Текст книги "Гробовщик. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Горан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

Часть третья. Эксгумация или кто лежит в четвёртой могиле?

1. Снова здорово или ультиматум подполковника Кирова.

На следующий день после моего возвращения в Западный Лагерь, по мою душу явился сам Ломоть.

Я как раз только позавтракал и вместе со всеми новичками находился в большом доме, который кто называл «Клуб», а кто – «Изба-читальня». Сидел на древнем стуле с поломанной спинкой и слушал, как бригадир Витя-Самовар рассказывал про известные на данный момент аномалии, которые можно было встретить в Зоне.

– … «Воронка», «Рубец», «Жарка», всё это поганые аномалий, потому как не постоянного действия, а активируются при приближении к ним, – вещал Витя, размахивая руками. – Но не дай Бог вам встретить аномалию «бродячую». Бывает такое: сорвётся, к примеру, «воронка» с места и давай себе путешествовать. Был у нас такой бродяга по кличке Крот…

В это время заскрипела дверь, и в проёме появился нместный полубог – Смотрящий. Махнув рукой Вите, мол, не останавливайся, он поманил меня наружу.

– Со мной поедешь. Дятлов тебя вызывает, дупла-пенёчки, – сказал он, когда мы вышли из дома. – Не догадываешься, почему?

Я пожал плечами.

– Ты мне точно всё рассказал? – спросил Ломоть. – Если нет, повторяю, лучше я узнаю про твой косяк первым, чем из тебя его Дятлов выбьет. Он же без тормозов, дупла-пенёчки. Он может и поисковую группу послать. Ты не представляешь, что он с тобой сделает, если узнает, что ты где-то наврал.

Видя, что я не спешу дополнять свой вчерашний рассказ, он чертыхнулся и двинулся к калитке.

На улице нас ждала знакомая мне кляча, запряженная в скрипучую телегу. Ломоть сел спереди, я примостился сзади, и мы поехали. Когда позади остались последние домики, Ломоть полуобернулся ко мне сдвинул на затылок свой танкистский шлем и сказал:

– В этом поиске десять человек сгинуло. Из девяти троек две пустые пришли, пять всякую дрянь принесли. И только две, ваша и Лешего принесли «жирный» хабар. Еле до зачёта хватило. По-хорошему, я вам два поиска списать должен. Это минимум. Но сам видишь, как с людьми. Так что, как грянет Выброс, потопаешь ты снова в Зону. Старшим тройки.

Я недовольно поморщился.

– Что – не нравится? – усмехнулся Ломоть. – Нынче такое время: живым из поиска вернулся – ветеран. А ты ещё и хабар приволок. Так что заканчивай свои игры в обет молчания. Лишний раз рот откроешь, дупла-пенёчки, глядишь, напарнику жизнь спасёшь.

Когда вдали замаячили ворота КПП, мой возница скомандовал:

– Руки вверх подними. Хочешь – перед собой держи, хочешь – в стороны разведи. Можешь менять положение, главное – чтобы они всё время на виду были.

Я послушно соединил руки на затылке.

Сам Ломоть достал из кобуры ПМ, отсоединил обойму, спрятал её в карман. А пистолет с откинутым в заднее положение затвором, положил себе на колени.

У самых железных ворот он остановил телегу и спрыгнул на землю. В калитке распахнулось окошко:

– Чего надо? – спросили оттуда.

– Ломоть и Немой. По вызову Дятлова, – отрапортовал смотрящий, держа в одной руке разряженный пистолет, а другую руку поднятой.

Громыхнул засов, дверь бесшумно растворилась.

– Заходим. Руки не опускать.

Как только мы оказались по ту сторону, на нас направили стволы трех автоматов, а пара солдат, зашедших со спины, деловито и умело нас обыскали. Пистолет у Ломтя, естественно, отобрали, пообещав вернуть на обратном пути. После чего мы – Руки за спину! – проследовали в апартаменты майора Дятлова.

Это был небольшой светлый кабинет, с чисто вымытым окном во всю стену, портретом президента на стене и бюстиком Ленина на полке книжного шкафа. Сам Дятлов расположился за широким полированным столом, на котором возвышался бронзовый органайзер в форме Спасской башни и прилегающей к ней кремлёвской стены.

Увидев нас, он отложил какую-то бумагу в сторону и расплылся в улыбке, обнажая два железных зуба.

– Садитесь, – он указал на стулья у стены и бросил охране. – Свободны.

