Текст книги "The Lie I've Lived (СИ)"

Автор книги: jbern

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 41 страниц)

Скорее всего, именно поэтому ДП и был таким раздолбаем, но рефлектировать по другой жизни сейчас не время.

– Когда мои читатели услышат про вашу попытку замять дело, министр, вам повезет, если они не выкинут вас из страны.

Амелия Боунс, давняя жертва насмешек Скитер, улыбается:

– Вам будет трудно публиковать рассказы из Азкабана.

– Вы не посмеете!

– Ваш талант не зарегистрирован, и вы использовали его для шпионажа за секретным совещанием. Шэклбот, Скимджер, возьмите, пожалуйста, мисс Скитер под стражу. – Боунс замолкает и добавляет: – Конечно же, с вашего разрешения, министр.

Фадж легонько качает головой:

– Амелия, давайте не будем торопиться. Уверен, мы сможем достичь некоторого взаимопонимания. Рита не станет писать статью, которая подстегнет бунт, а мы совершенно точно не запрем её на нижних уровнях Азкабана с дементорами у дверей её камеры по двенадцать часов в сутки. Здесь же собрались разумные люди.

Мерзкий запах идет не от трупа Крауча-младшего. Это вонь грязной политики.

***

Сделка заключена, уступки сделаны, и «официальная» история начинает обретать очертания. В этой истории неидентифицированный Пожиратель Смерти попытался низвергнуть Барти Крауча-старшего ради убийства некоего Гарри Джеймса Поттера. Во время стычки Пожиратель Смерти погиб, а я, Хмури и Барти Крауч-старший были ранены. Убийство приписали Аластору Хмури. Министерство по частичному описанию объявит в поиск неназванного сообщника – по слухам, это крыса-анимагус. Что переориентирует силы безопасности, брошенные за пределами страны на поиски Сириуса Блэка, – они снова понадобятся в Англии. Приказ «немедленно применить поцелуй дементора» отменят, чтобы мистера Блэка всё-таки смогли бы допросить.

Госпожа Скитер напишет «эксклюзивную» историю для завтрашней газеты, а мне придется сказать ей пару фраз о своем тяжелом испытании – похоже, самое близкое подобие к правде во всей статье. Неофициально же она зарегистрируется в качестве анимагуса, заплатит штраф и согласится на приговор с отсрочкой наказания на два года, если подробности событий этого дня останутся в тайне. Она также откажется от серии оскорбительных историй, выдвигавших на первый план широко известную по слухам и главным образом скандальную социальную жизнь Амелии Боунс.

Мы с министром Фаджем, возможно, даже с Альбусом Дамблдором на заднем плане, появимся на великолепной фотографии, иллюстрирующей историю, – улыбающийся и заботливый министр у моей больничной койки – сразу же, как только сюда доберется фотограф Риты – и как минимум в одном из моих высказываний я упомяну работу министра в положительном свете. Министр сделает заявление касательно того, что неизвестный Пожиратель Смерти обманом втравил меня в участие в Тремудром Турнире, и призовет Визенгамот увеличить ассигнования на отдел департамента охраны правопорядка в ответ на усиление активности темных магов. Кроме того, в свете как последнего, так и прошлого событий министр планирует представить меня к ордену Мерлина третьей степени, который мне торжественно вручат на Рождественском балу.

Вообще-то я был против, но Фадж хочет выжать из меня всё возможное в плане рекламы – выдоить как корову, и это, в конце концов, лучше, чем смотреть на снимок, где он пожимает руку Люциусу Малфою.

Амелия Боунс начнет тайное следствие по делу Сириуса Блэка и в течение шести месяцев вынесет рекомендацию, по которой мистера Блэка необходимо вторично заключить под стражу, чтобы, наконец, дело дошло до суда, который раньше так и не состоялся. Любые упреки по данному вопросу будут направлены администрации Багнольда и, разумеется, Барти-Краучу-старшему, который уйдет на пенсию по медицинским показаниям под предлогом восстановления здоровья после всего случившегося. Когда он всё-таки придет в себя, то вынужден будет жить с осознанием того, что Фаджу в любой момент может понадобиться отвлечь публику – тогда личность Пожирателя Смерти подтвердят, и он станет козлом отпущения.

В то же самое время несколько учебных дисциплин Хогварта – такие предметы, как зельеварение, чары, трансфигурация и гербология – проспонсируются пожертвованиями из персональных сундуков Фаджа (в качестве части министерского свежеиспеченного «комитета по высоким стандартам нашей образовательной системы»). Под лозунгом «Будущее Волшебной Британии!» до мирового уровня будет модернизирована и больница.

На следующей встрече МКВ Альбус Дамблдор зачитает заявление министра Фаджа, в котором будет выражаться беспокойство по поводу волны активности темных магов и призыв быть бдительными всем членам этой уважаемой организации.

Наконец, двухсотпятидесятилетнее наказание Сортировочной Шляпы Хогвартса за причинение смерти ученику будет смягчено за – гм, «хорошее поведение». Однако она не получит купания и чистки посредством трио обнаженных вейл. Если она действительно того желает, то должна сама найти способ заплатить за поездку на знаменитый вейловский курорт в Тоскане, как и за любое соответствующее лечение по прибытии на курорт.

После обета молчания – а «мистер большая польза» Альбус Дамблдор послужил и связующим звеном, и хранителем клятвы – комната начинает пустеть. Шляпа у меня на голове, практически все ушли. Фадж убрался одним из последних, вместе с фотографом, напомнив о том, что хранилища Поттеров почти настолько же полны, как и Малфоев, а вот позорного клейма не имеют, и что к следующим выборам я уже стану совершеннолетним.

Как бы то ни было, после принятия костероста я ещё не вою от боли только благодаря Шляпе. Даже после приема зелья сформированные кости будут слабыми – расти им ещё целых семь дней. Скорее всего, я не смогу толком ухватиться за метлу во время гонки. Это может меня задержать, но я справлюсь.

– Лично я полагаю, что это был наиболее обоснованный запрос, Шляпа. Никогда не думал, что увижу, как правдой будут… полагаю, лучшее слово – «торговать».

– Нам надо обсудить плату за мои услуги советника, ЭйчДжей. Пятьсот галеонов и поездка в Италию.

– И как это я не догадался к чему идет дело?

– Выиграешь – получишь целую тысячу и сможешь тогда заставить их вычистить твою отощавшую худосочную плоть.

– Как насчет Милли Булстроуд в ванной Миртл с жесткой щеткой и ведром горячей мыльной воды?

– Только если она будет голой, а ты с ней потрахаешься.

– Фу, как низко, Шляпа.

– Если бы я пыталась быть «низкой», я бы показала тебе ещё и соответствующий мысленный образ, мудак. Я, так сказать, в хорошем настроении. Свобода мне по душе.

– Это потому что свобода не имела с тобой дела вот уже двести лет. Дай ей денек-другой…

– Извини, Гарри, – прерывает Дамблдор. – Вижу, у вас со Шляпой серьезная беседа, но я хотел бы перебить тебя и попросить минуту твоего внимания.

– Чем могу помочь, сэр? – нейтрально интересуюсь я.

– Помимо всего прочего, мне любопытно, как эта карта попала в твои руки?

Будь я мстительным, то ткнул бы пальцем в близнецов, но я сам позабочусь о них.

– Как-то раз она попалась мне на пути.

Из его глаз исчезает мерцание.

– У меня также имеются вопросы о ранах молодого Барти. Даже не проглоти он яд, полагаю, долго бы он не протянул. Должен задать тебе вопрос: как тебе удалось его устранить? Минерва выразила беспокойство по поводу твоих умений в трансфигурации.

Прежнего Гарри стерло бы в порошок. Класс защиты был практически полностью уничтожен. Возложить на остальных ответственность за бойню не получится.

– Полагаю, придется сделать признание. Во время сражения с дементорами в один прекрасный момент мою магию как будто откупорило, и я стал сильнее, чем прежде. Я будто получил силу, о которой никогда не подозревал.

В любой лжи есть доля правды. Речь действительно может идти о силе, упомянутой в пророчестве. Он не знает о том, что я знаю, и, похоже, не собирается мне признаваться в том, что скрывает – это должно заставить его призадуматься. Вместо силы у меня есть знания, и благодаря этим знаниям я могу использовать свою силу.

Дамблдор задумывается:

– Травмирующие события часто пробуждают в волшебнике или ведьме самое лучшее. У тебя их было больше, чем достаточно. Не прочь продемонстрировать, если тебе не сложно?

Сосредотачиваюсь на образе в голове и произношу слова. Ближайшая ко мне кровать обращается львом. Удерживаю форму, пока он обходит его кругом, критически оценивая зверя.

– Отличная работа, Гарри. Есть небольшие погрешности в задних лапах и в хвосте, но это замечательный образец трансфигурации – он даже лучше творения твоего отца. Полагаю, время, проведенное этим летом с мистером Вудом, было весьма продуктивным, не так ли? В твоем запросе по поводу сортировочной Шляпы таилось гораздо больше, правильно?

– Виновен по всем пунктам, сэр. Мне нужен был чей-то совет по поводу того, что со всем этим делать. Шляпа была крайне полезна, и когда я не говорил с ней, то читал книги Олли. Шляпа очень любила изучать привычки прежних директоров. Несмотря на ее недостатки, она великолепно знает, как люди организуют свои мысли.

Во время объяснения его обычное, более веселое настроение возвращается.

– Теперь твое решение выбрать Шляпу в качестве советника становится понятнее. Когда это соревнование подойдет к концу, и я снова смогу тебе помогать, моя дверь всегда будет для тебя открыта. Если я буду занят, то, уверен, либо профессор Макгонагалл, либо профессор Флитвик всегда тебе помогут.

– Ловлю вас на слове, сэр.

– Ещё раз хочу сказать, Гарри, что очень тебе благодарен. Тьма встала у тебя на пути и бросила тебе вызов, и ты его принял. Большинство людей слепо видят лишь свет, игнорируя тени и всё, что скрывает тьма. Тем не менее, тебе не следует отгораживаться от твоих друзей и соседей по факультету. Как я понимаю, между тобой и факультетом Годрика произошло кое-что неприятное?

– По сравнению с сегодняшним днём это просто ерунда.

Он кладет руку на мое пока неподвижное плечо и мягко сжимает его.

– Действительно. Но не сомневаюсь, мой мальчик, что некоторые из них подойдут к тебе и выразят свое сожаление. Я просто хотел сказать, чтобы ты не спешил судить их слишком строго. Ищи во всём добро, и твой мир станет чуточку лучше.

– Постараюсь, сэр. Если возможно, я хотел бы, чтобы вы позволили кое-кому опознать Пожирателя Смерти.

– Мистеру Уизли или мисс Грейнджер?

– Вообще-то, Невиллу Лонгботтому, сэр.

– Невиллу? Зачем ему… о, конечно, дорогие Фрэнк и Алиса. Я обдумаю доводы за и против. Правда может облегчить его бремя или заново открыть старые раны, но твоя просьба благородна. Прежде чем принять решение, я хорошенько обдумаю этот вопрос.

Шляпа комментирует в моем разуме:

– Такое впечатление, что он так влюблен в звук своего голоса, что никакая трансфигурация его уже не спасет, преврати он его хоть в вагину, хоть в член, – об Альбусе всегда ходили кое-какие слухи.

Всё, что мне удается выдавить из себя после её бормотания:

– Спасибо, сэр.

– Вернемся к более неотложным вопросам. После того, как ты выйдешь из больницы, пожалуйста, поднимись завтра вечером в шесть ко мне в кабинет. Возьми свою мантию – сейчас уже холодает. Не сомневаюсь, ты с нетерпением ждешь возможности проверить вылеченную руку, так что можешь прихватить и свою замечательную метлу.

Понимаю: что-то затевается, но делаю вид, что я глупый подросток.

– Куда мы пойдем?

– Боюсь, прошло слишком много времени с тех пор, как я садился на метлу, и я подумал, что ты будешь не против полетать в подходящей компании. К сожалению, полет продлится не слишком долго – завтра я должен быть во Франции. Мой друг Николас всё-таки прекратил цепляться за этот бренный мир, и его вдова горюет по нему; её время также подходит. Я попытаюсь её подбодрить и сделать её последние дни на земле чуть терпимее – привезу-ка я ей одного пса, которого видел тут недавно. Запретный Лес в Англии – не самое походящее место для такой собаки, к тому же в прекрасном замке во французской глубинке его характер и перспектива вполне могут претерпеть значительные изменения к лучшему.

Он не теряет времени, желая вывезти Сириуса из страны.

– О! Буду счастлив составить вам компанию. Перед гонкой необходимо попрактиковаться.

– Конечно, я с нетерпением жду нашего совместного путешествия. А теперь мне надо идти и попытаться найти замену профессору ЗОТИ. Легенда о наложенном на должность проклятии ещё раз подтверждается. Боюсь, после месяца пыток Аластор в очень плохой форме. Для восстановления здоровья и разума ему потребуется немало времени.

– Могу я забрать карту?

– Со временем, Гарри. В связи с таким количеством новых людей в замке она, возможно, мне очень пригодится. Уверяю, я хорошенько позабочусь об этой ценной реликвии.

Напрасная трата времени. Я знаю достаточно, чтобы сделать что-то подобное. Отличный вызов моим способностям. Морщусь, когда кости снова вжимаются в только что созданную плоть, – так больно вдвойне. Дамблдор использует момент в качестве предлога для прощания и желает мне спокойного вечера.

***

Следующий день выдается хлопотным. Когда меня отпускают из больницы, выслушиваю всякие вздорные «предположения» о случившемся. Обведя взглядом Большой Зал, вижу кучу разглядывающих меня людей. Слухи, должно быть, обросли невероятными подробностями и превратились в нечто несусветное. Седрик кивает мне и улыбается.

Кручу левой рукой, показывая Гермионе два новых шрама в своей коллекции. Она, похоже, расстроена тем, что пропустила одно из моих «приключений», но это далеко не обычное столкновение с троллем в старом туалете. Два человека проведут в больнице немало времени, а ещё один мертв.

– Уверена, здесь кроется нечто большее, чем ты мне говоришь, – продолжает она подлизываться ко мне, таща меня на следующий урок.

Пихаю её в ближайший чулан и вдохновенно вру. Сомневаюсь, что сказал бы ей правду, даже если бы не дал клятвы. Она заслуживает правды, но не сегодня.

– Гермиона, я бы тебе сказал, если бы мог, но тебе ведь знакомо понятие «обет молчания»?

– Разумеется, Гарри. Оно означает, что человек связан клятвой не говорить о… О, вот почему ты не… прости, Гарри. Я пристаю к тебе, а ты не в состоянии сказать о том, что произошло. Я так рада, что с тобой уже все в порядке! – Она ещё раз крепко меня обнимает.

Забавы ради шепчу ей в ухо:

– Ты понимаешь, что если кто-то откроет дверь, то обнаружит нас в весьма компрометирующей позе?

Она взвизгивает и отскакивает, свалив несколько вещей и подняв тем самым шум. Смеюсь:

– Великолепно, Гермиона, теперь практически все на этаже точно знают, что в этом чулане кто-то есть!

– Прекрати надо мной смеяться!

– О, хорошо. – Мы поднимаем палочки и убираем бардак. Хоть рука и болит, настроение у меня хорошее. Я знаю, кто пытался меня убить, и этот человек меня больше не побеспокоит. К вечеру Сириус будет во Франции, в безопасности, а Дамблдор если и вмешивается в мои дела, то не слишком сильно.

Улыбаясь, продолжаю:

– Ну что, наложим на себя чары невидимости и попытаемся потихоньку отсюда выбраться или просто выйдем отсюда и посмотрим, кто тут поблизости?

– Какой же ты свинтус!

– Или ты всё-таки хочешь поцеловаться и дать всем повод для сплетен?

– Гарри Поттер! Не могу поверить, что ты вообще такое предложил! – Что ж, теперь никто в коридоре не сомневается в том, кто здесь. Она распахивает дверь и пулей вылетает из чулана, ледяным взглядом отметая с дороги нескольких младшекурсников.

Откровенно говоря, это искушение. Гермиона просто лапочка. Умная, как -кловка, преданная, как -паффка, амбициозная, как слизеринка, и удивительно храбрая – мне бы такая не помешала – но нет, так не пойдет. Она слишком напоминает мне Лили – или, если этого недостаточно, она чем-то очень похожа на Ремуса Люпина. Интересно, а не поэтому ли меня подсознательно к ней и потянуло? Новые воспоминания заставляют меня переосмысливать свою жизнь.

Обращаюсь к ней вдогонку:

– Ну брось, что ты там говорила о новостях? Ты вскользь упомянула о них за завтраком прямо перед тем, как Дамблдор двинул речь.

Она несколько успокаивается.

– Профессор Макгонагалл изменила решение и сказала, что я буду представлять Гриффиндор в межфакультетской команде! А Линч поставили на замену. Обычно у каждого факультета две вакансии, а у факультета, на котором учится чемпион, – только одна. Твое участие стало проблемой, и теперь как Гриффиндор, так и Хаффлпафф получили только по одной вакансии. На днях она сказала, что собирается выдвинуть Линч, но передумала. Ну, разве не замечательно? Я хотела сказать тебе ещё вчера, но ты уже ушел в больницу. Профессор Макгонагалл сказала, что мой уникальный подход к решению задач и потенциал перевешивает факт, что я лишь на четвертом курсе!

– Это потрясающе, Гермиона. Я буду за тебя болеть! – Интересно, а не повлияла ли на ситуацию реплика Шляпы в адрес профессора Макгонагалл о том, что она становится конформисткой? Это объяснило бы и факт, почему в то утро Холли Линч так отчаянно желала снова меня видеть в цветах Гриффиндора.

– Я крайне взволнована, ведь это может оказаться мне не по силам. Все остальные участники – шести– и семикурсники. Роджер Дэвис – капитан нашей команды, и он сказал, что мне придется очень постараться, чтобы выполнить свою долю работы. Там будут тесты, демонстрации и дебаты! Мне столько предстоит сделать!

Она продолжает взволнованно лепетать, и я за нее рад. Она заслуживает внимания. Мы присоединяемся к остальным однокурсникам. Ни один из них не подписал свиток Порицания, и все они счастливы меня видеть, хотя Рон, кажется, несколько осторожен. Теперь мне необходимо решить, что сказать Сириусу вечером на встрече.

***

– Говорят, сегодня видели, как ты выходил из чулана, – заявляет Кэти.

– Привет, Кэти. Чем могу тебе помочь? – сопротивляюсь желанию назвать ее «Белл». Дамблдор попросил меня попробовать навести мосты.

Она как будто несколько расстроена.

– Это нелегко, Гарри. Я надеялась извиниться.

– Хорошо.

– Что значит «хорошо»?

Снимая со стойки Молнию и проверяя её, качаю головой.

– Я имел в виду, извиняйся, если тебе от этого полегчает. Что касается меня, с этим покончено.

Она чуть расслабляется:

– Значит, ты хочешь попытаться снова?

Твердо говорю:

– Нет.

– О! Но почему?

– Что я тебе говорил в самом начале? О чувствах и о развлечении. Нам было не слишком весело, а для тебя вообще все кончилось печально.

Теперь она действительно расстроена.

– Это из-за того, что ты такой скрытный, Гарри. Ты не подпускаешь меня близко – как в том случае, когда ты куда-то ходил с Невиллом Лонгботтомом.

Пожимаю плечами и протираю метлу тряпкой.

– Я скрытный человек, Кэти. С августа меня уже дважды пытались убить. А ты продолжаешь обвинять меня в том, что я незрелый…

– Прости меня за это, мне и в самом деле очень жаль.

– Я тебе верю. Я не незрелый, но мне нелегко кому-то довериться. Что гораздо важнее, в ближайшее время я не собираюсь меняться – даже если человека, который пытался меня убить, уже нет в живых – мне все ещё придется сражаться в турнире. На нем я и собираюсь сосредоточиться. Тебя расстраивало мое прежнее поведение, а я не собираюсь меняться – и снова причиню тебе боль.

Кэти протестует:

– Но ты можешь мне доверять, Гарри!

Придется тряхнуть стариной – достать из загашника любимые доводы ДП, которыми он обычно пользовался после перепиха:

– Кэти, сейчас не подходящее время. Я уверен, что отчасти поэтому у нас и не получилось. И в ближайшее время не получится. Возможно, когда-нибудь правильный момент и наступит, но ты заслуживаешь парня, который сделает тебя счастливой – я знаю, что это точно не я. Давай попытаемся снова стать друзьями, прежде чем думать о чем-то ещё.

Она выдавливает из себя «хорошо» и прощается – не сомневаюсь, затем, чтобы где-нибудь выплакаться. Гарри, наверное, догнал бы ее и смутился, возможно, даже вернул бы её, думая, что недостаточно для неё хорош. Джеймс попытался бы её отослать, улыбаясь при этом после «прощального секса». К счастью, я уже не Гарри и не Джеймс. Ей больно, но она понимает, что я прав.

Снаружи солнце уже начинает садиться, но я замечаю признаки чар невидимости – похоже, два человека. Шестое чувство говорит мне, что это Фред и Джордж, но нос чует запах духов. Небрежно вытаскиваю палочку, держа в руке метлу, и поворачиваюсь к ним.

– Полагаю, вы обе это слышали. Не слишком-то хорошо так подкрадываться к людям. Особенно с тех пор, как меня пытались убить.

– Прости, Гарри! Это мы с Анджелиной, – слышу я голос из ниоткуда. – Мы шли за Кэти.

– Она пошла вон туда. Идите и дальше.

Появляется Алисия, а вслед за ней и Анджелина.

– Уже почти закат, все метлы должны быть уже в чулане. Ты знаешь правила.

– У меня есть разрешение Дамблдора, Джонсон.

– Тогда ладно. Считай, что ты восстановлен, Поттер, – поворачивается Джонсон, собираясь уйти.

Здесь мостов навести не удастся.

– Не так быстро, Джонсон. Я был серьезен, когда сказал, что не собираюсь для тебя летать. Если в следующем году ты и дальше будешь капитаном, ищи другого ловца.

– Что?

– У Кэти был повод обижаться. У тебя – нет. Я говорил, что ты пожалеешь о своих словах, и намерен в этом убедиться.

– Ты нечто, Поттер!

– А ты – ревнивая сука, Джонсон, но это просто констатация факта. Вы вместе с Линч и Хейл стояли во главе этой идиотской затеи с Порицанием, и ты использовала близнецов, чтобы запугать младшекурсников. Хейл потерял значок старосты, Линч – место в межфакультетской команде. Неужели ты думаешь, что тебе удастся избежать их участи?

Алисия прерывает меня:

– Ты не думаешь, что это несколько грубо, Гарри?

– Грубо? Не думаю. Грубым я стану, только если вы не найдете управу на Фреда с Джорджем. Вы позволили им хулиганские выходки, вы и передадите им мое предупреждение. У меня заканчивается терпение. Они не стоили моего времени, пока я беспокоился о том, что кто-то пытается меня убить. Теперь с этим покончено, и время у меня есть. Я устал снимать чары со всего в своей ванной перед тем, как туда входить. Устал садиться на разные места за гриффиндорским столом. И мне до тошноты надоели проклятья роста волос, чары болтливости, ватноножные, серные кричалки и все остальные их глупости.

Анджелина готова убить меня взглядом, а вот Алисия уходит. Спиннет всегда была умнее. Полагаю, в следующем году Макгонагалл поставит капитаном именно её. Если они попытаются назначить меня, Анджелина взбунтуется вместе с Фредом и Джорджем. По крайней мере, тренировки в следующем году будут интересными. Наши отбивалы постараются меня достать.

***

За восемь миль к востоку от замка встречаюсь в пещере с Сириусом Блэком. Дамблдор вышел якобы «понаблюдать за звездами на небе и поразмышлять над великолепием вселенной», или что-то вроде такой же чуши. В пещере спартанская обстановка: раскладушка, несколько книг, холодильный короб и старенький радиоприемник. Смотрю, он не особо шикует.

Накладываю чары приватности, чрезвычайно сложные для четверокурсника.

– Гарри, я впечатлен. Отличная работа…

– Заткнись, Бродяга. У нас мало времени. Так что захлопни пасть и послушай, что я тебе скажу. Помнишь наше столкновение с дементорами?

– Да, Дамблдор сказал мне, что благодаря потрясению у тебя появилась кое-какая сила.

– Я солгал ему.

– Что? Почему?

– Разве я не сказал тебе заткнуться? Да, кое-что у меня появилось, но не сила. У себя в голове я обнаружил все воспоминания Сохатого – всю его жизнь целиком в качестве Джеймса Поттера.

Сириус настроен скептически:

– Если ты пытаешься меня надуть, Гарри, то это не смешно.

– Если бы я пытался тебя надуть, я бы сказал, что у меня воспоминания Лили, и теперь я теряюсь, какого же на самом деле я пола.

Вопреки своему желанию он покатывается от хохота. Через несколько секунд он серьезнеет:

– Ты ведь не шутишь, да?

– Проверь. Спроси что-нибудь.

– Мое любимое магловское произведение?

– “Paint it Black” Роллинг Стоунз, но разве это не слишком очевидно?

– Да, хорошо. А Питера?

– Уж точно не “YMCA”. Тем вечером он тебя наколол. Все прожужжали ему уши АББой, но ему нравились Би Джиз. На свадьбе Джеймс с Лили танцевали под Клэптоновскую “Wonderful Tonight”. Ты пришел сразу с двумя близняшками Добсон и выиграл у Питера десять галеонов – он утверждал, что у тебя ни за что не получится. Ушел ты с одной из кузин Маккиннон, когда этот жалкий лузер слил тебя близняшкам, и они рассердились за столь низкую ставку.

Он мгновенно отводит взгляд.

– Не мучай меня, Гарри. Твой отец был моим лучшим другом. Я подвел и его, и твою маму.

– Хорошо. Вот тебе то, о чем мне никто не мог рассказать: Сара Андэхилл. Ты нашел Джеймса в ванной старост, потому что Люпин никогда не мог скрыть пароль от вас двоих. Ты был пьян, выпив полбутылки огневиски, и хвастался о том, как ты послал этого негодяя Снейпа к Визжащей Хижине. Помнишь, что тебе сказал Джеймс в тот вечер перед тем, как сорваться к Люпину и предотвратить убийство Снейпа? Ты когда-нибудь хоть кому-нибудь это рассказывал?

– Нет, – хрипит Сириус.

– Он сказал: «Твоя семья может тобой гордиться, Блэк. Если Ремуса ранят или исключат по той причине, что ты не смог, как мужчина, разобраться со своими проблемами, я никогда больше не скажу тебе ни слова». Если ты мне не рассказывал, то откуда ещё я могу это знать?

– Джеймс? – осторожно спрашивает он.

– Я не совсем он. Я даже не уверен, что я все еще Гарри. Согласно карте я Гарри Джеймс Поттер.

– Это смешно! Мы не…

– Мы не вкладывали в карту способность видеть второе имя. Ага, я знаю. Той ночью в Годриковой Лощине было столько темной магии, что только Мерлин знает, что там произошло. Я больше не пытаюсь выяснить, Гарри ли я с памятью Джеймса или Джеймс в теле своего сына. Я просто существую, и всё. У тебя сохранились зачарованные зеркала?

– Да, Ремус мне их отдал. Он знает?

– Нет, пока нет. Известно лишь Сортировочной Шляпе и Олли Вуду. Как раз перед фиделиусом у Люпина с Джеймсом случилась размолвка.

– Вуду? Это вратарь? Почему ты не сказал Ремусу? Он никогда ничего мне не говорил о вашей ссоре.

– Мне была нужна помощь Олли, и в то время это был лучший выбор. Что касается Ремуса, это останется между нами. Всё, о чем я тебя попрошу – чтобы ты позволил мне рассказать ему, когда будет нужно мне.

Глаза опытного бузотера зажигаются:

– Что от меня требуется?

– Отправляйся во Францию, приведи себя в порядок и, ради Мерлина, поправь здоровье. Ты выглядишь просто кошмарно! Дамблдор, очевидно, рассказал тебе о сделке по обелению твоего имени, иначе клятва меня бы уже заткнула. Обстановка снова накаляется. Ты нужен мне в игре, Бродяга. Будем держать контакт через зеркала.

– Во Франции я могу слить состояние Блэков. И буду в состоянии послать тебе все, что потребуется!

– Это хорошо; мне также надо, чтобы ты наладил несколько контактов. В какой-то момент, если Волдеморт возродится и разразится другая война, возможно, тебе придется вернуться из Галлии, как долбаному Юлию Цезарю, со всеми палочками, какие только удастся нанять.

– Дамблдору это не понравится, – предупреждает Сириус, глядя в сторону выхода из пещеры на стоящего в отдалении человека.

– Дамблдор пока что даже не сказал мне о пророчестве, – игнорирую потрясенный взгляд. – Как же! Он играет в свою собственную игру, и я не совсем уверен, в чем она заключается. Пока не выясню, ничего ему не скажу. Вероятно, он уже начинает подумывать реформировать Орден. Пусть пока занимается своими делами. Если в связи с этим появятся проблемы, тогда и будем их решать.

– Хорошо. А что там с Турниром?

– Я связан контрактом. И если уж я участвую, то можно было бы выиграть и показать миру, что их «чудо-мальчик» вполне настоящий.

Бродяга смеется и хватает меня в объятья.

– Я волновался за тебя, Гарри. А теперь беспокоюсь за твоих противников. Задай им жару!

Отпускаю его. Через некоторое время мужские объятья перестают быть мужскими.

– Называй меня ЭйчДжеем. Именно этим я и собираюсь заняться, и начну прямо с гонки.

========== Глава 10. У каждой розы есть шипы ==========

Я чувствую воду, свежую текущую воду.

Это не настолько уж и необычно, поскольку я в облике зверя вот уже на сотню ярдов углубился в Запретный Лес. Впрочем, здесь поблизости громадное озеро, но вот ветер дует совсем не со стороны этого самого озера.

Шевелю рукой, – ну, сейчас это копыто, но оно все равно болит. Завтра гонка, и мне нужно обязательно опробовать конечность, чтобы быть уверенным: она выдержит двадцать кругов пятимильной трассы от замка к Хогсмиду и обратно. Хорошо бы погреть её и немного попить, но я уже бывал здесь – в этой части леса нет ручьев.

Похоже, пахнет тайной. Продвигаюсь вперед и чувствую покалывание магии, видимо отгораживающее поле действует не только на животных, но и на людей тоже. Для прохождения через барьер сосредотачиваюсь на окклюменции. Чары незаметности и любые им родственные срабатывают против человека, который что-то ищет, поэтому следует сосредоточиться на запахе. Рядом вода, и я её ищу.

В момент пересечения границы поля сквозь мое тело проходит волна холодной дрожи – любого пробравшегося сюда зверя пронзает первобытный ужас. Кто-то тщательно охраняет свои секреты. Притормаживаю – ищу признаки следующих щитов. Ничего не замечаю, но медленным шагом ступаю вперед, к различимому теперь шуму ручья. И трава, и деревья несколько изменились – всё интереснее и интереснее.

Заросли кустарника с вкусными на вид ягодами; с трудом заставляю себя отказаться от мысли попробовать. Нельзя, пока не узнаю, в чем дело.

Здесь бьет, по-видимому, из ниоткуда пузырящийся горячий источник с небольшим водопадиком. Картина воплощает собой красоту и безмятежность.

Обнаженная ведьма с палочкой в руке тоже удивительно привлекательна, даже если я полагаю, что Флёр Делакур – «ведьма» в не слишком хорошем значении этого слова.

Она расслабляется – я всего лишь «животное» – и кладет палочку на покачивающееся рядом серебряное блюдо.

Флёр обращается ко мне по-французски. Некоторые слова кажутся неправильными; изо всех сил пытаюсь вникнуть в смысл.

– О, ты меня напугал. Добро пожаловать в мой грот. На этой неделе ты уже второй визитер. Первым приходил единорог. Должно быть, ты очень сильное волшебное существо, если сумел пробраться через защиту. Ты меня понимаешь?

Киваю.

– Вот это да, умнейший волшебный зверь, да ещё и речь понимаешь! А я-то начинала бояться, что не найду ни одного интеллектуального существа в этой несчастной стране, особенно рядом с этим замком, – презрение Флёр к Англии практически смешно.

Когда она в форме, то обычно закалывает волосы наверх. Большая ошибка с её стороны. Распущенные идут ей гораздо больше. А мокрые так вообще – нечто. Девушка похожа на нимфу. Разумеется, она могла намеренно скрывать привлекательность. Нахожу, что наслаждаюсь, глядя на её грудь – а если уж добавить сюда преимущества от великолепного звериного зрения… Пусть француженка – фригидная сука, но бог дал ей невероятное тело! Я уверен, Шляпа не раз припомнит мне маниакальное любопытство, но вот если я сейчас повернусь и уйду, то она просто катком по мне пройдется. Если уж выбирать из двух зол, «сделать» и «не сделать», то выберу «сделать» – по крайней мере, оно того будет стоить.