Текст книги "Круги на воде (СИ)"

Ленни всерьёз готовился принять смерть, предельно мучительную и столь же бессмысленную. Сомневался он, что Братство станет церемониться с погаными гулями и атаковать в лоб. Газом всех перетравят, как крыс. Или опробуют на обитателях Подземелья какую-нибудь высокотехнологичную смертоносную дерьмовину… А всё из-за какой-то косорукой снайперши, которую никто не видел с самого начала заварушки. Ленни был уверен, что девка попросту слиняла из Исторического музея, но едва ли стоило делиться с кем-то подобными мыслями. И без того боевой дух защитников Подземелья оставлял желать лучшего.

Что Ленни действительно удивляло – и, похоже, не его одного, – так это хладнокровие мистера Бёрка и то участие, которое он принимал в гульских делах. Работодатель за всю ночь так и не сомкнул глаз. Он помогал Квинну укреплять баррикады в холле, клепал стимпаки на пару с медсестричкой из «Разделочной», собственноручно перетаскал все картины из холла музея на третий этаж – чтобы произведения искусства не пострадали при перестрелке… Взгляд Уинтропа, устремлённый на мистера Бёрка, час от часу становился всё более и более задумчивым.

Но в итоге все эти приготовления оказались напрасными – ничего не случилось. Точнее, случилось что-то непонятное и немыслимое: на рассвете рыцари, осаждавшие Музей, в два счёта собрались и ушли. Гули-лазутчики обследовали все окрестности, но, похоже, паладины оставили даже свой всегдашний пост на Пенсильвания-авеню. Что уж их спугнуло, никто не мог сказать. То ли дедуле Лайонсу хватило ума не ввязываться в маленькую победоносную войну в разгар войны большой и не слишком-то победоносной, то ли виновнице торжества хватило совести сдаться Братству без лишнего шума… Так или иначе, к полудню окончательно стало ясно, что рыцари возвращаться не собираются и что отыгрывать вечный сюжет об осаждённом городе обитателям Подземелья не придётся.

Возвращать оружие мистеру Бёрку никто не собирался, но работодателя это, похоже, не слишком-то огорчило. По крайней мере, когда Ленни заглянул в логово Уинтропа за дальнейшими распоряжениями, мистер Бёрк сиял как солнышко, даром что его костяное воинство на облезлой шахматной доске было в двух шагах от позорного разгрома.

– Одну секунду, Уинтроп, – попросил мистер Бёрк – и обернулся к Ленни. – Тебе что-то нужно, друг мой?

– Мне? Нет, – стушевался Ленни. – Просто хотел узнать, чем я могу быть полезен.

– Сейчас – ничем, – работодатель рассеянно провёл пальцем по краю ящичка с отыгранными фигурами. – Я получил, что хотел.

И что же это было? – чуть не осведомился Ленни. Партия в шахматы со старым инженером? Но придержал язык. Злить работодателя не хотелось, а огорчать – и того меньше.

– Теперь, Леннарт, мы можем с чистой совестью возвращаться в Рейвен-Рок, – мистер Бёрк улыбнулся собственным мыслям. – Думаю, полковник Отем будет доволен. За нами скоро вышлют винтокрыл, так что собирайся. Уладь все свои дела, попрощайся, если есть с кем…

Он что, знает? – испугался Ленни.

– …И найди Харона.

Ленни кивнул – и вышел из комнаты. Не хотелось ему видеть, как чёртов Уинтроп разбивает работодателя в пух и прах.

Со второго этажа доносились звуки развесёлой пьянки: голодранцы Подземелья отмечали спасение от Братства с таким размахом, будто собственноручно разобрали Цитадель по кирпичику. Присоединяться к пирушке Ленни не хотелось, а вот перемолвиться кое с кем парой слов на прощание…

Едва ли Уиллоу захочет его видеть, но – вдруг? – размышлял Ленни, резво шагая в сторону крыла Администрации. Бывает же так, что хорошие, долгие отношения завязываются неидеально? Ночью всё, конечно, отвратительно вышло – но можно ведь переиграть? Начать заново? Ну, а если даже ничего из этой затеи не выйдет, так хотя бы убедиться, что Уиллоу в порядке: Ленни её с самого утра не видел; Харона, впрочем, тоже…

Погружённый в свои мысли, он и не заметил, как коридор вдруг опустел, а из-за поворота вышли трое хмурых парней и преградили ему путь. Ну, а когда до Ленни дошло наконец, что он выбрал не лучший маршрут для прогулки, уже ничего нельзя было исправить.

Он успел вытащить «Магнум» из кобуры – а больше ничего не успел: кто-то бесшумно подобрался к нему сзади и ловко набросил на голову пыльный мешок. В этот же миг один из троицы точным ударом вышиб револьвер из руки Ленни. Другой – а может, и тот же самый, – сноровисто стянул ему запястья за спиной пластиковым хомутом. У Ленни от боли чуть искры из глаз не посыпались, жаль только, искры эти не могли прожечь чёртов мешок.

Ленни пинался и брыкался изо всех сил, и даже, кажется, исхитрился лягнуть кого-то из нападавших. Да только ничего это не изменило: гули просто уронили Ленни на пол, пару раз от души приложили по рёбрам – а потом вздёрнули на ноги и поволокли куда-то дальше, подгоняя пинками.

Идти пришлось недалеко. Пара поворотов коридора, невысокий порожек, две ступеньки – и под ногами Ленни что-то зачавкало, а в нос ударил резкий смрад. Видимо, воняло тут действительно знатно, раз уж даже Ленни сумел это учуять.

– Залезай, – хрипло приказал один из похитителей, подведя Ленни к какой-то преграде. Ленни заартачился – никуда ему залезать не хотелось. Впрочем, прикосновение зазубренного ножа к горлу заставило его изменить решение и довольно-таки проворно вскарабкаться на какую-то шаткую ступеньку.

– Петлю на шею – и снимай мешок, – распорядился знакомый голос. И одинокая, обсиженная мухами лампочка под закопчённым потолком заброшенного туалета беспощадно высветила все детали неприглядного положения, в котором оказался Ленни: шаткую табуретку под ногами, разлохмаченный хвост верёвки, надёжно затянутой на потолочном крюке – другой конец бечевы сейчас щекотал ему шею…

Но смотрел Ленни только на Уиллоу. Она была здесь. И она улыбалась.

– Да за что? – спросил Ленни беспомощно.

– За то, что ты предатель, мерзавец и кусок дерьма, – холодно отчеканила Уиллоу. – Вот скажи мне, как так вышло, что контракт Харона оказался у этого гладкозадого ублюдка? Без тебя не обошлось, правда же?

– Это он тебе рассказал? – обречённо спросил Ленни.

– Нет. Ты сам признался. Только что, идиот.

Один из гулей покрепче затянул петлю у Ленни на шее – и отступил на пару шагов, любуясь делом рук своих.

– Что, язык проглотил? – глумливо осведомилась Уиллоу. – А мне-то казалось, он у тебя хорошо подвешен. Нечего сказать?

– Надеюсь, у тебя всё будет хорошо, – сказал Ленни то, что и собирался сказать с самого начала. И отвёл взгляд.

– Уиллоу, давай быстрее, – беспокойно окликнул её один из подельников. – Сюда идёт кто-то.

Через несколько секунд Ленни увидел, кто. И от отчаяния чуть было сам не спрыгнул с проклятой табуретки.

– И что за дерьмо тут творится? – холодно осведомился Харон, переступив через порог.

Троицу головорезов как ветром сдуло – нет, серьёзно, Ленни ни разу не доводилось видеть, чтобы люди терялись из виду настолько быстро и незаметно. Стелс-бои у них с собой были, что ли? Впрочем, едва ли это имело хоть какое-то значение. Потому что Уиллоу осталась. Как и петля на шее Ленни.

– Я просто хотела тебе помочь, – нервно проговорила Уиллоу, повернувшись к Харону. – Убить эту мелкую мразь, раз ты сам не можешь. Позволь мне.

– Мне уже никто не поможет, – покачал головой Харон. – Отойди, Уиллоу.

А Ленни молчал. Просто молчал. За шестьдесят лет жизни он достаточно поднаторел в выборе слов, чтобы понимать: сейчас никакие не сгодятся. У Харона нет ни единой причины оставлять его в живых. И Уиллоу права: да, мистер Бёрк запретил Харону причинять Ленни вред, но не запретил наблюдать за тем, как это делают другие…

Харон вытащил нож. Скользнул по лицу Ленни равнодушным взглядом – таким же мёртвым, как выжженный пейзаж Столичной Пустоши. И Ленни невольно подумал: а может, и хорошо, что всё закончится сейчас? Не дай бог никому дожить до такого взгляда.

– Что будем делать? – хрипло спросила Уиллоу.

Вот и всё, обречённо понял Ленни. Сейчас он передаст нож своей психованной подружке, и всё будет, как на Фаррагут-Вест. С максимальной жестокостью.

– Отойди, – повторил Харон. И перерезал верёвку. Ленни со связанными за спиной руками не сумел удержать равновесие и грохнулся на загаженный пол вместе с табуреткой.

– Спасибо, – униженно пробормотал он, пытаясь стряхнуть с шеи петлю. – Я…

– Господи, да что эта мелкая святоша с тобой сделала? – проговорила Уиллоу с нескрываемым презрением. – Посмотри на себя, Харон. Кем ты стал? В рай решил пролезть без очереди?

– Никогда не любил перекладывать свою работу на чужие плечи, – спокойно ответил он.

– «Чужие»… – голос Уиллоу дрогнул. – Знаешь, мне ведь её жаль, девчонку твою. Она и не подозревает, на что подписалась.

– В любом случае – держись от неё подальше, – посоветовал Харон на прощание. И ушёл.

Ленни кое-как поднялся на ноги, в последний раз посмотрел на Уиллоу – и, морщась от боли в рёбрах, побрёл к двери. Без особого изящества: руки-то так и остались связаны.

– Это было бы слишком просто для тебя, – Харон даже не обернулся, услышав топот Ленни за спиной. – И слишком опасно для Уиллоу. Твой хозяин наверняка пришёл бы в бешенство от порчи его имущества.

– Он и твой хозяин тоже, – буркнул Ленни. И ускорил шаг. Нужно было ещё успеть добраться до Снежка – единственного, кто сможет и захочет перерезать чёртову стяжку на запястьях Ленни и при этом не станет задавать лишних вопросов… Проклятое Подземелье.

Комментарий к Глава 3

¹ (лат.) с точки зрения пользы

========== Интерлюдия 3 ==========

13.07.2278

… Всё дело было в книге. В той проклятой книге по домоводству, которую Эмили нашла на чердаке, разгребая вещи прежних хозяев. Нет ничего проще, чем устроить субботнее барбекю, утверждала «Энциклопедия молодой хозяйки» – и Эмили имела неосторожность ей поверить.

В успехе затеи она успела усомниться не раз и не два: чего ей стоило в одиночку вытащить во двор тяжеленную жаровню из подвала! Но книга до поры до времени усыпляла скептицизм Эмили подробными инструкциями и яркими фотографиями, на которых идеальные домохозяйки горделиво позировали на фоне не менее идеальных стейков. Ну, а потом, когда уже было поздно, Эмили оставалось лишь признать: рецепты двухсотлетней давности на Столичной Пустоши не работают.

Браминьи стейки с пугающей лёгкостью миновали стадию medium rare, молниеносно преодолели ту грань, где well done переходит в too well done – и, пока Эмили растерянно металась вокруг жаровни, окончательно почернели и обуглились. Вторую партию постигла та же бесславная участь, а вот третья – да, третья почти удалась. По крайней мере, Эмили хотелось в это верить.

Кое-как отмыв руки от сажи и стыдливо затолкав «Энциклопедию молодой хозяйки» в самый дальний угол шкафа, Эмили открыла холодильник – и горестно вздохнула, глядя на запотевшие стаканы с холодным чаем по-луизиански. При подаче к столу украсить веточками мяты или мелиссы, так было написано в чёртовой книге. Если бы только Эмили знала, где раздобыть на Столичной Пустоши эту самую мелиссу, хотя бы один-единственный листик! И с остальными ингредиентами дела обстояли не лучше. «Заварите в глиняном или фарфоровом чайнике нужное количество чая «Эрл Грей» вашей любимой марки»… Да, очень смешно. Тот чай, который пили в послевоенном Вашингтоне, не подразделялся на виды и сорта. Это был просто чай. Свежие персики пришлось заменить сушёной пангой, акациевый мёд – свекловичным сахаром… В общем, с чаем по-луизиански этот сомнительный напиток роднило лишь одно: он был, чёрт возьми, холодным. Что ж, и на том спасибо.

Эмили взяла один из стаканов и вышла на крыльцо. Села на прогретые солнцем ступеньки, вытянула вперёд усталые ноги, которые неизвестно когда успели покрыться ровным золотистым загаром – и зажмурилась от удовольствия. Сухие травинки и мелкие камешки гравия щекотали босые ступни, от дверного полотна всё ещё еле заметно пахло свежей краской… Чудесный тихий день. Если бы только Харон был рядом – но Харон сейчас обеспечивал доку Престону безбедную старость. Челюстно-лицевая хирургия оказалась удовольствием недешёвым (Эмили в который раз помянула недобрым словом того когтя смерти), и долг мисс Данфорд клинике Ривет-Сити перевалил за пару тысяч крышек. Поэтому, когда Харкнесс предложил Харону подзаработать, тот согласился не раздумывая. Эмили переживала, конечно, но Мей заверила её: задачка пустяковая. Просто надо помочь ребятам Харкнесса втолковать ушлым обитателям Ланфан-плаза, что военный склад Анакостийской республики – это не пункт выдачи бесплатной снаряги.

Эмили посмотрела на заходящее солнце сквозь стакан с чаем по-арлингтонски: чаинки неспешно взметнулись и закружились, словно вальсируя. Перевела взгляд на дорогу – и, просияв от радости, торопливо отставила стакан в сторону и бросилась вниз по склону холма навстречу Харону.

Харон поймал её за талию, подхватил на руки, закружил – и вдруг нахмурился:

– Опять босиком бегаешь? – проворчал он вместо приветствия. – Тут в траве попадаются осколки, я же говорил. Можно порезаться…

Эмили поцеловала его, прервав сеанс нравоучений – и только сейчас поняла, как же сильно она успела соскучиться по Харону за эти жалкие полтора дня. По его крепким и в то же время осторожным объятиям, по вкусу его поцелуев и даже – особенно! – по его постоянному ворчанию.

– Невыносимое вы создание, мисс Данфорд, – вздохнул он и понёс её к дому. – Всё в порядке?

– В полном, – заверила она, поудобнее устраиваясь у него на руках.

– Мне кажется, или пахнет гарью? – настороженно спросил он, останавливаясь.

– О, это… Это барбекю, – обречённо сказала Эмили.

– …В общем, я спалила браминьего мяса на полсотни крышек, – подвела итог она, указывая на миску со стейками, прикрытую полотенцем от мошкары и пыли. – Извини.

– Я ничего не имею против хорошо прожаренных стейков, – великодушно заявил Харон.

– О, ну тогда тебе должно понравиться, – нервно хихикнула Эмили. – Эти прожарились до угольев.

– Ты же знаешь, я всё сожру, – успокоил он её. – А это что?

– А это холодный чай по-луизиански… он тоже своеобразный. А ещё в холодильнике есть пиво. Пиво даже я не смогла испортить, – проворчала Эмили.

– Значит, пиво и стейки. Сегодня что, праздник какой-то? – задумчиво осведомился Харон.

Эмили покраснела.

– Ну… Мне сегодня двадцать лет. Юбилей, вроде как.

– Ох, чёрт, – помрачнел он.

– Всё равно я не очень люблю отмечать дни рождения, – Эмили пожала плечами. – Мама, и всё остальное…

– Всё равно я идиот, – проворчал Харон. – Надо было узнать заранее. Ты очень сердишься?

– Ну, может, самую малость, – прищурилась Эмили. – И в отместку я скормлю тебе эти чудовищные стейки.

– Ну, не такие уж они были и чудовищные, – проговорил Харон. Эмили отвернулась, пряча улыбку: если у Харона что и получалось из рук вон плохо, так это врать.

Они по-прежнему сидели на крыльце. Точнее, сидела Эмили – а Харон растянулся на ступенях, положив голову ей на колени.

– Как всё прошло? – рассеянно спросила Эмили, перебирая пальцами его волосы.

– Почти хорошо, – Харон ухмыльнулся. – Нянька из меня, конечно, паршивая. Одному из этих балбесов-ополченцев прострелили пятку, другой сверзился с пожарной лестницы. Но зато теперь у Ривет-Сити с Ланфан-Плаза полное взаимопонимание. Харкнесс доволен.

– А ты?

– По мне, так триста крышек за умеренную огневую поддержку – это очень даже щедро.

– Я не об этом, – Эмили наклонилась и поцеловала его в солёный от пота лоб. – Ты доволен тем, что делаешь?

– Пока они платят по счетам, меня всё устраивает.

– Да к чёрту крышки. Чем ты, лично ты хотел бы заниматься? Просто – для себя?

– Да уж, – усмехнулся Харон удивлённо. – Задала ты мне задачку, маленькая. Не знаю, на самом деле. Я отвык хотеть чего-то для себя.

– А всё-таки? – она склонила голову набок. – Если подумать?

– Я не так уж много и умею, – он поморщился. – Точнее, все мои умения лежат в одной конкретной плоскости. Но если так ставить вопрос… Я не против и дальше работать на твоих друзей. Помогать им с интенсивной дипломатией.

– Это которая с добрым словом и пистолетом?

– Она самая. Харкнесс мне платит, я разбираюсь с деликатными поручениями, Анакостийская республика процветает, а твоей школе это только на пользу… Вроде бы неплохо.

– Одно условие, – Эмили внимательно посмотрела ему в глаза. – Ты будешь браться только за те поручения, которые сочтёшь приемлемыми. Я знаю, тебе не всё равно. И никаких компромиссов. Если тебе не нравится то, что от тебя требуют – Харкнесс и все остальные ровным строем идут к чёрту.

– Хорошо, – он серьёзно кивнул. – А ещё я хотел бы когда-нибудь отправиться в путешествие на запад. Или на юг. Неважно, на самом деле, куда – лишь бы это было по-настоящему долгой прогулкой. Не сейчас, само собой. И не в ближайшие пару-тройку лет. Пусть сначала закончится война и всё как следует наладится с твоей школой.

– Конечно, – растерялась Эмили. – То есть я буду ужасно по тебе скучать, но если хочешь…

– Но у меня тоже есть одно условие, – он поймал её взгляд. – Я отправлюсь только вместе с тобой.

========== Глава 4 ==========

– Знаете, мистер Бёрк… – Ленни прокашлялся. – Я тут на досуге пораскинул мозгами и понял: не смогу я вас больше сопровождать. Лично вам я благодарен за всё, что вы для меня сделали, но с Анклавом мне не по пути. Так что не держите на меня зла, но, как говорится, omnia tempus habent¹… Нет. Дерьмо какое-то. Вот дерьмо!

Ленни с досады саданул кулаком по крохотному зеркалу, висевшему над умывальником в углу казармы. Зеркало испуганно задребезжало в никелевой рамке, и Ленни воровато оглянулся: не спешит ли сюда какой-нибудь ушлый сержант, чтобы обвинить вольнонаёмного Леннарта Саворетти в порче дорогостоящего инвентаря базы Рейвен-Рок? Но в казарме по-прежнему никого не было, кроме самого Ленни и его отражения.

Эту речь он репетировал, наверное, раз в двадцатый. И с каждым разом получалось всё хуже. Но ведь так действительно не могло больше продолжаться!

… Ну конечно же, мистер Бёрк обо всём узнал – большое спасибо жопоголовому доктору Берроузу, который аккурат перед отлётом винтокрыла выскочил на крышу Исторического музея, чтобы при всех вывалить на Харона порцию хороших новостей: дескать, некий доктор Себастьян из Лос-Аламоса в своё время проводил исследования фертильности гулей и, поговаривают, добился потрясающих результатов, и Берроузу удалось связаться с одним из его учеников, и тот готов хоть сейчас отправиться в Вашингтон, чтобы провести необходимые исследования и предоставить мисс Данфорд бесплатную консультацию…

– Но зачем мисс Данфорд его консультация? – удивлённо спросил мистер Бёрк, которому всегда и до всего было дело.

Берроуз понял, видимо, что сморозил лишнее, и быстренько свернул тему – но тут бы даже тупой догадался, из-за чего весь переполох. А мистер Бёрк тупым не был.

Отреагировал он так, как Ленни того и боялся. Нет, до Рейвен-Рок добрались нормально: работодатель не стал бы устраивать скандал при посторонних. Да и на базе сначала всё было гладко. Наскоро отчитавшись перед полковником Отемом о событиях в Подземелье, мистер Бёрк вернулся в свою комнату, и только там, за закрытыми дверями, как следует выбранил Ленни за игру в молчанку – а потом вдруг взял да и разрыдался, горько и безутешно, как обиженный ребёнок.

– Это ведь ужасно, Леннарт, – всхлипывал он, пока Ленни в растерянности топтался на пороге: то ли за носовыми платками бежать, то ли за «Джеком Дэниелсом», то ли просто слинять по-тихому. – Ужасно. Как она могла так со мной поступить?

Вопрос явно был риторическим. Ленни сомневался, что Эмили хоть на миг задумывалась о нежных чувствах мистера Бёрка, пока они с Хароном постигали ars amandi². Но с чего это работодателя так развезло? Он ведь не далее чем вчера утверждал, что не настолько жесток, чтобы обзаводиться детьми… Или это всё в теории, а на практике он не отказался бы поработать над генофондом Пустоши на пару с миссис Эмили Бёрк?

Потом работодатель вроде бы успокоился и взял себя в руки. Ну, это Ленни так думал, пока не наступил вечер.

Начиналось всё достаточно идиллически. Бёрк отдыхал от трудов праведных с очередной книжкой в руках, Ленни гладил его рубашки донельзя винтажным утюгом. Мистер Помощник из прачечной Рейвен-Рок справился бы как минимум не хуже, но работодатель не доверял бездушной технике. Харон, заняв свой вечный пост у двери, неотрывно смотрел на письменный стол мистера Бёрка. Ну да, там было на что посмотреть.

«Пип-бой» Эмили лежал на столешнице с того самого дня, как Отем вручил мистеру Бёрку ключ-карту от этой комнаты. И хотя положение компьютера всегда оставалось неизменным, Ленни готов был поклясться: время от времени, когда никто не видит, работодатель протирает «Пип-бой» от пыли. Здесь же рядом, на бархатной подложке примостился обшарпанный «Магнум». Музей имени Эми Данфорд, так Ленни называл эту композицию. Называл про себя, естественно: шутить про Эмили в присутствии мистера Бёрка было всё равно что курить на бензоколонке.

– Да, Харон, это её вещи, – мистер Бёрк заговорил так неожиданно, что Ленни чуть не выронил утюг. – Было непросто их раздобыть, но воспоминания о былой любви того стоят, верно?

Ну, понеслась, горестно подумал Ленни, с превеликим трудом подавив желание умчаться куда подальше от недоглаженных рубашек и семейных разборок: может, в присутствии своего горе-адъютанта работодателю будет проще держать себя в руках?

– Тебе, наверное, хочется знать, что же было между мной и мисс Данфорд, – Бёрк не спеша захлопнул книгу и отложил её в сторону. – Как же так получилось, что я выбрал именно её для выполнения задания, доверил ей свои деньги и своё доброе имя? И, возможно, тебе интересно, откуда Эмили знает код от моих апартаментов. Вы же в них побывали, верно?

На Харона страшно было смотреть. Вот правда – страшно. И Ленни склонился над гладильной доской, поневоле прикидывая, сколько весит утюг и можно ли его использовать для самообороны. А мистер Бёрк тоже хорош, нечего сказать. Нашёл же тему для беседы!

– Той осенью мисс Данфорд очень хотела вернуться к нормальной жизни. И мы с ней неплохо продвинулись в этом направлении. Ты же знаешь, как у неё сияют глаза, когда с ней говорят на её языке? Ну конечно, знаешь. В этом мы с тобой похожи – любим умненьких девочек, которые слишком хороши для этого мира. Знаешь, Харон, есть такая итальянская поговорка: «Если черт прикроет рога, его выдаст хвост; если он подберет хвост, его узнают по копытам». А мы с Эмили узнали друг друга по строчкам из Уайльда. «Баллада Редингской тюрьмы». Когда она вошла в этот грязный салун Мориарти – такая хрупкая, нежная и совершенно неуместная, как фарфоровая статуэтка на скотобойне, – я процитировал ей вслед пару строк, ни на что особо не надеясь:

Легко ступая по камням,

Шагал он среди нас,

Но никогда я не встречал

Таких тоскливых глаз…

А она вдруг закончила фразу, еле слышно, но закончила:

Нет, не смотрел никто из нас

С такой тоской в глазах

На лоскуток голубизны

В тюремных небесах.

И наградила меня той своей неуверенной доверчивой улыбкой, от которой у меня всегда сердце замирало. А дальше – что ж, дальше всё было достаточно банально, – Бёрк невесело усмехнулся. – Я счёл её восхитительной, а она меня – приемлемым. Не более того. И ей, бедняжке, так стыдно было за её простодушное притворство. Она ведь видела, что я не на шутку увлёкся, что готов на всё, лишь бы ей угодить… А ей по-настоящему хотелось только одного – оставить прошлое в прошлом. И я, как мог, старался ей помочь.

Двадцать первого октября, – ты удивишься, но я до сих пор помню дату, – мы решили скрепить наш союз окончательно. Это, кстати, была её инициатива – переспать со мной. Я-то не хотел торопить события, мы познакомились меньше месяца назад. Но разве мог я отказаться, когда Эмили, моя милая Эмили попросила меня научить её быть счастливой? В тот вечер она подготовилась. Для меня, Харон. Раздобыла где-то чудесный комплект белья – что-то чёрное, кружевное… – Бёрк мечтательно прикрыл глаза. – Хотя я до сих пор считаю, что ей больше подошёл бы белый цвет.

Харон стоял, неподвижно глядя в одну точку – только сжал кулаки так, что пальцы побелели. Физическое насилие аннулирует контракт, вспомнилось Ленни. А вот о моральном насилии в договоре ничего не говорилось, ни полслова.

– И в назначенный час я пришёл в спальню, – продолжал Бёрк размеренно и неторопливо. – Мы выпили немного вина и приступили к делу… Она старалась, Харон. Правда, так старалась. Но довольно скоро выяснилось, что она совсем не готова. Она расплакалась, начала извиняться…

– Да хватит уже! – не выдержал Ленни. – Хватит!

– И я не стал настаивать, – мистер Бёрк сокрушённо вздохнул. – Я же не чудовище. Оделся и ушёл, оставив нашу милую Эмили в неприкосновенности. Переночевал у Сьюзен Ланкастер, а утром, вернувшись к себе в номер, не обнаружил ни-че-го. Ни денег, ни прощальной записки, ни даже какой-нибудь трогательной вещицы на память, вроде тех кружевных трусиков. Такая вот история, – Бёрк подмигнул Ленни. – Видишь, защитник, вовсе и не страшно… Так что ты, Харон, был у неё первым. Мы же не считаем тех ублюдков из Убежища, верно? Кстати, одного из них убил я, ещё в сентябре. Эмили я об этом не говорил. Не хотел, чтобы она чувствовала себя обязанной.

Вот зачем это он? – Ленни сердито уставился на работодателя. Не понимает, что ли, насколько плохая затея – играть с огнём?

– И знаешь что? – спросил Бёрк, не сводя с Харона покрасневших глаз. – Я ведь мог её окончательно сломать. В ту ночь это было так нетрудно. Но я не стал. И вот чем она отплатила мне, вот чем вы оба… – его голос надломился, и Ленни понял – пора.

– Мистер Бёрк, – решительно начал он, отставив в сторону утюг. – А вот ту рубашку, с синими полосками – мне её сейчас гладить или пока не надо?

Бёрк ошеломлённо уставился на Ленни.

– Что? – спросил он голосом, не предвещающим ничего хорошего.

Да и хрен с ним, решил Ленни. Ну наорёт – в первый раз, что ли? Что угодно лучше, чем эта морально-этическая дыба.

– Она же шёлковая, рубашка эта, а шёлк мнётся быстро, – разъяснил он. – Если вы её завтра надевать не собираетесь, так давайте я её лучше в шкаф повешу, а когда надо будет, ещё раз за утюгом в каптёрку схожу…

– Вон отсюда! – завопил работодатель, окончательно потеряв лицо. – Пошёл вон, идиот! И ты тоже!

Ленни ещё ни разу так охотно не исполнял приказы мистера Бёрка, как в эту минуту. Он пулей выскочил в коридор вслед за Хароном, хотя, наверное, делать этого не следовало – пусть бы сначала чёртов гуль успел отойти подальше. А вот что следовало бы, так это промолчать… но у Ленни всегда плохо было с «промолчать».

– Я… мне правда жаль, что вот так всё вышло, но… Я что-нибудь придумаю, Харон, обещаю, – скороговоркой пробормотал он. И опрометью бросился прочь, в чулан под лестницей – производить переоценку ценностей (раньше он эту муть, про переоценку ценностей, задвигал Клэр в отеле «Рексфорд», когда старую перечницу интересовало, отчего это казначей Маровски мается дурью на рабочем месте… Вечность назад это было).

Ну да, Ленни всё делал неправильно – но что ему ещё оставалось-то? Чистоплюи, вроде всяких там Лайонсов и Тридогнайтов – это просто люди, которым повезло найти того, кто будет пачкать руки в грязи вместо них. А Ленни не везло ни в чём и никогда. Холера, да достаточно оглянуться по сторонам, чтобы в этом убедиться: он, гуль, застрял здесь, на базе Рейвен-Рок, в логове фашистов.

Хотя ладно, мистер Бёрк – хороший работодатель. Действительно хороший. Его клинит на теме девочки из Убежища, так клинит, что даже страшно – но в остальном-то он абсолютно вменяемый человек. И насчёт синтов всё правильно говорит. Они существуют, они опасны – и кто, как не Анклав, сможет защитить всех от этой напасти? И, если уж на то пошло, солдаты Анклава на поверку оказались вполне нормальными ребятами. Не теми дьяволами во плоти, какими их пытается выставить Братство. И учёные, вроде Беттани – чёрт их знает, конечно, чем они там занимаются в своих лабораториях и насколько это всё гуманно и правильно, но вот так посмотришь, как они кофе пьют в столовке и сплетничают о том о сём – ну, люди как люди… А Отем, этот же вообще как с картинки – идеальный вояка, и президент из него, должно быть, выйдет хороший. Строгий, но справедливый.

… Тогда почему же у всех этих замечательных людей получается такая лютая херня?

Ленни вытер пот со лба.

Зачем было устраивать эту бойню в Мемориале Джефферсона? Понятно, Отему не терпелось прибрать к рукам очиститель, но можно ведь было действовать как-то поделикатнее? Если папаша Данфорд из того же теста, что и его дочурка, то к нему следовало подбираться с рассуждениями о всеобщем благе, а не с автоматами наперевес. Соблазнили бы его великой американской мечтой – учёные, они ж как дети, не от мира сего, – помогли бы ему запустить проект. То-то Братство потом локти кусало бы, глядя на флаги Анклава над Мемориалом и на Святошу Данфорда, поющего на всю Пустошь о мудрости и доброте Президента! Флаги, собственно, и так реют, да только толку с них никакого: сидит себе подполковник Грэм, как собака на сене, сторожит нерабочий очиститель…

А Восемьдесят Седьмое, о котором, оказывается, в Рейвен-Рок знали с самого начала? Что? Мутанты нужны, чтобы ослабить Братство? Ну да, толково вышло бы – если б зелёные не жрали всех без разбору. А теперь пропагандисты Цитадели, радостно улыбаясь, запишут создание армии супермутантов в актив военных преступлений Анклава, и хрен отмоешься от такой репутации…

В общем, Ленни совсем запутался. Хотелось побежать к кому-то умному и нажаловаться на жизнь. Вот только никого умнее мистера Бёрка Ленни сроду не встречал, а мистер Бёрк на него крепко рассердился: когда Ленни, просидев в чулане битый час, приплёлся обратно в комнату работодателя, дверь оказалась заперта изнутри. Пришлось Ленни идти спать в казарму, даром что свободных коек там теперь хватало с избытком, да и солдаты возвращались с вылазок настолько измученными, что плевать им было на гульскую оккупацию.

… И вот уже подходило к концу время завтрака, и пора было возвращаться к работодателю – а Ленни всё топтался перед зеркалом в тщетной надежде всё-таки подобрать правильные слова.

В казарму вошли двое солдат. У Ленни не было причин их бояться: предплечье Степлтона украшала свеженькая татуировка на латыни – про Фортуну, благоволящую смелым, – а Мур в принципе был достаточно незлобивым парнем. Может, те неудачники из Братства, которых Мур поджаривал своим инсинератором, придерживались иного мнения, так кто ж их спросит-то?