Текст книги "Покорение вершин (СИ)"

Автор книги: Ludvig Normaien

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

А вал был огромный! Не вал даже, а захлестывающая, орущая волна. Даже те, кого камнеметатели не обстреливали, поддались общему порыву и не собирались возможно никуда двигаться, побежали вперёд. Даже сквиги, вывалив языки и тараща обычно узкие глаза, поскакали вперёд, иногда давя своих же. Стояли только люди-наёмники, какая-то конструкция, бойцы одного племени (голов в 200), видимо шаманы с колдунами и великан. Впрочем, и они шевелились, неспешно двигаясь.

– Приготовиться! Обагрим их кровью наши клинки!

Камнеметатели прошмыгнули через линию собратьев и теперь стояли, не зная что делать.

– По сторонам обходите! Гонец, беги, пусть охватывают по сторонам.

В это же время мои начали палить из ружей. Это Беспалый уже расстарался, видя что враги вошли в его зону. Среди прущих воинов не сразу понял в кого они стреляют в первую очердь, так как были заметны падающие фигурки как пехотинцев – гоблов и крыс, так и сквигов. Но нет, именно вторые стали его целью. Сбитые тяжёлыми пулями, которые выбивали фонтанчики крови и разрывали в ошмётки плоть этих монстров, несколько мёртвых или тяжелораненых туш полетели кубарем, сминая нескольких воинов.

– Кич!

Глава 8

Ложа катапульт распрямились, и кучи камней россыпью по дуге свалились на головы врагов, не ожидавших подобного. Камни сминали и дробили кости, и не было от них защиты. Сразу начали их перезаряжать.

С грохотом столкнулись ряды. Штурмкрысы и простые клановые бойцы рубили наконечники копий, щиты, и в ошмётках щеп пробивали себе путь, режа и коля всё и всех. Мои не отставали, коля как сумасшедшие и беспрестанно визжа! Убитые и раненые повалились под ноги сражающимся, безжалостно затапываясь.

– Сурнур! Справа! Бегите изо всех сил! Если удастся – режьте колдунов! Сокуч и Одноглазый! Слева! Со всеми своими обходите и тоже старайтесь подрезать их отставших вождей и шаманов! Быстрее лапами перебирайте!

Беспалый перенёс огонь из ружей вглубь вражеского строя, чтобы не задеть своих бойцов, но на мой взгляд косорукие стрелки порой попадали в спины собственным товарищам.

Неистовство охватило меня – хотелось крушить, убивать! Но нельзя… Моя задача сейчас – направить своих, найти слабые места врагов.

На левом холме вассальные войска и крысы Хрола успешно отбивались от нападавших. Стреломёты порой щёлкали, делая одиночные выстрелы, но главная их цель – великан, только-только подходил на расстояние выстрела.

На правом, недалеко от меня, хобгоблины тоже не растерялись под ударом лавины и стойко стояли.

А вот центр проседал. Чуть менее тысячи крыс уступали более чем вдвое превосходящим их врагам. Здесь над головами плыли стяги с черепами и амулетами, а у одного из самых многочисленных отрядов над головами возвышалось «знамя» с раскачивающимися дохлыми кошками. Покачиваясь на ветру, они, казалось, будто шипят и клацают своими острыми зубками (или совсем не казалось).

Катапульты выстрелили ещё раз, давя десятки врагов. А потом земля вокруг них замерцала, начала темнеть, пока не стала чёрной и пламя не взвилось вверх столбом, испепеляя один из механизмов со всеми помощниками, что занимались натяжкой и подношением камней. Вторую удалось отодвинуть, хоть один бок её обуглился, а самого Кича пришлось закрывать тряпками, чтобы сбить пламя с его балахона.

В это же время от той конструкции, что стояла на холме у врагов, что-то отделилось и начало набирать высоту, быстро приближаясь к нам, а потом изменило угол наклона полёта и полетело вниз, в нашу сторону!

– Что за хрень⁈

– АААААААААА!!!

