Текст книги "Как решит судьба (СИ)"

Автор книги: monbijou

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

– Седа, я понимаю, он был свободен в своих поступках и желаниях, и не смею его за это осуждать, хотя мне и больно. Но, приехав сюда с предложением о новой жизни без обмана, зачем начинать с недомолвок. Если бы он сел напротив меня, взял бы меня за руку и сам, не под давлением обстоятельств, спокойно рассказал мне об этом, я не была бы в таком состоянии, как сейчас. Я уважала бы его смелость и откровенность. А теперь?

Они обе долго молчали.

– Теперь, как я понимаю, только два выхода: либо ты ставишь Омера в известность о случившемся, либо ты молчишь и делаешь вид, что ничего не произошло.

– Не знаю, смогу ли так. Сейчас приду домой – он там.

– Хочешь, переночуй у меня, Айшегюль я предупрежу.

– Нет, Седа, спасибо, там мой сын, он для меня важнее всего.

В кабинет постучали, Седа открыла запертую дверь, вошел Джон сообщить, что его рабочий день закончен, и он уходит. Увидев Дефне, удивился, но вслух ничего не сказал, остерегаясь в очередной раз получить выговор от начальницы за свое чрезмерное любопытство и болтливость. Подруги вернулись домой вместе на машине Седы. Как только она открыла входную дверь, Мерт кинулся к ней, держа в руках роликовые коньки, на голове у него уже красовался детский шлем для роликов в виде головы динозавра.

– Мамоцька, смотри, сто мне папа купил! Теперь я буду кататься с Ларой.

На диване гостиной она увидела уже распакованный защитный комплект – наколенники, налокотники и защиту для кистей. Разглядывая их, Дефне присела на диван, сын тут же пристроился рядом и, в возбуждении болтая без умолку, рассказывал о времени, проведенном в торговом центре, где они были, что видели, во что он играл, и какое мороженое они ели. Повернувшись к малышу, Дефне улыбалась его оживленному личику и детскому восхищению от простых вещей. Они прижала к себе его теплое тельце и вдохнула родной запах. Омер сидел в кресле с чашкой кофе и, переводя взгляд с матери на сына, улыбался. Он пояснил Дефне, что шлем, который они выбрали, сделан из качественного пенопласта, регулируется по голове, у него есть съемная подушка подбородка и вентиляционные отверстия, он абсолютно надежен, так что в случае падения, их сын защищен от возможных травм. Дефне кивнула головой, соглашаясь, и поднялась наверх в свою комнату.

Переодевшись, она не спешила выйти, ей было трудно видеть Омера и поддерживать с ним разговор, но ребенка надо было покормить и уложить спать, поэтому она спустилась на кухню и, стараясь не встречаться взглядами с Омером, приготовила ужин, накрыла на четверых человек и попросила Мерта позвать к столу няню.

Странно, но сын даже не капризничал во время еды, вел себя тихо, иногда удивленно смотрел на мать, и пару раз она поймала на себе обеспокоенные взгляды Омера и Айшегюль. Неужели лицо так выдавало ее состояние, а ей казалось, что она владеет собой, ну, возможно, двигалась медленнее, чем обычно, но это потому, что чувствовала себя уставшей.

Зазвонил сотовый, она вышла с ним в гостиную, чтобы ответить Патрику. Он интересовался, когда Дефне сможет продолжить позирование, уточнив, что ему потребуется еще два сеанса по два часа. Дефне предложила ему увидеться завтра в обеденное время, при условии, что Седа согласится продлить перерыв. Она слышала, как Патрик усмехнулся в трубку, напомнив ей, что главный в галерее все-таки он, и она прямо сейчас получила разрешение задержаться и на более длительный срок.

Пока сын доедал, она перемыла посуду и поднялась наверх приготовить ему ванну, там к ней присоединился Омер.

– Дефне, у тебя что-то случилось? Ты странно выглядишь и ведешь себя по-другому.

– Наверное, да.

– Не хочешь поделиться?

– Я сама себя об этом спрашиваю, вот Мерт уснет, и я поделюсь.

