Текст книги "Как решит судьба (СИ)"

Автор книги: monbijou

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

Не успела она войти на кухню, как Исо, даже не сдерживая раздражения, обратился к ней с вопросами:

– Что он здесь делает, Дефо? Я просил тебя не пускать его больше в твою жизнь. Если тебе наплевать на себя, подумай о родных. Что они скажут, узнав вот об этом? – и он ткнул пальцем в сторону входной двери.

Дефне не хотела ссориться с другом, да еще и в присутствии Айшегюль, поэтому она попыталась потушить его гнев.

– Да, что я сделала? Ты же знаешь, он отец Мерта, и ребенок знает об этом и любит его, я не могу запретить им видеться.

– Да он использует ребенка, чтобы подобраться к тебе! – прокричал Исо. – А может тебя это устраивает? А? Давай, беги за ним, заглядывай ему в глаза, как ты раньше делала, а он потом тебя снова бросит и ребенка отберет. Вот увидишь!

Дефне смотрела на него с ужасом, его слова ее просто оглушили, она никогда не думала о таком развитии событий, верила в порядочность Омера и его обещания. Но ведь Исо не стал бы говорить просто так, он всегда видел дальше ее, вдруг такая ситуация и правда возможна, здесь отец имеет больше прав на ребенка, чем одинокая незамужняя мать. О, Аллах! Неужели она попала в западню? Но ее сын ‒ гражданин Америки, они не смогут без скандала отобрать его. Эти мысли мелькали в ее голове с удивительной быстротой, надо было успокоиться и перестать паниковать, она сделала усилие и ответила другу:

– Ну, что за фантазии, Исо? У Мерта нет турецкого гражданства, он не сможет вот так придти и забрать его.

– Он здесь в своем праве, не обманывай себя, Дефо… – усмехнулся Исо. – На что он тебя склоняет? Чего он хочет от тебя?

Дефне посмотрела ему в глаза и честно ответила:

– Он ждет, что я вернусь к прежним отношениям, и мы будем вместе.

Исо тяжело вздохнул, устало опустился на стул, сутуля плечи, и жестом предложил Дефне сесть напротив него, Айшегюль тихонько вышла, понимая, что этот разговор должен состояться между друзьями без свидетелей.

– Дефо, ты никогда не лгала мне. – начал Исо, взяв ее за руку. – Сейчас ответь мне честно, каковы твои планы касательно Омера? Ты собираешься вернуться к нему? Любишь его до сих пор?

Не отрывая глаз от лица друга, Дефне ответила сразу, потому что уже давно сама себе дала ответ на это вопрос.

– У меня сохранились чувства к нему, не такие, как прежде, конечно. Сейчас он просто отец моего ребенка, я не хочу их отрывать друг от друга, если со мной что-то случится, Омер должен взять его к себе. Но я не планирую строить нашу общую жизнь.

– Но, Дефо, тебе нужно создать семью. Твою собственную, где был бы мужчина, который будет заботиться о тебе и твоем ребенке, любить тебя. Вот только мы не хотим, чтобы это был Омер. – твердо закончил он.

– Мы? – удивилась Дефне. – Кто мы?

– Мы ‒ это твоя семья и я ‒ твой друг. Не возвращайся в прошлое, иди вперед. Омер ‒ хороший человек, но раз у вас с ним не сложилось, значит не судьба, не искушай ее еще раз.

Он взглянул на нее, опустив глаза, Дефне что-то чертила пальцем по столу, не дождавшись ее реакции, он продолжил:

– Думаю, ты права насчет Мерта, он ‒ отец, и пусть видятся, но и о себе подумай тоже. Не давай Омеру напрасных надежд, конечно, если ты говорила искренне, а не для того, чтобы успокоить меня.

– Когда я тебе лгала, Исо? – Дефне с укором взглянула на друга.

– Ладно, ладно… – примирительно произнес он. – А теперь завари-ка чаю, от разговоров в горле пересохло.

Потягивая в уютном молчании чай, Дефне думала, что делать с предложениями Омера об обеде и поездке в горный домик, она допускала, что его целью было сблизиться с ней. Но чтобы отобрать сына… Нет, она не могла поверить в это, он всегда был честным человеком. А может ей стоит приглядеться к нему внимательнее, чтобы выяснить его истинные намерения?

