Текст книги "Третий муж герцога Литерского (СИ)"

Автор книги: Jailex

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Дом, в котором предстояло жить Эддрику и его семье, был бревенчатым произведением искусства. Внешние контуры арочных окон представляли собой сложный узорный рисунок. На крыше красовалась фигура крылатого льва, между этажами малые подкрылки имели форму виноградной лозы и раскрашены были в соответствующие цвета. На третьем этаже располагалось два балкона с низенькими перилами. Вход в дом был под крышей с навесом.

– Какая красота! – Эжен искренне восхищался внешним убранством дома.

– О, не стоит слишком поражаться, – небрежно махнул рукой один из мужчин, – у нас принято так украшать дома. Пожив у нас, вы поймете, что ваш дом далеко не верх архитектурного искусства. Впрочем, если у вас будет желание, вы можете изменить что угодно в устройстве дома. И приукрасить его по собственному желанию.

Именно этот момент щенки бастет выбрали, чтоб залиться горестным плачем в отсутствие Эжена.

– У вас дети? – нахмурился, кажется, Корин.

– Нет, – покачал головой Эжен прежде, чем Эддрик смог что-то ответить.

Дом словно дышал потребностями каждого из них.

Эжен медленно шел по дому, выбирая для себя комнату.

Высокие потолки и большие окна визуально увеличивали и так немаленькие помещения.

В коридорах, гостиной и спальных комнатах повсюду стояли кадки с цветами. Вообще, здесь ни одно помещение не обходилось без растений.

Комната, которую Эжен присматривает себе, ничем не окрашенная имеет натуральный цвет дорогих пород дерева, только оконные рамы ярко выбелены.

На подоконнике в маленьких горшочках растут цветы с темными овальными листьями и мелкими красными цветками. Под окном, в кадках, стоят большие разлапистые растения.

Широкая кровать стоит у дальней стены между окном и дверью, застеленная шерстяным пледом. Шкаф и комод соседствуют друг с другом. Еще есть стол, стул и два кресла.

– Вам приглянулась эта комната? – раздается позади него.

– Да, здесь очень хорошо, – кивает Эжен, оглядываясь к вошедшему мужчине.

– Меня зовут Крамер, я управляющий в вашем доме, – представляется тот.

Крамер на целую голову выше Эжена. Черные волосы зализаны назад и собраны в тугой хвост. Борода коротко подстрижена. Если прическа похожа на те, что предпочитают в Карумии или Кальрадии, то бороды не слишком популярны в обеих странах, где жил Эжен. Именно поэтому он неприлично долго задерживает взгляд на растительности лица.

– Что-то не так? – уточняет мужчина и Эжен поспешно качает головой. – Я хотел уточнить по поводу ваших… питомцев.

– А что с ними?

– Где бы вы хотели их содержать?

– Они такие маленькие. Им можно некоторое время пожить в доме? Например, постелить в углу в моей комнате?

Первый гость появляется в их доме в тот же день. Это старый мужчина в плотных свободных одеждах серого цвета. Волосы прикрыты платком.

– Мне неудобно, что я беспокою вас сразу по приезду, – извиняется он, поджимая полные губы, – Меня зовут Улье Фомеш. Я смотритель храма Святых Мучеников.

– Рады знакомству, – кивает Эддрик.

Они, правда, не слишком рады приезжему. Оба, и Эддрик, и Эжен, прилично устали с дороги. Спины ломит после непривычного сна на земле. Тело словно деревянное от долгого времени в карете. Им обоим хочется отдохнуть.

– До меня дошли слухи, что вы привезли щенков бастет, – Фомеш склоняет голову.

– Это имеет такое значение, что вы поспешили навестить нас прямо в день приезда? – герцог Литерский не слишком доволен.

Щенки напрягают его уже тем, что слуги отказываются заходить в комнату Эжена, объясняя это страхом перед бастет. Эжен же в свою очередь носится с животиной, хотя неплохо бы провести пару часов вместе после долгой дороги. Поспать, крепко обнявшись. А теперь вот еще и гости.

– Думаю, что вы еще не успели иметь знакомство с нашей культурой, – Улье складывает руки на груди, – бастет в нашей стране почитаемое животное. Но они совершенно не готовы жить вместе с людьми. Большая честь для любого жителя внимание такого рода, как оказали бастет вам.

