Текст книги "Смысл всей жизни (СИ)"

Автор книги: Имир Мади

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 38 страниц)

– А… а прислуга. В доме была прислуга. Они… В доме никого не осталось, – ляпнула она, тут же неосознанно прикусывая губу.

– Сопровождают твоих… родителей.

Этот ответ был дан уже гораздо мягче и тише. Фраза собеседника слегка отрезвила, наполняя новой тревогой и беспокойством.

– Но… с каких это пор. Зачем?

Догадка ошарашила ее так, что она невольно отступила на шаг назад. И принц повторил этого шаг, приближаясь.

– Вы… вы… Зачем вы удалили из дома всех людей. Что происходит, Ваше Величество?

Ответ пришел не сразу. Рен помолчал, словно раздумывал, что ей вообще отвечать.

– Позже ты поймешь, что свидетели не нужны.

– Свидетели чего? – не на шутку перепугалась Элиста, снова отшатываясь.

И снова Первый рыцарь не дал увеличить дистанцию.

– Пойдем в дом.

В ее голове проносилась куча мыслей, одна страшнее другой, толком не формируясь во что-то конкретное.

Видя, что она вот-вот сорвется с места и побежит прочь, Рен поспешил добавить:

– Я не причиню тебе зла. Поверь мне… Я… Я не обижу тебя.

«Скажи это сломанной руке!».

– Я не доверяю вам, Ваше Величество…

– Кайло. Мое имя Кайло Рен. Зови меня по имени. Пожалуйста.

– Я… боюсь вас. Простите, Ваше Ве… Господин Рен.

Элиста же отвесила себе ментального пинка. Незваный гость не дергался особо, двигался, лишь она отодвигалась. Не нападал, не тянул руки. Вел себя относительно нормально. Только смотрел очень странно, но и взгляд она списала на его необычные глаза.

И она… расслабилась.

«Захотел бы навредить, разнес бы просто дом, вместе со мной и делов-то».

Но гость молчал, выжидательно уставившись и ей тут же вспомнились правила этикета. Вылезло и любопытство. Неприкрытое, нахальное, жгучее. Стало до зубовного скрежета интересно, зачем наследник лично приперся к ней.

– Хорошо, Ваше Ве… Господин Рен. Это честь для меня и моей семьи приветствовать столь…

– Нам нужно поговорить.

Хлесткое раздражение в момент ударило внутри. Но она задавила в себе это. Напротив нее стоял тот, кому было позволено перебивать кого угодно.

«Но манерам стоило бы подучиться».

Но она успела заметить, как сощурился принц при словах о ее семье. Он сделал осторожный шаг к ней, и ей пришлось сдвигаться в сторону и пригласительным жестом ткнуть в направлении дома.

К дому они шли как два манекена.

Краем глаза следя за спутником, она все удивлялась его взглядам. Гость шел, неприкрыто таращась на нее, но она не чувствовала той тяжести, что падала на плечи в тот злополучный вечер. Тот шел рядышком, но как будто не знал, что можно смотреть куда-то еще. Рен ожил только у двери. Обогнув ее, он сам распахнул перед ней дверь, позволяя войти первой.

«Ну хоть какие-то манеры, однако».

Обычно очень просторная прихожая как-то резко уменьшилась. Казалось бы, Первый Рыцарь занял своими габаритами как минимум половину объема. От таких подавляющих размеров ей стало весьма неуютно с ним наедине в замкнутом помещении. С подобием смущенной улыбки она жестом пригласила его самую большую гостиную в доме, правда почти сразу пожалела, что привела его именно в белую гостиную. Гость здесь, посреди белых подушек и пуховичков на белоснежных креслах и диванам, был неуместен.

Как клякса.

Аккуратно и очень изящно севший в одно из кресел, Рен казался чужеродным пятном. Настолько не вписывался в обстановку, что Элиста невольно подумала о неудобстве гостя. Но только решила, что все-таки стоит перейти в другое место, например в красную гостиную, как раздались слова, смысл которых до нее дошел не сразу.

– Я хочу… Я хотел бы, чтобы ты пообещала мне кое-что, госпожа… Элиста.

– Ох, простите… я не совсем понимаю…

– Пообещай мне, что не убьешь меня, как только я закончу рассказывать.

Нервное хихиканье вырвалось само, и Элиста чуть поежилась. Слова приморозили зад к пуфику, вышибив из головы все мысли.

– Я? Вас? Убить? Простите, это не очень смешно…

– Я не шучу, – отрезал Рен.

Ледяная волна новой тревоги накрыла ее и она аж подалась вперед.

– Что вы хотите рассказать мне? Вы… Вы что-то сделали с моими родителями? Или вы решили… Они не причем, это только моя вина! Они не причем, ведь это я ударила вас…

Кайло вдруг поморщился, намеренно игнорируя встревоженную Элисту.

– Да все с ними в порядке. Никто их не тронет. Без моего приказа.

– Без… вашего… приказа?

Чем дольше она вглядывалась в него, тем больше она чувствовала нечто странное. Все отступало в пустоту. Несмотря на странные слова, в какой-то миг она поняла, что не сильно-то беспокоится о судьбе родителей. Все становилось каким-то наигранным, пустым. Страх сдулся шариком. Тревога лопнула, разлетевшись рассыпанным в бездну пеплом.

И Элиста вдруг зависла, засмотревшись.

Но едва она чуть встряхнулась и открыла рот для следующего ненужного вопроса, как гость молнией сорвался с места и в один прыжок оказался вплотную, нависнув над ней и заставляя откинуться на спинку дивана.

– Прежде… прежде чем я начну говорить… я задам тебе свой прошлый вопрос. Чего ты хочешь за поцелуй?

Она затаила дыхание.

Реальность вдруг смазалась, скрадывая в белом полотне все лишнее, оставив только бледное мужское лицо и неимоверно алыми, в цвет глаз, притягательными губами и жаром его дыхания на коже.

– Что ты хотел мне рассказать?

От волнения она и не заметила перехода на ты, непроизвольно уходя от щекотливого вопроса. Невольно облизанные губы были точно замечены горящим взором принца, и он придвинул свое лицо еще ближе. Демонстративно медленно увлажняя свои губы, Кайло с невольным удовольствием отметил расширенные глаза, зрачки которых поглотили почти полностью радужку.

Все шло не так, как он задумывал. Но как раз сейчас все устраивало.

– Это не тот ответ, которого я жду, моя богиня. А я привык получать все, что захочу.

Хриплый голос Рена был скрипучим, почти мерзким. Но Элиста даже не обратила на это внимания. Она словно и не услышала его последних слов.

– Зачем же ты пришел? Почему мне снятся твои руки? Почему мне так больно смотреть на тебя? Чего же ты хочешь, мой принц?

Она говорила, как в трансе. Не отрываясь от зовущих в бездну глаз, все судорожно перескакивая на губы, обещавшие нечто невероятное.

– Хочешь ответов? Ты получишь все ответы… в обмен на поцелуй.

Едва он прошептал эти слова, Элиста сама потянулась к нему.

Чувственное касание губ друг к другу вскипятили кровь обоим. Крышесносный поцелуй вскружил головы и едва Кайло почувствовал робкий укол острым язычком, остатки самообладания окончательно слетели бесполезной шелухой. Рен спустил тормоза, в момент сграбастав ее в кольцо рук и вдавливая всем весом в спинку дивана. Цепляясь за его плечи и подставляя шею под жадные поцелуи, она едва осознавала жаркий шепот.

– Ты спрашиваешь, зачем я пришел? За тобой, моя принцесса. Ты спрашивала, чего я хочу? Тебя. Только тебя.

Элиста не помнила, кто первый начал срывать одежду.

Она не помнила, кто из них первым начал ужесточать поцелуи, прокусывая кожу на плечах до крови. Но хорошо запомнила сладкий миг, когда она сама вдавила в себя его ладонь, что слишком мягко и нежно ласкала ее, беспардонно и оглушительно касаясь самого сокровенного. Она хорошо запомнила звериный рык, с которым принц отреагировал на ее призывное движение бедер и томный стон.

После разум Элисты резко прояснился от ее же крика. Но оторвать глаза от его лица так и не смогла.

Оба замерли.