Точка сложилась в гоблина с крыльями! Раскрыв в крике свою зубастую пасть, этот уродец снарядом влетел в хобгоблинов, разметав часть их сил! От удара об их тела и землю его тело разорвало и расплющило, отчего голова с безумной застывшей улыбкой откатилась мне под ноги. Пинком отправил её в сторону дерущихся под холмом.

Не прошло и нескольких минут, как полетел новый «снаряд». Шаг в сторону, и раздавшийся смачный «ШМЯК!!!» и разлетевшиеся ошмётки гоблина сказали о попадании «боеприпаса». Крыльями оказалась кожаная конструкция, закрепленная с помощью кожаных полос, веток и костей.

Через какое-то время полетел третий «снаряд» уже в сторону «вассальных». Я вообще был не против, чтобы гоблины так развлекались, убивая себя, но не когда они падают на головы моих сторонников!

– Явур! Помоги «Страшилам» Хойта. Рубите тварей и спускайтесь с холма вниз, зажмите со своей стороны эту вонючую массу!

В центре всё обстояло плохо. Хоть Струх и колдовал изо всех сил, посылая молнии, поднимая шипы, насылая облака порчи на врагов, мы всё равно уступали. Шаг за шагом, шаг за шагом. Враги платили высокую цену за то, что уступали в качестве снаряжения, но они могли позволить себе её.

А потом и вовсе со стремительно разросшейся тучи над самым центром моих войск пошёл раскаленный дождь! Кипящие капли проникали через доспехи, маски, ошпаривая кожу и вызывая мучительную боль. Часть попадала, конечно, и на врагов, но это было слабым утешением, потому как центр не выдерживал.

– Монстров выпускайте! Викнику – пусть ведёт «послушных» в центр и затыкает дыру!

Среди массы сражающихся выделялись несколько особо сильных воинов, что в одиночку бились против нескольких воинов одновременно. Вожаки!

– Кич, жареный хвост, стреляй уже!

– Да-да, херршер! А куда?

– Вон туда. – указал я булавой на середину перемешавшихся войск. Там скопилась половина врагов, что массой уже почти разметали строй моих.

– Но мы же попадём и по…

– Можем попасть! А может и нет! Врагов в любом случае больше! Стреляй, тварь!

– Да-да…!

Стреломёты продолжали стрелять по толпе, выискивая какие-то свои цели. Впрочем, торчащее копьё из плеча великана ясно говорило, кто являлся их целью.

Чут с штурмкрысами был в одном из самых напряжённых мест. Многие сошлись с врагом так близко, что в ход шли кастеты, кулаки, ножи, зубы – и уверяю, последние были ещё и эффективнее многого оружия. Перемазанные в крови тела, рассеченные и целые, стоящие ещё на лапах или упавшие… Эта драка, это рубилово растянулось во всю ширину седловины меж холмов. Не море, но поле крысино-зелёной массы, разномастных доспехов и сплошной ненависти. Только тут я заметил, что у врагов было несколько монстров, покрытых клочковатой жесткой растительностью, крупные, вооруженные длинными дубинами, но значительно, более чем в два раза, уступающие великану. Вся бурлящая масса наступающих войск воняла испражнениями, кислотой блевотины и, однако, грибами. Задние ряды, которые не имели возможности дотянуться до моих воинов, толкались/пихались, прыгали, зачастую вступая в короткие конфликты (получить кинжал под рёбра в такой ситуации от «своего» было довольно просто). Одетые в самые разнообразные одежды, многие гоблы вела себя странно – показывая самую большую решительность, между тем, они не спешили нападать на моих воинов, оставаясь за спинами товарищей и только создавая видимость сражения. Правда, это им не слишком помогло, когда залп катапульты раскидал очередную партию камней над полем боя, и гудящие камни в полёте в очередной раз собрали кровавую жатву.

Уже среди позиций вассальных войск поднялись шипы, пронзая тела. И всё равно, что на правом, что на левом холме, несмотря на то что туда буквально прилетали гоблины, мы побеждали. Чего было не сказать о центре.

– Топ-чи! Топ-чи! – ревел великан, размахивая дубиной-деревом и давя своими ногами-столбами клановых воинов, наконец прорвал строй, уткнувшись в обоз, на котором (и за) стояли растерянные ездовые. Ну и лысый неофит.

