Текст книги "Возвращение Черного Еретика (СИ)"

Автор книги: lisimern1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Она не обещала, что будет хорошей со всеми подряд: достаточно семьи и друзей. И Тадеуша.

Поэтому, когда Сабрина появляется в дверях, Астори нарочито медленно поднимается с кресла, чтобы позлить и оскорбить её, высокомерно улыбается, наблюдая за её книксеном и злорадно отмечая, что он мог бы быть и поглубже, хотя в узкой юбке не слишком-то поприседаешь. Сабрина выпрямляется и вперяет в неё зоркий проницательный взгляд. Астори стойко выдерживает его и не двигается. Королева не подходит к подданным – это подданные подходят к королеве.

Исключением стал, разве что, один Тадеуш, перед которым королева упала на колени, признаваясь в любви и умоляя простить её.

Они цепко жмут друг другу руки. Астори по-прежнему улыбается. Её зависть и ненависть не отразятся на работе – если Сабрина будет делать своё дело хорошо, явных причин для нареканий не предоставится. А что до неявных…

Она будет держать себя в руках. Но никто не запрещал ей немного отвести душу.

– Поздравляю со вступлением в должность, госпожа ди Канти, – дружелюбно произносит Астори.

========== 9.4 ==========

Астори стоит в коридоре Дворца Советов и нервно теребит перчатку на левой руке. Тикают часы. За окнами знойной поволокой колышется солнечный майский день; асфальт дымится от жара, блестят капоты фырчащих машин и буйно пестрят всевозможными оттенками красного и жёлтого цветы, высаженные в клумбах по бокам площади. Пешеходы снуют косяками. На третьем этаже Дворца пустовато: обеденный перерыв начался четверть часа назад, и ещё не все советники вышли из зала. Астори прислоняется затылком к прохладной стене. Её потряхивает. Вэриан попросил о встрече, и Астори при всём желании не сумела бы ему отказать – это невозможно, опасно и глупо. Не ей, в её-то зависимом и шатком положении, играть в игры с тем, от кого зависит свобода отца. Адвокаты обещают, что ещё одно-два слушания, и Гермион выйдет из тюрьмы, а значит… значит, пробил час Вэриана.

Он придёт за своей наградой.

Астори понятия не имеет, чего может потребовать этот самоуверенный наглец. Она, разумеется, намерена выполнить обещание, но… но… Вэриан не входит в категорию людей, для которых она хочет быть хорошей. И ему не стоит забывать, что он – всего-навсего банкир-иностранец, а она – королева Эглерта. Он ей не ровня. И если она попросила его об одолжении… она оказала ему этим честь, и он должен быть благодарен.

Вот только Астори подозревает, что Вэриан испытывает в её отношении самые разнообразные чувства – за исключением благодарности.

В дверях зала совещаний появляется Сабрина под руку с Тадеушем. Они оживлённо беседуют. Астори провожает их долгим молчаливым взглядом, изучает улыбающееся лицо премьер-министра, его вьющиеся волосы, тронутые лёгкой сединой, и весёлую паутинку морщинок. Его спутница выглядит совсем иначе – подтянутая, замкнутая, темноволосая и смуглая, с прямой упорной линией рта. Астори скривляется – на мгновение, не больше.

Сердце боязливо покалывает. Они проходят мимо, и она приветливо кивает им, приподняв уголки губ: Сабрина отвечает торопливым небрежным кивком, Тадеуш останавливается на несколько секунд и отвешивает неглубокий поклон, в достаточной степени уважительный и в достаточной – светский. Смотрит быстро и смущённо. Они скрываются в лифте; мелькает лицо Тадеуша, его глаза встречаются с глазами Астори – и двери захлопываются.

Астори хочется есть, но наблюдать за тем, как Тадеуш и Сабрина будут держаться за руки и беседовать за общим столиком – невыносимо. Она перекусит тем, что захватила из дома в контейнере. И незачем спускаться вниз. Астори думает о припасённых нарезанных яблоках и о том, что на будущей неделе надо навестить детей в «Зелёной ветви». Сердце шилом пронзает пульсирующая боль, и Астори хватается за грудь.

Если она переживёт ужин с Вэрианом сегодня вечером, конечно.

***

– Она ненавидит меня, – недовольно говорит Сабрина по окончании перерыва на обед. Тадеуш качает головой.