========== Двадцать седьмая глава. Чувства не скрыть. ==========

На обед в «Мано» Дефне и Седа с детьми приехали с опозданием, друзья их уже ждали, и Дефне сразу вспомнила, что именно за этим столом Омер и Синан сидели когда-то за деловым обедом, а Дефне, вернувшись на короткое время работать в кафе после увольнения из «Пассионис», их обслуживала. Она помнила тот ужасающий разброд в мыслях и сердце, который ее охватил после встречи с ним здесь, их короткий разговор в холле подтолкнул ответить согласием на предложение Ясемин о работе главным дизайнером в «Шерри». Воспоминания мелькали в ее памяти в то время, как она спокойно сидела за столом и просматривала меню, слушая диалог Синана и Седы. К счастью, сейчас своим лицом и настроением она управляла гораздо лучше, чем четыре года назад, почувствовав настойчивый взгляд Омера, она подняла глаза и безмятежно улыбнулась, чтобы он мог и дальше гадать, помнила ли она то, что произошло прямо на этом месте несколько лет назад.

Наблюдателю со стороны могло бы показаться, что две хорошие знакомые семьи собрались пообедать, Лара сидела между матерью и Синаном, которому она задавала вопросы по их предстоящей поездке, напротив них Омера и Дефне разделял их сын, сидевший на детском стульчике, но он требовал внимания отца, пытаясь перебраться к нему на колени. Каждый был занят своими мыслями, и все они наблюдали друг за другом. Пока ждали заказ, Омер вдруг произнес, не глядя на Дефне:

– А знаете, что именно в этом кафе я познакомился с Дефне?

Синан слышал эту историю уже не раз, но Седе было интересно и она улыбнулась, глядя на подругу, всем видом показывая заинтересованность в продолжении рассказа.

– Тетя Нериман жаждала женить меня и устраивала встречи с подходящими, с ее точки зрения, кандидатками. С одной из них здесь была назначена встреча, вон за тем столиком, где сейчас сидит молодая пара. – и он показал рукой в направлении подиума.

Седа повернулась, Дефне, следившая за рассказом Омера тоже бросила взгляд на этот стол, она прекрасно помнила тот момент и последовавший за ним его сумасшедший поцелуй, положивший начало этой истории. Омер продолжил, пытаясь поймать взгляд Дефне:

– Блондинка оказалась на редкость прилипчивой, и, чтобы отделаться от нее, я решил разыграть сцену, использовав подошедшую рыжеволосую официантку, у которой на бейджике прочитал имя: «Дефне».

Седа, сидевшая напротив, смотрела на них попеременно, она понимала, что Омер рассказывает эту историю не столько для других, сколько для Дефне, пытаясь взывать к чувствам, которые та намеренно игнорировала, но, наконец, ее губы дрогнули в улыбке, и она ответила:

– Думаю, пощечина, которую я тебе дала, отбила у тебя охоту использовать других для решения таких проблем.

– Это так. – кивнул Омер. – Но она же и спровоцировала тетю Нериман сделать тебе то пресловутое предложение о любви напрокат.

– Именно, – парировала Дефне, ничуть не смутившись, – и я его приняла в силу семейных обстоятельств, а когда пыталась объяснить, ты не пожелал меня даже выслушать, просто вычеркнув из своей жизни, меня и его. – и она бросила взгляд на сына.

Возникшую за столом напряженность сгладил во время принесенный заказ, Седа и Лара решили попробовать любимое блюдо Синана ‒ ризотто, и он составил им компанию, Дефне довольствовалась салатом Цезарь, Омер ел каннеллони, а малыш, энергично тыкая вилкой, решительно гонял по тарелке равиоли с зеленью и ветчиной.

Синан, желавший сменить тему, которая могла бы нарушить дружескую атмосферу обеда, начал разговор о предстоящей поездке в Каппадокию, Седа с дочерью вылетали вечером, а он выезжал туда во второй половине дня, необходимые вещи были уже в багажнике, путь на машине был не близкий, около семи часов, но он приезжал туда раньше и, зная номер рейса и время прибытия, был готов забрать мать с дочерью прямо из аэропорта. Обратно в Стамбул они решили вернуться на машине, и Седа поинтересовалась планами Дефне на время их отсутствия.