– Где монстры? Викник, падла, бросай их в бой! – орал я.

Услышал ли он меня или наконец-то этот трус решился – погонщики начали освобождать измененных Хрезкачом тварей от пут и цепей. Правда некоторые крысы с тыла тыкали копьём орку и крысолопам в мягкую область, доводя их до бешенства (что по теории должно было помочь в бою), и видно напоследок попали куда-то особо удачно, отчего отстегнувшиеся цепи слетели веером звеньев! И если крысолопы в этот момент как были повёрнуты в сторону разрубивших наш строй врагов в виде великана, нескольких сквигов, пары вожаков и толпы крыс, на которых с бешеным рёвом и накинулись, разрывая простых пехотинцев на части, то орк повёл себя немного по-другому. Первым делом он накинулся на окружавших его воинов, выхватил копьё у одного, а потом быстро схватил в охапку несколько рядом стоявших крыс и несколькими движениями насадил их на него (причём насаживал от паха до грудины). Викник, этот крыс, юркнул за неподвижно стоящих «послушных», которые ожидали приказа.

– Шибздеки, я вам атамщу! Каждаму атамщу! – громоподобно орал Шрам.

Удерживая этот получившийся вертел, он перепрыгнул через телеги и кинул его в толпу воинов. Разбирался ли он в том куда кидает? Я думаю, что вряд ли – не сумел Хрезкач докопаться в его извилинах до нужных (если они там были) – мы все собравшиеся были для него врагами. Второй орк, размахивая схваченным за лапы крысом, ставшим его дубиной, кинулся вслед за ним. Не разбирая, они начали молотить всех подряд, пока удар дубины великана не откинул орка со шрамом в сторону. Рыча, орк поднялся и кинулся на своего обидчика, хотя сам был значительно ниже!

Я бы и дальше смотрел, как они там будут промеж собой разбираться, но мне надо было следить и за другими моментами.

Сарвуухи и разведчики обошли холмы и теперь метались позади их строя, убивая одиночек, и окружили нескольких вождей. Битва превращалась в побоище, где лишь часть воинов сохраняла видимость порядка. Впрочем, я считал, что мои ребята и мы можем ещё победить, мои воины всё же в среднем получше – уже относительно неплохо привычные в общем взаимодействии, вооруженные не гнилым хламом, привыкшие к победам, основная масса не готова была вот так просто взять и убежать.

Я обернулся к крысятам, которые дрожа неотрывно наблюдали за происходящим. Для них это было самым большим виденным кровопролитием. Да что говорить – для многих из присутствующих это была первая и могла стать последняя увиденная битва. А мне, пожалуй, пора и в битву, всё равно управлять тут уже никем не получается. Надо вести лично! Наконец-то.

– Стойте тут, и чтобы не смели лезть в свалку! На ваш век ещё хватит врагов! Вы, – ткнул в нескольких гонцов, что ждали приказов. – Следуйте за мной и прикрывайте хвост, пока Чута рядом нет.

Обвил хвостом рукоять кинжала, поправил завязки шлема, щит в левую, а правая уже срослась с нетерпеливой булавой.

– Ножи в хвосты! Смерть уродцам! – и не слушая, и не видя ничего уже по сторонам, побежал не в самый центр творящегося безумия, куда палили стрелки из ружей, где метались безумные фигуры ревущих крысолопов, орков, давящего кишки великана, мелких клановых воинов, где время от времени налетали ветра и молнии, что дикими порывами счищали с поверхности земли всю нанесённую кровавую грязь, и куда время от времени метала камни оставшаяся обугленная катапульта. Нет, я побежал помочь Хойту – я желал победить врагов хотя бы на одном фланге и пойти уже помогать сарвуухам и разведчикам, чтобы у врагов сражающихся в центре не осталось надёжных мест для отступления, чтобы они отовсюду почувствовали опасность.

Явур со «Страшилами» и сам в общем-то справлялся… Но и мне хватило. Наконец-то битва! Нет ничего хуже, чем ожидать её, когда крутит живот, сухо во рту, а мускулы дрожат.

