Текст книги "Покорение вершин (СИ)"

Автор книги: Ludvig Normaien

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Увидев меня, раб не стал убегать или спихивать на кого-то свою вину, а молча кинулся в ноги, и так и застыл.

Конечно, из-за него пропало много масла, которое хоть и не пригодилось в битве, но было само по себе довольно ценным, и на него были свои планы. С другой – он защитил всё остальное, что было в обозе – осталось бы оно после прохода орды тушканов, было совсем непонятно. Железо бы осталось, но в обозе было не только оно – а уж сколько там раненых накопилось, которые своих ходом выползли туда.

– Вставай, раб, и назови своё имя.

Первые звуки, которые произнёс встающий на лапы обряженный в драные вонючие обноски раб, что едва достигал мне середины груди, не разобрал вообще.

– Повтори.

И только потом получилось разобрать через хрипы, которые издавало порванное когда-то горло (с массой белесо-розовых шрамов на шкуре от груди до морды).

– Вискрун.

– Ты считаешь себя виноватым?

– Я уничтожил-сжёг то, что должен был охранять-охранять…

– Не бойся сурового наказания, Вискрун. Ты не побоялся проявить инициативу несмотря на то, что ты, как и многие, мог убежать.

Вытащил из-за пояса тесак и, держа за лезвие, протянул его Вискруну:

– Он твой. Ты теперь часть Клыков. Когда вернёмся в логово, найди меня.

Всё это время Викник нервно крутился рядом, окруженный выжившими «послушными». Что-то пытался командовать, нервно труся хвостом, но его молча отодвигали плечами. Он то порывался ко мне, то озирался и отходил в сторону.

Отдав необходимые распоряжения, чтобы в тылу уже наводили порядок, наши потрёпанные сражением силы вновь начали возвращаться на исходные позиции.

Тушканчики отрезали нас от отступающих остатков части свободных племён, которые резво отступали с остатками людей (великан бежал один и в стороне), но оставили нас наедине с другой частью непонятно чего ждущих племён. Поток всеядных зверей прошёл по центру поля боя, немного задержавшись, чтобы обглодать мясо с трупов и сожрать нескольких камнелазов. Пока отдавались команды, их шуршаще-попискивающий поток всё двигался и двигался на тонких и хрупких с виду лапках, блестя коротким мехом шкур…

Глава 10

– Ладно, пойдём и спросим. – я обернулся к строю усталых воинов, по многим мордам которых можно было прочесть, что больше всего они желают расползтись на отдых. – За мной! Держитесь шагах в десяти.

Серая весенняя пустошь вокруг Червивых холмов с засохшими травами казалась мертвой, но несмотря на всё, хруст прошлогодней травы под подошвами сапог успокаивал…

Этих врагов (а я их предпочитал считать врагами) с виду было сотни две. Может и за холмами были, но не думаю. Через какое-то время от них вышли навстречу несколько предводителей.

Три крысолюда с охраной из своих штурмкрыс в тяжелых доспехах смотрели высокомерно, будто бы это они одержали победу, будто это они оказывают мне милость, соизволив выйти на встречу. Задирали носы, скалились, показывая желтые резцы.

Один вид их злил, пробуждал тёмное чувство, несмотря на то что булаву я с собой не взял, и на неё нельзя было ничего списать.

Один из них, с болтающимися у пояса свежими скальпами, раскрыл пасть:

– Я, Крор Свежеватель…

– И я, Баллф из Хасы! – тут же перебил его второй.

– И я, Глобля! – и добавил третий.

–…согласны на твоё предложение союза! Я подумал…

– И я подумал!

– И я!

–… Что мы возьмём весь запад, всё что осталось от подлых отщепенцев, что вздумали бросить-бросить нам вызов! Ну и что добычу с этой битвы надо поделить пополам.

Воины позади, хоть и были не близко, всё слышали из-за безветренной погоды и заволновались (забряцало железо).

А сами стоят с таким видом, будто оказывают милость своим союзом… А нужен ли мне этот союз? Нужно ли делить власть над Пустошью с теми, кто не раз предавал тех, с кем сражался бок о бок?

Неужели эти дураки думают, что мои воины настолько обессилили, что не расправятся с их несколькими выводками/родами?

