Текст книги "О чем молчит город (СИ)"

Автор книги: Грейзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

– Не думал, что ты вернешься так скоро, да еще и не одна, – этот голос прозвучал подобно громовому разряду.

Василиса судорожно схватилась за ручку двери, словно та могла сделать ее невидимой. На ступеньках сидел Примаро и катал в руках идеально круглый снежок.

– Ты?! Что ты здесь делаешь?

Он тут живет, глупая… А вот ты можешь попасть в очень скользкую ситуацию, если Драгоции решат поболтать. Черт, только не сейчас, когда все так хорошо.

– Пришел навестить родственника, с которым не виделся больше трех лет.

Этот ответ показался ЧарДольской не убедительным.

– Он сейчас спит.

– Я видел, – Примаро тонко усмехнулся, кивнув в сторону прозрачных, как в аквариуме, окон. – Не составишь мне компанию?

Выбора не оставалось, и Василисе пришлось тоже сесть на холодные ступени. Наспех накинутая куртка – кажется, вчера в ней гулял Фэш – почти не помогала.

– Послушай… Давай мы оставим наши осенние вылазки в тайне… Не хочу, чтобы твой кузен думал, что он у меня не первый Драгоций, – она постаралась пошутить в конце, но получилось натянуто.

– Да, Фэш бы разозлился – узнай, что ты общаешься со мной… Мы с ним немного не в ладах.

Только сейчас Василиса заметила, что Примаро выглядит каким-то зажатым и уж слишком цепко держит несчастный кусок снега. Это придало ей уверенности.

– Поверь, мне с моим опытом семейного общения вообще сложно представить родственников, живущих мирно.

Примаро глянул на нее скептически, словно говоря, и кого ты хочешь впечатлить.

– Кажется, я обещал рассказать тебе историю этого дома при следующей встрече.

ЧарДольская поежилась – знала она эту историю с ее темными, удушливыми объятиями.

– Как я поняла, тут жила счастливая семья… вот только счастливые семьи редко пускают себе кровь в родных стенах.

Ей показалось, что за окном кто-то зашуршал, и она боязливо обернулась. Но это всего лишь снег, упавший с крыши.

– Диаман Драгоций был главным инженером проекта Золотой Мост. Знаешь такой? В свое время Астрагор приложил немало сил для его продвижения в РадоСвете. Считалось, что его строительство позволит Змиулану контролировать поставки с одной стороны залива на другую.

Огромный змеиный скелет из бетонных свай, задувающий с моря ветер и тепло рук на спине… Черная пропасть, уходящая в воду.

– Я была там.

– Мало кто знает, но именно Диаман нашел ошибку в расчете опорных конструкций и добился остановки строительства. Ну, ты сама знаешь, чем для компаний оборачивается провал подобных масштабов…

О да, Василиса знала. Многомиллионные штрафы, выплаты инвесторам, тонны дерьма, что выливает пресса и отправка акций в полет без страховки.

– Должно быть, Астрагор был недоволен.

– Через месяц Диамана и Селену нашли мертвыми в их же доме, а детей отдали на попечение ближайшему кровному родственнику. А этот дом оставался пустым… но теперь все может измениться.

Холодное жало свернулось в желудке, чтобы медленно поползти вверх, оставляя липкий след. От Примаро Драгоция исходила странная угроза, его слова, хоть и произнесенные мягким вкрадчивым тоном, шипели ядом.

– Фэш знает?

– Со слов нашего дяди.

Василиса кивнула, наблюдая, как из соседних крыш поднимается легкий дымок. Вот его белесые кольца уходят в ясную синеву, расползаясь во все стороны.

– Зачем ты мне сказал все это? Думаешь, я стану лезть в чужое болото?

– Думаю, ты уже влезла в него, когда согласилась приехать.

Пимаро поднялся, одним ловким движением разогнув ноги. Его коса покрылась снежинками, отчего казалась одной толстой сосулькой.

В этот момент открылась дверь, и на веранде показался сердитый, как десять треуглов, Фэш. Он появился так быстро, что Василиса не успела даже нормально удивиться – так и застыла на ступенях, закутанная в его же куртку.

– Кузен, ты все-таки вышел повидаться со мной, – Примаро сделал несмелый шаг навстречу.