Наступил на труп убитого «летуном» хобгоблина, наступил на спину и шлем пригнувшегося от неожиданности и тяжести воина, перемахнул еще через одного и упал на врагов, в падении огрев первого врага, сминая ему шлем. Столкнулся со вторым и увидел крысу со шрамом на морде, что разбрызгивал слюну, изрыгая хулу на всех стоящих перед ним. У него не оставалось шансов, потому что он был слишком ошарашен моим появлением. Я навалился на его правую лапу своим щитом, давя вниз и освобождая прикрытую ранее шею, и ударил металлическим жалом рукояти, пробивая его шкуру и до середины вдавливая её, рукоять, внутрь. Что уж он там успел испытать перед смертью, я не знаю, однако его глаза враз налились чернотой, а потом белым налётом, будто он враз потерял все свои жизненные силы. Тело рухнуло к моим ногам, а я переключился на остальных. Хвостом с кинжалом ударить в шею соседа убитого, что не смотрел по сторонам, отчего и поплатился, и оглушить щитом второго, которого затем пнул, отталкивая и давая себе место для взмаха булавой, что полностью всем шипастым шаром утонула в груди беззвучно кричавшего от боли крыса.

«Страшилы» взеревели и побежали за дрогнувшим врагом, потеряв пару бойцов от ещё одного прилетевшего «летуна». Драка на правом холме закончилась, и надо было бежать к следующей цели. Куда? В тыл ожесточённо бьющейся массы, откуда уже в обе стороны потянулись группки беглецов, или напасть на несколько сотен свежих врагов, что так и стояли без дела в тылу? Или помочь псам гонять остальных?

– Встать плотнее! За мной!

Интересно, а Кич у катапульты меня заметит? Бегом на выручку нашим в центр!

Я держал булаву двумя руками и бил изо всех своих телесных сил, кроша щиты и кости врагов, почти не обращая внимания на ответные удары. Убить как можно больше – и пусть только успевают подходить! Что, не подходят? Тогда я сам иду!

Кривоногая визгливая гоблинша (какого демона она тут делает?) кинулась на меня с копьем, на что я грубо отпихнул ее и ударил в лицо окованным краем щита. Она с криком упала, а встать уже не смогла под ногами сражающихся.

Моя булава пожинала страшный урожай: она с каждым ударом раскалывала и разбивала в клочья черепа, вдребезги сокрушала ключицы, проламывала грудные клетки. Я крутанулся вокруг себя, несколько тел гоблинов и крыс изломанными куклами разлетелись во все стороны! Упоение боем начало охватывать меня. Кровь! Теплая и густая, что струилась во мне, была рада увидеть пролитую кровь многочисленных существ, что пытались сейчас давить моё войско.

– Вырвем им кишки!

– Режь! Убивай!

Уже не было никакого строя. Орки вдвоём били великана, (один из них всего лишь одной целой лапой, потому как вторая по локоть отсутствовала), который их беспрестанно скидывал с себя на землю, но наступить не успевал, как эти здоровяки вновь карабкались по нему, стараясь попасть в рожу подобранными алебардами, и один из них страшно хохотал.

Часть врагов развернулась и бросилась на нас, увидев с тыла опасность.

Я яростно первым влетел в их строй, сбивая булавой и телом штук пять гоблинов, ломая их трухлявые щиты, в то время как хобгоблины и берегущие хвост за мной быстро вспарывали глотки животы лежащим. Кто-то падал, поскользнувшись на чьей-то вскрытой черепной коробке, второй уползал подальше, таща свои вылезшие кишки по лежащим трупам. Мне били в тело жала копий, но во многих ударах не было силы, и кольчуга с другими частями доспеха раз за разом спасала меня, но из многочисленных порезов сочилась кровь. Пару раз сработал амулет (это ни с чем не спутаешь), защищая меня от опасности, за которой не уследил.

