Текст книги "Третий муж герцога Литерского (СИ)"

Автор книги: Jailex

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Риэль встает по левую руку от служителя, становясь своеобразным разделителем между ним и королем. Легкий кивком он приветствует брата короля и тот отвечает еле уловимым движением головы.

Герцог Сортес облачен в белые одежды, символизирующие чистоту и невинность, что на самом деле слишком далеко от правды. Впрочем, знать, чьи карманы опустошает не только война с Карумией, но и гражданская война, это интересует мало. Они лишь желают стабильности внутри страны, которую должен, по сути, принести этот брак.

Риэль отлично понимает их. Конечно, сейчас его занимают совершенно иные проблемы, но если бы он так и остался жителем Кальрадии, события сегодняшнего вечера обязательно заставили бы его выдохнуть с облегчением.

Генрих взмахивает рукой, призывая подданных к тишине.

На лице монарха уверенная решимость. Никто и не подумает, что король мог сомневаться, раздумывать над решением или получить это решение от кого-то другого. Так что все с жадностью ожидают начала помолвки.

Клеандрос делает шаг вперед, становясь тем самым ближе к Генриху, слегка закрывая Риэля собой.

– Друзья! – начинает Клеандрос. – Каждый день в услужении я молюсь о благополучии нашей страны, о здоровье нашего короля и процветании народа. Сегодня значимое событие в истории нашей страны – помолвка нашего монарха и, в свете тяжелой обстановки, вызванной войной с Карумией, бракосочетание, которое тоже будет сегодня. И мне досталась честь, объявить вам о намерении короля Генриха сочетаться браком с герцогом Мономе.

Бурные аплодисменты заполнили зал, едва Клеандрос сделал паузу.

– Также я имею честь сообщить вам, господа, о помолвке короля с господином Лурье, сыном лорда Лурье. Помолвка также состоится сейчас, сегодняшним числом. А вот свадебное торжество на следующей неделе.

Мальчик шагнул из-за спины герцога Сортеса. Риэль оглядывал бледное, взволнованное лицо неестественно худого мальчишки. Словно его долгое время морили голодом. Многие дворяне имели манеру умеренной диетой сохранять младших детей в товарном виде. Впрочем, лорд Лурье за любовью к таким методам замечен не был. Так что, может, это просто особенность организма.

Риэль мотнул головой, отгоняя эти мысли. У него достаточно своих проблем, чтоб переживать о судьбе какого-то мальчишки, которому и так было суждено стать чьим-то младшим мужем. И король при таком раскладе – далеко не самый отвратительный вариант. Тем более что Генрих не лысый обрюзгший старик с животиком, за которым ему не видно собственного хозяйства.

– Дорогие мои жители Кальрадии! Прошу вас еще немного уделить внимание ритуалу, – призывает Генрих. – Мы произнесем свадебные клятвы прямо сейчас, чтоб дальше не отвлекать вас от развлечений и выпивки.

На этом Генрих нервно хмыкает и замолкает, позволяя Риэлю взять ситуацию в свои руки.

Риэль делает шаг вперед и Клеандрос отступает, вставая так, чтобы мага было видно всем присутствующим в зале.

– Жители Кальрадии! – глухо говорит маг, позволяя своему голосу раскатываться по залу, отдаваясь под сводами эхом.

Риэль прислушивается к себе. Обидно ли ему? Жалко? Ревностно? Нет, в груди пусто. Лишь только сильное стремление вернуться к семье. А брак короля оставляет его на удивление равнодушным.

– Жители Кальрадии, готовы ли вы стать свидетелями клятвы, принесенной вашим королем своему супругу? Готовы ли вы подтвердить эту клятву, если от вас потребуется?

Нестройный гул становится ему ответом.

– Готовы ли вы также стать свидетелями клятв, принесенных будущим супругом королю Генриху?

Толпа шумит.

– Герцог Сортес, – обращается он к Мономе, – готовы ли вы принести слова клятвы?

– Да, господин королевский маг, – отвечает герцог, склоняя голову.

– Готовы вверить себя в руки его Величества короля Генриха, позволить его воле вести вас?

– Да.

– Клянетесь благородству Его крови в вечной и безграничной верности, уважении и послушании?