– К чему вы ведете?

– Не смею даже думать о том, чтобы просить вас отдать нам щенков. Впрочем, это и невозможно. Бастет если и решаются на такое, то сами выбирают себе людей для совместного проживания. Но, может быть, я могу просить вас навещать наш храм дабы дать людям возможность поклониться мудрым и великим бастет?

Эжену казалось, что этот мужчина, явившийся без спроса, несет приличный бред.

– Вы не подумайте, – Улье нервно дергает руками, – Это, конечно, будет как работа. Мы будем щедро оплачивать вашу службу в храме. И также вы будете иметь все остальные блага, доступные служителям храма.

– Давайте мы подумаем, – Эддрик не дает Эжену вставить и слова. – Сейчас мы устали с дороги и еще, в силу обстоятельств, не готовы сходу дать вам ответ. Нам ведь не нужно, чтоб это оказался неправильный ответ, данный под влиянием обстоятельств?

– Конечно-конечно, – кивает Фомеш, – когда примете решение, отправьте слугу в храм. Любой из тех, кто работает в вашем доме, знает, где находится наш храм.

– Бред, – говорит Эжен сразу, как за Улье закрывается дверь.

– Ну, в каждой стране свои уникальные традиции, – тактично отзывается Эддрик. – Думаю, стоит посоветоваться с кем-нибудь знающим.

– Например? – скептически отзывается Эжен, неприлично разваливаясь в кресле.

– С Крамером. Спросим его, что это за храм и чем он ценен. А также мне интересен тот нелогичный факт, что люди боятся заходить в твою комнату, но якобы будут поклоняться твоим животинкам в храме.

Крамер появляется немедленно и внимательно выслушивает их.

– Храм Святых мучеников один из главных храмов страны. Считается, что боги принесли великие жертвы для благополучия нашей жизни. А один из них, бог Илити, выпустил из себя первого жителя нашей страны, разрезав свой живот когтем бастет. По легенде бастет были верными спутниками бога Илити, покровителя новой жизни. Бастет, стоящий за его левым плечом, откусил свой коготь, чтоб Илити мог разрезать живот. Просьба Улье Фомеша – щедрое предложение, которое посчитал бы за честь любой житель нашей страны. Но мы все, в том числе и господин Фомеш, понимаем, что наши ценности чужды для вас. Никто не затаит обиду, если вы откажетесь. Все поймут.

– Вот как, – бормочет Эддрик, – А почему в таком случае бастет, которые находятся в комнате Эжена, так сильно боятся? Как они собираются им поклоняться?

Эжену было странно слушать все это. Ни Кальрадия, ни Карумия не отличались религиозностью. На его родине было лишь несколько монастырей, где проживали маги. А в Карумии он вообще ничего не слышал о богах, служении и храмах. Тем удивительней ему было слышать об этом в таком ключе. Из слов Крамера было ясно, что религия – важная часть жизни каждого из жителей Тамании. Смогут ли они достойно относиться к этой части их новых соотечественников?

– В храме бастет будут на своеобразной арене, отделенные таким образом от приходящих посетителей. Считается плохим делом излишне беспокоить тех, кому поклоняешься, приближаясь излишне близко. А по поводу страха… Вы должны понимать, что люди поклоняются богам, но и боятся их при этом.

– И какие же блага доступны служителям храма?

– Боюсь, что вот в этом я разбираюсь не слишком. Знаю, что им предоставляется жилье. Так что если бы господин Эжен… решил иметь еще одно жилье в силу каких-нибудь причин, ему предоставили бы его без вопросов, служители храма трапезничают в храме. Также это каждый из служителей – очень уважаемые жители города.

– Благодарю, Крамер, – кивнул Эддрик.

Их управляющий за первый день показал себя очень тактичным мужчиной, понимающим все правильно и вовремя.

Отголоски войны чувствовались лишь на первых километрах границы с Кальрадией. Дальше, вглубь страны, было совершенно не похоже, что где-то за золото и драгоценные камни умирают люди. Лишер перестраховался достаточно рано, призвав на помощь Таманию. Впрочем, желая обогатиться, разгромив соседей, Лишер никак не планировал привести собственную страну в упадок.

Правитель Карумии вообще отличался холодным умом. Ему несвойственно было поддаваться страстям в погоне за лишним мешком золота. Наверное, именно благодаря этому он правил уже достаточно долго и благополучно.

Риэль спешил, желая поскорее оказаться с семьей. Он гнал лошадь, стараясь преодолеть как можно большее расстояние засветло. В темноте передвигаться было неудобно и опасно.

Однако к дому он подъезжал уже затемно, преодолев путь за несколько дней и почти не делая привалов.

– Какого черта? – путник, появившийся из темноты, нагнал его резко.

– Кисиль! – обрадовано вскричал маг.

– Какого черта ты тут делаешь, я спрашиваю? – сердито переспросил граф, – Разве Вик не сказал тебе отправляться в Таманию?

– Но, – осекся Риэль, – я не поверил ему.

– С чего? – Кисиль был ощутимо зол, и радости от встречи не вышло, хотя Риэлю очень хотелось и объятий и слов любви после такого периода разлуки. Ему были нужны доказательства. Нужности и важности.

– Не важно, – дернул головой Глиссер, – едем быстрее.

– Куда?

– В Таманию.

– Но почему сейчас? Почему ночью? Какого черта вообще происходит, Кисиль?

– Почему ты на этой пародии на лошадь? С какой скоростью мы теперь будем ехать? – граф Глиссер не зол, он в ярости, – Почему все наперекосяк?

– Кисиль? – виновато спросил Риэль, не понимая пока в чем виноват.

– Ох, дорогой, я рад, что ты выбрался, – голос Кисиля тут же стал мягче, – Я просто переживаю, чтоб ты смог выехать из страны.

– Кисиль, что происходит?

– Мы сбегаем, – задорно улыбнулся Риэлю муж, приблизив лицо так, что улыбку в темноте стало видно.

– А где Эддрик с Эженом?

– Уже в безопасности.

– Почему мы сбегаем?

– Потому что Лишер не отпустит меня. А для меня семья важней, чем долг родине.

Риэль впервые слышит от Кисиля такие признания. Нет, Кисиль уже говорил о любви, об их важности для него, но сейчас все по-другому. Возможно, дело в моменте?

глава 66.

Риэль изо всех сил гонит усталую лошадь, но той не сравниться с карумийским конем даже в своей лучшей форме. Граф Глиссер постоянно придерживает поводья.

Кисиль раздосадован сложившейся ситуацией. Он прекрасно знал, что Лишер – добрый друг,пока их пути совпадают. Но сейчас, когда Кисиль откровенно бросал государство в тяжелый момент, пощады ждать не приходилось. Граф Глиссер прекрасно знал, как поступает монарх с отступниками и расправу в случае поимки представлял себе вполне четко. Поэтому, как ему казалось, он сделал все, чтоб его семья была в безопасности, в случае, если ему не удастся покинуть родину. Он меньше всего хотел, чтобы кто-то из них пострадал. Ведь они уезжали как раз, чтобы иметь возможность безопасной жизни.

И графу Глиссеру искренне казалось, что он подумал обо всем.

Он щедро расплатился с Виком за его небезопасные хлопоты по высвобождению мага из плена в Кальрадии. Впрочем, за дружбу он с Виком тоже вполне рассчитался. Так что подлостей от него Кисиль не ожидал. Тем более, что Лурье вполне честно признал, что расстался с Риэлем у пограничных дорог.

Подстраиваясь под ход лошади мага, Кисиль думал о том, что ему страшно. Не за себя, он до судорог боится за жизнь своего Риэля. Чувство, неизвестное ему еще несколько лет назад, сейчас заставляло леденеть кончики пальцев и дрожать подбородок.

Отправив практически все свое ценное имущество с каретами Эддрика и Эжена, заплатив кому нужно за свой проезд по стране заранее, Кисиль не вез с собой практически ничего ценного: лишь пара побрякушек на текущие непредвиденные расходы. Но цена этих украшений совсем не закроет глаза на проезд Риэля вместе с ним. И что делать теперь он совершенно не знал.

Отправляясь в Кальрадию, чтобы выйти замуж за герцога Литерского, Кисиль никогда не мог подумать, что все обернется именно так. Он помнил, как презирал и высмеивал тех, кто ухитрился влюбиться. Привязанности и забота о других были чужды ему. Это сильно расстраивало родителей, но они верили, что Кисиль встретит того, кто растопит его сердце. И были очень рады появлению Эддрика и Риэля в его жизни. И Эжена чуть позже.

Мысли крутятся, роят в голове Кисиля. Воспоминания прошедших лет приходят друг за другом, заставляя губы невольно тянуться в улыбке. Наверное, поэтому, затерявшись в воспоминаниях, он не сразу замечает, что лошадка Риэля спотыкается раз за разом.

Кисиль дергает за поводья, останавливая коня, и Риэль следует его примеру.

– Я соскучился, иди сюда, – говорит Кисиль, спешиваясь.

Влюбившись, он не учился говорить красивые слова и комплименты. Он умел это давно, и ему не составляло труда порадовать членов своей семьи ласковым словом. Сложней было учиться говорить то, чему поверил бы его маг.

К горячим и страстным фразочкам маг относился с большим подозрением. И граф Глиссер частенько напоминал себе, что нужно сказать не только приятную пошлость, но и что-то такое, что заденет сердечко любимого мага.

Риэль послушно скользит в его объятия, и Кисиль от души позволяет себе наслаждаться горячим телом.

– Что происходит?

О, Кисиль привык, что даже если десятки раз сменить тему разговора, маг будет держать в голове интересующий его вопрос.

– Мы уезжаем жить в Таманию, – стараясь держать беспечный тон, отзывается Кисиль.

Он совершенно не желает обманывать Риэля о сложности их ситуации. Он просто не хочет нагнетать обстановку еще и грустным тоном.

– Почему?

– Потому что здесь нет подходящих условий для нашей жизни, – пожимает плечами Кисиль.

– Ты это не хотел рассказывать тогда?

– Не хотел волновать вас, возможно, зря.

– Мы же семья, – укоряюще говорит маг, – Мы бы помогли и поддержали.

– Точно, – кивает Кисиль, – всем свойственно ошибаться.

Ему так просто сейчас признать, что он был не прав. Он вообще многому научился после обретения семьи.

– Мне стоит знать что-то еще, чтоб не обижаться потом, что ты опять что-то скрыл? – ухмыляется Риэль.

Все-то он знает.

– Лишер понял, что я затеял. Смею предположить, что за мной уже погоня. И на каждом военном посту меня ждут.

– Но ты ведь что-то придумал по этому поводу?

– Точно, я договорился там-сям, – кивает Кисиль.

– Что я из тебя все вытягиваю?

– Я платил за проход только одного человека. Думал, что ты уже будешь в Тамании.

– Не переживай, – Риэль целует его в подбородок, проводит холодными пальцами по щеке, – Разве зря я маг? Езжай спокойно, я никого не побеспокою.

– Каким образом?

– Я отведу от себя внимание.

– Хорошо, – Кисиль чувствует, что беспокойство еще не отпустило его, но от уверенности в голосе мага значительно поубавилось, – Оставь свою лошадь здесь и садись позади меня. Так будет быстрее в разы.

Риэль взбирается на коня позади Кисиля и тесно прижимается к мужу.

Эжен сидит на полу в своей комнате, вяло играя с щенками.

Он назвал их Ки и Ри. И, хоть Эддрик и говорит, что те абсолютно одинаковые, вполне четко отличает одного от другого.

Эжен еще не озвучил свое решение Улье Фомешу. И даже Эддрику еще не сказал, но сам уже точно знает, что даст положительный ответ. Так как это тот самый его шанс получить независимость, чтобы иметь возможность быть с семьей не потому, что его преследуют или ему не на что жить.

– Ты выглядишь очень печально, – Эддрик входит без стука и садится рядом на пол.

– Как ты себя чувствуешь? – отзывается Эжен.

Он слишком привык видеть в Эддрике сильного мужчину, главу семьи и сейчас слабость со стороны герцога Литерского для него большая странность.

– Все хорошо, – мягко улыбается Эддрик, – так почему ты грустишь?

– Я решил принять предложение господина Фомеша.

– Ну и в чем же причина твоей грусти? Ты станешь уважаемым человеком. По-моему это здорово. Нет?

Эжен молчит, не уверенный в том, как правильно и, главное, а стоит ли озвучить то, что заставляет его грустить.

– Скажи мне, что я не прав в своем предположении и дело не в том, что ты сомневаешься в нас? – хмуро говорит Эддрик и, получив в ответ тишину, подвигается ближе.

– Я тебя люблю, не сомневайся, мой хороший мальчик, – шепчет Эддрик Эжену. – И они тебя любят, приедут и скажут тебе это.

Они, Кисиль и Риэль, тоже повод для грусти для Эжена. Он беспокоится. Прошло уже две недели, как они тут, а Кисиль с Риэлем еще не появились. И ни одной весточки от них нет.

– Я тоже тебя люблю, – говорит Эжен и чувствует, что эти слова не потому, чтоб не молчать, а потому что они и правда любит.

Потому что они его семья.

– Отправишь ответ Фомешу прямо сегодня? – спрашивает Эддрик, продолжая обнимать Эжена.

– Да, наверное, – отзывается тот. – Когда они приедут?

Эжен знает, что, наверное, не стоило задавать этот вопрос. Не стоило волновать такими разговорами Эддрика, ждущего ребенка.

– Они приедут, не волнуйся, – говорит Эддрик, сильнее сжимая пальцы на плече Эжена, – Пойдем, отправим ответ Фомешу. А лучше прогуляемся и посмотрим вместе, что это за храм такой.

Храм Святых мучеников – большой дом с тонким шпилем на крыше. Стены увиты тонким плющом так плотно, что цвет стен и не видно.

Эжен останавливается перед входом, разглядывая резной заборчик, высотой до щиколотки.

– Смелей, – подталкивает его Эддрик.

Фомеш встречает их прямо перед входом, словно знал, что они придут.

– Я рад, – улыбается Улье, – Я бесконечно рад, что вы приняли положительное решение. Не знаю, как выразить вам свою благодарность за то, что вы преподнесете нашим жителям столь щедрый дар.

– Я надеюсь, что тоже буду рад принятому решению и не пожалею о нем, – кивает Эжен.

Они договариваются о том, что первый раз тот приведет бастет на служение, которое состоится через два дня в субботу. А потом еще долго обсуждают какие-то мелкие, но кажущиеся Фомешу важными подробности первого рабочего дня Эжена.

На следующее утро Эддрик отбывает на встречу в доме князя. Военный совет собирается именно там. Таманские боевые маги имеют большой опыт, и вряд ли для них составит большой труд подготовиться к разгромной победе над войском Кальрадии. Но какой правитель не желает знать больше о соседствующих странах.

– Ты не переживаешь? – спрашивает сонный Эжен, наблюдая, как Эддрик собирается.

– По поводу?

– По поводу того, что выдаешь секреты родной страны? Я понимаю, что мы давно уехали оттуда, но все же…

– Дорогой, – усмехается Эддрик, – Я продал свою родину еще до твоего появления в моей жизни, выбрал благополучие моей семьи.

– Я чего-то не знаю? – спрашивает Эжен и садится на кровати.

– У нас впереди множество вечеров для сказок о моем прошлом, – отзывается Эддрик, поправляя воротник камзола.

Их новый гардероб еще не готов, но пара одежд уже сшита.

Эжену местный стиль очень нравится, он чем-то напоминает ему одежды, которые носили в высшем обществе Кальрадии. Яркие расшитые одежды. С тем лишь отличием, что одежду украшают не драгоценностями, а обычным стеклярусом, правда, совершенно разнообразных форм.

Едва стоит Эддрику выйти из дома, как Эжен подбегает к окну. Он ждет, очень сильно их ждет. И боится, что ждать будет до конца своей жизни.

Эжен всматривается в дорогу, исчезающую в глубине густого леса, которую видно из окон спальни Эддрика.

Крамера, пришедшего через пару часов предложить ему завтрак, он отсылает взмахом руки.

В окно Эжен смотрит, пока глаза не начинают слезиться. Солнце заглядывает в окна, заставляя щуриться. И вот, когда Эжен уже собирается покинуть свой пост, на кромке леса появляются два всадника.

глава 67.

Дорога в Таманию проходит по малонаселенной территории. По дорогам Карумии всюду стоят, несмотря на это, посты. Одетые в тяжелую броню отряды по восемь человек пропускают лошадь Кисиля, получив от него какое-то письмо. Риэля они словно и не замечают.

– Чудеса, – ухмыляется Кисиль, когда они проезжают третий по счету пост.

– Ну что, граф Глиссер, только чуточка магии, – шепчет Риэль, крепче прижимаясь к супругу.

– Боюсь, что титул по отношению ко мне больше неприменим.

– Как это?

– Риэль, я беглый политический преступник, ты должен это понимать.

– Когда ты успел? Может правитель еще не знает?

– Милый, он это узнал, как только я выехал из столицы. Ты думаешь нет желающих меня уничтожить и растоптать?

– Думаю есть. Любимчики правителей обычно у остальных не в почете.

– Правильно говоришь, – кивает Кисиль, – теперь я муж военного советника Тамании.

Они устроили привал посреди поля, под старым раскидистым деревом. У Кисиля были с собой достаточно скудные припасы. Риэль не ел достаточно давно, и рад был бы подкрепиться сейчас поплотней.

Бывший граф лежал на траве, щуря глаза в свете заходящего солнца. Рядом небрежно валялся дорогой плотный сюртук из камлота, украшенный шитьем из шелковой нити. Риэль сидел рядом и теребил браслеты. Дорогие камушки, украшающие запястья, говорили ему о том, что со всеми членами его семьи все в порядке. И это радовало мага.

Он любил каждого из супругов. Его мужчины требовали каждый своей особенной любви, но именно это и привлекало Риэля.

– И тебе не жаль того, что ты оставил на родине? – спросил маг любимого.

– В жизни всегда приходится выбирать, – Кисиль подтянул сюртук, положил его под голову и повернулся к мужу.

– Я задал другой вопрос, – Риэль глубоко вдохнул свежий воздух и сорвал цветок.

Серая сердцевина, окруженная белыми с розовыми прожилками лепестками, почему-то ассоциировалась с Кисилем. Такой понятный и простой снаружи, бывший граф имел более богатый внутренний мир, чем могло показаться вначале. С сожалением маг признавал, что даже сейчас, спустя много времени после их первой встречи, ему частенько нужно задавать вопросы, чтобы понять истинное мнение мужа по какому-либо вопросу. И слишком часто, ведя серьезные разговоры, нужно сосредотачиваться на ответах Кисиля, чтоб не получить ответ на совершенно иной.

– Я ответил на тот вопрос, который ты задал.

– Не думаю, – настроение у мага испортилось резко.

– В жизни приходится выбирать и я выбрал. О том, что осталось за рамками выбора, не сожалеют, мой дорогой.

– Ну почему же, – Риэль поджал губы.

Кисиль перетек на живот одним слитным красивым движением. Волосы, перехваченные лентой, соскользнули на плечо. Бывший граф облизнул языком тонкие губы и улыбнулся.

– Я не жалею и не буду жалеть, что выбрал вас, мой возлюбленный супруг.

Лаская кончиками пальцев, поглаживая бедро мага, Кисиль прижался к колену Риэля.

Маг медленно кивнул, перехватив холодные пальцы любовника.

– Я ползал за вас на коленях перед Лишером, вымаливая ваши жизни у моего правителя. Я привез вас в Карумию против воли моего монарха. Я не только поселил вас в своем доме, но и узаконил наш брак. Я, закоренелый холостяк, представил обществу моих супругов. Устроил ваш отъезд. Бежал, став преступником. И ты еще сомневаешься?

– Я сомневаюсь именно поэтому, – хмуро отозвался Риэль, – Всем свершениям есть границы.

– Тогда у меня есть впереди вся жизнь и еще немного, чтоб доказать тебе, что моя любовь к вам настолько сильна, что я никогда не пожалею о принятом решении.

Впервые в жизни Эжен познал всю степень разочарования в тот момент, когда понял, что всадники, подарившие ему надежду на воссоединение семьи, приблизились настолько, что появилась возможность их разглядеть.

Правду говорят, что истинную цену вещи понимаешь только когда теряешь ее. Сейчас, когда вера таяла, тонкой струйкой утекая сквозь приоткрытое окно, Эжен как никогда понял, как много места в его сердце занимали Риэль и Кисиль.

Худенькие щенки бастет грустно скулили у его ног то ли пытаясь утешить хозяина, то ли разделяя его тревогу. А Эжен сам не мог понять, с чего погрузился в такой унылый настрой.

– Ты сидишь так целый день, – укорил Эддрик, вернувшись с собрания. – И даже не ел.

– Я не голоден, – Эжен прислонился к плечу любовника.

Они так и не стали супругами в традиционном понимании этого слова. В Кальрадии Эжен сбежал из-под венца, оставив несостоявшегося супруга пред гневными очами монарха. А в Карумии до этого так и не дошло, оставшись на уровне обещаний Кисиля. Эжен точно знал, что ему не нужен брак, чтоб быть рядом с ними. Но привычки и традиции, впитываемые годами, не так просто изжить. Впрочем, в их жизни уже столько всего произошло, что глупо цепляться за какие-то устои, потерявшие свою ценность уже несколько лет назад. Именно в тот момент, когда Тори подал ему бумагу с другим текстом клятвы, все разделилось на «до» и «после». Живя жизнью небольшого торговца, Эжен не раз задавался вопросом, к чему это было нужно Тори. В дневнике об этом моменте не было сказано ни слова. И единственный ответ, приходящий на ум, угнетал. Кисиль ведь не мог желать, чтоб Эжен пропал из их жизни. Или мог? Решится ли он спросить об этом у самого Кисиля?

– А я очень хочу есть, – смеется Эддрик.

Эжен всегда восхищался тем, каким человеком стал Эддрик. Конечно, он не знал любовника в ту пору, когда тот еще рос для того, чтоб стать чьим-то младшим мужем. Но, безусловно, вытравить из себя привычки и покорность в характере, сложно. Расправить плечи и смотреть первым мужьям в глаза, ощущая себя равным.

– Человечек внутри меня голоден.

Вряд ли Эддрик сделал это нарочно. Но Эжену от этой фразы стало стыдно. Он не слишком интересовался самочувствием любовника в последнее время. И, как обычно, больше беспокоился о своих переживаниях.

– Прости.

– Все хорошо, – Эддрик улыбнулся, проведя рукой по щеке Эжена, – Просто пойдем ужинать.

Эжен задрал рубашку Эддрика и погладил чуть округлившийся гладкий живот.

– Как ему там?

– Думаю неплохо.

– А ты знаешь кто второй отец?

– Так ли это важно, если мы одна семья? – Эддрик тянет Эжена за собой, не позволяя дальше спрашивать про ребенка.

Кисиль заставляет лошадь ехать на пределе возможностей, чтобы быстрей проехать небезопасную сейчас для них Карумию. Родная страна, всегда безопасная для графа Глиссера, сейчас оказалась одним из самых опасных мест.

Кисиль точно знал – Лишер в ярости от его поступка. Монарх не понимал игры Кисиля в любовь, как он это называл, с самого начала, но позволял любимому придворному резвиться. Но сейчас, когда приказ избавиться от семьи прозвучал фактически прямым текстом, Лишер не простит нарушения его веления.

Назад дороги нет, и не будет никогда. Предавший однажды – всегда предатель. Лишер считал так всю жизнь и вряд ли появится в жизни монарха тот человек, ради которого он изменит свои принципы.

Кисиль жалел. От себя не было смысла скрывать, насколько он страдал по оставленной жизни уже сейчас. Вот Риэлю совсем не стоило говорить об этом. Маг неправильно поймет страдания любовника. Кисилю казалось логичным, что бросив родителей, оставив дом и распрощавшись с привычным укладом жизни, нельзя просто забыть об этом. Скорее всего, это то, что он будет вспоминать до конца жизни. Но он выбрал то, что для него важней. И вот об этом ничуть не сожалел.

И теплые, несмотря на прохладу ночи, руки, обнимающие его за талию наилучшим образом подтверждали, что он не пожалеет о своем выборе.

Кисиль уже очень соскучился по Эддрику и по Эжену. Вообще, он сам не понял, когда успел влюбиться в этого мальчишку. Нет, не было тех бурных чувств, которые слепят и заставляют совершать безумные поступки. Скорее тонкая жаркая нить, вплетающаяся в его чувства к Риэлю и Эддрику.

Таманский переход показался рано утром, когда солнце только всходило.

– Ты знаешь куда ехать?

– Конечно, – в голосе Кисиля звучат капризные самоуверенные нотки.

Маг утыкается ему в шею, шумно выдыхая.

– Хочу тебя.

– Не думал, что после долгой дороги усталый, грязный и потный я вызываю такие желания.

– Меня заводит такой твой тон. Я помню в Кальрадии вечно ходил возбужденный. Ты капризничал всю дорогу.

– Ты не говорил об этом раньше.

– Ну да, – Риэль дергается, но продолжает, – Я ведь не слишком умею о таком говорить.

– Мм, потерпи. Еще пару дней и мы будем снова заниматься любовью на шкурах перед камином.

– Целых пару дней?

– Мне нужно выспаться, – фыркает Кисиль.

Риэль не плачет. Эддрик уверен, что маг и сам не замечает, как тонкие струйки соленой влаги текут по его щекам, когда он прижимается к мужу.

– Ты… ждешь ребенка? – удивленно спрашивает Риэль.

– Да, – Эддрик аккуратно обнимает супруга за талию, ожидая реакции.

– Это так замечательно, – маг нервно облизывает губы, – от кого?

– Вот родится, тогда и узнаем, – Эддрик улыбается.

– Это твой ребенок, Риэль, – пожимает плечами Кисиль, небрежно опираясь на косяк.

– Откуда ты знаешь?

На него смотрят три пары глаз.

– А разве я не прав, любовь моя? – обращается он к Эддрику.

– Прав, – кивает тот.

– Так вот, момент конечно не слишком подходящий, – Кисиль стряхивает с сюртука дорожную пыль прямо на чистый пол гостиной, – Но это моя последняя тайна от вас. А я прямо сейчас желаю очиститься и войти в новую жизнь без грязных тайн от любимых людей.

– Говори уже, – хрипло торопит Эжен.

– Каждый из нас обязан принести Риэлю ребенка, который будет рожден на территории Тамании. Это было основным условием того, что нам разрешат переехать.

– В чем смысл? – уточняет Эжен.

– Тамания – закрытая страна, мой дорогой, – Кисиль подходит и развязно обнимает еле одетого со сна мальчишку, – Обновление крови для них достаточно важно. Тамания страна магов. И им нужны дети мага, которые тоже будут магами. Я не считал, что для кого-либо из нас будет проблемой родить от Риэля ребенка. Сомневался только насчет Эддрика, но все так удачно сложилось…

– А сложилось ли? Или, как и там? В случае брака с Эженом? – хмыкает Эддрик.

– Ну, там тоже удачно сложилось. Но здесь я не причем. Ты же видел. Моя реакция была, к сожалению, искренней.

– И ты тоже будешь готов родить от меня ребенка? – спрашивает Риэль, поворачиваясь к нему.

– Я ужасно хочу от тебя ребенка, – Кисиль приближается, затягивая мага в поцелуй.

– А ты Эжен? – спрашивает Риэль, освобождаясь от объятий Кисиля.

– Я так понимаю, что здесь уже все решено? – печально усмехается Эжен.

– Не в твоем случае, любовь моя, – Эддрик обнимает его со спины.

– Я чего-то не знаю?

– О, если коротко, то Эжен, пока вас не было, успел стать почтенным служителем храма.

– Интересно, – Кисиль улыбается, – И замечательно. Ты же хотел быть независимым, мой хороший. Теперь ты можешь быть с нами, потому что ты этого хочешь.

Кисиль, мягко ступая, подходит к Эжену.

– Люблю тебя, – его сухие губы едва касаются губ любовника, – Я не подарил тебе это.

Кисиль протягивает толстое кольцо, украшенное узорным орнаментом и гербом дома Глиссер.

– Это обручальное кольцо. Но сейчас, похоже, оно уже не имеет нужного значения. Впрочем, оно все равно твое.

Эжен принимает кольцо и бережно одевает его на безымянный палец.

– Ну что? – весело улыбается Эддрик, – вернемся к тому с чего начали?

И, ничего не объяснив, уходит из гостиной.

Возвращается он через несколько минут, неся в руках пояс, с вышитым гербом герцога Литерского.