– Пока не знаю, возможно, буду рисовать, я заходила на сайт нашей галереи, многое уже продано. Из моих картин остался только один пейзаж.

– Тот, что мне очень нравился? – уточнила Седа.

– Нет, тот пейзаж Патрик отнес в галерею его друга, я говорю о другом, который ты назвала слишком мрачным.

Седа кивнула, бросив взгляд на Омера, он вдруг широко улыбнулся и, вынув из стульчика сына, посадил его на колени, заявив:

– У нас на эти дни тоже планы: мы едем все вместе в дом моей матери. Там спокойно, никто нам не помешает, свежий воздух, машин нет, просто рай для Мерта.

Синан и Седа увидели, как Дефне напряглась, развернувшись к Омеру, она ответила:

– Я не давала согласия, этот вопрос мы вчера просто обсуждали. Может ты поторопился с заявлением?

– А зачем вам оставаться в городе? Исо очень опекает Айшегюль, видно, что ему это в радость… – в его голосе слышна была ирония, Синан предупреждающе кашлянул. – Я хочу сказать, что она одна не останется. Мерту эта поездка пойдет на пользу, в конце концов, этот дом когда-нибудь будет его. Я присмотрю за ним, а ты сможешь спокойно рисовать свои пейзажи на пленэре. Кстати тебе захватить масляные краски?

Седа смотрела на него, слегка улыбаясь и думая про себя: «Молодец, выкрутился, еще бы чуть-чуть и Дефне бы отказалась». Обедом она осталась довольна, ей понравилась атмосфера кафе, дизайн интерьера, любимое блюдо Синана она тоже оценила, и хотя вначале у нее были сомнения насчет непринужденного и дружеского общения в этой компании, все прошло даже лучше, чем она ожидала.

Когда подруги уехали, и дом опустел, Айшегюль вдруг остро ощутила свое одиночество, она уже привыкла чувствовать себя членом семьи Дефне, опекать их, зная, что они нуждаются в ее помощи и каждодневной заботе. Ей стало грустно при мысли, что скоро они уедут совсем, и она останется здесь одна, будет где-то работать, но каждый вечер ей придется возвращаться в пустой дом, где не будет ни Мерта, ни Дефне, вообще никого, кто бы ждал и любил ее. Еще недавно ей казалось. что она обрела близких людей, и вот опять она будет одна, ей вспомнились и другие потери за последние пять лет: смерть матери, изгнание из отчего дома и разлука с сестрами, гибель непутевого мужа…

Сидя в одиночестве за кухонным столом, она ощутила себя такой разбитой и бесполезной, что тоска, ледяной рукой сжавшая ее сердце, вылилась вдруг в бурный поток рыданий, остановить который было невозможно. В дверь позвонили, она никого не ждала и открывать в таком состоянии с зареванными глазами ей не хотелось, но неизвестный гость был настойчив, возможно, потому что видел свет в окнах. Поспешно вытирая слезы. которые продолжали катиться из глаз, она осторожно приоткрыла дверь, на пороге стоял Исо. Увидев всегда спокойную Айшегюль в таком виде, он, в первое мгновение, растерялся.

– Что с вами? Вас кто-то обидел? – обеспокоенно спросил он.

Услышав сочувствие в его голосе, она заплакала сильнее, закрыв лицо ладонями и отрицательно качая головой. Исо был растерян, он плохо переносил женские слезы, всегда чувствуя себя при этом виноватым, сейчас, беспомощно глядя на плачущую девушку и не решаясь дотронуться до нее, он, наконец, подошел ближе и слегка приобнял, Айшегюль, словно ожидая этого, уткнулась головой ему в шею, и он сразу ощутил кожей ее мокрое от слез лицо. Исо не знал в чем причина ее отчаяния и таких горьких слез и, желая успокоить, неловко поглаживал по спине осторожными, едва ощутимыми движениями рук. Очевидно, это помогало, потому что рыдания стали тише, а потом совсем прекратились, девушка чуть отодвинулась от него, стесняясь смотреть в лицо опухшими от слез глазами, он прошел на кухню, чтобы заварить чай, и Айшегюль последовала за ним, стоя к ней спиной, Исо спросил:

– У вас какое-то горе? Кто-то умер?

Она молчала и шмыгала носом, как ребенок, это его растрогало, вынув из кармана свой платок, он протянул его Айшегюль, молча кивнувшей головой в знак благодарности, она судорожно вздохнула и ответила:

– Нет, когда все уехали, я вдруг поняла, что скоро останусь совсем одна, мои заботы никому не будут нужны, и я не увижу больше лица людей, ставших мне близкими.

– Вы привыкните, Айшегюль. С кем-нибудь познакомитесь, заведете подруг на работе, в вашей жизни со временем появится мужчина.

– С тем, о чем вы говорите, Исо, у меня всегда были проблемы. В моем возрасте девушки уже повыходили замуж, они заботятся о семьях и детишках. – грустно проговорила она.

– А ваши сестры? Вы не можете поехать к ним, уверен там вы будете востребованы и не одиноки.

Исо поставил перед ней чай и сам сел напротив, он пришел навестить ее по просьбе подруги, которая справедливо предположила, что внезапно опустевший дом может быть причиной уныния и слез у Айшегюль, к тому же, если быть честным, он и так зашел бы к ней, у них двоих была общая проблема ‒ одиночество.

– У сестер своих проблем хватает, я знаю, у каждой из них в семье проблемы с мужем, спокойно смотреть на это я не смогу, а вмешиваться в чужую жизнь не хочу, останусь виноватой в итоге.

– Это правильно, – качнул головой Исо, – жаль, что семья Дефо далеко, они нашли бы чем вас утешить. Вы мало говорите о себе, Айшегюль, а мне хотелось бы знать, как вы росли, как и где жили до отъезда в Америку. Если вы выговоритесь, думаю, вам станет легче, и решение проблемы найдется после этого.

Айшегюль удивленно взглянула на Исо, спросив:

– Зачем вам это?

Он долго молчал, озвучить причину, означало для него сделать признание, а он не имел понятия, как девушка отнесется к этому, хотя, возможно, будет лучше узнать это сейчас, пока едва зародившееся в его душе чувство к Айшегюль не набрало силы.

– Затем, что вы мне не безразличны, и мне интересно все, что касается вас. – твердо произнес он и посмотрел ей в глаза.

Исо увидел, как ее лицо мгновенно покраснело, «Как Дефо,– машинально подумал он про себя», ее длинные ресницы испуганно заметались над опущенными глазами, она схватилась за армуду с чаем, словно та была якорем, способным удержать на месте, и ее пальцы подрагивали. С молчаливым восторгом Исо наблюдал за ее реакцией, она значила только одно ‒ он тоже был ей не безразличен! Он протянул через стол руку и, отцепив пальчики одной из ее рук от стакана, нежно сжал их. Айшегюль подняла на него глаза, в которых уже плескались слезы, и прошептала:

– Хорошо, я все расскажу вам.

Омер заехал за Дефне и Мертом уже вечером, поскольку Синан в этот день на работе не появился, он должен был решать неотложные накопившиеся вопросы, Нуран и Дерья были предупреждены об их отсутствии в течение трех дней, Синан был вне пределах досягаемости, а с Омером связываться можно было только в одном случае ‒ если возникнут проблемы, требующие немедленного разрешения. Дерья месте себе не находила от любопытства, однако спрашивать что-либо у Омера было не только бесполезно, но просто страшно, когда он выходил из себя, она глаза боялась на него поднять, а отсутствующий Синан вообще не оставил ей возможности попытать счастья и получить ответы на мучавшие ее вопросы. Однако, она была почти уверена, что одновременное отсутствие двух боссов было связано с приездом Дефне.

Омер заехал домой, чтобы забрать велосипед для Мерта и кое-какие игрушки, и остановился потом возле супермаркета купить продукты, не желая утруждать этим Дефне. Он возлагал большие надежды на их совместное пребывание в доме, куда когда-то они сбежали ото всех, страстно желая остаться вдвоем, дом его матери, по замыслу Омера, должен был снова их сблизить, и чтобы сократить возможность Дефне для маневрирования, он закрыл верхние комнаты под предлогом протечек, оставив доступными только две спальни и гостиную на первом этаже.