Они вдвоем помыли сына, слушая его традиционную беседу с крокодилом, и Омер отнес его на кровать. Малыш попросил маму полежать с ним и почитать на ночь очередную историю из книги «Маленький паровозик, который смог». Дефне сама любила эту детскую книжку, она учила детей не отступать перед трудностями, не сдаваться и помогать тем, кто тебя об этом просит. Заснул Мерт не сразу, так что за первой историей последовала вторая, и только тогда глаза сына стали слипаться, он зевнул и почти сразу засопел.

Притворив дверь в его комнату, Дефне несколько минут стояла в коридоре, раздумывая правильно ли она собирается поступить, нужно ли вообще поднимать эту тему, и насколько это важно для нее. Потом сама себе сказала: «Да, важно», – тряхнула головой, отгоняя все сомнения и спустилась вниз. Омер ждал ее за кухонным столом и выжидательно посмотрел, когда она спустилась. Сев напротив, не говоря ни слова, она положила перед ним визитную карточку, на которой он прочел имя – Франческа Гутти. Его взгляд застыл. Она дотронулась до его руки и спокойно произнесла:

– Хочешь ей позвонить? Она просила меня найти тебя…

========== Глава тринадцатая. Признания. ==========

Глядя на визитку Франчески Гутти, он потерянно молчал, наконец, не поднимая на нее глаз, глухо произнес:

– Откуда это у тебя?

Подняв брови и улыбаясь, Дефне молча смотрела на него. Не дождавшись ответа, он раздраженно спросил:

– Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал?

– Ничего. Ничего нового ты не скажешь. Меня уже просветили во всех смыслах, теперь я знаю, какой ты превосходный любовник.

Омер потянулся через стол и взял в свои ее безвольно лежащую руку.

– Дефне, все это в прошлом и к нам двоим не имеет никакого отношения. Те женщины для меня ничего не значат. Тебя, тебя я люблю.

Слушая страстный голос и не глядя на него, она кивала головой, как китайский болванчик, в такт каким-то своим не озвученным мыслям, потом убрав руку, посмотрела ему в глаза и ответила:

– Да, Седа уже пыталась меня вразумить, открыв мне великую тайну мужской физиологии. Дай-ка подумаю… Ты мне хочешь сказать, что занимаешься с ними любовью, когда МЕНЯ нет под рукой. Физиология же… И делаешь с ними все то, о чем мечтательно вздыхала итальянка, но с бесконечной и настоящей любовью ко МНЕ в твоем большом сердце. Я только это должна помнить?

Омер раздраженно вздохнул и откинулся на спинку стула.

– Для чего столько сарказма? Дефне, ты зачем себя заводишь?

– Хороший вопрос, сегодня мне его тоже задавали. Ты предлагаешь мне общую жизнь без лжи и обмана, но начинаешь с того, что скрываешь от меня недавнее прошлое, и в него, наверняка, затесались другие подобные Франчески. А может и еще что-то есть?

Омер чувствовал себя, словно человек, идущий по минному полю, ступить некуда, кругом угрозы. Машинально оглаживая бороду и пытаясь собраться с мыслями, он медленно заговорил:

– Пойми, это глупый и крайне вредный разговор, прежде всего для тебя. Мы не были с тобой вместе, когда эти женщины появлялись в моей жизни, я искал тебя, но не знал найду ли, и если да, то когда. Ты не можешь меня ревновать, они ‒ в прошлом, и я никого из них не любил.

Дефне с иронией усмехнулась и кивнула на визитку.

– В прошлом, говоришь? Но вот некоторые из них так не считают. Да и разве прошлое не определяет будущее?

Она встала из-за стола и, пройдя в гостиную, отошла к окну, стояла молча глядя в темноту, потом повернулась, ее глаза сузились, и взгляд стал острый, как клинок.

– Странно, почему я за эти три года не подумала о своих потребностях. Значение слова секс мне тоже знакомо, и у моего тела есть желания. Омер, как ты себя почувствуешь, если я тебе сейчас признаюсь в близости с другим, потому что мне очень хотелось, а тебя не было рядом? Ты по-прежнему будешь предлагать мне строить общее будущее?

– А это было?

