Текст книги "The Lie I've Lived (СИ)"

Автор книги: jbern

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 41 страниц)

Как странно. Мое имя только что выскочило из Кубка Огня! Такое увидишь не каждый день.

Невилл вопросительно смотрит на меня, в ответ я отрицательно качаю головой. Большую часть вечера вчера мы провели вместе и вдвоем посмеялись над близнецами Уизли, превратившимися в стариков.

Делать нечего – встаю и иду вперед. Люди не хлопают – мне достаются лишь пристальные взгляды и нарастающий ропот. Ропот переходит в реплики недовольства, какой, мол, я грязный обманщик. Да захоти я – разве для участия мне потребовался бы обман?!

Дамблдор, конечно, озадачен – такое впечатление, что происходящее для него – какая-то сложная арифмантическая задача, требующая решения. Он жестом велит мне идти в комнату для участников, и я вхожу.

Как только я ступаю в комнату, меня замечает Седрик.

– Гарри? Нам надо вернуться в зал?

Я отрицательно качаю головой и, подойдя к окну, принимаюсь смотреть на окрестности. Взвешиваю последствия и обдумываю возможных подозреваемых. Кто-то обманом заставил Кубок выбрать четвертого чемпиона. На ум приходят Уизли, однако Фреду и Джорджу это не по зубам. Если бы они и добавили ещё одного чемпиона, то либо Анджелину, либо самих себя. У Малфоя и слизеринцев причин ненавидеть меня предостаточно, но для Драко не характерен модус операнди, при котором бы он стремился поместить меня в центр внимания.

Остались лишь настоящие враги, люди, желающие моей смерти, – Пожиратели. Снейп? Нет, он всецело в руках Дамблдора. Долг жизни в любом случае его бы остановил. Директор Дурмштранга – тоже перебежчик от своих приятелей-ПСов. Но не похоже. Зуб на меня ему точить незачем. У Люциуса возможность имеется, и недавно на следствии я мерился с ним силами. Остальные ублюдки не будут действовать без его ведома. Надо было вечером проследить по карте! Мог ли Питер пробраться в замок? Это четыре известных мне Пожирателя. А как насчет тех, которых не знаю?

Я так погружен в свои мысли, что не осознаю, как комната наполняется народом. Ко мне мгновенно подходит Дамблдор.

– Гарри, ты бросал в кубок своё имя?

– Конечно, бросал! – кричит Снейп. Вспыхивает скандал. Французская директриса требует от Крауча и Бэгмена каких-нибудь действий.

– Нет, – кидаю злой взгляд на Его Грязнейшество, хотя предпочел бы воспользоваться чем-нибудь посмертоноснее.

– Ты просил кого-нибудь ещё бросить твоё имя в Кубок?

– Нет.

Допрос продолжается, и я начинаю терять остатки и так невеликого терпения. Взрываюсь от реплики жеманной Динь-Динь, француженки Делакур.

Наипротивнейшим голоском она громко выражает недовольство:

– Этот мальчик собиг’ается участвовать – он сг’ишком маленький!

Ну всё, хватит. С меня достаточно.

***

– «Маленький мальчик» у меня здесь, принцесса! – сопровождаю реплику непристойным жестом. Ага, зовите меня просто: «посол Поттер», специалист по зарубежной дипломатии и международной доброй воле. Повернувшись, накидываюсь на Дамблдора:

– В вашем распоряжении есть преподаватели, привидения, картины и домовики по всему этому проклятому замку! Хотите сказать мне, что за кубком никто не наблюдал? Вы действительно настолько глупы?

Пожалуй, подобным образом на почтенного Альбуса Дамблдора набрасываются впервые за десятки лет. Умею я застопорить беседу.

Макгонагалл возмущается:

– Мистер Поттер, вы будете обращаться к директору с уважением – ведите себя достойно!

Избегаю пристального взгляда Дамблдора – не знаю, долго ли удастся не пускать его в разум, но к подобному разговору я пока не готов.

Оба лидера школ-гостей требуют объяснений. В споре о правилах Крауч и Бэгмен умудряются всех перекричать. Слышу слабый гул – Муффлиато! Придвигаюсь поближе к Дамблдору:

– Я могу сходить за веритасерумом, директор. Если мальчишка лжёт, мы это скоро узнаем, – говорит Снейп.

Дамблдор начинает отвечать, но я выстреливаю в ответ:

– Я приму три капли, если и ты на них согласен, Снейп.

– Хорошо, Поттер, что бы ты ни хотел у меня узнать, я этого не боюсь. Со своей стороны, я крайне заинтересован в твоих ответах на многие вопросы.

– Северус, это излишне, – заявляет Дамблдор.

Продолжаю игнорировать директора.

– Не будь так уверен, Снейп, что твое помилование распространяется на все действия, совершенные в качестве Пожирателя – всего сделанного или не сделанного тобой ранее оно отнюдь не покрывает. Гермиона ведь не единственная ученица, когда-либо варившая многосущное, правда?

Это его сразу же останавливает. Я знаю, что Снейп не мог подбросить моё имя, но знаю и то, что он попытался бы воспользоваться этой возможностью для получения информации о Сириусе, публично втягивая меня в его побег. Само исключение из школы непосредственного вреда мне бы не принесло. Мне бы очень хотелось убраться отсюда к черту. Разумеется, Снейп залетел бы в Азкабан за убийство, поэтому посмотрим, как далеко он собирается зайти.

До получения воспоминаний Джеймса Поттера у меня не было всех фактов для понимания того, почему Сириуса Блэка не исключили за попытку убийства Снейпа. Теперь кусочки складываются в очень неприятную картину.

Как я и сказал, Гермиона была не единственной ученицей, варившей многосущное в стенах школы. Милый «Принц-Полукровка» занимался тем же самым. На шестом курсе мародеров в течение пары месяцев он пользовался обликом Блэка, завлекая школьниц и творя что его душе угодно.

Это выяснил Сириус, когда маглорождённая семикурсница, староста по имени Сара Андэхилл, пришла к Блэку беременная. Вот только её метки не было на кобуре блэковой палочки. Само собой разумеется, Сириус был заинтригован и, воспользовавшись помощью Мягколапа, выследил и выяснил, что Снейп пытался уничтожить репутацию Блэка и замахнуться на девчонок вне своей весовой категории.

Сердитый Сириус вызвал его на дуэль в Визжащей хижине, зная, что там будет Ремус. Джеймс всё выяснил и спас Снейпу жизнь – так образовался долг жизни. Безобразие замяли. Сара была девушкой высоконравственной – возможно, именно поэтому Сириус никогда и не пытался с ней замутить. Она планировала оставить «Квартерона Принца или Принцессу», и Дамблдор в качестве взятки за молчание даже договорился об ученичестве. Через три дня после выпускного Сара и ее магловская семья были убиты. Пусть Снейп не сделал этого сам, но это была цена, которую он потребовал за вступление в ПСы! С Джеймса, Сириуса, Питера и Ремуса взяли клятву не разглашать многосущных приключений Снейпа, а со Снейпа – о Люпине с его «пушистой проблемой».

К счастью, клятвы действовали лишь до окончания школы. Лили ужаснулась, когда Джеймс, наконец, полностью рассказал ей о мерзком деле. Это объясняло царившее в течение последнего года напряжение между мародёрами и Снейпом. Если честно, мне любопытно, был бы я связан клятвой, данной Джеймсом. В прошлом году истечение срока клятвы позволило Снейпу уволить Ремуса. Надеюсь, смогу воздать добром за добро – с лихвой!

Мужчина поворачивается ко мне – в глазах ненависть.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите, Поттер.

– У их клятв тоже истек срок! – выхожу из поля действия заклинания. – Да ладно, Снейп. Что нам, друзьям, каких-то три капли? – фраза притягивает к разговору всеобщее внимание.

– Тихо! – ревет Дамблдор. Очевидно, ему не по душе перспектива выставить на обозрение «грязное белье» Хогвартса перед гостями. Хорошо, что у этой школы столько чуланов для мётел, иначе скелеты пришлось бы выставлять в коридоры. – Достаточно. Мистер Поттер не кажется мне человеком, добровольно подписавшимся на такое опасное состязание. Учитывая факт нападения на него и покушения на убийство непосредственно перед началом учебного года, это ещё менее правдоподобно. Наша цель – определить дальнейшие действия.

Дурмштранг и Бобатон немедленно заявляют, что желают добавить ещё по чемпиону либо дисквалифицировать меня или Седрика. Вносят Кубок, и мы с Седриком до него дотрагиваемся. Ага, волшебная связь в наличии. Мы вынуждены участвовать в соревновании. Другого я и не ожидал; кто бы меня ни подставил, он это предусмотрел. Крама и Делакур посылают за двумя другими учениками, которым разрешат представлять свои школы, но магией принуждать сражаться не будут. Наслаждаюсь испепеляющим взглядом от проходящей мимо Флёр. Мечтай-мечтай, сука! Чтобы меня запугать, требуется нечто большее.

Хмури выясняет, что кто-то, видимо, наложил на Кубок конфундус, и этот кто-то – весьма компетентный, иначе Кубок бы не поверил в наличие четырех школ. Почерк на обрывке пергамента похож на мой, но кто угодно в любой момент мог вытащить из мусорки одну из моих работ.

С прибытием ещё двоих чемпионов вместе с несколькими зрителями в комнате становится слишком много народа. Нас ведут в кабинет Дамблдора. По дороге две француженки болтают на своем родном языке, в то время как их директриса продолжает выговаривать Бэгмену, Краучу и другим оказавшимся, к их сожалению, поблизости. Благодаря обучению Джеймса Поттера я в состоянии достаточно свободно следить за их беседой.

– … и тут неотесанный кретин грубит своему директору. Эти англичане, они такие невоспитанные. Ну почему турнир не могли провести в Бобатоне?

– Так что мне позволили участвовать, потому что Гарри Поттеру удалось каким-то образом затесаться в участники?

– Да, Эйми. Он утверждает, что его имя подбросил кто-то другой, но по мне, так больше похоже на то, как будто малыш извлекает выгоду из своей славы. Рано или поздно его поймают на лжи.

– Флёр, он не имеет особого значения. Ты сказала, что он был груб к тебе – значит, он ещё даже не достиг половой зрелости! Этот поздний цветок не может быть очень уж сильным. Давай прежде беспокоиться о других соперниках, таких, как Крам. – Черт, этот комментарий о половой зрелости несколько уязвляет.

Легонько стучу Эйми Бокурт по спине. Привлекательная брюнетка оборачивается. Я несколько подзабыл французский. Строго говоря, я никогда на нем раньше не говорил, но мне удается выдать:

– А может, я настолько силен, что способен сопротивляться слабенькой ауре этой курвы. Не хочешь подумать о такой возможности? Разумеется, я некультурный варвар, так что о чём тут говорить?

***

Через полчаса я окончательно устаю от выразительных взглядов Делакур и Бокурт. Факт, что в этом замке меня в очередной раз пытаются убить, уже забыт, и теперь все снова сосредоточились на том, каким образом три дополнительных чемпиона влияют на порядок заданий.

Фоуксу, похоже, нравится усиленное внимание. Сейчас он несколько староват. Представляю, какое внимание досталось бы Фоуксу от двух француженок, будь он в своей «цыплячьей» фазе. Тихонько подойдя к полке, беру Сортировочную Шляпу.

– Давно пора, Поттер! Не против сообщить мне, что, во имя скукожившихся яиц Мерлина, происходит?

– Я тоже скучал по тебе, Шляпа. Кто-то подставил меня, заставив участвовать в турнире.

– С тобой не соскучишься, правда?

– Ага, а если они ещё и дементоров вернут, то вообще сделают мне день!

– Посмотри на это с другой стороны: ради персональных тренировок ты можешь пропускать занятия сколько угодно.

Я не учитывал выгоду, пока Шляпа её не упомянула. По правилам этой фигни чемпионам в конце года не надо сдавать экзамены, и, попросту говоря, вполне можно пропускать занятия, не злоупотребляя этой привилегией. «Не злоупотребляя» звучит мило, да? Мне также положен советник из состава штата для обсуждения стратегии на следующие десять задач.

– Как думаешь, кого мне следует выбрать в качестве советника?

– Зависит от твоего желания сохранить твою тайну. До любого из тех никчемных порождений спермы рано или поздно, но дойдет, если только ты не выберешь Хагрида – он несколько туповат.

Мне нравится Хагрид, но даже я признаю, что Шляпа права.

– Эй! А как насчет тебя? Разве не могу я выбрать тебя?

– В принципе, в «Истории Хогвартса» написано, что я член штата. Не вижу, почему нет, ЭйчДжей. Посмотрим, что думает его дряхлость?

Мы со Шляпой слушаем продолжающуюся утряску деталей. В нескольких случаях с трудом сдерживаюсь от смеха, когда Шляпа беззвучно комментирует происходящее. Пройдет немало времени, пока я смогу взглянуть на мадам Максим, не вспоминая при этом, что ей следует сделать с Флитвиком.

Крауч оглядывается:

– Возможно, прежде чем продолжить дискуссию, позволим выбрать нашим чемпионам советников и отпустим их?

Директора школ судят соревнование, так что автоматически исключаются. Через пару минут обсуждений объявляется, что Флёр, Виктор и Седрик были выбраны первыми, так что первыми выбирают и советников. Любопытно, на ком остановится Седрик? Сомневаюсь, что его интересует Сортировочная Шляпа. Кроме квиддича, наши интересы не пересекались – я не слишком хорошо знаю Диггори.

Когда подходит очередь хаффлпаффца, Дамблдор просит его не выбирать деканов факультетов, чтобы их обязанности по отношению к остальной школе не пострадали.

– В качестве советника я бы хотел выбрать мистера Хмури. – Мудрый выбор, Седрик. Хмури как будто чего-то опасается; может, он хотел стать моим советником?

Когда взгляды обращаются ко мне, Дамблдор замечает на моей голове Шляпу и нахмуривается.

– Мистер Поттер, кого вы видите в качестве своего советника? Как я уже просил мистера Диггори, пожалуйста, исключите из претендентов деканов.

Показательно обдумываю. Можно провести большую часть года, пытаясь сподвигнуть профессора Синистру на роль моей миссис Робинсон[1]. Она была слизеринкой, на три года старше мародёров. Её факультет – пожалуй, единственное, что останавливало Блэка, мешая ему что-нибудь предпринять.

Ладно, такие отношения доставят одни лишь проблемы.

– Я так надеялся выбрать профессора Снейпа, но, думаю, моим советником всё же будет Сортировочная Шляпа.

– Боюсь, это невозможно, советник должен входить в штат.

– Согласно «Истории Хогвартса», Сортировочная Шляпа – член штата.

Адресую Шляпе:

– Не похоже, чтобы он купился. Если он заставит меня выбрать кого-то другого, может, наколоть его и выбрать Филча?

– Неплохая идея, ЭйчДжей, но лучше уж выводить Дамблдора из себя буду я.

Дамблдор и в самом деле достает книгу и сверяется.

– Как будто бы так оно и есть. Мистер Крауч, предусмотрено ли правилами, что советник должен быть оплачиваемым членом штата?

Крауч заставляет старину Перси Уизли проверить толстый свод правил. Проходят три минуты, прежде чем Перси качает головой и произносит:

– В правилах говорится лишь то, что советник должен быть членом штата.

Как только дело прояснилось, Дамблдор снова пытается меня урезонить.

– Гарри, ты уверен в своем выборе? Возможно, профессор Вектор или Синистра? Ты можешь выбрать даже мадам Помфри, с которой вы так сблизились.

– Нет, меня вполне устраивает Шляпа. Она единственная, кроме Фоукса, кто прожил достаточно и видел эти турниры, и сколько бы я не любил тебя, феникс, не думаю, что нашего взаимодействия будет достаточно для совместной работы.

Фоукс издает изумленную трель и пристально на меня смотрит.

– Дело не в тебе, Фоукс. Дело во мне. Сомневаюсь, что во время соревнований выпустят василисков. А если и так, заранее прошу прощения за то, что выбрал не тебя, но в защиту Шляпы скажу, что она там тоже была.

Пока феникс надо мной смеется, Крам саркастически усмехается и обращается ко мне в первый раз:

– Ты думаешь, я поверю, что ты сражался с василиском? Прежде я полагал, что ты просто лжец, теперь вижу, что ты ещё и хвастун.

Полагаю, автографа мне в ближайшее время ждать не стоит.

– Верь тому, чему хочешь. Мне безразлично. А если очень попросишь, я даже покажу тебе тело.

Чтобы составить мнение о Викторе Краме, хватает и минуты. Он – воплощение идеала Драко: мастер в квиддиче, международная звезда и ученик Игоря Каркарова.

Болгарин улыбается и хищно на меня смотрит.

– Посмотрим, чему я верю, когда начнется первый круг дуэлинга, дитя. Я не собираюсь делать тебе поблажек.

ДП был таким же болваном, когда Крам ещё писал в пеленки.

– Может, ты и хорош на метле, Крам, но здесь, на земле, ты такой же, как и мы, простые смертные. Когда дойдет до дела, увидишь, на что я способен.

– Посмотрим, есть ли у тебя вообще чем гордиться.

– Мистер Поттер! Мистер Крам! Сейчас не время для мелких ссор. Спрашиваю в последний раз: уверен ли ты, что хочешь взять Шляпу себе в советники?

– Абсолютно.

– Хорошо. Чемпионы, можете идти. Завтра ваши палочки будут проверены, и вы коротко поговорите с прессой.

– Эй, Шляпа! Думаешь, я смогу стереть эту долбаную усмешку с его лица?

– Я бы с удовольствием на это посмотрела, но не надо их недооценивать. У всех, кроме Диггори, были тренировки по дуэлингу. Я редко такое говорю и скорее позволю его дряхлости сунуть мне в рот свой сморщенный член, чем сказать это вслух, но спасибо, ЭйчДжей.

– Ох, Шляпа, перечница ты старая! – снимаю её с головы прежде, чем она успевает выдать язвительный ответ.

Со шляпой подмышкой спускаюсь с лестницы, Седрик меня останавливает и дожидается, пока остальная четверка не уйдет.

– На два слова, Поттер. Это действительно не твоя инициатива?

– Нет.

Седрик изгибает бровь в раздумье. Мы летали друг против друга, но никогда особо не разговаривали.

– Ладно, стоит ли оно того ли нет, если уж как следует подумать, я тебе верю. Знаешь, остальная школа будет не слишком довольна происходящим.

– Почему ты так думаешь?

– Во-первых, с одной стороны, вокруг тебя циркулирует множество слухов. Ты умудрился отказаться от зельеварения со Снейпом. А кто за пределами Слизерина об этом не мечтает? Отказ задевает кучу народа и из Равенкло, и из Хаффлпаффа. Большинство воспринимают решение директора как особое отношение, и им это не нравится.

– Отлично, готов поменяться: пусть именно их пытаются убить каждый год – посмотрим, как им это понравится!

– Эй, не надо убивать гонца, Поттер. Я же сказал, что верю тебе. Лишь говорю, что слишком многие взглянут на происходящее именно с такой точки зрения и поведут себя как ревнивые придурки. Принять участие в турнире хотели все, а тут всё выглядит так, как будто правила изменили только для тебя. Не справедливо, но что поделать! Если думаешь, что слизеринцы раньше не давали тебе покоя, подожди до завтра.

Шляпа соглашается.

– Диггори прав, Поттер. Я слышала, у тебя сейчас напряженные отношения с твоим факультетом.

– Я привык к роли парии. Справлюсь.

Седрик искренне улыбается:

– Я поговорю со своими друзьями и попытаюсь убедить, что ты не хотел участвовать в турнире. Черт, твое имя окружает столько слухов, что они могут и не поверить! Четверокурсницы с моего факультета будут разрываться, не зная, за кого болеть.

– Почему?

– Неужели ты не слышал, что они поклоняются Гарри Поттеру? Думаю, самая фанатичная – Ханна Эббот.

– Скажи мне, пожалуйста, что ты шутишь.

Смеясь, он продолжает:

– Вот что я тебе скажу: уничтожай волосы и обрезки ногтей. Меган Джоунс провела лето в тропиках и клянется, что научилась делать куклы вуду.

У меня вырывается стон, а Шляпа зубоскалит:

– Так и вижу заголовки: «Хаффлпаффский Гарем Гарри Поттера!» Подожди, только увижу эту даму, Скитер!

Пихаю Шляпу подмышку – надеюсь, запах там о-го-го – а Седрик тем временем смеется:

– Ладно, время к отбою. Если поспешу, то смогу заглянуть в Равенкло и рассказать Чо, что теперь ей придется занять место в межфакультетской команде.

– Ты с ней, да?

– Пока нет, но, возможно, скоро буду. Держи пока рот на замке, и я не скажу «гарему», что ты о них знаешь. Ты понимаешь, что когда-нибудь они ещё не раз передерутся?

– Я постараюсь действовать помягче, Седрик.

– Тогда ты ошибаешься. Я здесь, чтобы победить.

– Справедливо. Не будем делать скидок. Удачи тебе, Седрик.

– И тебе, Гарри.

***

Подхожу ко входу – Полная Дама смотрит на меня с презрением.

– В Гриффиндоре не место обманщикам, юноша.

– Оставьте лекции и откройте дверь – Честь и Единство, – говорю я пароль.

– Этот устарел.

– Кто его поменял?

Женщина фыркает:

– Староста Анджелина Джонсон. – О, приятно посмотреть, до какой степени не испытывает горечи мисс Джонсон.

– В таком случае не могли бы вы быть столь добры – известить обо мне кого-нибудь и попросить, чтобы мне открыли дверь?

– Нет. Сейчас проходит собрание, и они просили меня их не беспокоить. Мне было сказано: если ты подойдешь, то должен ждать снаружи, и по завершении собрания за тобой придут.

– Я вроде бы пока числюсь на этом факультете.

– На факультете Годрика, юноша, не по словам судят, а по делам, и я не одобряю твоих действий! – Несколько ближайших картин громко одобряют её выговор.

Хочу ответить, но Шляпа меня опережает:

– Мне случайно известно кое-что о настоящем Годрике Гриффиндоре, бледная ты тень магии. Они сняли его портрет в двенадцатом веке, потому что ночью он продолжал переходить из рамки в рамку, совокупляясь с любой особью женского пола, которую мог отыскать!

– Первый раз такое слышу!

– А жаль, тогда бы ты не была такой сукой! Итак, как тут недавно выяснил Поттер, я являюсь членом штата Хогвартса, так что аннулирующая фраза – Сумеречный Фестрал.

Несмотря на громкие протесты, портрет открывает проход, и я вхожу.

По другую его сторону меня ждут все гриффиндорцы – как в каких-то бандитских разборках. Староста седьмого курса, Холли Линч, кузина ловца ирландской национальной сборной, глядит сначала на меня, потом – вопросительно – на Анджелину.

– Поттер! Подожди в коридоре. Мы проводим собрание по поводу порицания и придём за тобой, когда будем готовы выслушать обвиняемого.

Порицание… долго же я не слышал этого слова. Такое случается, когда факультет коллективно отрекается от действий одного из своих членов. Это чисто символический общественный выговор. Две из величайших шуток мародёров прошли по самому краю – проводилось голосование, но обе они были слишком смешны, и порицания не состоялось.

Анджелина никогда не умела держать язык за зубами.

– Что ты можешь сказать в свое оправдание, обманщик?

– Мне нет нужды вообще тебе что-то говорить, Джонсон.

– Лонгботтом признал, что ты в курсе, как обойти возрастную черту.

Лицо Невилла становится красным от злости.

– А ещё я сказал, что был с ним вчера большую часть вечера и что он не бросал имя в кубок! – единственный плюс во всей этой абсурдице – Невилл показывает зубки.

– Это так. Ты сказал «большую», но не «всю». Гарри использовал тебя для создания себе алиби, а ты настолько глуп, что этого не замечаешь! Очнись, Лонгботтом! Он тебя использовал! Ты, Поттер, о себе слишком высокого мнения – надо бы сбить с тебя спесь!

Будь Анджелина собакой, её сейчас непременно следовало бы проверить на бешенство.

– Повторю четко и медленно, чтобы даже такая ревнивая девка, как ты, смогла меня понять. Я не бросал своего имени в кубок! Кто-то другой подставил меня в надежде, что у меня будут проблемы. В этих соревнованиях умирали люди. Если ты думаешь, что я сделал это ради славы, сколько ещё славы я могу заработать? Ради тысячи галеонов? В хранилище у меня намного больше. Когда мне исполнится семнадцать, то я получу столько, сколько не в состоянии потратить за всю свою жизнь.

Анджелина чуть ли не рычит:

– Убирайся, лжец! Ты обманщик, Поттер, и это очевидно. Заруби себе на носу: независимо от результатов голосования по порицанию, я всё ещё капитан квиддичной команды, и ты в ней больше не значишься. Я не намерена терпеть в небе обманщика ни сейчас, ни в следующем году.

Обдумываю, что скажу в письме к главному менеджеру Малолестона.

«Джонсон неплохой охотник, который преуспевает большей частью из-за действий Вуда, но решений принимать она практически не умеет – в пользу этого довода говорит факт, что на поле она в тягость. В дальнейшем, при условии её доступности, можно подумать об использовании ее в качестве экспериментального защитника, однако существует вероятность, что ей придется провести в лиге новичков несколько лет, прежде чем игрок приобретет хоть какую-то рыночную ценность».

И это звучит абсолютно правильно.

Пожимая плечами, просто качаю головой.

– Ты права, Энджи. Я никогда больше не поднимусь в небо ради тебя – надеюсь, в один прекрасный день ты подавишься своими словами. – Иду к лестнице.

Линч останавливает меня:

– Иди подожди в коридоре, Поттер. Когда мы будем готовы, я выйду за тобой.

– Большое спасибо, но я подожду в своей комнате. Что касается моих доказательств, буду краток. Я этого не делал, но если вы все настолько обо мне плохо думаете, буду рад снять герб Гриффиндора с мантии и носить нейтральный галстук на протяжении всего вашего нагоняя.

Голос Анджелины несется за мной вверх по лестнице.

– Обманщикам не сопутствует успех! Это новая фраза-пароль, Поттер!

Вхожу в комнату и вижу, что мой угол полностью разгромлен. В памяти всплывает то время, когда Джинни искала дневник. Плывущая в воздухе надпись «Обманщик» сияет слизеринскими цветами в пяти разных местах.

– Похоже, неплохо они над тобой поиздевались, ЭйчДжей, да?

– Похоже, так. – Начинаю проверять всё на предмет ловушек. При взмахе моей палочки полог, простыни, наволочки начинают пылать. Сложные чары, но не особо изощренные, чтобы их пропустило мое поисковое. Вызываю ветерок и прохожусь мини-торнадо вокруг постели. С каменного пола поднимаются жидкости и порошки. Липкие зелья и, принимая во внимание спотыкающее, похоже, зудящий порошок. Близнецы потрудились на славу.

Проверяю сундук и нахожу, что кто-то пытался его вскрыть, но не смог снять мои запирающие чары. Есть моменты, когда прошлое бывшего мародёра имеет свои преимущества, и они опасно близки к тому, чтобы убрать из словосочетания слово «бывший».

– Добби!

Эльф появляется.

– Да, господин Гарри Поттер.

Начинаю развеивать плавающие буквы, вводя в курс своего слугу.

– Полог, постельное белье, подушки и спинка кровати прокляты. Я сниму чары со спинки, но действуй и ты: уничтожь остальное, а потом замени. Тебе придется быть чрезвычайно осторожным при приготовлении моей пищи. Я хочу, чтобы ты избегал всех гриффиндорцев, не забывая о трех других факультетах. Не позволяй им подобраться к себе на расстояние приказа, но если им всё же удастся отдать тебе повеление, даже если покажется, что оно не причинит мне прямого ущерба, то до того, как его исполнить, ты должен доложить о нем мне или директору Дамблдору. Мне также нужно, чтобы ты избегал других преподавателей, за исключением директора Дамблдора. Ты понял? В этом замке есть люди, желающие причинить мне вред, и они постараются обманом заставить тебя им помочь.

– Добби не будет никому помогать причинять вред Гарри Поттеру!

Кидаю шельмецу подачку:

– Вот поэтому Добби – самый лучший эльф в Хогвартсе. Продолжай в том же духе, и я позволю тебе стать моим навсегда.

– Продолжай в том же духе, и чертово создание обкончает тебе ногу, Поттер.

Через десять минут я заканчиваю убирать последнюю буботубную гадость с крышки моего сундука. Близнецы не смогли в него забраться, так что изрядно постарались снаружи. Когда входят Рон с Гермионой, я занят черчением собственной возрастной линии. Оба встревожены.

– Полагаю, голосование прошло не слишком хорошо. Думаю, изменения в гардеробе уже целесообразны.

Она кивает и протягивает мне копию свитка.

– Голосование закончилось со счетом сорок пять против пятнадцати. Линч и Джонсон первоначально проталкивали срок до конца года, но двух третей он не набрал. Они согласились на месяц и уменьшат до недели, если ты извинишься за участие в турнире. Думаю, это условие поставили, зная, что ты не станешь извиняться. Оригинал уже на пути к Макгонагалл.

– Это единственное, в чем они правы. Ну, давайте, спрашивайте. Вам же хочется. Ладно, а вы, друзья, что думаете? Виноват я или как?

Гермиона нервно переминается.

– В этом году ты какой-то совсем другой, Гарри. Ты стал таким сдержанным и злым, но я не думаю, что ты сам захотел поучаствовать.

– Рон?

– Что ты делаешь?

– Разбираюсь с бардаком, который оставили твои братцы. В этих шутках совсем нет юмора, и, как видишь, я не смеюсь. Сейчас я рисую возрастную линию. Если они не смогли пересечь линию Дамблдора, то и моя их сдержит. – Игнорирую вытаращенные глаза Гермионы при известии о том, что именно я рисую, и сосредотачиваюсь на Роне.

– Твою собственную возрастную линию! Так ты всё-таки это сделал! Я так и знал! Я не голосовал за порицание, потому что мы друзья, но мне следовало знать. Как у тебя получилось? Спорю, это всё плащ!

– Что? Я способен нарисовать линию, и это доказывает, что я так и поступил? Ты идиот, Рон! Шляпа, ты была у меня сегодня на голове и смотрела воспоминания. Ты видела все, что происходило в кабинете директора. Это сделал я?

– Нет. Как всегда, Уизли раскрывает свой рот и выдает сплошные глупости. Он – самое слабое звено в твоем маленьком коллективе. – Несмотря на мой собственный гнев, чуть не обвиняю Шляпу в преднамеренной попытке подражанию Снейпу. Если так подумать, возможно, это Снейп все время подражает Шляпе?

Рон стоит с багровым лицом и разинутым ртом, а Гермиона поворачивается и направляется к двери.

– О, нет, надо созвать другое голосование!

Останавливаю её:

– Это стадо идиотов кинулось судить и провело свое голосование, потому что некоторых из шести– и семикурсников не выбрали, отчего те очень разозлились. Они закусили удила и понеслись вскачь, забыв поинтересоваться о фактах. За завтраком Дамблдор должен дать кое-какие объяснения.

– По крайней мере, надо сказать хотя бы Анджелине. Она восстановит тебя в правах.

– Сейчас это не имеет значения. Она заварила кашу, так пусть её расхлёбывает. У меня уже есть приглашение в лигу новичков на следующий год. Я больше беспокоюсь о том, что вынужден участвовать в этом проклятом турнире. Кто-то уверен: заставь четверокурсника принять участие, и он будет ранен или убит. Как я уже говорил в гостиной, Рон, у меня больше денег и славы, чем надо.

Рон открывает рот:

– Ага, как же, бедненький Гарри Поттер! – интересно, нет ли у Шляпы экстрасенсорных способностей? С другой стороны, моя реплика об игре в лиге новичков, должно быть, была для него как обух по голове.

– Рон! Твои слова совершенно не помогают! – Гермиона пытается нас примирить. Заметьте, я сказал «пытается».

Говорят, что я с норовом. Это правда. Отлично, не буду церемониться, Рон.

– Всё это у меня есть потому, что Волдеморт убил моих родителей. Мы знаем, что он ещё здесь и пытается вернуться. Неужели ты настолько тупой! Ты видел Пожирателей на чемпионате. Они высунули нос из своих нор, и это означает, что он пытается вернуться. Черт, да твой проклятый любимчик оказался одним из его слуг! Твоя долбаная крыса помогла убить моих родителей! Но я же не упрекаю тебя в этом! Если уж быть честным до конца, то что ты скажешь на это, Рон?

Рон выглядит так, как будто его пнули по яйцам. Он не умеет дискутировать и его намного легче вывести из себя, чем Малфоя. Гермиона верещит: