Текст книги "Искупление (СИ)"

Автор книги: Леди Феникс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Ирин Сергевна, вы бы шли поспали, поздно уже очень, – Ткачев, отметив, как начальница в очередной раз схватилась за телефон, мрачно подумал, что такими темпами она скоро накрутит себя до нервного срыва. – За сына волнуетесь?

– А ты сам как думаешь? – моментально огрызнулась Зимина, не отрывая взгляда от экрана.

– Ирин Сергеевна, это все понятно, но о себе-то тоже надо подумать. Саня все равно сейчас в самолете, мобилу вырубил… Приземлится – позвонит. А вам отдохнуть надо, вон, на ногах не держитесь уже. До больницы себя довести хотите?

– Давай я сама решу, что мне надо, а что нет? – незамедлительно взвилась полковник. Паша, бросив взгляд на бледное лицо с залегшими под глазами кругами, подавил вздох: порой эта взрослая, умная женщина вела себя не лучше упрямого ребенка. Начальница, блин…

– Так, понятно все с вами, – и прежде, чем Ирина Сергеевна успела опомниться, осторожно, но совершенно бесцеремонно потянул ее из-за стола. – Телефон я ваш конфискую, если что-то срочное, Саня на домашний дозвонится или мне на мобилу. И будить вас утром не буду, вам как следует выспаться надо и в себя прийти, – Ира только растерянно моргала, пока Ткачев, непререкаемым тоном озвучивая программу на день, расстилал постель, прикрывал окно, задергивал шторы и наводил порядок на тумбочке.

– Ну знаешь ли, Ткачев… Ну это уже вообще… – только и смогла выдавить Зимина в ответ на подобный беспредел.

– Не за что, Ирин Сергевна, – нахально улыбнулся Паша, похоже, ничуть не убоявшись начальственного гнева. – Спокойной ночи, – и, видимо решив добить ее окончательно, самым что ни на есть милым и естественным движением подоткнул ей одеяло. Затем погасил свет и, не забыв забрать мобильный, деликатно прикрыл за собой дверь. Ира, заметно прифигевшая от такого наглого вторжения в ее личное пространство, даже не нашлась, что выдать ему напоследок. Вжился, блин, в роль, муженек новоявленный…

Проснулась Ирина удивительно расслабленной и отдохнувшей. Поворочалась с боку на бок, потянулась и только потом не спеша уселась на постели, ожидая, когда окончательно рассеется дремота. Кажется, несмотря на вчерашние приключения, снилось ей нечто весьма и весьма приятное… И тут же, бросив взгляд на часы, молниеносно подорвалась с постели.

– Ткачев! Убью!

Паша, как ни в чем не бывало попивая кофеек, просматривал какой-то журнал, и на ее появление отреагировал весьма своеобразно: широкой улыбкой и безмятежным “доброе утро”, чем еще сильнее вывел из себя.

– Ты меня почему не разбудил?! Я из-за тебя проспала, между прочим! В отделе сегодня проверка очередная, припрется в любой момент, а я даже не знаю, что там происходит! И к генералу еще надо успеть, а потом…

Ткачев, расставляя на столе посуду, старательно пытался скрыть рвущуюся с губ улыбку: разбушевавшаяся начальница в забавных пушистых тапочках, немного растрепанная и порозовевшая после сна, в этот момент не вызывала ничего, кроме неподдельного умиления, растекающегося теплом где-то в груди.

Какая же она… Просто, блин…

– Он меня еще и не слушает! – возмущенно фыркнула напоследок начальница и наконец принялась за еду. – Имей в виду, если я из-за тебя проспала и проверка уже явилась!..

– Да чего вы дергаетесь, Ирин Сергевна, звонил я в отдел, дежурный говорит, все вроде тихо. Фомин, правда, бухой в допросной дрых, но Олег его растолкал, домой отправил… Чего такое? – насторожился, когда Зимина, закашлявшись, схватилась за стакан с соком. – Я че-то не так сделал? Ну вы просто с этой проверкой еще вчера все уши прожужжали, я и подумал… – и обалдело замолчал на половине фразы – Ирина Сергеевна, подорвавшись с места, порывисто прижалась губами поочередно к каждой щеке.

– Слушай, Ткачев, тебе никто не говорил, что ты настоящее сокровище? – выпалила на ходу, скрываясь в коридоре. Паша, уловив хлопок двери в ванную, только растерянно коснулся пальцем горящего следа на коже. Нет, и правда не померещилось…

– Ирина Сергеевна, – Паша остановил начальницу уже в коридоре – при полном параде, она торопливо заталкивала в сумку мобильный, – тут дело такое, вы не волнуйтесь только. Мне Ромыч только что звонил. Приехал он с нашим “клиентом” поговорить, ну, вчера-то тот не раскололся… В общем, откинулся он, помер в смысле…

========== III. 10. Если друг оказался вдруг… ==========

– Ну, в общем, я приехал, а он тут… – осторожно начал Савицкий, мимоходом подумав, что в последнее время количество трупов в этой истории достигло критической точки. Что за жизнь пошла…

– Как, как это могло случиться?! – с пол-оборота завелась Ирина. – Вы что, опять перестарались, или что? Почему он умер?

– Ир, да ничего мы… Я когда уходил, он живой был, ну, помяли его, как полагается, но ничего больше…

– Я, кажется, понял, – Климов, выйдя из гаража, продемонстрировал шприц в пакете.

– Так он чего, нарик был?

– Диабетик. Видимо, под утро случился приступ, а до лекарства добраться не смог, вот и…

– Твою мать! – выругался Рома. – И чего теперь?

– Он вам сказать что-нибудь успел?

– Да нифига, Ир, молчал как партизан всю дорогу, ни звука не проронил. Подготовленный, что ли…

– Это плохо. – Ира, медленно выдохнув, торопливо отошла в сторону – даже здесь, вдали от трупа, ее начало изрядно мутить. – Очень плохо, зацепок у нас теперь никаких. Вы еще обыщите его как следует, может, что-то найдется. Телефон заберите, надо будет пробить все звонки, хотя вряд ли там что-то есть. От тела избавиться, – жестким будничным тоном отдала распоряжения и поспешно, не обращая внимания на озадаченные взгляды подчиненных, направилась к машине, чувствуя, как усиливается дурнота. Гребаная бабская слабость…

– Ирин Сергеевна, я вам что про машину говорил? – Ткачев распахнул дверь в тот самый момент, когда Зимина уже собиралась пересесть за руль. – На вас вон лица нет, куда вам за руль, опять приключений захотелось?

– Паш, я в полном… – произнесла спокойно и твердо, но Ткачев не дал договорить.

– Решено, отвезу вас и вернусь. Как вы там любите выражаться, “мертвые подождут”?

– Очень смешно, – буркнула Ира недовольно и потянулась к бутылке с водой. – Чего ты со мной возишься, не пойму. Я всего лишь беременная, а не больная. Нормальное, между прочим, женское состояние.

– Ага, вы еще мне расскажите, как раньше в поле рожали. Удивляюсь я вам, умная женщина, полковник, а хуже ребенка иногда ведете себя.

– Поумничай еще мне, – лениво отреагировала Ира. Как ни странно, но подобная почти семейная перепалка и непробиваемая уверенность Ткачева как-то моментально помогли прийти в себя, успокоиться и перевести дух. Не просто странно – удивительно: он, внешне несерьезный, расхлябанный, каким-то невероятным образом знал, что нужно сказать, сделать, как поступить – порой даже лучше, чем она сама. Вдруг откуда-то проявилась эта спокойная решимость, непривычная собранность. Он, кажется, и в самом деле теперь воспринимал ее ребенком – с этими вечными “оденьтесь теплее, сегодня похолодание обещали”, “пока все не съедите, из-за стола не выйдете”, “допоздна не засиживайтесь”; с неизменными звонками и расспросами, когда не было возможности вовремя оказаться дома; с традицией по дороге обязательно прихватить в магазине что-нибудь вкусное (и, разумеется, полезное) к чаю; с ритуальными пожеланиями спокойной ночи и этой забавной привычкой поправлять ей одеяло… При этом ему и в голову не приходило возражать на какие-то сомнительные распоряжения, вообще влезать в ее работу, что-то советовать и наставлять – начальство знает, начальству виднее. Все с той же исполнительностью осуществлял все поручения, указания, просьбы – совсем как когда-то давно. Порой неподдельно поражался и восхищался ее изворотливостью, не в силах постичь какие-то хитрые схемы, стратегии, искренне не понимая, как в такой умной, даже коварной женщине уживается некая беспомощность, легкомысленное, если не сказать наплевательское отношение к себе. И в какие-то моменты все внутри сжималось от пугающей мысли: как же она одна? Он ведь мог просто не узнать о ее положении, мог просто не узнать самого главного – своей причастности к этому. И даже если бы не случилось самого страшного, было бы иное, ничуть не радужное: она, измученная, поломанная, окончательно забившая на себя – наедине со своим непростым состоянием. Страшно представить…

Провожая взглядом удаляющуюся в сторону отдела начальницу – деловитую, сосредоточенную, с неизменно прямой спиной, – Ткачев вдруг ясно и четко понял очень простую вещь: он не сможет оставить ее теперь. Ни при каких обстоятельствах.

***

– Ткач, выручай! – Тобольцев, нервный и дерганый, оглянулся на здание отдела и поспешно юркнул в машину на заднее сиденье. – У меня тут такая… Плохо все, в общем.

– Да че случилось-то? – Паша, недоуменно пожав плечами, тоже сел в авто. – Ты сам не свой.

– Боюсь я, понимаешь, боюсь! Спать почти перестал, от каждого шороха вздрагиваю… Вчера домой возвращался, а в подъезде… Короче, сам смотри, – Виктор снял темные очки – на все лицо светился внушительный фингал. – Ладно сосед появился, спугнул, а то бы… У нас сроду никаких уголовников не водилось, место тихое, а тут… Это тесть все, сто процентов! Совсем с катушек слетел, блин… Не успокоится ведь, пока меня не завалят… Слушай, помоги, а?

– Ты бы хоть объяснил сначала, чего делать-то надо?

– Да мне бы пару-тройку дней где-нибудь перекантоваться, а там придумаю что-нибудь. В гостиницу не пойду, сам понимаешь, палево. Свалил бы куда-нибудь из этого дурдома, так ведь подписка… Следак сразу на уши встанет, если что не так. Может у тебя есть на примете, где переждать можно? Ну, может дачка какая-нибудь или кто из знакомых квартиру сдает…

– Че, все так серьезно? – нахмурился Паша. – А ты вообще уверен, что это твой тесть…

– Уверен не уверен, а проверять мне как-то не хочется, в следующий раз может и не повезти. Ну так что, есть идеи?

Ткачев, ненадолго “зависнув”, полез в бардачок за ключами.

– Можешь у меня пожить, я пока все равно… короче, неважно, – меньше всего хотелось распространяться обо всех нюансах личной жизни, поэтому Паша тут же свернул тему. – Живи сколько надо, в общем. Хреново, конечно, что с твоим делом не разобрались, а так тесть твой сразу бы отстал…

– Да, хреново, – с какой-то непонятной интонацией повторил Тобольцев и полез из машины. – Спасибо, Ткач, реально помог…

***

– Ирина Сергеевна, помните, вы интересовались делом Ольги Тобольцевой? – знакомый следователь Затонский, к которому Ира заглянула по работе, неожиданно напомнил о давней просьбе. – Уж не буду спрашивать, откуда такой интерес… Но обрадовать могу. Дело, похоже, сдвинулось с мертвой точки.

– Вот как? – Ира, уже было поднявшись, опустилась обратно на стул. – А подробности можно узнать?

– Всех деталей я вам, понятное дело, рассказать не могу, но в общих чертах… Открылись новые обстоятельства и, судя по всему, как мы и предполагали, убийца ее муж. Точнее, заказчик. Мы-то поначалу думали, что он сам, и так, и этак версию крутили, но у него алиби железное. А теперь и человек появился, который готов дать показания. Одна беда, Тобольцев как сквозь землю провалился, найти нигде не можем.

– А вы уверены, что… Ну, что этот ваш свидетель не врет? – медленно уточнила Ира, тяжело выдыхая. Хорошие, однако, у Ткачева друзья детства.

– Да в том-то и дело, что не свидетель, а самый настоящий исполнитель. И уж поверьте, кроме подозрений у нас теперь и улик предостаточно.

– Вот как. Ну что ж, я, кажется, знаю, чем вам помочь. Только одна просьба…

***

– Вы… вы что сделали?! – Ткачев, вздрогнув от неожиданности, обалдело уставился на начальницу, не замечая, как по столешнице разливается горячий чай из опрокинутой чашки. – Да вы хоть понимаете…

– Я-то как раз понимаю, – невозмутимо отозвалась Ирина Сергеевна. – А ты понимаешь, что твой друг преступник? Он жену свою убил, понимаешь?! Пусть и не своими руками! И у следствия доказательств полно: и свидетели, и улики…

– Да это же бред полный! Я Витьку сто лет знаю, он нормальный мужик, ни на что такое не способен!

– Люди меняются, Паш. И часто не в лучшую сторону, – усмехнулась криво. – Уж поверь, я знаю, о чем говорю.

– Да не мог он, бред это все! Улики, блин… Как будто мы с вами таких “улик” ни разу не находили, когда надо было кого-то закрыть! А следаку лишь бы дело прекратить, сами как будто не знаете, как это бывает! Блин, че вы натворили… – Выругавшись сквозь зубы, схватил со стола ключи. – Поеду туда, может, еще успею…

– Паш, стой! – но предупреждающее восклицание заглушил торопливый хлопок входной двери.

========== III. 11. Отчуждение ==========

Верить в происходящее Ткачев отказывался наотрез. Друг детства, одноклассник, а позже однокурсник Витька Тобольцев – убийца? Не просто убийца – хладнокровный и жестокий ублюдок, спокойно заказавший собственную беременную жену, а после мастерски изображавший убитого горем и несправедливо обвиненного вдовца. Это просто не укладывалось в голове, поражая невероятной бредовостью.

“Люди меняются. Причем часто не в лучшую сторону”.

Паша яростно втопил в пол педаль тормоза – на вычищенном от снега асфальте неприятно взвизгнули шины. Застыл, сцепив пальцы на руле, остановившимся взглядом изучая колотящуюся в лобовое стекло снежную пыль. Впервые за долгое время не испытывая ни малейшего желания выходить из машины, подниматься на знакомый этаж, переступать порог квартиры, встречаться взглядом с темной бездной невозмутимо-карих – “а что, собственно, такого случилось?”

Он не верил!

Ну не верил, не мог он поверить, что Витька, с которым сидели за одной партой, вместе сдували домашние задания у отличниц, лазили по окрестным заброшкам, дрались, обсуждали девчонок, поступали в один универ, познавали все прелести и трудности общажной жизни, прогуливали пары и маялись над конспектами в последний день перед экзаменом – он мог совершить то, в чем его обвиняют. Но нелюбезный замотанный следак, не вдаваясь в подробности, ясно дал понять, что ему в этом деле все кажется прозрачным и очевидным. Впрочем, ни делиться какими-то деталями, ни тем более устраивать встречу с задержанным он не пожелал, и Ткачеву не оставалось ничего иного, кроме как отправиться обратно, надеясь лишь на то, что в другой раз следователь окажется более благосклонным.

– Господи, Паш, я…

И, встретившись с ним взглядом, резко замолчала, будто споткнувшись.

Злится. Не верит. Не хочет принимать. И до последнего вряд ли поверит, если только его двуличный приятель не признается ему сам, глядя в глаза. Но странное дело, вместе с ощущением полной своей правоты – она сделала то, что и должна была сделать – дернулось, заныло внутри непонятно откуда взявшееся чувство вины: снова перевернула, снова разрушила…

– Паш, я хотела сказать…

– Вы и так уже очень много сказали, – произнес подчеркнуто спокойно, аккуратно отряхивая пальто от снежной крупы и водружая на вешалку. И по этому его нарочитому спокойствию, ровному тону, размеренным жестам Ира ясно увидела – сдерживаться сейчас ему стоит большого труда.

“Кажется, Ирочка, это и есть ваш первый семейный скандал”, – с невеселой иронией усмехнулась Ира, провожая взглядом скрывшегося на кухне Ткачева. И почему-то совсем не к месту подумала о том, что привычно-забавные, едва ли не покровительственные вечерние традиции сегодня впервые нарушены.

***

– Хреново, очень хреново. Задание вы провалили, да еще и спалились по полной. Можешь себе представить, что будет, если твой приятель раскололся и все выложил, про тебя в том числе? – Молодой мужчина, опустив стекло автомобиля, повернулся – в холодном взгляде плескалось откровенное раздражение.

– Он не мог! – протестующе вскинулся собеседник.

– Да что ты? А я вот кое-что слышал про Зимину и ее команду. В том числе то, что она никогда не оставляет без ответа подобные случаи. Да и никто бы на ее месте не оставил. Так что если что… Тебя с твоим приятелем закроют надолго, но это в лучшем случае. Понимаешь, к чему я? Валить тебе надо, и как можно быстрее. Желательно подальше отсюда.

– Боитесь, что на вас могут выйти? – с внезапной дерзостью донеслось в ответ.

– Ну это точно вряд ли. Не в твоих интересах меня сливать. А то я ведь и напомнить могу, чем ты мне обязан. Так что воспользуйся добрым советом, исчезни куда-нибудь. Понял?

– Понял, – мрачно отозвался собеседник и, не прощаясь, полез из машины. А главный, заводя двигатель, неприязненно подумал, что с подбором исполнителей он накосячил и отвечать за их тупость тоже придется именно ему.

***

На этот раз, как ни странно, следователь смилостивился и свидание разрешил – правда, не по всем правилам, а на десять минут в его кабинете, перед самым допросом. Паша даже поразился тому, как легко все получилось, но это не помогло сообразить, как и чем помочь другу, попавшему в такую историю.

– Не надо мне помогать.

Тобольцев, хмурый, небритый, помятый, совсем не похожий на прежнего веселого щеголя Витьку, глянул остро и, как показалось, враждебно.

– Как это “не надо”? – Ткачев даже опешил. Что-то было не так, вернее, Витька был не таким, и дело, чувствовал Паша, было даже не в нескольких днях, проведенных в камере, не в обвинениях, которые ему предъявляли, и даже не в том, что он имел право подозревать – слил его старый друг. Что-то другое…

Чужой.

Вот что зацепило, резко укололо неприятной мыслью – этот человек, развалившийся сейчас на стуле напротив, не имел ничего общего с его давним другом Витькой Тобольцевым. Совершенно незнакомый, неприязненно настроенный человек – откуда это все?

– А хочешь правду?

Паша невольно вздрогнул от откровенного вызова, пробившего враждебный тон. И еще до того, как Тобольцев заговорил, остро понял: то, что он услышит, будет не самым приятным.

***

Странная воцарилась в доме атмосфера, хотя с некоторым сожалением Ирина признавала: нынешнее положение вещей намного логичней и правильней в свете всех событий и их непростых отношений, нежели то необъяснимо-теплое, что связывало в последнее время. Ведь, по сути, кто они друг другу? Начальница и подчиненный. Старшая наставница, втягивающая его в сомнительные дела, и исполнительный помощник, приходивший на выручку в самые непростые времена. Наконец, убийца и тот, кто клялся ей отомстить. Очень просто и очень сложно, но уж точно ничего больше.

А еще – фиктивная жена и мать уже горячо любимого будущего ребенка. Об этом, он кажется, и не забывал: в обыденно-бытовом плане все осталось по-прежнему, разбавившись какой-то холодной деловитостью – будто соседи по квартире с четким разделением обязанностей и критическим минимумом необходимых фраз и вопросов. И отрезвляющая мысль, что именно так все и должно было быть, накатывала странной опустошающей горечью. Совсем расклеилась, размякла, расслабилась. Избаловали вы, товарищ капитан, своим вниманием…

Ира, невесело усмехнувшись, аккуратно сложила в стопку разметавшиеся по столу папки и поднялась – от долгого сидения начала ныть спина. Но накативший дискомфорт почти не ощущался на фоне судорожно мелькавших мыслей – обрывков разговоров, старых сводок, личных дел – ей стоило огромного труда найти нужных людей, необходимые материалы, важную информацию. Благо ребята – и Костя, и Вика, и Савицкий – по мере возможностей помогли ей найти нужную зацепку, чтобы распутать эту историю. Конечно, осталось много вопросов, нестыковок, неясностей, но общая картина вырисовывалась вполне простая. И ключевой фигурой, как они и предполагали, оказался генерал Смольский. Фигура крупная, сильная, со множеством связей и преданными людьми – практически непобедимая сила. Но уж очень удачное теперь было время – уничтоженный смертью своей дочери, разбитый правдой о зяте, выведенный из равновесия неудачей с похищением Сашки и попыткой давления на нее… Самый удачный момент нанести еще один удар – контрольный, решающий, а самое главное – совершенно непредсказуемый. Убедиться, добиться правды и наконец покончить со всей этой кровавой историей, в которой число трупов давно превысило число фигур на шахматной доске.

Самое время остановить игру.

Ира набросила на шею шарф, вытянула из кармана пальто телефон, прикидывая, кого взять с собой в качестве подкрепления. Конечно, еще несколько дней назад имелся самый простой, очевидный и надежный вариант, но сегодня… Разве что Савицкий…

Закрывая кабинет, Ира терпеливо слушала гудки, но когда механический голос предложил перезвонить позднее, сердито закинула мобильный в сумку, решив, что дозвонится по дороге. А сейчас задача была гораздо важнее – продумать и построить диалог таким образом, чтобы у противника не осталось ни малейшего шанса.

И отчего-то Ирина была уверена – ей обязательно повезет.

========== III. 12. Абонент недоступен ==========

Свою жену Тобольцев никогда не любил. Он вообще по-настоящему не любил ни одну из тех многих, с кем завязывал легкие, необременительные отношения или проводил ночи. Кто-то просто цеплял, кто-то откровенно привлекал в сексуальном смысле, с кем-то даже было интересно первое время. Но вместе с тем Виктор прекрасно понимал: рано или поздно, как ни сопротивляйся, жениться все-таки придется – или сам попадет по глупости, или очередная девица окажется слишком ловкой… И при таком раскладе кандидатура крепко запавшей на него хорошенькой Оли с приличным приданым и влиятельным отцом показалась наиболее удачной – в конце концов, его друзьям в этом плане повезло гораздо меньше…

Первое время все и впрямь шло гладко и легко – стремительно взлетевшая карьера, беззаботная жизнь – Оля, целыми днями таскавшаяся по всяким фитнес-клубам, бутикам, кафешкам и тусовкам, в роли жены не слишком-то напрягала. Благодаря нанятым заботливым папой домработнице и кухарке дома всегда было уютно и сытно, да и в семейной жизни как таковой проблем не наблюдалось – на Олин темперамент и авантюризм жаловаться было грех.

Как он так непозволительно расслабился и все проморгал, Тобольцев и сам не понял, только поделать оказалось ничего нельзя: обиженно-нервное “ты что, не рад?!” после неожиданной новости было весьма красноречивым. Но если поначалу у Виктора еще теплилась слабая надежда, что легкомысленная хохотушка и тусовщица опомнится и придет в ужас от мысли об испорченной фигуре, памперсах, бутылочках, бессонных ночах и полном отсутствии свободного времени, то в момент, когда радостная жена притащила домой какую-то навороченную тренировочную игрушку-младенца, эти сомнения испарились.

Приятная и беззаботная жизнь превратилась в сущий кошмар. Ольга дергалась от любого привычного запаха, устраивала истерики по каждому ничтожному поводу, на самое невинное замечание кидалась в слезы. Приятно начинавшееся раньше утро теперь сопровождалось всеми прелестями токсикоза – разумеется, ни о какой близости не могло идти речи. Зато разбудить его в час ночи, чтобы отправить за солеными огурцами или свежей дыней было в порядке вещей. Ко всему прочему, Ольга стала стремительно дурнеть – ни лишний вес, ни отсутствие привычной косметики, на которую у нее появилась аллергия, красоты ей не добавляли. Не привыкший отказывать себе в маленьких радостях Виктор и в этот раз лишать себя самого необходимого нужным не посчитал – у него появилась эффектная красавица Лара, с неуравновешенной и совсем непривлекательной во всех смыслах женой ничего общего не имевшая.

А потом он очень глупо прокололся, случайно попавшись на глаза одной из подружек Ольги – разумеется, жене моментально донесли. На первый раз кое-как удалось отговориться, но зародившиеся подозрения не исчезли.

Второго прокола Ольга ему не простила – откуда у нее взялись фотографии его бурных свиданий с Ларой, он так и не узнал. Зато узнал другое: она намерена рассказать все отцу, разом похерив всю его карьеру, а потом развестись, оставив без копейки. Зная тестя, Тобольцев не сомневался – после такого самая высокая должность, на которую он сможет рассчитывать – какой-нибудь охранник в зачуханном магазинчике у черта рогах, никак не больше. И именно в минуту тяжелых поисков выхода из создавшегося положения ему попался Француз.

Ставшего едва ли не легендой неуловимого киллера, специализирующегося на несчастных случаях, контора безуспешно искала несколько лет – на этом типе оказалось столько всего, что шить не перешить. Француз, давно уверившийся в своей безнаказанности и неуловимости, видимо от растерянности начал предлагать Тобольцеву деньги. Виктор, едва не рассмеявшись, собирался уже было послать киллера куда подальше, но неожиданная мысль, испугавшая поначалу, постепенно окрепла и утвердилась: а что, если это и есть тот самый выход?..

***

– Тьфу ты, еще тебя не хватало! – сердито чертыхнулась Ирина, заметив перед самым капотом взметнувшуюся полосатую палочку. Послушно притормозив, раздраженно опустила стекло. – Проблемы, лейтенант?

– Лейтенант Гришковец, – представился дэпээсник, приложив руку к фуражке. – Можно ваши документы?

– А я что, что-то нарушила? – вздернула бровь Зимина, начиная накаляться тихим бешенством.

– Плановая проверка. Так я могу увидеть ваши документы?

Ира заученным жестом распахнула красные корочки.

– Могу ехать?

– Простите, но я имел в виду водительское удостоверение, – настойчиво произнес лейтенант, кажется, ничуть не впечатлившись.

– Ты что, лейтенант, ослеп, не видишь, что написано?! – не выдержав, взорвалась Ира. – Я полковник полиции, начальник местного отдела, между прочим! Да ты завтра отсюда полетишь с ускорением!

– Да хоть сам президент, – невозмутимо отозвался дэпээсник. – Правила для всех одинаковые. Просто документы покажите и поезжайте спокойно.

Зимина, приглушенно выматерившись, открыла бардачок, признавая, что проще будет найти права, чем препираться с этим упрямым лейтенантом. Откуда только он такой взялся…

А в следующую секунду что-то обожгло шею; вспыхнув, разорвались перед глазами яркие искры и темнота навалилась душным тяжелым беспамятством.

***

Она опять оказалась права, а он, замороченный своим упрямством, поверил тому, чему верить вовсе не следовало; невольно покрывал убийцу, даже не подозревая, какие темные глубины таятся в душе казалось бы близкого человека.

Кажется, разочарования становятся гребаной традицией.

Паша невесело усмехнулся, швыряя на столик ключи от машины и проходя в кухню. Опустился на свое привычное место у окна, разглядывая расцвеченный вечерними огнями поздний заснеженный сумрак. На душе было особенно муторно – и от узнанной истины, и от виноватой неловкости за те отчужденно-холодные дни – было в этой сдержанности что-то ужасно неправильное, зловещее даже. Напиться бы, мрачно хмыкнул про себя Ткачев и замер, остро пронзенный запоздалым пониманием очевидного: а ведь он попросту бы спился и загнулся, если бы не…

Если бы ничего не было.

Если бы не отрезвившая, заставившая собраться правда. Если бы не наполненные такой простой и тем для него удивительной суетой дни. Если бы не тонны обрушившейся информации со страниц книг и с интернетовских сайтов и форумов. Если бы не настороженный первое время Саня, с которым сдружились как-то незаметно и легко, совсем не по-взрослому. Если бы не суетливые утренние сборы с его неизменными завтраками, с прихорашивающейся перед зеркалом начальницей, ее сонно-ворчливыми “да где же ключи?”, “черт, телефон забыла!”, “блин, опаздываю!” и стремительным стуком каблуков мимо лифта. Если бы не удивительно-мирные, нелогичные вроде бы вечерние посиделки за чаем с незначительной болтовней, его забавными байками и ее дружескими подколами; если бы не ворох дурацких книжек на тумбочке в ее спальне, так не вяжущееся с образом суровой начальницы постельное белье трогательных расцветок и ее привычка спать с настежь раскрытой форточкой, кое-как укрывшись одеялом…

Так много.

Так мало.

Господи, да еще несколько месяцев назад он бы только нервно рассмеялся, скажи ему кто-то, что он будет жить под одной крышей со своей начальницей. Что будет торчать на кухне, старательно готовя для нее завтраки и ужины, будет возить ее на работу и забирать с работы, будет бегать по аптекам в поисках витаминов и еще какой-то лекарственной фигни, будет таскать ей пакетами свежие фрукты и поправлять перед сном одеяло.

Бред же, ну?

Он все признавал и осознавал прекрасно – всю неправильность, странность, запретность даже. И другое признавал тоже – только так, удерживая на плаву ее, растерянную и беспомощную в нынешнем состоянии, он может держаться сам. Только так и никак иначе. И разве это само по себе не самое правильное?

Паша снова потянулся к лежащему на столе телефону, ожидая в который раз за последние минут пятнадцать услышать механическое “абонент недоступен”. Ну вот где ее только носит… Не полковник, а недоразумение какое-то, в самом деле…

В унисон мыслям мобильный в его руке разорвался трелью.

– Паш, это я. – Голос – неестественно-спокойный, сухой, заиндевевший будто бы. – У меня мало времени, так что слушай внимательно.

========== III. 13. Наизнанку ==========

– Ну что, довольны? – яростно сверкнув глазами, Ирина отшвырнула поданный мобильник – координация подвела и телефон, отклонившись на пару сантиметров, упал на пол, развалившись на части. Застывший изваянием у двери парень в черном костюме даже не вздрогнул, услышав грохот – на секунду показалось, что это всего лишь манекен, неуместно и непонятно зачем поставленный в кабинете.

– Подождем. – Мужчина, сидящий напротив, расслабленно откинулся в кресле, бросил взгляд на настенные часы. – В ваших же интересах, чтобы он успел вовремя и не натворил глупостей.

Ира, сжав губы, отвернулась, стискивая пальцы.

Она не понимала! Она не понимала, черт возьми, где ошиблась, в чем просчиталась! Да, генерал Смольский мог знать о ее стремлении развалить все его дело; мог догадываться о ее дальнейших действиях; но как, как он мог предугадать ее визит, ее попытку откровенной провокации, если даже она сама не знала точно, как построит разговор и на чем конкретно его зацепит?

– Вы, наверное, сейчас ломаете голову, как я догадался? – генерал усмехнулся, наблюдая за ней. – На самом деле ничего сложного. Не думали же вы, что все эти ваши детские попытки нарыть компромат, копаясь в моем прошлом, останутся незамеченными? А учитывая ситуацию в моей семье… Вы, видимо, решили, что сейчас самое подходящее время нанести ответный удар, я прав?

– Кто? – с усилием выговорила Ирина, чувствуя так не вовремя подступившую дурноту.

– Какое это имеет значение? – отмахнулся Смольский. – Когда работаешь с кем-то в одном отделе, где все на виду, нужная информация просачивается сама.

– А если я вас обману и вместо нужных вам бумаг отдам какие-то левые?