Рен застыл, тяжело дыша и давая ей привыкнуть к столь резкому проникновению. Она же шокировано задохнулась, отлично понимая, как отреагировало тело на блаженную наполненность. Воздуха категорически не хватало, как бы она не пыталась вдохнуть. Рен виновато целовал дрожащие плечи и шею, но нетерпеливо прикусив кожу на челюсти, начал едва заметно раскачивать бедрами. И уверенно удерживал ее под собой, не давая и дернуться. Словно разрешал ей лишь кричать и наслаждаться.

С каждым толчком она все больше выгибалась, подстраиваясь.

– Подожди! Остановись! Прошу!

Но его не остановила ни просьба, ни впившиеся в спину ногти. Он продолжил растягивать ее изнутри очень осторожно, очень медленно. Лишь сильнее стиснул растрепанные волосы на ее затылке и еще жаднее вгрызаясь распахнутый в крике рот. Заполнял ее, двигаясь очень мелкими толчками, даже после того, как она выгнула спину на излом, хрипя и пульсируя на нем. Не остановился, даже заметив, как возлюбленная обмякла в его объятиях, расслабляясь и уходя без сознания в негу. Уронила руки, оторвалась от него, лишая своих ногтей в его коже.

Все, что он мог себе позволить, это не сорваться в своем безумии в дьявольскую пляску восторга и ликования.

Нерушимая сила воли, снова грозила схлопнуться от одного только понимания, кого он сейчас судорожно целует и в ком он едва двигается, старательно отгоняя своего зверя от управления первобытным танцем. Не остановил медленную пытку, даже снова почувствовав упавшие ладони на своем лице. От посыпавших на губы и щеки благодарных влажных поцелуев накатило умиротворение. Рен даже вскользь вдруг подумал… что все его страдания были не бесполезны. Он не был идеальным человеком.

Он был монстром.

Но монстром, заслужившим ее.

Самую лучшую, самую красивую, самую умную, самую-самую во всем, что только можно придумать. И он был готов отдать жизнь за эти мгновения счастья. Обкусанные багровые губки и закатившиеся глаза вкупе с рваным дыханием стали ему лучшей наградой.

Элиста плавала в целом бескрайнем океане, плавясь о раскаленную кожу мужского тела. Переполненная блаженством и благодарностью, она и не попускала и мысли, ни единого намека снова пытаться останавливать мелко, но так сладко двигающегося в ней любовника. Разум закусало новое желание и теперь ей захотелось гораздо большего, чем нежнейшие толчки и ласковые касания губами по лицу.

– Пожалуйста… Еще! Ну же! Еще!

Всем телом упрашивала, снова цепляя ногтями его плечи и раздирая ему спину, выгибаясь от восхитительного движения внутри. Но Рен словно не слышал ничего, замирая на несколько неимоверно долгих секунд очень глубоко в ней, продолжая возносить ее на небеса. Но и он потихоньку спускал с себя цепи, понемногу, совсем чуточку ускоряясь и скользя все размашистее. Второй взрыв в голове Элиста пережила с невероятным трудом, задыхаясь и стонами вымаливая передышку. Проваливаясь в пустоту без звуков и запахов, но с яркими пятнами под веками, она уловила исчезновение тяжеленного веса. И отлично ощущала сверхосторожное выскальзывание из нее.

Беспокойную пустоту внутри сразу сгладили бережные поглаживания по мокрой от пота и поцелуев коже по всему телу.

– Знаешь, о чем я думал, прижимая к себе на том балу? О том, что ты самое совершенное существо, которое только могла создать вселенная. И я держал твои руки, потому что сам боялся. Боялся, что только я отпущу тебя, ты исчезнешь, испаришься, как воздух. Боялся, что сорвусь. Я смотрел на тебя и боролся сам с собой. Ты дышала мной, а я только стоял и думал, как быстро смогу сорвать с тебя одежду. Все стоял и раздумывал, как быстро мои паладины выгонят прочь всю толпу, когда я подомну тебя под себя обнаженную. И я мог лишь мечтать услышать твои стоны и крики, когда я начал бы вылизывать тебе везде. Слышишь? Везде! Каждый изгиб твоего тела. Каждый кусочек твоего бесподобного тела. Я ведь почти наяву ощущал вкус твоих губ. Влажных, горячих, нежных губ между твоих божественных бедер. И я лишь мог держать тебя как можно ближе, представляя, как бы я трахал тебя как можно жестче. Чтобы ты выла подо мной, наполненная мной. Я сломал тебе руку, лишь на секунду представив твою злость и недоумение, как только бы я оставил тебя почти у края. Я бы не дал тебе кончить, моя сладкая. Оставил бы тебя лежать на полу, ошарашенную, неудовлетворенную. Ведь только тогда ты сама потом пришла ко мне. Сама бы нашла меня и заставила закончить начатое. Но ты… ты оказалась сильнее меня. Твой запах на поводке привел меня. Мечты о твоих поцелуях силком пригнали к тебе.

Горячечный шепот и неутомимые ласки кочегарили ее все сильнее. Пустеющая ото всех мыслей голова кружилась. Возникшие было вопросы о том, что она вообще-то не хотела бы стать его игрушкой на раз и уже горько желавшая, чтобы это блаженство близости с ним никогда не происходило, улетучились ненужной шелухой. И сейчас Элиста уже сомневалась в его словах, что она оказалась сильнее. В этот момент важными были только его шепот, его руки, он сам.

Она первой вгрызлась злым укусом в его губы.

Женщина под ним доводила до бешенства и ликования своими мурлычущими стонами, чутко откликаясь на каждую ласку и с каждой секундой теряя контроль, он цеплялся пальцами и ртом за каждую капельку пота, глотая каждый звук и лишаясь последних крох самообладания. Один единственный жадный собственнический поцелуй почти снес волю.

– Прости! Прости! Пожалуйста… Прости меня, – судорожно выпалил Кайло, подминая под себя тонкое тельце. На немой вопрос он хрипло выдохнул, – Прости… я больше не могу… Я…

– Ты не причинишь мне боли. Ты ведь обещал.

Тихий ответ сорвал все цепи.

Одним неуловимым движением монстр перевернул ее на живот, и крайне грязно, низменно вцепившись в тазовую косточку, приподнял ей попку. Монстр не стал больше ждать, одним махом вторгаясь в призывно изогнутое тело. Тонкий сладкий всхлип вырвал из него яростный рев, и он еще грубее надавил на ее талию, еще сильнее выгибая, еще глубже вдавливаясь пахом и всей скомкавшейся душой.

Но он сумел услышать выкрик.

Неумолимое «еще» разрешило чудовищу продолжать.

Больше не было поцелуев.

Не было нежности.

Был лишь страшный оскал и жутковатый хрип яростно вколачивающегося тела в безвольно вскрикивающую жертву, подбадривающую его резкие интенсивные толчки крупной дрожью. Были лишь до синих пятен стиснутые пальцы на прозрачной коже и звериный вой. Монстр довольно скалился перекосившийся улыбкой, с нескрываемым удовольствием созерцая бьющее под ним в агонии похоти тельце. И двигался, не давая ни малейшей передышки той, что снова и снова бесновалась под ним, ногтями срывая лоскуты плоти в бесполезных попытках оторвать от себя его руки.

Новые «еще» все-таки заставили монстра отпустить ее. Но на краткий миг.

В ту же секунду он уже рванул ее за плечи, поднимая на колени. Прижатые к груди острые лопатки укололи, а запрокинутая на его плечо голова удерживалась за горло жестким захватом.

– Моя! Моя! – неразборчиво хрипел Рен, снова цепляясь одной рукой за ее таз.

От вонзенных в беззащитное горло зубов Элиста невольно дернулась.

– Не сбежишь! – прокаркал принц, начиная снова неистово вбиваться.

У нее все смешалось в голове. Невообразимые волны дикого наслаждения переплетались с болью от его пальцев на бедре и саднящими укусами. Нехватка воздуха остро гармонировала с влажным языком, гуляющим по плечам и шее. Полузадушенная, Элиста все пыталась вдохнуть чуть побольше воздуха, но ее держали слишком плотно, слишком тесно. Запертой в клетке рук Элисте было позволено лишь царапать его каменные мышцы, на голом инстинкте пытаясь высвободиться. Растянутая изнутри, но сжатая в комок снаружи, она чувствовала себя огромным сгустком обнаженных нервов. Собственная кровь стекала по каплям из царапин и укусов, выжигала дорожки, размазываясь и смешиваясь с потом, но уже было все равно, что эти же бурые разводы украшают ее плечи, грудь и даже бедра. Смешиваясь с ее же соками. Было плевать, что белоснежная обивка диванчика безнадежно испачкана и его кровью тоже, набухающей крупными шариками из растерзанных предплечий. Мужчина в ней двигался очень грубо, размашисто показывая свое превосходство. Мужчина в ней почти насиловал, но задворками сознания Элиста хотела еще больше, еще сильнее.

Ей было мало.

В очередной раз утопая в колком удовольствии, она вдруг ощутила нечто очень странное.

Словно в ее голове присутствовал кто-то еще кроме нее.

И не просто обворачивал ее в кокон необузданного вожделения и похоти, но и стискивал со всех сторон безраздельной многотонной яростью и клеткой бесконечного, невыразимого счастья. Настоящего счастья, что никак нельзя было облечь в слова. Того счастья, что разрывало на части, высекая искры света, напрочь выжигало сознание.

Первый Рыцарь, беснуясь в своем безумии, сам не понял, что успел смешать два разума. Он был внутри нее не только физически, но и ментально, неосознанно сметая и разбивая в труху выставленные барьеры.

Элиста чувствовала себя же его ртом, его пальцами, его членом.

Одна цельная кожа на двоих.

Все сокрытое было выпяченным наружу.

Они стали одним целым.

Неделимым.

Ничто не могло их разделить, сломить. Ничто и никто в тот момент не смог бы заставить их распасться на отдельные половинки одного целого.

Она словно сама себя держала за горло, будто сама же и вылизывала свои укусы. Сама вталкивала в свой рот свой раскаленный язык и хозяйничала там, одновременно с тугой оттяжкой ввинчиваясь в себя же до болезненности, до умопомрачения чувствительным органом. На целую бесконечность спасительная теснота благословляла их до следующего движения общими бедрами и одного на двоих хрипа и стона. Элиста стала его зубами, его закатившимися глазами. Его мраком, перемешанным с безумием. Монстр самодовольно заурчал, обхватывая ее ментальные ноги своим хвостом. Откуда в их единении взялось это чудовище, она даже и задумываться не стала.

Если он здесь, с ними, в одном клубке, значит, здесь ему и место.

После никто из них не выл и не рычал.

Не стонал или безвольно плакал от счастья.

Две до страшной упругости натянутых пружины тел сосредоточились на общих эмоциях, двойных чувствах. Две на излом напряженные струны, слитые в одно целое, две души, переплетенные в неразбиваемый клубок, что забыли, как нужно дышать воздухом, но дышали друг другом, деля один жар единения целую вечность.

Изливаясь в свое же тело, Рен жадно глотал поделенный на двоих круговорот волн высвобождения, и чувствуя, как затухает его сознание, позволил себе обессилено упасть рядом с половиной своей души. И сквозь темноту небытия он так и не понял, что натворил.

Рен отключился, оставив обнаженным разум женщины под своим боком. Без защиты, без барьеров.

Без ничего.

Часть нее отделилась, упала рядом, дыша загнанным насмерть зверем. Элиста прочувствовала, как откалывается от нее неделимая часть, забываясь в бессильной темноте. И даже улыбнулась, искренне радуясь гаснущим волнам ликования и упоения.

Она бы и лежала, не смея шелохнуться под упавшей ей на спину раскаленной ладонью. Но едва часть нее окончательно забылась беспокойным сном… как она замерла с перехваченным дыханием от дичайшего ужаса и боли. Не физической, но ментальной боли, бессловесной, неразумной. Это когти сразу впились в беззащитный мозг. Она бы и заорала, но легкие уже не слушались. Как и тело закаменело, застыло.

Элисту словно заперло в собственном теле.

Она не видела, не слышала.

Не могла закричать.

Лишь агония и беспредельная боль накрывали увеличивающимися валунами. Она почти обезумела, не в силах самостоятельно погасить эти крики, особенно старался один самый страшный, самый жуткий… и самый тихий. Этот бестелесный голос не имел искривленного желчью и кровью лица. Но именно этот голос все время спрашивал ее, жестоким шепотом без труда перекрывая всех остальных. Он все спрашивал, почему она его бросила. Его, их, остальных. Но Элиста так и не понимала, кем или чем были эти голоса. Пока эти же голоса не показали ей неприглядную правду.

Каждый из них был погибшим кораблем.

Простым ботом, случайно взорванным от поврежденного топливного шланга, истребителем, расстрелянного врагом, супердредноутом, утянутого чудовищной гравитацией звезды после диверсии. Каждый из голосов и мучающихся образов был когда-то каким-нибудь кораблем. И едва она поняла это, образы начали отступать, затихать, глядя напоследок тоскливыми провалами вместо глаз и ртов.

А она просто смогла выдохнуть.

И заплакала, молча роняя слезы от пережитого горя.

Она все вспомнила.

Каждую секунду своей жизни до него.

Каждый миг с ним.

Пережила заново смерть брата. Это вырвало бессильный тихий вой из бездонной дыры вместо груди и она уже пожалела, что вспомнила это. Было больно, горько. Настолько больно, что все остальное показалось наигранным, напускным. Сейчас она готова была снова отказаться от памяти, но пустота вдруг заполнилась тихой, но начинающей закипать безумной злобой. Той самой злобой, что вдруг покрыла пылью потерю брата, словно это случилось миллионы лет назад.

Эта же пыль помогла наконец выдохнуть.

Безразлично отметила убийство родителей своими же руками. Вспомнила ставших настоящими, но неродных родителей. Было тоже больно, но не так уж особо колко.

Она уже снова хотела погрузиться в бездну тоски, как это все вдруг с легкостью перекрылось Им.

Тем, кто сейчас лежал рядом, обхватив ее громадными руками и уложив взлохмаченную голову ей на лопатки. Каждый взгляд, каждый выловленный в комке памяти поцелуй, каждый выдох послойно закрывал все плохое. Она вспомнила их бессонные ночи, где они сливались снова и снова в одно целое. Каждый час, проведенный вместе, будь то разговоры или уютное молчание, тяжелее металла спокойно перевешивал весь негатив.

И она вспомнила свое имя.

Рей. Рей Рен.

Не Гойя.

Рей Рен.

Тут же в память вылезло то доверие, которое полностью принадлежало тому, кто сейчас умиротворенно грел дыханием спину. Нечто мстительное, гадливое тут же потухло от воспоминаний и Рей снова сумела выдохнуть, вспоминая свое доверие. И отчетливо, прямо кристально ясно поняла, что винить мужа она не будет. Если закрыл ей память, значит, на это были причины. И она, в принципе, понимала, зачем он так поступил. Боль от потери Кира все еще стягивала легкие, обтягивала колючками, но и это без труда было погребено памятью о счастливых днях и ночах. Комья злобы и отвращения вдруг оказались завешены мягкими улыбками и ласковыми глазами ненастоящих родителей. Полные обожания глаза того самого единственного во всей вселенной мужчины и его неумелый каркающий смех кружили голову, заставляя обиду и горечь почти утихнуть, угаснуть.

Но только почти.

Выныривая из бездны противоречий в своей голове, она почувствовала шевеление позади. Легкие поцелуи по спине нагнали толпы мурашек.

И Рей снова задохнулась.

От нежности, от радости и безудержного ликования. И от мстительной мысли, что она не готова просто так спустить ему это все с рук. Пусть даже он и поступал из лучших, правильных побуждений.

А после вернулись голоса и острые лезвия их когтей.

Очухиваясь от невольного сна, Кайло Рен был опустошен, раздавлен, разъярен. Потому что позволил себе нагло отключиться.

И бесконечно счастлив.

Лежал, ткнувшись щекой в уютную ложбинку между лопаток, ладонями укрывая ее тонкое плечико и крутое бедро, осознавая одну единственную мысль.

Он был готов лежать так остаток своей жизни.

Тревожно и беспорядочно осыпая поцелуями лежащее перед собой одеревенелое тельце, глухо шепча извинения за свою грубость, он потянул ее за плечико на себя. Его богиня никак на него не реагировала.

Невольно потянувшись в ее голову, Рен сразу собрался в комок. Налитая пульсирующая непробиваемая стена грязных агонизирующих лиц, морд и клыков сразу выпнула его прочь. Она сама повернулась к нему лицом, конвульсивно отодвигаясь подальше и Кайло же только ахнул, упираясь в ее горевшие потусторонним светом глаза. Он сразу притянул к себе залитое слезами любимое лицо, снова беспорядочно зацеловывая текущие слезы, но она не шелохнулась. Сжатая в комок, глядящая куда-то в сторону. Рен проклял себя тысячью проклятий, ругал себя за тупость, пытаясь поймать ее глаза взглядом. Едва сдерживая свои же руки, что все тянулись врезать себе, он уверенно перетек поближе, и обхватив обеими ладонями ее голову, прижался губами к ледяному лбу.

И закрыл глаза.

Он был прав, сейчас в ее голове царствовал тот самый бич, что угнетал его богиню большую часть ее жизни. И он, как последний идиот, в пылу страсти сорвал все покровы, разметал все стены. Немного упорства и концентрации, и Рен смог прорваться через плотную стену липких образин, плюющихся во все стороны кровью, обломками костей и нечистотами. Измочаленный физически и морально, Кайло понадобилось немало сил и трудов, безжалостно отсекая и накрывая паутиной пласты помех. Корчащиеся в ненависти страхолюдины один за другим закрывались монолитными барьерами. И едва последний саркофаг похоронил голоса, девушка обмякла, расплылась безвольной слизью, приваливаясь к его груди.

И снова заплакала.

Держа ее в тугом кольце рук и ног, Рен тихонечко покачивался, убаюкивая. Тихонечко пробовал губами мокрый лоб, пока его королева не провалилась в спасительное забытье, так и не произнеся ни слова. Он тоже позволил себе снова расслабиться в волнах запаха ее кожи.

Сколько он спал, он не понял, но проснулся сразу, едва только жаркое подрагивающее от прошлых рыданий тельце оставило его без тепла, выскользнув из его рук.

Секундная замешка стоила ему пропущенного удара в челюсть.

Не успел перехватить маленький кулачок, заставивший голову чуть дернуться. Он, конечно, сразу попытался сграбастать жену в охапку, но та змеей вывернулась и ступней до кучи врезала в грудь. От неожиданности Кайло даже слетел с дивана, а уже Рей, не Элиста, спрыгнула на пол, молнией срываясь в сторону. Давно успокоившийся зверь внутри с нескрываемым восторгом и радостью наблюдал за голой фурией, что с хищной убийственной грацией скользнула к ближайшему столику, и цапнув миниатюрный нож для фруктов, уверено бросилась назад. Облизнувшееся в предвкушении чудовище не стало сопротивляться, не стал что-либо делать вообще, даже когда его разгневанная богиня опрокинула его на спину и остановила тот ножик в считанном сантиметре от его глаза, упираясь острой коленкой в живот и цепкими тонкими пальчиками вцепилась ему в кадык. Член же сразу заинтересованно дернулся и Зверь с обожанием разглядывал ее раскрасневшееся лицо, чуть ли не кончиком носа задевавшее его нос. Именно монстр первым нарушил вязкую тишину, первым хрипло выдохнул, непроизвольно облизывая губы.

– Объяснения, я так понимаю, бессмысленны, моя принцесса?

– Я пока еще не знаю, Кайло Рен, чего я хочу больше. Убить тебя или сожрать.

– Решай быстрее, моя любимая. Решай сейчас же. Я не железный, – прошептал принц, кончиками пальцев проводя невесомые линии по ее спине. – Я ведь все еще слышу твои стоны и крики, моя принцесса. Не заставляй меня снова делать это за тебя. Решай сейчас же.

Но вместо желанного поцелуя и последующих ласк, его жена… встала с него, отодвигаясь в сторону.

Рен с сожалением посмотрел на сгорбившую спину Рей, отсевшую от него на другой край дивана. Он коснулся поцелуем ее виска и тоже встал, досадливо глядя на колом торчащий член. Не зная, куда себя девать, принялся с тяжелым вздохом собирать разбросанную одежду, но все равно свалил все в одну кучу, не разбирая, где чье. Как был голым, так и опустился перед ней.

– Я знаю, что закрывая тебе память, я поступал неверно. Это было нечестно по отношению к тебе. Но я не буду просить за это прощения. Это было единственным правильным решением на тот момент. Ты… уходила. А я не смог отпустить, – шептал Рен, через каждое слово целуя голые коленки.

А она все сильнее горбилась. И снова безмолвно роняла слезинки.

Он не нашел ничего лучше, как снова утянуть ее к себе и снова укачивать как ребенка, неразборчиво шепча нежности.

Снова была бездна противоречий.

Снова был комок непонимания. И снова она металась их одного края в другой. Еще сегодня утром у нее была совсем другая жизнь. Утром она проснулась почти обычной девчонкой. Теперь же не понимала, чего ей хочется больше, вернуть ту жизнь или вернуть эту.

И Рей вдруг засомневалась.

Какая же все-таки из этих жизней была настоящей? Не могла никак разобраться, что вообще действительно важно. Теперь все встало с ног на голову. Словно прожила две жизни сразу. Одновременно.

Но потом огромные руки обхватили ее лодыжки и ласковые губы дарили невесомые поцелуи и чем больше она смотрела на него, тем ровнее становились мысли. Черные пряди закрыли его лицо, но она все равно отчетливо видела каждую черточку лица. И наяву видела, и в своей памяти.

После просто отключилась в объятиях того, кто принес ей горе, но и показал, что такое счастье. Утопая во тьме благословенного сна, Рей окончательно выровняла свои мысли.

Тело затекло ужасно, до судорог, до похолодевших конечностей.

Будто она тут год без движения пролежала. И хотя была плотно закутана во что-то, было очень холодно и неуютно. Ткань неимоверно кололась, и Рей с фырчанием и остервенением заворочалась. Кто бы то ни был, завернувший ее в эту стопку одеял будет насмерть замучен щекоткой.

Ну или просто получит хорошего пинка.

Правда, от всех этих телодвижений кровь разогрела конечности, и она даже чуть вспотела, пытаясь развернуться. Рей, даже не задумываясь, каким вдруг образом она оказалась в своей комнате, наконец выпростала одну руку наружу. Рядом на столике нашелся стакан с водой. Выпитая жидкость пронеслась по пищеводу блаженной рекой. Но она тут же застыла, превратившись в леденящие внутренности комки льда.

Комната была ее.

И не ее одновременно.

Это была комната той, Элисты. Той, кто прожила еще кусочек чужой жизни. Память вплыла в голову сразу и Рей судорожно завертела головой.

Кайло нашелся в одном из кресел и невольная улыбка сразу вылезла при виде застывшего истуканом принца, сидевшего с абсолютно безразличным лицом и немигающими глазами, странным взглядом прожигая в ней дыры. Еще одно чувство дежавю посетило ее.

Когда-то ее верный страж уже сидел подобным образом. И пусть для кого-то другого он выглядел бездушной машиной, она знала, прекрасно знала, что этот монстр сейчас сидит с похолодевшим сердцем и ждет.

Ждет ее решения. И будет безропотно ждать.

Рей даже знала, чтобы она не решила, монстр примет все, но она не стала терять времени и тянуть резину.

И смотреть в глаза мужу не стала.

Извертелась с возмущенно поджатыми губами, чуть на клочки не порвала бесящие тряпки, которыми была обернута в сто слоев.

А как выбралась из-под одеял, рыбкой скользнула к нему.

Рен не стал дожидаться, когда она оседлает его колени. Сам подхватил ее на руки и благодарно закрыв глаза, ткнулся лбом ей в ключицу. Вместо каких либо слов, Рей просто зарылась пальцами в его волосы.

– Все равно ты мне теперь должен. Что именно – потом решу, – ехидно прошептала в макушку Рей, не скрывая счастливой улыбки.

Все встало на свои места. Каждая мысль, каждый кусочек души нашел свой угол. И пусть еще в глубине души тлела боль от потери Кира, пусть ее жизнь совершила еще один резкий кульбит, Рей почувствовала себя правильно. И в правильном месте. В его руках, в его объятиях, с жаркими губами на плече.