В горячке боя меня вынесло к группе людей, среди которых спрятался один из вражеских крысиных колдунов. Приплясывая, проклятый колдун время от времени задействовал разрушительные силы, опустошая ряды моих сил, которые уже и так значительно пострадали. Я пытался к нему пробиться, но выставленные копья ощетинившегося отряда раз за разом отталкивали меня, а булавой никак не удавалось раздробить их наконечники. Упрямые загорелые лица, заросшие щетиной, цепкие взгляды – настоящие «Псы войны», они знали толк в кровопускании, пережив множество схваток. Острое лезвие ткнулось в железо шлема, скользнуло по касательной и проникло сбоку, угодив в лоб, и кровь начала заливать левый глаз, срезанный кончик хвоста с кинжалом упал в грязь.

И зачем мне лезть через них, когда можно сделать немного проще… Напряг тот почти не чувствующийся канал, что соединял то ответвление кишечника, где хранилась кислота, и плюнул длинной протяжной струей кислоты в напряженные лица. И тут же размахивая булавой мимо ослеплённых наёмников, стремясь убить колдуна. Колдун сумел выбить из рук у меня оружие неведомым образом, но я хватаю его и (не этой дрыщеватой крысе биться со мной!) впиваюсь клыками в горло, валю наземь, вырывая кусок его глотки.

– Поколдуй ещё…!

Подхватил выроненное оружие и позволил булаве хаотического воина ещё напиться крови и смерти. Это было ужасное оружие. И позволить ему ещё раз насладиться в дальнейшем подобным я не мог: та сила, что он забирал у ещё живых, шла на поддержку тех, с кем мне было не по пути. Но об этом буду думать потом, а сейчас надо было сражаться.

Внутри строя я, дрожа от ярости и гнева, чувствуя поддержку сзади, кидался на очередного врага, сбивая его на землю, и некоторые начинали молить о пощаде, но не получили ее.

Глава 9

Я готов был петь от радости, которая клокотала во мне, радости битвы и обладания сильным оружием!

Хрипы, стоны, рычание, хруст костей и скрежещущих клыков, последние вздохи и булькающие звуки порванных лёгких.

– Святая задница! – орали где-то люди.

– Примите мою душу… – подвывали в другой стороне.

– Мясо-мясо-мясо! – многократно перекраивало всё яростное шипение других.

– Оба! – удивился я, когда толкочея свела меня нос к носу со знакомой рожей, от которой тянуло тяжёлым сивушным духом, который перекрывал многие другие неприятные запахи, витающие рядом.

– Торкас, скотина, ты ли это!

Распалённый от крови, которой была заляпана вся его морда, он заорал, брызгая слюной:

– Это я отравил ваши запасы еды! Надеюсь, вы пожирали друг друга зимой!

В ответ я просто плюнул кислотой и, пока он орал, пытаясь стереть с участков обнажённой кожи капли кислоты, ударил локтём ему в лицо, роняя под ноги. Занеся булаву, чтобы размозжить его мерзостный череп, увидел траекторию какого-то тролля, что двигался мимо меня, старательно давя моих бойцов. Отвел булаву влево, удерживая её двумя руками, а потом резко выкинул шар-боёк, и тролль наткнулся на него со всего маху. Ощутил толчок, когда боёк врезался в кость, а затем шар прошёл дальше, дробя её. Чудовищный пехотинец этого не ожидал и, покачнувшись, не удержав равновесие, упал, чуть не подмяв меня своей тяжеленной тушей. Он тут же сделал попытку встать… Когда я подтащил к себе булаву и, перехватив, занёс её и несколькими быстрыми ударами расколол его череп. И надо сказать, что череп треснул не с первого удара. И глухой мычащий крик звучал удара до четвёртого.

Я сталкивался со всё новыми и новыми врагами – их морды и лица, искаженные, ревущие, пищащие, сливались воедино в своей ненависти ко мне и моим воинам. Дробил их кости булавой, колол хвостом с зажатым в нём кинжалом, сметая перед собой рядовых и офицеров врага, не делая ни перед кем различия. Возможно, от булавы погиб кто-то и из вождей… Не знаю. Порой сам падал от чьих-то ударов, но булава, будто живая, делилась со мною силами, от которых я вновь вскакивал на ноги. Я бил и бил, бил и бил, и звон смятых шлемов, хруста костей, хрипов сливался в одну сплошную какофонию.

А потом краем глаза заметил, как над полем боя пролетает бочонок… Бочонок⁈

Грохот!

