Текст книги "Возвращение Черного Еретика (СИ)"

Автор книги: lisimern1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

– Пока нет, но…

– Слава Мастеру! – Тадеуш со злостью застегивает пиджак. – Астори, я предупреждал тебя, это плохо кончится! Ты заходишь слишком далеко! Тридцать лет тебе не было до него дела, и тут вдруг стукнуло! Зачем, ответь, зачем тебе это?

– Потому что… потому что он мой отец! – выкрикивает Астори. – Потому что я люблю его.

Тадеуш застывает. В ушах шумит кровь. Любит.

Любит – преступника, убийцу. Любит.

А его, своего премьера…

– Я не буду тебе помогать, – выдавливает он. – Это уже чересчур. Это почти незаконно.

– Но, Тадеуш…

– Нет. И не проси. – Его перетряхивает. – Я готов помогать тебе, но не твоему отцу. Разбирайся сама.

Она втягивает воздух и нервно поджимает губы. Тадеуш смотрит на её точеный решительный профиль.

– Хорошо. – Она с вызовом вскидывает голову. – Хорошо. У меня есть запасной план.

Тадеуш понимает – и под ложечкой мерзко сосет.

– И как зовут твой… запасной план? – спрашивает он, стараясь выглядеть спокойным.

– Вэриан, – припечатывает Астори. Он кивает, сдерживая клокочущий внутри гнев. Стискивает зубы.

– Ну что ж, отлично… удачи тебе с ним.

Он разворачивается и берётся за ручку двери.

– Неужели ты ревнуешь? – неверяще доносится в спину. Тадеуш резко оглядывается.

– А в прошлый раз ответа тебе было недостаточно?

– Нет, – говорит Астори. – Недостаточно. Я хочу услышать снова… во всех подробностях.

Они глядят друг на друга. Тадеуш выпрямляется и крепче стискивает дверную ручку.

– Доброй ночи, Ваше Величество.

========== 7.5 ==========

Астори набирает в лёгкие воздуха, проводит языком по накрашенным губам. Чешутся руки в тонких кружевных перчатках; она бросает быстрый взгляд в косое зеркало на стене, проверяет, хорошо ли сидят голубой пиджак и юбка-карандаш, поправляет жемчужную сережку. Заводит за ухо кудрявую прядь. Сегодня она должна выглядеть сногсшибательно… это как никогда важно. Служащий ресторана кланяется и открывает перед ней дверь; Астори одаривает его мимолетной рассеянной улыбкой и переступает порог. Душный шумящий зал остаётся позади – на просторном балконе царит суетливый отдаленный гул ночного Метерлинка, распахнувшего бархатный тёмный плащ. С запада пряно пахнет морем. Цветёт крупными звездами высокое, размягшее от ласкового бриза небо.

Астори расправляет плечи: бой начинается.

– Ваше Величество! – доносится до неё мурчащий хрипловатый голос. Из-за столика поднимается Вэриан. Одет он неброско, но со вкусом, хорошо причесан, и от него тянет дорогим одеколоном – Тадеуш никогда таким не пользуется. В гагатовых глазах отражаются неоновые огни.

– Я счастлив нашей встрече.

– Взаимно, господин Вэриан.

Астори улыбается с напускным радушием, так искусно разыгранным, что оно почти может сойти за искреннее. Протягивает ладонь для рукопожатия, но Вэриан перехватывает её и с коварной усмешкой прикасается губами к костяшкам пальцев. Астори внутренне передёргивает. Крепись. Тебе нужна его помощь, ты обязана вытерпеть.

Она улыбается ещё шире и садится на стул, отодвинутый для неё Вэрианом.

– Признаться, я был несколько удивлен, получив ваше приглашение, – говорит он, устраиваясь напротив неё. – Или это был приказ?

Астори неопределенно переводит плечами.

– Зависит от того, как вам больше нравится.

Зрачки Вэриана посмеиваются. Он закидывает ногу на ногу и сцепляет пальцы.

– Я веду к тому, что… в ходе наших прошлых встреч я уж пришёл к выводу, что не сумел очаровать вас… думал идти топиться. Или вешаться. Даже верёвку купил.

– О, я слишком ценю свою чистую совесть, чтобы позволить вам так нелепо уйти из жизни.

Вэриан приподнимает бровь.

– А разве ваша совесть так безупречно чиста?

И прежде чем Астори успевает ответить, он раскрывает меню.

– Сегодня выбор за вами. Чего желаете, моя королева?

Астори берёт со стола тёмно-алую брошюру.

– Во-первых, строго говоря, я не ваша королева. Вы гражданин Эльдевейса. Не мой подданный. А во-вторых… я буду светлый торик и печеные яблоки под кремом.

– Я то же самое.

Вэриан надавливает на маленькую кнопку, вызывает официанта и передаёт ему заказ. Они вновь остаются наедине. Изучающие, хищные взгляды Вэриана блуждают по лицу Астори; она терпеливо сносит их минут пять и затем резковато спрашивает:

– Что такое любопытное вы во мне нашли, чтобы так меня рассматривать?

– Я вас обидел? – Он невозмутимо подпирает щеку. – Но, кажется, за разглядывание ещё не отрубают голову.

– В Эглерте отменена смертная казнь, – произносит Астори. – И вам об этом известно.

– Да… но вам стоило бы её ввести. Вам пошла бы роль палача.

– Вы забываетесь.

– Рядом с такой изумительной женщиной это немудрено.

Она прикусывает губу и напоминает себе, что он ей нужен. Только Вэриан в силах помочь ей в том небезопасном и рискованном деле, которое она затеяла. Тадеуш отказался. Вэриан – её последняя отчаянная надежда.

И Астори душит в себе свою упрямую вспыльчивую гордость, улыбается, наливает в бокал торик из принесенной официантом бутылки.

– Благодарю за комплимент.

Вэриан посмеивается.

– Ответьте честно, Ваше Величество: вам хочется меня повесить или четвертовать?

Астори глядит на его смуглое лицо, изгибает бровь и говорит игриво:

– Всё сразу.

Его откровенная ухмылка в иное время показалась бы оскорбительной, но Астори железной хваткой держит самолюбие в узде. Она выдержит. Ради отца… выдержит. Астори верит в свою силу воли.

Им приносят заказ. Вэриан наливает себе торик и тянется к Астори.

– Выпьем? За вас?

– Почему бы и нет.

Они чокаются; Астори слегка отпивает, чтобы терпкая вишневая настойка не ударила в голову. Торик безалкоголен… но когда он качественный, невольно начинаешь в этом сомневаться. Вэриан пьёт до дна: Астори смотрит, как двигается его горло. Одёргивает себя.

– Итак, Ваше Величество… официально мы здесь обсуждаем мои новые филиалы в Наполи, Некроше, Иутаче и Бисмуте. И… Новом Вольтраме, кажется?

– Именно. – Астори берётся за десертную ложечку. Вэриан улыбается краем рта.

– Позвольте… мне жутко интересно, что вы скажете завтра? Если господин Бартон спросит о подробностях нашей сегодняшней беседы? Что выдумаете?

– С чего вы взяли, что мне придётся выдумывать?

Они глядят друг другу в глаза, и Астори читает ответ в ледяных тяжёлых зрачках Вэриана. Между лопаток пробегают мурашки. Она уже почти жалеет, что повелась на провокацию и задала этот вопрос.

– Ваше Величество, – раздельно произносит он, – я знаю, вы меня позвали не за тем, чтобы обсуждать банковское дело. И даже не за тем, чтобы выслушивать мои комплименты. Вы чего-то от меня хотите.

Астори откладывает бокал. Усмехается, выпрямляя спину.

– Неужели?

– Вы умная женщина. Но я всё равно умнее.

Он обнажает белые зубы.

– Ваше Величество, ещё поиграем или расскажете сразу?

Астори лихорадочно дышит, чувствуя, как выступает на ладонях липкий противный пот. Вэриан видит её насквозь. Читает как открытую книгу. От него бесполезно прятаться. Астори проводит языком по зубам и залпом допивает торик.

– Поиграем. Налейте мне.

Она надменно выдвигает подбородок, встречая его лукавый взгляд – упорным и высокомерным. Вэриан не из тех, с кем сработает лесть, глупый флирт или навязчивое поддакивание. Главное – она вовремя это поняла. Ещё не поздно сменить тактику.

Она ещё может победить.

– Что ж, тогда… как там поживает наш добрый господин Бартон?

– Превосходно, – отвечает Астори с деланной жизнерадостностью. Вэриан подмечает фальшивинку в её интонации.

– Так и не отпустил усы?

– Нет.

– Чрезвычайно жаль. Они ему шли. А вы были бы чудесной блондинкой, Ваше Величество.

Астори поднимает бокал.

– Верю вам на слово.

Вэриан расплывается в довольной широкой улыбке, щурит гагатовые глаза. Чёрные волосы слабо ерошит ночной свежий ветер.

– Брат передавал вам привет.

– Как мило с вашей стороны вспомнить об этом только сейчас.

– Ничего не могу с собой поделать, Ваше Величество: вижу вас и всё из головы вылетает.

Астори укоризненно глядит на него, даже не стараясь погасить искорки в зрачках. Она чувствует, как они оба ведут эту партию. Не ведущий и ведомый – два равных партнёра. И ей это нравится.

С Вэрианом каждый раз – как будто на войне: перестрелка, кружение глаза в глаза, недолгое затишье и опять – безумие, ураган, разряды тока…

Словно стоишь и целишься в лоб тому ублюдку, который вздумал, будто может решать, жить тебе или умирать.

Но решаешь – ты.

– Брат зовёт вас погостить, если найдётся время, – продолжает Вэриан, промокнув губы салфеткой. Астори пожимает плечами.

– Я бы с удовольствием, но сами понимаете – дела, работа…

– Это отговорки. Перестаньте, неужели вам совсем не хочется вернуться в Эльдевейс? На родину? Она у нас общая, смею напомнить…

Астори распарывает ложечкой кожуру второго яблока.

– Хочется. Больше, чем вы можете представить. Но я правда никак не смогу вырваться.

Вэриан ёрзает на стуле, откидывает голову назад.

– Признайте, Ваше Величество, ведь эта земля не для вас. Эти люди… все эти эглертианцы одинаковые, мягкие и вежливые, даже бунтовать толком не умеют. А мы с вами – эльдевейсийцы. В нас течёт горячая горская кровь… помните нашу войну за независимость? Мы с вами похожи… вы таки моя соотечественница.

– Похожи – это сильно сказано, – осторожно возражает Астори. – Имеем… некоторые точки соприкосновения… так будет точнее.

– Как вам будет угодно. – Вэриан бросает взгляд на часы. – А теперь, с вашего позволения… у меня есть планы на эту ночь, и вы в них, увы, не входите. Поэтому говорите прямо: зачем вы меня позвали?

Игры кончились. Астори выдыхает и нервно облизывается. Ставит обе руки на стол.

– Мне нужно ваше… содействие.

Вэриан выжидающе изгибает правую бровь. Астори переводит дух.

– Есть один заключенный, он содержится в Аштонской тюрьме, и по некоторым соображениям мне необходимо, чтобы он вышел на свободу.

– А времена всемогущей королевской амнистии прошли, – тянет Вэриан с пониманием.

– Именно. Но у меня есть план, который… вы поможете мне осуществить.

– Какой же?

Астори заправляет прядь за ухо.

– В его деле есть ряд смягчающих обстоятельств, на которых можно переиграть дело. Срока давности для аппеляции не установлено. Возраст до двадцати пяти – по законам Эглерта это послабляющий фактор – наличие маленького ребёнка на момент совершения преступления, состояние аффекта – хороший адвокат это докажет – чистосердечное признание, наконец, отсиженный срок в тридцать лет… чтобы пересмотреть дело с пожизненным сроком, тридцати лет хватает.

– Звучит… жизнеспособно. – Вэриан сцепляет пальцы и склоняет голову.

– Да, но только… этот заключенный… не подданный Эглерта. Он эльдевейсиец. Сначала нужно предоставить ему эглертианское подданство: он живёт на территории страны больше двадцати пяти лет, можно подать заявку.

– Да вы всё продумали! – присвистывает Вэриан. – Не женщина, а вычислительная машина. Вы по-прежнему удивляете меня, Ваше Величество. Одного не понимаю: если у вас всё так гладко… зачем вам я?

Астори отбивает дробь по краю стола.

– Я не могу делать это сама… даже если не открыто… слишком опасно. Королева… преступник… вы понимаете.

– Естественно, – прищуривается Вэриан, и в голову Астори закрадывается мысль, что он понимает даже лучше, чем нужно.

– Поэтому вы… ваши люди… нашли бы адвокатов, оформили документы, подёргали бы за нужные ниточки…

Проклятье, по какому тонкому льду она ходит – он хрустит и расползается трещинками прямо под ней. Но у неё нет выбора. По-другому отца не освободить.

Вэриан хмыкает.

– Вы любите играть с огнём.

– Работа такая, – отзывается Астори. – Так вы согласны?

Он нарочно медлит с ответом, изматывает её ожиданием и усмехается про себя. Астори сидит как на иголках. Обкусывает губы, съедая помаду.

– Я помогу вам, – неспешно говорит Вэриан, понизив голос. – И даже не стану спрашивать, зачем вам это… я помогу. Но не задаром.

– Разумеется, – кивает Астори. Он встаёт и перегибается через стол; Астори усилием воли заставляет себя оставаться на месте. Слышит его шепот:

– Я оставлю за собой право одной просьбы. Всего одной – но любой. И вы выполните её, когда я вам напомню. Вы согласны? Это станет моей наградой.

Он заманивает её в ловушку, Астори знает. Хочет держать её на крючке. Чувствовать свою власть над ней… чёрт побери. Она стискивает зубы.

С Вэрианом она позже разберется. Отец… это важнее.

– Я согласна.

– Чудно. – Вэриан опять разваливается на стуле. – Тогда позвольте мне подлить вам… у нас есть ещё десять минут. Сегодня прелестная ночь, не так ли, моя королева?

========== 7.6 ==========

Астори стоит перед дверью и чувствует гулкое и тяжёлое биение сердца в левой половине груди. Тук-тук, тук-тук – удар за ударом отсчитывает секунды. Она оправляет перчатки на влажных от пота руках. Минута, две… и начнётся. Сзади застёгивает неизменную кожаную папку Тадеуш, выпрямляется, смотрит Астори в спину – твёрдо и прямо, между лопаток. Совсем скоро грянет ураган, но её премьер-министр, «королевский премьер» – в узких политических кругах его уже иначе и не называют – ни о чём не подозревает. Астори думает, в который раз она ранит его сегодня – и как глубоко.

Если бы она могла найти другой путь, изменить прошлое, исправить то, что исправить уже нельзя… но время обмануть невозможно. И Астори готовится совершить одну из самых больших ошибок в своей жизни.

Но северяне совершили ещё большую, вздумав идти против неё – законной королевы Эглерта.

Двери распахиваются, витиевато и слабо звучат трубы, раздаётся: «Её Величество Астори Арвейн, королева Эглерта!», и Астори уверенной походкой вступает в зал совещаний. Расправляет плечи. Глядит ровно и невозмутимо. Следом появляется Тадеуш, и они почти одновременно доходят до своих мест в третьем ряду – Тадеуш деликатно пропускает Астори вперёд, мимолетом кланяясь. Садятся. Астори покусывает губы от беспокойства и гложущего нетерпения, Тадеуш привычно ёрзает, устраиваясь поудобнее, вытаскивает бумаги и близоруко прищуривает зелёные усталые глаза. Почёсывает веснушчатый нос.

Астори старается дышать и помнить о сердечных каплях. Надо не забыть текст речи. Уолриш тут, на месте, и его партия «жёлтых» тоже в сборе… Всё должно пройти гладко. Тадеуш надевает округлые очки и быстро скользит взглядом по Астори.

– Волнуешься? – тихо спрашивает он. Она вздрагивает.

– Н-не… нет… а что?..

– Ничего. – Он листает документы, сглатывает и вновь смотрит на неё. – Просто кажется, что ты волнуешься.

Астори качает головой с натянутой усмешкой, разглаживает узкую тёмно-бежевую юбку.

– Тебе показалось. Со мной всё в порядке.

Тадеуш с сомнением поджимает губы, но молчит. Астори ощущает, как разгорается в желудке холодный огонь страха. Дрожат руки и ноги: каблуки выводят дробь по полу; свободно вдохнуть не получается. На лбу выступает тёплый пот. Тадеуш не глядя кладёт руку на её колено, сжимает, гладит пальцами выступающие косточки, и Астори становится чуть-чуть легче – и в сто раз труднее.

Она убьёт его сегодня.

О её выступлении знают лишь «жёлтые» и пара-тройка прибившихся к ним партий. «Зелёных» держат в неведении и намеренно распускают лживые слухи. Партия Тадеуша и так уже ей почти не доверяет после того, как она опротестовала проект северной конституции; сплетни просачиваются в прессу и на телевидение. А что будет после сегодняшних дебатов, страшно даже представить.

Астори и не пытается.

Наступает её очередь. Астори делает глубокий отчаянный вздох, поднимается и следует к стойке под всеобщее молчание. Нервно облизывается. Колени подкашиваются, её качает, но Астори помнит, что она королева: идеальная осанка, упорный взгляд и неиссякаемая вера в себя. Она откашливается. Раз, два, три…

Лицо Тадеуша в полутьме – и мрак.

Она говорит.

Астори произносит зазубренный текст машинально, даже не вполне осознавая, где и перед кем находится; аргументы подобраны весомые, факты разложены по полочкам емко, речь течёт плавно и без запинки. Астори готовилась месяцами, перекраивая, дополняя и шлифуя текст предыдущего выступления.

Она справляется скорее, чем предполагала. Замолкает. Слизывает капли пота с верхней губы. Осколки произнесенных слов ещё звенят в напряженном воздухе, когда вскидывается первая рука, затем вторая, третья, и зал совещаний превращается в поле битвы. Да, ураган грянул. Астори засыпают гневными вопросами, она ловко парирует; «зелёные» злятся и горячатся, огрызаются «жёлтые». Спор набирает обороты. Астори твёрдо чувствует почву под ногами: знает, что её стараниями при открытом голосовании проект одобрят. Она стоит в центре бури, цепляясь немыми пальцами за дерево, и в громе лающих срывающихся голосов не звучит только голос Тадеуша – тёплый и мягкий.

Тадеуш молчит и смотрит на Астори в упор.

Она боится его взгляда.

Проект утверждают, но некому на выходе из зала дружески приобнять её за плечи, поздравляя с победой. Она на ходу отстранённо суёт Уолришу запись. Не отвечает на его насмешливые невнятные фразы. Шагает словно в вакууме; мимо тенями скользят советники, размазываются по барабанной перепонке раздражающие звуки, болезненно мельтешит в глазах свет. У Астори болит сердце, и она хватается за стену, сипло дыша.

Она добилась, чего хотела.

Они с Тадеушем не разговаривают до следующей аудиенции в пятницу, и Астори ощущает стену, выросшую между ними. Премьер-министр избегает встречи с ней. Пересел на другое место в зале совещаний. Астори понимает, что первая же беседа между ними должна расставить всё по местам, и она ждет и страшится этой беседы.

Их отношения уже никогда не станут прежними.

Тадеуш приходит в пятницу ровно в семь, и даже его обычная пунктуальность сегодня пугает Астори. Он холодно кланяется с порога, быстро целует её костяшки пальцев и крепко пожимает ей руку. У Астори тревожно сосёт под ложечкой. Они рассаживаются в кресла, с минуту не произносят ни слова, разглядывают друг друга. В зелёных глазах Тадеуша появилось отчуждённое равнодушие.

– Мне на днях звонил министр транспорта, – начинает Тадеуш, расстегнув папку. – Он обеспокоен наводнением в Сар-да-Орло: нанесённый ущерб дорого обойдётся казне и притормозит строительство железной дороги минимум на полгода…

– Тед… – моляще тянет Астори. Премьер-министр вздрагивает, прячет взгляд. – Тед, пожалуйста… давай поговорим об этом…

По его губам расплёскивается горькая усмешка; он передёргивает плечами и вскидывает темноволосую голову, смотрит на Астори с вызовом.

– А что ты хочешь услышать? Что победила? Получила своё? Мои поздравления, Астори. Ты выиграла. Да, правительственные войска введут на Север. Да, отлично. Молодец.

Он хлопает в ладоши; его очевидно лихорадит. Астори мотает головой.

– Тед, послушай, я не…

– Перестань, Астори! Я сыт по горло твоей ложью! – Тадеуш глотает ртом воздух. – Просто ответь – чего ты добиваешься? Когда ты наконец будешь довольна?

Астори стискивает зубы и царственным гибким движением поднимается с кресла. Её задевает интонация Тадеуша. В конце концов, ему ли не знать, что она вынесла.

– Когда Север сгорит дотла или присягнёт мне на верность, – цедит она. – Я хочу, чтобы я и мои дети жили в безопасности, и ты не можешь меня за это осуждать. Я не из тех королев, которых вешают. Я из тех, которые вешают сами.

Тадеуш глядит на её снизу вверх, судорожно улыбается.

– Прекрасно… значит, мы сгорим дотла.

– Что? – теряется Астори. Испуганно моргает. Тадеуш раздражённо елозит в кресле, ослабляя душащий галстук.

– Эти отношения были ошибкой с самого начала. Давно следовало прекратить их.

– Нет, я… подожди… подожди, о чём ты? – непонимающе частит Астори. Дурное предчувствие змеёй свернулось на сердце. Тадеуш вскакивает и хватает папку, направляясь к двери. – Постой, мы…

– Хватит, Астори! – выкрикивает он, развернувшись. – С меня довольно! Я ведь просил тебя не делать этого, умолял не заставлять меня выбирать между тобой и Севером… но ты никогда меня не слушалась. Ты развязала ноги смерти, Астори, и теперь она будет ходить за тобой по пятам.

Она беспомощно смотрит на него.

– Я слишком долго был на твоей стороне, Астори. – Тадеуш тяжело дышит. – Так долго, что почти забыл, что у меня есть своя.

Она робко шагает вперёд.

– Тед, мы ведь можем…

Он останавливает её жестом.

– Нет, Астори, уже не можем. Я делал всё, что ты хотела, я был твоей собачкой, твоим послушным мальчиком, но так больше не может продолжаться! Я этого не хочу. Тебе ясно?

Астори молчит: ей слишком больно, чтобы отвечать. Тадеуш сводит брови и говорит – её собственным – стальным – безапелляционным – тоном:

– Я не слышу: вам ясно?

Она сглатывает накипающие слёзы. В глазах Тадеуша нет жалости.

– Я устал, Астори, и я хочу, чтобы ты меня отпустила. Иначе мне придётся уйти самому.

Она в слепом отчаянии трясёт головой, сдерживая всхлипы.

– Нет, нет!.. Ты… ты не можешь уйти сейчас, когда ты так мне нужен! Я не смогу без тебя, Тед! Мы найдём… найдём выход, как всегда находили… вместе…

– Нет больше никаких «нас». И мы… не вместе.

Астори порывается схватить его за руку, но Тадеуш отстраняется.

– Но мы… мы в одной команде! Мы хотим одного и того же!

– Я тоже так думал, – произносит Тадеуш. – Но мы оба ошиблись друг в друге. И я прошу, Астори: отпусти меня.

– Я не хочу, я… – Она нервно ловит воздух. Глаза застилают слёзы. – Я не отпущу тебя, Тадеуш.

Он медлит и затем понимающе кивает, словно ожидал этого.

– Значит, я сам. Прощай, Астори.

– Подожди! – выкрикивает она. Сердце разрывается по изломанным линиям тонких сосудов; кровь перепуганно стучит в ушах. – Не надо, пожалуйста!.. Мы… мы найдём…

Астори захлёбывается слезами. Не верит. Это было бы слишком. Её единственный устойчивый якорь… её оплот. Её крепость. То, что удерживало Астори на плаву все эти годы и что она сама отняла у себя в порыве необузданной жажды мести. Тадеуш смотрит на неё, и Астори тщетно силится запомнить его лицо до малейшей чёрточки: зелёные настороженные глаза, сеть морщинок, линия ожесточившегося рта, нос в незаметных веснушках… Слова – ударом плети:

– Мне очень жаль, Ваше Величество.

И он уходит. Её надсадный крик догоняет его в дверях, толкает в спину:

– Тадеуш!..

Он не останавливается. Комната пустеет, раздаётся в пространстве, и Астори беспомощно удерживается за спинку кресла. Ноги подгибаются. Она остаётся одна – может быть, впервые за эти семь лет по-настоящему одна. Якоря подняты. И она почти слышит, как с треском догорают подожжённые ею мосты.

Ей следовало это предвидеть. Но она, как дура, до последнего надеялась, что обойдётся.

Она победила… она проиграла.

Победителей не судят.

Горе побеждённым.

Астори плачет в одинокой холодной комнате одинокого холодного дворца.

========== 8.1 ==========

Тусклый и мутный свет единственной люстры, горящей в соседней комнате, падает и тает расплывчатыми каплями в бокале с ториком. Поздняя ночь – настолько поздняя, что её уже можно назвать утром. Через несколько часов начнёт светать. Беспокойный мир бурь и войн чутко спит; в королевском парке неслышно бродит зябковатая осенняя темнота. Тихо. Астори дрожащими руками открывает новую бутылку; её ощутимо качает из стороны в сторону, перед глазами пляшут чёрные точки, голова раскалывается, и мозг плавает в разноцветном бесформенном тумане. Она в таком состоянии давно… или совсем недавно. Астори щурится, пытаясь сосчитать пальцы на руке. Не получается: то ли от усталости, то ли от бессонницы, то ли от вбрызнутого в жилы алкоголя – она мешала торик с вином, до этого с коньяком, а до этого…

Астори тошнит. От себя и от количества выпитого.

Но она наливает и наливает, пьёт и пьёт, и ей вовсе не жаль себя. Хватит. Жалела, жалела тридцать один год подряд и вот до чего дожалелась – королевство разваливается, дети далеко, Тадеуш… что уж тут говорить о Тадеуше. И так всё ясно. Астори думает о том, когда она успела стать такой идиоткой, как умудрилась настолько бездарно загубить свою жизнь. Где она просчиталась? Какой поворот оказался неверным? Она неслась на бешеной скорости, выжимала педаль газа в пол – не останавливаться, не останавливаться, на красный свет, через кирпичные стены, лобовая атака, вперёд и вперёд… разбивалась, вставала, мчалась дальше… не видела, куда сворачивала. И теперь – тупик. Бетонная ограда, которую ей не пробить.

Она оказалась жутко невезучей дурой. И что самое ужасное, она поняла это слишком поздно.

Астори цокает языком, пробуя на вкус тягучий, вязковато-терпкий торик. Морщится. Ей, кажется, ещё никогда не было так хреново, даже после смерти Джея, даже после атак террористов… тогда она была моложе и увереннее в себе. О, эта безнадёжная вера в собственные силы, которая вела её через отчаяние и смрад, служила щитом от ударов судьбы, вытягивала из болота, когда ничто другое не вытягивало, – эта вера её и сгубила. А сейчас веры нет, и детей нет, и Тадеуша нет… да и государства, по большому счёту, у неё нет тоже.

Королева без королевства.

Пол уплывает из-под ног; Астори напевает гимн Эльдевейса.

– Вперё-ё-д, сыны Оте-е-ечества, во сла-а-аву праотцо-о-ов,

В бой ри-и-инемся, как со-о-околы, на по-о-олчища враго-о-ов…

Астори коротко усмехается и залпом опустошает бокал. Какого чёрта. Если ей хочется спиться, никто не может ей запретить: просто некому запрещать. Отец не дозвонится. Дети… Тадеуш… Астори трясёт головой: нет, уже никогда. Подруги… Она смаргивает хмельную пелену, хмурится, встаёт, хватаясь за стол. Колени подкашиваются. Она добредает почти на ощупь до телефонного аппарата и на память набирает крепко выученный номер Мелли. Остаётся надеяться, что та уже не спит… или ещё не спит… какая у них разница во времени? Пять часов? Три? Вперёд или назад?

Мысли слепливаются, как комки в манной каше. По барабанным перепонкам бьют гудки. Астори пытается сосредоточиться, но выходит откровенно паршиво: она слишком много выпила и слишком мала спала. Какая же она жалкая, чёрт подери. Когда вместо того, чтобы бороться с проблемами, она начала запивать их алкоголем?

О Мастер, да в кого она превращается?

– Да? – звучит в трубке мелодичный грудной голос Мелли, в котором явственно сквозит недоумение. – Мелина Ольте, слушаю?

Астори глотает невнятный смешок.

– Мел… это я. Привет.

– Дорогая?! – восклицает подруга с ужасом. – Но ведь… постой у нас восемь, значит… у тебя четыре утра?! Астори, ты сошла с ума?

– Кажется, да, Мел. Я почти полностью в этом убеждена.

***

Разумеется, она пыталась поговорить с Тадеушем после того вечера в её кабинете. Не раз. Но он не давал ей даже шанса извиниться или попросить прощения: Тадеуш словно отмотал время назад, сделал вид, будто и не было между ними этих семи лет, будто они не срослись, не переплелись душами, будто не видели друг друга разбитыми и уязвимыми… Королева и её премьер-министр – который даже уже не её. Коллеги. Точка. Официальные отношения. Точка.

Она хотела этого? Она это получила.

Астори чувствует, что ей воздают по заслугам, но, проклятье, ей нисколько не легче от этой мысли. За победы, как за ошибки, надо платить, она помнит, и платой за усмирение ненавистного Севера стала утрата Тадеуша. Она не была готова к этому. Конечно, знала, что причинит ему боль, знала и шла, стиснув зубы и заставив сердце молчать… видит Мастер, она мстила не ему.

Но его ударила первым – со спины, подло и без предупреждения.

И он оставил её, победившую и побеждённую, и Астори не в силах его за это винить: она понимает, как больно сделала ему. Но северяне сделали ей больнее. Она накажет их, напомнит, кто королева Эглерта, а потом… потом…

Астори не знает.

Чрезвычайное положение на Севере введут после Сайоля, ориентировочно в январе–феврале; пока идёт подготовка правительственных войск. СМИ только об этом и говорят. Тадеуш сделал официальное заявление через три дня после прений в Совете, собрал журналистов со всех федеральных каналов и солидных изданий. Он доходчиво, просто и успокаивающе объяснил, что режим ЧП в северных провинциях продлится недолго, что он необходим из-за обострившейся ситуации с антироялистскими выступлениями и террористами «Ботихи» и «Шарумана», которые скрываются в горах Эрко-Ас-Малларас и Эрко-Альбичче. Правительство вскоре восстановит порядок. Граждане могут быть уверены в своей безопасности.

Он занимается тем, что у него выходит лучше всего: сглаживает острые углы, до последнего оттягивает гражданскую войну, собирает по кусочкам осколки хрупкого мира между Севером и Югом. Надолго ли его хватит?

Астори не отступит, не теперь, когда всё, что у неё осталось, – привычка идти до конца. Упрямство и гордость. Два коня, везущие её безумную колесницу по пылающей дороге. Она накажет Север, а там видно будет.

Наступает Праздник урожая, а с ним и ежегодный бал-маскарад в Серебряном дворце, одно из любимейших развлечений эглертианской знати. У Астори совсем нет настроения подбирать костюм и маску. Последние годы они делали это вместе с Тадеушем и всегда узнавали друг друга в толпе. Сейчас… сейчас она одна. Королева. Чёртова королева, самая дрянная из возможных.

Астори выбирает наряд лисы: искрящееся золотом платье с открытыми плечами, длинные перчатки и изящная полумаска. Перед выходом она щурится и поправляет кудрявые, тронутые преждевременой сединой тёмно-каштановые волосы, на которых облачком осел аромат магнолии и лотоса. Она выглядит чудесно. Хотя… Астори вздыхает. Хотя какая, к чёрту, разница, если рядом не будет Тадеуша, который улыбнётся ей своей неземной улыбкой, поцелует пальцы и скажет: «Родная, ты изумительна сегодня».

Она больше никогда это не услышит.

В зале полыхает разноцветье масок, скрипят каблуки по паркету и пенится торик в гранёных бокалах. Смеются. Астори скользит сквозь толпу, оглядывается с безразличием и укрывается в дальнем уголке. Там темно. Людей нет. Она опирается на холодный мраморный подоконник, и рассеянные лунные лучи чертят на её выпрямленной спине витиеватые узоры. Астори склоняет голову набок – ей скучно. Можно бы попробовать найти Тадеуша, но… что это даст? Что они скажут друг другу? Астори извинялась сотни раз за прошедшие недели, но он только глядел на неё с подчёркнутой вежливостью, граничащей с равнодушием, и произносил: «Прошу прощения, Ваше Величество, вам не кажется, что мы немного отклонились от темы?»

Он не прощает её. Астори и не считает, что заслуживает прощения… теперь.

Но она не может, не готова отпустить его и вряд ли когда-нибудь будет действительно готова: чересчур многим он стал для неё за эти семь лет. Не вторым Джеем – отнюдь. Тадеуш… стал Тадеушем.

Её Тедом, которого она так и не решилась назвать своим. Сначала их разделяли её чувство вины и память о Джее, потом – страх, затем… Север. Барьер, через который они так и не сумели перешагнуть, тянули друг другу руки и не дотянулись.