После этого майор снял трубку телефона и произнес в неё:

– Сообщите подполковнику Кирову, что эти двое прибыли и находятся у меня в кабинете.

– Ну что, голуби, допрыгались? – это уже нам и – бряк! – телефонную трубку на аппарат. – Устроили южным засаду и думали, что всё с рук сойдёт?

– Иван Сергеевич… – начал было Ломоть, бледнея, но майор ляснул ладонью по столу:

– Молчать! – Дятлов подскочил со стула и наклонился к нам через стол. – Вы кого дурить вздумали? Забыли, как я этого…, как его? Чёрт, не помню уже! Этого вашего на дереве посреди лагеря вздернул? Забыли?! Напомнить? Байки мне рассказывать?!

В это время дверь в кабинет открылась и Ломоть, не оглядываясь, тут же подскочил, вытягиваясь по стойке «Смирно!». Глядя на него, поднялся и я.

– Вольно, – сказал вошедший. Был он грузен и неопрятен. Форма на нём, трещала по швам, а нависшее над грудью лицо, казалось под своей тяжестью, вот-вот сползет вниз.

– Что, Иван, дрючишь своих недоумков? Правильно делаешь, – заговорил толстяк сиплым голосом, усаживаясь на заскрипевший стул. – Этим уродам только дай волю, совсем мышей ловить перестанут.

Он мазнул взглядом по Ломтю и уставился на меня:

– Ты что ли Немой?

Я кивнул.

– Когда подполковник Киров спрашивает, не мотай головой, а отвечай, как положено, – прошипел мне Дятлов.

– Ну, расскажи нам ещё раз, откуда у тебя взялся «Железный виноград», – продолжил Киров.

Пока я кратко рассказывал про встречу с южными, оба офицера пристально буравили меня взглядами. Сидевший рядом Ломоть часто стирал ладонью пот со лба.

С моих слов выходило, что это чужаки напали на нас, и мы были вынуждены защищаться. Комар застрелил двоих, а третий угодил в «Колючую лужу». Смертельно раненый Комар тем же вечером умер.

– И даже закопать их не поленился! – восхитился Киров, когда я закончил рассказ. – Прям, благородный рыцарь, прям, Ланселот с Айвенгой…

А теперь послушайте, что я расскажу: может, всё так и было, как ты нам тут травишь. Может и самом деле – занесло к вам на территорию каким-то неведомым образом мою тройку, уже десять дней, как пропавшую. Неизвестно как Выброс пережившую. Может и вправду они вас перестрелять собирались, а вы только защищались.

А может, и по-другому дело было. Может, залезли вы к нам на территорию. К примеру, в район Старой Рудни. Там как раз должна была работать тройка Борюсика. Они «Железный виноград» через раз приносили. Прям, спецы по этому артефакту были. И за полгода в их тройке не то, что бы что серьёзное, никто даже в палец занозу не загнал. Их давно нужно было старшими поставить, чтобы молодняк натаскивать. Да я всё медлил. Уж больно удачливы были. А тут все втроём и сгинули. И вот что я думаю: вот вы эту тройку и положили. Ты, Немой и твоя компания. А может, и ещё кто помогал. А хабар себе присвоили.

Подполковник перевёл дух, обвёл взглядом присутствующих и прокашлялся.

Дятлов снял трубку и коротко приказал:

– Два чая с лимоном, быстро!

– Вам какая версия больше нравится? – между тем спросил Киров. – Ваша сказочка или моё предположение, основанное хоть и на косвенных, но доказательствах?

Вопрос был явно риторическим, поэтому в кабинете повисла тишина. В этот момент в дверь постучали, послышалось:

– Разрешите войти? – и на пороге возник солдат с подносом в руках. На подносе стояли два стакана чая в серебряных подстаканниках, блюдечко с нарезанным лимоном и небольшая корзинка с сушками. Быстро переместив всё на стол, поближе к подполковнику, солдат исчез, как не бывало.

Киров уронил себе в чай кружок лимона, размешал его ложечкой, и с шумом отхлебнул из запотевшего стакана.

– Хорошо, – констатировал он и продолжил. – Торопится с выводами мы не будем, но и верить на слово я не привык. Сделаем так: представьте мне доказательства, подтверждающие слова Немого, и я умою руки. Хабар ваш, претензий нет. А если, скажем, в трёхдневный… – он успокоительно махнул рукой на вскинувшегося было Дятлова. – Ладно – в пятидневный срок доказательств не будет, я приеду снова. И тогда мы предметно обсудим, как наказать убийц, и как компенсировать мне потерю лучшей тройки. Вопросы?

