Текст книги "Вопросы и ответы (СИ)"

Автор книги: love and good

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

Он не знает, когда именно он родился, но в ночь зимнего солнцестояния его нашёл и спас от смерти ховгоди (верховный жрец) Ходра, которого звали Ульвхедин. Знамение об этом мальчике он увидел во сне, где ему привидился белый ворон в снегу. Жрец истолковал знамение как божественное предупреждение и пошёл в то место, которое увидел во сне. Он нашёл там замерзающего брошенного ребёнка, которого забрал с собой и вырастил как своего сына, назвав Хравном, «вороном».

Хравн рос при хёрге Ходра, воспитываясь жрецами, однако он никогда не чувствовал в себе предрасположенности становиться жрецом. Отец и другие годи также не настаивали и не пытались воспитать из мальчика одного из них. Однако от храмового детства при хёрге одного из наиболее мистических и загадочных богов Хравн всё же перенял некоторый мистицизм и глубокие познания в рунах, магии, традициях, религии и истории. Он научился руническому колдовству и неплохо преуспел в нём, но никогда не делал на него первейшую ставку, научившись совмещать магию с традиционными боевыми приёмами.

Собственная история и история бога-покровителя его отца всё-таки толкнули его податься в законники, и с тех пор юноша буквально положил свою жизнь на несение справедливости и закона. Достигнув совершеннолетия, получив свой браслет, он покинул хёрг Ходра и своего отца и отправился на обучение к «Бросающим кольца» – гильдию законников Браудара.

Изначально его взял под своё крыло лагман – глава гильдии и законоговоритель альтинга. Он рассмотрел в юноше потенциал и пробивной характер, достаточные для того, чтобы стать хорошим законником. Он сделал Хравна своим секретарём, одним из двух традиционных помощников лагмана, и некоторое время молодой гном трудился на этом посту. Однако он с первых дней заявил о своём «неудобном» нраве, из-за чего постепенно между ним и лагманом начало зреть непонимание.

В конце концов оно достигло такого размера, что вылилось в очень сильную ссору, побудившую Хравна покинуть Орхус. Юноша отправился в странствия по эльфийским и человеческим землям, и несколько десятилетий он был вербовщиком иностранных кадров. Параллельно с этим он также помогал гномам за границей решать их тяжбы, чем заработал себе хорошую репутацию, что сказалось на будущей карьере.

За время пребывания за границей, около 1568 года Хравн познакомился с Флорианом Амарилисом – мятежным третьим сыном одного из маркизов княжества Нумеа. Флориан, сбежав из дома, как и Хравн, путешествовал по миру, и гном обратил внимание на этого шумного разговорчивого эльфа. Отмечая его ум и недурные познания в магии, Хравн предложил Флориану стать иностранным агентом гильдии законников, и тот согласился.

Так начался совместный путь Флориана и Хравна. Некоторое время они путешествовали друг с другом и стали друг другу добрыми друзьями, а после – намного больше, чем просто друзьями. Флориан, в конце концов, осел в Хальмстаде, столице клана Хлорриди, и Хравн остановился с ним, став сотрудником местного филиала «Бросающих кольца».

Двадцать лет Флориан и Хравн жили и работали вместе, пока в Орхусе не умер лагман. После его смерти превалирующим решением новым лагманом был избран Хравн, из-за чего он вынужден был отбыть обратно на родину. Но пробыл он там недолго: Хравн стал лагманом в начале 1618 года, а уже через несколько месяцев некроманты призвали его на помощь в расследовании политической интриги, в ходе которой был убит князь Лаваля Аделард д’Амбуаз. Эльфы обвинили некромантов в убийстве и объявили войну, которая Аратилии была совсем не нужна. Хравн тайно отправился вести расследование, но по дороге он был убит наёмными убийцами.

Умирая, он воззвал к Оллеру с мольбой не позволить беззаконию свершиться, и бог услышал его. Другой бог, Игг, приняв облик Хравна, отправился вести это дело, призвав на помощь Флориана и человеческого агента Каллена Блеквола. В ходе расследования, однако, эльф и человек раскрыли личность Игга и обстоятельства смерти Хравна, что стало огромным ударом по Флориану.