– Вот и ответ. – она усмехнулась и покачала головой. – Ведь для тебя это важно, правда?

Разозленный, он мерял ее гостиную быстрыми шагами.

– Это Патрик тебе такие мысли внушает и снабжает подобной информацией? Видно, он делает все, чтобы очернить меня в твоих глазах. Он изнывает от желания, глядя на тебя.

– Патрик не сказал мне ни одного порочащего тебя слова. Эту информацию я получила из совсем другого источника. Мир тесен, Омер, и как ни шифруйся, всегда найдется кто-то, кто тебя знает. А Патрик, что ж, он хороший человек и он открыто заявил мне о своих чувствах. А может мне, наконец, начать смелее реагировать на его знаки внимания?

Омер решительно подошел к ней, схватил за плечи и начал трясти, у него был вид безумца.

– Прекрати сейчас же так говорить со мной! Не раздувай эту ситуацию! Да, у меня были женщины, я не обещал тебе жизнь монаха, расставаясь с тобой. Знаю, тебе больно было это узнать и неприятно слышать это сейчас. Но я не могу изменить прожитых дней. Я прошу тебя принять меня с этим прошлым и верить мне.

Он даже не замечал, что кричит, продолжая трясти ее за плечи. Дефне всхлипнула и заплакала в голос. С лестницы сбежала испуганная Айшегюль, она обняла девушку, оттеснив в сторону Омера.

– Господин Омер, что вы с ней делаете? Уходите, вы не видите в каком она состоянии?

Омер закрыл лицо руками.

– Да, мне лучше уйти, я позвоню завтра.

Он вышел из дома с чувством, что прошлое его догнало и всадило нож в спину. А ведь он еще не сказал ей всей правды.

Когда Омер ушел, она долго не могла успокоиться. С болью глядя на нее, Айшегюль молча сидела рядом на диване гостиной, потом не выдержала и тоже заплакала. Ее слезы словно отрезвили Дефне. «Не хватало только того, чтобы из-за меня плакал хороший и ни в чем не повинный человек», – сказала она себе, и обняв девушку за плечи, стала потихоньку затихать. Девушки посидели еще немного, выпили чаю на кухне, Айшегюль не задавала Дефне никаких вопросов, они были не нужны, потому что жизнь этой молодой женщины протекала у нее на глазах. Няня многое замечала, смотрела в суть вещей и понимала даже больше, чем непосредственные участники событий. Кто-то мог бы сказать о ней, что она обладала даром предвидения. Сейчас ей было жаль сидящую рядом Дефне, ведь дорога боли для нее на этом не заканчивалась.

Утром Дефне проснулась в хорошем настроении, потому что ночью ей снился дом, а родные лица близких людей смотрели с теплотой и сочувствием, запахи родного дома успокаивали, и ей никуда не хотелось уходить, знакомые улицы словно ждали ее. Может они зовут ее, и настало время вернуться? Потом она вспомнила произошедшее накануне и вдруг подумала, что это не имеет к ней никакого отношения, это жизнь Омера, и пусть он сам заметает следы своего прошлого. Она будет жить, как раньше, у нее есть все, чтобы чувствовать себя счастливой: работа, друзья и сын. Направляясь в ванную, заглянула в комнату Мерта, он все еще спал, пульт от ночника валялся на полу, она подобрала его и осторожно, чтобы не разбудить, поцеловала свое сокровище. Малыш вздохнул и перевернулся на другой бок, продолжая спать.

Когда она, уже одетая, спустилась вниз, Айшегюль заканчивала завтракать, Дефне есть не хотела, отказалась даже от чая, сказав, что выпьет кофе на работе. Она предупредила няню, что сегодня во второй половине дня позирует Патрику, поэтому в галерее, если и будет, то уже поздно, и точно сказать не может, когда вернется домой.

На работу она приехала первой, Джон подошел, когда галерея уже была открыта, по залам бродил первый посетитель, а Дефне с улыбкой отвечала на его вопросы по выставке предметов искусства индейцев. Потом она вернулась в офис, не закрывая дверь, чтобы видеть входящих посетителей, так как смотритель залов задерживался в пробке. Джон с минуту разглядывал ее, но наконец, решился спросить:

– Ты как сегодня? Выглядишь лучше, чем вчера, по крайней мере. Что у тебя происходит, Дефне? Ты последнее время на себя не похожа.

– Да, Джон, спасибо, что заметил. Ничего, все образуется, у меня все хорошо.

– Звучит так, словно ты пытаешься себя в этом убедить.

К ним в офис заглянула пришедшая Седа и попросила Дефне к себе в кабинет.

Они сели в кресла напротив друг друга, Седа окинула подругу внимательным взглядом, та попыталась улыбнуться.

– Ты в порядке, Дефне?

– Конечно, моя жизнь продолжается.

– Ты Джона можешь обмануть показным весельем, а со мной даже не старайся. Зная твой характер, думаю, ты ему вчера все выложила.

– Ты и правда меня знаешь. Все было, как в плохой мелодраме: героиня выкладывает перед возлюбленным визитку его любовницы, он, не отрицая факта ‒ а в этой ситуации лгать невозможно ‒ даже с некоторым вызовом, объясняет, что эти женщины в прошлом и для него значения не имеют, стало быть, совместному будущему помешать не могут, ведь только ее он любит.

– В твоих устах, подруга, это звучит очень грустно, хоть ты и улыбаешься.

– Возможно, я устала и улыбаюсь из последних сил, а если перестану – просто упаду. Кстати, мне нужно будет отлучиться часа на два-три в обеденный перерыв, Патрик просил позировать, портрет-то нужно закончить.

– Хорошо. Он звонил мне.

Дефне вскинула на нее испуганные глаза и сжала перед собой руки в замок.

– Ты ему рассказала?

– Нет. Решай сама, говорить или промолчать. Кстати, о нашей работе, на почту пришли два письма от художника из Турции и фотографа из Канады. Они предлагают организовать выставку их работ, приложили фотографии, посмотри и аргументируй свои предложения.

Дефне кивнула и вернулась в свой офис, на столе настойчиво звонил сотовый, посмотрела на имя и сбросила звонок, сегодня она не была готова обсуждать с ним чего бы то ни было.

Патрик позвонил ближе к обеденному перерыву, сказав, что возникло срочное дело и, к сожалению, он не может за ней заехать, но так как теперь она знает его адрес, сможет приехать сама. Он к этому времени рассчитывает быть дома, а если не успеет, предупредит портье, который даст ей ключи, если она назовет свое имя.

Дефне удалось припарковать машину у дома Патрика. «Вот повезло, не надо спускаться в гараж», – подумала она. Прежде чем подняться, уточнила у портье дома ли Патрик Пошэ, тот попросил представиться, и, узнав как ее зовут, передал ей ключи, сказав, что господин Пошэ немного задерживается.

Она странно чувствовала себя одна в этой его огромной пустой квартире, подумала, как одиноко, должно быть ему, когда возвращается домой. Впрочем, это одиночество ведь не было вынужденным, он сам выбрал такой образ жизни. Дефне прошла через мастерскую в комнату для отдыха, чтобы одеть свое чудесное платье для позирования. Сегодня она решила сама забрать волосы высоко наверх, открыв шею. Это и правда больше соответствовало стилю эпохи ампир, ее платью и антикварной кушетке. Посмотрев в зеркало, осталась довольна своим видом и присела на диван. Эта комната, цвет обоев действовали на нее умиротворяюще, и она даже не заметила, как провалилась в глубокий сон. Ее уставший от потрясений организм требовал забвения.

Когда проснулась, было темно, испуганно вскочив, не сразу сообразила, где находится. Потом вспомнила и вышла в мастерскую, из-под двери была видна полоска света, и она двинулась к ней, а выйдя в коридор, услышала громкие мужские голоса. Говорили двое – Патрик и Омер, затаив дыхание, она осталась на месте. Раздраженный голос Омера заканчивал фразу, начала которой она не слышала.

– …так кто же тогда ей это рассказал?

– Я вообще был не в курсе вчерашнего инцидента. И Седа промолчала… В любом случае рано или поздно это бы случилось. Ты правда думал все это утаить? А тебе не кажется, что она имела право знать это.