Когда они добрались до места, уже совсем стемнело, было прохладно, но не облачно, и великолепные яркие звезды, которые Дефне так любила разглядывать, сверкали в темном небе, как драгоценные камни. В дороге Мерта укачало, и он уже дремал, когда отец на руках занес его в дом, на удивление в нем было тепло, горел камин, рядом лежали приготовленные полешки дров, и запах сосны наполнял помещения ароматом.

– Почему пахнет сосной? – удивленно спросила она.

Омер показал рукой в направлении гостиной, там стояло небольшое пушистое деревце в обыкновенном пластиковом ведре.

– Я попросил человека, который присматривает за домом, выкопать молодую сосенку, а чтобы она не погибла, посадить ее на эти дни в ведро. Завтра можно будет своими руками сделать игрушки, и Мерт ее нарядит, скоро, все-таки, Новый Год.

– Хорошая идея, – одобрительно произнесла Дефне, – Мерт обожает наряжать елку.

Она начала раздевать сына, он проснулся, открыв глаза оглядел незнакомое помещение и заметив пушистое хвойное деревце, подбежал к сосенке, трогая ее длинные колючие иголки, спросил:

– Мамоцька, а мы где?

– Душа моя, я же тебе говорила, что мы едем за город в дом твоей бабушки. – ответила Дефне, вынимая из пакетов продукты и раскладывая их по полкам холодильника. Время было позднее, а ей нужно было сготовить ужин и покормить сына перед сном.

– А где бабуска? – завертел головой малыш и, увидев отца, возвращавшегося с улицы, подбежал к нему с этим же вопросом. Омер не знал, как ему лучше ответить, и был ли малыш знаком со словом “смерть”, но ему на помощь пришла Дефне.

– Уголек мой сладкий, бабушки нет с нами, она умерла, помнишь, как та птичка в нашем саду, которую мы с тобой в землю закопали. – напомнила она сыну.

Мерт погрустнел и кивнул головой: – Да, мамоцька, я помню, я ей цветоцьки носил. А мозно я бабуске цветоцьки отнесу?

– Это ты, мой ягненок, с папой решай. – ответила Дефне и, надев фартук, чтобы не испачкать любимый пуловер, занялась приготовлением ужина.

Пока она была занята на кухне, Омер вынул из сумки игрушки из комнаты Мерта, среди прочих там была книга с очень красочными иллюстрациями, она предназначалась малышам и знакомила их с буквами турецкого алфавита. Омер напомнил сыну, как тот растерялся, когда не понял ни одного слова из речи, окружавших его людей, но это можно было бы исправить, если начать учить турецкий язык, на котором здесь все говорят.

– Но мы зе зывем в другом месте, – резонно заметил Мерт, – там я понимаю.

– Вы с мамой скоро будете жить здесь, и ты должен уметь общаться с людьми на их языке. – ответил Омер и увидел, какой взгляд на него бросила Дефне, слышавшая их разговор из кухни .

– А Лара? – вдруг спросил Мерт. – Она тозе будет уцить вас язык?

– Ну, во-первых, это наш язык, твой, мой и мамин, Лара, если захочет, тоже может его учить.

– И Седа? – продолжал допрос Мерт. – И Патрик?

– О, Аллах, а он-то здесь причем… – прошептал Омер, посмотрев в направлении кухни, и ответил: – Нет, малыш, Патрику этот язык не понадобится, он останется жить в Америке, а вы приедете сюда.

Рассматривая красочную книгу, малыш с удовольствием водил пальчиком по ярким буквам и рисункам, старательно повторяя за отцом буквы и отдельные короткие слова, так что к моменту, когда Дефне позвала их за стол, он обогатил свои знания турецкого языка на семь слов. Поужинав, Мерт еще час возился с конструктором, потом стал тереть глаза и зевать, и Дефне пошла готовить ему постель. Омер предупредил ее, что в их распоряжении будет только первый этаж, включая две спальни, осмотрев их, она выбрала комнату с большой кроватью, на которой им с сыном было бы удобно разместиться, вторая спальня, по умолчанию, досталась Омеру. Наблюдая за ее перемещениями и поняв ее замысел, он не проронил ни слова и не стал возражать, в конце концов, перенести ребенка на другую кровать он мог в любую минуту, все дело было в желании его матери.

Ложиться спать взрослым людям было еще рано, для рисования на пленэре ‒ уже поздно, он взял с собой бутылку хорошего красного вина и надеялся, что за бокалом, другим она расслабиться, перестанет дичиться его, и они смогут вспомнить прекрасные моменты их общего прошлого, а возможно, и навести мосты в ближайшее будущее. Ему было стыдно признаться самому себе, но, помня, как алкоголь действует на Дефне, он, в глубине души, надеялся, что она ослабит контроль над своими чувствами, и стены, возведенные ею между ними, если и не падут, то будут в значительной степени разрушены, Омер очень надеялся, что его план сработает, по крайней мере, до сих пор все шло так, как было задумано.

Уложив Мерта спать, она вернулась на кухню, убрав остатки еды в холодильник, накинула куртку и, не заходя в гостиную, вышла на крыльцо посмотреть на ночное небо, Омер помедлил, ожидая, что она скоро вернется, а потом присоединился к ней с двумя бокалами вина.

– За твое любимое звездное небо! – проговорил он, подавая ей бокал.

Чуть помедлив, она взяла его.

– Помнишь, когда мы впервые вместе на него смотрели? – спросил он, она стояла в пол-оборота, и он видел ее тонкий профиль с маленьким носиком и чуть приподнятый подбородок.

Дефне повернула к нему лицо, белевшее в темноте, в ее чудесных глазах отражался свет луны и звезд.

– Омер, я помню все, что с нами произошло, но ты не на встрече одноклассников и не стоит устраивать вечер воспоминаний.

Отпив глоток из бокала и зябко передернув плечами, она зашла внутрь, он постоял еще немного и вернулся к ней в гостиную, Дефне сидела на кресле возле камина и вертела в пальцах ножку бокала, задумчиво глядя на языки пламени, он сел напротив нее на диван, чтобы видеть ее лицо.

– Дефне, я знаю, что у тебя сохранились чувства ко мне, почему ты не выпускаешь их на волю?

– Зачем? – она ответила, не поворачиваясь к нему. – Чтобы снова быть брошенной, если тебе, что-то не понравится или покажется нечестным в моем поведении.

– Но ведь ты тоже уходила от меня, оставляла, ничего не объясняя, хотя могла бы рассказать всю правду. – возразил он и пересел ближе на кресло рядом с ней.

– Да. Но я всегда возвращалась, была рядом, так и не смогла уйти, пока ты не покинул меня. – она отпила из бокала и взглянула на него, как ему показалось, с сожалением.

– Мы оба наделали много ошибок, но я уверен, что у нас есть будущее, нас навсегда соединил сын, мы до сих пор любим друг друга. Зачем мы снова теряем время? Для чего тебе и Мерту возвращаться туда? Здесь наша родина и здесь твой дом, Дефне!

Он пересел с кресла на пол перед ней, отставив бокал в сторону и не отрывая от нее взгляда, медленными, ласкающими движениями рук провел провел по ее ногам от тонких щиколоток до колен, и возбуждаясь от прикосновения к ней, выдохнул ее имя. Полуприкрыв глаза и разомкнув влажные губы, она смотрела на него сверху и вдруг неожиданно спросила:

– Тебе нужен Мерт?

Он дернулся, убрал от нее руки и, взяв бокал, допил вино.

– Откуда такая нелепая мысль? То есть, конечно, сын мне нужен, но вместе с тобой, мы семья, и я не могу вас разделить.

– Семья? А насколько хорошо ты меня знаешь? Той Дефне Омера больше нет, а ты, похоже, думаешь, что достаточно найти нужное заклинание, чтобы вызвать ее на свет. Я прожила без тебя почти четыре года, и это в четыре раза больше того времени, что я находилась рядом с тобой. Ты думал об этом?