Но у богов были свои планы на лагмана, и спустя несколько месяцев, когда Флориан и Каллен доводили расследование самостоятельно, Хравн был воскрешён. После решения дела он вместе с Флорианом вернулся в Орхус, и несмотря на уговоры эльфа, продолжил оставаться лагманом.

8. Интересные факты (по желанию).

– Хравн питает страсть к скальдической поэзии, и он весьма неплохо преуспел в ней;

– как и любой гном, Хравн умеет управляться с многими видами оружия, но предпочтительными для него являются боевой топорик и копьё;

– Хвитравн дословно переводится как «белый ворон» – это прозвище Хравн взял себе сам, впечатлившись рассказами отца о своём спасении;

– после недолгих раздумий, в возрасте примерно 340-а лет, Хравн ушёл в отставку и вместе с Флорианом перебрался в Унбарам. Там они оба приняли нежизнь; Хравн продолжил служить закону и стал префектом города, в то время как Флориан подался в педагогику, став одним из профессоров в знаменитой Академии. Во время тяжёлых событий 1939-1947 годов они вдвоём сражались за Унбарам и успешно пережили эту войну;

– Хравн очень любит детей;

– по классу он бард; мировоззрение – хаотично-добрый.

========== Вопрос 1 ==========

Комментарий к Вопрос 1

«Самая ужасная ситуация в жизни персонажа»

«Напишите ответ от лица другого персонажа (но чтобы ваш в нём тоже фигурировал)»

Годи любого из богов – не просто призвание, не просто долг; это – судьба в конечной её точке, неотвратимая и ревнивая, в любом случае забирающая себе то, что принадлежит ей по праву. Ульвхедин Иварссон на собственном опыте убедился в этом.

Магия и чуткое восприятие с детства отличали Ульвхедина от других гномов его возраста. Более спокойный, погружённый в себя и будто бы слушающий что-то, что слышит лишь он один – тонкий мир начал взаимодействовать с мальчиком ещё тогда, когда он был ребёнком, едва способным распознать различия между двумя реальностями и осознать, как велик и важен его дар. Уже тогда дороги судьбы вели юного Ульвхедина его собственной дорогой, и стоило ему немного подрасти, как отец отдал его на воспитание жрецам самого таинственного и непостижимого из богов.

«Ходр избрал тебя» – это были единственные слова, которые ховгоди произнёс, пристально всматриваясь в светлые, почти белые глаза юного ученика. И он не ошибся.

Магия и мистическая расположенность выделяли Ульвхедина даже среди годи. Будучи четырнадцати зим отроду, он с лёгкостью постиг руны, вобрав в себя знание, понимание и умение толковать их. Наполненные тайным смыслом и сокрытыми в них предзнаменованиями сны посещали его даже чаще, чем ховгоди. Юноша определённо был любимцем слепого бога, и именно его Ходр отметил своим даром и благосклонностью.

Ульвхедин никогда не понимал, за что удостоился такой великой чести. Но всегда принимал её с благодарностью и смирением, вознося молитвы своему господину и испрашивая его благословения, продолжая постигать магическое и мистическое искусство.

Из юноши он давно превратился в мужа. Крепкого телом и духом, закалённого магией и принявшего на себя рисунки могучих рун. Стал ховгоди хёрга Орхуса, когда наставник его отправился в своё последнее путешествие к Хольге. Несмотря на молодость свою и кажущуюся неопытность, был одарён доверием других годи и благосклонностью бога и принял великую ответственность на свои плечи как всегда с благодарностью и смирением.

Лишь единицы, лишь избранные удостаивались такого внимания от богов. Ульвхедин был благодарен, что оказался в их числе. Пусть всё ещё не ведал, почему Ходр избрал именно его, но делал всё, чтобы оправдать высокое доверие его.

Зима была суровой и снежной. Пора холодного тёмного бога, что бесстрашно вошёл в Царство Мёртвых, отдавая себя вместо другого. Принадлежала она ему, могучему колдуну, наперснику и супругу богини мёртвых, и охранял он жизнь земли, сковывая её бесплодными льдами и снегом.

Зима – пора мёртвых, мёртвая пора. Зимой никто не ждёт радости и тепла. Зима принадлежит мёртвым – кроме кратких светлых часов, в которые живые могут не опасаться их. В ночные часы же опасались они Дикой Охоты, ведомой дочерью немёртвого бога, и Жатвы Душ, неизменно следующей с ней. Лишь отчаянные глупцы и обречённые несчастные неприкаянными тенями ходили по ночи, лёгкие жертвы гона ушедших.

Холодной была эта зима, суровой. Гневался Ходр, и холод с трудом прогонял огонь в очагах. Беспокойными были ночи ховгоди, связанного с великим покровителем по милости его. Тёмные сны, страшные сны приходили к нему, и нехорошие знамения волками кружили вокруг жреца, что пытался истолковать их. Но совсем иной была эта ночь – и то было опасней всего.

Сны всегда были чрезмерно реалистичны. Ульвхедин видел их так, словно они происходили с ним наяву. Ходр говорил с Ульвхедином, пусть никогда ховгоди не слышал его голоса и не видел его лика. Но видел сны, проживая их – и в этот раз следовал божественной воле так же, как и во все разы предыдущие.

На окраине Орхуса не было ничего, кроме снега. Белое полотно, холодное, безмолвное, слепящее отражаемым светом. Ульвхедин стоял посреди него, и не было вокруг него ничего более, но перед ним – тёмная кромка леса, пугающего, но зазывающего. Изогнутые голые деревья тянули к ховгоди свои искорёженные ветви, и чудилось, как из тёмных глубин леса доносился до него зловещий шёпот.

«Ульвхедин…»

И он пошёл на него. Тяжело ступая, утопая в снегу, затрудняющему путь, он бесстрашно пошёл, входя прямо в объятия чёрных деревьев, и стоило ему полностью скрыться в них, как весь свет погас, и ховгоди очутился в кромешной тьме ночи. Но он видел так ясно, как днём, не чувствуя ни страха, ни опасения.

Над головой его пронзительно каркнул ворон. Ульвхедин поднял на него голову и увидел белоснежное оперение, ярко выделяющееся на фоне чёрной ночи. Белый ворон мигнул умным глазом-бусиной и сорвался с места, улетая вперёд. Карканье его достигло ушей ховгоди, зазывающее и приглашающее, и он послушно двинулся за ним.

Дорога была краткой: белый ворон описал круг в ночном небе и мягко спикировал на белый снег, опустившись. Он выставил лапы, и когти осторожно подхватили льняные пелёнки, в которые был завёрнут брошенный младенец. Ворон опустился на него и посмотрел на застывшего ховгоди умным пронзительным взглядом.

Ульвхедин вздрогнул, резко распахнув глаза. Он сел на постели, чувствуя, как липнет к мокрой от пота груди рубаха. Сердце гулко стучало в груди, и несколько мгновений ховгоди ошеломлённо смотрел впереди себя. А после – резко откинул шкуры, срываясь с места, накидывая тёплую накидку и обувая сапоги, вылетая из комнаты.

– Ховгоди? Что стряслось? – видя сосредоточенного и взволнованного верховного жреца, вопросил у него дежурящий годи, и Ульвхедин бросил на него суровый серьёзный взгляд.

– Ходр послал мне знамение, – пробасил он. – Я должен уйти.

– В ночь? – встревожился послушник, неуверенно бросив взгляд на дверь. – Не боишься ли ты напороться на Дикую Охоту?

– Да будет так, коли это свершится, – коротко ответил ховгоди и скрылся за дверью, выходя во тьму и холод разгулявшейся метели.

Он нахмурился, запахнув плащ, и уверенно двинулся по заснеженным улицам к окраине, выходящей к лесу. Холодный ветер беспощадно хлестал его по лицу и рукам, словно пытался остановить, но Ульвхедин был непреклонен. Начертил перед собой он руну Кауну, и тотчас вспыхнула она ярким рыжим пламенем факела, освещая путь.

Спешил ховгоди: если правильно истолковал он видение, времени у него было немного. Наконец-то показалась тёмная кромка леса, и глухой волчий вой донёсся до ушей жреца. Быть может, то просто были волки, а быть может – верные гончие Скаде, ведущей в призрачный гон весёлых всадников – не ведал о том ховгоди, да и не хотел ведать.

Он бесстрашно вошёл в лес. Как и в своём сне, прошёл недолго, и сквозь завывание ветра уловил слух его затихающий слабый плач. Повёл он головой – и увидел белого ворона, сидящего на тёмном пятнышке, едва просматривающемся на белом снегу. Бросился к нему Ульвхедин, и ворон слетел, громко каркнув. Осторожно стряхивая с промокших пелёнок снег, ховгоди поднял озябшего младенца на руки, рисуя ещё одну Кауну, согревающий огонь, и спрятал его на своей груди, укрыв тёплым плащом. Поднял глаза на севшего на ветку во́рона и поймал его пронзительный умный взгляд. Кивнул коротко, разворачиваясь и спеша вернуться в хёрг, к теплу и лечебным травам, размышляя по пути о том, кто и почему решил нарушить закон и обречь новорожденное дитя на столь жестокую смерть?

Почему Ходр указал Ульвхедину на этого младенца?

Воля богов была непостижима – тем более такого загадочного бога, как Ходр. Великой дерзостью было считать себя способным постичь её – и ховгоди отбросил лишние мысли. Лишь крепче прижимал к себе замёрзшее дитя, спеша вернуться к очагу и теплу.

В хёрг он едва ли не влетел, вновь напугав юного Сверрира. Тот всполошился, вмиг оказавшись подле ховгоди, с тревогой глядя на него, когда он осторожно опустился на лавку у очага, отворачивая плащ и отнимая от себя тихое спящее дитя. Брови годи поползли вверх от изумления, и предвосхищая его вопрос, ховгоди произнёс:

– Ходр явил мне знамение: я увидел это дитя. Господин желал, чтобы я нашёл его и спас – значит, ему угодно, чтобы этот ребёнок рос под его защитой. Принеси мне чистую ткань, юный Сверрир, травы и краску: сколько бы дитя ни пролежало в снегу на морозе, стоит позаботиться о его здоровье, – Сверрир, всё ещё ошарашенный, кивнул и послушно удалился.

Ульвхедин раскрыл пелёнки, вынимая младенца из них. Осторожно провёл ладонью по его темечку и улыбнулся, заглядывая в яркие синие сонные глаза мальчика.

– Тебя будут звать Хравном, дитя, – произнёс он в тот момент, когда в медовом зале показался Сверрир со всем необходимым. – И ворон, что привёл меня к тебе, также будет защищать тебя.

========== Вопрос 2 ==========

Комментарий к Вопрос 2

«Что ты чувствовал в последние мгновения перед убийством? О чем успел подумать?»

«Опишите смерть вашего персонажа. Почему и при каких обстоятельствах он(а) умирает? Что он(а) чувствует? О чём думает?»

«Воспоминание персонажа. Будь то счастливый кусочек мечты, ужасающий флешбэк или нечто другое. Обыгрывайте, мои хорошие, обыгрывайте!»

«Расскажите о том, кого любил или до сих пор любит персонаж. Можете даже от лица самого персонажа»

Хравн растёр лицо, тряхнув головой, отгоняя мысли. Но они лезли навязчиво, путались в клубок, от которого в висках начинала отдалённо пульсировать мигрень. Не успел он занять почётный пост лагмана, как такая ответственность свалилась ему на плечи…

Гномы славились своей нейтральной позицией, поэтому законников «Бросающих кольца» часто приглашали в качестве третьей стороны для мирного урегулирования конфликтов, так что Хравн не был удивлён, когда получил запрос от некромантов о помощи. Пробыв главой гильдии всего два месяца, он вынужден был вмешаться в дело, которое оказалось куда опаснее и запутаннее, чем казалось изначально.

Князь Лаваля был убит, и в его смерти обвинили некромантов Чаррадаша. Даже при беглом осмотре дела многие детали не сходились, и в этом была дополнительная сложность. Эльфы жили в постоянном состоянии войны, они не умели жить мирно и спокойно и только и искали поводы, где, как и кого можно зацепить. А тут такая совершенно неоднозначная ситуация… Всё было гораздо сложнее, чем казалось, и Хравн чувствовал, что ему нужна помощь.

Тёплая улыбка тронула его губы: первым делом мысли сами собой вернулись к Фло. Талантливый маг, иностранный агент гильдии, высокородный эльф – конечно, он был первым и самым лучшим кандидатом на роль помощника, ведь кто лучше него знает внутреннюю номенклатуру Великого Княжества и все перипетии внутренней борьбы? Да, Фло идеально подходил для помощи в решении этого дела, однако Хравн тут же задумался вновь, постукивая пальцами по столешнице.

Вполне возможно, что дело, в которое они впутываются, может оказаться намного опаснее, чем кажется сейчас. Им может пригодиться помощь, да и в принципе лишний ясный ум лишним не будет. Для такого дела понадобится ещё один специалист, и Хравн практически сразу вспомнил о нём.

Филиал гильдии и община гномов в Каер-Лундине очень высоко отзывались о молодом детективе Каллене Блекволле. Острый нетривиальный ум этого человека мог бы помочь разрешить дело в кратчайшие сроки, и поразмыслив об этом, Хравн кивнул сам себе. Достал пергамент и кусок пишущего угля, размашистым почерком, начиная первое письмо, адресованное Каллену.

Формальное и сдержанное письмо детективу Блекволлу, в конце концов, разительно контрастировало с полным нежности письмом Флориану. Как бы Хравн ни пытался думать лишь о деле и о работе, мысли о его солнечном эльфе вызывали только тепло и прилив нежности. Он оставался тем островком радости и света в океане мрака и тяжести убийств и интриг, в который лагман погрузился по долгу своей службы – сейчас, почему-то, он особенно остро ощущал это.

Хравн всегда был таким: суховатым и решительным, отдающим всего себя работе. Личное было второ-или даже третьестепенно, и всю свою энергию молодой законник направлял на дело. Распутывал сложные дела, преследовал и карал нарушителей закона, вербовал в ряды гильдии новых специалистов – как же так получилось, что в один момент всё изменилось?

Шумного яркого эльфа Хравн заприметил на корабле. Он как раз возвращался из командировки в Эпинале, когда эмоциональный громкий разговор привлёк его внимание. Не то чтобы Хравн подслушивал… но не услышать эмоционального эльфа, который увлечённо спорил с другим гномом, было воистину сложно.

Да-а, так они и познакомились. Сначала заочно, а потом и лично, в порту Истада, завязав друг с другом разговор, положивший начало крепкой дружбе. И Хравн не знал, как так получилось и в какой именно момент, что дружба переросла в нечто большее, теперь так волнующее сердце и согревающее изнутри.

Все мысли о Фло вызывали улыбку. Они расстались всего лишь несколько месяцев назад, а Хравн уже скучал по нему. Он стал таким сентиментальным из-за этого эльфа, но почему-то это даже было приятно. Наверно потому, что он действительно очень сильно любил его. И разумеется, с нетерпением ждал их новую встречу: Фло определённо будет рад возможности вместе расследовать такое важное и запутанное дело…

Горящая на столе свеча мигнула своим огоньком. Ровно тянущееся вверх пламя всколыхнулось, хотя сквозняка в комнате не было. Постоялый двор в деревушке недалеко от Лаваля был небольшим и тихим местечком, и Хравн остановился в нём именно для того, чтобы не привлекать лишнего внимания и чтобы его никто не трогал. А потому когда свеча дрогнула, гном встрепенулся, мгновенно вынырнув из задумчивости.

Это был плохой знак. А ему определённо не стоило обманываться, что его деятельность останется незамеченной…

Удар застиг Хравна врасплох, даже несмотря на то, что он запоздало понял, что больше не один. Не успел никак среагировать, ни уйти от удара, ни блокировать его, и боль огнём обожгла грудную клетку. Отдыхая после непростого дня, Хравн оставался в одной рубашке, а потому, конечно, что стоило клинку, вогнанному сильным ударом в спину, пройти сквозь незащищённую плоть насквозь.

Хравн подавился кровью и скатился со стула, пытаясь зажать рукой рану на груди, когда враг вытащил клинок. Перекатился по полу, уворачиваясь от следующего прямого удара, нацеленного в голову. Впился взглядом в тёмную фигуру, облачённую в одежды наёмника, останавливая его на скрытом маской лице, на котором виднелись только пылающие жаждой крови тёмные же глаза. Да-а… кто-то очень не хотел, чтобы «Бросающие кольца» совали свой нос не в свои дела…

Борьба не была долгой: он не ожидал нападения, а ассасин действовал профессионально, как и должен был. Тело медленно парализовывал яд из отравленного клинка и стремительная потеря крови, и мышцы постепенно деревенели, наполняясь тяжестью. Сознание заволокло туманом, и голова стала будто каменной. Взгляд подёрнулся дымкой, и всё вокруг потеряло чёткие очертания, расплываясь в стороны. С сожалением Хравн подумал о том, что это конец. Бесславная кончина – а ведь ему ещё так много всего необходимо сделать!

«Фло… – ускользающий разум в последний раз зацепился за мутнеющий солнечный образ. – Я не попрощался с Фло…»

Говорят, перед смертью вспоминается вся жизнь, но затухающее сознание Хравна воскрешало последние воспоминания, самые тёплые и светлые. Ведь Хравн Ульвхединссон никогда не был дураком. Наоборот, он был одним из самых высокообразованных гномов всего Браудара – конечно, он знал, к чему всё идёт.

Странным образом приближение смерти не пугало его и не заставляло тревожиться, но глубокая печаль, тоска и сожаление сжимали замедляющееся сердце. Он так и не встретился с Фло… В последний раз не взглянул на него…

Широкая улыбка, огни в глазах и цветы в волосах. Слух уловил эхо искреннего смеха, и показалось, что кончиками пальцев он почувствовал прикосновение к нежной коже. Фло танцевал на празднике, разгорячённый и открытый, а потом они сбежали к реке. Упали в высокую зелёную траву и целовались под звёздами.

Фло лежал сверху и держал его лицо, покрывая поцелуями скулы, заросшие жёсткой щетиной щёки, широкий нос, закрытые веки, лоб и виски – везде, где доставал. Его губы были такими сладкими, и Хравн обнимал его, прижимая к себе. А потом они лежали рядом друг с другом, наслаждаясь ночным небом и близостью.

Хравн смотрел на Фло и не мог налюбоваться. В его глазах отражались звёзды и вода реки, и Хравн тонул в них безвозвратно. Перебирал длинные чёрные пряди, пропуская их через пальцы так, как всегда любил делать. Фло положил руку ему на щеку и гладил её, нежно улыбаясь. И звёзды, и вода тонули в любви, с какой он смотрел на Хравна, видя в его глазах любви не меньше.

Они тогда были такие счастливые и беззаботные. Расслабленные и по-особенному близкие. В тишине летней ночи они наслаждались друг другом, и казалось, что в целом мире не было больше никого, кроме них. Что это благословенное мгновение будет длиться целую вечность и никогда не прервётся. И теперь Хравн с горечью думал о том, что всё, что у него осталось, – лишь затухающие воспоминания.

«Хьярта мин… Мне так жаль, что я подвёл тебя… Хотел бы я ещё раз сказать тебе, как сильно я люблю тебя»

Новость о его смерти разобьёт Фло сердце – в последние мгновения жизни Хравн не может сдержать горькую усмешку. Захлёбывается кровью, чувствуя, как догорает, потухает искра. Гаснул взгляд, дышать становилось тяжелее, и кровь растекалась тёмной алой лужей по старым половицам. Мгновения Хравна и без того были сочтены, но прежде чем это случилось, он почувствовал прикосновение холодного лезвия к своей шее, а потом…

Мир окончательно поглотила тьма.

========== Вопрос 3 ==========

Комментарий к Вопрос 3

«Пишем максимально эпичный ответ: погони, драки, сражения – что угодно, но максимально эпично!»

«Сделайте ответ не на русском языке. С переводом, конечно»

– То що ми будемо робити? – Флоріан кинув швидкий погляд на товаришів, які стояли за його спиною.

Каллен звів брови, напружено роздумуючи над почутим від ельфа. Гравн, який стояв у коридорі, вдивлявся у нього. Раптом він почув, як з тихим скрипом відчинилися двері та чоловічі голоси рознеслися коридором. З кімнати вийшов один з розбійників, і перш ніж гном устиг що-небудь зробити, чоловік помітив його.

– Гей! – звучно гаркнув він, спритно хапаючись за піхви на боці. – Ви ще хто такі, хай вам грець?!

– Тікаймо до великої зали! – Флоріан зреагував майже миттєво, і плеснувши Каллена по руці трохи нижче плеча, стрілою майнув повз нього та гнома, вибігаючи в коридор.

Не гаючи часу, чоловік побіг слідом. Замикав їх ряд Гравн, і перш ніж всі троє сховалися за поворотом, вибігаючи у приміщення, в яке вони ввійшли, до їх слуху донеслась гучна лайка, гуркіт дверей, що відчиняються, та тупіт ніг. Однак швидка реакція дозволила законникам неушкодженими вибігти до величезного просторого приміщення.

Флоріан біг першим, тож вибіг на відносно безпечну відстань, спиняючись, коли гуркіт розбійників рознісся по цьому приміщенню. Ельф різко розвернувся і побачив, що Каллен відскочив ближче до нього, різко витягнувши лук і натягуючи на тятиву стрілу. Гравн зупинився майже коло самого виходу, і його практично одразу нагнав один з розбійників. Каллен різко відпустив стрілу, намагаючись поцілити в нього, і та, зі свистом розсікаючи повітря, увіп’ялася у бік розбійника. Той скрикнув, широким рухом вихопивши меч із кривим лезом, атакуючи Гравна. Гном подався в сторону, і клинок ледь мазнув по його щоці.

У цей же час у проході з’явився Анрі, який палаючим жадобою крові поглядом дивився на непроханих гостей, та ще двоє розбійників. Гравн окинув їх швидким поглядом і різким рухом витягнув з петлі на стегні сокиру, коротким ударом увігнавши лезо у груди свого суперника. Той захлинувся кров’ю і впав до ніг гнома.

Все відбувалося настільки швидко, що на декілька секунд Флоріан розгубився. Подумки вилаявшись, він викинув руку з перснем уперед, прицілившись у голову одного із головорізів, який був одягнений у більш дорогий та кращий обладунок, ніж той розбійник, якого зарубав Гравн. Перстень коротко спалахнув, і від кінчиків пальців ельфа відірвався вогняний потік, стрімко направившись до ворога. Той, щоправда, встиг зорієнтуватися і відскочив у сторону, через що вогонь лиш опалив кінчики його волосся, розсіявшись примарним димом. Флоріан вилаявся собі під ніс.

Тим часом Анрі, кровожерливо всміхаючись, витягнув з піхов свій клинок. Довгий меч, що розширюється ближче до кінчика леза і вигинається вверх – це був скимитар, зброя, досить розповсюджена серед ельфів. Вправно замахнувшись ним, Анрі кинувся на Каллена. Перший удар розсік чоловікові груди – той не очікував нападу, і вся його увага була звернена до головоріза, який заряджав арбалет.

– Каллене! – Флоріан скрикнув, у той час як Анрі не дав чоловікові часу отямитися і вдарив його ще раз. Скимитар залишив ще одну глибоку рану на грудях Каллена, і чоловік удавився кров’ю, зробивши крок назад, марно намагаючись рукою закрити кровотечу.

– Тримайся, хлопче! – збоку гаркнув Гравн, вправно відбивши сокирою арбалетний болт – головоріз прицілився, стріляючи саме у гнома. Його голос звернув на себе увагу Анрі, і той, замість того аби добити Каллена, витягнув з поясних піхов кинджал, різким жестом метнувши його у Гравна.

Лаґман відбив і цю атаку і тільки-но хотів кинутися на допомогу Каллену, як його бік чиркнув вигнутий клинок розбійника, який підкрався збоку. Рана була лише подряпиною, але її було достатньо, аби розлютити гнома. Він палаючим гнівом поглядом подивився на свого супротивника, і в цей момент з коридору вибігло ще троє розбійників: двоє з арбалетами і один боєць близького бою.

– Прокляття! – вигукнув Флоріан, з тривогою переводячи погляд зі стікаючого кров’ю Каллена на похмурого Гравна.

Користуючись метушнею, Каллен загарчав як розлючений собака. Швидким відточеним рухом він витягнув рапіру, і скориставшись заминкою Анрі, який відволікся на підкріплення своїх посіпак, зробив випад уперед. Гострий кінчик тонкого леза проштрикнув бік ватажка, але міцна шкіряна кіраса не дозволила зробити атаку смертельною. Анрі завив пораненим звіром, і очі його запалали гнівом, і він замахнувся скимитаром над Калленом.

– Урур – життєдайна цілюща сила природи, – ледь чутно пробурмотів Гравн, не відводячи погляду від Каллена, і на закривавленому лезі його сокири засяяло зображення руни.

Чоловік відчув, як сили повертаються до нього, кровотеча спиняється, а нанесені рани неначе зцілюються. Він швидко поглянув на свої груди, а потім різко підняв голову і замахнувся рапірою. Саме вчасно: клинок скимитара опустився на тонкий клинок рапіри. Зброя, не назначена для грубого парирування ударів, все ж таки витримала і не зламалася; Анрі ж, не очікуючи такого опору, послабив хватку, від чого Каллену вдалося вибити клинок з його рук. З ляском меч ударився об землю, відлетівши кудись у сторону.

– Чудовий удар, хлопче! – задоволено пропихтів Гравн, який парирував сокирою удар розбійника, що бився з ним. Каллен коротко кивнув і одразу ж скрикнув:

– Гравне, обережно! – Анрі, залишившись без зброї, витягнув ще один кинджал і знову метнув його у гнома.

До того кинувся ще один розбійник, і його клинок чиркнув по зап’ястку лаґмана, залишаючи на ньому незначну подряпину. Проте цього вистачило, аби відволікти його, і кинджал увіп’явся гномові трохи нижче плеча.

– Гравне! – з-за спини тривожно скрикнув Флоріан, і Гравн невдоволено проричав, на що Анрі переможно всміхнувся.

– Стріляй! Убий цього гнома! – він гаркнув одному зі своїх посіпак, і той націлився на лаґмана. З коротким тріском розслабилася тятива арбалету, і стріла зі свистом проштрикнула руку Гравна під пахвою, майже поруч із застряглим у плоті кинджалом.

– Наволоч, – прошипів Гравн, болісно примруживши одне око.

Двоє інших арбалетників вибігло з проходу уперед. Один спробував ще раз вистрілити у Гравна, але тому вдалося ухилитися, а от другий, скориставшись метушнею, вибіг набагато вперед, находу стріляючи у Флоріана. Той саме чаклував, направивши своє чаклунство на ворога, який поцілив у Гравна. Використовуючи темні некромантські чари, ельф змусив арбалетника чути дзвін свого передсмертного дзвону, проте втратив концентрацію, коли болт наскрізь прошив його бік, лише дивом не зачепивши органи та життєво важливі судини. Флоріан скрикнув від болю і несподіванки, машинально затиснувши рану. І наче мало законникам було проблем, як з проходу вибігло ще двоє ворогів: один арбалетник і один розбійник.

– Ну все, ви мені остогидли, покидьки! – Гравн різко вскинув уверх свою сокиру, і на лезі синім сяйвом проявилася Турс – руна громовика Глорріді.

Оглушливий гуркіт грому рознісся приміщенням, стрясаючи хиткі дошки гнилого даху і розносячись на багато метрів округою. У цьому громі потонули несамовиті високі крики двох розбійників, що стояли коло Гравна найближче. З їхніх вух потекла кров, вони марно намагалися затулити їх, випустивши свої клинки, і зрештою мішками повалилися до ніг лаґмана, не дихаючи.

Скориставшись загальним приголомшенням, Каллен з бойовим кличем знову кинувся на Анрі. Точний різкий удар тонкого леза на цей раз поцілив у незахищену частину між пахвою і грудьми і пронизав наскрізь плоть між ребрами. Ватажок заволав від болю й у відповідь витягнув з-за поясу ще один кинджал, наносячи по Каллену шквал хаотичних ударів, лише один з яких зачепив чоловіка.