Я смотрел на них и видел в их глазах лишь ненависть и злобу, тщательно замаскированные на мордах. Однако в глазах такое трудно спрятать. И это всё больше вызывало желание броситься на них, вцепиться им в горло.

Я ничего не сказал, лишь смотрел на них. Это вызывало у них беспокойство.

– Я убил тридцать семь голокожих и вдвое больше соперников в своём племени в поединках и много дюжин в сражениях! – нарушил тишину Крор.

Я молчал, лишь когтями отстукивал по древку копья простой ритм.

Тот, что назвался Баллфом из Хасы, нервно постукивая хвостом, приказал своим воинам:

– Приведите сами знаете кого!

Облезлые тощие крысолюды притащили ещё одного крыса. Его я не знал. Наверное, один из предводителей проигравших. Баллф смотрел с торжеством, видя, как Крор и Глобля скривились, как будто съели что-то кислое.

Сильно избитого пленного силой поставили на колени, тыча кулаками и древками в затылок, принудили склонить голову. Кто-то за него писклявым, дурацким голосом произнёс:

– Простите меня, убогого, ничтожного. Я больше так не буду. Давайте жить мирно.

Троица вожаков и их воины смотрели как унижают бывшего вожака и смеялись. Интересно, а как они вели себя перед ним, когда он был в силе, не связанный и со своими воинами рядом? Позволяли ли себе хоть один косой взгляд в его сторону?

Я развернулся и сделал шаг, когда в спину прилетел вопрос:

– Что? Ты куда пошёл?

Развернулся обратно:

– Мы могли бы с вами договариваться, но вы не в том положении. Вы упустили остатки их войска, ничего не сделали для того, чтобы догнать и добить убегающего врага, или ударить в тыл во время сражения.

Они попытались возмутиться, показывая на несколько десятков голов, сваленных в кучу в стороне.

– Но ты сам писал – стойте в стороне…

– А я и не стремлюсь вас убить.

Кое-кто что-то понял, и Баллф протянул:

– Я могу перейти под твою власть…

– И я… – тут же поддержал того Глобля.

Другие начали выражать покорность, униженно заглядывая в глаза.

Сейчас они униженно просят пощады, но что будет дальше? Я смотрел в их хитрые глазки, и мне казалось, что вижу их насквозь – их лживую, гнилую сущность, что готова сейчас униженно тарабанить извинения, просить прощения, заверять в преданности, расточать улыбки, угодливо снимать с себя пояса с ножнами и укладывать к моим ногам… А потом как Скам и Торкос, переметнуться и сдать всё, что знают, очередным врагам (а они будут – как без этого⁈)

– Прикажите своим бойцам сложить оружие. Кто этого не сделает – умрёт.

И ушёл.

В спину неслись гневные восклицания несколькими голосами:

– Но ты обещал… Звал в союз! Писал, что мы будем править пустошью вместе!

Им я ничего не ответил. Что тут говорить – и так всё ясно.

Поискал глазами кого из командиров, не нашёл и подозвал одного из «Берегущих хвост»:

– Как оружие сдадут, этих троих отделите и задавите их по-тихому, и закопайте. Ясно? Того, избитого, свяжите крепко и в телегу киньте.

Тот быстро-быстро закивал:

– А это… Это…Если-если не сдадут-то оружие. Ну эти… Воины их.

– Убейте и с трупов соберите. Найди тут кого из командиров и так передай.

Он уже почти убежал, когда я схватил его за плечо:

– Но простых воинов, передай, пусть зазря не убивают.

Он опять часто-часто закивал, будто у него шея без позвонков, и быстро скрылся среди толпы воинов, что надвигались на нервничающих крысолюдов.

Пока разоружали пленников, я нашёл себе удобный плоский камень, присел. Расстегнул ремни, сорвал с шеи платок, вытер местами полузасохшую кровь, налипшую на шерсть. Победа! Но опять какой ценой. Окинул взглядом поле боя.

Отдохнуть не дали. Зачастили делегации.

Шли трофейщики/собиратели добычи, похвастаться/показать, чего нашли.

Первые на вытянутых лапах принесли раскрытый мешочек с обработанным серым порошком:

– Нашли-нашли! Богатство!

Не прям богатство, но совсем неплохо. Один тащил крепкие богато вышитые сапоги, другой – копьё с резным древком и серебряной насечкой по лезвию, третий – латные перчатки в относительно хорошем состоянии, четвертый – причудливый шлем, пятый – связку поясов, шестой – кошеля с мелочевкой, и так далее.

– Хватит всё мне нести! Как будто в первый раз… Всё подсчитаем, и после того, как возьму свою долю, каждый получит свою часть. Раскладывайте по кучам. Вискрун, подойди! Для тебя появилось дело. Займись сортировкой добычи. Давай-давай, не спорь.

Разбирающие трупы подтащили, и по моему приказу недалеко от Струха уложили нескольких недобитых вражеских колдунов, которых заметили (в полуживом состоянии).

Рядом встал Явур, расселись многие другие, также приводя себя в порядок и переговариваясь.

– Великан убежал… И смешно так лапу свою подволакивает, а у самого по роже так кровь течёт!

–…собственными внутренностями, а ещё один отбросил оружие и голыми руками рвал гадов!

– Да ну!

– Хвостом клянусь!

–…много крови и смерти! Никогда подобного не видел! А эти, видел – будто кровавой полосой, бац и готово!

– Тушканчики, или как мы их называем – жербаки, не страшны тем, у кого есть разум, ведь надо просто уступить дорогу. Большому войску только из-за плохого управления это трудно сделать. Малы жербаки, малосильны сами по себе, но, когда собираются в стаи, перед ними расступаются все! Ведь как победить? Шаманы и маги могут выжечь – но в чём им смысл сражаться с грызунами, пока те не выйдут на них? Даже орки уступают дорогу, самые отбитые из отбитых банд – много рубилами не нарубишь, и славы от того нет. А вообще хорошо вышло – первый раз вижу, чтобы вот так резко они путь меняли. С огнём здорово придумали!

– А камнелазы эти?

– И они не слишком опасны. Чаще в горах встречаются, в сырых расселинах, как и прочие их родичи, но, вот видишь, и в таких местах бывают. Падальщики, хищники… Видели, как от пуль они падали? Потому как неразумные твари не могут состязаться с теми, в ком есть хоть капля разума!

– Надо уходить из этого проклятого места… Червивые холмы? Они не червивые, они, чтоб их, кровавые, проклятые! Так их будут называть теперь, зуб даю.

Оба предателя, Скам и Торкос, выжили. Нашли под трупами, узнали и притащили. Несмотря на раны, подыхать они не собирались. Живучие.

Довольно высокие потери, подготовка врагов, от которых я не ожидал ничего подобного – всё это было из-за их предательства! И прощать такое я не собирался.

С туш крысолопов было приказано снять шкуры, предателей привели в чувство, связали, сунули кляпы в их зубастые пасти, чтобы не слушать поток мольбы в попытках вызвать жалость, а затем зашили в мокрые, перемазанные в жире и крови шкуры, после чего бросили на солнце. Многие видевшие это прятали испуганные глаза. Уверен, данная казнь разойдётся слухами через воинов к прочим подданным, и некоторые дважды подумают, прежде чем впредь перейти на сторону врага.

В стороне всё не успокаивался Скронк Резак. Он уже сипло ревел, чтобы они, клановые, убивали, и убивали быстро.

– Добивайте вонючек! Куда-куда ползёшь, отрыжка Рогатой? Всех раненых, что не могут встать – убивайте! Клянусь самым вкусным куском мяса, сами их тащить будете вместо своей доли добычи!

Сбросил наконец вообще с себя окровавленную, потную одежду с поддоспешником. Рабы раздобыли где-то что-то ладно сшитое. Блёклый халат был узок в плечах, стеснял движения, ноговицы были чересчур великоваты – чужое, оно и есть чужое.

Наконец подошёл и Скронк. Сипло протянул:

– Надо догнать трусов.

– Много сбежало?

– Голов пятьдесят.

– Это с орком?

– Ага. Но считать ли его за одного…

Махнул рукой.

– Оставь их. Есть дела и поважнее. Никуда они не денутся теперь от нас. Мы одни в пустошах остались, кроме зверья.

Скронк удивленно глянул, безмолвно показывая лапой в сторону отступивших врагов.

– Ааа… Недолго им осталось. Когда мы придём, их поселения не смогут выставить много воинов на новую битву и скорее всего сдадутся. Да и отступившие… Может мы их сможем догнать и перебить… Но чем дольше они будут бежать, тем больше в них будет отчаяния, безысходности и уныния. Много ли они потом навоюют? Не думаю.

– Надо уходить быстрее. Начинается смрад. Скоро все падальщики будут здесь!

– Уйдём, когда позаботимся о телах наших воинов.

Скронк молча склонил голову – он уже привык, что тела своих, если была возможность, мы старались захоронить, чтобы они не достались падальщикам – закопать, заложить камнями, сжечь – без разницы. Есть их не разрешалось.

Мелкие гарпии-падальщики уже начали слетаться к полю боя и рвали те тела, что оказались на его окраинах.

Народа вокруг кучковалось всё больше. Кто-то перебирал оружие, другие ели, третьи растянулись на своих плащах.

– Явур, надо организовать поиски Тигрёнка, прочесать окрестности. Может он…

Подошёл шмыгающий носом Викник. Я ещё испытывал небольшую злость на эту коричневую униженно сгибающуюся падлу за его несвоевременное выполнение команд. Хотя этой злости было немного. Больше презрения – зря послушался Хрезкача и взял его с собой, да ещё на хорошей должности.

– Что-то чистенький… Что хотел? Чего их с собой привел? – кивнул я на следующих за ним «послушных», что как деревянные бревна, ровно и безэмоционально следовали за своим командиром. Этот ушлёпок даже не занялся ими после драки – а минимум парочке из них нужна была помощь.

– Посмотрите какая штука! – протянул он мне какую-то коробочку.

– Что это? – протянул я руку

– Хрезкач… Это… Просил-просил передать после победы…

– Не до тебя, потом отдашь.

Шкатулка дернулась, там что-то звякнуло, она затряслась, Викник выпустил её из рук и, уронив, быстро и ловко юркнул за спину своих бойцов.

– Во имя…

То ли уже устал, то ли мозг не отошёл от взаимодействия с булавой, и мир воспринимался не вполне чётко и осознанно, но отреагировал не сразу.

Явур Сильный был быстрее – метнулся к шкатулке и пнул её со всего маху. Нужно было ли это делать – большой вопрос. И то, что произошло в дальнейшем было ли результатом пинка или так и было запланировано, непонятно.

–…Рогатой!

Коробочка раскололась взрывом, что оглушал и ослеплял, и одновременно стеганули осколки, вспыхнуло и погасло шипящее пламя. Меня пронзила мучительная боль, пронёсся порыв воздуха, захвативший с собой и опрокинувший через себя несколько раз.

Сильно запахло палёным.

Я пришёл в себя, когда кто-то упал мне на грудь и заглянул в глаза.

– Я в порядке.

А тот этому ответу не обрадовался и ударил меня кинжалом в грудь.

– Га! – кончик ударил прямо в середину грудины, в самую кость, не уйдя глубоко, но мне от этого не стало легче.

Я был оглушён, но физические силы были со мной, а нападавший был из плоти и крови – обычный клановый крыс. Двумя руками я просто оттолкнул его, и он с писком отлетел в сторону. С рыком, в котором можно было бы услышать и стон я, шатаясь, вскочил на ноги, предплечьем отвёл древко копья, метнувшееся в голову, скользнул по нему дальше и кулаком ударил в чавкнувший череп новоявленного врага.

На месте взрыва и рядом шла рубка. Кланкрысы дрались друг с другом, с гунулами. «Послушные» пытались насесть на штурмкрыс, но быстро кончились под ударами их страшных алебард, от которых даже не пытались увернуться. Какого-то молодого бойца, вроде из тех, что относились к группе обслуживающих стреломёты, повалив, разрывали на куски.

Мятеж? Восстание!

Викник, сволота, убить меня вздумал? Да хрен тебе во всю глотку, пасть порвёшь! Не на того замахнулся!

Что остальные войска? Там то же самое творится?

Краем глаза заметил Явура, лежащего в луже крови.

Буду выяснять, как с этими расправлюсь!