– Я вышел забрать Василису в дом, – таким голосом родители говорят ребенку о почивших рыбках. – Надеюсь, твои происки в саду несильно ее напугали.

ЧарДольской показалось, что встань она сейчас и сделай сальто назад – и тогда на нее не взглянут.

– Твою подругу не так-то просто испугать. Ну что же… раз мне не спешат оказывать теплый прием, я, пожалуй, пойду, – Примаро развернулся к девушке и пожал ее замерзшую руку, – до новых встреч, мисс. Надеюсь, мой кузен еще привезет вас в наши края.

– Вали уже. И не появляйся в саду до полудня.

Белокосый Драгоций лишь пожал плечами на грубость и отправился в сад, очень быстро затерявшись в сплетении дорожек. Фэш глубоко выдохнул, после чего завел ЧарДольскую в дом. Его лицо выражало странную смесь раздражения и смирения.

– Еще один твой родственник?

– Пожалуй, самый чокнутый из всех. Знаешь, после смерти моих родителей он, кажется, немного тронулся умом и все время несет… ну ты и сама слышала.

– Мне он показался куда милее большинства твоих родственников. Хотя… нет, забудь. Ни одного Драгоция я не назову милым по своей воле.

Фэш в это время помогал ей снять куртку. Но после таких слов резко бросил свое занятие и сомкнул руки на талии девушки. Василиса замерла, как лань в капкане.

– Кто еще из Драгоциев тебе кажется милым? – его руки забрались под куртку и теперь не торопясь мяли ткань свитера.

– Я же сказала…

– Рок? Рэт? А может… – тут уже Василиса не выдержала и возмущенно взвилась.

– Твой дядя ничего такой. Правда жаль… Жаль, что с ним уже не сделаешь так.

ЧарДольская, не предупреждая, прыгнула ему на руки, повалив на диван. Пружины жалобно хрустнули под ними, а потом Фэш почти добил их, прижав Василису к бархатистым подушкам. Девушка рвано выдохнула, когда сверху устроился сам Драгоций. Его взгляд все еще оставался по хищному острым, как у голодного пса.

На секунду Василисе показалось, что она должна рассказать обо всем: о ее осеннем приезде сюда, о кладбище, о догадках Примаро… Но потом все мысли схлопнулись, трусливо забившись в самый дальний угол.

Она, наконец, отхватила кусок счастья, так зачем же самой душить его.

Руки Фэша уже пытались стянуть с нее душный свитер, цепляя и оставляя красные следы на теле. В какой-то момент кто-то из них неудачно повернулся, и они оба скатились на мохнатый ковер. Но вместо боли в голову словно залили стакан отборного виски. Все вокруг поплыло – остался только ворс ковра под щекой и жар от чужой кожи. Что-то больно ударило ей в бок, но девушка не глядя избавилась от этого, отправив куда-то в сторону дивана. Василиса издала не то рык, не то хрип, а потом ее сковал секундный холод. Свитер улетел куда-то за диван.

Больше ей холодно не было.

… Фэш встал и подал ей вещи. Василиса прижала их к груди чуть трясущимися руками: все тело еще немного ломило. Драгоций легко поцеловал ее в макушку, после чего сам стал застегивать ремень и шарить по дивану в поисках часов: они больно царапали девушке кожу, отчего Фэшу пришлось запустить ими куда подальше.

– Ты не чувствуешь, что мы делаем… – Василиса замялась, когда Драгоций глянул на нее из-под спадающих прядей.

– Боги… только не говори, что минутой назад ты думала, что скажет мой дядя или твой отец – увидь нас в окошке.

ЧарДольская прикусила губу, но ничего не ответила. Фэш устало выдохнул и плюнул на часы. Он опустился рядом с девушкой на колено, став с ней одного роста. Василиса так и сидела, завернутая в покрывало и прижимающая к груди охапку разноцветных тряпок. На секунду взгляд Драгоций зацепился за разгоряченную светлую кожу.

– Мы даем друг другу то, что забрали у нас такие, как они. Вот и все.

Как было бы просто жить – останься они тут. Их бы никто не смел упрекать, судить и шипеть за спиной… Они бы просто жили.

