Текст книги "Зов пустоты (СИ)"
Автор книги: Lone Molerat
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
– Спасибо, – кивнула Эмили. – И теперь я должна…
– Ничего ты не должна! – испуганно перебила её Анжела. – Нет так нет, мы и сами справимся. Просто времени на это уйдёт куда больше, чем хотелось бы.
– Оружие мы вам выделим! – поспешно добавил Харкнесс. – Всё, что надо, можете взять в арсенале. У нас есть хорошие снайперские винтовки. И боеприпасы – тоже за счёт Ривет-Сити, само собой.
Эмили тревожно посмотрела на Харона – тот еле заметно кивнул.
– Как насчёт «Толстяка»? – проворчала она.
– Нельзя! – Анжела страдальчески заломила руки. – Мост может пострадать! А его ремонт мы просто не потянем.
– По этой же причине и с гранатами надо бы поосторожнее, – нахмурился Харкнесс. – Только в качестве крайней меры.
– Это всё? – спросил Харон спокойно.
– Не совсем, – Анжела замялась. – Может, это и неважно… но думаю, вам стоит знать. Эта банда не так давно сцепилась у Грейдича с выходцами из Сто Первого, и, вроде бы, нескольких рейдеры забрали с собой. Не то ради выкупа, не то на продажу. Скорее всего, их вы живыми не застанете – но всё равно…
– Приму к сведению, – кивнула Эмили.
– Ладно, – Харкнесс поднялся из-за стола. – Встретимся у оружейной.
*
– Не надо было соглашаться, да? – Эмили несмело подняла взгляд на Харона. К её удивлению, гуль не выглядел сердитым.
– Почему же? Интересная задача, – произнёс он задумчиво. – Только давай договоримся: я всё сделаю сам.
– А ничего, что там двадцать человек? Я, может, и не лучший стрелок, но хоть какую-то пользу…
– Дело не в этом, – он покачал головой.
– Заложники из Сто Первого? – догадалась она. – Всё в порядке, Харон. Я готова. Кто бы там ни был.
– И всё-таки мне это не нравится.
– Это же Пустошь. Куда ни плюнь, везде знакомые рожи, – Эмили вздохнула. – Идём лучше в арсенал, пока они не перепрятали все годные снайперки. А там видно будет.
Снайперкам Харон, вопреки ожиданиям Эмили, особого внимания не уделил. Отобрал пару штук, опробовал в тире – да и только. Почему-то куда больше его заинтересовал отключённый протектрон в углу оружейной.
– Что с ним не так? – спросил Харон заведующего арсеналом.
– Сломался, – вздохнул тот. – Чего-то у него в мозгах перемкнуло, и отказала система распознавания лиц. Ну, мы все лазеры ему посвинчивали от греха, а толку от такого бойца?
– Ходить он может?
– Наверное, – заведующий выглядел удивлённым. – Если сервоприводы совсем не прогнили. А толку-то? Грузы он перевозить не может, стрелять не может… Извините за прямоту, сэр, но нахрен он тут нужен, я не знаю.
– Я его заберу, – распорядился Харон. – Позовите механика.
Эмили до жути хотелось узнать, зачем Харону эта рухлядь, однако тот до поры до времени делиться секретом не стал. Пока сонный механик чесал затылок, пытаясь разобраться в протоколе активации протектрона, Харон ушёл из оружейной и вернулся со сложенной страницей блокнота.
– Если не трудно – сходи в лабораторию, – обратился он к Эмили. – Передай это кому-нибудь, кто разбирается в химии.
– Почти все учёные ушли в Мемориал, – предупредил Харкнесс. – У нас несколько человек осталось на подхвате, но они… скажем так, далеко им до мисс Мэдисон.
– Здесь и не нужен специалист уровня доктора Ли, – проворчал гуль.
По дороге Эмили заглянула в листок. Улыбнулась, впервые увидев почерк Харона – аккуратный, мелкий и довольно неразборчивый. Впрочем, слов в записке было немного: большую часть страницы занимал чертёж какого-то бурдюка с указанием размеров. Под рисунком расположилась химическая формула, а под ней в скобках – «реакция Кнёвенагеля» (ни то, ни другое Эмили, увы, ни о чём не сказало).
Осиротевшая без доктора Ли лаборатория выглядела жалко. Большую часть оборудования перетащили в Мемориал, только отдел гидропоники не тронули.
Навстречу Харкнессу и Эмили выбежал пожилой мужчина с недовольным выражением лица, похожий на крота Мюррея.
– Что ещё? – начал он с порога. – Я понимаю, что городскому совету позарез надо хвост распустить перед этим сбродом. Но груш не будет! Томаты, может, и дозреют, а на груши и не надейтесь…
– Мы не за грушами, – успокоила его Эмили. – И даже не за томатами.
Просмотрев записку, химик протянул её обратно Эмили.
– У нас такого нет, – заявил он решительно. – Контейнер, может, и найдётся, а вот газ – другое дело.
– Вы не можете это создать? – нахмурился Харкнесс.
– Могу, что ж тут трудного. Просто – нехорошо такие вещи на авианосце держать. Тут люди ходят. Что мистер Беннон скажет?
– Ничего, – начальник охраны улыбнулся. – Потому что не узнает. Верно, мистер Уильямс?
Окончательно Эмили перестала что-то понимать, когда вернулась в оружейную и застала там Сигрейва Холмса, раскладывающего на столе противогазы и защитные костюмы.
– Вам какой, мисс Данфорд? – спросил он. – Они все хорошие, правда. У меня с этим строго.
– Да зачем? – опешила она.
– Там Потомак рядом, вдруг захочешь искупаться? – Харон усмехнулся. – И вообще добротная экипировка на дороге не валяется.
– Халявщик, – проворчала Эмили. – Почему бы нам тогда сразу не вписать в смету годовой запас консервов и вид на жительство в Ривет-Сити?
Харкнесс обеспокоенно подался вперёд.
– Потому что консервы здесь скверные, – ответил Харон невозмутимо.
*
На тот берег они перебрались в лодке. Перевозчик – коренастый паренёк из охраны Ривет-Сити – ощутимо нервничал и размахивал вёслами так энергично, что, если бы не защитный костюм, Эмили промокла бы до нитки. Сложно было сказать, что тревожило беднягу в большей степени: то ли возможность попасться на глаза рейдерам, то ли наличие Харона в качестве пассажира. Сама Эмили больше всего боялась, что чёртово корыто, которое, судя по виду, пережило все три мировые войны, затонет на середине Потомака. Довольно нелепая смерть.
Отправились они, можно сказать, налегке – из всего богатства арсенала Ривет-Сити Харон взял с собой только крупнокалиберную снайперскую винтовку и несколько упаковок бронебойных патронов.
– А протектрон? – спросила Эмили ещё на берегу.
– Он поедет особым рейсом, – заверил её Харон. – Этот товарищ будет выступать на авансцене. А наше с тобой место на галёрке.
Путь на галёрку оказался нелёгок и тернист. Хотя защитный костюм и весил всего ничего, передвигаться в нём оказалось до ужаса неудобно. Прорезиненная ткань липла к телу; от талька, слежавшегося в складках комбинезона, кожа немилосердно чесалась. Да и пах костюм отнюдь не розами. А главное, Эмили просто не понимала, ради чего все эти мучения: радиационный фон здесь, в развалинах коммерческого квартала в миле от моста, был вполне приемлемым.
Расположились они в одном из офисов на двенадцатом, что ли, этаже. Лифт в здании, ясное дело, не работал, так что подниматься пришлось пешком, по выкрошившимся лестничным пролётам и останкам перекрытий. Хотя позиция и впрямь того стоила. И мост, и набережная отсюда были как на ладони.
Сбросив с плеч ненавистный рюкзак, Эмили растянулась прямо на пыльном паркете, переводя дух: лестницы никогда не были её любовью.
– Расстели спальник, – проворчал Харон, склонившись над футляром с винтовкой. – Пол холодный, а мы здесь надолго.
– Насколько надолго?
– Невтерпёж? – усмехнулся он. – Вряд ли они до полудня управятся с протектроном. Да и дотащить его до Грейдича тоже процесс небыстрый.
– А что делать? – спросила она.
– Ждать, – Харон пожал плечами. – Иногда это не худшее из занятий. И вообще ты могла бы остаться на авианосце. Я бы всё сделал сам и к вечеру вернулся.
– А у меня бы остался ничем не омрачённый весенний день, да?
Он не ответил.
Они вообще остаются, такие дни? – подумала Эмили. Или все воспоминания, даже самые светлые и счастливые, рано или поздно подёргиваются патиной послезнания и запоздалых прозрений?
Перекатившись на живот, она потянулась к рюкзаку и достала бинокль. Харон помотал головой:
– Не надо лишний раз себя обнаруживать. И так не лучшая позиция.
– А как смотреть-то? – грустно спросила Эмили.
– Глазами. И вообще, что ты там хочешь увидеть?
Она подползла к оконному проёму. Осторожно, прижимаясь к рассохшейся раме, выглянула наружу. От высоты закружилась голова, но страшно не было.
Мост рейдеры обустроили на славу. На террасе, расположившейся между арками, нашлось место и для двухъярусных кроватей, и для мастерской, и для кухни – весёлый белый дымок выползал из тёмных стрельчатых проёмов, струясь по опорам моста. Двое рейдеров-часовых сидели наверху, на самом краю – он курил, а она дремала, положив голову ему на колени.
– Не смотри на них, – повторил Харон. – Ни к чему это. Нам их ещё убивать.
– Я и не против, – заявила она. – Не впервой.
– Это ведь будет не так, как ты привыкла, – тихо сказал он. – Не сложнее, нет. Просто иначе.
Эмили пожала плечами.
– На самом деле против такой оравы снайперская винтовка бесполезна, – Харон сел рядом с ней. – Смотри сама. Гранаты использовать нельзя, чтобы не повредить несущие конструкции. В ближний бой я тебя не потащу, пока перевес не на нашей стороне, да и сам не полезу. А снайперка хороша, да – до первого выстрела. Предположим, нам повезёт, и мы успеем снять часового. Остальные, полагаю, не будут смиренно ожидать своей участи и спрячутся под землю, в коллекторы. Ждать, пока они выползут обратно и отстреливать их по одному…
– Неэффективно?
– Не то слово. Так что их сначала надо выманить. И в этом нам поможет протектрон.
– То есть ты хочешь использовать его как троянского коня, начинённого контейнерами с газом? – Эмили нахмурилась. – Но они же просто расстреляют его ещё на подступах.
– Они не станут. Неагрессивного робота в хорошем состоянии можно задорого продать.
– Значит, мы ждём, когда протектрон оказывается внутри, стреляем по корпусу – и этот газ выкуривает рейдеров на открытое пространство? А что за газ?
– Лакриматор, – Харон поморщился. – Старый добрый CS. Мы им ещё до войны пользовались. Разгоняли демонстрации протеста. И гражданских, которые ломились в центры снабжения, – добавил он неохотно.
– А зачем они туда лезли?
– Жрать хотели, – угрюмо ответил Харон. – Уже летом семьдесят седьмого хлеб выдавали по талонам. А когда человек, который толком не ел неделю, видит стеллаж, забитый продовольствием… Многие не выдерживали. Но знаешь, просто открыть склады и смотреть, как побеждает сильнейший, – тоже не выход.
– Ты служил в армии? – Эмили затаила дыхание.
– Тебе так уж хочется узнать, как всё было? – он вздохнул. – Служил, да. В Анкоридже, потом – во внутренних войсках. Когда всё полетело к чёрту, это была единственная работа, которая позволяла хоть как-то обеспечить семью. Хотя, помнится, один раз правительство Америки расплатилось со мной сахарными бомбами. Кому-то из наших в тот день повезло урвать спагетти, кому-то – тушёнку, ну, а мне вынесли три ящика чёртовых сахарных бомб. Сказали – забирай, что дают, или проваливай.
– И ты их забрал?
– И я их забрал. Пришёл домой и битый час сидел у подъезда – всё не мог набраться храбрости, чтобы подняться четырьмя этажами выше и сказать жене, что денег на этот раз не будет, вообще ничего не будет, кроме десяти фунтов сухих завтраков. Да, – он тяжело усмехнулся. – А потом Кира выглянула в окно, увидела эти коробки – и как закричит на всю улицу: «Папочка, ты лучший!»… После чего у меня, конечно же, не осталось ни малейшей возможности обменять эти злосчастные бомбы на что-то приемлемое.
Эмили осторожно дотронулась до его руки.
– Зато мы тогда собрали полную коллекцию вкладышей, – проворчал он. – А через неделю Лэйси раздобыла несколько пакетов сухого молока, и стало чуть повеселее… Эми, если честно, тогда почти все так жили. И все до последнего надеялись, что обойдётся. Что стоит нам отбить Анкоридж, и всё наладится. Что наши агенты всё контролируют, и когда наступит день икс – ни одна китайская ракета не поднимется в воздух.
– Но Убежища ведь всё равно строили?
– Да, – Харон скривился. – Эти кротовины тогда были повсюду, разве что на лужайке перед Белым Домом народ не окапывался. Лицензию, вроде как, выдали только «Волт-тек», но кого это останавливало? Бывало, что несколько семей скидывались вскладчину и начинали рыть бункер на заднем дворе. У банка, где работала Лэйси, тоже было бомбоубежище долговременного пребывания. Аж двадцать метров под землёй, и запас продуктов, страшно сказать, на полгода, – он помолчал. – Ты, наверное, думаешь: вот идиоты. Думали, что эти подвалы смогут их спасти от Армагеддона. Не думали. Но знаешь, легче ожидать конец света с лопатой наперевес. Вроде как ты сделал всё, что мог. Подготовился. И мы тоже думали, что предусмотрели решительно всё. У Лэйси был дальний родственник в Сенате – так вот он клялся и божился, что бомбы упадут только в январе, да и то по другую сторону океана. Но раз уж мы так беспокоимся, говорил он, то можно и соломки подстелить. И договорился, что для нас забронируют три места в Сто Четырнадцатом.
– А где это? – тихо спросила Эмили.
– В историческом центре Бостона, – он прикрыл глаза. – Я там никогда не был, Эми. Ни до, ни после… Мы купили билеты на самолёт на двадцать третье декабря: раньше вылетать просто смысла не было, строительство обещали закончить к Рождеству. Рейс сто семьдесят девять, вылет в десять часов утра. Места 9 °F, 9 G и 9 E. Лэйси нашла какой-то коттедж на берегу Честнат-хиллок – мы собирались остановиться там. Погулять по окрестностям, показать Кире все памятники и музеи, на которые хватит времени. И, когда придёт пора, спуститься в Убежище – без паники и суеты, как в той телерекламе. А потом, пережив это забавное приключение, мы бы просто вышли наверх и отправились на парад по случаю победы в Третьей Мировой. Да. Хороший был план. Вот только в октябре, когда бомбы упали, мы были за чёртову уйму миль от Бостона.
– И? – Эмили испуганно посмотрела на него.
– Я выжил. Они – нет, – Харон отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
Задавать вопросы Эмили не отважилась. И так он рассказал куда больше, чем она рассчитывала… да что уж там – больше, чем ей бы хотелось знать.
Они жили на четвёртом этаже. Собирали вкладыши от сахарных бомб. Лэйси (невозможное всё-таки имя) работала в банке. Эти детали были настолько разрозненными, что отчётливую картину из них сложить было невозможно – да и не нужно. Просто так уж вышло, что теперь эта семья присоединилась к параду её личных призраков.
Лэйси представлялась ей невысокой, темноволосой, изящной – до ужаса похожей на актрис золотого века Голливуда, женщин, чьим призванием было дарить и принимать любовь. Женщин, умевших жить, а не выживать, которые в ужасе отшатнулись бы от своих полудиких правнучек, не отличающих импрессионизм от экспрессионизма, вельвет от виссона, а добро от зла. И под строгим взглядом этого божества Эмили не знала, как оправдать себя, потное растрёпанное чучело в защитном костюме, растянувшееся на грязном спальнике рядом с чужим мужем. А Киру представить не удавалось – она была светом и радостью, тем, что не поддаётся отливке в отчётливый образ…
– Всё не пойму, зачем тебе это нужно, – Харон словно бы подслушал её мысли. –Хоронить чужих мертвецов – штука малоприятная.
– Если бы я могла что-то для тебя сделать… – начала она нерешительно, понимая, что пользы от её сочувствия – как от подорожника на открытый перелом.
– Живи, – от его взгляда ей стало не по себе. – Останься со мной. Вот и всё.
– Если бы это от меня зависело, – Эмили вздохнула.
– Мы выбираем чаще, чем может показаться.
– Хорошо, – сказала она серьёзно. – Постараюсь не гоняться за смертью слишком настойчиво. Этого достаточно?
Он подался вперёд и поцеловал её в кончик носа. Улыбнулся:
– Достаточно.
*
– Идут, – негромкий голос Харона вырвал её из полудрёмы.
Эмили встрепенулась. Помотала головой, отгоняя сонное оцепенение – за пять часов ожидания восприятие притупилось и замылилось, а мысли уносились куда-то прочь, к прозрачному весеннему небу, по которому два века назад так и не пролетел рейс номер сто семьдесят девять – к добру ли, к худу ли…
Протектрон в сопровождении двух мусорщиков топал по заваленному обломками грейдичскому шоссе. Топал, надо сказать, резво и уверенно – механик из Ривет-Сити постарался на славу.
Дойдя до поворота на набережную, робот на секунду остановился – и решительно устремился к мосту. Мусорщики, оторопев, уставились ему вслед. Тот, что постарше, опомнился первым и рванул за буйным протектроном, поскальзываясь на влажной земле. Молодой, посомневавшись, сбросил с плеч рюкзак и припустил вдогонку.
– Система Станиславского, – проворчала Эмили.
– Переигрывают, да, – согласился Харон. – Но рейдеры – публика невзыскательная.
Невзыскательной публике явно пришлось не по душе вторжение на их территорию. Враз оторвавшись от своих занятий, несколько рейдеров выскочили из-под моста и ринулись навстречу незваным гостям. Кто-то начал стрелять – но не по протектрону, как с удивлением отметила Эмили, а по его хозяевам.
У мусорщиков не было проблем с расстановкой приоритетов: при первых же звуках выстрелов они бросились наутёк. Через минуту их и след простыл. А робот, оставшись без присмотра, по всем законам трагедии брёл навстречу своей погибели.
Не выгорит, подумала Эмили. Расстреляют на подходе.
Но рейдеры не торопились расправляться с угрозой. Только один из них, прицелившись, выпустил короткую, словно бы смущённую, автоматную очередь – пули взрыли землю рядом с протектроном. Тот, само собой, никак не отреагировал, продолжая самоубийственный марш к кромке воды.
Обритая наголо девчонка ловко спрыгнула с террасы, волоча за собой сеть – обычную рыболовную сеть с яркими поплавками по краям. Радостно перекрикиваясь, рейдеры подхватили сеть и кинулись за роботом.
– Серьёзно? – Эмили глазам своим не поверила. – Есть же импульсные гранаты.
– Зачем усложнять? – пожал плечами Харон.
После пары минут весёлой возни робот пал, опутанный неводом. Один из ловчих, видимо, самый технически одарённый, ковырнул щиток на спине протектрона, что-то переключил – и металлическая туша прекратила биться в сетях. Шумно гогоча, рейдеры поволокли добычу к мосту.
– Сработало? – Эмили растерялась.
– Посмотрим, – спокойно ответил Харон, проверяя прицел винтовки. – Мало ли откуда растут руки у того химика.
– А если он накосячил с газом?
– Значит, придумаем что-то ещё. В сроках нас не ограничили, так что вариантов море. Будет тебе школа, не беспокойся.
Беспокоилась она вовсе не об этом. Просто странно было осознавать, что вот сейчас эти рейдеры веселятся, радуются жизни и своему везению – а через несколько минут не станет ни их самих, ни их идиотского шумного веселья.
– Вот и всё, – Харон повернулся к ней. – Хочешь, выстрели сама. Главное – попасть в верхнюю часть корпуса, чтобы пробить обшивку контейнера.
Эмили испуганно помотала головой.
– Всё-таки ты слишком долго на них смотрела, – проворчал Харон.
Звук первого выстрела показался Эмили оглушительным – а может, и был таким. Она инстинктивно прижала ладони к ушам, зажмурилась – но даже это не помешало ей со всей ясностью представить, как летит пуля, рассекая прозрачный апрельский воздух, как она пережигает мокрые от росы волокна сети и вгрызается в холодную металлическую оболочку, шершавую от ржавчины и выцветших лохмотьев краски, пробивает тонкую стенку контейнера и выпускает на волю бесцветную смерть.
Наверняка кто-то из людей там, внизу, мог по праву гордиться своим восприятием. Но сегодня оно было бессильно. Ведь в ту долю секунды, за которую верхние отделы височных долей пытались обработать тревожный неправильный звук, похожий на удар хлыста, всё уже случилось.
… Она всё-таки не удержалась и поднесла к глазам бинокль – чтобы сквозь стекло, изъеденное по краям чёрными точками, выпить последние мгновения чужой жизни.
Рейдеры умирали один за другим. Ослепшие, дезориентированные, они бестолково метались по террасе, пока очередной выстрел не находил свою цель. Одной пули хватало. Почти всегда.
Девчонка – та самая, что принесла сеть – неуклюже вывалилась из проёма вниз головой; Эмили не могла услышать, но услышала, как хрустнули шейные позвонки. Другой рейдер, бросившись бежать, наступил на мину. Эмили впервые увидела, как это бывает. Короткая вспышка, взметнувшиеся к небу комья земли – и надорванно воющий обрубок покатился по траве, цепляясь за неё обугленными пальцами.
Они заслужили. Они были убийцами и похитителями – и становились никем, прах к праху. И это было правильно. Но она, Эмили Данфорд, не хотела быть Бичом Божьим. А чего хотела? Быть с Хароном. Засыпать в его руках. Бродить по Пустоши – просто так, без цели и смысла, без арсенала за плечами, без чужих команд…
Она сжала кулак – и старый шрам отозвался знакомой болью. Всё это будет. Будет. Вот только весна, запачканная смертью – уже есть, отныне и навсегда.
– Всё, – Харон повернулся к ней, вытирая пот со лба. – Наверху – точно всё.
– Сколько их было? – спросила Эмили, рассеянно поднимая с паркета ещё не остывшую гильзу. – Семнадцать?
– Шестнадцать, – Харон потянулся к сумке с противогазами. – Остались нижние уровни. Я могу разобраться. Только скажи.
– Я тоже, – она вытащила револьвер из кобуры.
– Опять?
– Опять, – подтвердила она. – Ты будешь рядом. Но всё сделаю я.
– Там ведь могут быть и другие заложники, – Харон взял «Магнум» у неё из рук, проверил барабан. – Или вообще никого.
– Там те, кто надо, – Эмили поднялась на ноги.
Она ожидала, что Харон спросит, почему. И даже знала, что ответить, хоть и не знала, как. Потому что весна, умирая, запустила обратный отсчёт. Потому что случайностей не бывает, и справедливости – тоже. Есть только Пустошь, которая всегда берёт своё – берёт грубо и решительно, в крови и грязи.
Но он не спросил. Только проверил шнуровку на её ботинках.
– Эми, – тяжело сказал он.
Она положила ладонь ему на плечо. Другой ласково провела по рыжим волосам – он замер, закрыв глаза.
– Я справлюсь, – пообещала она.
*
До базы рейдеров они добрались в 17:02 – Эмили зачем-то запомнила время. Хотя лучше уж запоминать цифры на экране «Пип-боя», чем-то, как река играет длинными чёрными волосами девчонки-рейдера, лежащей ничком у кромки воды. Потомак то любовно перебирал тёмные пряди прибрежным течением, вплетая в них ил и водоросли, то безжалостно и равнодушно выбрасывал их на песчаную отмель спутанной копной.
Эмили и Харон шли прямо по берегу, чтобы сократить путь – осторожничать было уже, в общем-то, незачем. Сквозь стёкла противогаза небо казалось уже не таким ясным – царапины и потёртости на линзах старили его, превращая в блёклую одномерную декорацию для сотни раз сыгранной трагедии.
Было тихо – только в такт треску счётчика Гейгера бился о гранитный парапет Потомак, да чавкала под подошвами ботинок напившаяся крови земля, да ветер трепал простыни, вывешенные на просушку в арке моста.
– Будет дождь, – сказал Харон, посмотрев на небо. Больше он ничего не сказал.
Сквозь фильтр противогаза Эмили не могла чувствовать запахи – и всё же, когда они вошли на террасу, во рту появился знакомый металлический привкус. Рейдеры подновили напольное покрытие, изрядно истрепавшееся за двести лет: на лагах лежали заботливо подогнанные друг к другу куски фанеры, фрагменты вывесок, лакированные дверцы шкафов и столешницы, кое-где прикрытые лоскутами линолеума… И всё это было густо залито кровью.
Отыскать вход на нижние уровни не составило труда. Люк в центре террасы был завален мёртвыми телами – Эмили вздрогнула, увидев белые до синевы пальцы, впившиеся в латунную скобу. Мёртвая хватка.
Собравшись с духом, Эмили наклонилась: надо же было расчистить путь. Как назло, мертвец был одет совсем легко – безрукавка на голое тело. Осторожно, чтобы не дотрагиваться до бледной рыхлой кожи, усеянной тёмными звёздочками лопнувших сосудов, Эмили взялась за воротник рейдерского жилета, молясь, чтобы тот не оторвался.
Харон недовольно помотал головой – отойди, мол. Ногой отпихнул труп в сторону – тот неуклюже скатился на пол, голова гулко ударилась о деревянный настил.
Эмили отвернулась. Пожалуй, начни она протестовать, Харон мог бы изобразить что-то вроде уважения к мёртвым или сожаления. Вот только она слишком хорошо знала: ему не жаль. И никогда не будет жаль. А ей остаётся или принять это, или убираться восвояси – всё честнее, чем требовать притворства.
– Пойду первым, – голос Харона сквозь мембрану переговорного устройства звучал глухо и отстранённо. – Противогаз не снимай, по крайней мере, сразу. Я постараюсь не вмешиваться без необходимости. Большего не обещаю.
Эмили кивнула.
Она ожидала увидеть подвал. Хорошо, просторный подвал. Но это, чёрт возьми, был целый подземный комплекс! Пять этажей, соединённых надёжными, крепкими лестничными пролётами. На каждом этаже – служебные помещения. Рабочая система отопления, действующий генератор – люминесцентные лампы горели через одну, но горели же! Эмили так и замерла у входа, пытаясь осмыслить увиденное.
Анжела будет в восторге. Отличный перевалочный пункт для караванщиков, да для кого угодно – тут хоть торговый пост организуй, хоть гостиницу…
А повезло Анакостийской Республике, что это были рейдеры, правда? – мысль была неприятной, колючей, но до боли отчётливой. – Что, если бы тут жили обычные мирные поселенцы? Несговорчивые поселенцы, которые не захотели бы уходить из дома ради чужих амбиций?
Эмили поморщилась. История не терпит сослагательного наклонения, и всё такое. Да и наверняка Анжела нашла бы способ уболтать кого угодно.
Рейдеров было двое, и оба уже, собственно, перестали быть рейдерами или кем бы то ни было ещё. Один, с кровавой пеной на посиневших губах, лежал неподалёку от входа, впившись сведёнными судорогой руками в распухшее горло, передавленное воротом футболки. Всего лишь лакриматор, да. Да здравствуют Корсон и Стаутон. Второй – с ножом, торчащим из глазницы, – лежал у открытой настежь двери двумя лестничными пролётами ниже.
Первый мертвец Харона не заинтересовал. Второму он уделил чуть больше внимания – склонился, рассматривая то ли рану, то ли орудие убийства, проверил содержимое карманов. Заглянул в распахнутую дверь – и махнул рукой Эмили, чтобы та спускалась.
Помещение, на пороге которого нашёл свою смерть рейдер, оказалось крохотной комнатушкой, примерно шесть на девять футов. Предназначение этой кельи вопросов не вызывало: два засаленных матраса на полу, две миски с присохшими остатками пищи, переполненное нечистотами ведро в дальнем углу…
– Здесь их держали, – пробормотала Эмили. – Потом, когда началась заварушка, охранник отвлёкся или запаниковал, и…
– У него было оружие сорок пятого калибра, – Харон прикрыл дверь изнутри. – Револьвер они забрали, запасные патроны – нет.
– Спешили, наверное, – Эмили нахмурилась.
– Выдернуть нож – пара секунд, – гуль помотал головой. – Но они и этого не сделали.
– Они что, ушли?
– Сомневаюсь. Мы бы заметили. Скорее всего, спрятались где-то на нижних уровнях. И да, один из них ранен или болен.
Эмили проследила его взгляд. Увидела свежую россыпь кровавых брызг на стоящей у стены консоли, ворох окровавленных тряпок, задвинутых под матрас.
– И что? – растерянно спросила она.
– Просто информация к размышлению, – он пожал плечами. – Решил, что стоит с тобой поделиться, раз уж ты собираешься идти туда одна.
– Ты сердишься? – Эмили неуверенно дотронулась до его руки.
– Нет, – негромко ответил Харон. – Если я пойду с тобой вопреки твоей воле или сделаю всё сам, это будет неправильно.
Она слабо улыбнулась.
– Правда, больше всего на свете мне хочется поступить неправильно, – он вздохнул. – Но это не имеет значения. Иди, Эми.
На минус втором этаже никого не оказалось – Эмили проверила все служебные помещения. Времени на это ушла уйма – сколько именно, она сказать не могла, «Пип-бой» вместе с рюкзаком остался лежать в тюремной камере. Однако и тех вещей, что она взяла с собой, оказалось слишком много. Бронепластины, прикрывающие голень, всё норовили зацепиться за ступеньки – но снимать их Эмили не рискнула. А вот с противогазом она всё-таки решила распрощаться: от перепада температур стёкла совсем запотели.
Стараясь не думать о том бедолаге у входа, Эмили подняла с пола засаленную тряпку, которая, судя по виду, служила обитателям коллектора носовым платком или чем похуже. Подошла к ограждению, держа тряпку в вытянутой руке. Та затрепыхалась на ветру, словно пытаясь укусить Эмили за пальцы. Значит, вентиляция здесь работает, и работает неплохо. Да и прошло часа полтора, вряд ли концентрация газа до сих пор опасна…
Эмили по привычке оглянулась – но Харона не было рядом. Что ж, она ведь сама об этом просила.
Была не была. Эмили подцепила нижний край противогаза и сделала неглубокий вдох, пробуя на вкус влажный застоявшийся воздух. Нет, всё в порядке. С нижних уровней тянуло гнилью, но и только. Если газ и просочился сюда, в коллекторы, то вытяжка с ним справилась.
Положив противогаз на пол, она стянула с рук перчатки – это оказалось нелегко, прорезиненная ткань намертво пристала к потной распаренной коже.
– Твою ж мать, – беззвучно прошептала Эмили, шевеля распухшими пальцами. Те повиновались, но неохотно, словно бы с запозданием. Господи, и это тоже надо было учесть? А что ещё?
Будто в ответ на её вопрос, снизу донеслись приглушённые звуки кашля. Ясно было, что человек пытается сдерживаться изо всех сил, и всё-таки с безусловным рефлексом не поспоришь. Эмили вдруг стало мучительно стыдно: а сколько раз зимой она вот так же могла выдать их с Хароном, давясь кашлем, как старый каторжник? Тогда она об этом не задумывалась. Тогда ей казалось, что она поступает благородно, продолжая работать вопреки болезни…
Стараясь ступать бесшумно (почти получилось), она спустилась этажом ниже. Осторожно подобралась к единственной закрытой двери, машинально отметив плохо затёртые следы крови на полу. Резко дёрнула ручку на себя – и тут же отпрянула, прижавшись к стене. Выстрела не последовало, но в глубине комнаты послышался шорох.
– Выходи, – скомандовала Эмили, поудобнее перехватывая «Магнум». Интонация, увы, получилась не приказной, а скорее просительной. – Выходи по-хорошему.
Несколько секунд тишины – и шорох повторился.
– Где ты? – напряжённо спросил смутно знакомый голос. – Я вышла, ну и?
Эмили заглянула в комнату, держа палец на спусковом крючке.
– Милли? Милли Данфорд? – потрясённо выдохнула Кристина Кендалл, выглядывая из-за картотечного шкафа.
Взгляд Эмили первым делом выхватил из полумрака кольт, который Кристина неумело сжимала в руках: ствол револьвера смотрел прямо в челюсть первой красавице Сто Первого. Эмили невольно поморщилась: кто ж так оружие держит, будь оно хоть трижды на предохранителе? Судя по всему, кроме незапланированного суицида, жизни Кристины ничто не угрожало. Разве что на скуле темнел порез, который уже давно бы затянулся, не пытайся кто-то его заштопать – Эмили передёрнуло при виде кривых стежков поверх воспалённых краёв раны. С этим надо было разобраться, да; но счёт шёл явно не на минуты.