Вопросов не было. По крайней мере, к нему.

Подполковник ещё отпил чая, поставил подстаканник на стол и вышел, не прощаясь. Дятлов, а следом и мы с Ломтем, подскочил с места, вытягиваясь, но когда дверь захлопнулась, грузно сел обратно.

– Что, гадёныши, подвели меня под монастырь? – с тоской спросил он. – Ты, Немой, отныне здесь на губе сидеть будешь. И моли Бога о лёгкой смерти. Киров знаешь, какой затейник. А ты, Ломоть, тоже готовься. Норму с поиска придётся поднимать процентов на тридцать. Врядли Киров на меньшую дань согласится.

Он вдруг схватил стакан с недопитым чаем и шарахнул им об стену.

– Лучше бы ты тоже в этой Зоне сдох! – заорал он мне в лицо. – Лучше бы вы все там передохли, чем мне лезть к этому упырю в кабалу!

– Мобила, – вдруг сказал Ломоть.

– Что? – не понял Дятлов.

– Нужен мобильный телефон с камерой, а лучше пара. Для подстраховки.

– Зачем? – всё ещё не понимал Дятлов.

– Немой вернётся в Колпаки, выкопает этих троих, дупла-пенёчки, и всё на мобилу снимет: лица и пулевые отверстия. Ноги этого Летуна тоже. Мол, всё, как рассказал. По лицам их опознают. Вот и получится, что никакую не сказочку Немой рассказал, а самую, что ни наесть правду.

С каждым словом Ломтя Дятлов оживал.

– А это мысль! – вскричал он под конец и схватил телефонную трубку.

– Третьяка ко мне, срочно! – прокричал он в неё. Минуты не прошло, как в кабинет влетел вспотевший широкоплечий детина в солдатской форме:

– Вызывали?

– Третьяк, хоть роди, а через час у меня на столе должны лежать пара мобил с встроенными камерами. И чтобы в рабочем состоянии!

Солдат озадаченно почесал затылок, но ответил:

– Есть! – и исчез за дверью.

– Одно плохо, придётся Немого в Зону отпускать. И не одного, – сказал Дятлов задумчиво и перевёл взгляд на меня. – Сделаешь всё, как надо получишь освобождение на два Поиска. И первое освободившееся место бригадира – твоё. Но не дай Бог тебе накосячить!

– Кого с ним пошлёшь? – уже деловито спросил он у Ломтя.

Тот пожал плечами:

– На месте решу. Одного сопровождающего хватит?

– Лучше двоих. Заодно и помогут, – майор потянулся и встал из-за стола. – Тут делов-то – на полдня. Но в этой Зоне никогда не знаешь, что и как приключится. Короче, ждите на КПП. Как только Третьяк добудет всё нужное, скачите в Лагерь. И не тяните там. Сегодня группа должна уйти в поиск. Свободны.

И мы пошли на КПП.

2. Кое-что про игру с Зоной в орлянку

С выходом затянулось. Мобильники, которые принёс нам солдат по фамилии Третьяк, оказались почти полностью разряженными. Я остался ждать, пока найдутся зарядные устройства, а Ломоть поспешил назад – снаряжать группу.

Было далеко за полдень, когда я вернулся-таки в Лагерь, поставил телефоны на зарядку в доме, где была чуть ли не единственная рабочая розетка на всю западную окраину Зоны. А сам отправился обедать.

Смотрящего я застал в обеденном зале. Он сидел за широким столом и не спеша поглощал макароны с тушёнкой. Рядом с ним обедали два мужика. Я взял свою порцию и примостился за тот же стол.

– Знакомься, Немой, – сказал Ломоть.

– Это, – он указал на невысокого, но крепкого дядьку со свежим ожогом на щеке и комсомольским значком на гимнастёрке. – Антон Рыбкин. Два поиска. Надёжный мужик. Из последнего поиска Рыжего на себе приволок, не бросил.

– А это, – он указал на соседа Рыбкина, худощавого небритого мужчину, правая кисть которого была обмотана грязным куском бинта. – Сева. Из твоего набора. Сходил в Зону с Сычом. Сыч сказал: толковый бродяга.

работая ложкой, как пароход гребным винтом, молча кивнул обоим.

