Текст книги "Зов пустоты (СИ)"
Автор книги: Lone Molerat
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
– Скорее всего. А какая разница? Ты же всё равно туда полезешь, – отозвался Харон без тени надежды.
Рыцарь выглянул наружу. Махнул рукой – всё чисто, мол. Неужели чудо-робоглаз Квинлана оказался настолько эффективным?
– Пора, – проговорил Харон. И Эмили ничего не оставалось, кроме как последовать за ним – в точности как когда-то, вечность назад, на Вернон-Сквер.
*
Ида помогла Генри подняться на ноги. Отвела на кухню: там была аптечка, а значит, и болеутоляющие.
– Подожди немного, – она усадила его на стул. – Я сейчас.
– Где мы? – обожжённые веки Генри дрогнули. – Хейз активировал барьер?
– Да, – машинально ответила Ида. На самом деле она не знала. Сейчас она могла думать лишь об одном. Не о Братстве, которое рыщет у дверей, не о защитном поле. А о том, что Генри больно, и значит, она, Ида, должна ему помочь. Какое-то решение, простое и очевидное, вертелось в голове – но никак не обретало отчётливую форму.
– Точно? – напряжённо спросил Генри.
– Он же не идиот. Включил, конечно.
– Ида, – укоризненно проговорил он. – Это ведь важно. Важнее, чем что угодно. Братство не должно получить доступ…
Из холла раздались хлёсткие звуки выстрелов. Два, потом ещё один.
Ида так и замерла – с рукой, протянутой к аптечке. Это рыцари? Но они не могли добраться сюда так быстро! Да и сигнализация сработала бы.
– Что там, милая? – прошептал Генри, подавшись вперёд.
– Я разберусь, – твёрдо проговорила Ида. – Никуда не уходи.
Она вытащила лазерный пистолет Генри из кобуры и выскользнула в коридор. За пятнадцать лет брака она научилась передвигаться почти бесшумно: Фрэнк не терпел, когда по ночам кто-то скрипел половицами.
Посторонних в холле и впрямь не оказалось. Только свои.
Раскрасневшийся доктор Хейз с пистолетом в руке беспокойно мерил шагами комнату и что-то втолковывал Элизе, ничком лежащей на полу в центре зала:
– …ну а что я мог сделать, юная мисс? Братство идёт, и они никого из нас не пощадят. О нет. Они выжмут из нас все сведения об Анклаве, а потом пустят в расход…
Элиза ему не отвечала – да она и не могла: на виске девушки чернел ожог от выстрела. Хью и Кастл тоже были мертвы – свихнувшийся сукин сын просто расстрелял их в упор, слепых и беспомощных. Ида отчётливо поняла: если бы они с Генри задержались в холле хоть на полминуты, их ждала бы такая же участь. Следующая мысль была не менее отчётливой: значит, ей придётся открыть свой счёт. Здесь и сейчас.
– Но! У нас есть андроид, – пропыхтел доктор Хейз, склонившись над лаборанткой. – Это хороший козырь, Элиза. Нужно правильно его разыграть, чтобы Лайонс нас пощадил. Надо показать Братству, что мы готовы сотрудничать. Они поймут, что мы всего лишь учёные, что нас вовлекли в это силой. Да. Проявить лояльность…
Ида нажала на спусковой крючок, почти не целясь; да на таком расстоянии и невозможно было промахнуться. Хейз безмолвно рухнул на пол, проявив максимальную лояльность Братству Стали.
Ида развернулась, отшвырнула пистолет – и, не помня себя от ужаса, побежала обратно к Генри. Она просто не могла оставить его одного и не могла оставаться одна.
– Хейз сошёл с ума, – выпалила она, не в силах давать какую-то оценку всему этому кошмару. – Он убил Эльзу, Кастла и Хью, а я убила его.
– Молодец, – похвалил её Генри – как когда-то давно, в лачуге на берегу Потомака. И улыбнулся. Ида не могла и помыслить, чего ему стоила эта улыбка.
– Теперь нас только двое, – горько и растерянно проговорила она.
– Двое – это уже целая армия, девочка моя, – Генри тяжело поднялся на ноги. – А ещё у нас есть Закари. Старый негодник, который нас всех переживёт. Скажи, та сумка с голодисками – она у Хейза?
– Да.
– Милая, прости, но тебе придётся её забрать. Это неприятно, но так надо. Только не подходи к нему, пока не убедишься, что он действительно мёртв. Хорошо? А потом мы включим барьер, попросим Зака спуститься с башни и будем ждать подмогу.
Ида понимала: это был хороший план. Лучший из возможных. Силовой барьер их защитит, как бы слабы и уязвимы они ни были. Братство может атаковать «СатКом» хоть в полном составе, но эта технология им не по зубам. А потом Анклав всё-таки вышлет подкрепления, и Генри заберут в Рейвен-Рок и вылечат…
Автодок! Ида чуть не вскрикнула от радости, наконец вспомнив о нём. Кто-то из учёных вчера говорил, что в лаборатории есть это устройство. Может, зрение Генри так просто восстановить не удастся, но унять боль, оказать первую помощь – на это ведь автодок сгодится? И к тому же до него рукой подать.
Они шли по коридору второго этажа. То и дело с тихим лязгом срабатывали датчики турели – единственный звук в кромешной тишине. Это действовало Иде на нервы, но с другой стороны – хорошо, что у станции осталась хоть какая-то защита. И потом, что она, что Генри, вчера не раз проходили по этому коридору, и всё было нормально.
– Малыш, – проговорил Генри еле слышно. – А куда мы идём? Разве генераторная не в другой стороне?
– Сначала зайдём в лабораторию, – твёрдо сказала Ида. – Тебе надо…
– Нет, – Генри изменился в лице. – Турель…
И прежде чем он успел договорить, а Ида успела понять, что происходит, в корпусе турели что-то щёлкнуло, и пулемётная очередь с сухим злорадным треском прошила тишину. Генри несколько раз дёрнулся, как от удара – и начал медленно оседать на пол.
Биометрические данные, отстранённо вспомнила Ида слова Хейза. Турели считывают черты лица и проводят окончательную аутентификацию по радужной оболочке глаза. Датчики в зале вывел из строя робот Братства, поэтому те турели и не причинили Генри вреда. Здесь же, в коридоре, техника действовала по протоколу.
Ида подхватила Генри под мышки и оттащила обратно за угол, уже понимая: это всё. Она сама за руку привела его к смерти.
Заверещала сигнализация: кто-то пробрался в башню. Иде было уже всё равно. Она сидела, склонившись над Генри, и тихонько выла от горя.
– Данные, – прошептал Генри еле слышно. – Их надо передать в Рейвен-Рок.
– Я не уйду, – проговорила Ида.
– Нет, уйдёшь, – он нашарил её руку и крепко сжал. – Я так хочу. Ты спрячешься, переждёшь нападение и потом доставишь данные на базу. Иначе всё зря.
– Генри…
– Беги, – приказал он.
И она побежала.
*
В башне было тихо, как в могиле – по крайней мере, так показалось Эмили, когда она вошла в приоткрытую дверь станции. Коридор, ведущий к служебным помещениям, оказался совершенно пустым и безликим: ни следов побоища, ни признаков жизни. Только потрескивание лампочек под потолком да мерный гул вентиляционной системы – но даже эти безобидные звуки заставляли Эмили болезненно вздрагивать и крепче сжимать рукоять револьвера.
– Может, подождёшь меня здесь? – предложил Харон.
Эмили испуганно помотала головой. Эта безлюдная станция на краю света чем-то неуловимо напоминала папину лабораторию в Мемориале Джефферсона. Остаться здесь одной – да ни за что!
– Ну конечно, – гуль хрипло усмехнулся. Эмили не могла сказать, чего было больше в его взгляде – жалости или презрения.
Неважно, чем закончится эта битва, подумала она. Я уже проиграла.
С каждым шагом ей всё отчётливее становились слышны знакомые голоса: похоже, скрипторы о чём-то ожесточённо спорили.
– Так нельзя, Грег! – донёсся до Эмили гневный окрик Лэнигана. – Тебе нужен андроид? Так мы его нашли! Иди в лабораторию и займись им!
– Мне нужна правда! – заорал Квинлан в ответ.
– Наверняка в Цитадели вздохнули свободнее, избавившись от этих двух полудурков, – проворчал Харон.
Эмили осторожно выглянула из-за плеча Харона. Просторное, ярко освещённое помещение занимало почти весь цокольный этаж станции. Тут была бойня, по-другому не скажешь. Высокотехнологичная, почти бескровная бойня.
Оплавленные останки робоглаза разлетелись по всему залу – один фрагмент обшивки лежал прямо у порога. Кажется, утром Квинлан обещал «станцию, полную ослепших людей», не больше – но те люди, которых видела Эмили, были окончательно и бесповоротно мертвы. Трое мужчин, две девушки. Одна, в военной форме, распростёрлась у подножия лестницы, вторая, в лабораторном халате, лежала в центре зала, обратив лицо к потолку. Которая из них была Идой Феррелл, Эмили оставалось лишь гадать. Единственный выживший солдат оказался рослым, атлетически сложенным офицером с лицом античной статуи – восковая бледность и неподвижный взгляд ослепших глаз лишь усиливали сходство. Он полусидел, привалившись к забрызганной кровью стене, и шумно, надсадно дышал.
Значит, пять мертвецов и один раненый? Эмили казалось, что Анклав оперирует бо̀льшими числами.
– А где остальные? – спросила ошеломлённо.
– Хороший вопрос! – Квинлан обернул к ней разгорячённое лицо. – Именно его я и хочу задать нашему другу из Анклава. И ещё парочку насчёт шпиона в Цитадели. По доброй воле эта сволочь отвечать, ясное дело, не хочет, и я решил его разговорить. А сэр Лэниган почему-то против.
– Почему-то? Пытки – самое подлое и дрянное, что может быть на войне, – взвился Лэниган. – Убить врага – это одно. Но унизить его, лишить человеческого облика, превратить в визжащее от боли…
– Вы проверили верхние ярусы? – перебил его Харон. Лэниган одарил его отрешённым взглядом – и снова бросился в бой:
– Я, Лайонс, Каден – все мы уже отработанный материал. Будущее Братства – это ваше поколение. Ты, Сара, Артур… Особенно Артур. А он вырастет таким, каким ты ему позволишь. И если ты уподобишься убогим дикарям с Пустоши, которые развешивают трупы вдоль дорог, это обессмыслит всё. Вообще всё.
– Что наверху? – повторил Харон.
Никто не ответил. Квинлан и Лэниган мрачно таращились друг на друга, и Эмили сильно сомневалась, что зачистка верхних ярусов сейчас сколько-нибудь их беспокоила.
– Ясно, – презрительно бросил гуль, направляясь к лестнице.
Пленник тихо застонал. Он умрёт тут, пока эти двое спорят, подумала Эмили. Тем лучше для него.
– Я делаю то, что сделал бы любой солдат Братства, – с тихим отчаянием отчеканил Квинлан.
– Делай что хочешь, – Лэниган медленно покачал головой. – Только знаешь что? Без меня.
– Ну и замечательно, – гневно крикнул Квинлан ему вслед. – Сам справлюсь!
Он вздёрнул умирающего за ворот рубахи – солдат коротко вскрикнул. Тяжело дыша, то и дело останавливаясь перевести дух, скриптор потащил бедолагу в закуток под лестницей. Эмили побрела за ним, стараясь не наступать на алую полосу, отмечающую последние метры чужой жизни.
Крохотная каморка, по всей видимости, служила анклавовцам кают-компанией. Холодильник, плита, клеёнчатый фартук, небрежно брошенный на ларь с провиантом… Квинлан кое-как взгромоздил безвольно обмякшее тело солдата на стул.
– Эмили, – прохрипел скриптор. – Верёвку, ремень… что-нибудь. Пожалуйста. Надо ему руки связать.
Она кивнула. Без особой надежды открыла настенную аптечку – и обнаружила там целый чёртов Клондайк: стимпаки, «Мед-Икс», вездесущий «Баффаут». Хирургический жгут там тоже нашёлся – совсем новый, в заводской упаковке. Вскрыв пакет, Эмили вытащила тонкую трубку из полупрозрачной резины и швырнула скриптору. Жгут тяжело шлёпнулся на линолеум рядом с ножкой стула.
– Отлично. То, что надо, – Квинлан стянул запястья пленника и зашарил взглядом по комнате. – Чем бы можно было… А знаете, Эмили, я ведь никогда не пытал людей. Не доводилось как-то.
Он взял со столешницы нож, подержал в дрожащих руках и нерешительно положил обратно. Раненый не шевелился – лишь по неровному свистящему дыханию можно было понять, что он ещё жив.
– Если вы хотите что-то узнать – узнавайте сейчас, – Эмили услышала свой голос словно бы со стороны. – Ему недолго осталось.
– Да. Да, понимаю, – Квинлан нервно усмехнулся. Снова схватил нож – и снова разжал пальцы, будто обжегшись о рукоятку. – Вот только что мне делать? Чисто теоретически, если воткнуть нож в нервный узел… например, в подколенную ямку… это же не убьёт его сразу, верно?
Если думать о нём как о мясе на разделку, как о картинке из анатомического атласа – станет легче? Да?
– Нет там нервного узла, – Эмили обхватила плечи руками. – Есть сосудисто-нервный пучок. Большеберцовый нерв, общий малоберцовый, чуть ниже – подколенная вена и артерия…
– Эмили, – перебил её Квинлан. – Это будет больно?
– Да, – подтвердила она. – Это будет больно.
– Ну, тогда… – скриптор стиснул пальцы на рукояти ножа и двинулся к пленнику. Эмили отвернулась.
– Я знаю, ты меня слышишь, – проговорил Квинлан негромким, срывающимся голосом. – У меня нет пентотала натрия, а есть тупой кухонный нож, который мне совсем не хочется пускать в ход. Просто скажи нам, кто из Братства снабжал вас информацией. Мне нужно имя. Ну же?
Молчание.
– Господи, – неразборчиво пробормотал Квинлан. – Господи, ну почему…
Дикий, душераздирающий вопль пленника вспорол тишину. Нож с глухим стуком упал на пол.
– Извини, – прохрипел скриптор, наклоняясь за ножом. – Но я никуда не уйду, понимаешь? Мисс Данфорд – вы убили её отца – хороший медик, а в вашей аптечке достаточно средств, чтобы поддерживать в тебе жизнь…
Этого Эмили уже не могла вынести. Отшвырнув бесполезную упаковку из-под жгута, она опрометью бросилась прочь из каморки под лестницей.
– Эмили! – настиг её умоляющий вопль Квинлана. – Я же не смогу сам, я… Эмили!
*
Ида взбежала по лестнице на верхний ярус «СатКома». Конечно, прятаться снаружи было негде – но там был Закари. А у Закари была превосходная снайперская винтовка. Последний шанс Генри на спасение.
Люк, ведущий на смотровую площадку, оказался открыт; под лестницей успела собраться лужица рыжеватой дождевой воды. Ида выбралась на балкон, ржавой лентой опоясывающий башню – и застыла на краю люка, ослеплённая беспощадным великолепием весеннего дня. Порыв свежего холодного ветра взъерошил ей волосы, презрительно швырнул пригоршню дождевых капель в разгорячённое от слёз лицо. Соберись, приказал ей ветер. Соберись и прими свою судьбу.
Закари сидел, неуклюже навалившись на снайперку. Ида осторожно дотронулась до холодной щеки старика, усеянной крохотными дождинками. Похоже, он умер ещё на рассвете. Сердце не выдержало.
Осторожно отодвинув в сторону тело Закари, Ида сняла винтовку с треноги, повесила на плечо. Наклонилась, чтобы подобрать коробочку из-под ланчбокса, в которой россыпью лежали бронебойные патроны триста восьмого калибра.
Внизу, в башне, кто-то дико и страшно заорал.
– Генри? – прошептала Ида. Слёзы бессильной ярости вновь покатились по щекам. Коробочка с патронами выпала из разжавшихся пальцев и, перекувыркнувшись в воздухе, перелетела через ограждение и беззвучно упала на землю, к подножию обугленного дерева. Ида с трудом подавила желание броситься следом – ради Генри. Генри хотел, чтобы она жила. Чтобы Анклав получил свои чёртовы данные. А значит, таков её долг: оставаться здесь и слушать, как Генри умирает. Как его убивают.
Стиснув зубы, Ида поправила на плече ненавистную сумку с голодисками. Вот она, цена жизни двадцати человек: заметки старого наркомана о том, как правильно разобрать и собрать робота. Знай Ида, чем всё обернётся, – господи, да она бы своими руками выкопала могилу для этой проклятой механической суки Мэри, такую глубокую, что никто не смог бы…
Она оцепенела, услышав осторожный скрежет люка. Кто-то пришёл сюда. За ней.
*
Эмили взлетела на второй этаж, чудом не рухнув в пролёт лестницы. Бросилась в неосвещённый коридор, опоясывающий здание по периметру – мысль о том, что в темноте могут быть ловушки или уцелевшие враги, даже не пришла ей в голову. Пробежала по обломкам турели, чуть не поскользнувшись на рассыпанных по полу гильзах, схватилась рукой за стену, чтобы удержать равновесие – штукатурка показалась Эмили сырой и липкой от крови.
Раненый снова закричал. Чтобы спрятаться от этого крика, Эмили бездумно рванула на себя первую попавшуюся дверь. И попала в прошлое.
Эта операционная не шла ни в какое сравнение с рабочим местом доктора Престона, и уж тем более – со скромной комнатушкой в Убежище. Но что-то общее было, наверное, у всех оперблоков мира – холод кафеля, ледяной свет бестеневых ламп, успокаивающий запах дезинфектанта.
Эмили заворожено остановилась перед Мед-Тековским гемодинамическим контроллером, переделанным настолько радикально, что его и отец-разработчик не узнал бы. Перевела взгляд на «искусственную почку» – ёмкость с эффлюентом заполнилась до предела, и аппарат истошно верещал.
А потом она увидела Мэри. И пообещала себе не зарекаться. Никогда больше не зарекаться, мол, всё самое страшное уже позади… Потому что всегда найдётся ещё более уродливый лик смерти.
Обнажённое женское тело лежало на оцинкованном столе, вскрытое от грудины до паха – Y-образный разрез, нестареющая классика. Эвисцерацию учёные Анклава проводить не стали: все внутренние органы Мэри остались на месте. Собственно, ничего исключительно жуткого в расчленённом теле не было: рейдеры ещё и не так измывались над своими жертвами. Страшным было то, что Мэри ещё жила.
Помпа аппарата ИВЛ поднималась и опускалась – и в такт её движениям расправлялись и опадали лёгкие в бесстыдно развороченной грудной клетке. Электрод, подведённый к сердцу через подключичную вену, заставлял предсердия и желудочки сокращаться и расслабляться в монотонном ритме. Черепная коробка была вскрыта – кто-то вживил бесчисленные датчики, регистрирующие электрическую активность, прямо в изокортекс.
Мэри не была человеком. Но в тех, кто заставил её проживать бесконечные часы боли во имя науки, человеческого было ещё меньше. Её просто изнасиловали этим воскрешением.
Эмили поймала взгляд Мэри – абсолютно потусторонний, скользящий взгляд. Увидела, как дрогнули разорванные в лохмотья голосовые связки (сколько же она кричала?), как звук медленно пополз по гортани к приоткрытым губам – и сорвался с них просьбой, которую ни с чем не спутаешь, единожды услышав:
– Убей.
Вероятно, хороший человек попробовал бы переубедить Мэри. Объяснить, насколько она важна для цивилизации. Пообещать, что в лаборатории Цитадели её будут расчленять более деликатно, ну, а если и нет – чего не стерпишь ради общего блага? Да только Эмили не считала себя хорошим человеком.
Она кивнула. Нежно провела ладонью по щеке Мэри – кожа на ощупь была как подтаявший воск. И начала отключать системы жизнеобеспечения, одну за другой. Четыре тумблера, семь кнопок. ИВЛ, диализ, водитель ритма… Она сожгла все мосты, по которым Мэри могла вернуться в мир живых. И, пожалуй, это было самым гуманным и правильным из того, что ей довелось сделать за последние несколько дней.
Такое не должно повториться, поняла Эмили, не в силах отвести взгляд от распростёртого на столе тела. Но повторится. Что бы она сейчас ни сделала, как бы ни постаралась уничтожить все следы пребывания Мэри в этом грешном мире – люди любят играть в Бога почти так же сильно, как в войну. Если только это не одна и та же игра.
Но попробовать стоило.
Эмили повернулась к столу. Три пухлых лабораторных журнала, исписанных от корки до корки; аккуратная стопка голодисков – штук пятнадцать, не меньше. Эмили сгребла всё это барахло на поднос для хирургических инструментов, облила дезраствором. В верхнем ящике стола очень кстати отыскалась позолоченная зажигалка с гравировкой на откидной крышке: «И. Ф. Лестеру на добрую память».
– Хрен тебе, а не добрая память, – злобно прошипела Эмили, поднося зажигалку к поддону. Страницы вспыхнули быстро и словно бы с радостью – буквально через секунду комнату заполнили клубы тёмного дыма и едкая вонь горелого пластика. Остался терминал. Наверняка запароленный по самое не хочу, и чёрт бы с ним.
Она вытащила «Магнум» из кобуры. Прицелилась в центральную часть корпуса терминала и нажала на спуск.
Раздался сухой, еле слышный щелчок – и мина сдетонировала.
Понять, что произошло, Эмили не успела. Успела лишь почувствовать: всё кончено. Вот так быстро и нелепо, на полуслове, без единого шанса переиграть…
… И за миг до того, как рваные фрагменты осколочной оболочки и металлические обломки корпуса терминала пригвоздили её к стене, что-то бросилось на Эмили и прижало её к полу своей тёплой тяжестью, приняв на себя шквал осколков и удар взрывной волны.
*
Человек, меченый смертью, вышел на смотровую площадку. Остановился, смерил беглым взглядом тело Закари. Перешагнул через мертвеца – и бесшумной, уверенной поступью направился дальше.
Иде некуда было бежать. Она уже поднялась на самый верх винтовой лестницы – оставалось разве что перебраться в тарелку гигантской спутниковой антенны, но что это даст? Лишние пару секунд жизни?
Убийца не спешил. Он передвигался со спокойной уверенностью хищного зверя: добыча здесь, и деваться ей некуда. Совершенно бесшумно он ступил на лестницу – даже ржавый металл молчал под его ногами, был с ним заодно.
Ещё один виток лестницы – и всё закончится, поняла Ида. Так и вышло.
Их взгляды встретились. Её – обречённый и молящий, его – равнодушный и пустой.
Он поднял дробовик. Прицелился.
И в этот миг внизу раздался взрыв: должно быть, сработала одна из тех мин в лаборатории. Башня, казалось, содрогнулась до основания, ступени винтовой лестницы сердито задребезжали.
На лице убийцы застыло выражение абсолютного ужаса.
А потом он развернулся и бросился обратно в здание, забыв об Иде, обо всём на свете.
*
Изумруды. Это было первым, что Эмили увидела, придя в себя: россыпь мерцающих зеленоватых кристаллов прямо перед глазами. Больше ничего не было, только темнота, тишина – и изумруды, присыпанные пеплом.
Она осторожно пошевелила левой рукой – и ощущение реальности вернулось вместе с болью и вкусом крови во рту. Никаких изумрудов, никаких чудес. Только стеклянное крошево на полу, подсвеченное зеленоватым экраном «Пип-боя».
Что-то мешало ей дышать. Что-то мягкое, тёплое и тяжёлое. Осознав, что это, Эмили в ужасе заорала, но не услышала собственного крика. Собрав все силы, она спихнула с себя иссечённое осколками тело Мэри. Попыталась отодвинуться, хотя бы приподняться на локте, хотя бы отвернуться… Со второй попытки получилось – и скулу словно огнём обожгло. Вздрогнув от боли, Эмили поднесла руку к лицу – это тоже удалось не сразу – и онемевшими непослушными пальцами вытащила из щеки крупный стальной осколок с рваными краями.
– Харон, – неуверенно позвала она, сжав осколок в липкой от крови ладони.
И он услышал. Ворвался в комнату. Склонился над Эмили, опустившись на колени, что-то прокричал – слов она не разобрала; в ушах стоял лишь монотонный гул, переливчатый, как шум океана.
– Я в порядке, – прошептала Эмили. – У меня всегда были особые отношения с мертвецами…
Дальше она говорить не могла – да и не нужно было. Слёзы, которые столько ждали своего часа, сами покатились из глаз. И Эмили чувствовала, как вместе с этими слезами её оставляет смерть.
– Харон, – всхлипнула она. – Ты меня простишь когда-нибудь?
И по его лицу поняла: простил. Уже простил.
Он прижал её к себе – крепко, как раньше. Эмили уткнулась в его плечо, мешая слёзы и кровь с каплями дождя.
– Я испугалась, – пробормотала она. – Я так испугалась, что больше никогда-никогда тебя не увижу, это хуже всего, даже не попрощаюсь с тобой, и ничего не смогу исправить…
– Не надо, маленькая, – его голос прорвался сквозь завесу беззвучия, истончающуюся с каждой секундой. – Не вспоминай.
– Не отпускай меня, – попросила Эмили. И он не отпустил.
Он вытирал слёзы с её лица, а она жадно целовала его руки – только они и могли удержать её в этом чёртовом мире. Ничто не имело смысла без его рук, его голоса, его любви.
– Мисс Данфорд! – услышала она испуганный вопль Квинлана. – Вы живы? Что с вами?
Эмили попыталась встать – и не смогла: ноги по-прежнему не слушались. Харон подхватил её на руки – легко, как пушинку, – и понёс к выходу, прочь от всего этого ужаса.
– Ох, маленькая, когда-нибудь мы друг друга доломаем, – горько усмехнулся он. – Но это ничего.
*
В какой-то момент Ида поняла: Генри больше нет. Просто почувствовала вдруг, что спешить больше некуда и незачем, и всё, что ей осталось – ждать, пока тот убийца вернётся, чтобы завершить начатое…
Он не вернулся.
Ида видела с башни, как они уходят – вчетвером. Несокрушимая армия Братства, одна мысль о которой свела с ума доктора Хейза, всё это время состояла из четырёх человек. Ржавые ступени лестницы нестройно скрипели на ветру, и скрип их был похож на едкий старческий хохот: это боги Пустоши, которых Генри поминал сегодня утром, смеялись над удачной шуткой.
Далеко внизу вилась серебристая лента реки. Река Девил, вспомнила Ида её название – и горькая усмешка застыла на искусанных губах. С такой высоты шёпот воды разобрать было невозможно, но Ида знала: сегодня он был торжествующим. Сегодня реке всё-таки удалось забрать Генри.
– Вставай, родная, – его голос прозвучал в ушах Иды так ясно и отчётливо, что она вздрогнула и обернулась. Но рядом не было никого. Только ветер.
– Вставай, – повторил Генри. – Тебе нельзя тут задерживаться.
– А как же ты? – прошептала она. – Как я тебя оставлю?
– Но ведь ты меня не оставишь, – Генри казался удивлённым. – Я с тобой, девочка моя. До конца.
Ида кивнула. И медленно поднялась на ноги. Ради Генри. Всё ради Генри. Она доберётся до Рейвен-Рока, передаст в нужные руки записи с «СатКома». И будет жить дальше – правда, непонятно, как и зачем.
Но это потом.
А сейчас она спустится с башни, соберёт рассыпавшиеся от удара о землю патроны от снайперской винтовки и отправится по следам отряда Ирвинга. Эти люди не могли уйти далеко. Ида не сомневалась, что у неё получится догнать их. И убить. Пусть это не вернёт ей Генри и не принесёт мира её душе – но это должно быть сделано.
– Не надо, милая, – грустно сказал Генри.
Ида не ответила.
*
Окончательно Эмили пришла в себя только через несколько часов после того, как они покинули «СатКом». Звон в ушах не угас окончательно – лишь ослаб; щека ныла и пульсировала под повязкой; левой голени тоже порядком досталось: осколки не смогли пробить бронепластину, но вмятины на металле ясно давали понять, что нога ниже колена превратилась в сплошной кровоподтёк. Но Эмили понимала: мало кому удавалось так дёшево отделаться от последствий взрыва, как ей сегодня.
Упрямый слепой дождик барабанил по кузову фуры – похоже, не одно поколение скитальцев находило в ней убежище. Внутренняя стенка грузовика была испещрена именами и датами – следствие трогательного (и жуткого в своей обречённости) человеческого стремления оставить хоть что-нибудь на память о себе.
Только сейчас на Эмили лавиной нахлынул весь тот ужас, который не мог пробиться сквозь ледяную корку её оцепенения. Четыре дня. Если бы у неё всё получилось, она была бы мертва уже четыре дня. На третий день её бы уже точно закопали, или сожгли, или сбросили в Потомак – чёрт знает, как принято в Братстве…
Её трясло, как от озноба. Холод могилы был так близко – и Эмили пряталась от него в кольце рук Харона, сильных и тёплых, и чёртовы слёзы всё не останавливались – хорошо хоть, скрипторам не было ни малейшего дела ни до неё самой, ни до её морального облика.
Если вкратце, «СатКом» не оправдал ничьих ожиданий. Улов оказался поистине жалким: аптечка, три бесполезных костюма химзащиты – после визита в Восемьдесят Седьмое такие получится снять разве что вместе с кожей, мрачно подумала Эмили. Мощного оружия на станции тоже не обнаружилось – несколько стандартных плазменных винтовок да боеприпасы к ним. Правда, Лэниган отыскал в казарме целый ящик AEP7 – но что им было делать с пятьюдесятью лазерными пистолетами, пусть и новёхонькими?
Так что оставалось просто переждать дождь, закинуться «Баффаутом», а то и чем покрепче, – и идти в Восемьдесят Седьмое с тем, что есть. С пятьюдесятью семью патронами сорок четвёртого калибра и зыбкой уверенностью в собственной правоте.
Квинлан ожесточённо жевал трофейные картофельные чипсы, позаимствованные на кухне «СатКома». Эмили показалось, что скриптор не до конца отмыл руки от чужой крови, но, может статься, это была просто игра света. Лэниган задумчиво раскладывал на полу фуры их скудную добычу – будто расположением предметов в верной последовательности можно было как-то усилить их полезность. Но как ни крути, эта гора барахла явно не стоила той грёбаной кровавой бани, которую они учинили на станции.
– Ну что ж, блестящая операция, скриптор Квинлан, – горько проговорил Лэниган, будто подслушав мысли Эмили. – Никто не выжил. Даже андроид. Мы просто впустую потеряли полтора дня.
– Не впустую. У меня получилось кое-что узнать у того солдата, – отозвался Квинлан угрюмо.
– Ты талантливый мальчик, – тихо сказал Лэниган. – Конечно, у тебя получилось. Ну так поделись с нами.
– Учёные со станции торговали с неким МакКриди из пещер Лэмплайт, – Квинлан вытряхнул из пакета последние крошки чипсов. – Обменивали медикаменты на какие-то грибы-эндемики.
Эмили озадаченно уставилась на скриптора. Не это она ожидала услышать. Лэниган тоже выглядел сбитым с толку. А Квинлан продолжал:
– Эти пещеры в том же горном массиве, что и Восемьдесят Седьмое. А раз в подземелье есть поселение, то уровень радиации там приемлемый. В пещерах может быть эвакуационный тоннель из Убежища… Надо проверить. А если окажется, что и это пустышка – что ж, пойдём напролом.
– Много же в вас веры, Грег, – Лэниган устало покачал головой. – Поделитесь со мной? У меня её совсем не осталось.
– Эмили, можно вашу карту? – обернулся к ней Квинлан. – Посчитаем, сколько миль до пещер Лэмплайт. Спланируем маршрут.
Эмили нехотя поднялась. Направилась к рюкзаку, в котором лежал «Пип-бой» – и в этот момент Харон ни с того ни с сего бросился на неё, сбивая с ног.
Перед глазами Эмили мелькнули сетчатые насечки на металлическом настиле. Она инстинктивно попыталась вскочить на ноги, но тяжёлая рука Харона на её затылке не позволяла даже слегка приподнять голову.
– Лежать! – приказал гуль.
Эмили послушно вжалась в грязный пол и замерла в ожидании следующего выстрела.
*
Ида закусила губу: всё-таки промахнулась. Ничего, зато теперь ясно, что в следующий раз стоит целиться чуть правее и выше. Им некуда деться из этого грузовика, и отстреливаться им нечем – от лазерных пистолетов на такой дистанции проку мало. А у неё, Иды, есть полная коробка патронов и всё время мира.
Она поудобнее перехватила винтовку – и в этот момент что-то ударило её в спину, чуть ниже плеча. В первый момент она не почувствовала боли, только досаду: как же это всё некстати… Недоверчиво обернулась – и увидела Тома. Того самого Тома из Никсонвилля. С телом Мэри, переброшенным через плечо, и дымящимся пистолетом в свободной руке.
– Не надо… – проговорила она с глухим отчаянием. Ей ведь оставалась всего секунда. Чтобы убить. Чтобы отомстить за Генри. Чтобы хоть кто-то, хоть однажды, получил ровно то, что заслуживает.