Кинулся вперёд, и в развороте мечом срубил древко голову одного из мятежников, за которым прятался Викник. Тот с визгом метнулся в сторону:

– Убить-убить! По воле Матери нашей! Убиить узурпатора!!!

Удар кулака в нагрудник следующего и плохонький металл хрустнул, часть пластины ушла вверх – резанула по горлу и ещё не совсем мёртвый, но заливающийся кровью гад повалился навзничь, выдернул меч из его руки. Чут тоже бился кулаками и когтями – какой-то крыс был зажат под его лапой, а хвост черношерстного обвил его шею, удушая. Ему тоже было непросто, так как к нему подбирались и с тыла, но подоспел Сурнур, что перерубил лапу возле запястья и с хрустом шейных позвонков срубил голову.

Сокуч (а никто иной не мог быть тёмным облачком, которым он становился на короткое время благодаря подаренному артефакту) метался от одного врага к другому и каждый раз они падали с перехваченными лезвием горлом.

Мятежников накопилось вокруг хвостов сорок, а нас с дюжину. И хоть нас было меньше, мы побеждали. Рубил прямым мечом, кулаками, локтями, ногами, хлестал хвостом, кусал – только плюнуть не мог, так как кислота ещё не восстановилась. Часть мятежников, видя меня живым и здоровым, просто распласталась на земле, уткнувшись носами в землю. Некоторые – не озираясь побежали, глупцы. Будто это их спасёт… Нашлись и те, кто ударил своими ножами в спины своим минутным друзьям, вгоняя клинки по самую рукоять.

– Хершер! Клыки! Порвём-порвём, сожрём-сожрём сволочей!!! – кричали они.

Видимо им было сказано, что от меня избавятся другие, а тут не повезло.

– Трусы! Подлецы! – визжал главный подлец.

И всё же боец из «послушных», несмотря на полное отсутствие чувства самосохранения, оказался последним, кто упал на поросшую редкой сухой травой землю.

Взглянул на тела павших от лап мятежников и гнев затопил сознание.

– Хьяааальтиии!!! – крикнул я.

Усилием взял себя в руки. Восстановилось дыхание, ровнее стало биться сердце. За хвост вытянул/вырвал мятежника из-под мёртвого тела. Перехватился и взял за глотку. Даже сквозь мех кожа его побелела, дыхание сделалось прерывистым, ворсинки слиплись от пота, глаза начали наливаться кровью. Тонкий голый хвост червяком обвил моё запястье.

– Что… Звал-ли? – заикнулся вслух бледный монашек, с перемазанными кровью руками по плечи стоял в стороне и немного растерял свой обычный уровень своей уверенности или наглости, быть может высокомерия, превосходства – я не знал как это назвать.

– Помоги. Ему, – я указал на Явура. – и другим.

Вспомнил слово, которое давным-давно не слышал.

– Пожалуйста.

Удостоверился, что хмурый человек занялся лежащими, и обернулся к висящему в руке обгадившейся, судя по запаху, гниде. Недолго смотрел, как несостоявшийся убийца-подрыватель трепыхается.

– Хрезкач?

– Дыааа… От-пус-ти… Отт-слуу-жууу… Вл… дык… – просипел он, вцепившись когтями в мою руку. Когти вошли в мою шкуру… Но это ему не помогло. Я приблизил его морду к глазам и смотрел, как из уголков глазниц закапала кровь, когда глазные яблоки начали вылезать из глазниц, как лопались его капилляры, как высунутый язык наливался синевой, как тонкая и горячая струйка крови побежала из уха, слушал, как хрустят под пальцами хрящи и позвонки.

Сжимал, пока полностью не сжал кулак. Через мгновение его тушка упала на землю, оставив голову у меня в руке.

Глава 11

Держа его голову в руках, я обернулся, глянул вокруг.

Толпа, потрёпанных воинов (да нет, пожалуй, всё войско!) стояла недалеко, первые ряды едва ли не в дюжине шагах. Задние ряды напирали, залазили на плечи впереди стоящих. Всё новые и новые участники подходили к толпе. В стороне спешно собрались «Страшилы», отряд людей.

