Текст книги "Призраки подземелья (СИ)"

Автор книги: I Have No Skills and I Must Write

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– «Бог-с»? – переспросил Фрауд.

– БОГ-С, – подтвердил бот.

– Простите меня, но я не пойму, это какая-то ирония, которую я не пойму-с? – Фрауд пришел в замешательство. Он выпрямил спину и заложил правую руку за спину, став отдаленно походить на аристократа.

– Бот Охранный Гексоспектральный-Сопровождающий, – равнодушно пояснил бот.

– Ах… теперь понял-с.

– Почему вы так чудно говорите, tey?

– Полагаю, по той же причине, по которой вы, многоуважаемая Макс, иногда прибавляете в конце вашей реплики загадочное слово «tey». – Он мягко улыбнулся. – Я угадал?

А ведь точно. «Tey» прибавляется, когда нужно придать словам вежливости. Забавно, что я вспомнила про это только сейчас, хотя уже неоднократно использовала его в своей речи. Причем использовала машинально, по привычке и не задумываясь. Мозг, похоже, еще не до конца пришел в себя после второго рождения, раз все еще выдает такие выверты.

– Угадали, – ответила я.

– Могу ли я поинтересоваться, что это за язык, которому принадлежит сие слово? Скажу вовсе не затем, чтобы похвастаться, – но я знаю порядка десяти языков, в том числе два мертвых, однако «tey» ни к одному из них не относится. Я нахожу это весьма любопытным-с.

На мгновение я замешкалась. Я понимала, что это мой родной язык, мой основной язык, и, тем не менее, у меня не было ни малейшего представления об его истоках. Kenpulas, да мне бы самой хотелось знать ответ на этот вопрос!

– Э-это выдуманный язык, – нашлась я.

– «Выдуманный»? – удивился Фрауд, и в его голосе, кажется, мелькнули нотки разочарования.

– Да, мы с ботом придумали его от скуки. Это даже не язык, а просто набор всяких слов. У меня просто привычка вредная сформировалась, это как слова-паразиты, вот и все.

– Ясно, – сказал Фрауд.

– Идемте, – негромко подогнал меня бот.

– Позвольте вас сопроводить-с, – тут же отозвался Фрауд; слух у него оказался чуткий. – Людей тут нечасто встретишь, знаете ли, событие чрезвычайное, и мне бы хотелось обсудить с вами некоторые вещи-с.

Не то чтобы мы могли возразить. В смысле, могли конечно, но это в свою очередь могло повлечь за собой самые разные последствия, которым нам пока нечего было противопоставить. Сейчас Фрауд весь такой вежливый, интеллигентный, а откажешь ему – и как разъярится. Мы ничего не знаем о нем, и поэтому ожидать от него можно все, что угодно.

– Я ни в коем случае не навязываюсь, – поспешил добавить он. – Если вас тяготит моя компания, то я это пойму, приму и немедленно удалюсь, – говорил он вроде бы благожелательно, отчего хотелось отказать ему еще больше. Не знаю, может, я чересчур недоверчива…

– Я не против, – неуверенно сказала я и так же неуверенно посмотрела на бота.

– Раз вы не против, я тоже, – сказал бот, а затем понизив громкость голоса практически до нуля, проговорил мне на ухо: – Замечание: если отказать человекоподобному существу, оно все равно с высокой вероятностью скрытно последует за нами. Лучше держать его в поле зрения.

– Вот и хорошо-с, – Фрауд остался доволен.

– Только я вас попрошу кое о чем все-таки. Не буду юлить: ваш вид меня пугает. Находиться близко с вами мне будет жутко. Я вижу, человек вы не плохой, но я ничего не могу с собой поделать. Это как инстинкт, понимаете? Боюсь, и все. Не могли бы вы держаться на некотором расстоянии? Простите, если это звучит оскорбительно.

– Понимаю-с. Нет, я нисколько не оскорблен, достопочтенная сударыня. – Он пошел к нам, волоча за собой громоздкую руку. – Напротив, я рад, что вы честны со мной. И правда, ныне я мало похож на человека. – Он остановился справа в четырех гифранах от нас. – Так не слишком близко?

– Более-менее, – ответила я, и вверх по спине пронесся холодный рой мурашек.

Фрауд прочистил горло.