– Там, – Ломоть указал на рюкзак, экзотическим грибом торчавший у стены. – Сухпай и вода на два дня. Контейнеров нет, потому, как даже если вам прямо под ноги «Голубая горошина» выкатится, брать запрещаю. Главное вернуться самим и принести мобилы с записью. Ствол, как у старшего, будет у Немого.

С этими словами Смотрящий достал из кармана ПМ и положил его на стол около моей миски. Рядом он положил две обоймы.

– Патроны впустую не палить! – предупредил Ломоть. Он поднял глаза к потолку и стал загибать пальцы, бурча себе что-то под нос.

– Что я забыл? – наконец громко спросил он. Мы промолчали.

– Лопата там есть?

Я кивнул.

– Каски возьмёте?

Я подумал и отрицательно помотал головой. Зачем нам лишний вес.

Ломоть еще позагибал пальцы, побормотал.

– Думайте, пока есть время, – сказал он. – Ничего не упустили?

Я допил стакан чая и встал из-за стола. Подошёл, взвесил на руке рюкзак. Тяжёлый. Передал его Севе, тот со вздохом забросил его на плечо, и мы вышли из столовой.

– До места вам по старым меткам часа два, ну три, ходу, – говорил Ломоть, шагая рядом со мной. – Сегодня засветло на месте будете. Переночуете. Раскопать, снять всё, ну пускай по часу на могилу – три часа. Значит, завтра часам к двенадцати закончите. Обратная дорога – плюс на всякое непредвиденное накину пяток часов. По любому, завтра к закату должны вернуться.

Он вдруг резко остановился. Остановились и мы.

– Если станет выбор, голову там свою оставить или телефоны эти мобильные, – сказал Ломоть, буравя нас взглядом. – Лучше оставляйте там голову. Потому, как без телефонов вы тут и нахрен не нужны.

Я зашел в дом, в котором заряжались мобилы. Обе были под завязку. Сунул их в карман, и мы двинулись дальше – к восточной окраине лагеря.

Не доходя до лавочки под Крестом, Ломоть снова остановился.

– Завтра вечером жду, – он по очереди протянул нам свою широкую ладонь. Мою смотрящий немного задержал, заглядывая мне в глаза. Я ответил ему спокойным взглядом, мол, не переживай старшой – сделаем всё в лучшем виде. После паузы Ломоть хлопнул меня по плечу и, не оборачиваясь, потопал к центру лагеря.

Я присел на лавочку и закурил. Рядом задымила сигаретами моя тройка.

Тут я заметил, как из-за ближайшего дома показался невысокий мужичёк с забинтованной головой. Воровато оглянувшись. он скорым шагом подошёл к нам и громко попросил:

– Бродяги, не сочтите за дерзость, пожертвуйте сигаретку. С возвратом.

Рыбкин достал открытую пачку и протянул просителю.

– Что случилось? – тихо спросил он.

Незнакомец сделал вид, что прикуривает, а сам заговорил быстро и вполголоса:

– Короче, беда, Антоха. Я в лазарете на перевязке был. Так с КПП звонили: поступил приказ на готовность к срочной эвакуации раненых в убежище. Похоже, в ближайшие часы Выброс ожидается.

Он поклонился благодарственно и быстрым шагом удалился за дома.

Рыбкин в сердцах сплюнул.

–. Уж больно всё ровно выходило. И дорога отмечена, и на месте работа не пыльная. Как чувствовал…

– Может успеем, – с сомнением сказал Сева.

– Как же, – хмыкнул Антон. – Хочешь с Зоной в орлянку сыграть? Сыграешь в ящик. Не видел, что Выброс с людьми творит? Нет? А я видел. Лучше уж под пулю, чтобы не мучится.

– И что будем делать? – спросил Сева, глядя на меня. Я молчал.

– Что, что? – передразнил его Рыбкин. – Пошли к Ломтю. Это только залётчиков перед Выбросом в поиск посылают. А на нас грехов нет. Переждём, тогда и двинемся.

Я потушил окурок, встал и потянул рюкзак с плеч Севы. Тот на автомате отдал его мне, а потом, опомнившись, спросил:

– Немой, ты чего? Ты что один решил пойти?

Я нацепил рюкзак себе на спину и, не оглядываясь, зашагал по дороге на Павловичи.

– Ты совсем придурок? – крикнул мне в спину Антон. – Учти, я с тобой идти не собираюсь!

– Так как же? – чуть не плакал Сева. – Он уходит. А мы? Что нам?

– Пошли к Ломтю, – услышал я удалявшийся голос Рыбкина. – Нет такого закона: честных бродяг на верную смерть гнать…

3. Покойники реальные и виртуальные

Когда их голоса стихли, я остановился и трижды перекрестился.

Спасибо тебе Боже, или Зона, или Не Знаю Кто… Спасибо что избавил меня от очередного душегубства. Потому что пойди эти двое со мной, пришлось бы мне их убить, как я убил тех троих с Южного лагеря. И как я, по-моему, убил Комара. Или это его южные «замочили»?

Я вспомнил, как упёр ему под подбородок острие ножа-бабочки, и как он стоял на носочках, разведя руки в стороны, и бормотал:

– Не станешь же ты меня кончать из-за этой шалашовки? Думаешь, я у неё первым был бы?

Потом вспомнил, как он бросился на меня, когда мы вышли из сарая, но я успел первым и выстрелил ему в голову.

А еще было воспоминание, будто бы я, связав руки за спиной, довел его до речушки и пинком ноги столкнул в воду. Как вздыбились над ним щупальца «Липучки», как Комар кричал, захлёбываясь, мне в спину:

– Будь ты проклят, Немой. Если есть дорожка с того света, я приду за тобой, так и знай!

Потом перед глазами мелькнуло видение: четыре могилы на окраине Колпаков и я очнулся.

Кювет. Стою, слегка покачиваясь, у самой границы «комариной плеши». Ещё пара шагов и пришлось бы мне туго. Повертел головой – метка Комара была далеко в стороне. Только о нем подумал, а он уже тут, как тут.

– Что, – хохотнул. – Немой, даже по моим меткам пройти не можешь. Чуть не вляпался!

И уже серьёзнее:

– Это всё Зона, Немой. Нельзя тут долго без перерыва находиться. Больше недели здесь только Вася Магадан продержался. Так он и до той ходки был на всю голову хворый. А уж после и вовсе завис, как гиря на часах-ходиках. Из старых знакомых, только Саню-повара и признавал. На остальных рычал, что твой волк. Его потом Дятлов медикам сдал. Для опытов.

Я по своим следам вернулся на дорогу и скорым шагом двинулся к следующей отметке.

– Давай, поспешай, – не отставал Комар. – Солнце еще высоко, да и Выброс не за горами.

Вот скажи мне, Немой, ты в самом деле думаешь, что принесёшь эти мобилы Дятлову, и дело затухнет? Что подполковник Киров этот такой дурак и не найдёт, к чему ещё прицепится?

Я, молча, шагал вперёд. Комар пристроился справа и продолжил:

– Был тут один бродяга по кличке Колямба. Так вот, встретил этот Колямба парня с юга, говорил холодного уже. Труп обшмонал, и весь хабар покойного в Лагерь принёс. Хороший такой хабар, в том числе и ветку «Железного винограда». Мы, дураки, его Дятлову и отнесли. Размечтались, что может к пайке какая прибавка случится или ещё какое поощрение будет. Ага – прибавка. Дятлов этому подполковнику Кирову похвастался, а тот такой кипешь поднял. И так, падла, это потом всё перевертел, что пришлось Дятлову Колямбу нашего, как убийцу, на площади повесить, в назидание другим. Хорошо, хоть не на кол посадили, как сначала задумывали… Вот ты меня убил…

Я остановился, будто наткнувшись на стену, и крикнул:

– Я тебя не убивал!

Губы Комара расползлись в мерзкой улыбке, и его стошнило гнилыми водорослями прямо мне под ноги. Я отпрыгнул, выхватил из кармана и навёл на него пистолет. Рука моя тряслась.

– Застрелишь меня ещё раз? – спросил Комар, надвигаясь, и я увидел сквозную дырку в его голове. – Или, как в прошлый раз, ножом в горло?

Последние слова он пробулькал. Из распоротого подбородка хлынул на дорогу кровавый водопад

Я зажмурился. Аж свербело, так хотелось навести ему прямо в лобешник и нажать на спусковой крючок…

Досчитал до пяти, открыл глаза. Рядом никого не было.

«Нет, Комар, я знаю, что ты задумал: хочешь меня задержать, чтобы я не успел до начала Выброса добраться до Колпаков», – подумал я: – «Шалишь! Мне голову не задуришь!»