Обожжённые, израненные, взбудораженные разыгравшейся перед всеми схваткой, со слезящимися глазами они ожидали того, что будет дальше.

Сколько среди них сторонников явных и скрытых той, что зовут Рогатой? Сколько выступает за старые, прежние традиции, желая либо выбраться на вершины пищевой цепочки, или по собственным убеждениям? А есть ли среди них вообще мои сторонники, что действуют не из-за страха, а?

Собрались ли они здесь по воле Хрезкача или поддержать меня? А может это всё колеблющиеся? Или просто зеваки, что собрались посмотреть на то, как убивают меня или я убиваю?

Толпа не была однородной – среди грязной массы вспыхивали короткие яростные ссоры, слышны были крики. Из-за чего и почему, я не мог сказать точно, лишь догадывался.

Переступив через тело предателя, взобрался на камень, на котором совсем недавно сидел.

Какое-то время разглядывал их морды в молчании, и вооруженная толпа, не войско, притихла в напряженном ожидании. Рядом стояли те, кто считался моим ближним кругом, командирами, приближёнными – Сурнур, Сокуч, Хойт, Скронк, Хрол и другие, и их хвосты (у кого они были) подрагивали… Тут же уже были и чистенькие крысята со своими короткими копьями, что воинственно шевелили усиками.

Впрочем, несколько тех, кто должен был быть со мной рядом, сейчас были там, в толпе, собравшись слиться вместе с нею в единое целое.

С поля боя налетал дурной воздух.

Мой голос разрушил тишину:

– Только что вы видели, как (нехорошие) попытались совершить нападение на меня. Они напали, крича, что совершают это во имя Рогатой. И нам с вами надо определиться, по какому пути мы пойдём…

Я оглядел их вытянутые морды, колыщущиеся над головами наконечники копий. Тяжёлые чёрные тучи начали затягивать небо. Порыв ветра чуть не снёс последние мои слова, и я усилил голос:

– Посмотрите на тех, кто рядом со мной! Вот всем вам известный Скронк, по прозвищу Резак! Скронк, скажи нам, кем ты был до того момента, как я тебя встретил?

– Куском мяса, херршер, ждущим пока его приготовят! (куском мяса, который ждёт, пока более сильный его не сожрёт)

– А теперь кто такой Скронк? Мой помощник! Тот, кто помогает мне вести вас в бой! Смотрите на его доспехи! На его оружие! Скронк, это ты всё получил из-за поклонения Рогатой, из-за того, что слушал Хрезкача?

– Нет, херршер! Всё что я имею, я получил от тебя!

Много хотелось сказать. Так много, что слова рвались, опережая друг друга, отчего речь самому себе казалась сумбурной, но много ли надо было полудиким крысам, которых вперёд вели инстинкты и поклонение перед силой и хитростью?

В лёгком сумраке из-за скрывшегося солнца передо мной сверкала россыпь светящихся красных глаз, что, не мигая, смотрели на меня.

– И вы все – каждый из вас, вспомните как вы попали сюда, какой путь прошли! Много ли у вас было шансов не сдохнуть зимой, грызясь за кусок мяса со своими собратьями⁇ Сидели в норах, бились из-за полян со всякой травой с другими такими же дикими племенами! У многих из вас даже не было железного оружия! Обворовать товарища – лучший из успехов! А теперь? Вы воины, которые разгромили под моим руководством несколько племён зеленокожих! Те, кто ест досыта! И если бы не ублюдки, что поклоняются Рогатой в том числе, не испытывали бы и нынешние муки! Кто портил нам зимой припасы? А столько сил собрать? Это всё её сторонники! А всё отчего? Оттого что они не хотят, чтобы мы ели досыта, что они завидуют мне и вам, что они чувствуют угрозу в нашем существовании!! Всегда так было – каждое племя крысолюдов шло своим путём, воюя со всеми за вкусные места. Но никто не мог объединить все племена… А мы можем! Потому как я не собираюсь прогибаться перед этим демоном! Рогатая Крыса – лишь демон, что жаждет сожрать всё! Да, Рогатая – демон! Рогатая Крыса – это демон, в чьё бездонное брюхо поместится весь мир, если мы ей будем поклоняться! Стоит ли оно того? Как и все прочие демоны, она противная и алчная уродина, что жаждет чужими руками загребать жар!

