Текст книги "Лестница Пенроуза (СИ)"

Автор книги: maryana_yadova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Перед кельей, с четками в руках, стояли два францисканца.

При виде кардинала один из них снял с пояса связку ключей, и, не промолвив ни слова, отпер дверь. Ключи слабо звякнули в полной тишине.

Кардинал вошел в келью, посторонился, пропуская легата, и сказал:

– Вот он.

Демон, сжавшись в комок, лежал прямо посередине каменного пола. Ноги и руки его были опутаны пропитанными в святой воде веревками, под обрывками некогда дорогого камзола виднелась бледная белая кожа. На звук скрипнувших петель демон поднял черноволосую голову, и из под спутанных, засыпанных песком волос, сверкнули ярко-голубые глаза, измученные, злые и непокорные.

Кардинал, несмотря на сухую пыльную жару кельи, почувствовал, как заледенели пальцы и спина покрылась противной холодной влагой.

Легат, обозрев представшую перед ним картину, повернулся и властным жестом выставил вон и монаха-францисканца, и брата Сильвио. Дверь немедленно закрылась со стороны коридора. Они остались втроем.

– Как вам удалось? – спросил отец Фаготтиста у кардинала, выпрастывая руки из широких рукавов рясы. Перед кардиналом мелькнули длинные пальцы, подходящие скорее музыканту, чем священнику.

– Один из дворян случайно увидел, как демон обернулся котом, – сказал кардинал, с ужасом прислушиваясь к дребезжанию собственного голоса. – Монахи подкараулили его со святой водой, с веревками и с распятиями.

Простота, с которой им удалось выследить и изловить демона, до сих пор изумляла самого кардинала несказанно. Хуже всего было то, что никто не знал, что делать дальше – в архиепископате Севильи не было ни одного священника, способного справиться с пойманным бесом. Инквизиторы юлили и изобретали предлоги отказаться – конечно, с яростью думал кардинал, это не еретиков на кострах жечь! В Рим умчался гонец с письмом, и с тех самых пор, как гонец вскочил на лошадь, а в подземелье грохнули, закрываясь, замки, кардинал потерял покой.

Папский легат тем временем снял с головы свой капюшон, и да Серда тут же пожалел о своем любопытстве. Чувствуя, как слабеют колени, кардинал решил, что лучше бы уж отец Фаготтиста оставался в том виде, в котором явился.

Кардинал увидел перед собой скуластое, суровое, изможденное лицо аскета. Волосы Фаготтисты были коротко острижены, белы как луна, а когда он взглянул на кардинала в упор, тот и вовсе застыл, чуть ли не парализованный увиденным: папский легат был бледен до невозможности, так, что даже желто-багровый огонь факелов не мог добавить красок его чертам, и из-под белесых бровей на кардинала смотрели кошмарные, ярко-красные глаза.

Отец Фаготтиста оказался альбиносом.

Кардинал малодушно подумал, что пойманный демон выглядел гораздо более по-человечески.

– Значит, донос, – констатировал Фаготтиста. – Ну, ничего нового.

– Что? – спросил оглушенный кардинал и тут же спохватился, – Да-да, донос.

– Понятно, – сказал Фаготтиста и уже не обращал больше на кардинала внимания, полностью занявшись демоном.

Он приблизился, ткнул того ногой. Демон приоткрыл глаза шире, издав едва слышное, придушенное шипение.

– Попался, – сказал Фаготтиста, усмехнувшись.

Усмешка эта напугала кардинала еще больше, а вдобавок показалось ему, что в голосе Фаготтисты мелькнуло какое-то странное, абсолютно невозможное сочувствие.

Демон слабо шевельнулся, разворачиваясь, и перевернулся на спину. В тех местах, где его запястья и лодыжки охватывали веревочные петли, кожа была сожжена до язв и кровавых ошметков.

Тут Фаготтиста, нимало не смущаясь, поднял подол рясы, обнажив до бедра неожиданно мускулистую ногу. Выше его колена кардинал увидел металлический обруч, блестящий, с шипами, прикрученный к ноге тонкой цепью. Зрелище было жуткое и притягательное одновременно, да Серда смотрел во все глаза, ему и в голову не пришло отвернуться.

Фаготтиста, не обращая внимания ни на кардинала, ни на лежащего демона, принялся разматывать цепь, шипя сквозь зубы, когда задевал рукой за шипы на обруче. Демон заерзал, засучил ногами, лицо его исказилось.

Когда его поймали, он только насмехался над охотниками, да ругался сквозь зубы, поливая монахов шквалом отборных и изобретательных оскорблений. Потом явно ослабел, от часа к часу теряя все больше сил, но оставался непокорен и никакого смирения не проявлял. Теперь же, при виде Фаготтисты, вдруг обмяк, начал жалко всхлипывать и дрожать.

Кардинал, забившись в угол кельи, мечтал, чтобы все поскорее закончилось.

Фаготтиста наконец размотал цепь, снял с ноги обруч, опустил подол рясы, скрыв ногу со с кровавыми потеками, и, приблизившись снова к демону, опустился на одно колено. Тот затрясся.

– Ну вот и все, – нежно сказал Фаготтиста, защелкивая обруч вокруг шеи демона. – Вот и все.

Кардинал ощутил, как от этой нежности желудок его скрутился в комок, а сердце испуганно сжалось. Демон, чуя конец, совсем обмяк.

Фаготтиста ловко снял с демона веревки, отбросив их брезгливым движением в угол кельи. Подергал ошейник, проверяя, крепко ли держит замок, и потянул за цепь.

Демон покорно встал и двинулся за папским легатом, повесив голову и шаркая ногами. Фаготтиста вновь натянул на голову капюшон, и молча пошел прочь из кельи, вверх по ступенькам, выше, выше, на улицу, где его прямо перед собором ждала наглухо закрытая черная карета без гербов и прочих знаков.

Он впихнул демона в карету, и тут же полез внутрь сам, не прощаясь, метнув только лишь быстрый взгляд в сторону кардинала. Кучер, тоже закутанный во все черное, хлестко щелкнул кнутом.

Кардинал кивнул, проводил рванувшую с места карту глазами, и, чувствуя себя больным и старым, не оглядываясь, пошел к себе в кабинет, от всей души надеясь забыть и последние три дня, и демона, и особенно – жуткого папского легата.

В карете тем временем происходило следующее: легат сдернул с головы капюшон, вдруг сделавшись из беловолосого альбиноса светло-рыжим, чуть веснушчатым по скулам голубоглазым мужчиной, без каких либо признаков аскезы или других лишений. Отцепив от ошейника цепь, он с силой прижал к себе демона, втянул его полностью на свои колени, обхватив рукой за затылок, и притиснул лицом к груди.

Доведись кардиналу да Серде увидеть, с какой страстью иезуит обнимает демона, вряд ли бы это прошло без последствий для кардинальского рассудка.

Впрочем, душевное состояние кардинала оставалось проблемой только самого кардинала. Сидевшие в карете забыли о нем сразу же, как только из-под колес брызнули дорожные щебень и грязь.

Глава 22

Артур

Утром Артур увидел в окно небо такой совершенно тропической, ослепительной лазури, что на какое-то время подумал: сейчас он обернется – и увидит магнолии в цвету и услышит крики попугаев.

Вчерашняя погоня за Мерлином, а потом этот чудной, живой сон, откуда он помнил запахи, оттенки, – все это казалось наркотическим бредом. И вообще, припомнил Артур, кислотные цвета во снах говорят о серьезном расстройстве психики.

Только ему, кажется, уже поздно было об этом беспокоиться.

Он лежал в постели, под теплым боком Имса, и, постепенно расслабляясь после диких видений, благодарил богов, что сегодня суббота. Сияющая, солнечная, лазурная суббота, с отзвуками танго магнолий.

Вдоволь насмотревшись в окно, Артур поднялся и пошел варить кофе.

Вскоре в кухню ввалился заспанный Имс и, не открывая глаз, одновременно нашарил талию Артура и чашку кофе.

– Доброе утро, – улыбнулся Артур.

– Доброе, – буркнул Имс и жадно отхлебнул кофе. – Знаешь что? Сейчас я думаю, что мы вчера слегка перегнули палку с Мерлином.

– Мы? – изогнул брови Артур. – А я предупреждал. Что, представил реакцию Пола?

Имс неопределенно что-то промычал.

– Да нет… не то чтобы… но вообще как-то не по себе. Я хочу зайти к Эльвире. Он же точно у нее!

– Созрел, – усмехнулся Артур. – Мой смелый рыцарь.

– Да что тут смелого, что мы, ведьм не видали? Если бы ты знал Оливию, одну из моих бывших… С виду такая милая, пухленькая, розовая, чем-то похожа на пончик или оладью, и волосы русые в косе… а на деле мегера мегерой. Брр, как вспомню!

– Имс! Эльвира не ведьма. Она… как бы тебе сказать попроще… да, она вампир.

– Да ну тебя, дорогуша. Вечно ты нагнетаешь напряжение…

– Имс, она не отражается в зеркалах.

– Пупсик, нам никто не страшен.

– Наверное, – задумчиво протянул Артур, вспомнив папского легата и растянувшегося в цепях на сыром камне юного демона.

– Возьмем бутылку самого лучшего вина и нанесем визит вежливости.

– Похоже, ты уже наносил подобные визиты? Судя по твоей раскованности?

– Эльвира светская дама… – уклончиво сказал Имс. – Она присматривала за Мерлином… и вообще, когда кому мешали добрососедские отношения?

Артур показал зубы в широкой ухмылке, допивая уже вторую чашку кофе.

– Ну-ну, – сказал он.

***

Эльвира выплыла к двери, дыша духами и туманами, в чем-то подозрительно напоминающем наряд средневековой королевы – однако, присмотревшись внимательнее, Артур понял, что это платье – одно из последних экстравагантных творений Гальяно.

– Какие вы молодцы, что все-таки решились прийти! – пропела она и подмигнула, да так залихватски у нее это вышло, будто не модно одетая дама стояла перед ними, а портовая шлюха, накачанная ромом.

Имс зажурчал невнятным весенним ручьем, расшаркался, потряс бутылкой «самого лучшего вина», которую Эльвира изящно перехватила.

– Превосходная лоза, но это – не фалерно? – невинно поинтересовалась она.

– Что? – Имс хлопнул глазами.

– Цекуба, тридцатилетнее, – безэмоциональным голосом опытного дипломата ответил Артур.

Эльвира удовлетворенно улыбнулась.

– Какая цекуба? – прошептал Имс Артура, пока они шли за хозяйкой к столу, как свита за королевой. – Что такое цекуба?

– Ты невнимательно читал книгу, – шепнул в ответ ассистент и широчайшим образом улыбнулся обернувшейся Эльвире.

***

На обед был подан кабаний окорок с медом, и Имс с Эльвирой немного поболтали об охоте. Эльвира объяснила, что все ее друзья – прекрасные охотники.

– Причем не только на зверя, – добавила она, и Артур почувствовал, как от поясницы вверх щекотно побежали мурашки.

Да и домработница Эльвиры, Глаша, показалась ему слишком уж бледной, словно бы законсервированной во времени – со своими русыми косами, обмотанными вокруг головы, опущенными глазами и дореволюционным именем. Да, подумал Артур, такая вполне могла бы ловко обращаться с примусом.

– Эльвира... – собравшись с духом, сказал Имс. – Вообще-то у нас был повод прийти. Знаете, у нас вчера вышла... небольшая сцена с нашим котом, Мерлином... и мы думаем, не вернулся ли он к вам?

– Сцена? Размолвка? А ведь вы так долго не виделись... Бедный котик скучал... Он вообще способен на сильные чувства, очень эмоциональный...

– Это мы уже поняли, – пробубнил Имс. – Я был неправ, каюсь. Нам очень хотелось бы его вернуть.

– Точно хотелось бы? – прищурилась Эльвира.

– По крайней мере, убедиться, что с ним все в порядке, – пояснил Артур.

– О, он в порядке, – успокоила их Эльвира. – Он редко бывает не в порядке.

– Так вы видели его вчера?

– Конечно, видела, – согласилась Эльвира, бесстрастно нарезая окорок. – Как же не видеть! Приходил, возмущался, ябедничал... Та еще заноза!

– Просто непостижимое животное! – покивал Имс.

Эльвира усмехнулась.

