Текст книги "Как решит судьба (СИ)"

Автор книги: monbijou

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Она видела по его глазам, что ему было тяжело, похоже, он воспринял ее временный отъезд, как отказ от их отношений, но сейчас она не могла ни подтвердить, ни опровергнуть его предположение. Повинуясь порыву, она подошла к нему и обняла, доверчиво прижавшись к его груди, он чуть помедлил и обнял ее в ответ.

========== Глава восемнадцатая. История Айшегюль. Негатив и позитив. ==========

Ожидая ответа Патрика, Дефне решила поговорить с Айшегюль, утром перед работой, она не стала поднимать эту тему, но вечером, уложив Мерта спать, попросила няню спуститься в гостиную для серьезного разговора, решив рассказать ей о планах на отпуск. Сев напротив девушки и немного волнуясь, она начала разговор с вопроса о ее семье.

– Скажи, ты планируешь когда-нибудь вернуться к родным или хочешь навсегда остаться здесь? Не скучаешь по родине и своим друзьям?

– Дома меня никто не ждет. У отца уже давно другая семья, сестры вышли замуж и у них своих забот хватает. Не знаю, Дефне, я так надолго не загадывала, вы же знаете, я живу здесь на положении нелегала, хотя сейчас в вашей семье чувствую себя спокойнее, чем раньше.

– Айшегюль, ты стала для меня и Мерта родным человеком, я уже просила обращаться ко мне на «ты». Мы с тобой так сблизились, что наши отношения давно перестали быть формальными.

Девушка кивнула, соглашаясь, и выжидательно посмотрела на Дефне.

– Я не просто так задаю эти вопросы. Я планирую две-три недели своего отпуска провести на родине, уехав туда под Новый год или сразу после него, чтобы повидать родных и познакомить Мерта с ними. Возможно, с нами поедет Седа с Ларой, думаю, ты знаешь, что у них в Стамбуле есть родственники по матери, и она хотела бы с ними встретиться.

– Вы планируете оставить меня здесь присматривать за домами?

Дефне удивленно взглянула на Айшегюль, подумав, что она неправильно начала разговор, если няня сделал такое умозаключение.

– Нет, что ты, наоборот. Может я начала слишком издалека, и ты неверно истолковала мои слова. Нам очень хотелось бы поехать вместе с тобой, мы в тебе нуждаемся и вовсе не хотим с тобой расставаться. К тому же ты сможешь повидать сестер, а жить будешь с нами, и зарплата твоя сохраниться.

Лицо Айшегюль просияло, в волнении она обхватила его ладонями.

– Спасибо! Конечно, я согласна, вот только будут затруднения с документами, у меня турецкий паспорт и давно просроченная туристическая виза, как я выеду из страны и въеду обратно?

Дефне задумалась, она знала о положении Айшегюль, и когда решила предложить ей поездку, не подумала о таком, очень важном факторе, но посмотрев на огорченную девушку, попыталась ее приободрить.

– Да, это, конечно, проблема. Но я посоветуюсь с Патриком, возможно, его юрист сможет предложить нам какое-то решение.

Айшегюль в волнении мяла в руках платье, Дефне подсела к ней и взяла ее руки в свои.

– Успокойся, дорогая наша няня, мы постараемся и найдем выход.

– Конечно, если вы…, то есть ты попросишь господина Патрика, он все для тебя сделает.

Дефне улыбнулась, слова Айшегюль смутили ее.

– Думаешь?

– Да тут и думать нечего, он влюблен в тебя без памяти, впрочем, как и другой.

Какое-то время они сидели молча, думая каждая о своем, потом Дефне поднялась и, попросив девушку совершить обычный вечерний обход дома, пошла в свою комнату.

Айшегюль была так взволнована разговором, что дважды обошла весь дом, проверив замки на окнах и дверях, даже не заметив этого. Она давно потеряла надежду вернуться на родину по причинам, о которых только что напомнила Дефне. Теперь маленькая искра надежды загорелась в ее сердце, пытаясь успокоиться, она заварила себе в чашку мяты и, прихватив ее, уединилась в своей комнате. Но заснуть ей не удалось, лежа в постели без сна, она думала о своей жизни и тех событиях, которые привели ее сюда.

Ее родина была на севере Турции в окрестностях известного города Сафранболу, получившего свое название благодаря шафрану, который там выращивают. Айшегюль родилась в небогатой семье, где кроме нее было еще две младших дочери; отец ждал рождения наследника, которому хотел передать свое дело, но когда родилась третья дочь, здоровье матери, и без того слабое, еще более ухудшилось, и врач, принимавший последние роды, не советовал иметь еще детей, так как больное сердце могло не выдержать новых нагрузок при вынашивании плода и родах, и был риск возможного летального исхода.

Отец держал небольшую сувенирную лавку для туристов, посещавших круглый год этот древний город-музей, где архитектурные памятники, сохранились в оригинальной среде, частные дома, особняки, мечети, бани, фонтаны были для жителей этого небольшого городка с населением чуть более пятидесяти тысяч человек давно привычными элементами городского пейзажа. У Айшегюль была хорошая память и, прочитав пару путеводителей по Сафранболу и его региону, она почти наизусть запомнила их цветастые фразы, использованные для описания города и его окрестностей. В разговорах с посетителями лавки, она часто удачно их использовала, рассказывая о достопримечательностях и мастерски подводя клиента к покупке соответствующего этому случаю сувенира. Отец был доволен ее сообразительностью, которая вела к росту продаж, но имела для нее самой обратную сторону, если ее школьные подруги могли в свободное время немного развлечься, у Айшегюль такой возможности не было, потому что отец обязал ее оставаться за прилавком в ожидании возможных покупателей. Мало того, на ней, как на старшей дочери, лежали почти все заботы по ведению домашнего хозяйства, их любимая мать слабела, ей было трудно передвигаться, ее болезненное состояние и отсутствие помощи в делах сказывались на атмосфере, царившей в семье. Больная, ни на что негодная жена, которую нужно было содержать и тратить немалые средства на лекарства, начинала раздражать стареющего мужчину, поэтому основные тяготы по ведению дома, ухода за больной матерью и младшими сестрами легли на Айшегюль, дополнительно к работе в лавке.

В восемнадцать лет, закончив одиннадцатый класс и получив отличный аттестат, она хотела продолжить обучение в Колледже туризма в Анталии и получить знания, а затем и навыки работы в гостиничном бизнесе, с которым она мечтала связать свою жизнь. Но отец категорически воспротивился этому, ее сестрам на тот момент было пятнадцать и четырнадцать лет, они были недостаточно взрослыми, чтобы заменить ее во всех делах.

У Айшегюль было мало подруг, потому что времени на встречи с ними и совместные выходы куда-либо у нее не было, да и те одноклассницы, что оставались, понемногу исчезали из ее поля зрения, одни уехали продолжать обучение, другие вышли замуж. Она оставалась одна, хотя многие парни на нее заглядывались, высокая, статная, с длинными черными волосами и большими карими глазами, своими милыми ямочками на щеках, появлявшимися при улыбке, она притягивала взгляды мужской половины квартала и покупателей лавки отца, они пытались заигрывать с ней, приглашая на свидания, но времени на эти глупости у нее не было.

Время шло, шесть лет спустя, когда Айшегюль исполнилось двадцать четыре года, ее мать несмотря на тщательный, постоянный уход и любовь дочерей скончалась однажды во сне, уйдя тихо и незаметно, оставив у них невосполнимое чувство потери. Ее сестры выросли и могли помогать ей, взяв на себя часть домашних обязанностей. Полгода спустя после смерти матери отец привел новую жену, недавно овдовевшую молодую женщину с двумя маленькими детьми, и их небольшой дом, первый этаж которого занимала сувенирная лавка, стал сразу очень тесным, сестрам пришлось жить в одной комнате, уступив место вновь появившимся членам семьи.

Вскоре после этого Айшегюль заметила изменения в поведении отца, она не раз ловила его на разговорах с мачехой, которые сразу прекращались при ее появлении, и причина их разъяснилась очень скоро: однажды к ним на смотрины пришли неожиданные гости, но таковыми они были только для ничего не подозревавшей девушки, оказалось, что все это время отец искал для нее подходящую партию, чтобы, наконец, выдать замуж и отправить жить в другую семью. Айшегюль была уверена, что это была инициатива ее мачехи, и такая же участь ждала в скором времени и двух ее младших сестер. Молодая жена отца хотела освободить место для своих детей и, возможно, готовилась к рождению общего ребенка.

Мужчина, которого ей определили в мужья был старше ее года на три, женат до этого времени не был, и хотя он и его семья были местными, она его не знала и даже никогда не видела. Ахмет ‒ так звали ее жениха ‒ недавно вернулся к родителям из Стамбула, где работал водителем такси, в его внешности не было ничего примечательного, он был почти одного роста с Айшегюль, немного полноват, его лицо с круглыми и всегда немного сонными глазами напомнило ей лицо совы, хотя внешне он производил, скорее, приятное впечатление. Казалось, его родня была довольна увиденным, они удалились с отцом, для обсуждения деталей и финансовых вопросов, неизбежно возникающих у двух семей при заключении брака, вопрос с приданым невесты обсуждался одним из первых, и девушка с удивлением узнала, что ее матери удалось собрать для старшей дочери хорошее приданое.

Молодых оставили наедине, но кроме дежурных фраз и формальных вопросов им нечего было сказать друг другу. Ахмет заинтересованно разглядывал девушку, скользя глазами по ее фигуре, когда она встала, чтобы предложить ему кофе. Айшегюль не знала, ни почему он оставался не женат до сих пор, ни что побудило его искать себе жену сейчас и здесь, ничего вообще не зная ни о его семье, ни о нем самом, она, тем не менее, дала согласие на брак, а вернее будет сказать, не воспротивилась этому, потому что понимала, что в доме отца она уже не останется, ее все равно выживут отсюда, и если откажется сейчас, за этим молодым человеком последуют другие, а может и того хуже, ее выдадут замуж против воли за вдовца с кучей детей, даже не показав будущего мужа.

Все формальности, предшествующие браку, были соблюдены и Айшегюль стала женой Ахмета. Первая брачная ночь могла многое решить в их отношениях, она не любила его, но неприязни пока не испытывала, и как часто бывает в подобных случаях близость или укрепляет связь между супругами, или отвращает женщину от контактов такого рода. К сожалению, с Айшегюль произошло последнее, ее новоиспеченный муж не заботился о том, что бы сделать этот болезненный для нее процесс немного приятным и доставить своей молодой неопытной жене хоть какое-то удовольствие. Выполнив то, что ему было предписано, и убедившись, что доказательство чистоты его жены будет на утро обнаружено родственниками, он отвернулся и заснул. Ошеломленная Айшегюль встала и до утра просидела на кресле у окна, не желая возвращаться в кровать, а с рассветом, заметив, что Ахмет зашевелился и, похоже, готов проснуться, она, желая избежать возможной близости, оделась и выскользнула из комнаты, присоединившись к женщинам, хлопочущим по хозяйству.

Так началась ее семейная жизнь. Сначала молодожены жили в доме родителей мужа, где жизнь Айшегюль мало чем отличалась от прежней, находясь в постоянных заботах по хозяйству, она должна была готовить и стирать на всю семью, в которой кроме родителей мужа жили его две сестры, тетка и престарелая бабушка, по обычаю, уход за ней тоже лег на плечи невестки. Она никогда не жаловалась, а втайне мечтала о своем доме, пусть небольшом, но где она была бы хозяйкой и могла бы все обустроить по своему вкусу. Один месяц сменял другой, но было непохоже на то, что мечты ее скоро исполнятся, потому что Ахмет ничего не хотел менять, он целые дни проводил в праздности, вставал поздно, плотно ел и выходил на улицу, в поисках компании старых друзей, бывало, что целые дни он просиживал в каком-нибудь кахвехане*, болтая с посетителями, обсуждая последние новости, политику и играя в нарды или домино. Нередко, кроме чая или кофе он пропускал не одну рюмочку спиртного и домой приходил навеселе, а когда Айшегюль пыталась поговорить с ним о переезде, он недоумевал, обрывая разговор всегда одной заезженной фразой: «Жизнь женщины ‒ в доме, ты не работаешь, живешь, как королева. Что тебе еще нужно?»