Наш путь – не в поклонении Рогатой! Так мы достигнем величия!

Я перевёл дух. Я говорил, всматриваясь в усатые морды, пытаясь вывести на эмоции, выискивая на них признаки гнева, чтобы тут же дать толпе повод вызвериться на кого-нибудь, дать им цель, но они внимали. Быть может, Викник и так собрал всех сторонников вокруг себя, и уже никого уже не осталось? Многие смотрели на меня с ужасом, ожидая что их богиня сейчас явится, другие же с восторгом.

– Слышал я, что вы жалуетесь, что не получаете самок – а что вы для этого делаете? Кто из вас истинно послушен моей воле и приказам тех, кого я поставил подле себя? Кто храбр и ни разу не бежал из боя? А все отличившиеся получили свою метку!

– Демонопоклонники желают, чтобы всё в итоге сгнило… Но не задумываются они, что, когда всё сгниёт – что вы будете жрать? Друг друга⁈

Волна возмущения прошла по толпе. Многим из них ещё были близки в памяти те голодные зимы, когда, сожрав слабых, они бились после жребия за право вновь увидеть весеннее солнце.

Вдалеке тягуче пророкотал гром.

– Слышал я, что силы, успех, удачу дарует Рогатая… Но поглядите на меня! Если бы это было так, то удалось бы мне стать таким… таким сильным, стать вождём, покорить столько мелких племён? А? Если среди вас есть сторонники этого демона – выйдите и опровергните меня! Молчите⁈ Правильно! Потому, как только мы сами решаем, кем станем!

Из толпы раздался крик:

– А колдуны?

– Что колдуны?

– Их могучие силы…! Разве не дарует их ОНА?

– Те силы, что находятся в камне искажения, что многие зовут гнилым, не имеют к Рогатой никакого отношения! Это следы тех, кто был более могущественен, чем эта жалкая пародия на божество! Мы лишь учимся его использовать, с чем инженеры-колдуны справляются и без помощи демонов! Вот мы пользуемся в бою порохом – а его вообще изобрели бородатые коротышки! Кто-то также говорит, что это подарок гномьих божеств своему народу… Но ведь и мы пользуемся порохом теперь! Тогда что, можно было бы вообще сказать, у нас общие боги? Нет! Это просто изобретение, которым может пользоваться любой, если вы как я, отвергаете поклонение ложной богине и знаете, и умеете достаточно, чтобы пользоваться этими знаниями!

Полуоткрытые пасти, писк, рычание, волнующаяся масса тел.

– Никакого поклонения демонам, никаких им жертв! Верьте мне, воины! Слабаки надеются на богов, что те их наградят! Мы сами же возьмём в свои лапы богатства этого мира, как на поверхности, так и в его недрах!! Мы убьём всех наших врагов, мы создадим из ничего оружие! Мы создадим свои города и страну, где будем ходить в безопасности, куда короткозубые, голокожие и коротышки будут съезжаться, чтобы учиться! Где ни одна тварь – ни в небе, ни под землёй, ни уж тем более на земле не сможет ни охотиться на нас, ни вообще угрожать!

Тут я, конечно, загнул, но мечтать же не вредно…

– Долой Рогатую, есть и другая жизнь, без всего того… Без болезней, без голода!

Раскаты грома раздались ещё ближе. И вместе с ним сначала некоторые выкрикнули:

– Долой Рогатую!

И этот клич был подхвачен и распространился, как круги от падения камня на водной глади, как верховой пожар в лесу, этот крик вспыхнул и разнёсса по округе, отпугивая собирающихся?

– Долой Рогатую! Долой Рогатую! ДОЛОЙ РОГАТУЮ!!!

Обрубок тела Сарвууха укладывали на телегу. Грузившие его ворчали:

– Добить пса! Не жилец же!

– Не трогай, если сдохнет, то не от нашей руки.

Здесь же грузили и остальных наших, кто не мог передвигаться. Недалеко мазали порезы жиром, маслом и резали под присмотром Хьяльти (или без оного) раздробленные конечности, а если было что-то совсем плохое, вроде оставшейся от камнелазов кислоты или каких-либо ожогов, то использовали то же, либо применяли самое распространенное средство – опорожняли мочевой пузырь на раны собратьев. Для легкораненых (порезы, рассечения, содранная шкура, переломанные и срубленные пальцы, уши, отсеченные концы хвостов, выбитые глаза, сломанные и выбитые резцы) лечения не было.