– А зачем? Ее не касаются мои поступки в прошлом, тебя, кстати, тоже.

– Ты и они мне совершенно безразличны. Но меня касается все, что может ее расстроить. Может тебе стоит взглянуть на ситуацию ее глазами?

– Думаешь, я не пытаюсь? Я понимаю, что это сильно задело ее.

– Задело? Ну и слово ты нашел… Когда ты там приходил к пониманию своей неправоты, попутно утешая себя всеми способами, она здесь в стрессовой ситуации пыталась выжить. Брошенная, беременная, без знания языка, без профессии, без родных и друзей. Когда я увидел ее в первый раз, она походила на испуганную птичку со сломанными крыльями, лететь не может, а жить пытается. И такая обреченность в глазах… Смотреть не мог…

Омер молчал, поэтому Патрик продолжил говорить:

– Я не знаю всех подробностей истории, которая вас разлучила. Но ведь она любила тебя. Ты был с ней целый год, год! Неужели тебе не хватило времени понять, что таких, как она, в мире очень мало, и простить ей можно многое, и за любовь ее надо бороться. А ты ее бросил, не подумав о том, что с ней станет. Главное – утешить свою раненую гордость, свое уязвленное самолюбие.

– Я признаю, что был неправ. Родные предали меня, но она расплатилась за всех сразу. Нашу любовь стоило хранить. Я осознал это и надеюсь, что не поздно все исправить. Но прошлое я изменить не могу. Да, я раскаиваюсь в нем, но что теперь-то я могу сделать?

– Для начала, рассказал бы ей всю правду. Ты же до сих пор не сказал ей о дочери? Ведь время, проведенное тобою в Риме будет для нее несравненно большим ударом, чем то, что она узнала вчера.

Дочь?! Дочь?! Дочь?! Эта мысль застучала внезапной болью в висках в такт с ритмом убегающего сердца. По телу поползли мурашки, а потом холодный липкий пот заструился вдоль позвоночника. Дочь!! Вот, что он скрывал от нее, у него есть дочь, есть женщина, с которой у него были серьезные отношения. Мысли обрывками пролетали, тесня друг друга. А может он женат, а с ней приехал развлечься, как с итальянкой? Зачем ему Мерт?! Зачем ему она?! Ее начало трясти, голова гудела, а тело ее больше не слушалось, ноги ослабли, в глазах потемнело, и как тогда на стоянке, это было последнее, что она почувствовала.

– Если ты так хорошо осведомлен, почему ты ей не рассказал?

– Я не сделаю ничего, что могло бы навред… – Патрик остановился на полуслове и прислушался. – Что это был за звук, ты слышал?

Омер отрицательно покачал головой. Патрик встал с кресла и направился в мастерскую, откуда, как ему показалось, донесся стук. В следующую минуту он увидел Дефне, лежавшую на полу. Выругавшись, он взял ее на руки и понес в гостиную. Омер вскочил и подбежал к нему, испуганно глядя на Дефне в ее странном наряде.

– Что это на ней? – была его первая фраза.

– А я думал, что ты спросишь, что это с ней? – язвительно заметил Патрик. – На ней платье для позирования, в котором она заснула, потом, очевидно, вышла из мастерской в коридор и услышала нас.

– Значит она все слышала.

– Может быть не все, но какую-то часть точно. И судя по ее состоянию, тебе не нужно будет рассказывать ей о дочери. Все разрешилось само собой, правда опять за ее счет.

Омер присел на диван, рядом с Дефне, взял ее руку и осторожно заправил за ухо прядь выбившихся волос. Как все это дошло до такой точки? Он приехал сюда с твердым намерением увезти Дефне и сына с собой, и последнее время ему казалось, что она склоняется к этой же мысли. Пусть она не была готова к близости с ним, но он чувствовал, что она продолжает его любить и ей просто необходимо время, чтобы это осознать и вернуться к прежним отношениям. И вот теперь, когда ему нужно возвращаться в Стамбул, прошлое, о котором он хотел забыть, так некстати вылезло наружу, грубо ломая его планы и надежды. Что скажут они друг другу, когда она придет в себя?