Но вскоре и его родным надоело молча смотреть на такое поведение молодого, здорового мужчины и они все чаще заговаривали с ним о необходимости работать и содержать свою семью. Разговоры перерастали в скандалы, и вскоре Ахмет объявил Айшегюль о своем решении вернуться в Стамбул, она была очень рада этим переменам и с нетерпением ждала переезда в такой большой город. Через своего приятеля муж снял первый этаж небольшого домика, где были всего две малюсенькие комнаты, не считая кухню и ванную, но она была так счастлива, что скудные жилищные условия ее не смущали.

Неделю после переезда она с воодушевлением обустраивала свое первое в жизни гнездышко, не обращая внимания на поведение мужа, который не изменил свой образ жизни, на работу не устроился и по-прежнему большую часть дня проводил вне дома, возвращаясь, требовал от нее ужин и заваливался спать. Она занимала себя делами, ожидая пока он заснет и надеясь, что он не вспомнит о ее супружеских обязанностях, потом ложилась сама, а иногда стелила себе постель прямо на диване в их маленькой гостиной.

Но деньги, привезенные из дома, подходили к концу, и Ахмет был вынужден вернуться на прежнюю работу, теперь Айшегюль приходилось выслушивать его жалобы на наглых пассажиров, хапуг-начальников, недоброжелательных коллег, короче на весь мир, который был настроен против него и не сулил никаких радостей в будущем. Все чаще он стал заговаривать о прекрасной жизни и больших возможностях для простых людей в других странах. Некоторые из его знакомых, уехавших в Германию, жили по его словам, припеваючи, не прилагаю больших усилий, но получая достойную плату за свою работу. Айшегюль не верила этому, она пыталась его убедить, что и здесь можно зарабатывать хорошие деньги, если не лениться, но он ничего не желал слышать.

Муж вбил себе в голову, что они должны покинуть Турцию, в Америке у него был хороший друг, и хотя он жил и работал нелегально, но не бедствовал и не жалел о своем отъезде. Ахмет выяснил, что были фирмы, которые за определенную плату помогали с переездом в эту «страну мечты», но их услуги стоили дорого, и деньги на осуществление мечты нужно было еще накопить. Он заставил Айшегюль устроится на работу в магазин, потом решил, что она должна взять подработку, начав шить простые вещи на заказ вечерами и в выходные дни, заработанные ею деньги забирал и откладывал на отъезд. Конечно, Айшегюль не горела желанием ехать куда-то в чужую страну, где они будут никем, нелегалами, которых можно будет в любой момент арестовать и выслать, но и выхода у нее не было, домой вернуться она не могла, развода он ей не давал, поэтому она продолжала жить с ним, надеясь втайне, что его маниакальное стремление к переезду натолкнется на трудности, перед которыми он пасует. Однако, она ошиблась.

Прилетев с туристической визой в Нью-Йорк и имея незначительную сумму денег на руках, им удалось снять маленькую квартиру в одном из самых проблемных районов города. Турецкая диаспора, на которую вышел Ахмет, помогла ему найти работу грузчика, за которую платили немного, медицинской страховки ни у кого из них не было и прав, по сути, тоже никаких. Все было не так, как мечталось на родине, реальность больно ударила Ахмета по голове, и, покрутившись немного, он запел старую песню о несправедливости мира. Айшегюль понемногу учила язык и подрабатывала в двух магазинчиках, раскладывая товар на полки, заработанных денег хватало на оплату жилья и скудное питание. Ахмет, мечтавший сорвать куш, связался на свою голову с какой-то организованной этнической группой, промышлявшей торговлей наркотиками, и вскоре погиб в автокатастрофе, превысив скорость и не справившись с управлением, уходя от преследования полицейских машин.