– Мне страшно возвращаться, – Василиса поежилась, – страшно, что скажет Норт, Дейла… страшно смотреть в глаза отцу и знать, что он знает. Понимаешь? Я знаю, об этом надо было думать прежде, чем соглашаться ехать… Фэш, что мне делать? Они же сожрут меня.

Драгоций смотрел на нее так, словно она просила объяснить, почему снег холодный, а вода мокрая. А потом просто поцеловал. И целовал, пока Василиса сама не начала цепляться за его плечи, шипеть и прижиматься теснее.

– Ты не делала ничего такого, за что тебя можно осудить. И если что, ты знаешь место, где тебе всегда будут рады.

Василиса впервые уезжала из чужого дома, чувствуя, что оставляет в нем частичку себя. И ей страсть как хотелось вернуться за ней, приезжать снова и снова…

Под диваном, забытый и утопленный в пыли, лежал черный маленький брелок в форме кинжала. Хозяйка так и не вспомнила о нем.

========== Глава 22 ==========

День суда приближался, и его невидимая хватка все крепче стискивала стены ЗолМеха. Казалось, даже тишина научилась разговаривать, и теперь от ее вездесущего шепота было не укрыться. Немой вопрос прятался в глазах каждого: как пережить завтрашний день.

Василиса старалась как можно реже выходить из кабинета. Она еще не отошла от выходных и напоминала себе человека, одна нога которого стоит в жидкой грязи, а вторую щекочет молоденькая травка.

– Это правда, что вы ушли с Драгоцием с конференции вместе? – Дейла слегка прищурилась, попытавшись скопировать взгляд отца.

Огнева сидела в кресле напротив, затянутая в узкий брючный костюм цвета бычьей крови. Ее светлые волосы казались еще белее, и ЧарДольская все не могла прекратить их разглядывать.

– Да, нас видела половина зала. Ну та, которая не заглядывала в этот момент в рот Астрагора.

– Не боишься слухов?

Василиса смерила сестру колючим взглядом, переложила пару ручек на столе и только потом ответила:

– Ты сама вроде советовала мне сблизиться с ним.

– Ты никогда не слушала меня. И никого из семьи.

Дейла говорила без осуждения, просто озвучивала мысли. Но ЧарДольской все равно стало неприятно. Сестра сама путалась с любимчиком Елены, а смотрела на нее так, словно Василиса разболтала все пароли от серверов.

– Он не такой, как Астрагор. И он не предаст меня.

Под «предаст» девушка подразумевала «продаст», но первое звучало убедительнее.

Дейла порывисто выдохнула и молча сжала ладонь ЧарДольской. Какое-то время они просто сидели, не расцепляя рук. И Огнева мучительно боролось с собой, чтобы не проронить ни звука.

– Я верю, ты знаешь, что делала и что собираешься сделать, – Дейла улыбнулась, как-то неуловимо скопировав Лиссу, – все-таки ты одна из нас.

После разговора с сестрой трещина внутри Василисы разъехалась сильнее: нехорошее предчувствие стачивало всю ее стойкость. А тот единственный, кто мог обуздать его, сидел этажом выше и был бесконечно далек от ее проблем.

Телефон завибрировал на столе – его дисплей коротко вспыхнул.

«У тебя будет завтра шанс занять правильную сторону. Не разочаруй, В.О.».

Василиса прочла сообщение с неизвестного номера. Горло словно наполнилось комьями склизкой каши, которая с глухим скрипом скатывалась вниз. Девушка нажала на кнопку вызова. Прошло семь мучительных гудков, а потом звонок прервался. Ей никто не ответил.

Больше терпеть эти стены не было сил, и Василиса решила дать себе отгул. А заодно прихватить Драгоция, после чего до ночи шататься с ним по городу, пока в мыслях не останется только разноцветная мишура, пахнущая ландышем.

По обилию черного казалось, что где-то рядом идут похороны, и вся толпа собиралась туда, но в последний момент забежала погреться в зал суда. На Василисе самой было наглухо закрытое платье из плотной ткани с длинным рукавом. Словно покажи она хоть миллиметр кожи – и в него тут же вцепятся.