Но она не просыпалась. Они пытались ее разбудить, пару раза она открывала глаза, но, похоже, или не видела их, или не узнавала, и снова проваливалась в забытье. На обморок это было уже не похоже. Патрик позвонил знакомому врачу, вкратце объяснив состояние девушки, и тот обещал заехать.

У Дефне звонил сотовой, Седа разыскивала ее, поскольку на работе она так и не появилась. Патрик объяснил причину и понял по реакции подруги, что ей может быть что-то известно о состоянии Дефне. Омер предупредил Айшегюль, что Мерт на неопределенное время остается на ней, они приедут позже, и запоздало удивился, что она не задала ни одного вопроса, хотя всегда очень беспокоилась о Дефне.

Седа приехала раньше врача, она со злостью посмотрела на Омера, уже не скрывая своей неприязни к нему.

– Она предупреждала, что ты приедешь и все разрушишь. Так и есть. Ты ее разрушаешь, Мерта хоть пожалей.

Глубоко вздохнув и явно пытаясь унять раздражение, сказала, что Дефне уже была в подобном состоянии, когда этот ‒ тут она ткнула пальцем в Омера ‒ бросил ее в день свадьбы. Тогда, по словам Дефне, она лежала сутки, и родные дежурили возле нее, не зная, очнется ли она и в каком состоянии проснется.

Приехавший врач, в принципе, подтвердил сказанное Седой. Стресс отправил девушку в нокаут, к счастью для нее, сработали защитные системы организма. Она должна прийти в себя, но когда, никто сказать не сможет, очевидно, когда сама будет готова вернуться к ним. Потом обратился к Патрику:

– Она твоя модель? Лучше сними с нее это платье, и я бы посоветовал поставить капельницу. Если завтра к вечеру не проснется, звони мне, я заберу ее в больницу, понаблюдаю там. Но, даже если очнется, все равно, приведи на консультацию, какое-то время ей лучше наблюдаться у врача. – И глядя на встревоженное лицо друга, хлопнул его по плечу. – Ей, не грусти, обещаю, отбивать не буду.

Седа скривилась, словно говоря: «Боже мой, какие идиоты!»

Посоветовавшись, решили Дефне не перевозить, а перенести на кровать в спальню Патрика. Седа раздела ее, одев одну из футболок друга, врач поставил капельницу с укрепляющим раствором, рассказав, как поменять на новую, и посоветовал сходить в аптеку, чтобы купить запасные на случай, если ее сон продлится до следующего вечера. Мужчины решили приглядывать за ней по-очереди, Седа уехала домой, но пообещала зайти к Дефне и поговорить с Айшегюль, надо было как-то объяснить Мерту причину отсутствия матери.

Все разошлись, и мужчины остались наедине со спящей Дефне, Патрик спустился на кухню подкрепиться, а Омер сидел на стуле возле кровати, держа Дефне за руку. Ее лицо было очень спокойным, даже умиротворенным, дыхания почти не было слышно, рыжие волосы раскинулись по подушке, а сквозь бледную кожу рук были отчетливо видны вены. Она походила на прекрасную спящую принцессу из детской сказки, которую принц должен был разбудить своим поцелуем.

Ему казалось, что со вчерашнего дня прошло много времени, и немалый отрезок жизни был прожит. Теперь, когда она просто лежала перед ним, не споря, не возражая, не упрямясь, он явственно видел, как сильно ей навредил. Слова Патрика не шли у него из головы, почему этот пресыщенный Дон-Жуан понял сразу ее исключительность, выделил ее из огромного числа других женщин, оберегал и оставался рядом, зная, что она любит другого. И почему он, Омер, которому эта девочка принадлежала душой и телом, так мало доверял ей, много раз отстранялся и пытался удалить ее из своей жизни. А главное, что сделать теперь, чтобы вернуть ее доверие и уговорить возвратиться домой, ему почему-то казалось, что если она вернется в Турцию, все остальное произойдет само собой.

