Текст книги "Офисные записки (СИ)"

Автор книги: Кьяза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

– Ну это они быстро сделают, – мы толкались на Садовом в пробке.

– Если сумеют между собой договориться, – хихикнула я, и потянулась, – а Мария Ивановна твоя мама?

– Ага, и даже больше скажу, Владимир – мой отчим.

– Санта-Барбара.

– Немного, – согласился Богдан, – мама познакомилась с Владимиром, когда работала у Витольда Лоллийевича гувернанткой Сина и Ани.

Я тихо сползла по сидению, насколько позволил ремень безопасности:

– А почему тогда Мария Ивановна сейчас работает кофе-леди?

– Потому что когда необходимость в услугах гувернантки отпала, Витольд Лоллийевич по ее же настоянию взял маму на работу в бюро. Как она сама говорит – временно, пока малыши не появятся. Витольд Лоллийевич и не спорит, а постоянно клятвенно обещает. А сейчас… Дети выросли, внуки не появились еще. Шеф очень любит детей и это взаимно, потому что при разводе Аниэла могла уехать с Кариной Михайловной во Францию, однако предпочла остаться с папой.

– Хорошо. Я поняла, – оборвала я сплетни.

Богдан рассмеялся:

– Ландыш, ты забавная. Другая бы использовала возможность, а ты…

– А мне если захочется узнать подробности личной жизни господина Вишневского, то я сама его спрошу. Люблю все узнавать из первых рук..

В офисе прознали, что я ездила по поводу соревнования, так что я предпочитала отсиживаться у себя, дабы лишний раз не попадаться на глаза коллегам, и соответственно не отмахиваться от вопросов.

Вечерами по очереди звонил брат и Вишневский. Витька жаловался и восхищался одновременно начальством, взахлеб рассказывал перспективы, умело обходя подробности. Иногда он присылал фотографии моря и пейзажей.

Вишневский звонил вечерами, иногда говорил ни о чем, иногда переходил на английский, вынуждая и меня упражняться в иностранном языке. Временами в его речь вплетались фразы на французском, который архитектор тоже знал в совершенстве. Мои просьбы перевести разбивались о его неизменное 'рано, mon amie' На мой ехидный вопрос, сколько букв в его 'ами' Вишневский смеялся.

Так и летели дни. Текучка на работе, вечерами алмазная вышивка и телефонные переговоры. На выходные я уехала к родителям.

В понедельник мы с Богданом с утра уехали в санаторий. Надеялась вернутся до обеда, однако Василий потащил меня по непроходимым лесам. Хорошо, хоть от квадроцикла удалось отвертеться. Места великолепные, например я один дуб от другого не могла отличить. Однако радостно кивала мужчинам, которые разрисовывали карту. В итоге все девять точек были выбраны. Вернулись мы в офис уже после обеда, когда у нормальных людей ужин уже планируется. Согреваясь горячим супом, явно принесенного для любимого сыночка, я рассматривала карты, пока наконец наша хозяюшка не отняли их у меня, поставив чай с легким ароматом вишни.

– Вино?

– Чтобы не заболела. Я всего пару ложек добавила и пряностей. Имбирь, корица, гвоздика.

– Офисный глинтвейн, спасибо.

И вновь сканирование карты, ее размножение. Первоначально я хотела лишь дать точки для навигаторов, однако мне объяснили, что на квадроциклы их не ставят, и если уж делать спортивное ориентирование, то по серьезному. А под конец рабочего дня я поняла, что попала.

Первым позвонил Виктор и сообщил, что Екатеринбург встретил их неприветливо, однако нет худа без добра, так что дорогая сестра просто обязана прямо сейчас поменять им билеты с вечера субботы на утро пятницы. Параллельно на почте высветилось письмо с аналогичной просьбой от Вишневского. Вот только в нем…

– Вить, шеф скинул мне информацию, я перезвоню.

– Эй, мелкая, а чего насупилась?

– Работа.

Он отключился, а я сжала губы. Хорошо, что на этаже никого не было. Потому что стало обидно. Обидно и больно. Словно услышав мои эмоции, телефон ожил:

– Здравствуй, Ландыш.

– Добрый вечер.

– Ты расстроилась, – Вишневский даже не спрашивал, он утверждал.

– Я надеялась, что вы тоже раньше приедете. Когда вы вернетесь?

– Утром в понедельник встретимся.

– На работе.

– Возьми с собой необходимые вещи. Я не отпущу тебя вечером. Можешь собирать пазлы, мозаики, спать в своей комнате, но под одной крышей со мной.

– Почему вы не прилетите вместе с остальными?

– Потому что есть еще дела, в которых мне свита не нужна. Знаешь, может ты и на эти выходные поедешь к родителям, чтобы не скучать и не хандрить?

– Наверно так и сделаю.

Пока мы говорили, я поменяла билеты ребятам, а ему заказала дополнительный перелет в Ригу.

– Ландыш, я тоже скучаю.

– Можно я встречу вас в воскресенье?

– Я сейчас получил подтверждение билетов. Ландыш, самолет прилетает очень поздно, ты будешь уставшая в понедельник. Лучше отдохни. У меня родилась одна идея и будет нужен твой совет.

– Какой?

– Нет, милая, все при личном разговоре. Собирайся домой. Еще один день закончился, еще на сутки я ближе к тебе.

– Возвращайся быстрей, я соскучилась.

На мгновение в трубке повисла тишина, затем он тихо сказал:

– Жди, милая, скоро встретимся. Ландыш, я не буду сегодня вечером звонить, иначе сорвусь.

В трубке раздались короткие гудки. Я вздохнула. Слова вылетели, но я о них не жалела.

– Ландыш, до свидания, я домой, – крик снизу. Соня убежала.

Я заказала себе билеты на выходные и начала собираться.

Неделя прошла тихо. Лишь в пятницу ребята постарались вытащить меня на роллердром, однако я отказалась, сославшись на поездку к родителям. Кроме меня не пошла еще и Марина, с умным видом задрав нос, она сбежала с работы. Я усмехнулась. В общем брат в очередном любовном омуте, тем более он отзвонился, что прилетел. Устроилась у себя на этаже на диванчике, достала купленные конфеты и налила чашку кофе. Богдан заглянул на мансарду, отсалютовал и сообщил, что его обязали доставить меня на вокзал и он в полном моем распоряжении.

Я отмахнулась, предпочитая после того памятного вечера не вызвать ревность своего…. Именно моего и точка. Хотя сложно представить Вишневского кому-то принадлежащего, даже если он выполняет капризы. Я поежилась, на мгновение прикрывая глаза. Теплая ладонь на плече, тихая музыка и горящие карие глаза. Тишина и покой. Мужчина незаметно стал для меня всем. Играет? Пусть. Немного сумасшествия можно.

* * *

Витольд спрятал телефон и оглянулся на столик, где его поджидали. Плюнуть на миллионный контракт и улететь к ней? Нельзя, он попытался минимизировать последствия шутки, по крайней мере, приставку про цветы опустили, вот только Драконом он так и остался. Хорощо, пусть так.

– Витольд, ты стал рассеянным, – Мурат Дмитриевич расслабленно наблюдал за партнером.

– Я думаю, уже в проекте, творю.

– Отвлечься тебе надо.

– Позже, сначала работа. Объясни, что ты хочешь от проекта?

– Опять работа? Ты одержим.

– Мы, Драконы, такие. Смотри, я думаю, что общая концепция….

Он гнал своих сотрудников, заставляя выкладываться по полной. У Виктора и Бориса не было времени на вечерние прогулки, ребята добирались до гостиницы и падали без ног. Витольд тоже уставал, но каждый вечер не отказывал себе в удовольствии позвонить Ландышу, чтобы немного поболтать. Поупражняться в разговорах ни о чем по английски, слегка подразнить ее, произнося витиеватые комплименты на французском. Она не понимала, просила перевести, а он не торопился выполнять просьбу. Сейчас, после разговора с сыном ничего не прояснилось, но его это вполне устраивало. Девушка была его, но форсировать события не хотелось. Наоборот, Витольд находил удовольствие в трепете робких отношений, когда оба не перешли на более страстный, откровенный язык тела, жестов, в чем то дарящий удовольствие, но угрожающий хрупкости человеческих эмоций. Тех самых, что глубже простого и понятного влечения. Когда секс становится не кульминацией, а лишь началом более глубоких чувств. И вот в последнем Витольд был не уверен. Разница в возрасте довлела над ним, заставляя сомневаться – а имеет ли он право эгоистично сорвать майский цветок, запутать его в своей осенней паутины?

В пятницу он расстался с Виктором и Борисом. Те вылетели в Москву, с кучей заданий, проектов, мыслей. Он же направлялся в Ригу, оттуда к дочери.

Дочь ударилась в депрессию. Расставание с очередным поклонником прошло болезненно и даже присутствие брата не сгладило ситуацию. Витольд прилетел и час его дочь сидела у отца на коленях, плача, а он укачивал ее, как в детстве. Ночь Витольд провел возле кровати дочери. Наутро Аниэла ожила. Хлопоча на кухне, она напевала.

Он провел с детьми сутки, выслушивая грандиозные планы дочери, которые менялись каждую минуту. Ближе к ужину, заметив, что Аниэла совсем успокоилась, он рассказал о проектах, что свалились на его бюро и намекнул о том, что хорошим архитекторам он всегда рад. Дочь радостно согласилась, и вместе они скорректировали ее жизненные планы. Было решено что она с нового года выйдет на работу сначала ведущим архитектором в группу Вишнякова, а потом, если все будет идти хорошо, она станет ГАПом, тем более еще одна команда на проект нужна. Син с улыбкой слушал их разговоры, отбиваясь от семейного бизнеса.

Ближе к ночи, когда Аниэла ушла спать, сын и отец устроились возле камина.

– Папа, я проверил соц сети, но не нашел ее там.

– Кого, сын?

– Ландыш.

– Зачем?

– Хотел написать.

Витольд посмотрел на коньяк в бокале:

– Сын, объясни мне реалии современного мира в целом и взаимоотношении мужчины и женщины в частности. Почему вы так мало общаетесь вживую? Сейчас опять будешь ссылаться на нехватку времени?

– Осмелюсь напомнить, папа, что ты сейчас вырвался к нам между командировками.

– Сын, почувствуй разницу. Я вырвался, в ущерб остальным делам, к дочери, которой нужна была моя поддержка. Я выбрал главное среди важного.

– Согласен, прости.

Витольд кивнул, затем продолжил:

– Сын, тебе надо решить что важное и что главное.

– Я не уверен, что она меня помнит.

– А ты?

Он следил за сыном, ожидая ответа. Син подошел к камину, беспричинно вороша дрова:

– Тогда я сильно удивился, увидев человека с такими же разноцветными глазами. Папа, если смотреть отстраненно, она не идеальна. Но та девушка, которую я помню, почему-то вызывала желание защитить, отогреть. Не знаю, ничего не знаю.

– Что тебе мешает?

Син усмехнулся. Витольд потянулся к альбому и карандашу:

– Продолжаешь рисовать?

– Да, папа. Помогает думать.

– И принимать решения?

– И это тоже.

Витольд вырвал из склейки лист протянул сыну вместе с карандашом.

– Нарисуй мне ту девушку. Которую ты решил искать в Интернете, хотя я тебе четко дал понять, что знаю где она. Которой ты три года назад воспевал дифирамбы и не давал нам с сестрой покоя, говоря день и ночь. Вспомни, сколько ты ее рисовал. И что я вижу сейчас. Вернее не вижу. Передай карандаш. И нарисуй мне ту, о которой вспоминал и которую боишься.

Молодой человек взял лист и посмотрел на отца:

– Пап, ты неисправимый романтик.

– Сын, нарисуй Ландыш.

Серафин сел в кресло, используя книгу как подставку. Карандаш опустился на белый лист и замер. Молодой человек посмотрел с сомнение на отца, но тот улыбнулся и и кивнул сыну:

– Рисуй.

Когда спустя некоторое время сын протянул ему рисунок, Витольд уже допил коньяк. Он посмотрел на рисунок. Технически идеально, но не более. Он протянул свой лист сыну:

– Ландыш сейчас выглядит так. Сравни и увидишь ответ на свои сомнения, Серафин Витольдович.

– Она изменилась.

– Правильнее сказать, она расцвела. Ты создал себе образ, который не соответствует действительности. Он даже не живой. Ты пытаешься поймать прошлое, а оно уже ушло. Будущее же тебя пугает так, что ты прячешься от настоящего. Не надо, забудь, не трогай девочку, некоторые мечты должны оставаться мечтами. Извини, сын, я немного резок. Устал. С твоего позволения пойду спать.

Витольд ушел к себе в комнату. Длительная командировка вымотала, хотелось просто забыться сном. И еще… Ландыш у родителей, он не стал ей звонить, ограничась смс, чтобы не смущать. Вообще ситуация ему не нравилась. Мил и Лена упорно не хотели сообщать дочери о том, что они дружат. Ландыш умалчивала об их отношениях. И он продолжал всех поддерживать. До понедельника еще больше суток. А между ними сейчас час полета. Витольд достал планшет и заказал билеты на утренний рейс в Санкт-Петербург. Ближе к обеду он будет там, разыщет ее и увезет в Москву. Сапсан или Красная стрела? Не важно, главное, что она будет рядом. Витольд собрал сумку и лег спать.

Утром Аниэла слегка расстроилась, что отец уезжает, однако вызвалась его проводить. Серафин молча забрал ключи, устраиваясь за рулем. С утра он не произнес ни слова, кроме приветствия. Когда Витольд уже прощался с детьми, Серафин словно ожил:

– Папа, вчерашний разговор…

– Да, помню. Ты что-то хотел добавить?

– Нет. Просто ты слишком поторопился с выводами. Наверно, действительно устал.

– Я не отрицаю, что был резковат. Так что ты хотел сказать?

– Только то, что шанс есть всегда. У тебя своя цель, у меня своя.

– Мишень. Это называется мишенью.

– Или ценным призом.

– Вы о чем? – вмешалась Аниэла.

– Ни о чем, принцесса, – успокоил ее отец.

– Ани, просто дракон не хочет остаться драконом, – уколол его Серафин зло, – я в курсе твоего нового прозвища, папа.

– Как и принц не хочет быть принцем. Син, я ясно дал понять тебе вчера, что она не твоя.

– Потому что твоя? Именно поэтому, три года зная, о ком я говорю, ты ничего и не сказал?

Витольд вздохнул и подошел к сыну. Положив ему руку на плечо, прижал к себе:

– Сын, я знаком с ней всего полтора месяца, но отдать не готов. И знаешь, в противостоянии за внимание девушки мы можем махать кулаками, вообразить, что нашли выход из тупика. Только все это самообман – последнее слово все равно будет за ней.

– И ты отпустишь?

– Рано или поздно мне придется ее отпустить. Она младше Аниэлы.

– Так отпусти сейчас.

– Не могу, сын. Я еду к ней.

Он отпустил Серафина, ободряюще улыбаясь дочери:

– Аниэла, все хорошо.

– Мне показалось, что вы поссорились.

– Нет, Аниэла, просто закончили разговор.

– Не закончили, – упрямо мотнул головой Серафин, – ты же сам сказал за кем последнее слово.

– А ты готов его услышать?

– А ты, папа?

Витольд усмехнулся:

– Касса там. Покупай билет и полетели.

Он заметил, как Серафин сжал кулаки, и тихо продолжил:

– Сын, я не буду с тобой ссориться. Только ты очнись. Жизнь вот она, реальна, протекает здесь и сейчас. А не там, в Интернете. Все высокие технологии – лишь инструмент для достижения целей в бизнесе, расширение границ, определенный комфорт. Но отношения мужчины и женщины невозможно оцифровать. Посмотри на сестру, что ей это дало? Я поддерживал тебя, когда ты каждый день мотался на Крымский мост или колесил по Москве, забыв покой. Закрывал глаза, что тебя не было дома и даже удаленно приглядывал за твоей работой. Так что стало с тем парнем? Почему сейчас, вместо того чтобы сорваться и броситься в Москву, лишь я дал весточку, ты схватился за гаджет?

– Тогда был Рубикон?

– Прости, да. Тогда бы я смог отойти в сторону.

– Тогда зачем все это? Твои взывания к совести, долгие разговоры?

– Речь о Ландыше завел ты, я только отвечаю.

– Вы говорите о той девушке? – Аниэла держала отца за локоть, словно пытаясь успокоить.

– Да. О гетерохромном наваждении твоего брата, – Витольд успокаивающе похлопал по руке дочери.

Его рейс еще не объявили и дети стояли рядом, продолжая в суете аэропорта такой странный разговор.

– Которую ты сделал своей любовницей, – горько усмехнулся Серафин, – очередная пассия, игрушка, развлечение.

– Син, ты сейчас не способен мыслить адекватно. И только поэтому я прощу оскорбление.

Парень запрокинул голову и рассмеялся:

– Гениально. Сама того не зная, маленькая рыжая девушка встала между нами. Папа, я не могу вспомнить ни одного случая серьезной ссоры с тобой, но Ландышу это удалось.

– Не вешайте на нее свои ошибки, – вдруг вмешалась Аниэла, – Легче всего свалить вину на девушку, которая и не в курсе, что стала яблоком раздора. Вы обсуждаете события трехлетней давности, уже обвинили ее во всех смертных. Но она то не сном и не духом. Син, а ты уверен что она тебя помнит? Папа, может вы с ней разговаривали о нем? Что вы ей приписываете свои мысли?!

Витольд усмехнулся и поцеловал дочь в лоб:

– Я горд, что у меня такие дети. Аниэла, твоя женская мудрость спасает нас с Серафином всегда. Спасибо, милая, что отрезвляешь нас.

– Папа, – возмутилась девушка и ее тут же к себе притянул брат обнимая за плечи:

– Да, папа прав. Без тебя было бы сложно. Тогда один вопрос, тем более регистрация уже началась. А что она?

– Ландыш? – Витольд посмотрел на сына, – она ждет меня.

– По моему, Син, ты проиграл, – заметила тихо девушка.

– Признаю. Только папа, ты сам обманываешься насчет своего отношения к ней.

– Поясни, – Витольд подобрался, потому что разговор доставлял дискомфорт.

– Ты не отпустишь. Даже если она вдруг выберет другого, ты не отпустишь.

– Почему?

Сестра тоже удивленно смотрела на брата, который усмехнулся:

– Потому что она другая. Так ты не говорил ни об одной из своих подружек. Даже к маме ты был более холоден.

– Я трезво смотрю на жизнь, сын…

– Брось, папа, – он даже махнул рукой, словно разбивая возражения отца, – ты можешь быть прагматичным, циничным и безжалостным. Для остальных. Но в душе ты романтик. Возможно последний романтик современности. Да и Вишневым драконом с ландышами просто так не называют. А драконы просто так свои сокровища не отдают, всем почитателям фентези это известно. Так останься верен себе, папа.

– Когда она захочет, я отпущу ее. Мне пора. Времени мало осталось.

Он забрал у сына сумку и отправился на стойку регистрации.

* * *

Когда он скрылся, Аниэла повернулась к брату:

– Я ничего не поняла. До чего вы договорились?

– Мне щелкнули по носу. Заслуженно. Ани, это кошмар, папа влюбился.

– Почему кошмар?

– Потому что потенциальная мачеха младше нас.

Сестра обиженно стукнула его кулачком:

– Син, нельзя так о папе.

– Да я рад за него, главное, чтобы он дров не наломал.

– Он мудрый..

– Аниэла, там где царит любовь, мудрость берет отпуск. В общем на Новый год возвращаемся в Россию.

– Почему ты сейчас не полетишь?

– Потому что третий лишний. Папа прав, я сотворил себе идола.

– Почему он раньше не написал, если так давно ее знает? Я не узнаю его.

– Аниэла, папа влюбился, хоть и сам себе не хочет признаваться. И знаешь, как мне кажется, такое у него впервые. Поехали домой.

Уже в машине, Аниэла тихо спросила:

– Син, и что дальше?

– Ничего, сестренка. Папа всегда нас поддерживал, именно к нему мы шли за советом. И знаешь, я даже злиться не могу. Он бросил все, пожертвовал своими выходными, только чтобы приехать за тысячи километров и утешить тебя. Ведь опять всю ночь тебя за руку держал?

– Полночи, – покраснела девушка, – потом он уснул в кресле. Я его не стала будить.

– Вот вот. Сейчас пришла наша очередь поддержать его.

* * *

Питер встретил его проливным дождем. Серое небо, промозглый ветер. И вроде машины едут с обычной скоростью, люди спешат, кутаясь в куртку, но все равно, другая жизнь, другой ритм, другое окружение. Москва была ближе и милее.

Витольд поймал такси, набирая номер Мила.

– Мил, здравствуй.

– Надо же, кто звонит, – друг добродушно усмехнулся в трубку, и Витольд отзеркалил его улыбку.

– Да, я, хотел задать вопрос.

– Попробуй.

– Где вы?

– В Питере.

– Я знаю, а так же знаю, что Ландыш с вами. Поэтому и спрашиваю, где вы?

– Я же тебе ответил.

– Мил, очень смешно. Я тоже.

В трубке повисло молчание, затем друг осторожно спросил:

– А зачем ты здесь?

– Я приехал за Ландышем. Заодно и с вами повидаюсь.

– Слушай, но мы ей так и не сказали, и она… То есть ты рассказал? И все так серьезно?

– Нет, не рассказал, да, все серьезно. Мил, я по-прежнему считаю, что рассказать должны вы. Но я слишком долго ее не видел, так что предпочту выслушать упреки, но лично. Так где вы? Я с самолета, устал, если честно сказать.

– 'Solo Sokos Hotel Palace Bridge' ресторан 'Sevilla', это на Биржевом переулке.

– Васильевский остров? Я скоро буду.

– Что тебе заказать? Мы только идем все равно.

– Я на месте определюсь.

– Ну ладно, ждем. Постараемся морально подготовить. Ну и начнем наводящие разговоры разговаривать, вот только… Дочь сегодня слишком рассеяна.

Витольд усмехнулся. Ландыш в таком же состоянии как и он, и это не могло не греть. Неужели сын прав, и он романтик? А впрочем какая разница?

– Эй, есть кто живой? Все ясно, одна зараза на двоих.

– Я смотрю ты спокойно воспринял ситуацию, – съехидничал Вит, смотря как мелькают за окном такси дома.

– А у меня есть варианты? Ты же не отступишься. Приходится принять выбор дочери и надеется, что он добровольный и взвешенный. Ладно, мои дамы возвращаются. Сколько еще тебе?

– Полчаса максимум. Я плохо ориентируюсь в Питере.

* * *

Выходные с родителями, когда вновь можно ни о чем не думать и побыть маленькой девочкой, что может быть лучше. Только выходные с родителями дома, когда на улице просто идеальная питерская погода октября. Проливной дождь, ветер, холод. То есть самое то, чтобы не высовывать нос из-под одеяла. Но мои родители были иного мнения. Машина есть, зонтики есть. И всего лишь около нуля градусов, какая мелочь. Да и ветер почти не дует, не ураган же, так, просто сбивает с ног. Из теплых вещей нашелся лишь свитер крупной вязки серого цвета, к которому я надела юбку шорты, один из шедевров Миры. Короткие классические глубокого антрацитового цвета шорты, а поверх них юбка с запахом, так что секрет был скрыт от посторонних глаз. При ходьбе отлетающая деталь и являла изюминку. Но я полюбила экстравагантный наряд именно за то, что в них тепло. А плотные монохромные колготки в ромбик дополнили картину. Отсутствие косметики, потому что такую влажность никто не выдержит, а до Хэллоуина далеко. Теплые ботинки. Из зеркала на меня смотрела студентка-первокурсница. Почесав нос, я решила добавить пару цветовых акцентов в мое серое обличье. Не нашла ничего лучше, чем собрать волосы в мальвинку и прикрепить два декоративных бантика. Синий и зеленый, в тон глазам. Отлично, теперь в зеркале была десятиклассница. Ну и пожалуйста, обиделась я на зеркало, зато не замерзну.

Родители лишь переглянулись, увидев меня. Папа попытался открыть рот, но мама толкнула его в бок:

– Она возьмет паспорт и просто не покупай ей выпивку.

– Лен, ты меня расстраиваешь, а я только собрался в магазин за пивом бежать, – хмыкнул отец, – нет, с одной стороны, меня радует, что моя дочь так юно выглядит, но с другой стороны. Юбка не коротковата? А то прям как в песне про лабутены. Вместо картин в галерее будут глазеть на тебя.

– Пап, у меня тут все равно ничего теплее нет.

– А это тепло?

– Тепло. Папа, я уже проследила свою эволюцию от студентки до десятиклассницы. Сейчас могу заплести две косички и на выставку пройти по детскому билету.

– Неплохая экономия, доча. Ладно, поехали.

Выставка была очень интересной, Акварель, классические сюжеты, теплые оттенки, словно в противовес унылости снаружи. Почему то я вспомнила, что Вишневский говорил, что рисует и акварелью. Надо будет попросить показать его. На секунду я замерла, смотря сквозь осенний пейзаж. День пройдет, ночной поезд. Завтра. Надеюсь он приедет до того, как все появятся. Ну хоть немного побыть в его руках.

– Очень красивый пейзаж, – раздался вкрадчивый голос сзади, – а используемые цвета словно отражаются от ваших волос.

Я обернулась. За спиной стоял приятный молодой человек с модной трехдневной небритостью. Стильная одежда в серой гамме, только более сдержанного фасона перекликалась цветовыми решениями с моим обликом.

– Простите? – решила я все же уточнить.

– Меня привлекло ваше лицо. Так тонко чувствовать пейзаж дано не каждому.

– А, – глубокомысленно заметила я и улыбнулась, – а вас не смущает что мне нет еще восемнадцати?

– Вы прекрасно выглядите, я даже удивился, что столь юное создание так чувствует искусство.

Он присмотрелся и удивленно присвистнул:

– Разноцветные глаза. Это потрясающе! Послушайте, я прошу вас, я должен написать ваш портрет.

Может прозвучало и от чистого сердца, но я поморщилась недовольно.

– Извините, меня мама с папой ждут.

– Вам правда нет восемнадцати?

– Я же сказала. Простите.

Сбежав от растерявшегося молодого человека, я поспешила к родителям, ехидно улыбающимся.

– Ну что? – спросил отец, – когда познакомишь?

– С кем? С ним? Да я его сама не знаю. Ходят тут всякие, к малолеткам пристают.

Родители рассмеялись. Мы уже все вместе досмотрели экспозицию. Уже на выходе, мама задержалась возле афиши, просматривая, что планируется. Я посмотрела на часы, осталось уже полдня и ночь.

– Пойдем пообедаем? – предложил отец, – тут классическая кухня, можно поесть без изысков.

– Хорошая идея, – обрадовалась мама.

– Только к нам присоединится чуть позже один человек. Ландыш, ты не против?

– Нет, а кто?

– Наш очень хороший друг.

– Я его знаю?

Отец замешкался, и ему на помощь поспешила мама:

– Возможно, мы долго не общались. Впрочем, пойдемте, я голодна.

Ресторан был выдержан в стиле сдержанной современной классики и находился прямо в отеле, где и располагалась выставка. Высокие потолки, светлые тона, тихая музыка и ненавязчивый сервис. Приятная атмосфера, умиротворяющая. Наши куртки мы сдали в гардероб, папа предложил устроиться в одной из ниш у окна. Мы успели сделать заказ, когда отец решил продолжить разговор.

– Ландыш, Витя сказал, что у тебя появился поклонник.

– Я пока не готова говорить об этом. Единственное могу сказать, что мужчина серьезный, уважительно относится ко мне. И он старше меня.

– Он тебе нравится? – мама улыбалась.

– Да, мне с ним хорошо. Дайте мне время.

Отец усмехнулся, затем посерьезнел:

– Ландыш, знаешь, что мы с мамой почти с рождения дружили. Потом вот… поженились. Но у нас был еще один друг. В общем мы втроем все время вместе были и… Черт, Карина, ты откуда взялась?!

Я обернулась. За моей спиной стояла красивая женщина. Эффектная брюнетка в черном платье внимательно рассматривала меня. Недоумевая, почему стала причиной такого пристального внимания, все же вежливо поздоровалась:

– Добрый день.

– Ну здравствуй, – пропела она и перевела взгляд на родителей, – Мил, Лена, даже удивительно, что с вами тут встретилась.

– Карина, не поверишь, но я тоже не рад встрече, – отец поднялся.

– Да я и не сомневаюсь.

Карина устроилась на стуле возле меня.

– Я не приглашал тебя, – с угрозой в голосе произнес отец.

– Я поговорю с девочкой и уйду. Даже забавно, судя по всему детка не знает, что стала разменной монетой в ваших играх. Вот только я не поняла, кто из вас главный игрок. Вы, отдавшие дочь в качестве залога дружбы, или он, решивший так отомстить.

– Карина, заткнись, – прорычал отец.

– Простите, а вы кто? – не выдержала я.

– К сожалению, это моя бывшая жена. Добрый день, господа, извините что опоздал.

Меня спасло лишь то, что я сидела. Мне даже оборачиваться не надо было, я знала, кто облокачивается на мой стул.

– Вит, объясни мне, что здесь делает Карина? – потребовала мама.

– Лена, прости, я сам пока не в курсе, однако надеюсь узнать из первых уст. Здравствуй, ты как всегда прекрасна. Мил, добрый день, рад видеть. Карина, я просил предупреждать о визитах в Россию.

Вишневский ловко развернул стул от соседнего стола, ставя его между мной и Кариной. Он сел словно невзначай прикрывая меня от бывшей жены. Игнорируя остальных повернулся ко мне и улыбнулся:

– Здравствуй, Ландыш.

Я понимала, что из всех только я ничего не знаю, и меня злило. Но его появление не могло не обрадовать. Он сидел слишком близко, я чувствовала его парфюм. Терпкий запах обволакивал, сводя с ума.

– Что происходит? – спросила его.

– Сейчас разберемся, милая. Все будет хорошо.

– Это вас родители имели в виду, говоря о госте?

– Да. Потерпи немного, сейчас все узнаешь. Кофе, пожалуйста, – обратился он к подскочившему официанту.

Вишневский положил руку на спинку моего стула, словно обозначая свои права на меня, повернулся к остальным и обратился к брюнетке:

– Итак, Карина, я хочу знать, каким обстоятельствам обязан лицезреть тебе в России?

* * *

Витольд вышел из такси, рассматривая здание перед собой. Нужный ему ресторан был внутри. Он уже вошел внутрь, когда замер. От стойки отеля в сторону ресторана шла бывшая жена. Витольд надеялся что обознался, однако это Карина, как всегда эффектная, стильная красивая. но не вызывало в нем никаких других чувств, кроме недоумения. Он не уточнял у Аниэлы, звонила ли им мама, но сейчас был недоволен. что Карина не приехала к дочери. Наверно, опять решила, что это детские капризы и неприятности только закаляют. Все же Карина была слишком строгой матерью. Через мгновение он осознал – жена шла в сторону ресторана, где обедала Ландыш с родителями. Однако. Он достал телефон и набрал номер. Ему ответил приятный мужской баритон на французском:

– Мсье Вишневский? Неожиданно, но я рад звонку.

– Эмери, здравствуй. Надеюсь, что не отвлекаю.

– Ну что ты, я сам хотел звонить.

– Правда? С удовольствием поговорю, но позже. Ты в курсе, где Карина?

– Конечно, мы в России, в Санкт-Петербурге. Карина осталась в гостинице. Я же в музее Фаберже. Завтра собирались посетить Москву, заодно встретиться с тобой.

– Мы можем ускорить встречу, – жестко ответил Витольд, наблюдая, как Карина устраивалась за столиком возле Ландыша, – твоя жена срывает мне важный обед. Мы в ресторане Sevilla отель Sokos на Биржевом. Забери ее, Эмери.

– Витольд, чем тебе помешала Карина?

– Эмери, я прошу.

– Выезжаю.

Витольд сбросил звонок и направился к столику, где назревал скандал. Он вмешался, вклиниваясь за столик между Кариной и Ландышем. Внешне спокойный, внутри он злился на бывшую жену, которая именно сейчас решилась покопаться в грязном белье. Все же женская логика не поддается пониманию. Зачем ей через тридцать лет, когда они уже расстались, когда она вновь замужем, ворошить старое. И как на все отреагирует Ландыш? Сейчас он уже не был уверен, что его поймут. Он повернулся к девушке и не удержался от улыбки. Школьница, старшеклассница. И эти два бантика. А может плюнуть на всех и увести ее отсюда? Как паучку, в укромный уголок, купить мороженое, пирожные. И целовать, потому что ему обещали. Гумберт и Лолита.

– Что происходит? – спросила она его, настороженно следя за ним.

Не отшатнулась, не сердилась. Доверяла и ждала ответа..

– Сейчас разберемся, милая. Все будет хорошо.

– Это вас родители имели в виду, говоря о госте?

– Да. Потерпи немного, сейчас все узнаешь. Кофе, пожалуйста, – обратился он к подскочившему официанту.

Витольд положил руку на спинку стула, словно обозначая свои права на нее, повернулся к остальным и обратился к бывшей жене:

– Итак, Карина, я хочу знать, каким обстоятельствам обязан лицезреть тебе в России?