Текст книги "Покорение вершин (СИ)"

Автор книги: Ludvig Normaien

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Туман, будто дым от пожаров – белый, сочащийся, стелющийся, сгустился у головы растянувшейся колонны, и когда в него зашло хвостов тридцать, то оттуда послышались крики, раздался треск выстрелов – причем палить в туман стали и те, кто, как и я, даже не видели, что там вообще происходит.

– Не стрелять!!! Беречь порох!

Менее минуты потребовалось, чтобы добраться до места, протискиваясь через бойцов на узких местах, а на месте оказались только тревожащиеся бойцы.

– Большой ползучий толстошкурый зверь выполз из тумана, вот тута, с самого края укусил, утащил первого!

А я только сейчас, после нападения, начал понимать, что вокруг начинает сереть, и весенний вечер идёт к концу.

Нам нужно было место, чтобы установить лагерь и приготовиться к ночлегу, по возможности на суше, и ещё укрепить его насколько возможно.

Выбрали один из островков, на который все поместились, по пути наломав полусухих ветхих коряг и кустов, которые силой зубера были быстро воспламенены и дали необходимое тепло, чтобы просушить одежду.

На грядущую ночь распределили сильные караулы, потому как туман становился всё ближе, всё больше обступал наше убежище, пуская свои языки вглубь и рассеиваясь лишь у жарких костров, а за ним, в белой пелене, всё чаще раздавалась капель, будто стекающая с того, что было укрыто под водой.

Я проверил верные сечки, кинжал, копьё, что больше служило удобным посохом в течении дня, и заставил всех быть начеку, и многие ослабили свои мечи в ножнах, перетянули их ближе к пузу, под руку. Крысы, кто хоть как-то имел отношение к окружающим землям по причине того, что выросли недалеко, слушая шумы приближающейся ночи просыпающегося болота, трещали о болотах Намун всевозможные истории, из чего можно было сделать вывод, что тут мы могли увидеть всё что угодно. Пожалел, что не порасспрашивал местных побольше об истории этого места. А то из рассказов выходило, что тут когда-то и люди жили, и войны активно бушевали всех против всех: и «большие рогатые воины», зверолюды отмечались, и, конечно же, без зеленокожих не обошлось. И воевали тут все до тех пор, пока маленькое болотце в южной части местной речки Гнилушки не стало разрастаться, поглощая одно поселение за другим, а в тумане не пропало несколько дружин местных владык. Тут я начал понимать, что было бы неплохо вернуться на твёрдую землю и привести сюда побольше зуберов и рабочих, чтобы сразу начать копать канавы, уводя воду в нагорье, спуская её в Эбо или пустоши.

Что за болото, что тут терялись многие? Была ли опасность плотской или это местные призраки так шалили? И вот как-то второй вариант я совсем не рассматривал, глядя на скудость местной фауны и с трудом сдерживаясь, чтобы не поднималась шерсть на загривке при любых звуках, раздающемся поблизости, причины которых были скрыты белой пеленой. Там, за пределами нашего лагеря раздавались глухое постукивание, звуки льющейся воды.

Впрочем, посылать своих подопечных, чтобы проверить, что же там движется и отчего завивается кольцами туман, я считал нецелесообразным.

А потом из темноты просто вылезла белесая, будто бы ни разу не видевшая солнца, бугристая и тупорылая морда какого-то страшилища, покрытая всевозможной растительностью, то ли вросшей в его тело, то ли захваченной по пути откуда-то со дна. Его пара круглых глаз, расположенных по сторонам от мощной челюсти, наполненной двумя рядами коротких зубов, смотрели вперёд, а из глотки вырывались сиплые, булькающие звуки, когда огромные, мощные широкие лапы перебирали по грязи, порой увязая в топком берегу и роняя морду этого существа в грязь, что не слишком хорошо сказывалось на его скорости.

И далеко не сразу я приметил пару маленьких тараканьих лапок, росших из того места, где по идее должна была быть шея. И оно, таща хвост из гнилья, довольно быстро, не мигая, направилось к бойцам, и мы не сразу узнали зачем – так как сразу несколько тяжелых пуль ударило его в морду, вырывая клочья мяса и костей, далеко не сразу его убившие.

