Текст книги "Серебряный дождь, алмазный лед (СИ)"
Автор книги: Осенний день
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
Он вспоминал слова, которые вырвались у него в кабинете отца, и спрашивал себя, не ошибся ли? Неужели он, всегда считавший любовь досадной слабостью, действительно чувствует это? Кажется, так и есть, иначе как объяснить, что при мысли о расставании так ноет в груди и до боли сжимает горло? Так, наверное, и узнаешь, что любишь, когда от потери или одной лишь ее возможности сходишь с ума от тоски и горя. Алвин часто думал, что надо, наконец, признаться Сабзиро, но потом отвергал эту мысль, опасаясь, что тогда Дракон оставит его при себе, но лишь из жалости. А жалости он не хотел.
И еще Мага очень расстраивало, что его попытки разрушить Ограничивающие Чары терпят поражение. С пятого или шестого раза Дракону все-таки удалось расслабиться и впустить его в свое сознание. Сначала он снова провалился в густой мрак, а после очнулся на леднике, опутанном черной сетью. Он стоял, тупо глядя под ноги, и не мог сообразить, что должен делать. Словно забыл, как действовал в прошлый раз. Потом, наконец, пришло озарение, и он попытался растопить белое поле. Алвин произносил те же заклинания, рисовал точно такие же знаки, но лед и не думал таять. Он старался, пока совершенно не выбился из сил, и его не выбросило из разума Сабзиро.
После месяца безуспешных попыток Алвину все же удалось вызвать магический дождь, но он был лишь бледным подобием того мощного ливня, который обратил в позорное бегство Урдрбрангра. Он не смог причинить Ограничивающим Чарам никакого вреда. Лишь только упали первые капли, черная сеть напружинилась, вздулась, выгибаясь навстречу водяным струям, по ней побежали багровые отсветы. Дождь, приближаясь к ней, мгновенно высыхал и даже не касался толстых шнуров, пульсирующих, словно вены огромной неведомой твари. У Мага так ничего и не вышло. Ни тогда, ни в следующий раз, ни потом. Он мучился, пытаясь понять, почему он не может этого сделать. Он ведь почти справился с Чарами во время схватки с Серым драконом. Обычно он приходил к выводу, что близкая опасность его подстегнула и заставила использовать свои возможности полностью, на пределе. А сейчас прямой угрозы не было, и его скрытые силы не желали просыпаться. Если так, значит, ему просто надо стараться изо всех сил, и все получится. Но иногда Алвин спрашивал себя, действительно ли причина в этом? Или в том, что подсознательно он вовсе не желает, чтобы у него получилось, потому, что боится остаться один? Маг пытался убедить себя, что это не так, он же искренне хочет помочь Сабзиро, но все равно продолжал сомневаться.
У Дракона были свои причины для невеселых раздумий. Он старался, но так и не мог понять, по какой причине Глава Совета желает его гибели. Имеют ли к этому какое-то отношение смерти Садданх и его родителей? Зачем он внушил ему желание разрушить тот небоскреб? Неужели правда мечтает о новой войне и хотел развязать ее с его помощью? Почему, фактически изгнав его с Острова, он столько лет не напоминал о себе, зато теперь, когда в его жизни появился Алвин, ментальные атаки последовали одна за другой? Алвин… За Алвина он тревожился больше всего. И постоянно упрекал себя в том, что подвергает его смертельной опасности. Ведь сам по себе Маг Урдрбрангру не нужен, он попал под удар из-за близости к нему. Алвин это тоже понимает. Наверное, поэтому он так печален, хотя и старается делать вид, что все в порядке. Поэтому плохо спит по ночам, часами сидит в кабинете на подоконнике, глядя в густую тьму за окном. Тупой эльф… Думает, Сабзиро ничего не замечает… Все-таки надо было расторгнуть их Контракт и отпустить Мага, он должен был на этом настоять. Но он просто не в силах. Пусть он эгоист и негодяй мало чем лучше Урдрбрангра, но он не может отказаться от того, кто так ему дорог.