– Я бы не называла его животным... Будьте осторожны, мистер Имс. Скорее, наш Мерлин – пример непостижимости божественного творения. В Библии, кажется, написано следующее: «Вот бегемот, которого Я создал, как и тебя; он ест траву, как вол; вот, его сила в чреслах его и крепость его в мускулах чрева его; поворачивает хвостом своим, как кедром; жилы же на бедрах его переплетены; ноги у него, как медные трубы; кости у него, как железные прутья; это верх путей Божиих; только Сотворивший его может приблизить к нему меч Свой; горы приносят ему пищу, и там все звери полевые играют; он ложится под тенистыми деревьями, под кровом тростника и в болотах; тенистые дерева покрывают его своею тенью; ивы при ручьях окружают его; вот, он пьёт из реки и не торопится...»

Артур вдруг хлопнул себя по лбу.

– Что? – просияла в его сторону Эльвира.

– Behemoth... – проговорил ассистент. – Никогда об этом не задумывался. Всегда считал, это все просто ради забавы.

– Какие же забавы с такими демонами во плоти, как ваш котик? – поразилась Эльвира. – А вы пение его слышали когда-нибудь?

Артур вспомнил низкий, звучный голос Мерлина и покачал головой.

– Нет, к сожалению.

– Думаю, к счастью, – возразила хозяйка дома. – Вот в Лудунском монастыре однажды услышали, и ни к чему хорошему это не привело... Правда, было это лет пятьсот назад. Да еще это привычка жечь неугодные заведения... А сколько в нем сладострастия, – причмокнула она. – А какая многоликость...

– Так, значит, все это правда? – тихо спросил Имс.

– Что правда? Правда в том, что ваш кот на вас вчера сильно обиделся. Так сильно, что не знаю – вернется ли он к вам. Хотя, впрочем, я думаю, это уже и не надобно...

Имс, презрев все правила этикета, взял бутылку принесенного вина и доверху наполнил бокал.

– Почему же не надобно? – заинтересовался Артур, незаметно подхватывая старомодный эльвирин слог.

– Вам все уже показано и рассказано, надо и самим головой думать, – пожала плечами она. – А вот попробуйте каваллуччи, они прекрасны. Рецепт придуман сиенскими кондитерами в 15-м веке. Мэрия Сиены заказала его как рождественское подношение горожанам. Помню, мы тогда славно повеселились, на то рождество... Очень вкусно, а всего-то, кажется, орехово-медовые печеньица. А вот чалдони – простые лепешки из муки, сахара и воды. Но и у них есть секрет – рецепт этот придумал лично Лоренцо.

– Медичи? – осторожно уточнил Артур. – Лоренцо Медичи?

– А какой же еще? – снова удивилась Эльвира.

Имс методично напивался, но ему никак не удавалось опьянеть должным образом.

– Жаль, что он не вернется, – искренне сказал Артур, даже сам от себя не ожидал, что сожалеет. А ему вдруг захотелось увидеть Мерлина – только не в виде кота, а в виде того сладкоголосого синеглазого парня. Такой Мерлин ему нравился.

Эльвира внимательно на него посмотрела и слегка улыбнулась.

– Впрочем, я сейчас за него решаю, а он этого не любит, ох как не любит. Может статься, и свидитесь еще. Уж он-то умеет привязывать к себе людей...

– Да, наверное, – согласился Артур.

– А кстати, Артур, вы ведь еврей? – внезапно спросил Эльвира.

Имс поперхнулся, но Артур и бровью не повел.

– Еврей, – улыбнулся он.

– А как там у вас дела обстоят с принципом талиона? Помнится, в Торе сказано: «А если будет вред, то отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану...» Придерживаетесь ли вы этого правила?

– Я не настолько еврей, – улыбка Артура стала несколько натянутой.

– О, Эльвира... – уже несколько пьяно сказал Имс. – Боюсь, здесь мы оба как раз настолько евреи! Уж вы не беспокойтесь насчет этого.

– Ну вот и славно! – сказала Эльвира. – Еще вина?

***

Мерлина они так и не вернули. Вернее, он так и не показался, даже если был поблизости.

Имс был довольно пьян и, кажется, смертельно разочарован, его неожиданно развезло, а ведь часы всего-то отбили три.

– Нам нужен сомнацин, Арти, – сообщил он, – эта ведьма своим последним утонченным намеком просто разожгла во мне жажду мести. А ты, Артур? Пепел стучит в твое сердце?

Артур промолчал.

Имс принялся качаться на стуле и прищелкивать пальцами – желваки ходили на его скулах, и Артур с удивлением заметил, что он еще и зол.

– Что ты задумал?

– Я задумал погрузиться в тот же самый сон. Аргентинский. И найти старого козла еще раз. И серьезно с ним на этот раз разобраться. Вот что я решил, Артур, и даже не думай меня останавливать. Если это действительно он... о, я буду достаточно евреем и достаточно садистом, чтобы живьем вырвать его сердце. Как он когда-то вырвал мое.

– Мы ведь не уверены... – вяло возразил Артур.

– Мы уверены, – убежденно сказал Имс.

Артур сжал челюсти.

– И каков твой план? Как мы окажемся именно там? Где гарантия, что время и место будут теми же?

– Мы условимся, где и когда должны оказаться. Сила намерения, Артур. И потом, мы... нарисуем карту сна. Мы запомнили несколько точек в этом местечке – кафе, помнишь? Дом старика, двор, уж чердак-то точно! Условимся встретиться в одном из этих мест, и мы обязательно друг друга найдем, даже если сперва заблудимся во сне… Но, darling, мы же никогда не блуждали долго. А часто мы сразу оказывались там вместе...

– Допустим, это возможно, – кивнул Артур. – И даже допустим, что мы снова выследим старика... Что потом?

– Артур! Все же просто! Если уж сны так преследуют нас... и раз мы работаем в той реальности профессиональными сновидцами, извлекателями тайн... то пусть именно сны станут нашей базой. Мы проследим за нашим объектом, чтобы застать его дома и потом погрузим его в сон, чтобы выведать секрет. О, самый глубокий его секрет, я уверен, самый темный! А для того, чтобы его узнать, мы построим нужный сон, Артур. Чтобы он поверил в созданную нами реальность.

– Что? – Артур не поверил своим ушам. – Ты в самом деле хочешь построить сон?

– О да, очень хочу, Арти. Это будет сумасшедший опыт!

– Хм... Ну хорошо... – Артур начал проникаться идеей и заходил взад-вперед по комнате. – Допустим, мы построим нужные декорации... в которые он поверит... Берлин. Или Нью-Йорк. 30-е или 40-е – мне кажется, если мы ворошим прошлое, то ворошить его надо до основания... Но как ты заставишь его признаться? Даже не признаться... может быть, тайна – это какой-то символ, куда подсознание вытеснило ее... Это может быть картина, цветок, книга на полке... Все, что угодно... Вообще, как?

– Арти, увидев нас, он испугается. Помнишь, в какой ужас он пришел, наткнувшись на нас в кафе?

– Да, но это было в его реальности. В нормальной жизни. А мы подсунем ему другую реальность, в которой то, что мы живы, вовсе может его не потрясти... Он просто будет думать, что ему снится сон о юности. Или – если он не почувствует разницы – он будет воспринимать Нью-Йорк 36-го года как само собой разумеющееся... Ведь мы там живы. И молоды. И это нормально.

Имс задумался на несколько секунд, а потом резко встал, вплотную подошел к Артуру и заглянул ему в глаза. Чуть бешено, чуть отстраненно. Артуру показалось, что он уже весь где-то не здесь.

– А мы развеем его веру, что все нормально. Мы скажем ему, что мы мертвы. И что просто хотим понять – почему. Зачем. Артур, меня это в самом деле больше всего интересует – мотивы. Мотивы, а не способы. Наплевать – как, я хочу знать, зачем. Мы скажем ему, что мы мертвые и уж теперь-то точно имеем право знать абсолютно все. Тем более... Тем более, darling, ведь все так оно и есть. Мы умерли. И мы хотим знать правду. Разве нет?

Артур хотел улыбнуться, но внезапно понял, что ему свело горло, и он не может сглотнуть.

На какую-то секунду, в порыве слабости, в нем мелькнуло сожаление – о времени, когда он был простым парнем без особо глубоких чувств, без безумия, без падений во сны, без памяти о прошлой жизни. Просто подающим надежды циничным молодым ассистентом, положившим глаз на своего босса, а не смертельно влюбленным человеком, жаждущим мести за то, что привиделось ему в кошмарах. О том времени, когда он не был начинающим сновидцем, для которого привычно стрелять из глока и закидываться неизвестным наркотиком перед тем, как начать блуждать по снам – своим и чужим. И уж точно он предпочел бы никогда не подозревать о том, как выглядят настоящие бесы и не становиться их игрушкой.

На секунду, когда время качнулось и замерло, словно готово было исполнить его желание, он захотел прежней пресной, скучной, предсказуемой жизни.

Но затмение прошло, и он снова вернулся в себя – того, кто он есть. Кем всегда был, просто не подозревал об этом.

И время снова пошло в нужную сторону.

***

Пока Имс звонил Юсуфу, выясняя в обтекаемых выражениях, в каких дозах можно без риска для жизни и разума принимать сомнацин, на что Юсуф, как понял Артур по постоянным перефразам и уточняющим вопросам, тоже отвечал весьма обтекаемо и уклончиво, Артур решил вспомнить навыки художественной школы и набросать по памяти то местечко, куда они попали первый раз в аргентинском сне.

Это была кропотливая работа, Артур работал усердно, высунув кончик языка, даже покрасил ватман пастельными мелками, не только графически изобразил – кафе, людей в нем, цвет одежды, ту запомнившуюся ему даму...

Потом он принялся рисовать двор дома старика – все, до самых мелких деталей, который смог вспомнить, типа прислоненного к стене дома допотопного велосипеда.

Оказалось, помнит он не так уж и мало, но вот верно ли?

Имс зашел в комнату и безмерно удивился.

– Да ты еще и рисуешь, дорогуша!

– Ходил в художку, – слегка смущенно пояснил Артур.

Имс хмыкнул и стал разглядывать рисунки.

– А что? Очень похоже! И где мы встретимся?

Артур постучал карандашом по рисунку с кафе.

– Здесь. Я его помню лучше всего. Пусть сон будет мой.

– Как мы это определим, интересно? – ехидно поинтересовался Имс.

Но Артуру это вовсе не показалось забавным – он откуда-то был уверен, что так можно. Хотя сейчас вот явно, до зуда, чего-то не хватало под рукой, только чего – он понять не мог.

– Никак. Просто будем знать, что это мой сон. Я буду в нем твоим проводником. В нем будет все, что я помню, что смогу воссоздать.

– Откуда нам знать, что это не просто твои фантазии? – спросил Имс.

Артур усмехнулся и обернулся к нему.

– Кажется, мы поменялись местами, мистер Имс? Откуда скепсис? Кто только что рвался в бой? Даже если это будут мои фантазии, но помогут найти ответ, какая разница? В конце концов, откуда мы можем знать, что вообще все, что с нами случилось за последний год, не наши фантазии? Может быть, мы лежим где-нибудь с тобой сейчас в психушке, и нам все это только кажется...

Имс поежился.

– Не шути так, Артур. Как-то я не настроен быть психом.

– Ты уже псих, – сказал Артур. – Разве может такое происходить с нормальными людьми?

Имс помедлил и кивнул.

– Ладно, пусть будет по-твоему. Твой сон – твои правила. А если что-то случится, – ослепительно улыбнулся он. – То правила можно и обойти.

***

Город за окном раскинулся белый и переливающийся от ярких бликов. В комнату плыло душистое утро, балкон был открыт и увит сверху донизу виноградом, в лапчатых листьях которого уже виднелись тугие зеленые грозди – и Артуру сразу пришли на ум серьги Амалии. На круглом столе стояла батарея бутылок вина, на декоративно оштукатуренных кремовых стенах висели несколько синих картин религиозного содержания.

Имс спал рядом, на большой низкой постели, раскидав ногами смятые простыни.

Артур встал и выглянул в окно, с наслаждением втягивая свежий утренний воздух.

Улица перед ним была не узкая и не широкая, мощеная, по ней лениво проезжали разноцветные троллейбусы, в основном старые немецкие, годов 70-х, а в одном Артур с изумлением признал советский ЗиУ-9, на подобии которого ездил в школу.

Микроавтобусы были более современными и яркими, и на боках нескольких по-английски и по-испански значилось «Добро пожаловать в Мендосу».

Значит, Мендоса. А горы, которые виднеются туманными громадами над городом, – это Анды.

И, кажется, километрах в ста к западу от города находится самая высокая гора Южной Америки – пик Аконкагуа.

Артур понятия не имел, откуда в его голове все эти сведения, но они были четкими и ясными.

Объяснялась и батарея бутылок вина – Мендоса была самым винодельческим районом Аргентины, и Имс не мог упустить шанса попробовать местные вина даже на задании.

На задании?

Артур потер виски.

На каком, к черту, задании?

Но, увидев на столе знакомую уже желтую папку, он все вспомнил. Кобб, foo fighters , Тесла, старик из СС…

Старик из СС.

Господи боже мой.

Все же безумно трудно было совместить в одну мозгу две личности и две жизни. Нет, даже три личности и три жизни, учитывая, что Артур теперь прекрасно помнил еще и Нью-Йорк 30-х, но только в тех фрагментах, которые ему снились в той, московской реальности.

Да и жизнь в роли извлекателя он помнил отрывками.

Словно бы у него было три памяти, и каждую из них постигла избирательная амнезия. Отвратительное ощущение, которое, однако, понемногу рассеивалось. Самое невыносимое, вспомнил Артур чьи-то слова, – это то, что в жизни нет ничего невыносимого. Он начинал с этим изречением соглашаться.

Более того, его внезапно накрыло радостное возбуждение – он вспомнил. У них получилось!

– Имс…– позвал он, не в силах один справиться с этим острым ощущением. – Имс, да проснись же ты!

Имс заворочался и что-то невнятно произнес в подушку.

– Мы смогли, слышишь? Мы в Аргентине!

Имс, наконец, повернулся на спину, взглянул на Артура, потом в потолок и несколько секунд его внимательно изучал.

– Ну да, пупсик. А где конкретно мы в Аргентине, ты знаешь?

– В Мендосе, – озвучил Артур. – И, видать, ты вчера знакомился с местной винной продукцией.

Имс сел и болезненно сморщился, осторожно повертел головой, подтверждая артуровы догадки. Потом вдруг разом спал с лица.

– Мы же не пили ничего вчера вечером? Мы позавтракали у Эльвиры, потом ты рисовал… Кстати, ни хрена это не похоже на то кафе…

– Оно рядом, – горделиво сообщил Артур. – Вон там, его видно из нашего окна. И потом, в этой реальности мы вообще здесь на задании, которое нам, помнишь, всучил Кобб? Так вышло, что наши интересы в разных реальностях совпадают. Но мы в Мендосе, и местное вино… Ты только посмотри на эти бутылки!

Имс огляделся уже вполне острым, трезвым взглядом.

– Да, как ни странно, комнату эту я помню. И кое-что из вчерашних дегустаций… Ага, и ты хочешь сказать, что вот та желтая папка… И ты еще даже не добрался до нее?

– Тебя ждал, пока добудился, – буркнул Артур.

– Открой. Просто открой и посмотри, те ли это бумаги. И если те – то мы не будем нестись куда-то сломя голову, примем душ, выпьем кофе, хорошенько все распланируем и возьмемся за дело.

– Дело Кобба? – прищурился Артур.

– Наше дело, дурачок. Я помню о Коббе, но ради него я прыгать, как клоун не веревочке, не собираюсь. Я хочу найти нашего доброго друга Нэша. И как это отлично, что сейчас только утро. Нам предстоит долгий день.

***

– Что ты помнишь о лаборатории в Нью-Йорке? – спросил Имс, когда они уже рассекали по улицам Мендосы, как опытные туристы, в льняных брюках и легких неприметных рубашках, в кепках и темных очках. Имс даже повесил на шею фотоаппарат Nikon, на вид одну из последних моделей, – Артур не успел отследить, откуда тот взялся.

Не успел он понять и то, как Имс резво взял определенное направление и двигался по нему с видом хищника, точно знающего, где добыча.

А ведь сон вроде мой, еще подумал Артур.

Или это и не сон вовсе?

Слишком яркой, выпуклой была реальность вокруг, не что та, нью-йоркская, цвета сепии. С другой стороны, чересчур уж яркая, до неправдоподобия. Артур запутался, а потом решил вовсе не гадать.