А потом полезли его собратья…

Вода волной хлынула на грязь, когда несколько десятков чудовищ побежали на отряд, сминая первые ряды.

Перезаряжающие ружья воины просто не успевали нашпиговать их пулями, а копья с трудом входили в их толстую шкуру.

Строй оказался прорван, светящиеся голохвостые побежали назад, а в зубах и лапах монстров оказалось несколько живых воинов, придавленных мокрыми тушами. Отчаянно вереща, они кусали, рвали когтями своих врагов, и как раз оттуда, снизу, им удавалось нанести свой урон.

Правда монстрам было достаточно всего раз опустить свою лапу на зубастых противников, как верещание и сопротивление оказывались сломленным. Кольчуга, ткань и кожа плохо защищают при таком давлении. И эти зойлы (кто первым их так назвал, так и не выяснили: один сказал слово, другой повторил, что-то изменив, это слово подхватили, в свою очередь исковеркав, и в итоге имеем то, что имеем – в любом случае их надо было как-то называть.) не торопились поживиться спрятанным под слоем грязной защиты мясом. Они, раскрыв свои огромные пасти, с хрипом утаскивали их прочь, в светлую мглу тумана.

– Разбирайте цели!

– Пали по тому!

– Я-я уже!

– Быстрее-быстрее, выблядки мышиного помёта!

– Не видишь бошку? В жопу стреляй!

– Он его утащит, сам с тыкалкой стоять впереди будешь!

После первого неожиданно накатившего вала все быстро пришли в себя, перестроились, закрыв дыру, копейщики упёрли копья в головы тварям, пусть и скользя назад под их натиском, но это позволяло держаться на дистанции, а также дало время для того, чтобы практически в упор стрелять по болотным хищникам.

И мы бы с ними справились ещё быстрее, если бы не туман, что вёл себя не так, как положено порядочному атмосферному явлению.

Несколько бойцов завизжали, почувствовав к себе прикосновение, когда туман сгустился и окутал их, словно помогая болотным страшилищам. Языки тумана цеплялись за лапы, оружие, тела, замедляя удары и порой нарушая равновесие. Туман напирал, становился ещё непрозрачнее, злее, вторгался в разум на расстоянии, скрывал звуки происходящей борьбы…

Пока Огненная капля, сформированная Хруком Ищущим, огненным цветком пронеслась вперёд, разрывая плоть тумана, очистив от него большую «просеку» в скрытой от нас области, и туман отступил, сдал назад, ослабив на время хватку.

Одна за другой глазастые страшилы умирали, завязнув среди кучи крыс.

– Бегут!

– Догнать-догнать!

– Мягкие хвосты! Хватай!

Теперь уже те из зойлов, кто не взял себе добычу, повернули назад. А крысолюди наскакивали сзади, кололи и рубили, а те даже не могли повернуться назад, потому что тело им это не могло позволить. Почему-то мягкие хвосты рубились целыми ломтями, а зойлы только хрюкали/булькали и торопились в воду.

Это на первый взгляд в нападении на нас принимали участие многочисленные твари, а подсчитав тела убитых – 7 и видя, сколько всего ушло, видно было, что число нападавших едва дотягивало до двух дюжин.

Никто не переживал по утащенным в топь товарищам (сколько их там было то – хвостов пять), а больше по их орудию и доспехам. Но и убитые зойлы привлекли к себе внимание – вокруг них крутились, убийцы ставили на них лапы, задирали носы. Потом начали переворачивать, смотреть лапы, пробовать на вкус их мясо (тухловатое на вкус, а потому любители сразу нашлись), вскрывать, чтобы рассмотреть органы. В общем, внутренности обычные, если не считать маленьких тоненьких червей в печени – но это вообще обычное дело для тех, как рассказывал Мартин, кто жрёт всё подряд и не жарит мясо.

Огромные головы были практически неуязвимы для холодного оружия (если только не бить двуручным оружием со всей мочи), и к тому же для мелких низкоскоростных снарядов пращи вообще неуязвимы.

Следующее нападение произошло с другого конца островка (метров 100×80), когда бойцы отряда вновь успокоились, и монстры утащили здесь двоих, прежде чем мы отстрелялись от них.

Пылающий костёр посреди острова хорошо подсвечивал наши фигуры на фоне окружающего тумана.

Первые нападения показали, что при довольно большом количестве обороняющихся стрелков, спрятавшихся за спинами бойцов ближнего боя, при нападении тяжёлых чудовищ на узкий участок (до 10 м) при недостатке видимости продолжать биться так же – это всё спускать на волю случая. Даже второе отбитое нападение обошлось с нашей стороны без жертв лишь чудом.

Стрелков разбили на группы, где те опять дробились на более мелкие подгруппы (100 стрелков – 4 группы по 20–25, 4–5 пятёрки в каждой) что дало возможность сразу повысить огневую мощь (В упор – само то! Не промахнуться, так как надо сказать честно – в основном стрелки стреляли из лап вон плохо). Осталось лишь дождаться следующего нападения. А оно должно было быть, я чувствовал, да и туман этот…

Третье нападение произошло за час до рассвета.

Окружающий туман зашевелился, забурлил, формируя многочисленные языки, что среди полной тиши потянулись к нам, вместе с зажурчавшей водой, чей уровень начал подниматься волнами, помогая скрывавшийся в нём тварям подобраться к нам ближе.

И тогда же вместе с ними пришёл он – шум, нанёсший удар по ушам воинов, заставляя их склониться, опустить оружие, и похож он был на слова на неизвестном языке. Шум, имеющий почти материальное воплощение.

Три группы, голов по двадцать, зойлов вылезли вперед, показывая, что предыдущие нападения были лишь разведкой боем. Они молча давили на полурастерянных воинов, которые били себя по ушам, и помощи от их командиров тут никакой и не было, потому что они сами были в таком же положении.

Страх начал окутывать и меня, наполняя и выворачивая кости. Мне казалось, что я вижу нити чужой воли, идущие от тех, кто за туманом. Казалось бы – протяни руку и оборви их, запутай, нарушь! Но нет, это было мне не под силу и вообще заставляло думать о том, здоров ли я или уже надышался паров местной воды? Но появившаяся цель, не жалкие звери, что являлись лишь чьими-то послушными марионетками, а их хозяев, от которых и шло управление, позволила сконцентрироваться на них.

В плечо что-то ударилось, и мимо меня, бьющего врагов копьём, пробежала низкая тёмная фигура к костру. Подбежав к огню, Хрук Ищущий взмахнул лапой, и порошок упал в пламя, а зеленоватая вспышка (которая то ли была, то ли нет) рассеяла туман в округе, заткнув звучащие голоса, открыв немало интересного, что было спрятано от наших глаз.

У тех звуков, что мы слышали из-за пределов тумана, оказалась вполне ясное происхождение.

Сперва мы увидели замершие каменные обелиски, которых при рассеянном свете солнца тут не было, но потом в жёлто-оранжевых бликах костра мелькнуло то, что могло быть только чешуйчатой кожей…

А затем они сделали шаги вперёд, и мы смогли рассмотреть их мощные фигуры.

Высокие, до двух метров, кривоногие фигуры с очень длинными руками, немного похожие на людей, выходили из молочной пелены, что подчинялась, расступаясь перед ними. Вода ещё стекала с их нечеловечески мускулистых фигур, покрытых бронзовыми и костяными панцирями – и глазам было больно смотреть на их доспех от выгравированных на них узорах в виде закручивающихся узлов и спиралей. Лысые головы с единственным глазом циклопа, находящимся в середине лица, с кожаным клювом под ним, что не скрывал и крепких клыков. За телом раскачивался толстый хвост с костяной булавой.

А в их руках были зажаты огромные каменные кувалды…

Их было меньше, но переступив через тела ополовиненных в числе зойлов, они одним ударом разметали в стороны двух-трёх бойцов с копьями, действуя за счёт длины кувалд и рук.

Взмах, и огромное било сломало пополам одного бойца, удар – и увязло в другом, разметав в щепы щит, третий удар – и кольчуга вминается в тело визжащей крысы.

Если зойлы старались не убить, а утащить врагов в туман, то эти пришли убивать нарушителей их границ, убивать непослушных, что не желают покориться воле властителей болот.

Вспышка и сноп искр от выстрела, и пуля вминается в доспех, но не пробивает его. Второй выстрел – и вновь нет успеха. Третий выстрел, панцирь не выдерживает, и недоящер падает навзничь. Но это пока небольшой успех – потому как холодным оружием их ещё никто не поразил.

Пока трещали по готовности выстрелы, я не мог смотреть на то, как моих воинов медленно, но верно уничтожают.

Вырвавшись вперёд, перепрыгнул через голову кланового бойца, стараясь не смотреть в линии узоров, и едва успел пригнуться, прежде чем того впечатало кувалдой в грязь. Выпад копьём вперёд, и острое жало ударило в подмышечный вырез, погрузившись достаточно глубоко – и враг зашипел, уронив оружие, но вместе с тем зажав моё копье.

Выхватил уже много чего видевшие сечки и, едва избежав встречи с его хвостом, ударил по пальцам ног – по одним, по другим, перерубая мелкие косточки, перекатился – ударил по хвосту, впрочем, без успеха. Подпрыгнул и ударил лезвием в район виска, рассекая кожу, кость и срубив кусочек клюва.

И удар воздушной волной ещё не дал мне приземлиться, протащил по воздуху, потом по грязи, и я упал чуть ли прямо под удар следующей кувалды, едва успев отскочить в сторону, когда каменное оружие с плеском разбрызгало влажную землю.

Я сцепился со следующим врагом, когда ударила вновь звуковая волна, бьющая по мозгам, что пыталась согнуть волю, подчинить. Краем глаза увидел – крысы дрогнули, уж больно необычный, непривычный это был враг. Их боялись, обороняясь и отступая, тогда как надо было наступать!

– Клыки! Дам самку и землю за их клыки!

И те, встряхнувшись, будто бы сбросив дурман, мотивированной красноглазой стеной двинулись на клювастых ящеров(?)

(? – Автор на самом деле не знает, ящеры они на самом деле или нет)

Глава 18

А впереди наступающих был я.

Схватка вскипела, и это вовсе не шутка, так как поднявшаяся вода пенилась от судорожных движений лап, жирной грязи и льющейся из ран горячей крови живых и уже сражённых тел.

Первой моей целью стали двое уродов, идущих, на мой взгляд, немного впереди. Ну как идущих… один вклинился в строй моих бойцов довольно глубоко, и уже по ходу рубки с ним вмешался второй клюворылый.

Пригнулся, пропустив прогудевшую над головой кувалду, и со всей дурной силы, накопленной в ненависти к тем, по чьей милости мы оказались в этой ситуации, ударил кухонными топорами по противному рисунку, и сила удара была такова, что раскололся панцирь, и сечки вошли тело.

Недоящер взвыл от боли и ударил в ответ рукоятью кувалды по голове, пока я замешкался из-за упавшего на мои ноги тела своего бойца, и тем самым отшвырнул в сторону, чем, правда, спас от удара второго циклопа.

Пока быстро вставал, очищая грязь с морды, заметил, как кровь потекла по лбу, заливая глаза, дыхание стало тяжёлым – хорошее начало боя… Однако всё интересное ещё впереди.

Крутящиеся сечки превратились в одно тёмное пятно, пока я плясал между двумя врагами, проскальзывая между их могучими ударами, не давая себя задеть их хвостами, не смотря на их доспех, и рубя, и рубя без устали всё, что придётся – когти, древки оружий, части доспеха и, конечно же, любую часть их незащищенного тёмной бронзой тела.

Мне не жаль было заточку сечек – оружие укреплено рунами, и хоть это не защищало до конца их от повреждений, оружие всё же не стоит жизни.0

Я отбил очередную яростную атаку, а потом ещё несколько, пока не удалось отвлечь их – кто-то ткнул копьём им в хвост, и враг полуобернулся в сторону, и грех было не воспользоваться его отведенной в сторону от меня кувалдой: удар, и острие моей сечки отрубило руку противника, она вместе с тяжелым оружием плюхнулась в воду и скрылась среди наплывшей грязи. Вот что значит преимущество в количестве!

Какими бы большими и крепкими враги ни были, как бы не гудели их чудовищные кувалды, обламывая наконечники копий и сбивая с лап крыс, отправляя их в короткий полёт, они получали множество ран. И раны были серьёзнейшие, но непохоже, чтобы наши враги обращали на них внимание. Они рвались вперед, не смотря по сторонам и не слишком заботясь о самообороне.

Расправившись с первыми двумя, ввязался в драку со следующим клювастым и понял, что сражаться с двумя врагами было легче – хоть они и были сильными бойцами, но не слишком приспособленными под коллективный бой, на помощь друг другу, больше мешая товарищам, чем помогая. Тогда как менее сильные, но коллективные, привыкшие уже драться в составе своих отрядов крысы показали также себя во всей красе. А то и дело пролетающие пули, расплющивающиеся о броню или вырывающие куски плоти из их тел вовсе убрали их преимущество в живом тумане и той магии, что давила на мозги.

Нагрянув со спины к следующим врагам, нанёс удар по затылку первому и уже потом одним ударом надрубил позвонки шеи, а вторым просто снёс его голову с плеч, и ещё несколько секунд высокое тело размахивало своим мощным оружием во все стороны, калеча и убивая тех, кто оказался на пути.

Второй из этих моих противников получил глубокие раны в икроножные мышцы и значительно замедлился. Потом ударил в грудь, разрубил плечо – я заработал сечками по опустившемуся на колени клювастому как заправский дровосек (или мясник).

Кровь попала в лицо, и её вкус начал поднимать в голове то чувство, что не испытывал уже не один месяц: заполняющая взор красная ярость, тяжёлое чувство голода, сводящее спазмами желудок, и желание выбросить оружие из лап, вцепиться клыками и когтями в чешуйчатую кожу, кусать, рвать, грызть!

– Рви мясо! Всем вперёд! – мой рёв уходит в туман, и слышно, что там тоже идёт схватка.

Прыжок к пытающемуся скрыться в тумане кривоногому врагу, который тащил за хвосты и лапы сразу троих бойцов, и выхваченный хвостом нож вонзается ему в глазницу.

Ярость затмила разум, и боль от прямых взоров на доспех уже не мешала.

Сильный рывок за ногу опрокидывает меня, и что-то начинает утаскивать в сторону, а холодная жидкая грязь стала заливаться за шиворот и в пасть. Попытался сесть и увидел, как зойл утаскивает меня в сторону. Размашистый удар ему и, не обращая внимания на то, что носок лезвия сечки застрял в кости в черепе зойла, я метнул вторую в готовящуюся расплющить Позвонка тварь и прыгнул следом, впечатав кулак ей в клюв.

Плюнул в узкие глаза, выжигая их кислотой, и несколькими ударами кулаков сбил с ног, а когда зойл упал, продолжил бить кулаками и когтями, раздирая кожу, пока не почувствовал, что дёргается уже агонизирующее тело.

Не успел привстать, и не замеченный враг ударом сбил с ног, и боль огненной сеткой проносится по телу, и даже показалось, что сейчас сдохну, но на врага наваливается толпа воинов…

Зато явился другой, однорукий, и его когти единственной руки метнулись к моему горлу. И когда попытка вырваться не увенчалась успехом, если только не с кусками собственного мяса, я начал рвать когтями его бугрящуюся мышцами руку, соскабливая до кости мышцы и кожу, выдирая их отдельными канатами и жилами, пока его рука не разжала стальную хватку, не повисла безвольно оттого, что розовые кости показались на поверхность… И когда освободился, прыгнул вперед, вырывая ему глаза. Не успокоившись на этом, схватил оброненную кувалду и, напрягая силы, вскинул её над головой и уронил вниз, разбивая череп в кашу.

Мимо пролетел откинутый ударом крыс, и я переключился на новую цель.

Рядом в тумане, с рёвом, полным кровожадного удовольствия, крысы вонзали клинки в тело зойла, пока их товарищи отползали в середину острова. Туда, где свет от ещё ярко пылающего костра отгонял прочь туман, и запекшаяся вокруг него грязь стала твёрдой и тёплой почвой.

Снесенная с плеч голова моего воина показала, что враги ещё не сдались. Уже убитое тело пошатнулось, из обрубка шеи фонтаном забила кровь, а затем он молча рухнул лицом вниз в грязь.

Пока я связал боем часть врагов на нашем краю, многочисленные голохвостые лапами повалили на скользкую землю и затыкали лезвиями ещё нескольких врагов, отлетая от судорожно-агонизирующих ударов.

– Мы побеждаем!!!

– Собраться! Ко мне, воины! – закричал я. И возбужденные схваткой раненые и целые бойцы стали многочисленным кольцом собираться вокруг.

Впереди, среди тумана, вновь показались темные фигуры, и там стоял тот визг, что было понятно – кого-то вновь за хвост утаскивают в болота.

– Вперёд-вперёд! Они отступают! Убивайте!!!

Моя свита злобно завопила и всей гурьбой, мешая друг другу, кинулась на врагов, увлеченная азартом боя, чувствуя миг победы в этой скоротечной схватке. Мы вертелись среди врагов, и железо гулко звенело, крысы возбужденно вопили и громко смеялись, зойлы хрипели.

Хрук в очередной раз убрал туман, бросив горсть пыли камня искажения в костёр, и вскоре схватка затихла. Те враги, что не погибли, отступили.

Для меня бой закончился тем, что в моём кулаке билось сердце вражеского воина, а рядом потрясают оружием мои воины.

Привели дезертира.

Жар боя ещё не покинул моё тело, и я резко спросил у крепкого, хорошо сложенного труса:

– Имя?

– Кадаш Кость, великий херршер…

– Из какого отряда? Кто командир?

– Ордо Крока Позвонка, второй номер, щитоносец стрелка Трича Грязного.– проскулил трус.

– Правда ли то, что ты бросил своё оружие и со всех лап бросился бежать, желая спасти свой жалкий хвост?

Он только низко наклонил голову, удерживаемый несколькими бывшими товарищами. А я старался припомнить, что я помнил о нём – всё же, день за днём крутясь вокруг меня, каждый из них уже давно примелькался перед моими глазами. Вроде из «старичков», кто присоединился ко мне под давлением, а не родился в Логове.

– Задумал бежать, опозорить моё доверие? Я доверил тебе оружие, ты стал достоин стоять рядом со всеми этими воинами в бою и что – вот так запросто попытался убежать отсюда, из болот? Ты не только презренный трус, но и ещё настолько туп? Нет, нам не только подобные воины, нам даже такие тупые рабы не нужны!

На самом деле я был даже доволен – всего один попытался сбежать.

Я оглянулся, убедившись, что это событие собрало уже достаточно хвостатых зрителей.

И здесь же, не откладывая, провели казнь. Его непосредственный командир, Трич Грязный, и провёл её. Пытавшемуся дезертировать трусу обрезали нос, уши, язык, хвост, и выкололи один глаз:

– Перевяжите его и отпустите, если он так хотел бежать.

Тричу в наказание за то, что недосмотрел за напарником, велели самому таскать и ружьё, и боезапас к нему, оружие, броню и припасы.

Я осмотрелся. Все дела в основном были сделаны, и следовало убираться отсюда.

– Где наш проводник? Позовите Ксонка!

Позвать его не получилось. Через минуту я стоял над тем, что от него осталось. А осталось немного – одни ошмётки из разорванной одежды, торчащих костей и мяса.

Нам срочно нужен был новый проводник.

– Кто-нибудь ещё был в этих местах?

Крысы беспомощно переглянулись. У болот жили бывшие Костегрызы, но из того костяка, что я когда-то подчинил, уже мало кого осталось в живых, да и не все они совались в эти зловещие разрастающиеся, если не приводить рабов, болота.

Мало этой проблемы, как посыпались другие, что омрачили факт того, что мы пережили ночь и встретили рассвет, обломав зубы местным хозяевам.

Проблемы с порохом. Здесь, в условиях влажных болот он активно сырел, тогда как сушить его было весьма и весьма проблематично, и даже если вдруг удавалось его высушить, он терял часть своих свойств, становился комковатым. Причем отсырел в основном наш порох, изготавливаемый в Логове, а вот гномий, которого у нас были малые запасы, нет. И, как сказал Крок Позвонок – общего запаса пороха едва ли хватит на ещё один подобный бой.

Проблемы с камнем искажения. Хрук Ищущий ничего нового не сообщил. С ним у нас и так постоянные перебои, и взятое конечно же заканчивалось – никто не рассчитывал, что придётся тратить его подобным образом на разгон магического живого тумана, и кое-где зубер перестарался, закинув слишком большие порции драгоценного порошка. И в итоге у нас оставалось немного мелких камушков.

Становилось ясно, что ещё один такой бой мы не выдержим.

Тут же отчитал-обругал Хрука за то, что полез драться. Не ему с его силёнками было вылезать из-за спин воинов. Отослав его помогать раненым, принялся думать.

Как выходить из топей было непонятно. Уходить следовало, так как припасов для боя оказалось недостаточно, лишились под полсотни крыс убитыми и похищенными, не считая раненых. А ещё наверняка сейчас со всех сторон стягиваются отряды чудовищ, чтобы покончить с нами.

Будем считать, что это был разведывательный поход, этакая разведка боем. Теперь надо вернуться, собрать силы, запастись камнем, влагостойкой тарой под порох и прийти сюда уже серьёзно, выжимая тварей, осушая болота. Думаю, что способ отвести воду, что нам так мешает тут пробираться, наверняка найдётся.

Долго рассусоливать не стали, поели свежего мяса досыта, нарезали свежатины про запас, прикопали трофеи и мёртвые тела (своих похоронить, а чужих – чтобы мясо не испортилось раньше времени), запомнили ориентиры стоянки и попытались выйти на вересковое нагорье по своим следам.

Впрочем, нам оказалось достаточно покружить примерно пару часов, чтобы понять, что мы вообще-то уже заблудились. Посылать разведчиков в стороны я не стал – как-то сомневался, что у них получится вернуться.

Вновь собрал немногочисленных командиров посовещаться.

– У нас есть проблема – без проводника мы не можем найти дорогу из этой сырости. У кого есть какие предложения? Ищущий, в первую очередь я хочу услышать варианты от тебя. Можешь поколдовать или с помощью каких-то инструментов найти выход?

Молчание.

– Ну, взгляни на меня!

Он поднял голову, а худосочные лапки сцепились в замок и начали мелко-мелко дрожать.

– Можешь ли ты, например, чувствовать, где наш дом? Видеть какие-нибудь следы, которые неподвластны нашему обычному взгляду?

Его лапки задрожали сильнее.

– Я не могу чувствовать дом и видеть следы.

– А что ты можешь? – разозлился я, непроизвольно нависая над этим ничтожным, трясущимся крысом.

– Я могу узнать/разведать, где логово подлых-ничтожных местных!

– Делай!

Все внимательно смотрели, как Хрук зажмурился, водил руками, приплясывал и вообще всячески показывал, что очень старается, но уж больно много кривлялся на мой взгляд, пытаясь показать, как ему тяжело.

– Я чувствую какую-то неправильность – он уверенно ткнул когтем в одну из сторон.

– Выбора особо нет. Пробираемся.

– А стоит ли туда идти? А если там действительно главное их логово? Мы можем все умереть! Ой, вернее – все могут умереть, кроме вас, херршер!

– Если там их главное логово – придём, убьём главных, а остальные разбегутся. – уверенно заявил я.

Уверенности, что у нас подобное получится, у меня не было, но лучше делать что-то, чем метаться по болотам, запутываясь в собственных следах и медленно вымирая под ударами местных владык. Если всё будет как вчера – спокойный легкотуманный день и засилье живого тумана, пытающегося утянуть вглубь трясин, ночью вкупе с нападениями… Ещё может ночь и отобьёмся, конечно.

В общем, надо найти их логово.

* * *

Временами водная гладь с мелкими сырыми островками сменялась полузатопленным мёртвым лесом, что не успел вырасти и разрастись, и его обломанные чёрные и прямые как стрелы стволы ещё тянулись по привычке в вышину либо кренились, грозясь упасть от малейшего прикосновения.

Хрук Ищущий время от времени застывал, проверяя, в нужную ли сторону мы идём, а потом поправлял наш путь.

На пути было много трясин. На такой случай приходилось таскать с собой много всего, что встречалось на пути. Кидая в топи корни, коряги, брёвна, вырывая камни. Гати-мостики выходили ненадёжные, и то и дело кто-то из крыс шлёпался в воду.

Самым сложным оказались не столько трясины, а многочисленные озёрца с относительно чистой водой. Просто замучились их обходить.

К тому же время от времени, если мы шли по нащупанным или проложенным тропинкам, по пути с тихим всплеском выныривали зойлы и пытались (порой вполне успешно) утянуть воинов в воду, и никто не успевал даже вскинуть оружие.

Под иссохшими стволами согнутых и поваленных деревьев текли ручейки с трудом отмываемой вонючей слизи. Пузыри воздуха вырывались из трясин, рождая пробирающий до глубин души стон, но всё равно при каждом таком звуки все вздрагивали. К этому просто невозможно было привыкнуть.

Я представил, что было бы, окажись я здесь летом, когда бы очнулись тучи мошек – а их здесь наверняка должно было быть очень много.

Не знаю, замерзала ли здесь вода зимой, но сейчас, в безветренную сырую погоду, забравшись глубже в болота, я начал согреваться. Кожа зудела под доспехом, который к этому времени уже весь был покрыт грязью.

Впрочем, были тут и плюсы – болотные угри, а не только всякая мерзость. Порой то один, то другой ловкач доставал из воды их скользкие длинные кишкообразные тела, и я с удовольствием грыз их по пути. Самому лезть в грязь и воду искать их не хотелось.

Но пришлось.

Мы спешили, туман опять сгустился, и иногда в нём пропадали всё новые бойцы.

Очередной камень, на который попытался наступить, оказался спиной плавающего зойла, который тут же сделал рывок в сторону.

Даже не успев выругаться, упал в воду в стороне от проторенной тропы, попав в какой-то омут, едва сразу не наглотавшись воды.

Ничего не видя от поднятого ила и грязи, потерял ориентацию в пространстве, когда вода обожгла глаза, а затем запылали болью лёгкие.

Да ещё и зойл никуда не делся… Его попытка схватить меня в воде и утащить после короткой борьбы привела к тому, что я распорол когтями мягкую брюшину и оттолкнул в сторону, потратив уйму сил, чтобы в тяжести доспеха рвануться вверх, и наконец-то выбрался, с хрипом вздохнув такой сладкий вонючий воздух.

Меня подхватили, вытащили, стали снимать пучки травы-водорослей, комки мха. При этом я помнил, как, барахтаясь с зойлом, задел что-то в воде металлическое, гулкое…

Лёгкие горели, и, слегка отдышавшись, скомандовал столпившимся:

– Продолжаем путь!

Рядом мокрые крысы по двое-одному шли по тропе, прощупывая путь.

Осмотрелся:

– Ты, дай своё оружие!

Взяв пехотное недокопьё-недоалебарду с длинным наконечником и крюком пошурудил в воде, куда упал, и после ряда попыток достал оттуда тяжёлую черную кирасу, зацепившись крюком за горловину.

Монолитная, она состояла из двух частей: нагрудника и наспинника, что соединялись на левом боку шарнирчиками и застегивались на правом боку металлической пряжкой. Кираса как кираса, подумаешь, украшена всевозможными изображениями пламени-черепов-топоров-мечей-копий, мало ли таких, если бы не толщина брони почти в сантиметр по кругу и если бы в этом несоразмерно большом доспехе под четыре руки не болталась выбеленная костяная грудина с ребрами, с чернеющими на них отожравшимися пиявкам.