Рукавом вытер пот, который стекал со лба и нещадно жег глаза. Глянул на часы, было начало пятого, глотнул из фляги, брызнул из неё на лицо, снова вытерся рукавом, и скорым шагом двинулся дальше к видневшимся уже вдали остаткам деревни Павловичи. Главное было – обогнать Выброс…

Пару раз мне начинало казаться. что небо начинает темнеть, проявляясь фиолетовым куполом над головой, я жмурился, мотал головой, снова и снова стирал с лица жалящий пот, и всё приходило в норму.

Как и в прошлый раз, я не стал задерживаться в Павловичах. Обогнул группку ветхих домов, следуя отметкам Комара, и зашагал дальше. До указателя «Посёлок Колпаки» я добрался часам к шести. Смеркалось. Пришлось ещё ускорить шаг, уже с трудом высматривая отметки Комара. Свернув в лес, я трусцой пробежал по натоптанной тропинке и метров через сто вышел на открытое пространство.

– Ходу, ходу, Немой, – сказал Комар за моей спиной. Опять принесла его нелёгкая. – Еще полчаса и так стемнеет, что хрен что тут разглядишь. На пузе ведь ползти придётся, если не передумал с Выбросом в чистом поле поручкаться.

Я ещё ускорился, переходя на лёгкий бег.

Но вот, наконец, и околица села. Скрипнув калиткой, забежал во двор и остановился, силясь отдышаться. Пошарил по карманам в поисках сигарет. Тишина и ни души. Вот только остро пахнет дымом недавно топленной печи. С маскировкой у нас того – плоховато.

Из оконного проёма осторожно показалась мордашка Леси, и я улыбнулся ей, тяжело выдыхая сигаретный дым. Показал на печную трубу, из которой устремился в беззвездное небо дымный след, и погрозил пальцем.

– Так вечер уже, – сказала девочка. – Кто сюда сунется, по темноте? А ночью знаете, как холодно было?

Она помялась, потом спросила:

– Дядя Немой, а вы нам покушать принесли?

Я снова улыбнулся, кивнул и вошёл в дом через открытую дверь, снимая из-за плеч тяжёлый рюкзак. Грохнул им по столу в маленькой кухне:

– А-ну, налетай.

Приглашать дважды не пришлось. Хлеб с намазанной на него тушёнкой, который запивался растворёнными в кипятке бульонными кубиками – царский ужин для двух голодных детей. А еще на десерт был чай с шоколадом. Не поскупился Ломоть.

Я, сглатывая слюну, объяснил, что чуть только в небе загрохочет, нужно немедленно спускаться в подпол, и что как поужинают, пусть перенесут постели туда – ночевать нынче придется под землей.

А сам – пулей в сарай за лопатой.

4. Эксгумация или кто лежит в четвёртой могиле?

Ночь обещала быть тёмной, безлунной. Наплывшие низкие тучи грозили дождём, а то и грозой с громом и молнией. И Выброс. Бродил где-то рядом, присматривался, выслеживал меня, что бы как только отвлекусь, нагрянуть фиолетовым небом сверху и окончательно свести с ума.

Я забрёл за дом и пересчитал могилы. Их по-прежнему было четыре. Комар, сволочь – четыре! Так что тебя я не убивал.

– Это если я там есть, – тут же хмыкнул стоявший рядом Комар. – Ты, я смотрю, совсем крышей подтекать начал. Одна могила ту еще до тебя была. Ты эти три к ней и пристроил. Не помнишь?

Я замотал головой и крикнул:

– Нет!

– А чего ты орёшь? – усмехнулся Комар. – Ты же Немой. Немым орать не полагается. Вот сейчас раскопаешь, тогда и узнаем, кто был прав. Давай, начинай уже. А-то мне самому уже интересно стало.

Я воткнул ржавое лезвие лопаты в первый невысокий холмик. Земля была мягкой и податливой, и я быстро выкопал первое тело. Пахнуло плесенью и тленом. Покойный оказался Диком Брагой. Две дыры в груди. Гимнастёрка в черных пятнах от запёкшейся крови. Тело Браги оказалось неожиданно тяжелым. Я с трудом вытащил его и положил рядом с ямой.

Следующим был Санёк Летун. Ног у него не было уже до самых колен. Вместо них была чёрная тягучая дрянь, вонявшая гнилой химией. Я подхватил Летуна под мышки, и, стараясь не смотреть на изуродованное пулей лицо, вытащил его наружу.

Третьим оказался Кроха. Пуля в лоб и две в районе сердца. Лицо перекошено яростью. А крови совсем мало. Видимо первая же пуля стала смертельной. Я вытащил и этого покойника из могилы. Закурил.