Он встал с пола и снова сел на кресло, если Дефне хочет поговорить, он не станет уклоняться, хотя и считал, что в их случае разговоры, неизменно перерастающие в выяснение отношений, мало что изменят в лучшую сторону.

– Мы все меняемся в течение жизни, но я не вижу кардинальных изменений в твоем характере.

– Это естественно, ведь ты наблюдал меня урывками в течение двух недель после многих лет разлуки. Что тут можно понять? – она допила содержимое бокала и поставила его на столешницу камина.

– Почему ты противишься своему чувству ко мне? Когда я подхожу к тебе близко твое дыхание ускоряется, ты краснеешь, не смотришь мне в глаза… Ведь ты любишь меня, глупо это отрицать.

– Любовь… Любовь и желание не одно и тоже – наклонив голову, она взглянула на него, ожидая ответа.

– Любовь предполагает желание, разве нет?

– Да, но желание не всегда означает любовь. Тебе ли этого не знать… – в ее голосе был слышен сарказм.

Они замолчали, Омер понимал, что все складывается не лучшим образом, но они были здесь одни, близко друг к другу, вдали от ее друзей, родственников, от всего, что мешало им, и это был его шанс, он должен убедить ее вернуться к нему.

– Дефне я люблю тебя и ту, которой ты была, и ту, которую вижу перед собой сейчас, ты должна мне довериться. Я понимаю, в свете моих недавних откровений у тебя могут быть сомнения, но я никогда не предам тебя, не изменю, не обману, нет других женщин в моей жизни, кроме тебя.

Омер видел, что она недоверчиво усмехнулась, вспомнил свои признания и, почувствовав свое бессилие, замолчал.

– У меня сохранились чувства к Омеру – начала вдруг она, – но я не знаю к которому. Омер, которого я полюбила, жил по правилам и следовал моральным установкам, был самым честным из людей, окружавших меня. Я была виновата перед ним, потому что, боясь его потерять, лгала и никак не решалась сказать правду. Омер, рассказавший мне о своих похождениях два месяца назад, был мне не знаком, тот, кого я любила, не был способен на такие поступки, либо я его недостаточно знала.

Он ничего не ответил, взял стоявшую на столике бутылку вина и долил в бокалы.

– Когда ты успела стать таким тонким психологом, раньше ты так не изъяснялась. – заметил он.

– Я много думала, читала и училась. Прежняя Дефне, испытывавшая трудности в выражении чувств, подросла. Послушай, Омер, ты хороший отец, я вижу, что ты любишь малыша, но пойми, я не иду к нему бесплатным приложением. Я не стану жить с тобой, только потому, что ты хочешь быть с Мертом.

– Разве я так ставил вопрос? Мне нужна ты, прежде всего, а Мерт ‒ часть тебя. – уже с некоторым раздражением в голосе произнес он.

– Думаю, разговоров на сегодня достаточно. – она поднялась и, потянувшись, направилась в спальню, но задержавшись перед дверью, добавила: – Ты дал мне время подумать, оно еще не закончилось. Мой возможный возврат в Турцию не будет означать мою готовность жить с тобой. Мне нужно время, чтобы все взвесить, ведь за прошедшие четыре года ты не мог не измениться. Хочешь ‒ жди, в противном случае, ты можешь быть свободен от каких-либо обязательств по отношению к нам. И еще одно, если ты вдруг решишь забрать у меня Мерта, апеллируя к турецким законам, я выйду замуж, и у моего сына будет отец.

Пожелав ему спокойной ночи, Дефне ушла в спальню, Омер допил вино, стараясь не думать о ее последних словах, как и предполагал, шагов навстречу не случилось, но кое-что позитивное он, тем не менее, отметил, она все еще рассматривает его предложение вернуться на родину. Пусть с опозданием, но ему в голову пришла интересная мысль: он мог бы предложить ей совместное проживание в его доме на условиях доброго соседства, как она когда-то сделала это, пусть они, какое-то время, не будут делить одну постель, но все равно будут семьей. Завтра же он обговорит с ней этот вариант…

Омер зашел в свою спальню и, одев пижаму, приготовился спать, однако сон бежал от него, в голове беспрестанно бродили по кругу одни и те же мысли, связанные с вечерним разговором, к тому же она спала совсем рядом, не давая себе времени подумать, он вошел в соседнюю комнату, Дефне лежала лицом к сыну, с другой стороны свободные подушки образовали своеобразный барьер, который должен был по замыслу матери удержать сына от падения во сне, осторожно убрав их, он лег на кровать с другой стороны, она прогнулась под его тяжестью, и теплое детское тельце тут же перекатилось к нему, но Дефне не проснулась, она всегда отличалась крепким сном и, к счастью, эту особенность не потеряла, быстро согреваясь и успокаиваясь, он тоже заснул.