– Это не так, и это знаешь. Ни к чему драматизировать…

– Но я вовсе не драматизирую, Барти! – возражает она уже громче, когда створки лифта смыкаются, отгораживая их от остального мира. – Разве ты не видишь? Или предпочитаешь не видеть? Королева так на меня смотрит, будто испепелить пытается! Да… да будь её воля, меня бы давно уже вздёрнули!

Тадеуш вздыхает и осторожно гладит её по плечу.

– Она не сделала тебе ничего плохого.

– Могла бы – сделала бы!

– С чего ты взяла?

– Потому что… – Сабрина давится словами и негодованием, резким движением нажимает на кнопку, и лифт со скрежетом останавливается. Тадеуш в недоумении приподнимает брови. – Потому что она ревнует! Это ведь так очевидно, Барти!

– Рев… ревнует? – Тадеуш не знает, что сказать. Новость ударяет обухом по затылку. – Чушь какая-то. И… Сабрина, запусти лифт, пожалуйста.

– Она бесится, потому что ты мой, – невозмутимо продолжает Сабрина, пропустив слова Тадеуша мимо ушей, и как ни в чём не бывало притягивает его за локоть к себе. Её губы прихватывают его кожу на шее, оставляя размазанные следы помады. Тадеуш похлопывает её по спине. Смято целует в тёмные волосы.

– Всё в порядке. Только запусти лифт, ладно? И не волнуйся о королеве, она… она не кусается.

«Почти», – добавляет он про себя, с мучительной яркостью вспоминая их многочисленные ночи в Серебряном дворце и за его пределами.

В зале совещаний душно и многолюдно; советники расходятся по местам. Тадеуш и Сабрина сидят рядом, в третьем ряду, а Астори – во втором; поднимаясь по лестнице, Тадеуш вновь кланяется ей, замечая, как побледнело её лицо, как изломлены брови и рот от сдерживаемой судороги боли. По ложечкой мерзко сосёт. Что с ней? Он видел это выражение лица шесть лет назад, после бунта на площади, когда Астори охнула и обмякла в его руках.

У неё ведь больное сердце… ей нужно беречь себя.

Тадеуш ёрзает на сиденье и смотрит на её затылок и выпрямленную спину. Ему не по себе. Сегодня Астори собиралась, кажется, опротестовать проект Наталио ди Жозеффо… они обсуждали это в прошлый вторник. Сабрина чувствует его напряжение, трогает Тадеуша за запястье, но он уже не в силах успокоиться. Ноги лихорадочно притопывают по полу. Он знает, если Астори нехорошо – всегда знает. Физически ощущает её страдание.

Ей плохо сейчас.

Она встаёт, слабо пошатываясь, нетвёрдой, но горделивой походкой следует к стойке и обводит притихший зал мутным взглядом. Тадеуша хочется прикусить собственный галстук, но он кусает кулак. Его съедает безнадёжный страх. Астори отчаянно держится за дерево, расправляет плечи и начинает говорить – с долгими паузами, глухо и местами невнятно до бормотания. Часто и рвано дышит. Ей душно, понимает Тадеуш, ей невыносимо душно, тут же сплошной спёртый воздух. Откройте окна! Откройте, кто-нибудь! Сабрина что-то шепчет на ухо, но Тадеуш не слышит. Ему не до того. Он прикипел взглядом к Астори, которая из последних сил борется с дурнотой, и в мозгу колотится лишь одна мысль: он обязан помочь ей. Сделать хоть что-то.

Но он ничего не может.

Астори внезапно прерывается на полуслове и напряжённо сглатывает: сидящему на возвышении, в полумраке, в злосчастном третьем ряду Тадеушу отчётливо видно, как двигается её горло. Секунда молчания… Астори конвульсивно улыбается и падает замертво. Страшный звук безвольного тела, рухнувшего на пол. И буря взволнованных кричащих голосов. Тадеуш подскакивает первым, но молчит, полоумно глотая воздух: от ужаса он лишился дара речи; Сабрина пытается удержать его, но Тадеуш срывается с места, бросается вниз, перепрыгивая через ступеньки. Он проталкивается сквозь толпу, отпихивая сгрудившихся над Астори советников, но её уже подняли и унесли. Кто-то вызывает врача.

Тадеуш отказывается покидать Дворец, пока не услышит от самой Астори, что с ней всё в порядке. Сабрина обижается. Советники перешёптываются. Ну и пускай; его репутацию, окончательно подмоченную сплетнями в газетах, уже ничто не может испортить, а Астори… это важнее. Он хочет быть рядом, когда она очнётся, – не должен хотеть, не может хотеть, но хочет. Они ведь… друзья. Друзья могут поддерживать друг друга.

И он, конечно, всего лишь…

Тадеуш успевает задремать, пока ждёт новостей о состоянии Астори. Он сидит в коридоре, сцепив руки и свесив голову на плечо, как вдруг его тормошат; он подпрыгивает, сонно озираясь, зевая, различая лишь контуры и цвета, и слышит:

– Её Величество пришла в себя. Ей лучше.

Мозг прошивает разряд тока, и Тадеуш мигом отряхивает остатки сна. Астори лучше? Где она? Он обязан увидеть её, сейчас же, в эту самую минуту! Не дослушав врача, он врывается в помещение, где на диване лежит измятая, всё такая же бледная и ослабевшая, но живая Астори. Она смотрит на него. Узнаёт его. Улыбается ему. И Тадеуш падает перед ней на колени, подползает, обтирая брюками пыльный пол, хватает её протянутую руку и целует, целует, целует её исступлённо, по-мальчишески пылко, неумело и безысходно. Ладонь Астори мягкая, костяшки пальцев – худые, сами пальцы – нежные. Он почти забыл, какой она бывает – эта рука. Левая. Не правая, к которой он припадает коротким вежливым поцелуем по вторникам и пятницам. Но обе ладони Астори изумительны, думает Тадеуш, обе, и она тоже – изумительна. Мысли путаются, сгорают, не успев переплавиться в слова, исчезают в пропасти обожания, и он говорит то, чего не следовало говорить:

– Родная моя!..

Астори касается ладонью его щеки и неспешно гладит её. И молчит. Тадеуш принимает это молчание за согласие и одобрение и касается губами её запястья; внезапно Астори напрягается, тихо отнимает руку и садится, опираясь спиной на диванный валик. Хмурится. Тадеушу становится страшно: он знает это выражение решимости в тёмно-карих глазах.

– Господин… господин премьер-министр, не нужно, – произносит Астори дрогнувшим голосом. – Вам не кажется, что вы… что мы… совершаем ошибку?

Тадеушу ничего не кажется – первое мгновение. Затем он мотает головой и встаёт.

– Несомненно, Ваше Величество. Прошу прощения.

У него есть Сабрина, с которой он не может так поступить. Это низко. К тому же, Астори… не хочет этого. Значит, ничего не будет, значит, он не станет настаивать. И он уходит, не оборачиваясь, как в день их ссоры, и Астори, как в тот день, смотрит ему вслед.

Но не зовёт.

***

– Милые апартаменты, Ваше Величество. Я впечатлён.

Вэриан присвистывает, остановившись посреди гостиной и засунув руки в карманы. По тонким губам змеится вызывающая усмешка, чёрные волосы встрёпаны, и смуглая кожа в свете ламп кажется ещё смуглее. Этот нахал очевидно чувствует себя вольготно в Серебряном дворце. Мог бы хотя бы из приличия сделать вид, что смущён. Астори с презрением думает, что он вряд ли имеет даже отдалённое представление о приличиях, и пренебрежительно улыбается:

– Полагаю, это комплимент; вы не похожи на тех людей, которых легко впечатлить, господин Вэриан. Вино или торик?

– Вино, – моргает он, приваливаясь к спинке кресла. – А вы любопытная женщина, Ваше Величество.

Она переводит плечами, доставая бутылку.

– Неужели?

В голосе сквозит светская холодность: пора бы ему научиться держать свои непристойные шуточки при себе.

– Ага, – флегматично продолжает мысль Вэриан. – И у вас очень красивые лопатки.

Астори неожиданно радует тот факт, что он не видит её лица: она вся пунцовеет, закусывает губу и топает ногой.

– У вас отвратительное чувство юмора.

– А кто сказал, что я шучу?

Астори оборачивается, надменно игнорируя его дразнящую гордость ухмылку, широкую и довольную, и жестом приглашает его сесть.

– Я нашла Кельке-ди-Фёль двухсотлетней выдержки.

– Отличные новости, Ваше Величество. Мой любимый сорт.

Они располагаются в креслах, разлив дымно-алое вино по бокалам. Астори отпивает совсем чуть-чуть: в её интересах сохранить трезвую голову сегодня вечером; кроме того, сердце всё ещё побаливает. Она незаметно касается груди, прислушиваясь к ровному биению пульса. Вэриан закидывает ногу на ногу.

– Слышал о неприятном происшествии в Совете. Мне жаль.

– Уже разболтали? – интересуется Астори. – До вас быстро доходят сплетни.

– У меня грамотные информаторы, Ваше Величество. И вам не помешало бы завести.

От возмущения у Астори приоткрывается рот: ей не послышалось? Этот тип буквально только что открыто заявил, что её плохо осведомляют? Он с ума сошёл? Подобными словами просто так не бросаются! Да он… да она его… Астори сжимает кулаки и сипло выдыхает.

Крепись. От него зависит судьба отца.

– Вы не думаете, что следует проявить… немного больше уважения? – сдержанно произносит она. – Вообразите, скольким банкирам выпала честь быть принятыми у монарха?

– А вы, Ваше Величество, – откликается Вэриан охотно, – вообразите, у скольких монархов дела шли так хреново, что они приползали за помощью к банкирам?

Астори вскакивает, со звоном стукнув полным бокалом по столу; вино расплёскивается сладкими каплями. Ноздри раздуваются, и дышать становится тяжелее от накатившего гнева; сердца бьётся о рёбра надрывно и больно. Вэриан смотрит на неё снизу вверх и улыбается своей отвратительной белозубой улыбкой.

– Если вы не замолчите, – с трудом выговаривает Астори, – я вышвырну вас из моего дворца. Вам ясно?

Вэриан коротко хохочет.

– А то, что без меня вам не довести дело до конца, вам ясно? А, Ваше Величество? Я в любой момент могу уйти в сторону и умыть руки. Справитесь без моей помощи?

Она не отвечает и лишь прожигает его взглядом. Вэриан хмыкает.

– Вы очень умная девочка. Вы понимаете, что вы не вытянете.

– Чего вы хотите? – выдавливает Астори. – Я знаю, зачем вы здесь. Выкладывайте и убирайтесь.

Беззвучный смех Вэриан вспарывает лёгкие. Он покачивает носком ботинка.

– Переместимся к вам в спальню?

Астори замирает в изумлении. Вэриан гибко поднимается с кресла и ерошит чёрные волосы.

– Там прохладнее. Она у вас, кажется, здесь, да?

И, не дожидаясь приглашения Астори, он проходит вперёд, едва не задев её плечом и насвистывая неприличный мотивчик; Астори ничего не остаётся, как последовать за ним и сесть на краешек кровати, поближе к тумбочке. Вэриан расхаживает по комнате и нахваливает обстановку. Астори слушает его вполуха: готовится равно к бою и торгу. Уж Вэриан-то обязательно возьмёт своё и не продешевит. Только вот… что ему нужно?

Или – кто?

Наконец Вэриан прекращает расхаживать туда-сюда, останавливается и в упор смотрит на Астори – пристально и оценивающе; с одной стороны, это тот вид взглядов, который Астори не нравится больше всего и который она считает наиболее оскорбительным, но с другой – она знает, как выдерживать такие взгляды. Она приосанивается и высокомерно поджимает губы. Вэриан улыбается.

– Сразу к делу, Ваше Величество?

– Разумеется, господин Вэриан.

Он подмигивает ей – какая дерзость! – хищно шмыгает носом и выдаёт:

– Я хочу вас.

У Астори пересыхает во рту; она отупело моргает, но овладевает собой, стискивая зубы и выпрямляя спину ещё сильнее. Не отводит упрямого взгляда. Пальцы сами осторожно и почти бесшумно выдвигают первый ящик тумбочки.

– Ну же, не стесняйтесь, Ваше Величество. Нас тянет друг к другу. Вы сообразительная и горячая. Да и в качестве тела вы меня… тоже устраиваете. Мы оба останемся в выигрыше.

– Вот как? – понимающе кивает она. – Интересно… очень.

Вэриан снисходительно усмехается.

– Вы держитесь лучше, чем я полагал.

– Благодарю.

Вэриан делает шаг к ней, и Астори напрягается. Рука скользит в первых ящик.

– Вам понравится, Ваше Величество. Ещё никто не жаловался.

– Неужели? – лучезарно улыбается она. – Верю вам на слово.

Вэриан разминает шею и глядит на часы.

– Тогда приступим?

Он снова шагает вперёд, но Астори резко встаёт на ноги, вытащив из ящика пистолет, удобнее перехватывает его обеими руками и наставляет маленькое чёрное дуло на Вэриана. Её голос звенит яростью и брезгливым презрением:

– Только попробуй подойти, сукин сын.

Вэриан впечатывает ботинки в ковёр и смеётся одними тонкими губами.

– О… как любопытно.

– Сделай шаг – и станет ещё любопытнее.

Он плотоядно цокает языком, наблюдая за тем, как в глазах Астори разгорается гнев.

– Ну и ну! Вы абсолютно восхитительны. Какую женщину упускает господин Бартон…

Астори молчит, цепко следя за каждым его движением. Вэриан хмыкает и начинает перекатываться с пятки на носок, намеренно поддразнивая её.

– А если я подойду, моя королева, что вы сделаете? Прострелите моё бедное сердце?

Астори мотает головой и молча следует взглядом от его лицо к поясу и ниже. Вэриан опять хохочет.

– У вас грязные мысли, Ваше Величество.

– Не более грязные, чем у вас.

Он ухмыляется и раскидывает руки.

– Что ж, тогда – вот. Стреляйте. Вы это уже делали, не правда ли? Это не должно быть слишком сложно. Выстрелите. Разве это не решит все ваши проблемы?

У Астори и правда чешутся руки, но она сдерживает себя. Пока нет нужды. Она ещё в безопасности… насколько в присутствии Вэриана вообще можно быть в безопасности. А этот противный, самодовольный, наглый, бессовестный хам смеет подмигивать, заигрывать с ней, улыбаться… о, как она его ненавидит. Вэриан делает шаг к кровати и театрально откидывает голову.

– Стреляйте. На поражение. Ну, не трусьте, моя королева: вы так обворожительны, когда убиваете. Разве я не говорил, что роль палача вам к лицу?

И Астори делает глупость – в конце концов, это у неё всегда хорошо получалось – и нажимает на спусковой крючок. Она клацает зубами и щурится; раздаётся тихий щелчок, но в плечо не отдаётся импульс, комната не оглашается хлопком произведённого выстрела, и пуля не расчерчивает воздух. Астори поражённо смотрит на пистолет. Чёрт подери.

Осечка.

Вэриан хмыкает – наверно, в сотый раз за вечер, скотина! – и призывно вытягивает ладонь.

– Поиграли в ваши игры – и хватит, моя королева. Теперь поиграем в мои. Вы нуждаетесь во мне. Живом.

У Астори дёргается левое веко, и колени подкашиваются. Этот чёртов манипулятор прав, прав, прав… и как же её бесит это. Она сглатывает. Пистолет выпадает из онемевших рук.

– Вот так. Хорошая девочка.

Он читает в её глазах испуганный вопрос и насмешливо качает головой.

– Вы слишком дурного мнения обо мне, моя королева. И не умеете понимать шутки. Я ведь не насильник, в самом деле…

Астори не знает, радоваться ей или настораживаться. Её колотит лихорадочная дрожь, и в сердце червячком копошится свербящая тонкая боль. Взгляд Вэриана неожиданно отвердевает, становится неотразимым и злым, как занесённая сталь, и ледяной властный голос произносит:

– А теперь опуститесь на колени и просите меня.

– Что?.. – выдыхает Астори.

– Не заставляйте меня повторять дважды. Вы всё прекрасно слышали, моя королева. На колени – и поскорее.

– З-зачем?..

– Я так хочу. – Улыбка Вэриана, жёсткая и жестокая, режет воздух. – Хочу услышать, как вы будете умолять меня помочь вам. Ну давайте.

Астори медлит. Он указывает глазами – вниз. Она всё ещё не решается, сжимая и разжимая кулаки, думает об отце, отце, отце… она обещала. Она должна освободить его. Астори опускается на колени перед внимательно наблюдающим за ней Вэрианом, горбится и шепчет:

– Пожалуйста… я умоляю, помоги мне.

========== 9.5 ==========

Совместный ужин на троих – одна из худших идей Астори, Тадеуш уверен. Ему вовсе не хочется видеть Вэриана. Этот пронырливый тип действует ему на нервы, бесцеремонно шутит, флиртует с Астори, улыбается, подмигивает и вообще ведёт себя как неотёсанный деревенщина. А ещё брат президента, надо же. Тадеуш фыркает. На месте Вивьена Мо он бы держал такого братца под семью замками где-нибудь на Чархарде, секретной военной базе Эльдевейса. Чем дальше от Эглерта и королевы, тем лучше.

Безрассудная, затаённая и совершенно ненужная ревность мучит Тадеуша уже третий год, и он страдает от неё молча и глубоко, не смея признаться в ней даже самому себе. Это ведь глупо. Это… неправильно. Они с Астори коллеги и только, хорошие знакомые, приятели, да и потом, у него есть Сабрина… но Тадеуш ревнует. Он не выдаёт своих чувств ни словом, ни взглядом, не расспрашивает Астори о Вэриане и никак не комментирует её мимолётные упоминания о нём; время идёт, а легче не становится.

Он просто любит её. Наверно, это никогда не изменится.

И вот теперь она заявляет, что Вэриан просит их отужинать с ним в «Жемчужине». Со дня на день он отбывает обратно в Эльдевейс – Тадеуш возблагодарил Мастера, когда услышал об этом – и желает напоследок встретиться с Её Величеством и господином премьер-министр. Отказаться можно. Это не составит труда: они две главы государства, им можно всё. Но всё же отказываться нежелательно – Вэриан связан родственными узами с президентом страны-союзника, он влиятельная персона, филиалы его банка разбросаны по Эглерту. Невыгодно портить отношения с ним.

Политика и личное. Личное и политика. Два меча, нависшие над головой Тадеуша.

Он всегда считал, что способен думать головой и отключать чувства, когда это необходимо; скрипя зубами и скрепя сердце, ломая хребет, переступая через себя. И ситуация с Вэрианом… не станет исключением. Если нужно поужинать – они поужинают и распрощаются; возможно, Вэриану наскучит бесцельно ошиваться в Эглерте и он навсегда уедет в Эльдевейс. Эти мысли подбадривают Тадеуша, пока он завязывает галстук у зеркала и оправляет пиджак.

Сегодня ночью он встречается с Сабриной. По телефону у неё был очень нервный голос, и Тадеуш беспокоится о ней. Случилось что-то серьёзное? Она попала в беду? Ей нужна помощь? В любом случае, они обсудят это. Тадеуш окидывает своё отражение беглым взглядом, вздыхает и отпирает дверь.

Водитель в два счёта довозит его до ресторана по вечерним улицам Метерлинка; служащие препровождают Тадеуша наверх, в элитную зону, и проводят к закрытой кабинке с видом на Серебряный дворец. Тадеуш кивает им, улыбается и перекатывается с пятки на носом, набираясь духа. Ничего особенного. Обыкновенный деловой ужин. Он, Астори…

Вэриан.

Чтоб его чёрт побрал.

Тадеуш входит и застаёт беседующих Астори и Вэриана. Они сидят за столом и переговариваются: Вэриан – развязно и дружелюбно, потягивая торик из бокала, Астори – отрывисто и напряжённо, царапая ногтями скатерть. Оба одновременно взглядывают на Тадеуша.

– Господин премьер-министр… – выдыхает Астори, и в её тоне слышится явное радостное облегчение.

– Господин Бартон! Вот и вы!

Тадеуш не глядя жмёт крепкую руку Вэриана и склоняется перед Астори, почтительно и трепетно целуя её дрожащую ладонь. Она силится улыбнуться. Тадеуш ощущает её тревогу; он садится рядом с Вэрианом, напротив Астори, произносит несколько пустых фраз и коротко смеётся в ответ на пошловато-остроумное замечание Вэриана.

Его королеве плохо. Его королеве плохо.

Астори очевидно неуютно в обществе Вэриана: она бросает на него запуганные ненавидящие взгляды, больше молчит, ковыряясь вилкой в тарелке, и пьёт торик. Тадеушу тоже кусок в горло не идёт. Этот наглец посмел обидеть королеву? Что он ей такого сказал? Тадеуш надеется, что именно сказал, потому что если Вэриан ещё и сделал, то Тадеуш придушит его тут же, на месте, своим собственным галстуком. Этому циничному и хамоватому банкиру стоит помнить о приличиях и рамках дозволенного, иначе он, Тадеуш, королевский, чёрт побери, премьер, напомнит ему.

Говядина застревает в горле; Тадеуш глухо и тихо кашляяет и стучит себя по груди. Вэриан с фальшивым насмешливым сочувствием передаёт ему пачку салфеток.

– Попросить вам воды, господин Бартон?

Тадеуш отмалчивается и не берёт салфетки. Вэриан белозубо усмехается и вальяжно откидывается на спинку стула, покачивая ногой. Воцаряется недолгая хрупкая тишина. Астори скребётся ложкой по фарфоровому блюдечку с десертом, мимолётом смотрит на Тадеуша – виновато и ласково. У него перехватывает дыхание. В её глазах цвета горького шоколада, знакомых, упрямых, бездонных глазах плескается море страха и нежности. Она никогда прежде так на него не смотрела.

И Тадеуш забывается, подаётся вперёд. Ему хочется ощутить её колено под столом.

– Будете рыбный гарнир, господин Бартон? Отменная вещь.

Голос Вэриана распарывает обольстительную иллюзию ударом кинжала. Тадеуш моргает, возвращаясь в реальность, отводит от Астори взгляд и мутно смотрит на улыбающегося банкира. Тяжело кивает.

– Да… спасибо.

Разговор не клеится; Вэриан пребывает в приподнятом расположении духа, Астори подавлена, а Тадеуш думает лишь о том, как бы сбежать отсюда. Он почти не ест и мало пьёт. Наблюдает за королевой. Что-то произошло между ней и Вэрианом, что-то страшное и неприятное для Астори, отчего этот самодовольный эгоистичный нахал получил над ней странную необъяснимую власть. Астори словно вымирает в его присутствии. Боится шелохнуться и вдохнуть. Тадеушу до зуда в ладонях хочется защитить её, но он не знает, как, не знает, имеет ли право на это.

Да, он её рыцарь… на бумаге. Официально. А неофициально и на деле? Позволит ли Астори ему защищать её и если да, то в качестве кого? Друга? Тадеушу это представляется наиболее вероятным вариантом. Конечно, друг – это лучше, гораздо лучше, чем ничего, вот только…

– Слышал, вы опять занимаетесь северной конституцией? – лениво интересуется Вэриан как бы между прочим. Тадеуш слегка оживляется.

– Верно. Мы с Её Величеством… сотрудничаем. Уже подобрали людей, договорились о рекламе… референдум проведёт в следующем году.

– Любопытно. Что ж, удачи. Надеюсь, эта кампания пройдёт лучше, чем… предыдущая.

Вэриан подмигивает и снова улыбается. Тадеушу слышится в его голосе поддразнивающая издёвка. Да что он позволяет себе? Это… это неслыханная дерзость! Он сам себя слышит? Астори взглядом умоляет Тадеуша держать себя в руках, но он уже распалился, и возмущение щекочущей горячей волной заполняет разум изнутри. На счастье, Вэриан неожиданно отлучается в уборную. Тадеушу приходится остывать наедине с Астори.

Молчание накрывает душным покрывалом – молчание людей, слишком хорошо друг друга знавших в прошлом, чтобы беседовать о банальных мелочах, и слишком отдалившихся в настоящем, чтобы говорить о том, что действительно нужно и важно. Тадеуш прячет глаза. Астори – тоже.

В искрящемся воздухе пахнет магнолией и лотосом. Он подарил ей эти духи, она очень их любит.

Тадеуш чувствует, как близко от него Астори; губы помнят тепло её руки, вкус её помады, и воспоминаний слишком много, слишком, и так невовремя!.. Это невозможно терпеть, невозможно не сорваться. И Тадеуш срывается: весь пунцовый, он поднимается, мнёт салфетку, торопливо мямлит извинения и оправдания и выходит. Спускается в уборную.

Астори смотрит ему в спину и молчит.

Тадеуш моет лицо холодной водой и с остервенением вытирается мохнатым белым полотенцем. Щёки и уши горят. Он дурак-дурак-дурак, он должен собраться, должен… о, к чёрту! Весь этот вечер к чёрту, этот ресторан, ужин и особенно – ненавистного Вэриана. Тадеуш цепляется за край раковины и рычит. Ему хочется кого-нибудь убить.

За спиной распахивается дверь, и Тадеуш видит в зеркале, как из четвёртой кабинки выходит невозмутимый Вэриан. Кивает. Смуглое лицо расплывается в жёсткой улыбке.

– А, господин Бартон! Приятный сюрприз. Где судьба только не сводит людей…

Тадеуш хладнокровно трёт мокрым полотенцем пылающую шею и не произносит ни слова, пока Вэриан мурлыкает похабную песенку и моет руки. Тадеуш косится на него и тихо фыркает. Вэриан позволяет себе этого не заметить.

– Честно, одно из самых больших разочарований в моей жизни, – то, что вы так и не отпустили усы.

Тадеуш игнорирует это неуместное замечание и вешает полотенце на крючок. Вэриан встряхивает мокрыми жилистыми руками и суёт их в карманы.

– А ещё… уж не сочтите за грубость, господин Бартон… Тед, можно я буду звать вас Тедом? Отлично. Так вот, уж извини, Тед, но ты такой дурак.

Тадеуш захлёбывается негодованием и распахивает глаза. Изумление пересиливает гнев.

– Прошу прощения?!..

– Да, – легкомысленно продолжает свою мысль Вэриан. – У тебя под носом ходит такая женщина… ах! Куда ты смотришь? Ещё чуть-чуть – и прошляпишь! А королева…

Вэриан причмокивает губами, и Тадеуш делает шаг вперёд, покачиваясь.

– О, это горячая штучка! Хороша… очень хороша.

– Да-а-а? – надломленно тянет Тадеуш, и Вэриан не замечает угрожающих ноток в его голосе лишь потому, что плохо его знает. Ему же хуже.

– Ага. – Вэриан щурится. – Она любит брать контроль в постели, правда? Непослушная девочка… и шалунья. Но мне такие нравятся. Мы с ней мило развлеклись в Серебряном дворце… после её инфаркта в Совете, ты помнишь, ага? Вот. Ты ведь не сердишься, Тед, правда? Вы ведь того… разорвали. Не сердишься?

– Вовсе нет, – уверяет Тадеуш и, коротко замахнувшись, бьёт Вэриана по лицу. Получается смазанно и неуклюже. В костяшках саднит, Тадеуш хватается за кулак с тихим ойканьем и трясёт пульсирующей ладонью. Он не любит драться. Это не его конёк.

Вэриан моргает, потирая припухшую скулу.

– Ты…

– Мне очень жаль, – говорит Тадеуш и бьёт его ещё раз. Выходит уже точнее, хотя пальцы начинают сильнее болеть. Вэриана шатает; Тадеуш бросается к нему, встряхивает за воротник и откидывает на пол. Он не ожидал этого от себя, но, кажется, входит во вкус. Хочется опять вмазать этому бесстыжему банкиру, но Тадеуш сдерживается: вспоминает, что он премьер-министр и толком не умеет драться. Он дышит и массирует ноющую руку.

Не такому способу расправляться с соперниками учили его в Дипломатической Академии.

Вэриан лежит на спине и, задыхаясь, смеётся. Тадеуш смотрит на него как на умалишённого.

– Вам помочь?

– Да пошёл ты, – беззлобно огрызается Вэриан. – Предупредительный, услужливый болван… сам разберусь.

Ничуть не обиженный Тадеуш пожимает плечами и безо всяких зазрений совести выходит из уборной.

***

На Ореховую он возвращается к десяти вечера. Ужин закончился быстрее, чем планировалось: Вэриан ретировался, и Тадеуш, сохраняя самое невинное выражение лица из возможных, солгал так убедительно, как умеют только политики и неверные жёны, что понятия не имеет, куда делся господин Мо. Астори поверила. Скорее всего, поверила.

Тадеушу тяжело даже думать о ней и о том, что она…

Да, между ними ничего нет. Да, она имеет права распоряжаться своей личной жизнью так, как пожелает. Но чёрная застарелая ревность не даёт Тадеушу покоя.

Он жалеет, что не врезал Вэриану ещё разок-другой. Стоило бы.

Он устало раздевается в прихожей и поднимается в спальню; Эйсли сегодня опять ночует у Бена, а его самого ждёт ночь с Сабриной. Наверно, она уже здесь: Тадеуш замечает маслянистый огонёк настольной лампы.

– Привет, – выдыхает он, прислонившись к дверному косяку. Сабрина улыбается накрашенными губами.

– Привет, Барти.

Она хочет переспать с ним, Тадеуш понимает: читает напряжённое ожидание в её тёмных глазах. Но он слишком истощён внутренне. Он не может… не сегодня. И поэтому Тадеуш с мягкой настойчивостью отводит руку Сабрины, крадущуюся по его груди.