– Дай огонька, – попросил Комар. Я протянул ему окурок, тот присосался своей сигаретой и довольно выпустил клуб дыма.

– Барабанная дробь? – спросил он с улыбкой и кивнул на четвёртый, пока нетронутый, холмик.

Вместо ответа, я достал из кармана мобилу и перевёл её в режим съёмки. Снял крупно лица покойников, дыры от пуль, отдельно, ноги Летуна и навёл видоискатель на Комара. Тот дурашливо улыбнулся и принял позу Наполеона.

Я закончил съёмку и нажал на просмотр. Запись была в порядке. Нужной чёткости и резкости. Вот только финальный эпизод не получился. Вместо Комара на экране мельтешили какие-то помехи.

– А ты чего ждал? – спросил Комар. – Я же призрак – порождение Зоны

Я достал второй телефон и проделал им те же операции. Только снимать Комара не стал. Толку-то?

Выбросил короткий окурок, вздохнул, и принялся за четвёртую могилу. Когда я по пояс врылся в землю, под ногам вздрогнуло, и дно ямы ухнуло вниз. Я упал на колени и закричал от ужаса. Руками попытался удержаться за стенки могилы, но результатом был только туча пыли, песка и надрывный кашель из горла…

Наконец, земля вздрогнула ещё раз и падение прекратилось. Я замер, сердце в груди колотилось барабанной дробью. На зубах трещал песок, пить хотелось невообразимо. Я медленно перевернулся на спину и увидел, что лежу на дне узкой и глубокой ямы. Где-то далеко вверху окончательно стемнело, и я с трудом различал в дыре высоко над головой ночное небо. Сверху посыпалось. Кто-то ходил по краю могилы.

– Лёшка! Леся! Это вы? – крикнул я осипшим голосом. – Помогите мне выбраться.

В ответ мне прилетела новая порция песка. Глаза обожгло, хлынули слёзы. Я проморгался и снова посмотрел вверх. На краю ямы сидел, свесив вниз ноги, Комар. Он помахал мне рукой и крикнул:

– Как я тебя подловил, а? Ты всё думал, кто же лежит в четвёртой могиле? Выходит, ты и лежишь!

– Это мне всё кажется, – сказал я себе. – Это все Зона – сука. А я стою себе в яме по пояс и ловлю глюки про бездонную яму.

Я закрыл глаза и стал выбираться. Руками нащупал края ямы, закинул ногу, попытался подтянуться, но что-то вцепилось во второй сапог и не пускало. Я не стал смотреть. Почему-то был уверен: в него вцепились две руки, выползшие по локоть из-под земли. Высвободил из сапога ногу и откатился в сторону.

Комар, урод, когда же ты от меня отстанешь!

Сверху громыхнуло, да так, что у меня заложило уши. Я глянул вверх. Ночное небо над головой полыхало фиолетово-чёрным. Выброс!

Я привстал, но мощный воздушный удар припечатал меня к земле. На плечи навалилась тяжесть, яркая вспышка резанула по глазам. Нестерпимым жаром опалило затылок, спину, ноги. Я заорал от боли и остервенело пополз, не видя ничего вокруг.

В дом! В подпол! Я ещё успею!

С новой силой навалилась тяжесть. Я рванулся из последних сил, нащупал края ямы и, не успев остановиться, рухнул в её жерло. В груди что-то треснуло и растеклось новой болью. Ломило все кости, мышцы выкручивала судорога, голова, казалось, вот-вот лопнет изнутри. Я пошарил руками, нащупал черенок лопаты. Сверху снова полыхнуло и обдало раскалённым воздухом. Волосы на голове затрещали. Запахло палёным..

Горю!!!

Я снова закричал и стал обрушивать на себя края ямы. Песок попал в рот, нос, кашель обжёг мне легкие.

Сам себе могилу вырыл.

Сам себя и закопал.

Я работал лопатой, давился кашлем и хохотал, как сумасшедший, от такого фортеля судьбы. но скоро стало темно, тяжело и душно. Кашель выворачивал наизнанку. И – боль, она никуда не ушла – было больно. Очень. Я снова рухнул куда-то вниз, в душную пустоту, и боль последовала за мной.

5. Разговоры или Чертоги моего разума

Ночное небо было затянуто облаками, но это были неопасные, обычные серые тучи. Темно, тихо и спокойно. Я пошевелил руками, ногами – боль ушла. Сел, огляделся. Вокруг шевелился на тихом ветерке ковер из сочной мягкой травки, рядом журчала небольшая речка. А неподалёку, у берега, бродил по колено в воде какой-то коротко стриженый мальчишка, одетый в шорты безрукавку. Он что-то высматривал в воде, подсвечивая себе старинным фонарём.