– Переживаешь? – Миракл присел рядом с ней. В его руках была кожаная папка с документами, а под глазами – синие полукружья. Мужчина почти не смотрел ни на кого, только время от времени задумчиво тер подбородок.

– Все эти люди… почему тут так много людей? – ЧарДольская поочередно оглядела темные макушки Драгоциев, кучерявые – Лазаревых, и только потом нашла почти пепельные волосы Огневых.

– А как сама думаешь?

– Вряд ли они пришли понаблюдать за воссоединением нашей семьи.

– Я всегда знал, что ты самая сообразительная из всех детей Нортона, – Миракл улыбнулся так, что было не понять: шутит ли он.

– Мама все-таки решила не приезжать.

– Лисса всегда появляется в последний момент. Возможно, он просто еще не настал.

Миракл глянул на часы, а потом ушел к Елене с Нортом. Скоро все начнется. Или закончится. Тут как посмотреть. Василиса почувствовала, что в затылок ей упирается взгляд, девушка обернулась. Фэш Драгоций кивнул ей через весь зал. Нестерпимо захотелось плюнуть на всех и подойти к нему, уткнуться носом в плечо и сидеть так все время, пока не раздастся удар молотка.

Василиса отвернулась первой.

– Прошу всех встать. Суд начинается.

После этих слов все чинно поднялись со своих мест, словно всё происходящее было хорошо отрепетированным спектаклем, а каждый сидящий до зубного скрипа заучил свою роль. ЧарДольская поднялась вместе со всеми, как часть одного единого организма.

В зал вошел Нортон Огнев.

На секунду зал потонул во вспышках камер, гуле и нескончаемых вопросах, повисших в воздухе. А потом наступила звонкая тишина. Где-то мерно тикали часы, и секундная стрелка весело отсчитывала пройденный путь.

ЧарДольская почувстовала на себе мимолетный взгляд отца. И этого единственного мига хватило, чтобы внутри все отсырело. Василиса поймала себя на том, что сидела и раз за разом повторяла что-то похожее на бессвязную молитву, обращенную непонятно к кому.

Миракл поднялся за стойку, разложил белый ворох бумаг и взял слово.

– Папа, постой… ты снова уходишь? – Норт схватил Огнева-старшего за штанину и что есть силы задрал голову.

Дейла с Василисой подбежали следом за братом, обступив отца, словно стая голодных волчат.

– Расскажи сказку, пап.

Нортон опустился к своим детям, по очереди оглядывая их.

– А разве мама уже не прочла вам перед сном?

– Мы хотим услышать другую сказку… расскажи нам страшную сказку.

Нортон Огнев усмехнулся, потрепав сына по светлой макушке. Кому как не ему знать, сколько страшных сказок существует взаправду.

– И тем самым мы считаем, что все обвинения, выдвигаемые против Нортона Огнева, были основаны на недостоверных, непроверенных сведеньях. К тому же в их формировании явно участвовала конфиденциальная информация, добытая из зашифрованных переписок, хранящихся непосредственно в архивах ЗолМеха. И я хотел бы задать вопрос господину Лазареву, как он смог получить доступ к ним?

Василиса забралась под одеяло – в эту ночь ей разрешили поспать вместе с сестрой. Дейла свернулась у нее под боком, постоянно хихикая. Девчушка все время хватала ее за руку и никак не могла успокоиться. Нортон присел на край кровати.

– Вы знаете, что раньше нашим городом правил один великий правитель? Его звали Эфларус, и он верил, что нет никого сильнее и лучше его. Говорят, он выстроил самый прекрасный замок. Такой красивый, что люди со всего королевства съезжались посмотреть на него… Все восхищались его творцом и говорили – нет ничего такого, с чем он не смог бы справиться.

– А потом прилетел дракон и все разрушил? Или замок захватили злые войны? – Норт поерзал, от нетерпения начав грызть ноготь.

– Нет. Все было совсем не так.

Константин Лазарев бросил на Миракла нечитаемый взгляд и тоже поднялся.

– Данная информация была получена нами из проверенного источника, оглашать который я не могу, исходя из его пожеланий остаться анонимным. Но в деле были указаны все необходимые замечания, чтобы господин судья мог убедиться в законности наших методов.

Судья откашлялся.