– Раз уж мы заговорили об этом, не хотите ли вы узнать-с о том, как я стал таким?

Я безмолвно кивнула, но не из интереса, а из вежливости. Мы пошли, и он стал рассказывать.

– Я люблю узнавать новое. Причем неважно, что это будет-с. Главное, чтобы это было что-то новое, что-то, чего я раньше не знал. И я подразумеваю не какой-то бесполезный мусор – знания, которые не несут в себе никакой ценности, а только захламляют разум-с, нет, я подразумеваю действительно важные знания. Которые делают человека лучшим-с, как бы более совершенным, чем он был секунду назад-с, до получения знания. Изнанка стала для меня кладезем самых разных знаний. Она как бездонный колодец, черпаешь его, черпаешь, а вода-с и не думает кончаться. Я, право, начинаю бояться, что моей жизни не хватит, чтобы познать Изнанку всю.

– Сколько вы уже здесь? – спросила я.

– Десять лет почти-с. – Фрауд в задумчивости приподнял взгляд кверху. – Я входил в состав научной группы. Мы были твердо намерены измерить Изнанку от и до, изучить-с каждый ее сантиметр. На это были потрачены немыслимые деньги-с, и мы просто не имели права провалиться. Когда подошло время-с, мы отправились в дальнюю экспедицию. В первую ночь все было нормально, на вторую-с – в живых остался только я. Не помогли ни хорошо вооруженные бойцы, сопровождавшие нас, ни все прочие приспособления, разработанные на поверхности-с.

– Как вы спаслись?

– Меня спасла моя безрассудность-с. Каждый ученый, я считаю, должен обладать сей чертой-с. Не просто смелостью, а именно безрассудностью. Иначе он не имеет права называть себя ученым-с. Только по-настоящему безрассудный не раздумывая поставит-с свою жизнь на кон. Наше дело не терпит промедлений. Лес не терпит-с промедлений тем более. Пока ты будешь проводить исследования в надежде снизить риски, новое знание может ускользнуть-с.

Фрауд замолчал. В подробности своего спасения вдаваться он, видимо, не собирался.

– Все метаморфозы этого несчастного тела-с так или иначе связаны с моими попытками познать Изнанку, – продолжил он после небольшой паузы. – Можно сказать, что Изнанка таким образом берет плату-с в обмен на знание, впрочем, это можно назвать и благословением, ведь мой организм, к примеру, стал устойчив к некоторым здешним ядам-с.

– Вы определенно куда более приспособлены к жизни в лесу, чем обычный человек.

– Истинно так-с, – он снова заложил правую руку за спину. – А что вы, сударыня?

– Что я? – растерянно отозвалась я. – Я бы и сама от такого не отказалась, наверно. Только без всяких телесных преображений.

– Нет-с, я немного про другое. Виноват-с, неправильно сформулировал вопрос. Вежливость подсказывает, что мне следует отступить и не спрашивать вас откровенно, однако мое неуемное, вечно голодное любопытство требует докопаться до истины. Посему прежде всего я попрошу у вас, достопочтенная Макс, разрешения задать вам-с вопрос личного характера.

– Не нужно так официально. Просто спросите.

– Нет-с, я не могу «просто спросить». Это стало бы неуважением-с по отношению к вам. Однако раз вы дали добро-с, то я, так и быть, спрошу: что произошло с вашим телом-с?

Чего? В каком он это смысле? Он не может знать, что я вернула себе тело. Исключено! Или… Разве что он как-то заметил мой хвост… Но и это тоже невозможно – тот как был прижат к ноге, так и остался. Его не видно! На что Фрауд тогда намекает?

– Все равно вас не понимаю…

Он задержал на мне пристальный взгляд, а затем изрек:

– Хорошо, не будем об этом.

– Нет, погодите, мне самой теперь интересно, что вы хотите узнать!

– Раз вы настаиваете-с… Мое внимание привлек ваш необычайно крупный для атавизма хвостовой придаток. Фактически его можно назвать полноценным хвостом. Он плотно прижат к вашей ноге-с. Наверняка он подвижен, смею предположить-с.

Все-таки он об этом!..

– Как вы увидели его? – выпалила я. Я приостановилась и посмотрела вниз, проверяя, не выглядывает кончик хвоста из-под штанины. Да нет же! Не выглядывает! Как?!