– Да не будет у меня другого господина, и не послужу словом или делом никому другому.

– Клянетесь разделить с супругом все тяготы и лишения? Слезы и боль? Радость?

– Да.

– Обязуетесь принести монарху и государству достойного наследника, способного с честью нести в истории дело, которое передаст ему отец?

– Да не посрамлю я имя короля моего.

– Обязуетесь ли поддерживать короля своего в его нелегкой заботе о стране?

– Да.

– Продолжать заботиться о стране, пока не вырастет ваш сын, в случае если невзгоды заставят короля оставить престол.

– Клянусь стать достойный регентом, если того потребует ситуация.

– Да будет так. Склоните колени перед супругом в знак почтения и смирения.

Сортес легко опускается на колени и припадает к подолу королевского одеяния.

– Готовы ли вы, Ваше Величество, принять произнесенные клятвы? – продолжает маг без запинки.

– Готов, – кивает Генрих.

– Готовы ли вы взять на себя заботу о семье, которую образуете?

– Готов.

– Благодарю, Ваше Величество.

Риэль склоняется перед королем и отходит назад.

Генрих встает, беря мужа под руку.

На дворцовой площади, как и в бальном зале, тоже празднуют королевскую свадьбу. Люди, угнетенные войной, рады хотя бы на вечер забыть о невзгодах и повеселиться. Тем более, что дворцовые слуги разливают выпивку всем желающим.

Это не слишком дешевое удовольствие, но король желает иметь поддержку простолюдин сейчас, когда знать находится в состоянии войны, так что дармовая выпивка не дань традиции, а вынужденная мера, которую Риэль очень хорошо понимает.

Маг не слишком задерживается на празднике, позволив себе уйти вскоре после того, как поздравил супругов.

Он не считает это своим праздником. Так что его присутствие не слишком нужно.

Придя в свои комнаты, Риэль ложится прямо в одежде на нерасправленную кровать. Маг не хочет спать, но все тело сковывает усталость и, кроме как неподвижно лежать, ему больше ничего не хочется.

Предавшись воспоминаниям, Риэль не замечает, как проваливается в сон.

Он открывает глаза уже поздним утром. В гостиной его ждет слуга, который докладывает, что супруг короля желал его видеть.

Некоторое время уходит у мага на то, чтоб привести себя в порядок. К монарху негоже являться в растрепанном после сна виде.

Герцог Сортес сидит в белой гостиной и неспешно пьет чай.

– Риэль, – улыбается он. – Как вам спалось?

– Благодарю, Ваше Величество, – сухо отзывается маг.

– Вы вчера рано ушли? Вы хорошо себя чувствовали?

– Да, – кивает Риэль.

– Господин маг, – Мономе прикусывает губу, – у меня к вам большая просьба.

– Я слушаю вас, Ваше Величество.

– Мне бы хотелось, чтоб вы разъяснили мне, насколько удачной была моя первая брачная ночь.

– О, – Риэль не ожидал, что Мономе будет настолько торопится с пополнением новообразовавшейся семьи. – Боюсь, это не всегда выходит с первого раза. Так что не стоит расстраиваться в случае неудач.

– Благодарю, господин маг, – сухо отзывается супруг короля, – мне известны особенности физиологии. Я побеспокоился об этом, выпив отвар для увеличения шансов зачатия.

– Восхищен вашей предусмотрительностью, – говорит Риэль, – но боюсь вынужден вам отказать. Мои магические способности...

– Право, господин маг, – отмахивается Мономе, – а как же моя предусмотрительность?

Словно по волшебству, в руках герцога появляется тонкий ключ.

– Это поможет вам ответить на мои вопросы?

– Безусловно, – сдержанно отвечает Риэль.

Легко щелкает ключ, отпирая наручники. Маг остается на месте, хотя больше ничего его не держит: охраны в комнате нет, а по телу разливается долго запертая магия.

– Вы позволите дотронуться до вас, Ваше Величество? – спрашивает Риэль.

– Конечно, – беспечно отзывается Мономе.

Но маг видит, как напряжен стал герцог после того, как освободил личное оружие короля от контролирующих браслетов.

Риэль легко проводит кончиками пальцев по ладони герцога, тянется к животу, скрытому тканью. Впрочем, ему не нужно просить его Величество снимать одежду. Он уже знает, что у того все получилось. Об этом ему говорит изменившийся ток крови.

– Поздравляю Ваше Величество с зачатием наследника, – кивает он герцогу.

– Благодарю, – отзывается тот. – А теперь вам пора, Риэль. Вы ничего больше не должны своей стране. Вы спасли ее, вы свободны от клятв.

– Вы отпускаете меня? – удивляется тот.

– Я обещал, помните?

– Как же король?

– Это уже не ваши заботы, Риэль, – герцог хмурится. – Поторопитесь, ваш друг ждет вас внизу.

Риэль выходит, не прощаясь. Нет повода испытывать терпимость его освободителя, потому как вряд ли маг будет рад, если Мономе передумает.

Риэль не удивляется Вику, который ждет его, сидя верхом на коне. Рядом с ним стоит еще одна достойная лошадь. Не Карумийские, но все же.

– Я прибыл на карумийском коне, – поясняет, не поздоровавшись Вик, – но, знаешь, некоторые доводы убедили меня подарить его герцогу Сортесу на свадьбу.

– Ну что ж, неплохой подарок, – соглашается Риэль, садясь на коня.

Им не препятствуют на выезде из дворца. Их вообще, словно не замечают. И Риэль тонет в опьяняющем восторге свободы. Он гонит коня, торопясь к супругам.

глава 63.

Граф Кисиль Глиссер, окончив беседу с правителем, как бы ему не хотелось, домой не торопится. Его ждет еще достаточное количество дел. И одно из них достаточно важное – посетить столичный дом родителей.

Когда он приезжает, родители уже ждут его в гостиной за чашкой чая.

– Ты торопил нас с встречей, – отец легко целует его в щеку. – Мы переживали. Случилось что-то срочное?

Кисиль не имеет привычки ластиться к родителям – это слишком не в его характере. Но сейчас ему хочется понежиться в объятиях отцов – он слишком хорошо уверен, что следующего раза может не наступить.

– Дорогой, – папа гладит его по голове, – ты нас пугаешь.

– Я сам себя пугаю, – мягко отзывается граф Глиссер.

– Давай я велю принести чай? – предлагает отец и, не дождавшись ответа, взмахом руки отдает распоряжение.

– Ваша любовь, – хрипло говорит Кисиль, – всегда была для меня примером, – любовь, выживающая в стране торговли и интриг.

– Наша любовь не только друг к другу, но и ко всем вам, нашим детям, – отзывается папа. – Впрочем, мне кажется, ты нашел себе прекрасных супругов, чтобы завидовать нашим с отцом отношениям.

– Да, – Кисиль прикрывает глаза. – Я их очень люблю. Никогда не думал, что со мной может такое случиться.

– Почему же?

– Раньше такое было не по мне.

– Тебе так казалось. Любовь – то благо, которое даруется независимо от характера.

– Наверное, ты прав, папа.

– Ты так и не познакомил нас с этим юношей. Эженом, кажется?

– Уже неважно, свадьбы не будет, – отмахивается Кисиль и берет чашку чая.

– Как интересно, – хмыкает отец. – Сейчас объяснишь или сначала чай попьем?

– Чай, – граф Глиссер вцепляется в кружку.

Уже на пороге дома Кисиля нагоняет слуга с маленьким листком бумаги.

«Поехали»

Граф Глиссер довольно ухмыляется и комкает листок, раздирая его на мелкие лоскутки. Слуга получает свою монетку и спешно удаляется.

Эжен ждет его в столовой. За накрытым к ужину столом.

– Я думал, ты проголодался, – поясняет он.

– Я был у родителей. Поужинал там, – сухо отзывается Кисиль.

– Понятно, – Эжен кивает.

– Ты за что-то дуешься на меня? – Кисиль устало опускается в кресло.

– Нет, – Эжен немногословен и это сейчас раздражает графа Глиссера.

Почему нельзя озвучить проблему, чтоб не было недомолвок?

– Эжен, иди сюда, в чем дело?

– Это насчет поездки, – неуверенно бормочет любовник, опускаясь на соседнее кресло.

– Какой поездки?

– В Таманию.

– А… это… Согласен, переезд – дело непростое.

Эжен кивает и встает.

– Устал, – коротко комментирует он свои действия.

Кисиль, после ухода любовника, остается один. Он трет лицо ладонями, пытаясь успокоить себя тем, что осталось немного и скоро он сможет отдохнуть.

Граф Глиссер хочет навестить еще Эддрика, но сил нет. Он просит у себя пару минут на отдых. Прикрывает глаза и проваливается в тяжелый сон без сновидений.

Риэль не жалеет лошадь, гоня ее в сторону границы. Он не жалеет и себя, отмахиваясь от чувства усталости до тех пор, пока Вик не требует сделать привал – и им, и лошадям нужно отдохнуть независимо от желаний.

– Дальше будет опасно ехать, – говорит Вик, когда они оказываются за столом в трактире. – Начинается зона военных действий.

– Что ты предлагаешь?

Тело мага гудит от усталости, спину ломит, а виски пульсируют тупой болью.

– Предлагаю сделать крюк на пару километров, – Вик занят едой и не сразу отвечает.

– Мы теряем время, – упрямится Риэль, хоть и понимает, что попав на территорию бойни, они запросто могут стать жертвой неразберихи. Вряд ли их пожалеют лишь за то, что они в гражданском. Да свои же и убьют.

Ночь проходит в тревогах и волнениях. Риэлю не спится на жесткой кровати постоялого двора. Он кусает губы и ворочается.

Бывают моменты в жизни, когда самые близкие люди становятся далекими и почти чужими. Но в разлуке быстрей всего понимаешь, что такие ощущения – ложные. Риэль размышляет над тем, как мало ценил возможность быть рядом с любимыми, как мало пользовался возможностью иметь то их внимание, которое они могли ему дать.

До слез, до прокушенных губ он скучал сейчас по Эддрику, который был всегда воплощением стабильности их семьи, по Кисилю, на которого он дулся в Карумии, по Эжену, самому молодому из его любовников.

Риэль уснул, окончательно потерявшись в невеселых мыслях.

– Дорогие мои, – объявил Кисиль за завтраком. – Лишер просил поспешить с отъездом, как бы это ни было хлопотно. Идет война, и чем скорее мы сможем помочь нашим союзникам с укрощением военных противников, тем скорее нормализуется ситуация в стране.

– Ясно, – коротко ответил Эддрик, пытаясь разглядеть что-то в чашечке чая. – Здесь наши пути разойдутся?

– Ты о чем? – Кисиль отложил кусок булки и внимательно посмотрел на мужа.

– О тебе. Я правильно понимаю, ты не едешь?

– Ты прав, немного разойдутся. Но это только временное событие. Я присоединюсь к вам, как только смогу… Или ты подумал, что я отправлю вас в Таманию, а сам преспокойно останусь здесь?

Получив в ответ молчание, Кисиль недовольно поджал губы:

– Что, правда, так думал?

– Я достаточно хорошо тебя знаю, чтоб понимать, что среда, в которой ты живешь, не просто комфортна для тебя, а необходима для поддержания в тебе жизненных сил, – небрежно пожал плечами Эддрик.

– Мне казалось, что нет необходимости в объявлении моих жизненных приоритетов, – сухо отозвался Кисиль, – мне казалось, что всем четко ясно, что между, как ты выразился, средой и вами я, не раздумывая, выбираю вас.

– То есть все хорошо? – мягко улыбнулся Эжен.

– Ну конечно, дорогой, все хорошо. Как ты мог подумать иначе? – граф Глиссер вернулся к завтраку.

– Когда мы должны выехать? – спросил Эддрик.

– Лучше, чтоб не поздней утра послезавтра. Вместе с послами.

– Кисиль, как я могу уехать, не зная, что происходит с Риэлем?

– Ничего с ним не происходит, все уже решилось. Причем благополучно.

– Откуда ты знаешь? – вклинился Эжен.

– Может, потому что это решил я?

– Почему ты ничего не сказал нам?

– Еще не успел, точные вести я получил буквально на пороге дома.

– Думаю, я займусь сбором вещей, – Эжен оставил нетронутый завтрак в тарелке.

В его жизни опять происходили большие перемены. Он снова бежал с насиженного места. Да, с семьей. С людьми, которые стали ему родными. Но сколько они пробудут в Тамании? Станет ли когда-нибудь его жизнь спокойной и предсказуемой? Получит ли он так желаемую им уверенность в завтрашнем дне?

Вот сейчас, нервно оглядывая содержимое своего шкафа, он не мог ответить себе ни на один из этих вопросов.

Небольшое количество вещей, немного обезличенная комната – раз за разом, только начав привыкать, он оставляет место пребывания, перебираясь на другое.

И, вроде бы, не он виноват, таковы обстоятельства. Но почему ему вечно кажется, что он, словно тряпка, не может взять в руки собственную жизнь? Плывет по течению реки, не пытаясь не только идти против, но хотя бы найти брод, чтоб обсохнуть на берегу?

Какой может стать его жизнь в Тамании? Какое место он займет там, приехав туда любовником Эддрика? И вот самый главный вопрос: хотел бы он все переиграть, сказав «Да» тогда, на бракосочетании с герцогом Литерским? Отдать свою жизнь в чужие руки, предоставив другому заботиться о насущном дне?

Холодными дрожащими руками Эжен вытягивает из шкафа две кофты и задумчиво кидает их на кровать.

А потом, словно забывшись, что делал, садится в кресло.

Там и находит его Кисиль.

– Все в порядке? – спрашивает граф, оглядывая начатый беспорядок.

– Наверное, – задумчиво отзывается Эжен.

– В чем дело?

– Знаешь, – говорит Эжен, – вы моя семья, я принял это вот здесь, – показывает он любовнику на сердце.

Кисиль кивает и, небрежно сдвинув разложенные вещи, садится на кровать.

– Но кроме этого, – продолжает Эжен, – есть окружающий нас мир. И мы не можем исключить его, заперевшись в четырех стенах. Я был всего лишь младшим сыном виконта, которого удачно выдавали замуж в Кальрадии. Я был торговцем в Карумии, который стал бесправным любовником графа Глиссера. Чего мне ждать от Тамании?

– Эжен, – Кисилю хочется сказать, что все не так, что любовник не прав. Но в целом тот говорит верно. Странно и смешно, что они не подумали об этой стороне отношений. Они трое, имеющие опыт политических игр, занимающие высокие посты при государственных правителях. Забыли, что не им одним нужны денежные, социальные и политические гарантии. Что одной любовью жив не будешь.

– Прости, Эжен, – говорит Кисиль. – Обещаю, в Тамании все будет иначе. В Тамании ты не будешь с нами из необходимости, денежной выгоды или из тревоги за собственную жизнь. Я этот вопрос решу обязательно. Веришь?

Эжен кивает и тянется, чтоб получить объятия. В его голове теперь только один вопрос: сможет ли он довольствоваться любовью, если Кисиль не сдержит обещания по каким-либо причинам?

глава 64.

Их отъезд происходит рано утром. Над поместьем витает плотный туман и вокруг ничего не видно дальше, чем на пару шагов.

Слуги суетятся, хотя все сумки уложены в карету еще с вечера.

Кисиль выглядит невыспавшимся и встревоженным. Они и правда, все вместе плохо спали ночью.

Любовные ласки, призванные насытить их друг другом перед долгим расставанием, были только под утро и то не слишком много. Большую часть ночи Кисиль и Эддрик обсуждали экономические аспекты их поездки. Те важные моменты, о которых стоило доложить Таманскому князю в первом же разговоре и то, что стоило забыть напрочь, едва они отъедут от дома графа Глиссера.

Эжена такое проведение последней перед расставанием ночи не слишком устраивало, но его мало кто спрашивал. Так что он сидел на диване, поджав под себя ноги, и слушал долгие разговоры любовников, которые хоть и были ему понятны, но также были совершенно неинтересны.

Периодами он требовал у слуг чай с женьшенем, чтоб освежить голову.

Сейчас, перед отъездом, они все были прилично вымотаны.

– Надеюсь, вы меня будете ждать? – ухмыляется Кисиль.

– Плохо представляю, как ты отсюда выберешься, – хмуро отвечает Эддрик, – Мне кажется невозможным, что Лишер отпустит тебя.

– Ты просто верь в меня.

– Это и мои чувства к тебе – единственное, что меня держит. Потому что я ни черта не понимаю в твоем гениальном плане, – признается Эддрик, нежно целуя губы Кисиля.

– Все гениальное – просто, – улыбается граф мужу, – Я в этом силен.

– Я тебя люблю, – отвечает Эддрик, устало улыбается.

– И я вас очень люблю, – Кисиль оглядывает обоих, давая понять, что обращается не только к Эддрику, но и к Эжену. – Ждите меня все трое, ясно вам?

Руки графа ложатся на живот мужа. Кисиль легко круговыми движениями скользит по еще плоскому животу бывшего герцога.

– Я буду скучать, – говорит Кисиль уже тише.

Эжен тоже получает легкий, почти целомудренный, поцелуй в губы.

Карета отъезжает от ворот и очень быстро в тумане перестает быть видно не только фигуру Кисиля, но и сам дом.

Эжен неотрывно смотрит в окно, пытаясь получше запомнить места, которые стали ему домом в последнее время.

Он не мог сказать, что был безумно влюблен в это поместье, но ему однозначно было хорошо здесь.

Впрочем, так он мог сказать не только про столицу и жизнь с семьей Глиссер, но и про все время пребывания в Карумии.

Было много хорошего, было и плохое. Но жизнь здесь многому научила его, заставила повзрослеть. Он не мог сказать, что желает вычеркнуть из памяти годы, проведенные в Карумии.

– О чем задумался? – тихо спрашивает Эддрик.

Он выглядит неважно. На неестественно белом лице ярко видны синяки под глазами от усталости и яркие пятна нездорового румянца. Его все также тошнит по утрам. Уже реже тошнота заканчивается рвотой, но, как может заметить Эжен, Эддрика сильно выматывает это состояние. А на фоне всех событий переживать такое наверняка еще тяжелей.

– Просто, о Карумии, – отвечает Эжен, не зная как точно подобрать определение тому, что он роется в собственной памяти.

– Здесь было неплохо, верно? – Эддрик улыбается, поглаживая коленку Эжена.

Они сидят друг напротив друга.

Эжен снова выглядывает в окно.

За ними едет несколько карет, две из которых нагружены одеждой, в двух драгоценности и ценные вещи, еще в двух едут слуги. После карет едет охрана. Порядка двадцати человек. И перед их каретой шестеро. В целом получается внушительная процессия.

Позже, когда они встречаются с послами на выезде с городской дороги, общая численность экипажа возрастает почти в три раза и теперь выходит внушительный караван.

Эжен засыпает ближе к полудню, устало прислонившись к холодному окну.

Они проведут в дороге порядка восьми дней, если не выбьются из графика. Это достаточно долго, особенно для Эддрика, имеющего проблемы с самочувствием.

– Послушай, Вик, – Риэль резко тормозит лошадь, сердито окликая спутника. – Я, может и не слишком много путешествовал по родной стране, когда здесь жил, но сейчас неплохо вижу, что мы едем совсем не в Карумию.

Вик недовольно останавливает коня и поджимает губы.

– Считаешь, я могу привести тебя куда-то, где тебя будут ждать неприятности? – хмурится он.

– Считаю, что меня можно поставить в известность о твоих планах.

– Мы едем туда, где твоя семья, не переживай, – дергает Вик головой.

– Я никуда не еду, пока ты все не объяснишь.

– Ну и отлично, – Виктор Лурье небрежно пожимает плечами. – Вот.

Он сует Риэлю в руки небольшую бумагу.

– Что это?

– Новый адрес Эддрика и Эжена. Я свое обещание выполнил, вытащил тебя из дворца в Кальрадии.

– Брось, – Риэль мотнул головой, – Я выбрался оттуда благодаря Мономе Сортесу. Причем тут ты?

– Неужели вы, господин королевский маг, прожив столько лет при дворе до сих пор верите в благотворительность? – насмешливо спрашивает Вик.

Маг поджимает губы.

– А Кисиль? Он тоже там? – Риэль трясет бумажкой, взятой у Вика.

– А ты подумай, что для Кисиля важней, вы или родина, – Виктор зло смеется и дергает поводья.

Оставшись один, Риэль несколько минут задумчиво вертит листок в руках. Он не может сказать, что финансовая помощь в принятии Мономе решения так уж неожиданна. Если бы он думал чуть больше, то понял бы, что даже помышлять о том, что Сортес совершил этот поступок из добрых чувств – откровенная глупость.

Маг взглянул на листок.

Тамания.

Что же произошло за время его отсутствия, что его семья покинула Карумию?

У него не было сомнений, что Кисиль предпочел остаться с семьей. Не было. А те крошечные тени недоверия, что бродили по кромке его сознания он сердито отгонял от себя.

Безусловно, Вик вел его в правильную сторону. Но сейчас, оставшись один, и лишь примерно представлявший, где располагается Тамания, Риэль не знал сердиться на уехавшего Вика или расстраиваться.

Закрытая для въезда Тамания была своеобразной легендой в монастыре, где он провел свое детство.

Страна, где подавляющее число населения обладало магическими силами, казалась Риэлю в детстве чем-то сказочным.

Наставник рассказывал, что в Тамании глубоко почитались разумные животные.

Таманией правит князь, который, по слухам, бессменно правит уже более трехсот лет. Но секрет его долголетия никому неизвестен.

Никто не приезжает в Таманию жить просто так, потому что захотелось. Лишь с позволения верховного князя. И как Кисилю удалось получить это позволение для них для всех, было за гранью понимания для Риэля.

Оставалось непонятным для мага и то, как они будут преодолевать языковой барьер, отсутствующий между Кальрадией и Карумией.

Язык Тамании, ее быт и политический уклад был слишком отличен от того, к чему они привыкли. Тамания, расположившаяся на острове и соединенная с материком узкой песчаной дорогой, была глубоко едина с окружающей природой.

Наставник говорил, что эту насыпь строили рабы, подаренные Тамании в подарок за помощь в войне одной из материковых стран. И кости наиболее слабых из них навечно останутся частью каркаса этой дороги.

Таманцы, несмотря на приближенность к природе, никогда не гнушались пополнять государственный бюджет за счет оказания помощи в военных действиях. Жизни противников они не ценили совершенно. Их боевые маги шли плотной стеной смерти, неся противнику однозначное поражение. Они не стеснялись брать пленных. Наставник всегда говорил, что не стоит даже задумываться о том, что становится с такими пленниками. Их участь настолько ужасна, что одна мысль об этом вызывает у него страх.

И вот там, по словам Вика, находятся Эжен, Эддрик и Кисиль. Что за вздор! Конечно такого быть не может. Их жизнь в Карумии вполне спокойная и устоявшаяся, чтоб был хоть малейший повод так поступать.

Риэль не желал знать, почему Вик соврал ему, но поддаваться на эту провокацию он не собирался.

Маг повернул коня в сторону Карумии. Скоро он будет дома.

Шел третий день, как они были в пути. Эжен ждал каждого привала с нетерпением. Даже Эддрик, как ему казалось, переносил дорогу намного проще.

Вот и сейчас, едва карета остановилась, он выскочил наружу, не дожидаясь Эддрика.

– Я прогуляюсь. Можно? – спросил он у начальника охраны.

– Не лучшая мысль, господин, – покачал тот головой.

– Я буду в паре шагов, – заупрямился Эжен, – в пределах видимости. Просто разомну ноги, пока готовят ужин.

Эжен обернулся к любовнику.

– Один? – поджал губы Эддрик.

– Да я тут, вокруг повозок.

Начальник неохотно кивнул Эддрику и тот отпустил любовника размять ноги.

Эжен прекрасно понимал, что пара солдат сейчас зорко наблюдают за ним. Но это было получше, чем если бы охранники шагали за ним, не давая остаться одному ни на секунду.

Слуги резво ставили шатры и разжигали костры, готовя ужин и постель для господ. Чем быстрее они обслужат их с Эддриком, тем быстрее получат возможность поесть и отдохнуть самим.

В паре десятков метров от поляны, где остановилась их процессия, начинался лес. В вечерних сумерках среди деревьев чудились фигуры, из леса доносились непонятные звуки, заставляя ежиться от разбушевавшейся фантазии.

Эжен уже хотел повернуть назад, как с опушки донесся детский плачь. Он замер на секунду и тут же поспешил на звук, не сомневаясь, что охрана последует за ним.

– Нельзя туда, господин, – раздалось тут же сзади, – Прошу вас!

Но Эжен лишь прибавил шаг.

Черный волк с желтыми глазами утробно рычал на распластавшееся на земле темную крупную кошку. На боку у кошки зияла рана, и она сопротивлялась из последних сил, защищая собственных котят, плачущих за спиной матери, словно человеческие дети.

– Нужно уйти, – охранник дернул Эжена за руку, – Это бастет.

– Он убьет котят. Нужно его прогнать, – шепотом ответил Эжен.

– Нет. Потом бастет убьет нас.

– Дай оружие, – Эжен сам не мог понять почему так уперся.

– Нет, – снова отозвался охранник.

– Тогда прогони его.

Волк, заметив людей, решил, что и они будут неплохой добычей на вечер.

Второй охранник чертыхнулся и выстрелил в сторону волка. Ранить его он не сумел, но животное быстро скрылось.

Эжен присел рядом с кошкой. Та рыкнула и лизнула его руку.

– Больно, да? – шепнул Эжен.

Со стороны обоза к ним уже спешила охрана. Он слышал топот и крики.

Но кошка уже лежала, запрокинув голову и не реагируя на плачь собственных детей. А котята заливались плачем, словно чувствуя, что мать оставила их на волю судьбе.

– Что произошло? – первым подоспел перепуганный начальник охраны.

Эжен уперся. Несмотря на толпу, пребывающую в ужасе от его идеи забрать котят. Впервые в жизни он делал то, что положено младшим мужьям в Кальрадии. Он капризничал.

– Вы не понимаете, господин, – мягко говорил начальник охраны, – это котята бастет. Крупная хищная кошка, которая не поддается приручению. Не знает своих и жалости. Они даже в природе – одиночки.

– Возможно потом они и станут ужасной животиной, – закатил глаза Эжен, – но сейчас они маленькие котята, которые погибнут до середины ночи, если мы им не поможем. Эддрик?

– Эжен, это дикие животные, – Эддрик попытался было спорить, но быстро махнул рукой, позволив любовнику забрать двух маленьких котят с собой.

При свете костра оказалось, что это два самца нежного шоколадного окраса. Наевшись молока, котята жались к теплому телу Эжена и тихо сопели.

– И что ты будешь с ними делать? – хмыкнул Эддрик, садясь рядом с любовником.

– Ну не выкидывать же их в лес, на ужин тому волку.

– Нас не пустят с ними в Таманию, – Эддрик рассмеялся, погладив гладкую шкурку одного из котят.

– Чем так ужасны эти бастет? – Эжен поджал губы.

– Карумийцы считают, что взрослый бастет легко уложит пятерых взрослых мужчин. И они не брезгуют перекусить человечиной. К тому же совершенно не поддаются дрессировке. Даже взятые в таком малом возрасте.

– Тебе не кажется, что все сильно преувеличено?

– Ну, похоже, у нас будет шанс узнать на собственном опыте, – рассмеялся Эддрик, – идем спать?

глава 65.

Их встречали трое молодых мужчин на въезде в Таманию. Мужчины кланялись им и протягивали руки, что-то бормоча на своем языке.

– А как мы будем решать вопрос со знанием языка? – Эжен закусил губу, разглядывая встречающих.

Широкие цветастые одежды и длинные волосы, покрытые тонкими шарфами. Слегка смуглая кожа, тонкие длинные пальцы с ухоженными ногтями. Все трое были очень похожи друг на друга.

– Кисиль обещал, что такого вопроса не возникнет, – пожал плечами Эддрик, стараясь выглядеть уверенно.

Словно поняв его, один из мужчин протянул два кулона, отвесив очередные поклоны.

– Это кулон-переводчик, – услышал Эжен едва одев тонкий шнурок на шею, – благодаря ему у вас не возникнет проблем со знанием языка.

– Благодарим вас за заботу, – кивнул Эддрик.

– Думаю, что стоит познакомиться еще раз. Мы Торин, Корин и Норин. Мы живем по соседству с вашим будущим домом. Именно поэтому нам выпала честь встречать вас. Сейчас мы вас проводим к вашему дому. И в дальнейшем будем рады оказать помощь в том, чтобы обжиться на нашей земле.