Слепяще-оглушающая вспышка даже через щели в шлеме затопила голову, забила органы восприятия, и я полностью потерялся. Страх, чудовищная паника, что кто-нибудь сейчас воспользуется моей беспомощностью и убьёт меня, накрыла разум.

Я бежал, не видя куда, сбивая с ног других, чувствуя, как скользит по доспеху железо, на которое я натыкался, пока сильный удар не опрокинул меня, и я не стал пытаться спрятаться под какие-то тела, где через какое-то время и пришёл в себя.

– Кич, шкура, нашёл момент! – бочонок с толчёным искажающим камнем оказался удивительно сильной штукой.

Когда проморгался, увидел, что лежал под телом человека и двух крыс, и грязь вперемешку с кровью и внутренностями неплохо меня замаскировали. Упоение битвой уже не захлёстывало с головой, жажда крови не туманила мозг. А где булава? Откинул забрало. Среди кровавой грязи и валяющихся вокруг тел слезящимися глазами попытался рассмотреть, но ничего не нашёл. Вытянул чей-то тесак из проткнутого тела крысолопа.

Привстал, вытянул шею, осматривая поле.

А происходило чёрт-те что.

Раскуроченная катапульта. Убегающие в разные стороны от поля крысы, подволакивающий ногу великан, что убегал в другую сторону, но большинство живых, встающих после оглушения, было за нами. Ещё стояли наёмники-люди, к которым прибивались остатки врагов. Однако мы выстояли и явно побеждали, перебив в центре основные силы врагов.

Вот только шевелящаяся земля…

Что?

Из-под земли, из рытвин, что испятнали всю окружающую землю, вылезали лентообразные… Многоножки?

Лентообразные вытянутые тела с многочисленными сегментными усиками, длиною от полуметра до двух метров, они имели окрас от жёлтого до коричнево-красного цвета, с неподдающимися подсчёту количествами пар острых ножек (на самом деле – от 27 до 191).

Они захватывали и удерживали с помощью первой пары туловищных конечностей (ногочелюстей?) в качестве добычи оглушённых воинов, кусали, а потом утаскивали несопротивляющихся в свои подземные норки, не делая разницу между тем, кого им утаскивать – крыс ли, гоблинов, людей, сквигов.

(небольшая особь)

– Камнелазы! Это камнелазы! – орали те, кто проморгался и видел новую опасность.

Собственно, на этом всякое подобие организованного сражения как таковое закончилось.

На меня ещё сдуру бросилась пара обезумевших врагов, и пришлось ещё напоследок разобраться с ними. Одного поймал на замахе, и острое лезвие тесака ударило его в ногу, а лезвие я потащил вверх, разрезая и раздирая кожу доспеха и кожу врага, его мышцы и внутренности, и его горячая кровь потоком плеснула наружу. Он закричал, обдавая меня запахом гнили и гноя. Второй враг уже добежал до меня, и я убил его быстро – удар по шее, отрубая голову, и наконец смог двигаться дальше. Ещё нескольких добили мои бойцы, с визгами налетевшие на них, и изрубили в лоскуты.

Взбудораженные взрывом (по-видимому) многоножки судорожно бегали по полю боя, хватая живые тела, погибая от выстрелов, ударов железа, и без моего участия с ними бы могли справиться. Немного устало перебирая ногами под весом доспехов, с чугунной головой я пошёл присоединиться к драке против них.

– Сквиии! – неожиданно раздался тонкий писк/свист.

Откуда-то из-за нашего разбитого обоза, где сидел грязный Хьяльти с дубиной в виде толстой оглобли с насаженной на неё чьей-то головой, показался не менее грязный Сквик, тот мелкий крыс с куском камня в голове.

Он свистел/пищал что-то лентообразным многоногим существам, и часть их явно его услышала. Бросив метаться по полю, они повернули не имеющие глаз морды в его сторону, и не прошло и минуты, как они вновь юркнули в свои разворошённые норы. Не убрались только те, в кого так и продолжали стрелять стрелки, и видимо пришли в большую ярость, чтобы последовать за своими родичами, да ещё немного.

