Текст книги "Вопросы и ответы (СИ)"

Автор книги: love and good

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

Он хотел что-то сказать в ответ, но не успел: со стороны входа послышался скрип камня и гулкие шаги. Эрувэ побледнела так, что могла соревноваться с цветом лица покойной королевы, в то время как Аэлухель бросил быстрый взгляд на коридор.

– Сюда, – схватив альвийку за руку, он едва успел вместе с ней врезаться в узкую тёмную нишу, оказавшуюся прямо за спиной вошедшего, в ком без труда узнавался король.

Затаив дыхание, боясь сделать лишний вдох, Эрувэ и Аэлухель наблюдали за Эйладаром. Прошло уже так много веков со времён смерти его жены, но скорбь до сих пор тяжёлым камнем давила на его плечи. Аура горя и утраты расходилась от фигуры короля, словно королева умерла вчера, и он упал перед ней на колени, пряча лицо на каменном ложе саркофага.

Единственное существо, которое он когда-либо любил – сколько бы времени ни прошло, а скорбь и печаль будут отравлять его словно впервые. Никто и никогда не сможет заменить его прекрасную Эльвэ, и безумие тоски лишь сильнее и сильнее затягивает его в свои силки. Эрувэ и Аэлухель, ставшие невольными свидетелями запрещённого, слишком отчётливо поняли это.

========== Вопрос 13 ==========

Комментарий к Вопрос 13

«Жалел ли ты, что не спрятал Эльвэ в тот роковой день где-нибудь? Быть может, она осталась бы жива»

В горном королевстве было неспокойно. Пусть война была ещё где-то далеко, даже близко не подобравшись к альвийским границам, в воздухе уже застыл этот удушливый запах гари и крови. Никто не обманывался, что лишения и опустошение пройдут мимо горной державы и не втянут её в кровавое марево страданий. И горные эльфы ждали, тревожные и готовящиеся к неизбежному.

– Тяжёлые думы овладели тобой, мой король, – тихий и чистый, будто горный ручей, голос ворвался в сознание Эйладара, пульсирующее болью. – Что беспокоит тебя, мой господин? – узкие изящные ладони мягко накрыли напряжённые плечи, скользнув по ним выше, и Эйладар устало выдохнул, расслабляясь под нежным прикосновением.

– Война неизбежна, – он покачал головой, и белые пряди упали на его лицо. – Я слышу смрадное дыхание гнилых солдат да топот железных сапог, в которые закованы их разлагающиеся ноги. Нам не избежать столкновения, но как многим доведётся пережить его?

– Деяния Некроманта противны всему живому, – также негромко и мягко отозвалась супруга, и Эйладар накрыл рукой одну из её ладоней, спустившихся обратно ему на плечи. – Духи охранят нас и помогут. Но без нашего мужества они не справятся. Да, война неизбежна, и мы должны быть готовы.

Тихо шуршали одежды, когда Эльвэ, отстранившись, обогнула Эйладара и опустилась напротив него, снизу-вверх заглядывая в уставшие растерянные глаза. Она сжала его ладони и улыбнулась той улыбкой, что всегда вдыхала в него силы и смысл.

– Всякая война – это риск, тебе ли о том не знать, господин мой, – мудро изрекла королева. – И смерть рано или поздно заберёт каждого из нас. Не страшись того, что должно случиться – встань плечом к плечу с духами и своим народом и встреть врага. Не позволь победить ему ещё до начала первого сражения. И я пойду с тобой, супруг мой, и разделю все тяготы и страхи, – на этих словах Эйладар резко вскинул голову и крепче сжал ладони жены, глядя ей прямо в глаза.

– Нет, Эльвэ! – с беспомощной паникой, казалось так не свойственной высокомерному гордецу, воскликнул он, верно трактуя чужие слова. – Я не могу позволить тебе пойти со мной! Это война! Это слишком опасно!