– Собираемся быстрее! Крокс, почему твои не копают? Нам нужен большой курган! Пленным дайте уже в лапы что-нибудь! Что, когтями тоже неплохо⁈ Хорошо! Никакого оружия! Черенками пусть копают, древками!

– В тюки вяжите! Главное – оружие и доспехи. Ну не мне вас учить!

– Кого выбрали, наедайтесь быстрее, у нас впереди долгий путь!

Крысы жадно ели и пили, тут же делили добычу, менялись награбленным, применяли снятые с мертвецов обновки, цедили кровь и резали мясо для «кровавой» похлёбки. Отдельно уносили золотые и серебряные монеты, кольца, серьги, а также немногочисленные артефакты и драгоценные камни, что поснимали с тел, но большую часть которых нашли в лагере нападавших.

Часть спешно рубила головы, снимали скальпы и кожу – для будущих украшений.

– А ты почему не ешь?

– Думаю о том, что нас ждёт впереди… – Наёмники уже вовсе скрылись с глаз, камнелазов и дух простыл, сбежавшего орка тоже было не видать, небо было чистое, никто не бунтовал. – Да и охоты нет, – ответил я угрюмо. Тигрёнок пока так и не нашёлся.

По моему приказу был сформирован «летучий» отряд, который я собирался повести как можно быстрее к логову, посмотреть на то, что задумал Хрезкач. Эта хитрая тварь могла вполне впустить в него врагов, с него станется. И сейчас бойцы спешно-спешно занимались делами первой необходимости. Все остальные, с ранеными, пленными и добычей, должны были идти позади. Может как раз и Струх придёт в себя, так как без «колдунства» сталкиваться со старым Хрезкачом Горбатым совсем-совсем не хотелось. Как там остальные крысята? Посмеет ли навредить им? Мартин Тассе с семьё же ещё остался, а Горбатый его недолюбливает.

Среди пленных были те, кто сразу попросился в наше войско. Я видел, как одного такого допрашивал Скронк:

– Ты ведь сражался против нас. – не слишком-то и обвиняюще говорил он.

– Я сражался, чтобы выжить, мне некуда было деться.

Зачем он с ними разговаривал, было непонятно, так как процедура уже давно была отлажена – такие, взятые в плен на поле боя, шли в рабы, и уж если там они проявляли себя с лучшей стороны, то становились нашими клановыми воинами.

Тут же среди пленных попались и те, кто оказался и из предавших нас поселений – их я запретил убивать сразу: пригодятся для каких-нибудь экспериментов Струха (которого сейчас усиленно откармливали, а пока несли в носилках). Всё же это направление, как и изготовление стрелкового оружия, и добыча искажающего камня в военном отношении была довольно перспективна.

Мой отряд вышел в путь к вечеру, двигаясь налегке, оставляя позади себя раздетые тела врагов и нарастающий курган, где в погребальной камере, чьи стены были собраны из копий и алебард, были рядами уложены все те, кто добыл мне очередную победу, а поверх камеры была насыпь из огромного числа камней и земли, чтобы падальщики не смогли разворотить. Части тел выкопанных камнелазов лежали пока поодаль, чтобы в дальнейшем стать частью кургана, отпугивая неразумных монстров и чудовищ.

Тигрёнка нашли недалеко от места первого столкновения с силами противника, на склоне небольшой сезонной речушки, на дне которой едва бежала водичка.

Он не послушался общей команды на отступление, сбежал от своих братьев, и, видимо, вместе с пращниками/застрельщиками беспокоил врага. А потом у него, в отличие от жилистых, выносливых бойцов, не хватило сил сбежать, когда войско противника бросилось в преследование.

Вначале, судя по следам, он поймал стрелу в ногу, а потом его походя ткнули ножом в спину, вытряхнули из обшитой железными пластинками курточки, и он так и остался лежать на короткой щёточке высохшей травы в луже собственной крови, маленький и холодный.