Патрик поужинал и предложил Омеру сменить его у кровати Дефне. Есть Омер отказался, но спустился вниз, чтобы сделать себе кофе, и Патрик остался с ней один. В его большой кровати она казалась такой маленькой, беззащитной и хрупкой, но ее роскошная рыжая шевелюра, казалось, жила отдельной жизнью, разметавшись по синему шелку его подушек. Его слишком широкая для нее футболка соблазнительно сползла с одного плеча, осторожно кончиками пальцев он потянул ее назад.

Патрик до сих пор не мог понять, как так вышло, что эта незнакомая девушка, робея перед ним и избегая его общества, без всяких женских уловок и кокетства взяла над ним такую власть, что пробыв какое-то время вдали от нее, он начинал испытывать беспокойство и у него все валилось из рук.

Присутствие соперника было для него невыносимым, и никакой опыт светской жизни не помогал затушевать неприязнь, которую он испытывал к нему. Он терпел все это только потому, что она была беспомощна и нуждалась в поддержке близких людей, хотя Омер, как причина ее нынешнего состояния, был последним человеком, которому стоило бы быть здесь.

Тот вернулся в спальню и, увидев, что Патрик не намерен уступать место, присел на кресло чуть поодаль, а потом первым прервал молчание.

– Я должен буду уехать. Не уверен, что сейчас она последует за мной, несмотря на то, что Мерт принял меня. Ты ухватишься за эту возможность, чтобы забрать ее себе?

– У меня были возможности воспользоваться ситуацией, но мне это не нужно, я хочу, чтобы она пришла, желая меня, а не потому, что обижена на тебя.

– Думаешь, я упустил свой шанс?

– Как я могу знать, ее характер продолжает меня удивлять. Казалось бы, ты должен знать ее лучше.

Хмурое утро застало их на прежних местах, оба спали, откинув голову на спинку кресла и оба упустили момент, когда она, открыв глаза, увидела их возле кровати, вздохнула и снова ушла в свой спасительный сон.

Патрик проснулся первым, тело застыло от долгого нахождения в неудобной позе, но бегать он не пошел, а решил взбодриться, приняв душ и выпив стакан сока. Он взглянул на спящего Омера, и нелепость их вчерашнего разговора, имевшего для Дефне такие прискорбные последствия, глубоко резанула его. По какому праву этот Ипликчи вчера пришел к нему требовать объяснений, и зачем он его впустил, зачем поддержал этот разговор, зная, что она может проснуться и все услышать. Немного на взводе, выйдя из душа и увидев, что Омер все еще не проснулся, он потряс его за плечо.

– Ипликчи, доброе утро. Вставай, тебе надо поехать к Мерту, побыть с ним, пусть хоть отец будет рядом, пока мать отсутствует. Спроси Айшегюль, не нужны ли деньги на продукты и сочини какое-нибудь правдоподобное объяснение для Мерта.

– Зачем столько пафоса Пошэ, я как-нибудь сам разберусь, что мне следует делать. Это моя женщина и мой ребенок, я могу о них позаботиться.

Игнорируя скептический взгляд Патрика, он подошел к Дефне и несколько минут просто стоял у кровати, гладя ее по руке. С сожалением отошел и спустился вниз, предупредив, что будет звонить в течение дня, чтобы справиться о ее самочувствии.

Прежде чем поехать к Дефне домой, Омер заехал в гостиницу принять душ и переодеться, выпил еще кофе, но это мало помогло, он чувствовал себя паршиво. Вчера, предупрежденный, что Дефне будет позировать художнику в его квартире и не получивший ответа ни на один свой телефонный звонок, подгоняемый ревностью и намеками Дефне, зная адрес из собранного досье, он помчался в квартиру Пошэ, желая увидеть своими глазами род их занятий, возможно, убедиться в их тайной любовной связи. Увидел ее машину возле его дома и, как безумный, промчался к лифту мимо портье. Позвонил в дверь, готовясь к тому, что ему не откроют, но Патрик открыл очень быстро и, не говоря ни слова, пропустил его в квартиру.

На вопрос, где Дефне, ответил совершенно серьезно, что она заснула в мастерской, ожидая его, но туда не пустил, предложив подождать в гостиной ее пробуждения. Переполненный непонятным гневом по отношению к нему, он не мог сдержаться и стал обвинять Патрика в случившемся вчера.