– Что же… Пора выслушать первого свидетеля по данному делу. Со стороны ответчика приглашается Елена Мортинова. Пожалуйста, поднимайтесь и знайте – все ваши слова должны быть правдивы.

Госпожа Мортинова со сверкающей брошью на груди, похожей на осколок тающего льда, прошла по залу, оставляя за собой шлейф духов.

– Я долго молчала… пожалуй, слишком долго, чтобы мои слова оставались правдой.

Василиса закрыла глаза и почти дотронулась до острого золотого шпиля. Под ней пронесся прекрасный замок, сотканный из жемчужных нитей. А с главной башни ей помахал сам Эфларус – беловолосый старичок с добрыми зелеными глазами.

– Но в один день великий правитель подумал – а вдруг кто окажется мудрее, сильнее, лучше? Вдруг где-то появится замок краше? И Эфларус так долго думал над этим, так долго переживал, что в какой-то миг понял – не будет на земле никогда творения прекраснее, чем его.

– Но ведь он не мог решить за всех людей в мире?

Нортон внимательно посмотрел на дочь. Его глаза стали печальными.

– Не мог… но сделал это. Он разрушил свой замок. Сам.

Елена оглядела притихший зал торжествующим взглядом, словно на ее груди сияла незримая медаль, а потом глубоким, проникновенным голосом произнесла:

– Я попрошу пригласить еще одного свидетеля. Алексея Рознева.

– Он имеет какое-то отношение к данному делу? – судья чуть нахмурился.

– Нет. Но он знает о Нортоне Огневе нечто такое, что утвердит вас в правдивости всех обвинений. Он и Василиса ЧарДольская.

Замок, сотканный из жемчужных нитей, рвался на части, оставляя после себя лишь серый прах. Его камни обращались в шелуху, крыши – в крошку, а где-то над всем этим горько смеялся безумный старик.

Нортон Огнев закончил рассказ, а потом задумчиво сказал в пустоту:

– Очень легко поверить в свою неуязвимость… особенно, когда ты имеешь все. Но единственное, что принадлежит нам, – наша семья. Все остальное облетит пеплом.

Василиса ЧарДольская, сидя на жесткой скамейке, почувствовала, как в ее руке остается лишь пепел.

========== Глава 23 ==========

Василисе на миг показалось, что под ней пропадает пол, и она катится в черную леденящую бездну. Ее затягивало все сильнее и сильнее, вышибая из легких воздух.

Первый шок медленно отступал, как волна, оставляющая после себя месиво из грязи и песка. Откуда? Откуда она могла знать? ЧарДольская поймала взгляд Елены. Женщина смотрела на нее с холодным торжеством героя, перерубившего голову дракону.

А потом Василиса все поняла. И показалось, что голову отрубили ей. Мечом, который она сама вложила в родные руки.

Фэш Драгоций все это время смотрел на нее, словно пытаясь докричаться сквозь весь зал. Его лицо с горящими синими глазами – лицо предателя – все еще манило к себе. Василиса молча, но от души пожелала ему гореть в пекле. В том самом, где он сначала выпотрошил, а потом спалил ее душу. По взглядам родственников ЧарДольская поняла – для нее готовят костер не меньше.

Лешка, а теперь уже Алексей Рознев, вошел в зал суда своей развязанной походкой, доставшейся ему от сотен часов, проведенных на тренировках. За те несколько лет, что Василиса с ним не общалась, парень успел превратиться в широкоплечего молодого мужчину. На секунду он замедлялся, проходя мимо нее, и незаметно подмигнул. Во всяком случае, по мнению Рознева, но точно не половины собравшихся. По залу расползся шепот.

– Нортон Огнев не только мошенник, но еще и преступник, – после короткой официальной справки начал Лешка. У кого-то из слушателей упала ручка. – И сегодня вы узнаете, на чем Огневы наживаются.

Василиса тихо застонала, отчего сосед от нее – пожилой серьезный мужчина – нервно дернул рукой. Черт. Черт. Черт.

– Этот человек не жалеет даже самых родных в погоне за выгодой, – девушке показалось, что голосом Рознева говорит кто-то другой, словно нанизывает ему на язык нужные слова. – Путем шантажа Нортон Огнев принудил свою дочь, Василису ЧарДольскую, отказаться от доли в компании, а также поставил под угрозу жизнь и здоровье человека.

Миракл откашлялся и взглянул на Лешку, как на грязный мазок поверх белоснежной рубашки.

– Господин Рознев, могу я поинтересоваться, на чем основываются ваши обвинения? И почему вы так долго молчали, вспомнив о них лишь сейчас?

Елена перестала улыбаться. Теперь она в упор смотрела на адвоката своего любовника. И в ее взгляде плясали черти.

– Мои обвинения основываются на личном свидетельстве моем. И Василисы.

ЧарДольская боялась поднять взгляд. Она чувствовала, как все присутствующие готовы вцепиться в нее и рвать-рвать на куски, пока девушка не утолит их голод. Голод на кровь, зрелища и чуть-чуть правду.

А еще Василиса знала, что на нее смотрит отец. Человек, которого она не то сторонилась, не то боялась, но где-то в глубине отчаянно жаждала его любви. Все равно какой.

– В таком случае, думаю, стоит услышать мнение мисс ЧарДольской, – судья оглядел девушку, как диковинную пташку, и сухо кивнул в сторону стойки.

Пока Василиса шла, она старалась унять дрожь в руках. Но те тряслись, словно листочки на ветру, и пальцы нервно теребили край юбки. Девушка никогда так не боялась. Никогда не шла в неизвестность. За ней всегда кто-то был – мама, Нерейва, Маар, отец, Миракл… и тот, о ком сейчас лучше не вспоминать.

Но сейчас она сама должна решить, как поступить.

Василиса встала между Мираклом и Лешкой, оба окинули ее быстрым взглядом. С этого места был виден весь зал, все лица. ЧарДольская медленно оглядела их всех: бледную Дейлу, мрачного Норта, невозмутимого Марка, нахмуренного Ника… а потом взгляд сам упал на Драгоция. Фэш секунду держал его, а потом покачал головой, как будто предостерегая ее. Его губы, тонкие и бескровные, прошептали что-то – девушка не смогла разобрать.

– Вы понимаете, что стоя здесь, обязуетесь говорить лишь правду?

– Д…да Ваша Честь, – кто-то хмыкнул, и Василиса разом выпрямилась, с вызовом осмотрев всех присутствующих. Черт, она Огнева! Дочь Нортона и Лиссы, и она не собирается блеять, как овечка на скотобойне. – Я буду говорить лишь правду.

– Хорошо… Вы знакомы с мистером Розневым?

– Да, мы учились вместе и довольно близко общались года три назад.

– Скажите, ваш отец знал мистера Рознева?

Василиса чуть замялась, а потом в упор посмотрела на Нортона. Ее окатило волной странного спокойствия, исходящего от мужчины.

– Нет, откуда ему было его знать.

– Василис…

– Я не предоставлял вам слово, господин Рознев. Сейчас говорит мисс ЧарДольская… Хорошо… Применял ли Нортон Огнев когда-либо неправомерные действия по отношению к вам?

Тут пришлось втянуть побольше воздуха. В голове прозвучал далекий голос – семья это единственное, за что стоит бороться. И в этот момент, понимая, что от ее слов зависит судьба отца, осознавая, что можно отомстить за все обиды, стребовать плату, Василиса поняла – предателей нигде не прощают.

Предателей семьи – тем более. А Огневы ее семья. Потому что другой у нее просто нет.

– Нет, Ваша Честь. Нортон Огнев мой отец, смею вам напомнить… а отцы не обижают своих детей.

Рознев с чувством ударил по столешнице. Казалось, он готов сорваться и броситься к ней, но предубедительный взгляд Елены остановил его.

– Ваша Честь, могу ли я задать вопрос мисс ЧарДольской? – манерным голосом спросила Мортинова. Судья кивнул, и женщина продолжили, – два с половиной года назад вы, мисс, отказались от крупного пакета акция ЗолМеха. Прошу вас рассказать о причинах, побудивших к подобным действиям.

Василиса посмотрела на Елену, как на выпавшее осиное жало с капелькой тягучего яда на острие.

– Они избили меня тогда! Избили меня из-за тебя, Василек… И ты не можешь молчать об этом… не можешь…

– Господин Рознев, я делаю вам последнее замечание, после чего попрошу покинуть зал суда.

Перед глазами снова застыл подвал. Лешка с рассеченной губой, скалящийся Марк, склонившийся над ним и гнилостный запах годами не продуваемого воздуха.

Год назад она бы не задумываясь сдала их всех, полгода – ей бы потребовалось сначала выпить парочку рюмок, неделю назад – ее бы грызли сомнения подобно своре помойных крыс… А сейчас не осталось ничего.

Василиса впервые посмотрела на Лешку в упор. И увидела совсем чужого человека.

– Я лишь распорядилась ими так, как того требовали обстоятельства. Порой приходится пожертвовать своими интересами, ради чего-то большего… Не каждый может понять это, мэм, я раньше не понимала. Но только так и создается наследие.

Миракл послал ей слабую улыбку, стоящую дороже любых хвалебных од. И отец…отец кивнул ей. Кивнул, чуть прикрыв глаза и растянув губы в мимолетной ухмылке – так он кивал лишь равным.

– Ну что же… у вас есть еще вопросы к мисс ЧарДольской?

Василиса склонилась над раковиной в женском туалете и старательно прыснула в лицо водой. Ее щеки горели, будто их смочили спиртом. Заседание закончилось десять минут назад, и девушка молнией выскочила из душного зала – прочь, пока ее никто не перехватил. Теперь ЧарДольская почти повисла на керамической раковине, дрожащими руками пытаясь сбить красноту.

Дверь отворилась.

Василиса затравленно подняла голову, и сквозь свисающие пряди увидела приближающийся силуэт. В груди поднялась злоба, хотя, казалось, сил для нее не осталось. Елена Мортинова медленно приближалась к ней походкой большой хищной кошки. ЧарДольская звучно сплюнула на раковину, следя, как прозрачная слюна стекает по керамике. Потом поднялась и одним резким движением отбросила волосы.

– Ты выросла и стала еще больше похожа на свою милую мать, – ласково пропела Елена, доставая из сумочки глянцевый флакон.

Василиса молчала. Ей вспомнилось, как Нортон впервые познакомил ее с Еленой, еще только начинавшей карьерный взлет. Мортинова уже тогда смотрела на девушку, как на ошибку природы.

– Она тоже сгубила себя ради Нортона, – раздался щелчок, и маленькая крышечка легла на бортик раковины. – У тебя же был шанс избежать ее ошибок, дорогая.

– И стать похожей на вас?

Елена дернула плечом, не отводя взгляда от своего отражения. Помада оказалась цвета киновари и красила губы в кроваво-красный.

– Вы предали моего отца, – глухо продолжила Василиса, – и он никогда вас не простит. Мама знала об этом…

Мортинова слабо усмехнулась, а потом снисходительно посмотрела на ЧарДольскую через зеркало.

– Какие громкие слова… А как начет тебя? Ты ведь тоже предательница, как ни крути. Ты оставила своего друга, отвернулась от него сегодня, предпочтя выгородить семью. Сама-то себя сможешь простить, милая? Знаешь, мы не так уж и не похожи…

ЧарДольская, не отдавая себе отчета, толкнула тонкую руку женщины. Красная помада проехалась по всему ее лицу, оставляя рубиновый след. Как будто Мортинову окунули в чан с кровью или просто провели ножом от рта до уха.

– Вы испачкались, мадам.

Елена с тихим рыком отбросила флакон – тот жалобно укатился под одну из кабинок. Секунду ЧарДольской казалось, что Мортинова потеряет над собой контроль и набросится на нее: такой бешеный взгляд у нее был. Но к женщине вернулось самообладание.

– Вышла вон. Сегодня ты нажила себе врага.

В голосе Елены промелькнуло что-то настолько зловещее, что Василиса растерялась. Глубоко в ней всколыхнулся страх – будто она действительно могла пожалеть о случившемся. Но потом его сменила презрительная усмешка.

– И только крест нас остановит, – повторила девушка слова отца и, упиваясь удивленным взглядом Мортиновой, вышла в коридор.

Василиса знала, что ей надо ехать домой. На телефоне было с десяток пропущенных: Дейла, Дейла, Дейла, Норт, Миракл, Маар, Лисса, Дейла… и еще один. ЧарДольская открыла меню сообщений.

«Нам надо поговорить. Это важно. Ф.Д.».

Глухая злоба разобрала ее, как огонь, пожирающий сухой хворост. Неужели он еще не все узнал?

«Василиса, я жду тебя перед выходом».

«Ты поступила правильно».

ЧарДольская подождала минут двадцать, притаившись в какой-то пыльной нише. Ей отчаянно хотелось курить, хотя она уже лет шесть не брала в рот сигарет. Она собиралась просидеть тут еще часа два или три, пока все эти люди не отстанут от нее, не уберутся в свои норы. Телефон лежал в сумке, отключенный и глухой ко всему миру.

Тишину нарушило эхо приближающихся шагов.

Василиса осторожно выглянула из укрытия, тут же шарахнувшись обратно – к ней приближался Лешка. Времени думать не было. Еще минута и он поравняется с ней, а потом… Василиса боялась представить, что будет потом.

Девушка опрометью кинулась по коридору, не разбирая пути. Она только и слышала, как ее каблуки стучат по плитке, а все, что происходило позади, смазалось. Жуткая паника вцепилась в нее, словно все здание охватил пожар. Вот только у этого пожара было человеческое лицо, хлесткий голос и имя лучшего друга детства.

– Постой! Да постой же ты!

ЧарДольская вылетела в строгий холл, чуть не врезавшись в группу мужчин в костюмах. У кого-то из них выпала папка с документами.

– Мисс, у вас все хорошо? Мисс…

Василиса попятилась, а потом сиганула к главному выходу. Она уже не думала, все ее тело подчинялось лишь одному чувству – бежать. Бежать, как можно быстрее от этого здания, от этих людей, от прошлого…

Массивные деревянные двери показались ей выходом из клетки. Они выпустили Василису в дивный мир свободы, где ничего не стоило затеряться в переплетении чужих судеб. И плевать, что ее пальто висит в гардеробе, плевать, что с неба летят хлопья снега, а все вокруг глядят на нее, словно на сорвавшегося с цепи бульдога. Василиса запрокинула голову и вдохнула полной грудью. Ее разобрал тихий смех.

– Попался, Василек, – запястье сдавило, словно на него надели стальной браслет. – Теперь уже не убежишь, милая ты моя подружка.

Василиса обернулась, уже зная, чье лицо увидит за плечом. Алексей Рознев мрачно усмехнулся ей, как делал перед тем, как зарядить свой фирменный удар в живот.

========== Глава 24 ==========

– Отпусти меня, – очень тихо попросила Василиса. – Мне больно.

– Больно? Тебе больно?! А как думаешь, мне не было больно?

Он никогда не кричал на нее раньше, а теперь смотрел так, словно прикасался к огромной склизкой жабе.

– Что случилось, Василис… Ты же ненавидела их всех, да ты клялась мне, что мы отомстим, клялась, что сама плюнешь в рожу своему папаше. Так что изменилось?

Вокруг шли люди, но пока они обращали мало внимания на ссорящуюся пару. Возможно, если закричать и начать выкручивать руку, то кто-то вмешается… Василиса помотала головой. Нет, Лешка заслужил этот разговор.

– Они моя семья.

– А я? Я не был твоей семьей? Они вытерли об меня… об нас ноги, как хотели. И сейчас, когда мы могли все изменить, рассказать правду, уже ты вытерла ноги об меня.

ЧарДольская не хотела плакать. Но сейчас от осознания всей низости, всей подлости произошедшего ее начало потряхивать. Как объяснить ему, что у нее не было выбора? Что Нортон Огнев, оставаясь подлецом, являлся ее отцом.

Что она, наконец, любит его.

– Прости меня, – Василиса развернулась к Розневу и просто, без утайки посмотрела ему в глаза. – Прости меня, но я ни о чем не жалею.

Секунду он все еще сжимал ее руку, а потом по его лицу прошлась судорога. Как будто грозовой разряд прорезал слой туч.

– Какая же ты…

– Отпусти ее.

Лешка с Василисой обернулись на голос почти одновременно. В груди девушке что-то воскресло, чтобы потом умереть вновь при виде хмурого и сосредоточенного Фэша Драгоция.