– Глазами-с. Мои глаза видят больше обычного, – признался он. – Еще одна мутация моего тела-с.

– Насколько «больше»?

– Ваша одежда для них не помеха, – буднично ответил Фрауд. – Виноват-с. Мне следовало предупредить раньше. Однако я настолько привык видеть окружающий мир насквозь, как патологоанатом, что перестал обращать на это внимание.

Не помеха, значит. Значит, я для него сейчас все равно, что иду раздетая. Замечательно, gapu. Уж лучше бы я не спрашивала и дальше не подозревала об этом.

– Не смотрите на меня так угрюмо, уважаемая Макс. Я ничего-с не могу поделать. Мои глаза просто стали такими однажды-с.

– А вы не смотрите на меня, – бросила я. – На дорогу, вон, смотрите.

– Мне в любом случае неинтересно-с, что у вас спрятано под одеждой, если вас это хоть немного успокоит, – спокойно заверил он, устремив взгляд вдаль. – Вернее сказать-с, меня интересует лишь хвост, коего не увидишь у обычного человека.

Похоже, единственным путем поскорее покончить с этой темой, было дать Фрауду желаемое. Он, верно, решил, что я такая же измененная, мутировавшая, и я подумала, что лучше всего будет придерживаться именно этой версии. Не говорить же ему, что хвост у меня от рождения!

– Мне один раз пришлось залезть в подозрительную реку. После нее у меня начал постепенно расти хвост, и в общем… Теперь я хвостатая. Чертовски неудобно в таких штанах… Даром хвост точно не назовешь.

– Любопытно-с, – задумчиво проговорил Фрауд и прищурил глаза, будто разглядывая что-то впереди. – Естественно, это печально слышать-с, и я в какой-то мере понимаю вас. Хотелось бы мне изучить ту реку. Увы, ее уже вряд ли удастся найти.

Потом он стал рассказывать, как получил свои мутации. А получил он их от большой любви к экспериментам и крайней нелюбви к неизвестности. Если он что-то видел, ему обязательно надо было узнать, что это такое. Так мы узнали, что его глаза изменились после того, как он съел какую-то странную ягоду; левая рука стала увеличиваться и деформироваться из-за того, что он сорвал кору со странного дерева, и, видимо, так оно ему отомстило; трава на другой руке росла из-за спор, которые он вдохнул, а в ногах проросли не столько корни, сколько похожие на них растения, которые въелись под кожу после того, как он лазил в синей грязи.

– У вас не болит голова? – неожиданно спросил Фрауд, когда закончил перечислять, где и как он увечил тело.

– Кстати… раньше болела, но уже не болит. А что?

– Ничего-с. Просто полюбопытствовал. Я ведь и боль не ощущаю так же остро, как раньше.

Фрауд честно держался на дистанции, как мы договорились. Тем не менее, в то же время меня не покидало ощущение, что он, как падальщик, попросту выжидает, пока я не ослабну достаточно, чтобы без проблем со мной расправиться. Другая часть сознания наоборот уверяла меня, что он не такой, что он нормальный, хоть и выглядит ненормально. Я ей до конца не верила.

А вот что касается моего физического состояния – то я вполне реально могла в скором времени упасть без сил. Я ужасно устала. Я знала, что так будет. Так и произошло! Но надо сохранять бдительность, надо терпеть, нельзя, нельзя сейчас падать, пока рядом присутствует опасность. Хоть она, возможно, и мнимая, я не могу спускать с Фрауда глаз…

– Внимание: до наступления ночи остается один час тридцать минут и одна секунда, – бот впервые за долгое время подал голос. – Рекомендация: начать искать место для ночлега.

– Считайте, что вы его уже нашли-с, – сказал Фрауд и вежливо улыбнулся. Лицо его было нечитаемым, вернее, на нем застыла нечитаемая маска благожелательности, сквозь которую нельзя было разглядеть настоящие мотивы. Может, притворяется, а может, и нет… Может, поджидал этого момента, а может, я выдумываю… Не знаю!

– У меня по всей этой местности есть убежища-с, – говорил Фрауд. – Ближайшее находится как раз в получасе отсюда. Ну-с, что скажете?

– Нам нежелательно отклоняться от курса, – сказала я. – Верно, бот?

– Подтверждаю.

– Могу ли я поинтересоваться-с, в которую сторону вы держите путь? – спросил Фрауд.

– Прямо, – отозвался бот.

– Так и убежище прямо по курсу находится.

Makara. Теперь точно не отвертеться.

– Бот, – зашептала я, едва шевеля губами, – как ты там, перезарядился?

– Процесс завершен ровно наполовину, – произнес бот на пониженной громкости. – Замечание: я могу использовать лазер на меньшей мощности, не дожидаясь конца перезарядки.

– Пока прибереги его.

Вежливый монстр (ч. 2)

Весь день мы убили на то, чтобы пересечь каменное поле, но так и не преуспели в этом. Ему не было конца. Гора, видневшаяся впереди, кажется, нисколько и не приблизилась, словно мы протоптались на месте. Я спросила бота, какую дистанцию мы преодолели, на что он мне выдал цифру в двадцать три гифрана, что было еще пятью процентами от общего пути.

Когда до ночи оставалось меньше часа, меня начало натурально колотить. Как же поступить? Мы не можем идти ночью, это равноценно смерти, но и принимать предложение Фрауда я боюсь. Я мысленно металась то к одному, то к другому, но, как ты ни крути, риск оставался в любом случае, и было решительно непонятно, где его больше…

– Не хочу показаться назойливым-с, но вы так и не ответили на мой вопрос, – напомнил ученый, остановившись. Мы с ботом остановились тоже. – Я понимаю вашу осторожность или, быть может-с, даже недоверие ко мне, но неужто вы предпочтете моей компании ночь в лесу? Бросьте-с. Пойдемте ко мне.

Его лицо не выражало ничего, кроме вежливого дружелюбия.

У меня горели ступни, и мне страшно хотелось прилечь или хотя бы где-нибудь присесть и перевести дух. В противном случае мой организм сделает это сам тогда, когда будет нужно меньше всего.

– Хорошо… – я вздохнула, слегка вздрогнув, – не хотелось утруждать вас. Спасибо, что помогаете нам.

Ученый едва заметно улыбнулся, и я снова не смогла понять, что означает его улыбка. Просто улыбку – или что-то другое…

Мы последовали за ним. Я перебирала варианты, как нам быть. В один момент у меня даже мелькнула мысль, что стоит пристрелить Фрауда, когда он приведет нас к себе, но тут же погнала ее прочь. Даже если он мало похож на человека, это будет бесчеловечно. И потом, он ничего плохого нам не сделал. Ведь не сделал! Пока еще… Да, сначала я погнала эту мысль, однако чем дольше я думала, тем больше понимала, что так будет спокойнее, безопаснее…

Вскоре ученый привел нас в свое убежище, однако убежищем это у меня язык не поворачивался назвать. То был скорее лагерь, огороженный по кругу невысокими острыми камнями. Фрауд, видимо, почувствовал мои сомнения (а может, они просто были написаны на моем лице) и заверил, что пусть убежище и находится под открытым небом, опасаться нечего; якобы «каменный частокол» наэлектризован и никого внутрь не пустит. Сомнений у меня от этого, однако, не убавилось.

Еще у Фрауда были различные реликвии и причудливые механизмы, разложенные по небольшим каменным плитам, которые он, с его слов, изучал. На мой вопрос, как продвигается изучение, он неопределенно ответил, что «еще есть чем заняться».

Среди реликвий я заметила потрепанный блокнот, который выделялся своей обычностью. Уличив момент, пока Фрауд не видит, я открыла его где-то посередине. Страницы были исписаны углем, почерк был небрежный, дерганный. Я успела прочесть несколько предложений, в которых описывались свойства одного из здешних механизмов, который Фрауд обозвал «ускорителем».

– Вы можете смотреть на мои вещи, я ничего не имею против, но, пожалуйста, не прикасайтесь к ним без спросу-с, – сказал ученый, заметив меня, и я моментально отдернула руку. – Любопытство, подобное вашему, – не порок, любопытство – это банальная невежливость-с.

– Извините. – Пауза. – А если я сейчас спрошу у вас разрешения, – сообразила я, – вы позволите еще раз заглянуть в блокнот?

– Нет, – усмехнулся Фрауд. – Сколько ни просите, но то, что написано в нем, вам видеть нельзя.

Я осмотрелась в поисках места, где можно пристроиться. Заметила у оградительных камней бота, терпеливо дожидающегося меня. Я подошла к нему и спросила, что у него на уме.

– Предположение: вы сами понимаете, в какую ситуацию мы попали.

– Ага, – я перешла на шепот, – поэтому как только заметишь подходящий момент, стреляй не задумываясь.

– Принято, – с готовностью отозвался бот.

Я уселась на землю, вытянула гудящие ноги и просто сидела неподвижно, отходя от долгой прогулки.

Погасли кристаллы, знаменуя начало ночи. Под сердцем заныло, и я посмотрела на хлипкие ворота из дерева, единственный вход в убежище. Защиты от них, подозреваю, будет мало. Да и отсутствие крыши над головой не давало покоя. Но вообще снаружи было тихо.

Глаза болели, веки были тяжелые и все норовили сомкнуться. Я их удерживала остатками воли, но и та уже почти иссякла. Какой бы подозрительной и небезопасной ни была обстановка, а сон все равно оказался сильнее.

– Бо-от, – слабо позвала я и поняла, что язык едва ворочается, – не давай… мне спать…

Он что-то ответил, наверно, привычное «принято», но я плохо его расслышала. Веки меня больше не слушались. Так болят, но если их закрыть, то сразу становится так приятно. Нельзя спать. Нельзя спать… Нельзя…

Когда я приоткрыла глаза, меня охватило страшное осознание, что сон все-таки взял надо мной верх. Тело с головы до пят пронзило ледяными иголками, и я моментально проснулась.

Темнота. Кристаллы все еще серели в высоте. Глаза взволнованно заметались по лагерю. Фрауд находился неподалеку, он стоял спиной ко мне и с чем-то по-прежнему возился у стола… Неужто не воспользовался шансом? Неужто мое впечатление о нем было ложным? Ничего не понимаю… Надолго я уснула? Не вижу нигде бота… Куда он подевался? Почему не разбудил меня? Я хотела протереть глаза, и вдруг поняла, что не могу пошевелить рукой. И не только ею – тело сделалось как кукольное, безвольное. У меня перехватило дыхание.

– Фрауд? – к счастью, губы еще шевелились. – Фрауд!

Оставив свое занятие, он полуобернулся и спокойно посмотрел на меня.

– Вы проснулись, Макс? Я не хотел прерывать ваш сон, поэтому-с…

– Фрауд, хватит притворяться! – выпалила я гневно. – Что ты сделал со мной? Отпусти немедленно!

– Я вовсе не притворяюсь, – он обернулся полностью и приблизился ко мне на пару шагов, сохраняя дистанцию. – Вы устали-с, это было видно по вам, и я хотел дать вам возможность как следует отдохнуть.

– Зачем ты меня тогда приковал, makara?!

– О, – оживился Фрауд, – еще одно слово из вашего выдуманного языка, верно-с?

– Ты вообще меня слышишь?

– Слышу-с, достопочтенная Макс. И я нахожу печальным тот факт, что вы-с резко перешли на «ты» в общении со мною. Не то чтобы я был оскорблен, однако… да, я опечален.

– Gapu…

У меня не было слов, остались одни междометия.

– Могу ли я узнать-с, что значат сии два слова? Я догадываюсь, конечно, однако мне хотелось бы узнать точное их значение-с.

– Меня тошнит от твоей вежливости, Фрауд!..

– Безмерно печально это слышать-с, – слова он сопроводил бесстрастным взглядом.

Я снова обессилела. Всплеск злобы, придавший мне ненадолго сил, иссяк. Я знала, кто Фрауд такой с самого начала. И у меня не было ни малейшей возможности этого избежать…

– Это неправильно-с, уважаемая Макс, – говорил он, – что вы пытаетесь выставить все так, будто виноват один лишь я. Спору нет-с, отчасти я тоже виноват, однако основная вина, позвольте заметить-с, лежит именно на вас. И я говорю это не затем-с, чтобы как-то поддеть вас. Я по-прежнему честен с вами, даже несмотря на вашу явную враждебность-с по отношению ко мне.

– О какой честности ты говоришь, когда ты с самого начала вел нас в ловушку? – выпалила я. – Да что тут говорить – мы сами к тебе пришли! А теперь перестань притворяться! Ты вовсе не интеллигентный ученый, каким пытаешься показаться.

Похоже, мои слова для него были все равно, что легкий ветерок. Он никак не отреагировал, даже в лице не переменился.

– Вы не правы-с, – спокойно возразил он. – Когда я впервые заметил вас двоих, у меня не было никаких планов. Не было никакой ненависти или злобы-с. Их, впрочем, нет даже сейчас.

– Тогда зачем ты это делаешь? – я все бегала глазами туда-сюда. Я никак не могла найти бота.

Он молча посмотрел на меня.

– Макс, пожалуйста, не нужно делать-с невинный вид. Вы прекрасно знаете, почему-с. Я защищаюсь.

Kenpulas… Все ясно! Пока я спала, бот попытался устранить Фрауда, но что-то пошло не так.

– Несмотря на мою вежливость, мою тактичность и безобидное желание составить вам компанию-с, – продолжал ученый, – вы, уважаемая Макс, отплатили тем, что неоднократно обсуждали с вашим спутником возможность меня пристрелить. Да-с, слух у меня тоже острее, чем у обычного человека. Знаете, я закрыл глаза на первый раз. Закрыл и на второй-с. Но когда вы вновь заговорили об этом в моем доме, мое терпение кончилось.

– Я не знала, Фрауд! Я… я же сказала, что боюсь тебя, и… – слова не вязались.

– Иными словами, как бы я ни старался, вы все равно видели во мне пугающего мутанта.

– Я не это хотела сказать!

– Хорошо-с. Что на самом деле вы хотели сказать?

– Это была осторожность! Я боялась за свою жизнь… ты должен понимать. Когда видишь такого… – я замялась.

– Мутанта-с, – подсказал Фрауд, – говорите прямо.

– Разве не естественно бояться чего-то страшного?

– Могу это понять-с. Тем не менее, мне непонятно, почему робот попытался меня застрелить, хотя я не выказал ни единого признака агрессии или враждебности по отношению к вам двоим. – Он тяжело вздохнул. – Нет-с, Макс, простите. Я не верю в искренность ваших слов. Хотел бы поверить, но не могу-с. Точка невозврата пройдена. У вас был шанс заполучить мое доверие, но вы вместо этого предпочли пойти по легкому пути. Теперь, если я вас освобожу, вы непременно убьете меня-с. Я этого не хочу-с. У меня еще есть незавершенные исследования.

– Даю слово, что мы ничего тебе не сделаем!

– К сожалению, ваше слово не имеет никакой ценности.

Сердце колотилось в грудной клетке, как прыгучий мячик об стенки. Я лихорадочно думала, как выкрутиться. И тут поняла, что у меня есть лишь один туз в рукаве. Вернее, в штанине.

– Фрауд!.. Gapu, я… Хочешь узнать, откуда у меня хвост на самом деле?

В его взгляде мелькнул интерес, хотя мимика осталась все той же спокойной.

– Вы хотите меня таким образом подкупить-с?

– Нет, gapu, я хочу тебе объяснить, почему я поступила так, как поступила!

– Я вас слушаю. Однако, – Фрауд оттопырил указательный палец на травяной руке, – должен заметить, я выслушаю вас из простого любопытства. Ваши попытки повлиять на меня ни к чему не приведут, так и знайте-с.

– У меня хвост от рождения! – заявила я.

– Быть того не может, – он совсем не поверил.

– Но это правда!

– Позвольте тогда спросить: как хвост может быть связан с вашими нехорошими поступками-с?

Тогда я рассказала ему, что не помню почти ничего, кроме своего имени. Не знаю ничего об окружающем мире, но знаю, что нужно быть предельно осторожной, иначе тебя ждет смерть. В общем, рассказала как есть. Но этого все равно оказалось недостаточно.

– Это не оправдывает ваши действия, Макс.

Я поникла и слабо вздохнула.

– Знаю…

– По крайней мере, вы признаете это. Уже хорошо-с.

– Г-где бот? – спросила я неуверенно. Я боялась того, что могу услышать в ответ, но все равно рискнула спросить…

– Вот же он, – Фрауд отступил вбок, и я увидела бота, неподвижно лежащего на столе. Внутри меня все упало. – Он цел. Я пока еще не начал его разбирать-с, но планирую это сделать. Мне весьма любопытно посмотреть, что у него внутри-с. Не каждый день на глаза попадается такая находка-с. Автономный искусственный интеллект, надо же!

– Нет… – я слабо зашевелила губами, пытаясь хоть как-то возразить, но вид бессознательного – если про него можно так сказать – бота шокировал меня. – Он просто выполнял мою команду и… он пытается меня защищать!..

– Я тоже пытаюсь защищаться. И поэтому-с я разберу его. Не только из желания познать-с, как и из чего он сделан, но и затем, чтобы применить потом это знание на практике-с. Мне его лазер еще пригодится.

– Фрауд! – повысила я голос, но он дрожал от переизбытка чувств.

– Достопочтенная Макс, – спокойно отозвался Фрауд и посмотрел на меня, кажется, ожидая, что я скажу дальше.

– Что ты сделал с ним?!

– Слышали про электромагнитный импульс? Из камней, что плавают в воздухе неподалеку, можно соорудить всякое-с.

– Мы уйдем, Фрауд. Даю руку на отсечение, мы немедленно уйдем, если ты позволишь нам уйти. Ты больше нас никогда не увидишь.

Его громоздкая рука потянулась ко мне, медленно распрямляясь. Она вытянулась не меньше чем на два гифрана, затем стиснула меня в грубых древесных пальцах, подняв с земли, и пересадила на край стола, почти рядом с ботом.

– Я уже сказал, что не могу-с вас отпустить, Макс, – покачал Фрауд головой. – И потому, что боюсь за свою жизнь, и потому, что мне становится все любопытнее, что вы оба из себя представляете-с. Вы сразу привлекли мое внимание, думаю, это-с было очевидно, я этого и не скрывал. Но теперь, когда вы проявили враждебность-с, у меня полностью развязаны руки, – проговорил он серьезно.

– Подожди… ты и меня?.. – пролепетала я, не веря ушам. – Ты и меня хочешь вскрыть?

– Если потребуется, я вскрою в конце концов и вас, уважаемая Макс. Но вы на этот счет пока можете быть спокойны-с. Есть несколько вещей, которые я хотел проверить перед тем, как непосредственно перейти к вскрытию-с.

У меня кровь в жилах стыла от его слов. И он говорил так, будто это какой-то пустяк!

– Маньяк!

– Ваша точка зрения, – безразлично отозвался Фрауд и начал возиться со своими механизмами, будто приготавливая их к чему-то. – Имеет-с право на существование.

– Болтаешь про честность и вежливость… чудовище… Вот кто ты на самом деле – чудовище!

Он терпеливо выслушал меня, ненадолго отвлекшись от механизмов, а затем спросил:

– Правильно ли я понимаю: вы пытаетесь сказать, что я в чем-то вам солгал?

– Именно, makara! Ты с самого начала притворялся, что ты нормальный! Ты ненормальный!

– Вы заблуждаетесь. Я безрассудный и честно сказал вам об этом-с. Знание для меня имеет высшую ценность, вы это тоже слышали-с. Вы с роботом – два новых источника знания. Только безрассудный переступит через мораль не раздумывая. Впрочем-с, вы сей шаг своими действиями заметно упростили.

– Так ты все-таки признаешь, что задумывал это!

– У нас в головах витает столько разных мыслей, что и не счесть-с. Но пока мысли остаются мыслями, они никому не вредят. Вы помогли-с принять мне нелегкое решение, уважаемая Макс. Никогда прежде в жизни я так долго не раздумывал-с. Я почти начал сомневаться, так ли уж я безрассуден, как считал.

Я не нашлась, что возразить. Он неумолимо разрушал любой мой аргумент. Видимо, такие у меня были аргументы: шаткие, сопливые… Фрауд оставался предельно спокоен. Ни одно мое слово не разозлило его, не вывело его хоть сколько-то из себя. Я чувствовала себя обидевшимся ребенком по сравнению с ним, чувствовала себя просто глупой.

– Если вы думаете – а вы наверняка думаете, – будто мне радостно-с от перспективы, что я вас вскрою, это не так, достопочтенная Макс. Естественно, я не собираюсь вас мучать-с. Это просто неэтично. Если дело действительно дойдет до вскрытия, я перед этим вас безболезненно умертвлю-с, благо лес предоставляет для этого не один способ.

– Gapu… – дрожащим голосом проговорила я, чувствуя, как страх во мне снова берет верх над злобой, – слышал бы ты себя со стороны…

– Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что говорю.

Чем мне пробить эту стену? Могу ли я хоть как-то повлиять на Фрауда? Не пошевелиться, я прямо перед ним, но не могу даже ударить его ногой… как будто мой удар его хоть как-то остановит… Слова – единственное мое оружие.

Ученый взял в травяную руку устройство в виде стеклянной сферы, внутри которой находились такие же сферы, но поменьше. Он что-то сделал, и они засветились разными цветами и хаотично запрыгали. Затем Фрауд отложил работающую сферу в сторону и пододвинул бота, по-прежнему не подающего признаков жизни, к себе поближе.

– Постой! – отчаянно воскликнула я.

Он посмотрел на меня.

– Не надо!.. – только и смогла я выдавить из себя.

– Макс, прошу вас, не начинайте этот бессмысленный разговор заново-с, – сказал он, посмотрев мне прямо в глаза. В его взгляде я заметила намек на утомление.

– Умоляю вас!

– Макс…

– Я бы на колени встала, если бы могла… Хотите, чтобы я встала на колени?

– Это ни к чему не приведет-с.

– Он… он мне нужен!

– Перестаньте, Макс, – как-то даже мягко сказал Фрауд.

И я перестала. Но не потому, что он попросил, а потому, что меня, словно снежная лавина, накрыла апатия.

– И что дальше? – тихо спросила я.

– Прошу прощения?

– Разберешь ты нас на кусочки, исследуешь нас от и до, узнаешь все, что хотел, – а что дальше?..

– Дальше я все это запишу-с, – Фрауд мельком посмотрел на погасшую сферу, после чего вернул взгляд ко мне. – Моя сокровищница пополнится.

Это он про свой блокнот? Я посмотрела туда, где видела его в последний раз, но на том месте уже ничего не было. Сокровищница, значит… Так он знания все равно, что коллекционирует?

– Ты просто пополняешь ее?

– Именно-с.

– Ради чего?

– Ради себя.

– Но какой в этом смысл?..

– А какой смысл в обладании сокровищами, Макс? Вопрос риторический.

– Ты же называл себя ученым, а не коллекционером.

– Разве не могу я быть и тем, и другим-с? – Он прочистил горло. – Позвольте мне объяснить, Макс, как я все это представляю. По-настоящему ценно то знание, что доступно лишь единицам. Единицам, которые поставили на кон всю свою жизнь и даже больше, дабы его достичь-с. Только такие люди имеют право называть себя учеными-с, и только они достойны этого знания, понимаете? Для меня таким знанием является тайна Изнанки-с.

Я, поджав губы, глядела на него. Его лицо было близко. В груди испуганно трепыхалось сердце.

– Эти знания я добыл огромной ценой. Теперь они мои-с. Никто во всем мире больше не обладает ими. Они уникальны, Макс. Я единственный. Даже познав лишь небольшую часть леса, я знаю столько, сколько не знает больше никто-с.

В моей голове промелькнула мысль – словно искра вспыхнула, и загорелся свет, озарив сознание.

– Но ведь это бессмысленно.

На лице Фрауда впервые отразилось хмурое выражение-с.

– Как вы можете говорить, что это бессмысленно? – сдержанно произнес он.

– Знание по-настоящему ценно, когда известно не тебе одному, а всем людям.

– Глупости.

– Однажды ты умрешь. Может, не скоро, но в конце концов умрешь, и что останется от всех тех сокровищ, что ты держишь при себе? Ничего. Они умрут вместе с тобой. Исчезнут, как будто их и не было.

Что-то резко переменилось в лице Фрауда. Он уже не выглядел таким уверенным, как мгновение назад.

– Ты и сам это понимаешь. Ты десять лет торчишь в Изнанке, и нет ни малейшего шанса, что ты выберешься отсюда. Никто никогда не узнает, что ты здесь открыл. Ты одинок в своем знании, а не уникален.