И что ему со всем этим делать? Как защититься и защитить? Конечно, он делает кое-какие успехи, но они столь незначительны, что всерьез их рассматривать не стоит. И у Алвина не получается с Ограничивающими Чарами. Такими темпами он достигнет чего-то как раз лет через тридцать, не раньше. А у него в распоряжении нет этих лет. Здесь в замке безопасно и спокойно, и все это очень мило: совместные тренировки, вечера у камина с котятами и книжками, уютное ворчание Глима, но, если говорить честно, все это очень напоминает осаду. Они укрылись за толстыми стенами, под защитой заклятий, но они не могут сидеть взаперти вечно, еще каких-нибудь полгода, и такая жизнь покажется им адом. Ладно, подождем до весны, а там посмотрим. Может и правда обратиться к Совету, как предлагал Маг? Можно, конечно, попробовать… Но это означает явиться прямо в руки Урдрбрангру…
Так они и проживали эту зиму, с виду в полном мире и согласии, а на деле каждый наедине со своими сомнениями и страхами.
***
Шел шестой месяц зимы, ее середина, время самых лютых морозов, самых свирепых ветров и самых долгих беспросветных ночей, когда Сабзиро вдруг почувствовал себя плохо. Он как раз только что закончил обедать, легко расправившись с двойной порцией. Последние недели он вообще ел чудовищно много и все равно постоянно был голоден. Алвин изумлялся, глядя на это обжорство, и все время подшучивал, что если Сабзиро не уймет свой аппетит, то они, в конце концов, перестанут помещаться вдвоем не только в кровати, но и вообще в спальне. Но Дракон не смотря ни на что оставался все таким же стройным. Сам он объяснял происходящее тем, что тренировки становились все сложней и требовали все больше сил. Маг с ним был согласен.
Покончив с едой, Сабзиро отодвинул тарелку, откинулся в кресле, и тут его с ног до головы окатило нестерпимым жаром, а затем почти сразу затрясло от озноба. Потом опять. Волны жара и холода накатывали одна за другой. Через несколько минут все прекратилось, но внутри все равно осталось ощущение очень сильного тепла. После обеда они как обычно ненадолго вышли за ворота, потом снова поднялись наверх, и Дракон удивился: лестницу на второй этаж он обычно преодолевал, не замечая, но сегодня колени сгибались с трудом, словно его суставы одеревенели. Тренироваться в этот вечер он не стал, мысли текли вяло, и он никак не мог сосредоточиться. Сабзиро решил, что это тоже результат переутомления. Сегодня он отдохнет, а завтра все снова будет в порядке. Главное, чтобы Алвин ничего не заметил, незачем его зря волновать.
К ночи ему стало хуже. Его снова бросало то в холод, то в жар, кожа горела и чесалась, мысли путались. Дракон недовольно подумал, что совершенно расклеился. Надо пойти лечь спать, к утру наверняка все пройдет. Он тяжело поднялся со шкуры, осторожно распрямился и отправился в спальню, стараясь, чтобы осанка и походка выглядели легкими как обычно. Алвин удивился. Отправляться спать по одиночке у них уже давно не было принято. Он посмотрел Сабзиро вслед, заметил неестественно выпрямленную спину, скованные шаги, и озабоченно нахмурился. Что-то с ним было не так. Он выглядел очень усталым и каким-то больным. Маг немного подумал и решил, что волноваться пока рано, скорее всего это просто переутомление. Непременно надо завтра устроить выходной. Он собрал в стопку книжки, встал и отправился следом. Когда он вошел, Дракон уже спал, дыша спокойно и ровно. Алвин разделся, забрался под одеяло и тоже заснул, прижавшись к теплому боку.
Среди ночи Сабзиро проснулся. Внутри больше не пекло, наоборот, ощущался какой-то странный холод и оцепенение. А вот кожа по-прежнему горела, даже сильней, чем раньше. Она была очень сухой и зудела просто невыносимо. Дракон попробовал подняться, но тело будто одеревенело и уже почти не слушалось. Он кое-как ухватился за край кровати, подтянулся и сел. С трудом дотянувшись до настольной лампы, он щелкнул выключателем и уставился на свою руку. Перед глазами все было нечетким и мутным, как будто он смотрел сквозь толщу воды. Потом ему все-таки удалось сфокусировать взгляд, и он увидел, что его кожа покрыта крупными белесыми бляшками, которые быстро увеличиваются, сливаются, образуя плотную полупрозрачную корку.
Сабзиро тупо смотрел на эту картину, силясь понять, что она означает. Она ведь определенно что-то значила, он даже вроде бы знал, что. Только вспомнить не мог, думать было так трудно. Мысли в голове ворочались нехотя, тяжело, как заржавевшие шестерни. Сердце тоже постепенно замедляло свой ритм, оно сокращалось уже раза в три реже, чем обычно. Дракон чувствовал, как холодеют руки и ноги, как становится труднее дышать, и упорно, превозмогая обволакивающее мозг отупение, думал. Наконец, разрозненные куски мыслей встали на место, соединились, и он внезапно понял, что с ним происходит. Слабой неясной тенью промелькнуло удивление: как же так, почему? Потом нахлынул страх. Он все осознал слишком поздно, он не успеет… Ему срочно надо в подвал, туда, к огромной прямоугольной плите из черного камня, привезенной сюда предками из родных Пещер. Нужно разбудить Алвина… Как жаль, что нет времени все ему объяснить… Надо хотя бы рассказать, что делать…
Сабзиро потянулся к спящему эльфу. Тянуться пришлось всем телом, руки уже почти не двигались. Он неловко ткнулся в Алвина, надеясь, что это сможет его разбудить. Маг проснулся сразу. Он открыл глаза, сел на постели и увидел, что с Драконом творится что-то страшное. Он был холодный, как камень, и такой же твердый. В свете лампы было видно, что его тело обтянуто толстой блестящей пленкой, которая покрывала не только кожу, но и глаза, и уже почти затянула ноздри и рот. Алвина охватил страх.
– Что?!! Сабзиро, что?!! Что с тобой?!! Не молчи!!!
Но Дракон уже почти не мог говорить, гортань словно сковало, язык во рту казался каменным и ворочался с трудом. Демоны, хотя бы успеть попросить…
– Отведи… – хрипел он, тяжело дыша каменеющим горлом, – Отведи… Отведи в подвал… Скорее…
Маг вскочил, схватил Сабзиро подмышки и потащил с кровати. Дракон был неповоротливым, как колода и очень тяжелым, но страх и отчаяние придали Алвину сил и сообразительности. Он понял, что таким образом у него ничего не выйдет, и потянул за ноги. Спустив ноги с кровати, он наклонился, обхватил Сабзиро руками и потянул на себя, подпирая собственным телом. Дракон кое-как обхватил Мага за плечи, и они двинулись к двери. Сабзиро старался тоже идти, но получалось очень плохо, суставы уже затвердели и ноги еле переступали. Алвин все время что-то говорил, стараясь болтовней заглушить терзающий его ужас. Он просил Сабзиро подождать, до подвала не так уж далеко, умолял его стараться идти, ругал за то, что совсем ему не помогает. Эльфу было очень тяжело, он тащил Дракона на пределе сил и боялся, что не сможет спуститься с ним по лестнице. К счастью, на его крики прибежал Глим и тоже подставил плечо. Вдвоем они доволокли Сабзиро до подвала.
– Что теперь? – Алвин старался говорить спокойно, но в голосе все равно прорывались истерические ноты, и он боялся, что вот-вот сорвется на плачь, – Что делать?!! Говори, не молчи!!!
Говорить Дракон уже не мог, губы стянуло пленкой. Руки тоже не двигались. Он с трудом шевельнул пальцами, показывая на большую плиту из черного камня.
– Туда?!!
Уловив чуть заметный кивок головой, Маг подтащил свою ношу к плите и осторожно уложил, стараясь выпрямить костенеющие руки и ноги.
– Дальше что?!! Сабзиро, что теперь делать?!! Эй, не смей умирать!!!! Не смей, говорю!!! Не бросай меня!!! Не бросай!!!