– Ты собирал информацию не только обо мне, но и обо всех женщинах, с которыми я имел отношения?

Продолжая делать салат, Патрик спокойно возразил:

– Нет, не обо всех, о некоторых узнать ничего не удалось. Но и того, что я узнал хватило с лихвой, чтобы составить представление о тебе.

– И что, я так ужасен в твоих глазах?

– Нет, ты обычен, талантливый дизайнер, верный друг, хороший бизнесмен, опытный любовник, правда бываешь излишне горяч и быстр в суждениях, но ничего ужасного в тебе не вижу. Если честно, ты меня не интересуешь совсем, но ты сделал ей очень больно, я больше не допущу, чтобы она страдала по твоей вине.

– Я не понимаю, кто ее мог свести с …– Омер замялся, подбирая слово.

– С одной из твоих любовниц? Не знаю, но другом Дефне он точно не является. Я использовал бы свои знания в самом крайнем случае, но надеялся, что ты сам ей расскажешь.

Да, они оба увлеклись и повысили голос, от этого, очевидно, она проснулась. А теперь он должен ей объяснить самую неудобную правду о жизни в Риме.

Айшегюль открыла ему дверь и сухо сообщила, что малыш у себя в комнате, добавив, что она объяснила отсутствие Дефне ее командировкой в другой город. Здесь все успевали подумать за него, и это начинало раздражать. Мерт, увидев отца, повис у него на шее, на полу в беспорядке валялись его игрушки. Среди них он увидел наборы Лего, которые ему подарило семейство Ипликчи и предложил собрать модели из деталей этого конструктора. Они так увлеклись, что не заметили, как подошло время обеда, за столом Мерт вдруг загрустил и несколько раз спрашивал, когда вернется мама, ел неохотно, и Омеру пришлось пообещать ему поиграть в футбол после сна, если он все доест. Но заморосил дождь, и планы пришлось изменить. В течение дня Омер звонил Патрику узнать о состоянии Дефне, перемен не было. Мерт спал недолго и напугал отца, сбежав на первый этаж с громким криком: «Мама, мамоцька». Узнав, что ее нет, расплакался, а сквозь слезы объяснил, что видел во сне, как мама вернулась.

Желая порадовать сына и видя, что Мерту не терпится опробовать новые ролики, Омер вышел с ним прогуляться возле дома. Малыш еще не умел держать равновесие и поначалу больше падал, чем ехал. Но не плакал, а вставал и, закусив губу, делал новые попытки. Лара, увидев друга из окна, вышла на улицу составить ему компанию и, взяв его за руку, медленно покатила с ним, объясняя как нужно правильно держать ноги и спину. Рядом с ней он чувствовал себя более уверенно и через час уже мог держаться самостоятельно, хотя кататься с такой скоростью, как Лара у него еще не получалось.

Когда они возвратились домой с прогулки, позвонил Патрик и сообщил, что Дефне проснулась.

Патрик Пошэ, отменив все запланированные встречи, весь день просидел дома, никуда не отлучаясь и периодически заглядывая в спальню, посмотреть на Дефне. Когда стало вечереть, он поднялся включить ночник и увидел, что она открыла глаза и смотрит на него, словно не узнавая. Подошел и наклонившись спросил:

– Дефне, ты узнаешь меня?

Она кивнула головой.

– Тебе принести что-нибудь?

– Воды. – с трудом разлепив сухие губы, ответила она.

Потом поморщившись добавила, показывая на иглу на сгибе локтя:

– Можешь это убрать?

Патрик вытащил иглу и принес воды в маленьком чайнике с длинным носиком, чтобы ей было удобнее пить. Хотел было уйти, но она схватила его за руку и умоляюще, как маленький ребенок, прошептала:

– Полежи со мной.

Он не смог ей отказать, лег поверх одеяла, Дефне близко придвинулась, положила голову ему на грудь и обняла другой рукой. Бедная девочка, она искала у него защиты и поддержки, лежа рядом, дышала так тихо и спокойно. И хотя он чувствовал, как медленно загорается от ее близости, отодвинуться не посмел. Похоже было, что она опять заснула, но вдруг она проговорила: