень бросает на старшего сына Светлейшего. А потом услышал тот разговор и следом увидел, как Лаи мчится по улице, не помня себя от отчаяния. Просто на красивом юном лице было такое горе, что он невольно вспомнил свою боль и то, как погибал от тоски и одиночества после смерти Хэльянэ. Просто захотелось успокоить и поддержать.

Он и не предполагал, что их знакомство получит какое-то продолжение. Но потом подошла Ночь Свободной Любви, и он впервые за десять лет не принял зелье. И, повинуясь желаниям тела, вышел в ночной лес, в глубине души уже понимая, что идет туда в надежде встретить Лаирендила. Он до сих пор не знает, что стал бы делать, если бы его не нашел. Но ему повезло. Он увидел его и долго шел за ним по лесу, не решаясь подойти, пока Лаи сам не шагнул ему прямо в объятья. Как он и думал, мальчик оказался горячим и нежным. И очень привлекательным. Крепкое сильное тело, мускулистые твердые ягодицы, красивый упругий член. Они занимались любовью всю ночь, и Тирон был так захвачен страстью, что уже под утро даже позволил парню взять себя, о чем нисколько не пожалел. Вернувшись домой, он оделся, заплел волосы в косу, подошел к портрету Хэльянэ, все еще ощущая кожей жар поцелуев и, виновато глядя в любимые глаза, прошептал: «Я тебе изменил. Прости». Хэль на портрете улыбался как всегда солнечно и беспечно.

После той ночи обстоятельства сложились так, что они с Лаирендилом не виделись. Урожай созревал, нитти постоянно совершали вылазки, и отряд Тирона отправили патрулировать дальние поля. Он подумал, что это, пожалуй, к лучшему. Ночь Свободной Любви – это всего лишь Ночь Свободной Любви. И то, что происходит во время нее между двумя – просто животная страсть и ничего более. И очень хорошо, что продолжения нет, и не будет. Он уже стал забывать. Некогда было предаваться воспоминаниям. Но однажды вечером, искупавшись в реке, он возвращался в лагерь и набрел в лесу на двух молоденьких воинов из их отряда. Они стояли, прислонившись боком к толстому стволу векового дуба, размеренно двигая правыми руками друг у друга в штанах и целовались самозабвенно и сладко. Тирону и раньше случалось натыкаться на подобные сцены, порой даже более откровенные. Война не отменяла потребностей тела, а после сражения особенно хотелось почувствовать себя живым и желанным. Обычно такие встречи его ничуть не волновали. Он просто проходил мимо, стараясь не спугнуть, иногда с горечью думая о том, что для него все уже в прошлом. Но в этот раз все было иначе. Его с ног до головы окатило жаром, а член сразу потяжелел и приподнялся. Может быть, дело было в том, что один из парней походил на Лаи. Такой же рыженький, высокий и широкоплечий. Он потом долго не мог успокоиться, снова и снова вспоминая подсмотренное в лесу, Лаирендила, их Ночь. И вот теперь парень сидит за соседним столом.

– Перестань смотреть на него глазами побитой собаки.

Услышав этот голос, Лаирендил вздрогнул. Тирон сел совсем рядом, и юноша замер, не решаясь обернуться. Он тоже не раз вспоминал ту Ночь, хотя обычно забывал их уже на следующий день. Лаи сидел и молчал, слушая бешеный стук своего сердца, не зная, что сказать, одновременно желая, чтобы Тирон ушел и чтобы остался. Он подумал, что надо хотя бы поздороваться, но тут его внимание привлек какой-то шум на краю площади. Лаирендил посмотрел и увидел невысокого стройного парня, по виду человека, с чуть взлохмаченными черными волосами до плеч и с глазами такой синевы, что было видно даже отсюда. Парень о чем-то спорил с караулом, видимо, собирался пройти, а те его не пускали. Воин успел удивиться, как могло человека занести в их Тиале, укрытый в самом сердце эльфийских лесов, а в следующий момент уже заметил Алвина, который быстро пробирался к спорящим, ловко лавируя среди толпы. Маг подошел к незнакомцу, остановился, что-то сказал, и тот тут же перестал скандалить. Лаирендил не слышал, о чем они говорят, но в том, как они стояли, очень близко, глядя в глаза друг другу, было что-то такое, от чего в его душе умерла последняя надежда.

Лаи встал из-за стола. Он не мог больше оставаться здесь, среди веселящихся сограждан, которым не было никакого дела до его беды, но быть сейчас один он тоже не хотел. Он повернулся к Тирону и сказал:

– Пойдем отсюда.

– Куда?

– Все равно.

Больше Тирон не стал спрашивать. Они быстро прошли сквозь толпу, миновали площадь, двинулись дальше по улице и вскоре оказались в лесу. Все пути в Тиале так или иначе вели в лес. Лес был его частью, обступал со всех сторон, прорастал насквозь, захватывал улицы и дворы. Пятнадцать минут спокойной ходьбы – и ты уже в чаще. Впрочем, так далеко они не пошли. Совсем скоро Тирон остановился на крошечной полянке, маленьком пятачке свободного пространства, поросшем уже увядающей травой и устланном опавшими листьями. Он придержал Лаирендила за руку повыше локтя и сказал:

– Давай, дальше не пойдем. Это хорошее место. Здесь тихо и даже можно присесть, – он кивнул на толстый ствол упавшего от старости дерева, лежащий на краю полянки.

Лаи остановился. Ему сейчас, в общем-то, было все равно, где находиться, лишь бы не видеть радостных лиц, не видеть Алвина, завороженно смотрящего в глаза чужого парня, и не слышать веселого шума праздничной толпы. Садиться он не стал, просто прислонился к стволу ближайшего дерева, и устало прикрыл глаза. На маленькой полянке установилась тишина, которую, наконец, нарушил Тирон:

– Очень расстроился?

Лаирендил помолчал. Что на это сказать? Расстроился? Вовсе нет. Он ничуть не расстроился, он просто умер. Почти. Совсем умереть не давало присутствие Тирона, который стоял так близко, что юноша ощущал на своих губах тепло его дыхания. Тепло медленно растекалось по всему телу и от этого внутри что-то мелко дрожало. Не отвечая на вопрос, он сказал:

– Алвин вернулся таким чужим…

– А ты ждал чего-то другого? Он ведь никогда и не был твоим. Чего ты хотел?

Лаирендил снова замолчал. Он знал, чего он ждал и чего хотел. Ждал он, что Алвин вернется совсем и, наконец, ответит на его чувства. А хотел он Тирона. Очень. Особенно сейчас, когда его близость туманила рассудок. И эта раздвоенность смущала его и сбивала с толку. Он стоял, глядя Тирону куда-то в грудь, потому что в лицо посмотреть не решался и не знал, куда деть руки. Они почему-то так мешали. Чтобы хоть как-то занять их, Лаи ухватил конец темно-русой косы, лежащей на этой груди прямо перед его глазами, и принялся его теребить. Он развязал тонкий замшевый шнурок, уронил в траву и начал расплетать косу, не отдавая себе отчета в том, что делает. Тирон тоже замолчал. Он смотрел на пальцы, мелькающие в его волосах. Крепкие, сильные, с коротко обрезанными ногтями, совсем не изящные. В гладких кругляшках мозолей от ребристой рукояти. Пальцы мечника. Лаирендил, дойдя примерно до середины, вдруг осознал, чем занят, отдернул руки и смутился еще сильней. Боги, что он творит… Совсем забылся. Расплести чужую косу – это… Это очень интимно, почти как раздеть. Это дозволяется только супругу или возлюбленному.

– Прости… – пробормотал он, уставясь глазами в землю.

– Продолжай, – хрипло ответил Тирон.

Просунув руки юноше под спину, он оторвал его от ствола и потянул к себе. Продолжать Лаирендил не стал, коса потом сама расплелась. Вместо этого он обхватил Тирона за шею, втиснулся в него, стараясь распластаться так, чтобы между ними не было ни малейшего зазора, и прижался к губам, раскрывая их, проталкиваясь языком в рот, дрожа от нетерпения. Тирон, не ожидавший столь решительного натиска, но очень им обрадованный, охотно принял его и тоже пустил в ход язык, сплетая его с языком юного воина. В поцелуе Лаирендила было много отчаяния и сожалений о несбывшемся, и Тирон это чувствовал. И точно так же почувствовал, когда отчаяние куда-то ушло, и осталась только горячая жадная страсть.

Он скользнул руками под теплую шерстяную рубашку Лаи, спуская ее с плеч. Просунув ладони подмышки, погладил большими пальцами соски, помня еще с той Ночи, как безотказно действует на юношу эта ласка. Наклонившись, поласкал нежные бледные кружочки языком. Затем, выпрямившись, снова отыскал губами губы. Почувствовав разлившуюся по телу слабость, Лаирендил прерывисто вздохнул и, прильнув к широкой груди, отдался поцелую. Его пальцы поглаживали крепкую шею Тирона, заставляя того содрогаться от удовольствия. Лаи тоже хорошо запомнил чувствительные местечки нежданного любовника. Положив одну руку на затылок парня, Тирон распутал шнурок, удерживающий густую копну волос и солнечно-рыжий шелковый занавес, освобождено рассыпавшись, укрыл их обоих. Проведя рукой по спине, он задержался на твердых мускулистых ягодицах и, слегка надавливая, поглаживал между ними, лаская сквозь грубую ткань. Вдавившись болезненно пульсирующим пахом в пах Лаирендила, он с удовольствием ощутил там тоже твердость и жар и шепнул онемевшими от поцелуев губами:

– Давай разденемся.

Быстро сняв с себя все, они на минуту задержались, разглядывая сильные тренированные тела друг друга. Лаирендил не мог отвести горящих глаз от длинного, толстого, с округлой красной головкой члена Тирона. Он влажно блестел, стоял почти вертикально и был очень твердым даже на вид. Лаи потянулся нетерпеливо подрагивающими пальцами, желая ощутить в руке эту твердость, которую он тоже запомнил очень хорошо. Огладив желанное чудо, он обхватил его и начал подрачивать. Тирон тоже завладел стволом юноши, наслаждаясь его упругой силой. Член Лаи был немного тоньше, чем у него, очень красивый, стройный, прямой, как стрела, цвета спелого персика, с неширокой, чуть заостренной головкой, алой и сочной, как ягода лесной земляники. Он ласкал пальцами нежную горячую кожу и, поднимаясь вверх, каждый раз чуть надавливал на вершинку этой соблазнительной «ягодки», от чего Лаирендил судорожно всхлипывал. Снова обнявшись, они немного постояли, увлеченно целуясь, подрачивая друг другу, потираясь возбужденными членами. В осеннем лесу было довольно прохладно, но они, охваченные внутренним жаром, холода совсем не чувствовали.

Опустившись на колени, Тирон положил руки на бедра Лаи, притягивая к себе, и взял в рот упруго стоящий ствол. Нежно обхватив губами, несколько раз лизнул чувствительный рубчик, кончиком языка приласкал напряженно приоткрытое отверстие и принялся сосать, стараясь заглатывать как можно глубже. Он наслаждался, прижимая языком к нёбу горячую шелковистую головку, упирая ее себе в щеку, лаская губами набухшие вены. Одной рукой он дрочил не уместившуюся во рту часть ствола, другой двигал между твердыми ягодицами, дразня жадно подрагивающую дырочку, осторожно расширяя неподатливый вход. Лаирендил, вцепившийся в широкие плечи, дрожал всем телом. Требовательно застонав, он задвигал бедрами, трахая жаркий умелый рот.

Доводить его сейчас до оргазма Тирон не собирался. Ему вовсе не хотелось заканчивать так быстро. Не обращая внимания на недовольное мычание, он отстранился, выпустив член изо рта. Бормотнув: «Иди ко мне», он потянул юношу вниз, усаживая к себе на колени. Лаи приподнялся и, обхватив пальцами крепко стоящее орудие Тирона, направил его в цель. Судорожно вдохнув, он снова присел и постарался расслабиться, впуская его в себя. Перетерпев болезненное, но, вместе с тем, очень приятное, слияние, они крепко обнялись и задвигались в едином ритме. Лаирендил постанывал от удовольствия, чувствуя, как плотно в него входит твердый горячий член. Он приподнимался, почти выпуская его из себя, и тут же опускался, широко разводя колени, стараясь вобрать в себя так глубоко, как только позволяла поза. Тирону оставалось только слегка подмахивать да ловить головокружительный кайф, сжимая руками упругую стройную талию, лаская губами дрожащее горло.

Мокрый член юного воина скользил между их животами, добавляя волнующих ощущений обоим, и Тирон, изнемогая от желания кончить, изо всех сил сдерживался, чтобы это не произошло раньше времени. И все-таки не удержался, как-то незаметно перейдя черту, за которой остановиться было уже невозможно. Лаи почувствовал, как Тирон содрогнулся несколько раз, а потом обмяк, уткнувшись лицом ему в плечо. Он жалобно застонал от горького разочарования, ему до разрядки было далековато. Тирон оторвал вспотевший лоб от такого же потного плеча, крепко прижал парня к себе, чтобы не смотреть ему в лицо и виновато пробормотал:

– Прости…

Ему было очень стыдно. Он, взрослый мужчина, не смог стерпеть, выстрелил, как мальчишка. Наверное, сказалось долгое воздержание. И потом, Лаи был таким… Только каменный устоял бы. Лаирендил не ответил. Он сидел на коленях Тирона, чувствовал между ягодицами скользкую сырость и, обиженно постанывая, ерзал возбужденным членом по его животу. Тирон осторожно взглянул, увидел пылающие щеки, слипшиеся от влаги пряди на лбу, прикушенную белыми зубами губу и замер, прислушиваясь к себе.

– Подожди-ка… – шепнул он в горячее красное ухо, – Кажется, я опять готов. Сейчас продолжим.

Лаирендил действительно ощутил, как член в нем снова начал твердеть. Он потянулся к губам Тирона, накрыл их своими, и принялся ритмично толкаться внутрь, вдохновляя любовника на дальнейшие подвиги. Тирон вдохновлялся, наслаждаясь тем, как парень трахает языком его рот, и тиская ладонями упругие, липкие от его семени половинки. Почувствовав, что внутри него по-прежнему крепко, Лаи снова стал двигаться, но Тирон его остановил, ссадил с колен, быстро расправил сброшенную ими одежду, сооружая из нее подобие постели, и опрокинул юношу на спину. Одну его ногу он положил себе на плечо, другую, ухватив за лодыжку, согнул, отведя чуть в сторону, снова вошел и начал размеренно двигаться. Он наслаждался выносливостью и силой распростертого под ним крепкого мускулистого тела. С Хэльянэ ему всегда приходилось себя осаживать, чтобы не причинить вреда изящному хрупкому возлюбленному. А Лаирендил явно не нуждался в том, чтобы с ним обращались как с драгоценным хрустальным кубком. С ним можно было позволить себе быть несдержанным, страстным, резким. Можно было вбиваться так сильно, как ему хочется, стискивать бедра до синяков, целовать до крови. Лаи лежал, рассыпав по желтым и красным листьям свои яркие, солнечные волосы, мотал головой из стороны в сторону, заходился в немом крике, так как в голос стонать уже не мог, не хватало дыхания. Он быстро и резко дрочил свой член и Тирон, видя это, чувствовал, что снова подкатывает и до боли сжимал мышцы промежности и пресса, загоняя сладкую удушливую волну глубоко внутрь. И позволил себе излиться только тогда, когда Лаирендил затрясся, выплескивая себе на грудь мутные белые струйки, судорожно сжимая его внутри.

Они уже оделись и сидели, прислонясь к толстому шершавому стволу. Тирон обнимал юношу за плечи.

– Послушай…

Он на секунду запнулся.

– Послушай… Может, нам попрбовать? Мне кажется, у нас могло бы получиться.

– Ты имеешь в виду – встречаться? – задумчиво уточнил Лаирендил.

– Да. Встречаться, быть вместе. Что-то вроде этого. Нам же хорошо вдвоем, разве нет?

Слова вырвались сами собой, он вовсе не собирался предлагать Лаирендилу ничего подобного. Но, когда сказал, понял, что все правильно.

– Ты мне нравишься, – добавил он, – Хотя, для тебя я, наверное, старик. Так что, думаю, вряд ли…

Лаи усмехнулся. Тирона можно назвать кем угодно, только не стариком. Триста лет – далеко не старость, это даже не самый расцвет.

– Какой ты старик… Дело не в этом. Я люблю Алвина. Тебя это не смущает?

– Нет. Я ведь тоже люблю Хэльянэ. И всегда буду любить. Но, знаешь, дружба и взаимное влечение тоже ведь неплохая основа для отношений.

Лаирендил задумался. С Тироном действительно было хорошо. Просто удивительно. И вообще он ему нравился. Серьезный, спокойный, уверенный в себе. Мужественный. Надежный. Сильный. Страстный… Но Алвин… Алвин, его единственная любовь, любовь всей его жизни. Как он может любить его и быть с кем-то другим? Но отказаться от Тирона тоже очень трудно, почти невозможно. Он не знал, что ответить, и, чтобы сменить тему, сказал:

– Знаешь, я твоего Хэльянэ совсем не помню. Расскажи мне о нем. Каким он был? Он был воином, как мы? Я похож на него? Ты, наверное, поэтому…

Он запнулся, не найдя нужного слова. Тирон посмотрел на него и спокойно ответил:

– Нет. Ты совсем на него не похож. Хэль был хрупкий, изящный, тоненький, как тростинка. С белыми, как лен волосами. С глазами, голубыми, как весеннее небо. Очень красивым. Самым красивым на свете. Во всяком случае, для меня. Понимаешь?

Лаирендил серьезно кивнул. Это он понимал. Для него Алвин тоже был лучше всех в мире. Тирон тем временем продолжал:

– И он не был воином. Он был целителем. Добрый, мягкий, очень мирный. Целительство было его жизнью, его счастьем. Он с радостью отдавал себя тем, кто нуждался в помощи. Его все время хотелось защитить…

Лаи снова кивнул. Это тоже знакомо, у него так же.

– Как же тогда получилось, что он погиб в сражении?

– Ну, не совсем в сражении. Тогда, десять лет назад… Не знаю, помнишь ли ты, ты ведь тогда еще не служил. Нитти в тот год словно взбесились. Они объединились в огромную орду, чего никогда не делали, ни до, ни после, и шли лавиной, не зная усталости и страха, разграбляя поля и фермы, вытаптывая и поджигая все, что не могли унести. Говорили, что причиной была надвигающаяся зима, которая по всем предсказаниям должна была быть очень суровой и длинной. Но нам казалось, что в них вселились демоны.

Лаирендил помнил. Он тогда действительно еще не служил, только овладевал мастерством мечника в Воинской Школе. Их поспешно готовили к досрочному выпуску, но они не успели на эту войну. Нитти вдруг перестали беситься, также внезапно, как и начали.

– Раненых было много, войсковые целители не справлялись, и Светлейший обратился к гражданским медикам с просьбой помочь. Пошли многие. В том числе и Хэльянэ. Я был против, но он настоял на своем. Мы тогда даже чуть не поссорились. Потом я стал привыкать. Я уходил в бой, Хэль оставался в лагере, я возвращался к нему, и все было нормально.

Тирон помолчал, собираясь с духом. Сколько лет прошло, а он до сих пор не может вспоминать это без боли.

– Но однажды мы вернулись, – снова заговорил он, – И увидели, что госпиталь горит, а раненые и весь медперсонал убиты. Хэль лежал на пороге, с чьим-то мечом в руке. Боги, он даже держать его толком не умел… Если бы я был тогда с ним… если бы его вообще там не было… если бы я настоял…

Тирон снова замолчал, на этот раз надолго. Лаирендил осторожно повернул голову и заглянул ему в лицо. Уже стемнело, над поляной мирно светил Кейтан, но Лаи казалось, что в глазах воина пляшет не его мягкий оранжевый отсвет, а пламя того далекого пожара. Юноша положил ладонь поверх руки Тирона, лежавшей на его плече, крепко сжал и убежденно сказал: