Текст книги "Запретный плод (СИ)"
Автор книги: Katrina Sdoun
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)
Глава 14
На звуки голосов в мою спальню поднялась Моника. Наверняка ей что-то успела поведать Мишель, и она решила увидеть своими глазами. Недовольный Персик вилял хвостом, расположившись на моей кровати. Я поспешила накинуть легкую чернильно-синюю кофточку на пуговицах, длиной она доходила до середины бедер, скрывала швы на спине и рваную футболку. Гвоздем сегодняшней программы была не я, но еще не вечер. Не хотелось бы пугать сестер больше, чем уже напугала.
Рана на плече Бена кровоточила, и я собиралась сменить повязку. Пока готовила бинты, он смывал кровь влажным полотенцем. Моника из дверей одарила его изучающим взглядом, ее темные глаза вспыхнули любопытством. Она прошлась по комнате, но остановилась на полпути – замерла перед нами, осторожно протягивая руку. Бен покосился на меня, придерживая компресс с зельем на плече. Он пропитался кровью, но, кажется, никого, кроме Мишель, это не смущало. Она удивленно открыла рот, влетев в мою спальню, и схватила Монику за руку, одернула на себя.
–Ты с ума сошла? Не подходи к нему!
–Мишель, отпусти меня,– спокойным голосом потребовала старшая сестра и просияла улыбкой, адресованной исключительно Бену.– Не видишь? Он ранен. Ему требуется помощь.
–Не требуется,– проговорил Бен, не отводя мрачного взгляда от Моники, но она была непреклонна.
–Нет, требуется,– тоном, не терпящим возражений, заявила сестра и шагнула к нему. Остановившись перед Беном, Моника с неподдельным восхищением и кокетством принялась его разглядывать. Ее глаза блестели от восторга, а руки тянулись пощупать – реальной ли он.
–Моника,– прошептала я и шагнула вперед, преграждая ей путь.
–Не жадничай, Эшли!– укоризненно произнесла она и нахмурилась, продолжая улыбаться.– Не каждый день видишь живого бэлморта.
–Ты смущаешь его,– последняя отчаянная попытка отогнать сестру не оправдала себя – Бен и Моника уставились на меня.
–Ему знакомо это чувство?– удивилась она, и внезапно ее лицо озарилось:– мы должны обработать твою рану!
Она потянулась к руке Бена, но взгляд, которым он ее остановил, заставил сестру отпрянуть и испуганно посмотреть на меня.
–Я не стану его трогать, если это так важно,– с мольбой в глазах прошептала сестра.– Но рана на плече серьезная. Его ранил бэлморт, верно?
–Верно,– удивилась я.
–Тогда нельзя медлить!– Моника резко развернулась и пересекла комнату, не оглядываясь на пылающую от гнева Мишель. Под ее чутким свирепым взглядом перевернула содержимое ящиков шкафа со снадобьями в гостиной, и, наконец, обнаружила все необходимое для обработки раны.– Посади его на диван,– потребовала она, разворачивая на столе чистое полотенце. Я толкнула Бена к дивану в центре гостиной, выдержав его тяжелый взор, и мое упорство оказалось вознаграждено. Он прошел через всю комнату и опустился на диван, смерив меня взглядом исподлобья. Меня будто ледяной водой окатили.
Тем временем Моника разложила на полотенце ватные тампоны, пузырьки с зельями и марлю. Она выглядела спокойной и умиротворенной, тихонько радовалась своей победе. Бен следил за ее плавными и точными движениями, как смотрит ребенок в больнице на руки врача, заполняющего шприц лекарством. Я осторожно забрала у него влажный от крови компресс, заставила обнажить плечо. Моника мельком взглянула на него и ахнула:
–Надо промыть, Эшли. Слишком много крови.
Я покорно поднялась, стянула со стола миску и пошла в ванную комнату, осторожно покосившись на Бена. Кожа на плече блестела от бисеринок пота, рваная рана с обожженными черными краями казалась глубокой. Будто кто-то хотел вплавить в его тело свою ладонь – очертания раны напоминали человеческую руку. И не кто-то, а Том, его родной брат.
Я вошла в ванную комнату и замерла перед зеркалом, увидев свое бледное отражение. На щеке мазок засохшей крови, на шее следы сажи, руки перепачканы, но хотелось улыбаться. Бен сидел в моей гостиной, а Моника крутилась вокруг, желая помочь – почему-то ситуация вызывала неописуемую радость. От старшей сестры я никак не ожидала понимания, скорее страх и отвращение, а в свете недавних событий – ненависть. Но она приятно удивила, проявив интерес к Бену и его ранению. Я была благодарна Монике, и он тоже, хоть этого еще не осознавал.
Включив холодную воду, я умылась – прохлада несла облегчение. Спина позволила нагнуться, боль притупилась, я начинала к ней привыкать. Набрав в миску воды, вновь посмотрела на свое отражение. От усталости кожа посерела, вокруг глаз пролегли тени, но с губ не сходила улыбка. Что со мной, черт возьми?! Лояльность Моники еще ничего не значила и не отменяла опасности в доме.
Когда я вернулась в гостиную, Мишель полыхнула на меня взглядом и повернулась на пятках. Разметав полы халата, она скрылась за дверью, не забыв громко ею хлопнуть. Пожав безразлично плечами, я подошла к столу и поставила на него миску. Моника суетилась вокруг Бена, изучая его травму. Заметив меня, она одобрительно улыбнулась и опустила в воду марлю для компресса.
–Видела бы сейчас меня моя мамочка,– она тихо рассмеялась. Бен стиснул зубы и посмотрел на меня поверх головы Моники. Она осторожно промачивала кровь влажной тканью, не замечая нашей игры в гляделки. Бен казался уставшим, действия Моники больше не вызывали у него интереса, но он безропотно выполнял ее указания с показным недовольством.– Всегда мечтала увидеть живого бэлморта. Кто тебя так?
–Брат,– после паузы неохотно отозвался Бен.
–Что вы не поделили?– весело полюбопытствовала Моника, промывая марлю в миске. Вода окрасилась в алый цвет, и я понесла ее в ванную, чтобы набрать свежей.
–Не сошлись во мнениях.
Моника хихикнула и посмотрела на Бена. Он скользнул изучающим взглядом по ее лицу и отвернулся. Я замерла в дверях, наблюдая за ними. Непринужденный разговор, ничего особенного, но Бену было не по себе среди нас. Обычные ведьмы, цели, как он говорил. И вот мы суетились около него, развлекали беседами, улыбались и радовались как идиотки, ниспосланному на нас чуду в его лице. Что все это значило для него? Что-то немыслимое, чуждое. Прежде Бен ничего подобного не испытывал. От него не шарахались, узнав правду, не гнали прочь и не пытались защищаться – разве так поступают маги, когда встречаются с бэлмортами?! Нет, конечно, но Бен – необычный бэлморт.
–И где сейчас твой брат?– не унималась Моника.
Я принесла воду и поставила на стол. Она незамедлительно опустила в миску новый кусок марли. Я села рядом с Беном и сложила руки на коленях. Такое странное чувство, будто мне снова семнадцать лет и я привела в дом мальчика, прятала в своей спальне, но нас застукала мама и заставила выйти познакомиться. Есть вещи, которые я бы с удовольствием испытала вновь, но только не эту детскую наивную неловкость….
Бен осторожно пожал плечами, чтобы не тревожить рану.
–Скорее всего, в каком-нибудь захолустном баре запивает неудачу очередной бутылкой рома, а потом найдет очередную подружку на одну ночь, и круг замкнется.
Я смотрела на Монику, наблюдала за реакцией на равнодушный тон Бена и откровенные слова, но она лишь нарочито смутилась и снова рассмеялась.
–А он довольно прямолинейный и честный,– отметила она.– Мне нравится.
–Ему не знакомы такие понятия, как скромность,– улыбнулась я. Бен смерил меня пустым взглядом. Я почувствовала, как он смотрит, но не повернулась.
–Но мне известно, что такое искренность,– тихо проговорил он.– Я заявился в ваш дом и не имею права лгать.– он скривился, когда Моника приложила к ране компресс, пропитанный зеленовато-желтым зельем, и выдохнул сквозь стиснутые зубы.– Тем более, про Тома иначе не скажешь.
–Том – это тот парень, с которым крутила Мишель?– окончательно развеселилась Моника и посмотрела на меня.
Я кивнула.
–Да, это он. Тот самый, что напал на нее.
–Забавно,– вздохнула сестра,– у Мишель нюх на подонков.
–Джош не производит впечатления того, что он подонок,– возразила я.
Моника сверкнула на меня глазами и фыркнула.
–Джош вообще никакого впечатления не производит. За душой ничего нет, кроме смазливой мордашки и шикарного тела.
В моей спальне зарычал Персик, что-то упало с комода. Я собиралась возразить сестре, но сдержалась. Моника не могла знать, каким Джош был на самом деле. Меня задели ее слова, ведь он долгие годы оберегал нас, вынужденно играл роль, чтобы не вызывать подозрений и не предавать огласке свое истинное предназначение. Кто я такая, чтобы рушить образ, создаваемый столь тщательно, даже если он никому не нравился?! Ведь самое главное, что я знала правду, верно? И пусть все остается так, как есть. Пока.
–Прости мне мое неумолимое любопытство, Бен,– протянула Моника, забыв о теме нашего разговора.
Проливая содержимое флакончика с грязно-коричневым тягучим зельем на ватный тампон, она внимательно смотрела на бэлморта. Я не могла понять, что испытывала сестра рядом с ним, кроме показного восхищения. Почему показного? Да потому что я впервые видела ведьму, в трезвом уме и ясной памяти испытывающую восторг от знакомства с живым бэлмортом. Возможно, моя подозрительность зовется паранойей, но я не могла избавиться от ощущения, будто все вокруг настроены против Бена, ведь на самом деле так и было. И Моника оказалась первой, кто изъявил желание помочь, и без смущения общалась с ним. Даже я себе этого не позволяла. Рядом с ним я переживала неоднозначные чувства – с одной стороны, поджилки тряслись, а с другой – безумно хотелось прильнуть к его телу, обвить руками и больше никогда не отпускать ни на шаг. И что теперь будет? Не важно. Самое главное, что Бен здесь, рядом, в моем доме, и я, как школьница, радовалась и любовалась мужчиной, в присутствии которого сердце бешено стучало, а в лицо бросалась краска.
Бен нахмурился, глядя на Монику. Его напряжение было почти осязаемо, хотя в глазах читалось равнодушие. Моника кокетливо склонила голову и улыбнулась, заламывая руки.
–Ты совсем ничего не чувствуешь?
–Смотря, что вы подразумеваете под чувствами,– голосом, лишенным эмоций, сказал он.
Моника наморщила носик, накладывая ватный тампон на рану. Зелье зашипело, и Бена передернуло от боли. Но мы встретились взглядами, и он громко сглотнул. Его скулы напряглись, заходили желваки. Я состроила сочувствующую гримасу.
–Не надо обращаться ко мне на «вы». Я не настолько дряхлая ведьма, хоть и не могу похвастаться юностью. Мне еще далеко до почтенного возраста, когда ведьму называют каргой и пугают ею непослушных детей. Но, не скрою, мне было бы лестно….– она вздохнула и, сложив руки на коленях, снисходительно улыбнулась. И снова этот высокомерно – покровительственный образ! Снова я ощущала себя наивной девчушкой, но Бен, в отличие от меня, оставался непроницаем, глядя на Монику.
–Хорошо,– кивнул он.– Что ты подразумеваешь под чувствами?
–Совестливость, жалость, любовь, желание, в конце концов.
–Для меня это всего лишь слова.
–Но ты же должен что-то испытывать,– удивилась сестра.– Ни за что не поверю, что у тебя никогда не было женщины! Что-то же ты чувствуешь, когда дело доходит до постели?!
–Ты не слишком разошлась?– встряла я.
Моника перевела на меня изумленный взгляд.
–Я только хочу понять,– стала оправдываться она, прижав ладонь к груди.– Нам с детства внушали, будто бэлморты – бездушные существа и не имеют чувств. В сознании соткался образ хладнокровного монстра, не способного на простейшие эмоции. Но я сижу сейчас перед живым бэлмортом и хочу сказать, что многое из мифов – ложь. Он все равно что-то чувствует, какую-то малость. Невозможно с кем-то трахаться и ничего не чувствовать!
Я поперхнулась и утратила дар речи. От злости зажгло в горле, руки сжались в кулаки. Беззаботный смех Моники поплыл мимо меня, эхом отразился от стен. В тот миг я была готова накинуться на нее и заставить заткнуться, но даже не шелохнулась. Дышать, главное – дышать….
–То, что необходимо для этого,– холодно сказал Бен и усмехнулся,– я чувствую.
–Я не хочу участвовать в этом,– пробормотала я, помотав головой, и резко поднялась с дивана. Спину пронзило болью, обжигающая дрожь прокатилась по телу, и я медленно опустилась обратно.
–И не участвуй,– парировала Моника, не замечая моих мучений.– Я сама отлично справлюсь.
–Тебя так интересует интимная сторона жизни бэлмортов? Больше, чем обстоятельства, которые привели Бена в мой дом?– меня раздражала не тема разговора, а сама ситуация в общем. Не спорю, смущение тоже имело место быть, но дискомфорт от чрезмерного внимания Моники к Бену заставлял все больше нервничать. Дотошная и бесцеремонная, моя старшая сестра влезет любому в душу и наведет там порядок, понятный только ей одной.
–В наш дом,– обиженно поправила меня Моника.
–Формально он мой,– устало вздохнула я.– Но ты права, Моника – наш дом. Ведь дом – это не просто жилище, а место, где тебя ждут близкие, дорогие сердцу люди.
Моника скривилась.
–Для него же здесь места хватит? Разбавит нашу теплую женскую кампанию, а то у нас мужики не приживаются. Только кот каким-то чудом до сих пор не удрал. Думаю, он никак не может найти выход, а то давно бы сделал лапы!– повернувшись к Бену, она сложила руки на коленях и состроила милейшую улыбочку.– Ты же останешься с нами, Бен?
Он не дрогнул ни единым мускулом, но осторожно покосился на меня – движение только глаз, мимолетное, но весомое. Я непроизвольно улыбнулась, ощутив его смятение. Он будто искал одобрения.
Глава 14 (продолжение)
–Мне пока некуда идти,– его голос был пустым и тихим.– Спасибо, что приютили, но я не хочу никого обременять.
Моника захлопала в ладоши, словно маленькая капризная девочка, получившая долгожданный вожделенный подарок.
–Какой же он милый! Убить бы того, кто распускает грязные слухи о бэлмортах.
–Ты просто не встречала других,– сухо бросил Бен и слегка запрокинул голову, взглянул на Монику. Он смотрел на нее снизу вверх, но давил взглядом, лицо сестры омрачилось. Она вдруг увидела в нем то, чего боялась, но по глупости забылась и подпустила опасность слишком близко.– Не стоит по мне судить о целой расе, я создаю неверное впечатление о бэлмортах. Даже Том не самый жестокий и бессердечный, хотя тот еще ублюдок. И он считал меня слабаком из-за чрезмерной совестливости.
–Ты не хотел убивать?– на одном дыхании выпалила побелевшая Моника.
Бен поморщился и склонил голову набок, едва заметно улыбнулся. Но улыбка была не из приятных.
–Я начинал задумываться, заслуживает ли цель смерти, жалел утративших облик, сочувствовал им. Испытывал горечь, наутро обнаружив пустую постель,– Бен опустил голову, но тут же посмотрел на сестру исподлобья. Каждый раз, когда мне казалось, что она забралась слишком глубоко в его холодную душу и расшевелила сокровенные мысли, он удивлял меня и вел себя, как ни в чем не бывало. Уходил от темы, отвечал на вопросы, размыто, но так, что у Моники не возникало желания получить более точный ответ. Небрежные улыбки, беспристрастный тон и взгляд, от которого бежал мороз по коже. Но Моника не замечала этого. Она смотрела на привлекательного молодого мужчину и видела только его, а не представителя самого бессердечного и жестокого народа. Он ей казался милым симпатягой, но никак не бездушным и расчетливым убийцей, лишенным принципов. Будь Бен бэлмортом в полном смысле слова, он бы за милой беседой выпил с Моникой чашечку кофе, а после выжег бы ей сердце, не задумываясь о приличиях и чужих чувствах.
–Так ты после ночи с девушкой убивал ее?– почти прозрачная Моника смотрела на Бена расширенными от легкого шока глазами.
–Не я, а Том. Как правило, в моей постели оказывались ведьмы, чье имя значилось в конверте с заказом.– С мрачным видом Бен усмехнулся:– я ни разу не просыпался с девушкой.
–Том убивал ведьм после секса с тобой?– недоумевала сестра. Бена это развеселило – в глазах появился ледяной блеск.
–Наверно, он ревновал.
Сестра перевела на меня полный ужаса взгляд. Кожа ее лица стала похожа на тонкую прозрачную бумагу – она обтянула лицо, и проступили кости. Бен напугал ее не на шутку.
–Это он так шутит?
–Да,– наморщив носик, кивнула я.– У него своеобразное чувство юмора. Сущность и годы, проведенные рядом с Томом, накладывают отпечаток.
Я ощутила на себе взор Бена – отчасти благодарный, но и слегка рассерженный. Я помешала ему забавляться с сознанием моей сестры. Улыбку не удалось сдержать, он заметил ее. Но я нахмурилась и повернулась к нему непроницаемым лицом. Мгновение мы смотрели друг другу в глаза, промелькнула целая вечность за долю секунды, а в груди уже жгло, по коже бежали мурашки. Он понял, что дальше делать и повернулся к Монике с извиняющейся улыбкой, обаяние пролилось через край. Оно хлынуло на Монику, как если бы его можно было увидеть, и сестра зарделась. От страха не осталось и следа, ее лицо приобрело здоровый румянец, глаза волнительно засверкали, и она потупила их, взмахнув густыми ресницами. Но лишь на миг. Мою сестру не так легко сбить с толку, хотя Бену это почти удалось.
–Я не хотел напугать тебя, Моника,– он говорил мягко, но я уловила нотку холода. Вот сейчас Бен играл, я научилась различать его маски. Еще пару недель назад он точно так же лгал мне, и я верила. Не возникало сомнений в том, что он притворяется. Я не видела в нем бэлморта, принимая за человека, но теперь все было по-другому. Я все больше в бэлморте узнавала мужчину, которого сбили с истинного пути брат и темная сущность.
–А просто ради секса вы с девушками встречаетесь?– игриво улыбнувшись, спросила Моника. В глазах сестры читался нездоровый интерес – похоже, ее уже ничего не смущало.
Улыбка Бена едва заметно потухла, а в глазах мелькнула тень. Он задумался. Тут мое терпение и лопнуло – наизнанку выворачивало от мысли, что Бен к кому-то прикасался, целовал чужие губы, ласкал тело. Совсем паршиво становилось, когда я думала о том, что он с кем-то спал. Закрыв лицо ладонями, я сосчитала до десяти. Нет, нельзя ревновать, я не имела права!
Пауза затянулась, и Моника довольно захихикала. Бен замер и посмотрел на нее.
–Ничего себе,– с придыханием произнесла она и потухла, будто кто-то погасил свет где-то внутри нее. Опустив голову, она посмотрела на свои руки, будто ничего важнее в мире в эту секунду не существовало.– Жутко любопытно и просто жутко. Ты спал только с жертвами….
–Все, с меня хватит,– я поднялась с дивана.– И с тебя на сегодня тоже, Моника.
Я прошла мимо Бена в свою спальню, скользнула к шкафу. В кофточке становилось жарко, или в комнате накалилась обстановка. Ткань тревожила швы, боль дрожью разносилась по спине. Осторожно стянув кардиган, я швырнула ее на пол, и Моника ахнула. Я не успела понять, в чем дело, как сестра оказалась около меня. Я застыла и медленно повернула голову, посмотрела на нее через плечо.
–Священные силы…. -она поперхнулась и приложила ладонь к груди.– Что это, Эшли?
–Так, ерунда,– чуть слышно произнесла я и взяла с полки светло-голубую футболку. Она была мне великовата, свободно болталась, и я посчитала, что это то, что мне сейчас нужно. На груди блестела переводная сова в больших круглых очках – забавный принт, из-за него и купила.– Не стоит твоего внимания.
–Немедленно садись на диван! Я займусь твоей раной,– Моника коснулась моего локтя, и я обернулась, смерила ее неподвижным взглядом.
–Бен уже все сделал, можешь не волноваться.
Сестра поджала губы и отпрянула, ее рука соскользнула и безвольно повисла.
–Извини, что сразу не заметила. Ты неуклюже двигалась….
–Ты была увлечена более животрепещущими вопросами,– огрызнулась я и направилась в ванную комнату.
–Ты словно осталась в прошлом веке, Эшли,– вздохнула она и прошлась по комнате, обнимая себя руками.– Сейчас по всем каналам говорят о сексе, а ты смущаешься, как школьница. Или все дело в Бене?
Я переоделась и вышла под осторожным взором Бена, но даже не посмотрела в его сторону.
–Дело вовсе не в Бене,– раздраженно бросила я, собирая со стола пузырьки с зельями и миску с перепачканными бинтами.– Меня нервирует тема разговора. Как ты можешь спокойно говорить о таких вещах, Моника?!
–Это ты привела бэлморта в дом, а не я,– рассудительно ответила сестра.– Должна была предугадать, что его тут ждет допрос с пристрастием.
–Да, но я не предполагала, что конкретно тебя заинтересует!
Проследовав мимо сестры, я смерила ее обжигающим взглядом. Улыбка стекла с лица Моники, как краска, размытая водой, а в глазах появился таинственный огонек.
–Не думала, что задену чьи-то чувства,– пролепетала она.
Поставив миску в раковину, я посмотрела на свое отражение, и устало вздохнула. Моника по своей природе бесцеремонна, и нельзя было ее винить в этом. Возможно, будь на месте Бена другой бэлморт, с которым меня не связывали никакие романтические чувства, я бы точно так же задавала неприличные вопросы. Но моя душа тянулась к нему, и о том, что кто-то когда-то оказывался в его постели, знать не хотелось. Даже просто думать об этом. Мое сердце, словно изнутри кололи тонкими иглами, и тепло в груди угасало. У людей это зовется ревностью, а для меня значит, что я увязла по самые уши.
Я вышла в гостиную и остановилась между Моникой и Беном, сидящим на диване. Он поднял на меня глаза, а сестра упрямо разглядывала свои руки. Мое поведение задело ее утонченную натуру, и она всем своим видом хотела донести это до меня.
–Прости, Моника,– сглотнув, почти шепотом сказала я.– Ты помогла обработать рану Бену, хотя не обязана это делать. За помощь ты заслужила право задавать вопросы, к тому же, с нами под одной крышей живет бэлморт. Я слишком близко к сердцу восприняла твой интерес, а не должна была.
Я наклонилась и обняла сестру за плечи, чтобы поцеловать в щеку. Моника любила объятия, и этим стоило воспользоваться, чтобы сгладить неприятный момент. Она не сдержала улыбки и посмотрела на меня.
–Ничего страшного,– сказала примирительно она и коснулась моей руки.– Я понимаю, что тебе неприятно. Это нормально.
Погладив меня по тыльной стороне ладони, Моника посмотрела на Бена и одарила его ласковой улыбкой. Я осторожно убрала руки и выпрямилась, чтобы мой жест она не расценила, как продолжение ссоры. Бен вскинул бровь и улыбнулся одними уголками рта, но слишком холодно, чтобы поверить. Он проявил вежливость по отношению к Монике, без притворства.
–Думаю, мне пора отправляться спать. Уже поздно.
–Да, конечно,– сказала я.– Я уберу со стола.
–Оставляю тебя на Бена. Теперь пусть он присматривает за тобой.
Наградив нас на прощанье усталой улыбкой, Моника в последний раз взглянула на Бена и направилась вниз по лестнице. Когда ее шаги стихли и щелкнул дверной замок, оповестивший о том, что сестра уже в спальне, мы переглянулись.
–Она смотрела на меня, как на музейный экспонат,– устало выдохнув, прошептал Бен и поднялся с дивана. Он придерживал повязку на плече и морщился от боли.– Хорошо, что руки не распускала.
–Скоро она утратит к тебе интерес и перестанет замечать вовсе,– я безразлично хмыкнула.
Бен коротко глянул на меня, но не ответил на мой выпад.
–Я думал, зелье поможет ране затянуться, и боль стихнет. Но я до сих пор чувствую, как кожа горит синим пламенем.
–Так и будет, но не сразу,– кивнув, пустым голосом произнесла я, складывая на столе полотенце. Бен что-то почувствовал – как бы странно это не прозвучало – и подошел. Замерев сзади, наблюдал за мной – я слышала его ровное дыхание, чувствовала запах кожи.
–Тебе, правда, неприятно?– вдруг спросил он. От неожиданности я выронила из рук полотенце. На миг даже забыла, как дышать. Расправив плечи, я повернула голову, чтобы посмотреть на него. Бен выглядел равнодушным – никак не выглядел. Никаких эмоций, ни одной морщинки на лице, но в глазах плескалось что-то, похожее на удивление.
–Есть вещи, которые я бы не хотела о тебе знать,– прошептала я.– Не скрою, мне любопытно, но сомневаюсь, что смогу жить с этим.
Я чувствовала тепло его тела, Бен стоял настолько близко, что кожа шла рябью. Сердце спотыкалось, и я зажмурилась. Он шагнул в сторону, чтобы заглянуть мне в лицо, но я отвернулась. Он улыбнулся.
–Для меня необычно само то, что я у кого-то вызываю хоть какие-то чувства, кроме презрения.
И направился в комнату, но для меня это было слишком резко – тепло отхлынуло, и я пошатнулась. От падения спасло только то, что успела схватиться руками за стол. Повернувшись вслед Бену, я проводила его взглядом в спальню, а он ни разу не обернулся, хотя почувствовал. Тяжело нам придется…