Встав утром, Дефне нашла его спящим вместе с ними на одной кровати со стороны сына, который уютно свернулся у него подмышкой.

Приготовив завтрак, Дефне оставила его на столе, надеясь, что Омер догадается разогреть, прежде чем покормить сына, взяла этюдник и отправилась рисовать. Выйдя на улицу, с наслаждением вдохнула полной грудью свежий, чистый воздух и остановилась, любуясь тихой красотой нетронутой природы. Здесь не было шума большого города: ни воя сирен, ни звуков людских голосов, ни выхлопов машин, была только эта первозданная красота, которой пел хвалу несмолкаемый птичий гомон. Умиротворение и покой были чувствами, владевшими ею, пока она выбирала место для своей картины; Дефне нашла интересный ракурс ‒ угол дома, увитый плющом и еще цветущим вьюном, большие камни разбросанные неподалеку и лес, почти вплотную подступивший к жилищу. Дефне рисовала масляными красками, которые захватил для нее Омер, и так увлеклась, что потеряла счет времени и не с первого раза услышала голос звавшего ее сына, она весело откликнулась и скоро увидела, как ее малыш бежит, успевая еще подпрыгивать и тащить за собой большую ветку с уже увядшими листьями. Он был такой оживленный, прелестный, с румянцем во всю щеку, с радостно горящими черными глазками, она отложила кисти и присела, раскинув руки, готовая принять в объятия ее самое главное сокровище в жизни. Обнимая мать за шею, Мерт увлеченно затарахтел:

– Мамоцька, я все скусал. Папоцька сказал, сто я могу кататься на лисапеде и дазе порулить на масыне, дазе порулить! Мы тебя искали, а ты не слысала сто ли? Я крицял, крицял. А сто ты рисуес, подними я посмотрю.

Посмотрев на картину, он покачал головой и, очевидно, подражая кому-то, произнес: – Совсем неплохо.

Дефне прыснула, не в силах сдержать смех, она узнала в его голосе интонации Патрика, Мерт тут же присоединился к ее смеху. Подошедший Омер весело поинтересовался:

– Чему вы так смеетесь?

– Да вот, – продолжая смеяться, она указала на сына, – подрос еще один строгий критик и ценитель живописи.

– Мамоцька, а мозно я тозе порисую? – и он запрыгал от нетерпения.

– Ну, конечно, душа моя, папа даст тебе карандаши и бумагу и посадит вон за тот столик. – она показала рукой в направлении дома.

– А я хоцю с тобой, рядом… – надул губы малыш.

Омер вмешался: – Обязательно, в следующий раз, я куплю тебе детский этюдник, стульчик и ты, как маленький художник, будешь рисовать рядом с мамой. Договорились?

– Хоросо. – кивнул Мерт и взял отца за руку.

– Спасибо… – одними губами проговорила Дефне.

Омер в ответ улыбнулся и, в свою очередь, изобразил губами в ее сторону звонкий поцелуй, в ответ она состроила смешную гримаску и закатила глаза, он засмеялся и пошел с сыном к дому, думая, что это было отличное начало дня.

Дефне рисовала весь день с перерывом на обед, Омер несколько раз подходил к ней, указывая на неточности в работе, но не мешал и старался занять Мерта, чтобы дать ей возможность закончить картину, и только, когда стало темнеть, она закрыла этюдник. Этим вечером, уложив Мерта спать и присев перед камином с чашкой чая, она намеревалась провести время перед сном спокойно, без разговоров о прошлом и просмотреть книгу о техниках иллюстрации, которую захватила с собой в поездку, но когда Омер присел слишком близко к ней на диван, она поняла, что поступила неосмотрительно.