– Срань какая… – прохрипел рядом один из воинов, с болтающейся на лоскутах левой щекой, обнажающей его «внутренний мир».

– Потом разберёмся со всем этим. – пообещал я себе вслух.

– Сюда! Собираемся! Стройтесь, мышиные дети! – донеслись до меня команды командиров, без моих команд собирающих всех в новые кулаки. Надо было добивать остатки войск племён. Хобгоблины, остатки штурмкрыс, «послушные», клановые и другие бойцы стягивались в группы, пусть и устало и не всегда послушно (часть их насыщалась, кто-то поддался панике). А сарвуухи бегали вдалеке по две-три особи и резали врагов-одиночек, что пытались убежать.

– Бог Всемогущий, низводящий сильных и милостивый к смиренным, мы возносим Тебе самые пылкие наши хвалы за то, что, благосклонный к вере Твоих слуг, Ты даровал им блистательное торжество над вероломными чудищами, нелюдью, и смиренно молим Тебя продолжить в Твоём милосердии то, что Ты начал, ради верности Тебе, ради славы Твоего имени, которое прославляем… Бог Всемогущий… – бубнил себе под нос монашек, запинаясь, вытаскивая тела раненых людей, не делая разницы между тем, враги или друзья то были, и оказывая стонущим первую помощь. Надо чтобы он и клановым оказывал помощь – напомнил я сам себе, вытирая от крови совсем иззубренный тесак, сунул его за пояс, и подбирая чьё-то копьё.

Подтянулись и курьеры, мои «берегущие хвост», с которыми мы потеряли друг друга из-за взрыва.

Постепенно пришёл в себя, голова немного прояснилась. И вновь в чём-то стал чувствовать себя волшебником. Когда мановением руки, словом можно двигать массы живых существ, покорных твоей воле… Это было прекрасно. Послушные, они давали возможность мне связать свой узор боя, который состоял из перемещений отрядов по полю боя, смешать планы противника. Они как инструмент позволяли прощупать оборону противника, его слабые места.

Здесь моя вина, я упустил орка… Из первоначальных двоих особей на ногах остался один. И тот, что со шрамом через всю морду, ошивался довольно далеко. Эффективный против врагов, он бил часто и наших, кто осмеливался подойти к нему слишком близко.

В какой-то момент мы встретились глазами. Он, держа за ноги чьё-то тело, с излохмаченной от постоянных ударов верхней частью смотрел с вызовом, раздувая свою бочкообразную грудь, и скалил клыки. Оглядевшись, он провёл большим пальцем себе по горлу, что-то прорычал (ничего не было слышно из-за шума и шлема) и, взвалив окровавленный труп через плечо, побежал в пустыри, быстро скрывшись за холмами.

Принесли показать мне Струха с почерневшими лапами, выпавшей шерстью и многочисленными язвами на открытых частях тел. У него и сил было лишь на то, чтобы вращать глазами. Его, как и оставшихся в живых обессиленных учеников уложили, дали питья и еды.

Клановые выстраивали строй, на фланги вставали «Страшилы», стрелки Беспалого, почти не понёсшие потерь, но усталые и обожжёные, вышли вперёд. Часть рабов, что не дрогнули и не разбежались по округе, послал растаскивать тела и искать раненых, и оттаскивать их к обозу, куда приказал идти Хьяльти, чтобы он там оказывал всем помощь.

У нас было достаточно сил, чтобы теперь сломить сопротивление отступающего врага. Да ещё они были не едины. Часть сил врага так и простояла в стороне, и мало того – мы заметили, как они перебили несколько небольших групп отступающих врагов. Они же захватили швыряющиеся гоблинами катапульты. Надо было выбирать, куда направлять бойцов – если добивать отступающих, то мы тогда могли подставиться под удар ещё не сражавшихся, а если идти на свежих, то отступающие получали шанс сбежать совсем. Те, что в стороне, более не проявляли никакой активности.

Подходили одиночные сарвуухи, но основная часть была ещё «в поиске».

Я двигался, ощущая как взявшаяся коркой на шерсти кровь бередит кожу, а под бронёй она местами пропитала одежду, и теперь из-за неё всё слиплось. Подтянул ремни, повёл плечами, огляделся.

Окровавленные, грязные крысы опирались на оружие, следили за мной темными бусинками глаз, которые в дневное время были тёмными, а не красными.

Чего-то не хватало.

– Знамя! – бегом, громыхая, притащили «саблезубый» череп.

Вышел, осмотрелся, пытаясь понять, сколько осталось сил у моего поредевшего воинства и сколько они могут ещё вынести. И уже почти отдал команду двигаться… Как из нашего тыла раздались крики, шум. Войско замялось, бойцы без команды начали разворачиваться, кто-то начал кричать, что на нас напали с тыла и всё пропало, но командиры довольно быстро разобрались с горлопанами. Я сквозь строй начал пробиваться назад, чтобы понять, что там происходит. А когда вышел, то услышал доносящееся от повозок:

– Тушканы!

Тушканчики в наших местах водятся двух видов. Те тушканчики, что предпочитают вести одиночный, ночной образ жизни, при этом покидают свою нору только через час после захода солнца, что свидетельствует о их большой осторожности, и с наступлением зимы впадают в спячку, в которой могут находиться до полугода. И вторые, которые были в основном дневными и при этом стайными, не впадающими в спячку, а сезонно мигрирующими с севера на юг.

Короткотелые, относительно небольшого размера (от 5 до 25 см), на тонких, но крепких задних лапках, на которых они совершали быстрые, стремительные прыжки, и небольшими передними пятипалыми когтистыми конечностями, они смотрелись довольно мило. Мило выглядела и голова у этого всеядного животного – сравнительно крупная, с практически отсутствующей шеей. Большеглазые, кругломордые… Хорошо видящие в темноте своими большими глазами. Вибриссы длинные и располагаются веером. Уши, хотя и длинные, но они не кажутся большими. Тело покрыто мягкой и густой шерстью, основной окрас которой характеризуется как однотонный, при этом лежит в пределах от песчаного до коричневого оттенков. Длинный хвост с мягкой кисточкой, с помощью которого они управляли своими длинными прыжками. Милые, хрупко выглядящие пушистые создания… Правда стайные такими казались лишь до первого знакомства с ними.

Маленькие, острозубые, мало опасные по одиночке, они становились настоящим бичом для тех, кто попадался перед ними в разгар сезонных миграций, когда они собирались в орды в несколько тысяч особей и более – обглоданные скелеты больших и малых тварей, вычищенные норы, трава и молодые деревца, съеденные по самую землю. Они весной уходили куда-то на север, за горы, а осенью возвращались такой же ордой обратно. И горе тем, у кого не было прочной шкуры или доспеха, чтобы избежать проверку их аппетита. Быстро обгладывали цель, они, насыщаясь, теряли ко всему интерес, быстро скача по своим неизвестным делам дальше, ни на что не обращая внимания.

И сейчас их шуршащая орда, вытянувшись в ленту, перекатываясь, была где-то недалеко.

Со стороны обоза повалил дым, мелькнуло пламя.

Пока мы подбежали, чтобы разобраться, что тут вообще происходит, то увидели, как тушканчики бегут по прямой от самых дальних холмов огромной вытянутой массой, прямой как стрела. И только перед пламенем у обозов головные/ведущие звери делали изгиб, обходя стороной пламя, и продолжали бег.

Немного тварей выбегали в стороны от потока, пытаясь вцепиться в живых, но без поддержки товарищей они не представляли опасности.

Ударом перчатки сбил в сторону лопоухого зубастика, отодрал зубы второго от кольчуги… Они были просто звери, а потому бронь решала.

Конечно, тут же нашёлся тот, кто пропустил пушистика под поддоспешник, где он впился воину в самые нежные части, и тот не смог его раздавить, и кланкрысы начали дружно дубасить воина, выбив ему сознание и хоть так прекратив его крики. Тушкана достали, раздавили и кинули в кучу мяса.

А пожар возник по инициативе одного из рабов. Пока все, увидав новую опасность, видя, ЧТО двигается прямо на них, впали в ступор или разбегались, он принялся разливать костяное масло и всё прочее, что могло гореть, поставив огненный заслон прямо на пути миграции мелких хищников.