Текст книги "Тень с запахом гвоздики (СИ)"
Автор книги: Little Enk
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)
– Полагаю, не в живую? – усмехнулся Ле́рон.
– А есть разница?
– Похоже, тот товарищ считает это ключевым моментом.
– Не знаю, – профессор задумался. – Надо будет проверить эту теорию. Ну и спрошу у своего приятеля, как вернется.
– А он согласился поехать?
– Кто же откажется!
– Я бы подумал.
– Ох, мисье Аскала фон Янетакойкаквсеж! Без комментариев.
– Ну все, ты завелся, – рассмеялась Лиза. – Давайте сменим тему. Лис, тебе подлить вина?
– Да, давай, – Алиса, посмеиваясь над ними, протянула бокал, но Лиза не успела схватить бутылку, ее опередил Ле́рон и подлил вина сам.
– Я выйду на минутку, сейчас вернусь, – произнес он, сделал глоток виски, поставил стакан на столик и вышел на балкон, плотно закрыв за собой дверь. Алиса проследила за ним взглядом, продолжая смеяться над не затихающим возмущениями Константином, и ей показалось, что Ле́рон достал телефон и стал кому-то писать. Хотя, может быть, просто посмотрел время, так как очень быстро убрал телефон обратно и закурил в открытое окно. У нее внутри возникло необъяснимое беспокойство.
Ле́рон вернулся через пару минут, за это время Лиза смогла угомонить профессора. Сев обратно на диван рядом с Алисой, он молча потянулся за своим стаканом и, пока все болтали, ушел будто в свои мысли. Алиса кивнула ему, задавая молчаливый вопрос, но тот помотал головой, а через пару мгновений так же молча внезапно взял гитару из рук профессора и стал аккуратно перебирать струны, словно правда очень давно не держал подобный предмет в руках, и сейчас заново знакомился с этим забытым инструментом, хотя только что настраивал на нем струны. Все на секунду оторопели и с интересом уставились на его манипуляции.
– Ты…будешь играть? – в голосе Константина было полно сомнений.
Ле́рон поднял на него взгляд, словно только что увидел профессора в комнате. Потом опустил голову, снова провел пальцами по струнам, издав несколько звуков, и произнес:
– Да. Думаю, могу сыграть одну песню. Вспомнилась сейчас почему-то. Я ее услышал однажды в одном из баров в Эспо, куда зашел буквально на пять минут по делу. Хороший текст был, мне он понравился. Не знаю, пел ли ее настоящий владелец песни или то был кавер. Исполнение было тоже полностью акустическим. Сейчас постараюсь вспомнить мелодию и слова.
Ле́рон полностью сосредоточился взглядом на струнах и своих пальцах, мягко и словно неуверенно перебирающих эти железные нити. Он сначала будто подстраивался под звук, потом мелодия начала обретать более четкую форму, стала громче, звонче и наконец заиграла в полную. А потом Ле́рон с глубоким выдохом тихо запел. В комнате стояла тишина, все были ошарашены его внезапным порывом и замерли, боясь спугнуть это действо. Было в этом непривычном поведении Ле́рона что-то магическое.
Ле́рон начал петь неизвестную ребятам песню на английском языке тихим, но уверенным голосом, так и не поднимая головы и ни на кого не смотря:
Feeear is like a tree
That growes insiiide of me silentlyy
And youuu could be my blood
And be a paart of me secretlyy
I’ve lost a waaar
I’ve lost a fiiight
I’ve killed a maaan
Wasted a liiife
C первых же строчек сердце Алисы стало колотиться, как бешеное. Она понимала каждую строчку и испуганно взглянула на Лизу, которая, казалось, тоже все понимает и так же смотрела на нее. Всем стало неловко, в особенности Константину Николаевичу с Лизой. У них был растерянный вид, словно они стали невольными свидетелями чего-то слишком личного и не знали, куда себя деть. По сути, это так и было. Константин Николаевич перебегал глазами с Алисы на Ле́рона и обратно. Потом посмотрел на Лизу и сжал ее руку. Она тоже взглянула на него, и в ее глазах отразилась какая-то печаль вперемешку с неуместной радостью.
Голос Ле́рона стал громче и будто увереннее, он перешел к припеву, от которого у Алисы побежали нешуточные мурашки по коже:
Open my eyeees, let me see youu
And blow this blinding darkness awaaay
Open my eyeees, let me find youu
Give me a siiign…
Последнее слово Ле́рон тянул очень долго, потом смолк, проигрывая очередной длинный проигрыш, и, глубоко вдохнув, приступил ко второму куплету.
Haaate is like a ghost
That lives insiide of me, I pleaad
For youu to be my guuide
To be the feeder of my need
I’ve lost a waar
I’ve lost a fiight
I’ve killed a maan
Wasted a liiife
Open my eyees, let me see youu
And blow this blinding darkness awaay
Open my eyees, let me find youu
Give me a siiign
Когда он перешел к проигрышу между припевами, на Алисе уже было лица. Песня была безумно красивая, и она понимала, почему он выбрал ее. Ей одновременно было и приятно слышать такое внезапное и волнующее признание Ле́рона в своих чувствах, но тревога внутри нее от этой песни лишь разрасталась сильнее. Она смотрела на его пальцы, медленно перебирающие струны, и вслушивалась в каждое слово, боясь что-то пропустить.
Take my woord and fold me in
Free the soul behind the sin
The endless dark will be the death of my senses
Take my heart and hold it in
Kill the beast under my skin
The endless dark will be the death of my senseees…
В комнате стояла тишина до тех пор, пока не стало понятно, что он допел. Когда слова закончились, Ле́рон еще долго доигрывал мелодию, делая ее все тише и тише, и, когда наконец гитара полностью затихла, Ле́рон поднял голову, обвел всех взглядом и усмехнулся:
– Вроде, неплохо вышло. Сто лет не брал гитару в руки, но пальцы еще помнят.
– Простите, – произнесла Лиза треснувшим голосом, смахивая слезы. Она облокотилась на Константина, который прижал ее покрепче к себе, с тоской смотря на Ле́рона и незаметно тоже хлюпая носом. – Что-то меня прям пробило. Ох, Ле́рон, не ожидала от тебя такого. Это просто…Ох…Просто потрясающе. Конкуренция Лиле, я бы сказала. Мальчишки обзавидуются, конечно, когда я им про это расскажу.
– Не обязательно понимать классику, чтобы чувствовать, да? – Ле́рон кивнул Константину, который не знал, что на это ответить и отвесил сидячий реверанс, признавая свое поражение. Аккуратно опустив гитару на пол, Ле́рон снова потянулся за своим стаканом, сделал глоток и взглянул на Алису. Она не знала, что сказать. Ее разрывало от эмоций, вызванных этой песней, понимая, что Ле́рон спел ее не просто так. И не просто так выбрал именно ее. Почти каждая строчка значила что-то важное для них двоих, с помощью песни он выразил то, чего не мог себе позволить сказать вслух. Но почему именно сейчас? Она сидела, поникнув головой, выкручивая какую-то ниточку из диванной подушки. Ле́рон молча нащупал ее руку, стиснул ее и улыбнулся.
– Ты мне не говорил, что умеешь играть, – Алиса попыталась произнести это со всей укоризной, на которую только сейчас была способна, чтобы не засмущаться в конец. Ребятам и так было очень неловко от внезапной откровенности Ле́рона. Поистине, непредсказуемое существо.
Константин Николаевич пришел на помощь, быстро сообразив, что нужно разрядить обстановку. Он отшутился как обычно чем-то нелепым, Лиза подхватила, потом рассмеялся Ле́рон и, наконец, Алиса тоже смогла улыбнуться, хоть и с большой грустью. Они просидели так еще буквально минут двадцать, после чего Ле́рон извинился и сказал, что ему пора уходить, так как есть еще одно важное дело. Константин засобирался с ним.
Когда парни удалились, Алиса ушла в душ, а вернувшись, обнаружила Лизу с раскрытым ноутбуком на коленях. Та во все глаза уставилась на вышедшую из ванной сестру и выпалила:
– Я нашла ее!
– Кого?
– Песню! Которую пел Ле́рон. И настоящего исполнителя. Это их местная группа, оказывается, финская. Хотя, ничего удивительного, конечно.
– Ого, – Алиса села рядом и взглянула на экран. Точно, слова были эти же. Алиса стала вчитываться, и с каждой строчкой ее сердце сжималось сильнее и казалось, будто в груди совсем не хватает места.
– Я прочитала текст раз пять, это просто разрыв души. А Костя говорит, он камень. Какой же он камень, когда такое посвящает тебе… И кстати, посмотри на солиста, – Лиза переключила вкладку. – Есть несколько фотографий, на которых он похож на Ле́рона. Или Ле́рон на него…
– Хм, – Алиса вгляделась в многочисленные фотографии невысокого темноволосого парня, действительно, чем-то очень похожим на Ле́рона. В особенности выражением глаз на некоторых фотографиях, когда не улыбался. Но с улыбкой – совершенно другой человек. Изображения артиста были из разных годов: какие-то очевидно старые фотографии, а какие-то совсем новые, и на многих артист был уже не молод.
– Особенно вот на этой фотке, – продолжала Лиза и открыла фотографию, на которой исполнителю было на вид лет двадцать пять. – И прическа очень похожа. Если бы фотография была не старая, можно было бы вообще подумать, что это Ле́рон, да?
– Ну, да, – нехотя согласилась Алиса. – Но это явно фотография с какого-то клипа. Ну и отличий все равно много. Во-первых, у Ле́рона волосы почти черные, свои. И глаза. А у этого русые волосы, вот тут видно, а глаза зеленоватые. И Ле́рон выше, сразу видно. Телосложение чуть другое. Да и прическа не совсем похожая. У этого просто будто ворох сзади, а у Ле́рона длиннее волосы и собраны они в аккуратные пики. И перьев нет…
– Ну да, согласна… Может, Ле́рон вдохновился образом этого артиста и косит под него? Песню ведь помнит еще. А я даже такой группы не знаю. И песню не слышала никогда. Ладно, тоже пойду в душ схожу.
Лиза оставила сестру наедине с текстом и фотографиями. Лиса вглядывалась в фото артиста, продолжая выискивать отличия. Последний комментарий сестры она оставила без ответа, ведь не могла же она признаться, что, наверняка, свой образ Ле́рон сложил раньше, чем этот артист закончил школу. Но, несмотря на свои протесты, она была вынуждена признать, что на нескольких очень старых фото артист и правда сильно напоминал Ле́рона. Лиса снова вернулась к тексту, перечитывая строчки раз за разом, чувствуя, как ее тревога возрастает. Ну что он за человек такой? Точнее, существо… Кто так делает? То держится как скала, то не может сдержать своих порывов и заставляет ее сердце разбиваться вдребезги.
Прекрасные строчки, прекрасная песня. Была бы в других обстоятельствах. Но сейчас от нее было лишь больно. Ле́рон словно просил прощения через эту песню? Или что он хотел ею сказать? Алиса нашла песню в интернете, хотела включить, чтобы переслушать, но в последний момент решила этого не делать, ведь она и так была в большом раздрае. Она убрала ноутбук на тумбочку к сестре и легла в постель, натянув маску и закутавшись в одеяло с носом, и вскоре уснула.
Проснулась Алиса внезапно, будто ее кто-то позвал. Она резко сорвала маску с лица и открыла глаза, повернувшись к Лизе. Та крепко спала, чуть приоткрыв рот. Алиса нахмурилась, легла обратно на подушку, провела руками по лицу и снова натянула маску. Она снова подумала о Ле́роне, об исполненной им песне, и издала почти беззвучный протяжный стон. Стянула маску, потянулась за телефоном посмотреть время и резко села на кровати. На экране высветилось сообщение от Ле́рона, присланное пару минут назад, с просьбой зайти к нему прямо сейчас. Алиса сразу встала с кровати, натянула первую попавшуюся под руку кофту, джинсы. Через пару минут была уже на улице, еще через мгновение у подъезда Ле́рона и звонила в его домофон. Он открыл сразу. Алиса старалась не бежать, пытаясь попутно унять нарастающее чувство беспокойства, точно такого же, как она ощутила этим вечером.
Поднявшись к двери и взглянув на нее, она похолодела: дверь в квартиру снова была черная, без глазка. Она осторожно приблизилась, взялась за ручку двери с такой осторожностью, словно та была чем-то измазана, и потянула ее на себя. Алисе открылась полная темнота с еле заметными бликами света, доносящимися из глубины комнаты. Ее сердце упало.
– Что за черт…
В этот момент в проеме комнаты показался силуэт Ле́рона. Он махнул рукой и тихо позвал ее войти. Алиса, хоть и не уверенно, но все-таки вошла, прикрывая за собой дверь. Коридор снова казался каким-то бесконечным. Но прошла она его намного быстрее, чем в прошлый раз.
– Что происходит? – в панике спросила она, дойдя до Ле́рона, машинально схватив его руку как за спасительную перекладину, и посмотрела на его лицо, на котором прыгали отблески свечей. Потом бросила быстрый взгляд за его спину и нахмурилась: снова эта ужасная комната со свечами, белым кругом в центре с каким-то символами и железным кольцом, свисающим с потолка.
– Я решил, что на прощание могу позволить себе немного сентиментальности. К тому же, мне нужен портал. Я решил, что можно совместить это и немного изменить твои воспоминания о прошлой иллюзии на более реальные.
– На прощание? – глаза Алисы округлились, сердце застучало.
– Кое-что случилось, – мягко произнес Ле́рон, вкрадчиво вглядываясь в ее глаза. Он сжал ее руку сильнее и потянул внутрь комнаты. Алиса поддалась. Сделали всего пару шагов и остановились у самого круга, отчего их лица стали лучше видны от огня свечей. – Я нашел беглеца.
– Нет! – вырвалось у Алисы. Она снова оглядела комнату уже паническим взглядом, будто ища какой-то выход или надеясь, что на этот раз это точно сон.
– Боюсь, все-таки да. И мне нужно срочно покидать город. Сейчас. Поэтому я позвал тебя.
– Но три месяца… Ты же обещал...
– Не обещал, рассчитывал. Но обстоятельства сложились иначе. К сожалению, или к счастью.
– Черт…
Алиса вырвала свою руку, отвернулась от Ле́рона и отошла к стене, обхватив себя руками.
– У меня очень мало времени. Сейчас идет процесс активации портала, который быстро перенесет меня к своим. Когда свечи догорят, я исчезну. Задержаться я не могу, иначе мы его упустим. А возвращаться после я не стану…
– Когда ты об этом узнал? – Алиса смотрела на него с такой болью в глазах, будто он предал ее.
– О том, что мне нужно покинуть город? Сегодня вечером.
– Как это произошло? Когда? Почему ты сразу не сказал?!
– Не было возможности…
– А если бы я не проснулась, ты бы так и ушел??
– Ты думаешь, ты проснулась просто так?
– О, боже…
Алиса еще сильнее сжала себя руками, задрала голову наверх и поджала губы из-за всех сил пытаясь не расплакаться. Ле́рон подошел и взял ее за плечи.
– Прости, так получилось. Но это к лучшему. Я все равно бы скоро уехал.
– Я не успела подготовиться, так нельзя, – Алиса замотала головой. – Я еще столько всего не узнала, не спросила и… Это просто нечестно, я рассчитывала на это время, я…
Ее голос сорвался. Ле́рон молчал, давая ей возможность немного успокоиться и осознать ситуацию. Может даже принять ее. Он мягко провел пальцами по ее плечам, рукам и взял ее ладони в свои. Алиса отказывалась на него смотреть, разглядывая все, что угодно, но только не его.
– Зачем вот это все? – она кивнула куда-то в сторону свечей, которые таяли просто на глазах, и которые она ненавидела сейчас всей душой.
– Подумал, что это будет символично. Будто сон…
– Ха…
– Алиса. У меня правда очень мало времени. Пожалуйста.
– Как ты его нашел?
– Константин. Его рассказ про оперу.
– Что? – Алиса вздрогнула и все-таки посмотрела на него.
– У нашего беглеца есть одна глупая слабость. Ею он себя и выдал. Эта опера, «Травиата», слишком личная для него. Теперь мы знаем, где он будет завтра. Но нужно успеть подготовиться, чтобы не упустить его. Иначе все мои наработки пойдут прахом.
– Завтра? Константин Николаевич говорил про несколько дней…
– Он ошибся. Опера состоится завтра. И она будет единственная в этот период, без повторов.
– А если вы его упустите, ты вернешься?
– Нет. Он не вернется на свое насиженное место, если заметит нас. А я отправлюсь за ним. Но этого не случится. Я его поймаю.
Алиса опустила голову, обдумывая следующие слова. И только когда сформулировала фразу, снова подняла ее:
– Мне кажется, я не справлюсь, – с отчаяньем, но уже без злости, произнесла она. – Я не успела подготовиться, это ошарашило меня. Мне нужны эти три месяца. Уже два с половиной… Правда, нужны.
– Не нужны. К расставанию невозможно подготовиться. Ты огромная молодец, оправилась намного быстрее, чем я думал. Так что уверен, ты точно справишься.
– Но я еще столько не узнала о тебе! Хотя бы, каким ты был в прошлой жизни…
– Тебе бы очень не понравилось то, что я могу рассказать о своем прошлом. И поверь, ты не захочешь узнать меня таким.
– А вдруг ты ошибся? Вдруг ошибся во мне? – по ее щекам все же потекли предательские слезы. Ле́рон с большой нежностью посмотрел на Алису, улыбнулся, обхватил ладонями ее лицо, большими пальцами стирая влагу.
– Конечно, справишься. И не просто справишься. Ты найдешь себя, свой путь. У тебя будет все, о чем ты мечтаешь. И ты будешь самой счастливой. У тебя будет прекрасная семья, огромный дом, чудесные дети и безобразно невоспитанная, но добрая собака. Даже две. Но главное, с тобой рядом будет твой человек, который сможет дать тебе все это. Который будет любить тебя безусловно, как и ты его. А обо мне у тебя будут лишь воспоминания, как о существе, что вскрыл в тебе возможность испытывать все эти прекрасные чувства, – Алиса то хмурилась на его слова, то пыталась мотать головой или оспорить его, но Ле́рон не давал и продолжал говорить: – Хоть сейчас тебе даже не хочется об этом слышать, думать, представлять такое будущее, оно наступит. И всю боль, что я причинил тебе, ты забудешь. Я верю в тебя. Верю в тебя за двоих.
Он замолчал и посмотрел на свечи в кругу: они все одновременно неумолимо сгорали, растекаясь все ниже и ниже к полу.
– Я никогда больше не встречу такого, как ты…, – Алиса отрешенно посмотрела на них. Она полностью сникла, понимая свою беспомощность.
– Но тебе и не нужен такой, как я. Не смотря на мимолетную тягу к твоему свету, я все равно в итоге выбираю свою тьму. Тебе там не место. Как и мне нет места в твоем мире... Мне пора, – Ле́рон снова перевел взгляд на Алису. Он опустил ее лицо, снял с себя шнурок со своей подвеской в виде треугольника и надел на шею девушке. – Меньшее, что я могу для тебя сделать. Туда запечатана сильная защита. Носи его, если сможешь, не снимая. Только не мочи водой. Его хватит года на три, потом заряд развеется. А если будешь мочить, это произойдет быстрее.
Алиса опустила голову и сжала подвеску в руке. По ее щекам продолжали литься слезы, но, казалось, она уже примирилась с неизбежным. Ее глаза стали пустыми. В голове роились просто сотни мыслей, но она не могла вымолвить больше ни слова. Она чувствовала, будто постепенно просто падает в какую-то бесконечность, болото, черную яму, без возможности ухватиться за что-то и спастись. И просто приняла это.
– Я счастлив, что встретил тебя. Спасибо за то, что поделилась со мной своим светом и открыла мои глаза. Спасибо за воспоминания, которые ты мне подарила.
Ле́рон взял Лису за подбородок, приподнял лицо и пронзительно взглянул в ее глаза. Алиса даже не улыбнулась. Обреченно вздохнув, он обхватил ее лицо руками, прислонился ко лбу своим, замер так на миг, потом оторвался, коснулся губами этого места и опустил руки.
– Пожалуйста, не делай этого, – треснутым голосом прошептала Лиса, посмотрев на Лерона с такой болью в глазах, какой ни одно сердце, казалось, не могло выдержать. – Не сейчас, пожалуйста…
– Я должен, прости, – его взгляд изменился. В секунду из них пропала вся нежность, и вот это был снова тот самый незнакомец с непроницаемым лицом. Он резко развернулся, вошел внутрь круга и бросил последний ледяной взгляд на Алису. Она с силой сжала его подвеску, открыла рот, чтобы сказать ему что-то еще, но не успела. В следующий миг свечи разом погасли, и Ле́рон исчез.
Комната погрузилась в полнейшую темноту. Алиса так и застыла в немом крике, не веря, что она не смогла ничего сделать, не смогла его удержать. Ее ноги подкосились, она бесшумно и словно в замедленной съемке сползла по стене и опустилась на пол. Еще секунда, и всю комнату оглушили ее отчаянные рыдания. Глаза были застланы слезами, но сквозь них она словно все еще видела очертания силуэта Ле́рона, его суровый взгляд, и каждую секунду ждала, что сейчас свечи снова зажгутся, он появится в комнате и скажет, что это была шутка. Что он ее разыграл, что это в очередной раз была его дурацкая иллюзия.
Но минуты шли. Ле́рон не возвращался. Алиса стихла, но по ее лицу все еще стекали больше ничем не сдерживаемые потоки. Она безучастно смотрела перед собой, почти не обращая внимания, как очертания комнаты меняются: исчезает ткань, открывая под собой окно и впуская в комнату тусклый свет, пропадают нелепые полки по стенам, железное кольцо, а вместо них возникают как из тумана стеллаж, диван, на котором Алисе уже так полюбилось сидеть. Пропал круг на полу, изменились стены, стянулся коридор. И вот уже квартира снова стала сама собой, не оставляя и следа от прошлой иллюзии. Алиса, наконец, обратила на это внимание, странным взглядом обвела квартиру, и внезапно ее рот исказился в кривой скупой усмешке. Ей показалось это слишком нелепым: иллюзия казалась такой реальной, но растворилась так быстро, будто ее и вовсе не было. И Алиса сама себе показалась точно такой же нелепой иллюзией, которой больше нет, и которая уже не сможет вернуться.
***
Август, 2019
Чистое, голубое летнее небо внезапно затянуло мрачными серыми тучами, и начал накрапывать дождь. Люди раскрыли свои зонты, а группа стареньких китайских туристов у собора, как по команде, накинула на себя дождевики и невозмутимо продолжала бесконечно щелкать своими фотоаппаратами. Дождь пошел сильнее, и прохожие забегали кто куда: кто спрятался под крыши парадных, киосков и автобусных остановок, кто скрылся в ближайших кафешках, а кто-то продолжал спокойно идти своим шагом, даже не ускоряя его. Где-то раздались радостные детские крики и всплески луж.
У входа в парк остановился пожилой мужчина. Он посмотрел на свою промокшую и от того потухшую папиросу, раздраженно выругался и выкинул ее в ближайшую урну. Мимо него пробежала пара смеющихся молодых людей, которые прикрывались уже бесполезными мокрыми газетами, и случайно задели мужчину локтем. Тот прокричал им вслед новую порцию ругательств и, продолжая ворчать, осунулся, поплелся к дереву и скрылся под густыми ветвями. Вытащив из-за пазухи свежую сухую папиросу, он поджег ее, стиснул зубами, слегка пожевал и удовлетворенно прислонился боком к дереву. Его взгляд упал на пруд, по которому безмятежно продолжали плавать утки, невзирая на частые и сильные капли дождя.
У края пруда в одиночестве стояла Алиса. Одной рукой она удерживала большой ярко-желтый зонт, а второй то подкидывала корм этим уткам, то убирала за ухо постоянно падающие на глаза пряди светлых волос. Ее лицо не выражало никаких эмоций – ни радости, ни печали – лишь какую-то необъяснимую отрешенность. Она подкидывала птичий корм будто на автомате, не задумываясь, что она делает. Пожилой мужчина хмыкнул, перебросил папиросу с левой стороны на правую. Он работал в этом парке охранником и видел эту девушку здесь часто, но не знал ее имени. Она приходила в любое время года, в любую погоду, даже в сильный мороз. Иногда, как сейчас, угощала уток специальным кормом, иногда просто прогуливалась по парку, а в хорошую погоду сидела на краю пруда или на лавочке неподалеку и читала книгу. Он наблюдал за ней уже пару-тройку лет, а запомнил потому, что она раздражала его больше всех. Всегда чересчур счастливая, улыбчивая, аж до тошноты. Он не любил таких. Но в последний год что-то в ней сильно изменилось, а он не мог понять, что именно. И от этого изменения что-то болезненно щемило в груди пожилого охранника. Он не хотел себе признаваться, но сейчас был бы рад снова увидеть ее улыбку и услышать раздражающий смех. Мужчина быстро докурил папиросу, снова проворчал что-то и ушел в свою кибитку, оставив девушку действительно в полном одиночестве.
Алиса даже не заметила пристального внимания охранника. Она зачерпнула рукой последнюю порцию корма из пакета, кинула уткам, отряхнула ладонь и просто застыла, сжав освободившейся рукой черный кулон на груди. Она уставилась на воду, не обращая внимания на уток, которые подождали еще какое-то время, но, убедившись, что еды больше не будет, расплылись кто куда. Она была глубоко погружена в свои мысли, сжимая кулон так, будто он был ее спасением.
Алиса не часто заглядывала в свой любимый парк, но иногда, в такие дни, как этот, ноги сами приносили ее сюда, заставляя предаваться размышлениям. Она снова вспомнила ту ночь, когда последний раз видела Лерона полгода назад. И, как всегда, снова прокручивала сотни вариантов, как могли бы развернуться события вместо того, как они произошли на самом деле. Она представляла, как портал не сработал и Лерон не смог исчезнуть, или он вернулся буквально через пару дней и все-таки провел с ней обещанные три месяца. И еще кучу-кучу разных вариантов. Но правда была в том, что он не вернулся. В ту ночь Алиса просидела в его квартире до самого утра. Немного придя в себя, она стала обходить квартиру, пребывая в какой-то прострации, пытаясь найти признаки его пребывания в ней. Но квартира оказалась пустой, полностью без его вещей. Пустыми были все шкафы, полочки в ванной, на кухне не было его турки. Даже кровать была пуста. Исчезло все, что могло напоминать о нем. А на полках стеллажа появилось множество статуэток белого и серого цветов. Не было даже его запаха, словно он не жил в этой квартире ни дня. Хотя за все время их знакомства она не чувствовала от него никаких посторонних ароматов – ни духов, ни других косметических средств – только запах гвоздики от его сигарет. И все равно Алиса помнила, как ходила в этой пустоте, обуреваемая разными эмоциями, ища хоть что-то, что напоминало бы о нем; ее мысли метались, она не могла смириться с тем, что Лерон, вместо того, чтобы провести больше времени с ней, в тот вечер занимался тщательными сборами своих вещей. Нет, не сборами, а уничтожением следов своего пребывания в ее жизни. А потом просто оставил ее.
Первое время было тяжело. Лиза была просто в ярости и никак не могла принять того, как поступил Лерон. Она запретила всем и каждому даже упоминать о нем, в том числе и Константину. Тот через какое-то время все же дописал свою книгу, и сейчас шла подготовка к ее изданию. Алиса подозревала, что Лерон продолжал ему помогать, потому что все-таки обещал, но Константин об этом ни слова не говорил, будто доделывал все самостоятельно. Друзья сестер из-за гнева Лизы, наконец, узнали, что произошло между Лисой и Артемием, и были, мягко говоря, удивлены. Но им тоже было запрещено что-либо обсуждать в присутствии Лисы или Лизы. В какой-то степени Алиса была благодарна сестре за это, но с другой стороны, иногда ее посещали странные мысли, а не выдумала ли она Лерона, раз никто о нем не вспоминает? И в такие моменты начинала чувствовать, будто понемногу сходит с ума.
Но шло время, и Лисе все же становилось легче. Она смирилась со своим положением и прикладывала усилия, чтобы продолжать жить дальше полноценной жизнью. Друзья не давали ей надолго уходить в себя, хоть и не мучили гиперопекой, ведь почти каждый из них проходил через нечто подобное и отчасти понимал ее состояние. А главное, у Алисы появилась надежда, что скоро они смогут наладить нормальное общение с Артемием, по которому она очень скучала. Между ними все еще сохранялось напряжение, но теперь они смотрели друг на друга с таким пониманием, как никто другой. А сейчас, сжимая единственный небольшой предмет на груди, что напоминал о том, что Лерон существовал на самом деле, Алиса чувствовала, что действительно способна прожить счастливую жизнь без него, даже несмотря на то, что внутри у нее что-то навсегда сломалось, просто на это нужно было время.
Ее размышления внезапно прервал шорох листвы возле нее. Она дернулась и обернулась на шум. Увидев неожиданного гостя, она грустно улыбнулась.
– Алексей, вы что тут делаете?
– Добрейшего дня, сударыня. Да вот, проходил тут мимо. И увидел тебя, решил подойти. Ты чего тут мокнешь?
– Уток кормила, а тут дождь. Но, вы же знаете, он меня не пугает. Главное, тепло.
– Выглядишь грустной.
– Правда? Не знаю, устала, наверное, немного.
– Хм. Устала… Еще бы. Непростое время для тебя выдалось.
– Для вас тоже. Вас давно не было. Отдыхали?
– Кхм. Можно и так сказать. Ты же знаешь, – мягко улыбнулся поэт.
– Ну да, знаю… Как вы?
– Держусь. Стихи не идут вот только, но это скоро пройдет, я знаю. К зиме восстановлюсь, как это обыкновенно происходит.
Алиса понимающе посмотрела на мужчину и коснулась его плеча рукой. Они замолчали. Дождь продолжал капать, со звонкими звуками отскакивая от их упругих зонтов.
– Послушай, – прервал молчание Алексей. – Прошу простить мою наглость и то, что я сейчас скажу, но я не могу позволить себе промолчать. Иначе поедом себя сожру. Ты бы не была с ним счастлива. Он, рано или поздно, погубил бы тебя. Конечно, вначале ваши отношения могли получиться безусловно прекрасными. Только это все ненадолго, по себе знаю, к великому моему сожалению... Ты жизнь, а он воплощение смерти. Его не изменить, даже, если бы он искренне этого хотел… «Не ищи исцеления у ног, тебя сокрушивших» …
– Вы правы, Алексей, не извиняйтесь… Спасибо за поддержку, – прошептала Алиса. – Просто пока от этого не легче. У меня и в самом деле ощущение, словно я уже лишилась всего из-за него. Я потеряла себя, лишилась Темы – своего лучшего друга, и даже Лизы. Я больше не могу с ней разговаривать так же откровенно, как раньше. Да и ни с кем не могу… Не могу объяснить ей, почему мы не можем быть вместе с Ле́роном. Вот вы понимаете это, а она нет. Словно между нами пропала какая-то связь. К тому же, Ле́рон помог ей починиться, это прекрасно, я счастлива от этого… Но теперь она готова на следующий серьезный шаг с Константином... Они мне этого не говорят, но я знаю, что они хотели бы съехаться. И я очень рада за них, правда. Но чувствую себя брошенной. Я понимаю, что чудовищно эгоистично такое чувствовать, но не могу изменить это ощущение. И меня напрягает, что они не могут со мной нормально разговаривать, все время боятся меня ранить. Будто не понимают, что я уже изранена, больше некуда. Они не вспоминают при мне Лерона, словно он умер. Лиза сильно разочаровалась в нем или обиделась что ли, не могу понять... Но из-за этого у меня реально складывается ощущение, а может, его и не было? Может я его выдумала? Но вот на шее висит его кулон, и вы только что заговорили о нем. Значит, я не схожу с ума. Но часто на меня накатывают такие сомнения.
– Ты выглядишь так, словно переживаешь большую утрату, будто у тебя траур. Но кто сказал, что мы можем оплакивать лишь потерю физического тела? Ты потеряла весьма много, и даже до его ухода из твоей жизни. Столкнулась с другой, жестокой реальностью этого мира. Не всякая любовь способна разрушить темные чары. Нам хочется в это верить, надеяться, но чаще всего мы сталкиваемся только лишь с жестокой кровожадной действительностью. Мне очень больно смотреть на то, что это случилось с тобой, самым светлым человеком в моей жизни, которая дарила надежду всем остальным. Поэтому я рад, что Лерон оказался благоразумен и не стал втягивать тебя в это еще больше. Хотя мог. Ведь мог же, согласись? – Алиса утвердительно кивнула. – То, что ты претерпела с ним – всего лишь вершина того, что с тобой могло случиться, останься ты с ним. Сейчас у тебя все шансы оплакать свою потерю, но вернуться к жизни, возродиться, словно феникс! Я верю, что ты сможешь это сделать. Свет в твоей душе возьмет вверх. Но с ним этого бы не произошло. Ты бы окончательно умерла. Я много думал о нем, сравнивал с собой. Виделось мне, будто мы с ним очень похожи, ведь я тоже делаю всех вокруг несчастными. Имею в виду, своих родных, свою дочь, бывшую жену, понимаешь? Но вот что нас отличает: я бы хотел ради них стать лучше, но просто не могу. Чувствую, что болен, а лекарства нет. Я страдаю от того, что не могу дарить радость семье и быть для них оплотом, защитой. И потому постоянно веду бесконечную, неравную борьбу с самим собой, ведь стать нормальным для меня – значит перестать сочинять... А это смерти подобно… Я лежу в клиниках, срываюсь, снова борюсь, снова срываюсь. И так до бесконечности. Но ведь Ле́рон не болен. Он выбрал этот путь. Выбрал сам… И не хочет меняться. А единственный вариант остаться с ним – стать такой же, как он. Но ведь ты тоже не сможешь изменить себя, даже если захочешь.