– Я твоя королева, мой король, – твёрдо ответила Эльвэ, но взгляд её продолжал оставаться спокойным и мягким. – Я давала клятвы перед тобой, перед народом и перед духами. Я клялась идти за тобой и в огонь, и в воду. Я клялась сопровождать тебя всегда и везде. И в трудный час я не оставлю тебя одного. Ты нужен воинам, чтобы вдохнуть мужество в их сердца; я же буду вдыхать мужество в твоё собственное сердце.

– Моё сердце будет радоваться уже от одной мысли о тебе. О том, что ты ждёшь меня с полей сражений, – Эйладар попытался возразить, хоть и знал, что попытка эта заведомо обречена на провал.

Эльвэ улыбнулась – уверенно и настойчиво. Она всегда была очень уступчива и дипломатична, но в принципиальных вопросах, по которым приняла своё решение, демонстрировала завидное упрямство и непоколебимость, добиваясь своего, даже если Эйладару это не нравилось. А он… Он слишком сильно любил её, чтобы безжалостно приказывать и навязывать свою волю. К тому же, как затем король убеждался, упрямство его королевы всегда шло им на пользу. Только не в тот роковой раз.

«Я уже всё решила. Я пойду с тобой и за тобой. Я нужна тебе рядом, и я знаю, что ты тоже знаешь об этом», – это были последние слова Эльвэ в этом вопросе. И Эйладар был как никогда беспомощен и беззащитен перед этой женщиной. Он не мог принять её решение, сходя с ума от беспокойства, но и по-прежнему не мог приказать ей так, как бесчисленное множество раз до этого приказывал другим. Слабость, за которую он так и не простил себя.

Его королева, мягкая, но решительная, всегда и во всём сопровождала его. И в радостях, и в горе, и в триумфах, и в упадке – она не изменила себе и в тот раз. Конечно, он мог, он должен был отказать ей, приказать, насильно увезти и спрятать, чтобы уберечь её. Но он слишком сильно любил Эльвэ и так и не смог проявить настойчивость и силу достаточные, чтобы её победить. Упрямая королева всё равно всё сделала бы по-своему, и Эйладар не хотел ссориться с ней – не в преддверии войны так точно, хотя возможно, это и спасло бы ей жизнь.

Эйладар поджимает губы и запирает боль и сожаления глубоко в своём сердце. Ищет виноватых где угодно и в ком угодно, пусть и знает, что первым и главнейшим виновником в гибели Эльвэ является он сам.

========== Вопрос 14 ==========

Комментарий к Вопрос 14

«А как персонаж относится к представителям других культур/видов?»

«Расскажи про моменты, где проявлялась твоя ксенофобия»

– Мой король, нам нужна помощь. Без поддержки со стороны мы не выстоим: наши войска устали, кроме того противник значительно проредил их ряды. Дверги крепки и упрямы, и я боюсь, они сломают нас и пересекут границу.

Халлон в почтительности склонил голову. Старался говорить как можно осторожнее, тем не менее не скрывая перед королём всей плачевности ситуации. Впервые альвы были в таком тяжёлом положении, и пусть об этом не говорили вслух, но это была вина именно Эйладара. Его безумие и паранойя усугублялись с каждым днём всё сильнее и сильнее, и он уже практически довёл собственный народ до края пропасти, из-за которого нет возврата.

Докладывая перед королём, Халлон почти не надеялся, что это образумит его. Эйладар никогда не беспокоился о своём народе, и чужие жизни не имели для него никакой ценности – ни одна, ни тысяча одна. С равнодушием он смотрел на тела павших, и всё, чего от него можно было дождаться, – «если бы они были сильнее, они бы не пали». Король ненавидел собственный народ – что уже и было говорить о других!

Эйладар поджал губы, одарив советника холодным острым взглядом. Как бы ни хотелось проигнорировать его слова, он был прав: альвы захлебнулись в собственной крови в череде бесконечных и жестоких войн. Население не успевало воспроизводить себя, а труднодоступная местность играла на руку их врагам. Пусть дверги пребывали не в лучшем положении, но горные эльфы докатились до того, что их извечные враги начали превышать их своей численностью. Немыслимый позор!

Король задумчиво постучал пальцами по столешнице. Высоких гномов следовало поставить на место раз и навсегда, но у Эйладара не было достаточных ресурсов для этого. Искать помощь следовало за границей, и король презрительно скривился.

Высокомерный и гордый, он на целый мир взирал свысока. Ближайшие соседи были обычным мусором, время от времени надоедающим и пьющим кровь. Они не заслуживали жизни, их следовало стереть раз и навсегда, и ради такой высокой цели Эйладар был готов немного наступить своей гордыне на горло. Вот только…

Самоуверенная политика привела к изоляции. Горные эльфы – гордый и самодостаточный народ, не нуждающийся в чужих подачках и дружбе, и Эйладар последовательно проводил такую политику, испортив отношения со всеми, кем только мог. Лесные эльфы, вампиры, даже средние гномы, с которыми много веков альвов связывали торговые отношения – все были в глазах Эйладара народами «второго сорта». Никто из них никогда не придёт альвам на помощь и уж тем более не станет умирать за них в глупой приграничной войне.

Впрочем… даже собственный народ Эйладар презирал и ненавидел. И постепенно он чувствовал это всё сильнее и сильнее, копя на короля кровавую обиду.

– Мы можем обратиться к саламандрам, – холодный голос нарушил затянувшееся молчание, и от собственных слов Эйладар скривился, как от горького зелья. – Если им заплатить, они не откажутся выступить нашими… союзниками.

Саламандры… Продажные ублюдки без чести и каких-либо принципов. Правда ли Эйладар готов был пасть так низко, чтобы обратиться к ним? Правда ли ситуация была настолько критичной, что король готов был продать последнее, чтобы получить себе хоть какого-то союзника? Единственного союзника, который был готов поддерживать Эйладара до тех пор, пока тот мог платить. Если он вообще сможет предложить князю цену, что удовлетворит его.

Халлон незаметно вздохнул, опустив глаза в пол. Ситуация дошла до своего пика. Пустая гордыня и высокомерие довели народ до катастрофы, теперь же последнее король собирался отдать наёмникам, и если это дело прогорит… Что вообще останется от горного королевства?

– Я запрошу помощь у Орлеандо, – отрезал Эйладар, вставая из-за стола.

– Да, мой король, – покорно отозвался советник, низко кланяясь и провожая спину короля долгим задумчивым взглядом.

За своё высокомерие и эгоизм он должен понести наказание, ведь когда у народа встаёт выбор между жизнью одного тирана и собственным существованием, конечно, он выбирает второе.

========== Вопрос 15 ==========

Комментарий к Вопрос 15

«Если персонаж – не человек, то пусть расскажет от первого лица кому угодно о представителях его биологического вида и их особенностях»

Не нужно было быть чрезмерно проницательным политиком, чтобы чувствовать то напряжение и тяжёлую гнетущую ауру, что повисла в воздухе и камнем давила на плечи всех присутствующих. Саламандр нигде не встречали с распростёртыми объятиями, а от высокомерных горных эльфов Орлеандо тем более не ждал тёплого и хлебосольного приёма.

Князь беззвучно хмыкнул себе под нос. В зале приёма иноземных послов, куда его так «любезно» пригласили, застыло почти физически ощущаемое напряжение. Советники то и дело бросали косые взгляды на молчаливого короля, ледяной глыбой застывшего на своём троне и взирающего на гостя надменным взглядом сверху-вниз. Проклятые альвы!

– Оставьте нас, – холодный голос прозвучал властно и резко, и Орлеандо буквально почувствовал, как с облегчением выдохнули советники, и прежде чем торопливо уйти, с сочувствием посмотрели на саламандра, вызвав внутри него прилив веселья.

Некогда действительно гордый и великий народ – во что он превратился сейчас? Впрочем, не Орлеандо было о том размышлять и переживать.

Когда советники ушли, двое владык остались один на один друг с другом. Молчание зависло между ними, и неподвижно они смотрели друг на друга, изучая. Ну, Орлеандо, по крайней мере, так точно.

Ему доводилось общаться со многими народами. Горные эльфы не были уникальны ни в своей истории, ни в физиологии, ни в характере, но вместе с тем отличались от других и стояли почти так же обособленно, как сильфы или высокие и низкие гномы. Было ли дело в стремлении Эйладара закрыть свою державу от всего мира? Или высокомерные альвы всегда были такими?

Невольно Орлеандо сравнивал их с вампирами. Князю саламандр доводилось иметь немало дел с ними, так что простор для анализа был широким. Альвы не были для них родственным народом, но в то же время более всего были на них похожи. Холодный нрав и отрешённость, высокомерие и стремление к изоляции – в этом они недалеко ушли от вампиров. Впрочем, это были лишь первые ассоциации, да и те – от скверного характера элит.

– Мне доложили, что ваш отряд готовится к отправке, – в конце концов горный король-таки соизволил нарушить повисшую тишину, и Орлеандо незаметно ухмыльнулся уголками губ, обращаясь во внимание.

– Всё верно, – согласился он. – Могу ли я узнать, какие… сюрпризы ожидают моих воинов?

– Не кажется ли вам, что этот вопрос ныне не совсем уместен? – холодно и неприязненно откликнулся Эйладар. – Риски следовало просчитывать до того, как вы прибыли сюда, а об остальном вы можете позаботиться на поле боя! – резко произнёс король, раздражаясь и откровенно пугаясь перспективе, что последний союзник, известный своим непостоянством, бросит его.

– Не вам учить меня, какие вопросы задавать, – ровно, но твёрдо отозвался Орлеандо. Никак не поменявшись в лице, мысленно он отметил, что собеседник и вправду, как о нём говорили, был далёк от понятия «дипломатия». – Но сейчас, очевидно, вы не совсем верно истолковали мой вопрос. Я спрашиваю вас о ваших людях и о том, что, возможно, есть нюансы, о которых мне следует знать. На моём веку моим воинам не доводилось воевать бок о бок с вашими. Если вы хотите достичь максимального успеха кампании, союзники должны действовать слажено.

Спокойный и уверенный голос саламандра притупил первую вспышку гнева. Хотя, конечно, манера, с которой тот держался, раздражала ничуть не меньше, но Эйладар нехотя признал, что в словах собеседника был резон. Иначе за что горное королевство платило им практически последнее?!

– Не думаю, что у ваших людей возникнут большие трудности с моими, – нехотя протянул король, одарив собеседника надменным холодным взглядом. – Если вы имели дело с лесными эльфами, то должны знать, как синхронизировать действия между вашими народами – мы в этом плане едва ли отличаемся от них.

– И тем не менее, вы – не лесные эльфы, и если мне не изменяет память, вас очень оскорбляет сравнение с ними, – саламандр тонко ухмыльнулся, и от этого действия альв до побеления костяшек сжал пальцами подлокотники трона. – Вы живёте в иных условиях, у вас другой стиль боя, другие физиологические характеристики – как мы можем сработаться, если вы не доверяете нам?

– Мы бойцы ближнего боя, – сквозь зубы процедил Эйладар, всё сильнее и сильнее раздражаясь от этого разговора. Что этот наглый саламандр хотел от него услышать? О каких физиологических различиях, кроме лишь слегка заострённых кончиков ушей, он говорит?! – Наша физиология ничем не отличается от физиологии лесных эльфов, будь они трижды прокляты! Если кто-то из ваших воинов захочет пронзить кого-то из альвов мечом, он истечёт кровью и умрёт. У нас такие же плоть и кости, как у других, и нас так же возможно убить, как и других – то, что мы не умираем от времени, как оборотни или гномы, или вы с сильфами, не делает нас неуязвимыми и истинно бессмертными. Не представляю, каких ещё подробностей вы желаете получить – о боевой слаженности вам следует говорить с командирами и солдатами, а не со мной, – довольно резко и раздражённо произнёс король, на что Орлеандо лишь прикрыл глаза.

Возможно, это была не самая лучшая его идея говорить о подобных вещах с королём, чья душевная болезнь уже не могла быть скрыта так, как раньше, а оттого проявлялась перманентным раздражением и агрессией, пока ещё, впрочем, не настолько губительными. Однако князю необходимо было знать хотя бы элементарные основы, на которых строится сотрудничество. Эйладар же не смог толком дать даже их, и похоже Орлеандо действительно предстояло самостоятельно искать ответы на свои вопросы непосредственно перед первым же боем.

Покидая заносчивого тирана, князь покачал головой в ответ на свои мысли. Ну да, радовало одно, что принципиальных различий между теми же лесными эльфами или вампирами у альвов действительно не было. Ну а остальные мелочи придётся выяснять уже походу действий.

========== Вопрос 16 ==========

Комментарий к Вопрос 16

«Как так получилось, что ты, заносчивый и высокомерный эльф, подружился с простолюдином Тахлавелем? Он был твоим единственным другом?»

«Расскажите про друзей персонажа»

«Как вы познакомились с Тахлавелем? Что заставило тебя с ним завести дружбу?»

Слухи доходят до молодого принца не сразу. Высокомерный гордец, ниже его достоинства обращать внимание на слуг, суетящихся вокруг. Холопы второго сорта, пыль под ногами – для него их не существует в принципе. А если и приходится обращать на них своё внимание, то Эйладар смотрит свысока, с презрительным пренебрежением. Где он и где чернь – слуги не заслуживали такой высокой чести, чтобы наследный принц обращал на них своё внимание. Впрочем, они и без него прекрасно справлялись.

Поэтому слухи доходят до него не сразу. Но хочет Эйладар или нет, а слух его улавливает отголоски чужих разговоров, и всё чаще и чаще в них мелькает одно и то же имя: Тахлавель.

Эйладар не знал слуг по именам, но он не припоминал, чтобы мать или отец когда-либо звали кого-то по этому имени. Откуда же тогда он взялся? Кем был и что сделал, раз между собой слуги всё чаще и чаще вспоминали именно это имя? Ведь, насколько принц помнил, раньше слуги никогда никого так сильно не выделяли из своего числа, как этого таинственного Тахлавеля. Так что же такого знакового он сделал? Уж не замышляет ли чего дурного? Да и вообще, слуга ли он, или же какой-то проходимец, что вздумал со стороны мутить воду среди дворцовой черни?

Эйладар всегда был излишне подозрителен. Постоянно ждал подвох и нож в спину, а оттого был недоверчив и чрезмерно внимателен к мелочам, которые, по его мнению, могли нести опасность. Поэтому, пусть ему претила одна лишь мысль о подобном, но следовало присмотреться к слугам, пока не стало слишком поздно. Ведь кто знает, что эти необразованные и завистливые селяне задумали…

– Кто это? – властный холодный голос резко ворвался в разговор двух служанок. Девицы мгновенно замолкли, потупив глаза, и Эйладар одарил их холодным режущим взглядом, повторив вопрос: – Я спрашиваю, Тахлавель – кто это?

– Помощник на кухне, господин, – негромко пробормотала одна из девушек. – Он новенький.

– И чем же он стал так известен, что вы только о нём и говорите? – принц прищурился, не спуская глаз со служанок, и вторая, не поднимая глаз, ответила:

– Он рассказывает истории.

– Истории? – Эйладар удивлённо вскинул брови, но мгновенно его взгляд вновь стал подозрительным и жёстким. – Какие истории он рассказывает?

– Он сам придумывает их, – сжавшись под осязаемым давлением принца, пролепетала девушка. – И рассказывает всем желающим послушать. Ни одна из его историй не повторилась, и каждый раз мы слушаем его как в первый.

Выслушав служанку, Эйладар нахмурился. Он не был удовлетворён её рассказом, но видимо, не оставалось ничего другого, как лично выяснить, что происходит. Новый слуга, придумывающий и рассказывающий истории – что за бред!..

Найти Тахлавеля оказалось несложно. В короткий обеденный час отдыха он сидел на брусчатой дорожке во внутреннем дворе. Рядом стояла метла – как Эйладар узнал позже, обязанности молодого слуги не ограничивались одной кухней: он и на рынок бегал и по другим поручениям в город, и подметал от листьев внутренний двор, и вился подмастерьем у кузнеца да садовника. Не сидел на месте, стараясь тратить с пользой время, интересуясь всем, что происходит вокруг и желая приложить свою руку. Любознательность была первой и ярчайшей чертой Тахлавеля, и в этой любознательности он порой бывал так трогательно наивен и открыт. Но Эйладару лишь предстояло узнать о том.

Сейчас же перед ним сидел паренёк, на вид ровесник самого принца. Белые волосы струились по спине, а глубокие насыщенные синие глаза смотрели куда-то вперёд и вдаль. Одетый в простую неказистую одежду, как и любой слуга, тем не менее он выглядел скорее как какой-то мыслитель и философ, а не слуга. Умиротворённым и безмятежным было его лицо и взгляд, каким он посмотрел на решительно подошедшего к нему принца, глядящего с холодным высокомерием.

– Здравствуй, господин, – спокойный мелодичный голос Тахлавеля первым нарушил мимолётное молчание, и юноша склонил голову, прикрыв глаза. – Что я могу сделать для тебя?

– Я слышал, ты рассказываешь истории, – надменно отозвался принц. – Настолько хорошие, что слуги только о тебе и говорят, – его губы скривились в скептичной насмешке, но Тахлавель, похоже, вовсе не был задет открытым пренебрежением, что демонстрировал Эйладар.

– Не мне судить о том, хороши мои истории или нет, – слуга пожал плечами. – Но если они действительно радуют тех, кто их слушает, то и я сам радуюсь вместе с ними, – Эйладар в ответ лишь громко фыркнул, ничуть не впечатлившись чужими словами.

– Расскажи мне, – властно потребовал он, глядя прямо в спокойные глаза слуги.

Тот лишь улыбнулся в ответ, чуть склонив голову вбок, и задумался ненадолго. После кивнул сам себе, начиная рассказ истории, сочинённой специально для принца.

– Далеко на север от наших земель есть богатая страна. Подземное царство, живущее на драгоценных ресурсах и дорогой руде. Правит этим царством король, которого зовут Подземник. Строгим правителем знал его народ, ценящим силу и презирающим слабость. Но не от эгоизма у короля был суровый нрав, а по необходимости – много веков длилась затяжная обременительная война между его царством и соседним. Соседи жили в той части подземелий, где всегда было сыро, холодно и голодно; в отличие от царства Подземника, их родина выживала в вечной борьбе с подземными тварями и иными лишениями, а потому хотели они получить хотя бы кроху от тех богатств и процветания, что было у соседей. Но Подземник и его подданные не собирались делиться своим благополучием с чужаками ни когда они молили их о помощи, ни когда в последнем отчаянии пошли войной.

Эйладар внимательно слушал размеренный голос, даже незаметно для себя втягиваясь в историю, которую рассказывал Тахлавель. Нахмурился и бесцеремонно перебил его, надменно фыркнув:

– Почему Подземник должен был непонятно с кем делиться благами своего народа? – Тахлавель в ответ лишь таинственно улыбнулся. Он никак не прокомментировал восклицание принца, продолжив с того момента, на котором остановился:

– Война для обоих царств была принципиальной. Для державы Подземника это была необходимость защитить свои земли; для его соседей – вопрос выживания как такового. Вершина отчаяния, которая обернулась катастрофой: Подземник наголову разбил своих врагов. Их царство было разгромлено, а предводители унижены. И без того хрупкая целостность распалась, и народ, разбитый и униженный, распорошился на мелкие кланы, разбредясь по всему подземелью.

Разумеется, великая победа принесла Подземнику великую славу. Народ был горд своим предводителем, слухи о нём разошлись и далеко на поверхности. Король купался в лучах заслуженной славы, и в конце концов она ослепила его. Ведь где есть слава, там незаметно подкрадывается гордыня, и лишь немногим дано заметить её и пресечь.

Великая победа принесла королю уверенность в собственной силе и непобедимости. Он считал, что народ обязан помнить эту победу и почитать его за неё до конца дней. Но постепенно восторг от войны в обществе начал угасать, и подданные хотели вернуться к обычной, привычной и спокойной жизни, отчего король почувствовал себя униженным. Не мог он принять такую реальность и смириться с ней. И тогда начал он сам создавать себе врагов и бороться с ними.

Безумие овладело Подземником, и собственный народ превратился для него во врага. Начали мниться ему заговоры да желания убить его. Многих видных мужей, многих друзей погубил король в слепоте своей. Считал себя великим, самым великим правителем в мире, и за малейшую вину казнил он без суда, сгубив множество невинных душ и разорвав все связи с внешним миром, отрекаясь от союзников.

В конце концов медленно его государство начало приходить в упадок. Нищета и голод пришли в него, ушло благополучие; драгоценности превратились в пустые и холодные стекляшки. Некогда великая страна стала бедной и слабой, такой же, какой когда-то были страждущие соседи, просящие о помощи. И не забывшие ни свои страдания, ни унижения. И когда враг их стал слаб, они решили отомстить ему.

Разрозненные кланы объединились вновь, и когда Подземник того не ждал, ударили в спину, на сей раз с лёгкостью одержав победу. «Непобедимый» король был убит, и лидер их на главной площади показал его отрубленную голову…

Тахлавель замолчал внезапно, и Эйладар едва заметно вздрогнул, озадаченно поморгав. Он настолько погрузился в рассказ, что когда он оборвался, чувствовал себя несколько растерянно. Впрочем, он постарался быстро взять себя в руки и грубовато, тщетно пытаясь скрыть любопытство, поинтересовался:

– И что было дальше?

– Кто знает, – Тахлавель загадочно улыбнулся, поведя плечами. – Приходи вечером, принц, и возможно, узнаешь.

– Но я хочу знать сейчас! – недовольно и капризно воскликнул Эйладар.

– Я всего лишь скромный слуга, господин, – спокойно отозвался юноша, но во взгляде его была беззлобная насмешка. – В отличие от тебя, у меня много работы, которой я не могу пренебречь, – и взяв в руки метлу, он принялся подметать дорожку, напрочь игнорируя присутствие рядом капризного ребёнка.

– Эй! – принц нахмурился. – Я хочу знать, чем всё закончилось, прямо сейчас! Иначе я вышвырну тебя отсюда на улицу!

– Попробуй, – не поворачиваясь к нему, Тахлавель флегматично пожал плечами. – Но не ты нанимал меня, господин, чтобы теперь выбрасывать. К тому же, в таком случае, ты точно не узнаешь, чем всё закончилось, – он бросил насмешливый взгляд через плечо и тут же отвернулся, возвращаясь к работе.

Эйладар задохнулся возмущением. Да что этот простолюдин себе позволяет?! Громко и демонстративно, намеренно пренебрежительно фыркнув, он резко обернулся, быстрым шагом уходя прочь. Что бы он, принц, и шёл на поводу у какого-то слуги?! Немыслимо!

Однако весь остаток дня мысли Эйладара снова и снова возвращались к Тахлавелю и его рассказу. Признаваться в этом не хотелось, но его действительно пожирало любопытство, что же было дальше. Вроде бы простая и незамысловатая история с какой-то там моралью, но этот слуга каким-то образом умудрился подать её настолько интересно! Теперь понятно было, почему необразованных слуг он так зацепил. Вот только откуда он такой взялся?..

Так и не сумев побороть любопытство, поджимая губы, с напускной гордостью Эйладар всё-таки пришёл вечером, когда солнце медленно садилось за горизонт. Тахлавель обнаружился на том самом месте, хитро улыбаясь, словно вовсе не сомневаясь, что напыщенный принц придёт к нему.

– Кто ты? – чувствуя себя очень неуютно под его взглядом, буркнул Эйладар, настороженно прищурившись и глядя на слугу сверху-вниз.

– Моё имя тебе известно, господин, – тот усмехнулся, и принц поджал губы.

– Откуда ты? – он неохотно перефразировал вопрос.

– Вряд ли название моей маленькой деревни на окраине королевства о чём-то скажет тебе, – слуга пожал плечами, держась с напыщенным принцем на равных, а не как слуга с хозяином, что Эйладара, конечно, злило, но, к его удивлению, не так сильно, как должно было.

– Откуда ты придумываешь свои истории? Ты где-то учился этому? – он раздражённо повёл плечом, но первоначальная враждебность под выдержанным спокойствием Тахлавеля медленно гасла, уступая место любопытству.

– Я нигде не учился, господин, даже читать и писать не умею, – слуга пожал плечами и улыбнулся. – Моё умение со мной столько, сколько я себя помню – своими историями я утешал своих родителей и старших братьев и сестёр и убаюкивал младших, когда они долго не могли уснуть.

– У тебя настолько большая семья? – Эйладар удивлённо вскинул брови, на что Тахлавель безмятежно отозвался:

– Я пятый из семи.

На несколько мгновений между ними повисла пауза, и почему-то принц почувствовал себя неловко. Какое-то странное чувство тревожило его, и он неожиданно поймал себя на мысли, что ни разу не подумал о собеседнике как о слуге, что априори ниже него и никчёмней. Тряхнув головой, Эйладар попытался прогнать прочь ненужные мысли. Он никогда и ни с кем не общался вот так вот просто, а оттого это было… необычно?

– Так ты расскажешь, чем закончилась твоя история? – вновь грубовато (но грубость получилась какой-то неловкой) спросил он.

Тахлавель улыбнулся в ответ, не сдержав тихий смешок. Одарил принца лукавым взглядом и кивнул.

– Конечно, я расскажу.

Эйладар внимательно слушал Тахлавеля. До глубоких сумерек они говорили друг с другом, и оба ещё не знали, что именно это знакомство положило начало крепкой и многолетней дружбе, какой принц, а в будущем король не имел больше никогда и ни с кем. Тахлавель, простой, но в то же время необычный слуга, стал первым и единственным другом высокомерного гордеца, и память об этой дружбе стала одним из немногих светлых воспоминаний жестокого тирана.

========== Вопрос 17 ==========

Комментарий к Вопрос 17

«Доволен ли персонаж своей работой или хотел бы заниматься чем-то другим? Что заставило его выбрать именно это дело?»

Голоса затихают, а звук шагов теряется где-то в глубине дворцовых коридоров. Очередной совет заканчивается, и Эйладар раздражённо ведёт плечом. Скрещивает за спиной ладони, держит ровно спину, медленно подходит к узкому длинному витражному окну, долгим взглядом глядя в даль, открывающуюся взору. Замирает мраморной фигурой, такой величественной, холодной и возвышенной. А внутри – гнилой и чёрной, словно черви сточили прекрасную сердцевину, оставляя на её месте лишь уродливые сколы.

Эйладар всегда был таким: прекрасная, истинно королевская внешность и душа, чернее бездны. Подозрительный, недоверчивый, мелочный, двуличный, эгоистичный и капризный – принц с детства отличался скверным характером и был совершенно не в ладах с венценосными родителями. Втихую ненавидел их и завидовал им, и грезил о том дне, когда наконец-то сможет занять их место.

Он был рождён для этой роли. Был рождён, чтобы править. Был рождён, чтобы однажды стать королём. Возвыситься над всеми настолько, чтобы ещё и буквально взирать свысока, задрав нос как можно выше. И никто ничего не посмел бы сказать ему без страха быть схваченным на месте и казнённым. Никто не посмел бы поставить под сомнение его личность, ни один из аспектов её проявления, и уж тем более никто не посмел бы указывать ему, что и как делать.

Да-а, Эйладар ждал этого дня. Он мечтал об этом дне. Грезил сценами собственной коронации, снова и снова представляя себе, как возлагают на его голову серебряный венец и народ приветствует его как нового правителя. О сладкие мечты!..