– Я больше помню о квартире, где я жил, – ответил он. – Где мы жили последнее время перед тем, как я уехал. Лабораторию плохо помню... Помню только, что там всегда был бардак. Ну и наверное, не обошлось без того первого пэсива, который походил на большой чемодан.

– Ладно, хоть это у нас есть. И мы помним фото – групповые с Теслой, их тоже можно будет использовать в декорациях.

– Нам главное создать подобие обстановки, – сказал Артур. – Вспомни, во сне даже самые странные вещи кажутся естественными... Ты никогда не задумываешься, откуда что появляется... вещи, пейзажи, существа...

– Да, ты прав, Арти. Хотя вот это все, – Имс мотнул головой, – что-то не кажется мне смутным.

Они завернули за угол, и их взглядам открылось трамвайное кольцо. Трамваи выглядели как из 50-х, то и дело раздавалось мелодичное треньканье. Tranvía Urbano de Compras – скорее развлечение для туристов, чем насущная необходимость, вспомнил Артур. Хотя где-то в городе была еще одна трамвайная линия, кажется, называлась Metrotranvía de Mendoza.

Он встряхнул головой и прибавил шагу – Имс двигался быстро, хотя с виду и лениво.

– Он очень старый, – вдруг сказал Артур. – Ему, наверное, сто с лишним лет.

– Мне плевать, – отозвался Имс.

Некоторое время они шли молча.

– А ты знаешь, что Перон устроил здесь просто фашистский эдем? Сюда стройными рядами съезжались нацисты и их встречали с распростертыми объятьями. В аргентинских посольствах нейтральных стран наготове лежали уже заполненные аргентинские паспорта, в которые нужно было просто вклеить фотографию. И никто здесь не спрашивал, почему коренные аргентинцы ни слова не знают по-испански. Всего в Аргентине тридцать три миллиона населения. В этой стране раствориться ничего не стоит... Здесь есть даже город такой… его называют «аргентинский Тироль». Традиционные гномы на витринах, пивные с дубовыми панелями и стульями с высокой спинкой… Правда, чужаков туда не пускают.

– А ты в теме, Имс. Хорошо подготовился?

Имс как-то хищно усмехнулся и кивнул.

– Очень хорошо. Твой обожаемый Кобб был бы доволен.

– Ревнуешь, – удовлетворенно заметил Артур.

– Зубы нам обоим заговариваю, – пояснил Имс. – Трясет меня всего, как подумаю, что снова эту гниду увижу.

Они продолжали лавировать по улицам, углубляясь в западную часть города, среди туристической толпы, то и дело рискуя попасть под несущиеся на красный свет автомобили. Как и везде в Аргентине, в Мендосе перекрестки представляли собой настоящие ловушки для пешеходов, и машины мчались хаотично, быстро, без всяких сигналов.

Артур больше не говорил ни слова – и чем ближе они подходили к дому Нэша, тем сильнее жгло у него в груди. И ему так странно это казалось, ведь он был уверен, что совсем ничего не чувствует – просто жгло и припекало, словно угли лежали у него под сердцем.

Глава 23

Артур

У смутно знакомого квартала Имс замедлил шаг и теперь мягко шагал вплотную к домам.

Казалось, они ко всему были морально подготовлены, но не к тому, что, сунувшись во двор, застанут старика сидящим на скамеечке возле дома и смотрящим практически прямо на них.

Двор был абсолютно пуст – в злые от солнца послеполуденные часы, но скамейка стояла в тени чьего-то балкона и немного защищала от зноя. И все равно старик явно выбрал не самое удачное время для отдыха на воздухе. Вот вечером здесь, наверное, прекрасно.

А может быть, он мерзнет, подумал Артур. Старые люди постоянно мерзнут, особенно вот такие старые. И в его детстве старушки усаживались в солнечные дни во дворах – «погреть кости», так это у них называлось. Вот и этот тоже – греет кости. Может быть, у него ревматизм. Скорее всего так и есть, решил Артур, посмотрев на его скрюченные пальцы, перебиравшие сейчас край свободной, чуть выцветшей, когда-то серо-розовой рубашки.