– Эй, малец! – крикнул я ему. – Ты кто?

Был он светловолос, под глазами у него были тёмные круги, будто от бессонницы или тяжёлой болезни. Выбравшись на берег, мальчик сунул ноги в сандалики и подошёл ко мне.

– Какой я тебе малец? – буркнул он, присаживаясь рядом.

Я подвинулся и спросил:

– Где я?

– Ох, так и подмывает ответить: «Там же где и я», – улыбнулся мальчик.

Я непонимающе уставился на него.

– М-да, – протянул мальчик. – С юмором проблемы.

Я вдруг закашлялся и выплюнул на траву сгусток крови. Растеряно вытер губы и снова огляделся. Ночь, трава, речка. Парнишка.

И всё равно – что-то не так.

– Где я? – снова спросил я.

– Назовём это Чертогами Твоего Разума, – ответил мальчик. – Сериал смотрел? Помнишь, на самом дне Чертога Разума Шерлока Холмса сидел профессор Мориарти на цепи? Вот. А у тебя там десятилетний пацан, каким ты и остался, не смотря на возраст.

– Ты не можешь быть мной, – сказал я. И уже твёрже. И громче. – Ты – не я!

– Конечно, – кивнул парнишка, – было бы слишком просто, банально даже, если бы ты сейчас начал мне рассказывать о своих «достижениях»: бомж да ещё в рабстве. И в ответ на моё: «я не таким мечтал стать», ты бы хе-е-рак! железобетонный аргумент: «А что мне нужно было пройти мимо?» Как будто раньше ты не проходил… Что молчишь, в землю смотришь? Проходил – проходил. И глаза в сторону отводил. Напомнить?

Я закрыл глаза. Земля подо мной слегка вздрогнула. И я вспомнил – Выброс! Как я слепым котёнком ползал вокруг раскопанной могилы, как упал в неё, и как стал сам себя закапывать…

– Я вытащил тебя из твоих мозгов. Временно. Пусть они там позагорают под Выбросом без тебя. Потом попытаюсь запихнуть тебя обратно. Если будет, во что. Слабовато ты себя похоронил. Хотя, – мальчик почесал затылок. – Закопайся ты сильнее – задохнулся бы, наверное.

– Но мы, по-прежнему, в Зоне? – спросил я.

– Где же ещё, – вздохнул мой собеседник. – В Зоне, конечно.

– А ты кто? Ты здесь каким боком? – спросил я.

– За Зоной приглядываю, – мальчик развёл руками, мол, что поделаешь.

– Не маловат ли ты для такого?

– А больше ваш Мир никому не нужен, – грустно улыбнулся он.

– А тебе?

– А мне Лёху с Леськой жалко.

Я прямо опешил:

– Так это ты из жалости их сюда затащил? Вообще-то, Зона не место для детей. Здесь умирают.

– Затащил их сюда не я, а то, что вы называете артефактом. «Золотая рыбка» – слыхал про такой?

Я отрицательно покачал головой.

– А на счёт смерти, – продолжил мальчик. – Это вы сюда умирать приходите, А они пришли жить.

– Мы не сами сюда приходим, – возмутился я. – Нас заставляют. Если мы не пойдем в Зону, нас убьют.

– Убьют. Но умирать вы приходите СЮДА, – он ткнул пальцем в траву под ногами. – Представь, что, некие приговорённые к смертной казни, заявятся к тебе под окна, или прямо в квартиру, чтобы сдохнуть у тебя на глазах. И давай: кто кухонным ножом себе горло режет, кто пальцы в розетку суёт. А по ходу, серебряные ложечки воруют. Как ты к такому отнесёшься?

Я пожал плечами. От этого движения вдоль позвоночника полыхнуло болью, но тут же отпустило.

– Как тебя зовут? – спросил я, меняя тему.

– Зови Генка, – пожал плечами мой собеседник. – Или Сашка. Или Колька. Короче, как тебе понравится, так и зови.

– И как же ты за Зоной присматриваешь, Генка?

– Группа придурков, которых вы почему-то называете учёными, придумали аппарат, который периодически делает из вашего пространства друшлаг. Через получившиеся дыры лезут всякие всячины. А я, чтобы они здесь не натворили дел, прикрываю их замками.