Оставшись одна, Айшегюль вначале растерялась и даже немного испугалась, перебралась в квартал, где компактно расселились ее соотечественники, потом в целях экономии квартплаты согласилась с предложением приятельницы разделить одну квартиру на двоих, она старалась быть как можно менее заметной, живя тихо и почти нигде не бывая. Однажды приняв предложение присмотреть за ребенком, Айшегюль очень быстро заработала доверие родителей, молчаливая, аккуратно причесанная и скромно одетая, она приходила во время, никогда не оставляла после себя беспорядка, малыши были ухожены и накормлены, не имея своих детей, она любила чужих, и они отвечали ей взаимностью.

Когда Дефне искала няню для Мерта, Седа, знакомая с Айшегюль. предложила ей работу у своей подруги. Они встретились, чтобы оговорить условия, Дефне и ее сын понравились девушке и она, не раздумывая, приняла выгодное предложение. Ее новая нанимательница хорошо платила и в расчете никогда не обманывала, всегда учитывая переработку, а это случалось часто, потому что одинокая мать кроме основной работы, училась и занималась живописью. Дефне предложила ей жить у нее, подумав и согласовав вопрос с соседкой, Айшегюль согласилась. В доме Дефне впервые после ее приезда в Америку она почувствовала себя счастливой и спокойной, полюбив эту маленькую семью, как родную, относясь к Дефне, как к младшей сестре, она старалась облегчить жизнь этой девочке ‒ как она называла ее про себя ‒ по максимуму. Будучи старше Дефне по возрасту и приобретенному жизненному опыту, испытывая к ней привязанность и сочувствие, она считала необходимым защищать ее от жизненных трудностей, мало-помалу освобождая ее от ведения домашнего хозяйства. На все попытки Дефне увеличить ей оплату, отвечала решительным отказом, ведь она жила в ее доме, питалась за ее счет, к тому же мать и сын вели себя с ней, как с членом семьи.

Разговор с Дефне всколыхнул в ее душе глубоко спрятанное чувство тоски по родине, она очень хотела вернуться туда. где были ее корни, могила матери, знакомая и понятная жизнь и люди, говорящие с ней на одном языке. Может за все ее страдания Аллах подарил ей эту возможность, которая с легкой руки Дефне вполне могла осуществиться. Как хорошо, что тогда она приняла именно ее предложение, словно предчувствуя, что эта солнечная девочка заменит ей давно потерянную семью, кровные узы важны, но еще ценнее забота рядом живущих людей.

На календаре уже был декабрь. В поисках оригинальных подарков для своих близких и знакомых покупатели в рождественском ажиотаже все чаще заглядывали к ним в галерею. Выставка современной скульптуры имела большой успех, ее открытие освещалось в СМИ, и было много публикаций на сайтах интернет-изданий и арт-журналов. Джон, проводивший теперь большую часть рабочего времени в залах экспозиции, которую курировал, заглянул в кабинет и слегка раздраженным тоном заявил:

– Дефне, давай выходи, меня замучила какая-то противная девица с бульдожьей челюстью, она упорно задает дурацкие вопросы, а я не могу от нее не отделаться. Кстати, говорит, что знает тебя.

Дефне подозрительно посмотрела на Джона.

– Ты хочешь спихнуть на меня часть своей работы?

Засмеявшись, он подмигнул ей. – Я бы не против, но, правда, это не тот случай. Убери ее от меня, она мне все мозги выела.

– Джон, зовут ее как?

– Сьюзен чего-там, я не запомнил.

– Неужели? Тогда я ее и правда знаю, она знакомая Патрика.

Джон радостно закивал и потащил ее за руку из-за стола.

– Супер! Я знал, что на тебя можно рассчитывать, забери ее, пожалуйста! – и в умоляющем жесте он сложил две ладони.