Он схватил руку Дракона, поднес к губам холодные негнущиеся пальцы, дыша на них, стараясь отогреть, но все было бесполезно. Сабзиро слышал, как Алвин зовет его, но говорить он уже не мог, как и дышать. Сердце почти остановилось, делая не больше удара в минуту. Сознание тоже гасло, погружаясь в прохладную темноту. Маг вдруг увидел, что пленка на теле Дракона быстро становится непроницаемой для глаз, утолщается, темнеет. Через несколько минут на плите лежала гладкая, словно отполированная, фигура, похожая на статую из черного дерева. Алвин захлебнулся рыданиями и в отчаянии повалился на темную твердую грудь.
Глава 15
Холод. Холод… Леденящий кровь, вползающий в душу. Холодный сухой воздух подвала, пронизывающий холод огромного камня, холод неподвижного твердого тела. Слезы, горячие, бегущие по щекам, стекающие на мертвое черное лицо. Руки, судорожно обнявшие безжизненную гладкую статую. И горе, бесконечное, огромное, затопившее с головой. Алвин не чувствовал бега минут и часов. Для него время замерло. Остановилось в тот самый момент, когда Сабзиро застыл, вытянувшись на черной плите. Глим, тоже совершенно раздавленный свалившейся на них бедой, звал Мага, уговаривал встать. Алвин его слышал, но не понимал ни слова из того, что тот ему говорит. Наконец, к вечеру следующего дня слуге удалось увести эльфа наверх и заставить немного поесть. Алвин что-то вяло жевал, не понимая, зачем, не чувствуя вкуса еды, но, лишь только старик отлучился из комнаты, снова бросился в подвал, упал на колени и замер, уронив голову на твердую холодную грудь.
Шли дни, а Маг по-прежнему почти не отходил от каменного ложа. Он всматривался в застывшее лицо и никак не мог поверить в то, что Сабзиро больше нет. Как он мог умереть? Как мог оставить его одного?! И почему так странно и страшно? Ведь смерть к Крылатым приходит не так, Сабзиро ему рассказывал. Они умирают или в бою, или тогда, когда сами решают, что их жизненный путь завершен. Дракон, приняв решение уйти, поднимается высоко в небо, превращает свою материальную оболочку в магию и, на мгновение вспыхнув яркой звездой, растворяется в мировом магическом поле. Наверное, это очень возвышенно и красиво. Достойный исход для таких удивительных существ. Но обратиться в мертвый холодный камень… Хотя… откуда ему знать? Может в человеческом облике драконы умирают именно так. Но как же это ужасно… Как горько… И какими, оказывается, смешными и глупыми были его прежние страхи. Он так боялся разлуки… Ему казалось, что страшней ничего быть не может. Если бы его спросили сейчас, если бы позволили выбирать, он не раздумывал бы ни секунды. Пусть бы они расстались, пусть бы он никогда больше его не увидел. Но пусть бы он был. Какое, оказывается, счастье просто знать, что он где-то есть. До чего же он был наивен и слеп. И как расточителен. Вместо того, чтобы наслаждаться каждой минутой, проведенной вместе, предавался бессмысленным опасеньям. Он даже не сказал Сабзиро, что любит. А теперь поздно. Можно сожалеть, плакать, кричать, твердить о любви, но он тебя уже не услышит.
Дни тянулись один за другим, складывались в недели, а Маг все сидел возле неподвижного тела. Слез больше не было, воспаленные веки жгли сухие глаза. Иногда он поднимался наверх, чтобы наскоро поесть и снова возвращался. Спал он тут же, в подвале, пристроив голову на плите. Во сне к нему приходил Сабзиро. Грубоватый, нежный, ехидный, страстный, горячий… живой… Алвин просыпался в тоске и думал, что хотел бы уснуть навечно, чтобы всегда видеть этот сон. Но время шло, и боль постепенно менялась. Она никуда не исчезала, но уже не жгла, как огонь, а словно превратилась в холодный серый камень, тяжело давивший на сердце. От этого было ничуть не легче, но в голове прояснилось, и Маг начал думать о причинах постигшего их несчастья. И чем дольше думал, тем больше был уверен в том, что во всем виноват негодяй в белом, Ментальный Серый дракон, Глава Совета, презренный Урдрбрангр. Видимо, мерзавец все же нашел лазейку в охранных чарах.
Эльф не представлял, как он мог это сделать, но ему, в общем, было все равно. Какая разница? Главное, у него получилось. И теперь он, Алвин Квала Кэлуме Нэнья, должен сделать все, чтобы рассчитаться с ним за это. Он не станет вызывать его на дуэль. Вряд ли он справится с ним один, без поддержки магии Сабзиро. Он поступит по-другому. Отправится на Драконий Остров, будет орать, колотиться о Барьер, пока его не впустят и не позволят говорить перед Советом. Он разоблачит негодяя, раскроет драконам глаза на его мерзкие преступные дела и планы. Они обязательно поверят и поймут. Драконы ведь благородные и мудрые существа, хотя иногда кажутся совсем не такими… Он добьется, чтобы преступник понес наказание, а потом вернется сюда, ляжет на большой черный камень рядом с Сабзиро и тоже умрет. Потому что жить ему теперь незачем.
Алвин поднялся на ноги, склонился над застывшим темным лицом, поцеловал холодные твердые губы и направился к выходу из подвала. Наверху его встретил Глим, который тут же поковылял на кухню, чтобы быстро приготовить поесть. Маг посмотрел ему вслед и вдруг заметил, как сильно сдал слуга. Еще не так давно он, несмотря на увечья, выглядел бодро и бойко хромал по замку, что-то привычно бормоча под нос. Теперь же все прожитые годы словно в один миг упали на его сутулые плечи, сгорбив их еще больше, походка стала тяжелой и неуверенной, а в волосах сильно прибавилось седины. «Бедный старик, – подумал Алвин, – Горе и его придавило. Несчастный, лишился любимого господина, а теперь и я ухожу, и он остается совсем один в этом мрачном каменном замке. Но я должен…»
В этот раз Маг съел все, что стояло перед ним на столе. Есть совсем не хотелось, но ему нужны были силы. Глим радовался, что у его, теперь единственного, хозяина вдруг проснулся аппетит и старался впихнуть в эльфа побольше. Покончив с едой, Алвин пошел в спальню, надел удобную дорожную одежду. Затягивая на джинсах ремень, он равнодушно отметил, что очень похудел за прошедшие недели. Пояс, застегнутый на последнюю дырочку, все равно болтался слишком свободно. Он посмотрел на себя в зеркало. Красные воспаленные веки, бледное лицо с провалами щек, синяки под глазами, сухие потрескавшиеся губы, свалявшиеся растрепанные космы. Но какая теперь разница, ему не для кого больше быть красивым. Хотя, причесаться, пожалуй, стоит. Беспорядок прически как будто свидетельствовал о беспорядке в мыслях, а он сейчас должен быть собран. Беспощадно раздирая расческой спутанные пряди, он все-таки привел волосы в порядок, достал из шкафа теплый плащ , вышел из комнаты и пошел в привратницкую. Там он сказал Глиму, что уходит Старик молча смотрел на него покрасневшими слезящимися глазами. Большие натруженные руки, голова на отощавшей жилистой шее мелко тряслись. Аст, Бин, Коро и Тода жались к его ногам и таращили на эльфа круглые испуганные глаза. Алвина пронзила горькая острая жалость. Он порывисто шагнул к старому слуге, обнял, прижал к груди седую голову.
– Я вернусь, – шепнул он в сморщенное старческое ухо, повернулся к двери, вышел во двор, кое-как, на пределе сил, сдвинул тяжелую створку огромных ворот и вышел за крепостную стену.
За воротами его встретил холодный зимний день. Маг задохнулся от свежего студеного воздуха, от которого отвык за последний месяц. У него закружилась голова, и он немного постоял, заново привыкая к обступившему его степному простору. День был ветреный, но ясный, небо светилось прозрачной безоблачной голубизной. Ветер жег щеки, сияющий под солнечными лучами снег слепил глаза, и все вокруг было так светло и красиво, что сердце Алвина болезненно сжалось от чувства великой несправедливости. Мир, как и прежде, жил, пах морозом и снегом, шумел ветрами, сверкал, как будто ничего не случилось. Маг смахнул навернувшиеся на глаза слезы, плотней запахнулся, отошел от замка на сотню метров, потом вдруг остановился и обернулся, чтобы еще раз взглянуть на серые стены. Рука скользнула под плащ, стиснула сквозь ворот свитера ошейник, словно ища у него поддержки и сил.
– Я отомщу за тебя, мой господин, – шепнули сухие бледные губы.
Затем эльф повернулся к замку спиной и двинулся в направлении ближайшей деревни, надеясь, что автобуса до города долго ждать не придется. Он сделает, как решил. Он разоблачит негодяя перед Советом. Пусть Сабзиро этим не вернуть, но справедливость восторжествует, и преступник будет наказан.
Алвин заблуждался, Урдрбрангр не имел никакого отношения к тому, что случилось с Драконом. Кроме того, его план вообще был довольно сомнительным и вряд ли мог бы иметь успех. Если бы он это понимал, все, наверное, произошло бы иначе. Но он ничего не знал о настоящей причине и к тому же был в тот момент совершенно не в состоянии трезво оценить собственные намерения. В итоге все случилось именно так, как случилось.
***
После битвы с Магом Урдрбрангр несколько дней чувствовал себя просто отвратительно. Не настолько, конечно, как после попытки проникнуть в сознание Патриарха, но все равно было очень плохо. Невыносимо болела голова, руки дрожали, а правый глаз почему-то дергался. Переход в Истинный Облик не помог, только силы зря потратил. Да он, в общем, особенно и не надеялся. Трансформация обновляет тело, а у него был травмирован разум. Ему было так плохо… Очень хотелось оказаться в Фаарнайских горах, в тиши и уединении родовой Пещеры. Лечь, вытянуться во весь рост, прижаться щекой к прохладному каменному полу… Вполне возможно, что помогло бы, но он был совсем не уверен, что осилит перелет. Приходилось довольствоваться собственной спальней, но ее белизна впервые не радовала. Она вызывала в памяти не теплый коралловый песок и не легкие нежные лепестки цветущих сильверий, как это было обычно, а заставляла вспоминать белый дышащий холодом ледник и легкую тонкую фигуру на другой его стороне, такую хрупкую и неопасную с виду. За окном был яркий тропический день, а Ментального колотил озноб, и он нервно кутался в теплый плед из меха снежной козы. Он несколько дней не выходил из дома. Не то, чтобы было настолько плохо. Но ему не хотелось, чтобы его видели в таком состоянии.
Лишь только ему стало лучше, он первым делом поинтересовался, чем сейчас занята ненавистная парочка. Как оказалось, Дракон и Маг укрылись в замке, никого постороннего в него не пускали и сами носа наружу почти не высовывали. Шпион докладывал, что Ледяной с эльфом иногда лишь ненадолго появляются на смотровой башне, а иногда выходят за ворота и чинно прогуливаются под самой стеной или наоборот устраивают в снегу веселую возню, а после снова скрываются в своем убежище. Информация, конечно, была крайне скудной. Урдрбрангр дорого дал бы за то, чтобы узнать, что происходит там, внутри. Но преодолеть силу охранных заклятий он по-прежнему не мог. Впрочем, настроение все равно поднялось. Кажется, не смотря на поражение, ему все-таки удалось нагнать на них страху. Ишь, затаились. Ничего, рано или поздно вылезут. И тогда он уж постарается, чтобы все закончилось быстро и так, как надо. А пока можно заняться другими делами.
Но месяцы шли, а ничего не менялось. Маг и Дракон по-прежнему сидели взаперти. В последнее время, если верить шпиону, они вообще перестали выходить. Урдрбрангр ломал голову, пытаясь понять, что бы это значило. Умерли они там, что ли? Но его собственная Ментальная Карта Судьбы, которую он время от времени вызывал, из раза в раз показывала, что Ледяной дракон жив и, как и раньше, представляет угрозу. Даже больше, чем раньше. Вероятность смертельного для Урдрбрангра исхода давно уже перешагнула за восемьдесят процентов и неумолимо приближалась к девяноста. Это тревожило. Так же, как и полная неизвестность. Потом вдруг шпион сообщил, что встретил эльфа в деревне, одного, без Сабзиро. Ушастый выглядел так, будто последнее время над ним издевались и морили голодом. Он сел в автобус, доехал до ближайшего города, и там наблюдатель его потерял. Серый повеселел. Кажется, любовнички снова поссорились и на этот раз, похоже, всерьез. Все-таки Ледяному с ним не тягаться. Дурак, неужели не понимает, какой защиты лишился? Ну, что ж. Его глупость Урдрбрангру только на пользу. Кажется, удача наконец-то покинула Черного и повернулась лицом к нему.
***
Алвин направлялся на юг Людского Континента. Автобусом, потом самолетом, потом еще одним, снова автобусом. Он уже почти достиг побережья Лазурного океана, в водах которого где-то там, вдали затерялся Драконий Остров. Последние километры он решил пройти пешком. Не хотелось снова трястись в общественном транспорте в шумной, душной человеческой толпе. Маг остановился, посмотрел в темно-синее безоблачное небо и устало отер лоб. Боги, вот это пекло. Теплый плащ и свитер он давно снял и бросил их на скамье в зале ожидания какой-то станции, но все равно было очень жарко. Алвин передернул лопатками, пытаясь отлепить от спины намокшую от пота черную шелковую рубашку, и двинулся дальше, как обычно мысленно разговаривая с Сабзиро.
Сейчас, когда замок остался далеко позади, его смерть утратила для Мага реальность. Разум знал, что мертвое тело лежит в темном подвале на большой холодной плите, но душа отказывалась в это верить. Он все время чувствовал любимого, как будто тот был по-прежнему жив, а события той страшной ночи казались просто дурным сном. Эльф пытался прогнать это наваждение. Но оно так утешало и было таким сладким, что, в конце концов, он перестал с ним бороться. Алвин вел с Сабзиро долгие беседы, продолжая спор, который не однажды за эту зиму вспыхивал между ними. Он продолжал настаивать на том, чтобы обратиться к Совету, в то время как Дракон каждый раз отказывался, категорически заявляя, что сам не собирается совать голову в петлю и ему не позволит. Он и теперь возражал, но Маг не колебался. Непонятно откуда возникшая безумная, отчаянная надежда, что если у него все получится, то он, вернувшись в замок, найдет Сабзиро живым, гнала его вперед.
Эльф отвлекся от своих мыслей и посмотрел вдаль. У самого горизонта уже виднелась синяя сверкающая под солнцем гладь океана. «Прости, любовь моя, – прошептал он, – Но я не могу по-другому. Не волнуйся, я скоро вернусь. Я почти дошел». К вечеру он действительно вышел к пустому дикому пляжу, втиснувшемуся между двумя курортными городками. Багровый Ильтар медленно опускался в океан, окрашивая его воды алым, как будто раненое светило истекало кровью. Небо тоже полыхало, как раскаленная сталь. Этот закат был таким тревожным, что сердце Алвина сжалось от тоски и дурных предчувствий. Может, он, и правда, зря все это затеял? Нет, не зря. Даже если у него ничего не выйдет, он должен попытаться. Все равно ему терять больше нечего.
Никакого сообщения с Драконьим Островом не было ни из одной точки Мира, так что приходилось рассчитывать лишь на собственные силы. Маг посмотрел под ноги на маленькие ленивые волны, лижущие носки его дорожных ботинок и пробормотал заклинание. Вода в том месте, куда падал его взгляд, начала сгущаться, и минут через пятнадцать прямо перед ним заколыхалось большое плотное пятно. Одной ногой он шагнул на сотворенную им твердь, другой оттолкнулся от дна и поплыл, держа курс на Драконий Остров.
Бриз как обычно в вечерний час дул с берега. Он подгонял маленький «плотик», скользящий по отразившей закат кроваво-красной воде, ласково перебирал волосы эльфа, гладил обожженное солнечными лучами лицо. Ильтар скрылся, и небо стало остывать, как извлеченный кузнецом из огня клинок. Оно быстро темнело, становилось из алого багровым, пурпурным, лиловым. Потом стало бархатно-черным, и в нем засияли крупные звезды. Немного позже взошли Кейтан, Ллиен и Уна, бросив на черную океанскую гладь три разноцветных дорожки. Алвин не замечал красоты этой ночи, он должен был все время подпитывать магией свой плот, чтобы вода не вернулась в обычное состояние, и опора не выскользнула у него из-под ног, а это требовало большой концентрации. Иногда он поднимал глаза к небу, но исключительно для того, чтобы проверить по звездам, не сбился ли с пути. Береговой бриз остался позади, и плотик закачался на месте, но Маг заставил его очень медленно, но все-таки двигаться вперед, пока не поймал нужное течение. Плыть пришлось всю ночь, стоя на маленьком зыбком плоту, поддерживая Заклинание Твердой Воды, и когда утром на горизонте показалось зыбкое марево Барьера, он почувствовал, что совершенно выбился из сил.
К полудню плотик, почти достигнув берега, остановился, словно натолкнувшись на стену. Алвин вытянул руку и осторожно ощупал препятствие. Воздух под рукой ничем не отличался от обычного и даже не казался твердым. Барьер был не осязаем, а с такого близкого расстояния и не видим. Но очень хорошо ощущался. Пространство в этом месте словно вибрировало от пронизывающей его Силы. Призрачная преграда, за которой всего в полуметре была видна широкая полоса белого песка, уходила прямо в воду. Маг оглянулся и понял, что ему еще повезло, он случайно выбрал верное направление и подплыл к Острову там, где Барьер подступал к берегу почти вплотную. В других местах, насколько он мог видеть, стена отстояла от него на сотни метров. Алвин убрал чары, плотик под его ногами тут же растворился, и он оказался по колено в воде. Маг прикрыл глаза и снова вытянул руку, стараясь найти лазейку, и тут же понял, что поторопился с выводами относительно собственного везения. Не важно, в метре или в километре от береговой линии проходила преграда, проникнуть за нее у него не было никакой возможности. Магия, струившаяся под его пальцами, была очень мощной, и представляла собой сложное переплетение различных драконьих Сил. Судя по всему, восстанавливали и постоянно подпитывали Барьер всем племенем. Он принялся громко орать, пытаясь привлечь себе хоть чье-то внимание, но все было напрасно. Белый песчаный берег по-прежнему оставался пустынным.
Покричав примерно с полчаса, Маг окончательно выдохся. Он сел прямо в воду и глухо застонал от бессилия и внезапного осознания того, что его план порожден затуманенным болью и желанием отомстить за Сабзиро мозгом, только казался таким замечательным и логичным, а на самом деле был совершенно необдуман и вряд ли выполним. Надежда, которая все эти дни давала ему силы, оказалась призрачной, как эта стена. На что он рассчитывал? На ту частичку Магии Дракона, которая вплелась в его собственную? Надеялся, что почувствовав ее, Барьер пропустит? Как оказалось, этого было совершенно недостаточно.
Он задыхался от отчаяния и презрения к самому себе. Боги, до чего же он жалок… Глупый маленький маг с глупым маленьким планом против Магии всего драконьего племени. Алвин прислонился боком к незримой преграде и почувствовал, как его сознание обволакивает пульсирующая в ней Сила, лишая воли и разума. Захотелось закрыть глаза, окунуть в теплые ласковые волны лицо и утопиться на этом мелководье. Все равно Сабpиро уже не вернешь. Сейчас он понимал это совершенно ясно. Он уже был готов это сделать, когда его вдруг коснулись резкие порывы ветра, и он услышал, как воздух застонал и запел. Алвин поднял голову и увидел, что высоко в небе летит какой-то дракон. Дракон был белоснежным, очень красивым и так легко парил, что эльф невольно залюбовался. Потом он осознал, что ему наконец-то выпал шанс, вскочил на ноги и снова громко закричал, надеясь, что Крылатый его заметит. Но Белый дракон его не видел и не слышал, хотя был уже прямо над ним. Алвин понял, что кричать бесполезно. Он собрал всю оставшуюся у него Силу и взметнул в небо огромную волну. Вода ударила Белому в брюхо, он потерял на секунду равновесие, но тут же выровнялся, глянул вниз и начал спускаться.