Они вошли в зал вместе, но Джон немедленно испарился при виде девушки с фотоаппаратом, устремившейся им навстречу. Она подошла к Дефне и, порывисто схватив ее руку, тряхнула в знак приветствия.

– Здравствуй, ты узнаешь меня?

Дефне искренне улыбнулась, эта несуразная репортерша была ей чем-то симпатична.

– Конечно, Сьюзен, я рада тебя видеть. Жаль, что ты не была на открытии, здесь было так много авторитетных мастеров скульптуры и живописи, что ты несомненно нашла бы с кем поговорить и о кого поточить зубки.

– Понятно, то есть было много надутых индюков, на словах критику приветствующих, на деле, думающих, что они безупречны, и их тонкий художественный вкус не может быть понятен необразованной массе.

Дефне засмеялась, эта девушка нравилась ей все больше и больше.

– Сьюзен, какой у тебя острый язычок, но суть ты уловила верно. Ты также образно пишешь свои статьи?

– Стараюсь! Репутацию надо поддерживать, знаешь ли. Но я пришла повидать тебя, и у меня к тебе одно предложение и один вопрос. Кстати, твоего обожателя здесь нет?

Дефне удивленно подалась назад. Сьюзен хмыкнула и пояснила:

– Я про Пошэ говорю… И чему ты так удивляешься? Ты бы вас со стороны видела… Ладно, здесь есть куда пойти, кофейку попить?

– Да, есть приличное кафе рядом с галереей, мы там обедаем.

Двинувшись к выходу, Сьюзен добавила:

– Давай веди, там и поговорим.

Едва поспевая за быстро идущей девушкой, Дефне заглянула к Седе и предупредила ее, что будет занята с репортером в течение получаса, и в случае необходимости их можно будет найти в кафе.

Они выбрали стол и Сьюзен без долгих предисловий приступила к делу, предупредив, что сначала будет задавать вопросы, а потом объяснит суть происходящего.

– Я встретила вас на показе Гало, кто из вас знает ее?

– Скорее я, Патрик, возможно слышал ее имя, но лично знаком не был.

– Как давно ты знаешь ее и в каких вы с ней отношениях?

– Я знакома с ней года четыре, сначала она была моей подругой, потом отношения охладели, а сейчас мы скорее едва кивнем, встретив друг друга.

– Почему, что вы не поделили?

– Фикрет подставила меня, из-за нее я попала в весьма щекотливую ситуацию, но, в конечном итоге, это пошло мне на пользу, раскрыв некоторые тайны. Сьюзен, может достаточно вопросов? Я уже поняла, что дело в Фикрет Гало и наших непростых отношениях. Объясни, к чему ты ведешь?

Девушка вздохнула, и ее лицо вдруг показалось Дефне очень уставшим.

– Ты ведь знаешь я работаю в газете, которую принято относить к категории «желтой прессы», как по мне, так это маленькое, независимое издание, которое чаще всего не публикует непроверенные материалы, хотя случается, конечно, сплетни выдавать за новости.

Она взглянула на Дефне, та кивнула, подтверждая, что внимательно слушает ее.

– Вчера шеф получил заказ на одну, скажем, не очень красивую статью. Зная, что я была на показе Гало и общалась с приглашенными, он передал ее мне. Так вот, Дефне, эта грязная статья поднимает тему охотниц за богатыми мужчинами на примере милой девушки с ангельским лицом и коварством в сердце, упустившей богатого мужа в своей стране, и обманным путем подобравшейся и вцепившейся в одного из богатых и завидных холостяков Нью-Йорка. И эта девушка ‒ ты…

Поставив локти на стол, Дефне закрыла ладонями лицо, Сьюзен поднялась со стула и села рядом с ней.

– Эй, только не плакать…Что-нибудь придумаем. Я думаю, ты догадалась, кто заказчик. Чем ты ей так насолила? А может она вешалась на Патрика, а он ее послал?

– Про Патрика не знаю, даже если что-то и было, вряд ли он рассказал бы мне. А со мной у нее есть история, это верно. Но я надеялась, что она успокоилась, вроде у нее все неплохо, она известна и востребована. Вот уж не думала, что в ней столько злости и коварства.

– Дефне, ты хороший человек, у тебя чистая аура, я в этом толк понимаю, ты мне симпатична, поэтому я отказалась писать статью под предлогом, что знакома с тобой и Патриком лично, но это сделают другие. Конечно, тираж нашей газеты небольшой, но есть интернет-версия, если тему подхватят коллеги, ее могут какое-то время тиражировать. Возможно, найдутся репортеры, которые захотят познакомиться с героиней статьи лично. Мой тебе совет – уезжай на каникулы, когда вернешься, все уже забудут об этом.

Дефне растерянно посмотрела на нее.

– По-твоему, сколько у меня есть времени?

– Не больше недели. И Патрика надо предупредить, может он сможет остановить этот процесс. Не кисни, плохие новости закончены, есть и позитив.

Она взглянула на Дефне, увидев, что та немного поникла, положила свою руку на ее и слега сжала, призывая к вниманию.

– Моя приятельница готовит к выпуску первую книгу для детей. Иллюстрации, которые ей предложили, не подошли, по ее мнению, они слишком скучные и сухие, хотя нарисованы довольно известным художником. Она спросила у меня, не знаю ли я кого-то нестандартно мыслящего и, в идеале, знакомого с миром маленьких детей. Я вспомнила тебя, ведь ты ‒ мама, попробуй, если у тебя получится, и на тебя обратят внимание, это повысит твой статус, и ты сможешь неплохо зарабатывать.

Она полезла в свой бесформенный рюкзак и, поискав, вынула папку с файлами, протянула ее Дефне.

– Береги, как зеницу ока, никому не показывай, читай и представляй, какие картинки могли бы заинтересовать твоего сына. Я позвоню через два дня. И да, обязательно предупреди Патрика, возможно с его связями, он сможет купировать эту статейку.

Собрав свои вещи, она понеслась к выходу, больше не взглянув в сторону расстроенной девушки.

Еще из кафе Дефне попыталась связаться с Патриком, она не видела его уже три дня, он не приходил и не звонил. На следующий день после разговора с Айшегюль, увидев его в галерее, она рассказала о ее проблеме, спросив у него, есть ли возможность помочь няне выехать в Турцию с теми документами, что у нее сейчас на руках. Он обещал узнать у своего юриста и… исчез. Она звонила ему каждый день ‒ он молчал, заходила вчера к нему домой ‒ портье сказал, что он уехал, куда и когда вернется информации не оставил. Пыталась что-нибудь выяснить у Седы, но та сама ничего не знала. Наконец, Дефне пришла к выводу, что, возможно, он решил вернуться к прежней форме общения с ней, устав ждать, когда она определиться со своими чувствами, и ее отъезд в Турцию он принял как знак конца их отношений. Ей было больно и хотелось плакать, но решения поехать на родину она не изменила.

Сегодня она звонила ему дважды, потом отправила сообщение, прося связаться с ней, он по-прежнему молчал. Мало того, что это очень задевало ее чувства, так она вдруг поняла, как сильно зависит от него в этой стране, фундамент, на котором стоит ее благополучие построен им. Что будет, если он совсем отдалиться от нее? Возможно, с ней останется Седа, разрешение на работу будет действительно еще около трех лет, но все другие вопросы придется решать самой, и ей, как иностранке будет труднее это сделать, законов она не знает, да и прав у нее несравненно меньше чем у граждан страны. Может судьба подталкивает ее к возвращению домой? В родной стране она не будет чувствовать себя такой беспомощной, там ее большая семья и друзья, а любимым делом она сможет заниматься и на родине, с теми рекомендациями, которые, как она надеялась ей дадут здесь, в Турции будет просто найти похожую работу. И Дефне, вдруг поймала себя на мысли, что думает не об отпуске, а о возможном возвращении.

Вернувшись на работу, она прошла в кабинет Седы, та оторвалась от компьютера и улыбнулась ей, сообщив, что выставка скульптуры имеет коммерческий успех, многие экспонаты из тех, что не были проданы в Лос-Анджелесе, уже зарезервированы и будут отправлены покупателям после закрытия экспозиции. Дефне одобрительно качнула головой, но энтузиазмом подруги не заразилась. Улыбка Седы сошла с лица, вздохнув, она произнесла:

– Рассказывай…

– Седа, я уже сама себе надоела, со мной все время приключаются какие-то истории, живу, как героиня триллера или фильма ужасов. И вас утомила, вот Патрик уже не общается со мной, не отвечает ни на звонки, ни на сообщения. А у меня очередная история, которая, кстати, и его касается, а как мне до него достучаться не знаю, испробовала все.

– Что-то серьезное? Мы решить не сможем?

Дефне передала ей рассказ Сьюзен и ее совет задействовать связи Патрика, чтобы избежать возможного бесцеремонного внимания со стороны «желтой прессы» и подобных ей интернет-изданий. Седа покачала головой.

– Дефне, ты прямо магнит для неприятностей. Сами мы это не решим, нужно вмешательство его или его семьи. Может мне ему позвонить?

– Попробуй… Думаю, он сердится из-за моего отъезда, но я не стану менять планы и уеду в начале следующей недели, то есть через пять дней, официально тебя об этом предупреждаю, как директора, у меня есть его разрешение на отпуск, устное правда, но я могу прямо сейчас написать заявление и поставить дату нашего разговора.

Дефне волновалась и говорила все быстрее, словно боялась, что ее прервут:

– Если он игнорирует меня, я не стану навязываться. Выкупить электронные билеты на самолет труда не составит. Вся проблема в Айшегюль. Мне нужно знать, удалось ли ему что-то сделать, будет ли у нее документ, который позволит ей пересечь границу, и нужен ли он для покупки билета. Я могу подождать еще два дня, но не более, в противном случае Айшегюль останется здесь одна. Хотя, если ты приедешь позднее, она сможет выехать с тобой. Что думаешь?

– Это возможно. Но мне нужно поговорить с ним, где бы он ни был.

Она подошла к подруге, успокаивая ее, взяла за обе руки.

– Дефне, успокойся, когда приедешь домой, поговоришь с Айшегюль, скажешь, что мы обязательно решим ситуацию. Если ты уедешь без нее, я с него живого не слезу, мы приедем к тебе, возможно через неделю, втроем. Поверь, он подуется и придет в себя, никуда он от нас не денется, я его хорошо знаю.

Дефне вернулась в свой офис и, вспомнив о просьбе Синана, попыталась сосредоточиться на рисунке обуви, однако рука почему-то выводила знакомые линии туфель на высоком каблуке. Да, сегодня точно был не ее день. Взглянула на часы, стрелка словно застыла на одном месте, вздохнув, она достала папку с текстом детской книжки и углубилась в чтение. Это были забавные, поучительные истории для малышей из жизни беличьего семейства, где речь шла о непослушном бельчонке, сбежавшем из дупла и его приключениях на пути домой. Читая их, она думала о Мерте и о рисунках к этим историям, которые завладели бы его вниманием.

Ничего не зная о принципах иллюстрации детских книг, Дефне интуитивно поняла, что серия картинок должна быть объединена общей идеей. Сюжет следует разбить на ключевые сцены и к ним создавать иллюстрации. Рука начала делать наброски, и вскоре на столе было уже с десяток забавных картинок, конечно, они требовали доработки деталей, раскраски, но характеры героев уже просматривались. Она догадывалась, что композиция каждого рисунка должна быть четкой, чтобы ребенок не отвлекался от иллюстрации. Дефне заметила также, что ее сын лучше воспринимал рисунки, где пропорции героев, животных или людей, соответствовали пропорциям его детского тела, и уже думала, как будет дорабатывать эти рисунки дома, планируя использовать для раскраски яркую гуашь.