Текст книги "Гробовщик. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Горан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Вот только нынче всё не так. Несёт себе Бек в нагрудном кармане, возможно, целое состояние, и ничуть не опасается ни Баркаса, ни Пыжа. Про Алесю и говорить нечего.

А где‑то совсем недалеко, километрах в тридати‑сорока отсюда находятся люди, которые, попади к ним Бек, очень плохо с ним поступят. И все его мысли должны быть направлены на то, чтобы этой встречи избежать. Но и этого нет. Идёт себе Бек, по сторонам посматривает, да назад не забывает обернуться. Не подберётся неведомый враг, не застанет группу врасплох. А на душе покой и благость. Только водки хочется – страсть. Хорошо, что взять неоткуда.

16. День четвёртый. Воскресенье. Коридор

Вход в подземный тоннель начинался, как дыра в крутом склоне, в которой исчезали ржавые рельсы. Шедший первым «зомбак» уверенно вскарабкался на невысокую насыпь и зашагал по шпалам в темноту. Баркас, скользя по осыпающейся щебёнке, догнал его, ухватил за воротник, подбил под коленки и усадил на рыжую рельсу. «Зомбак» попытался встать. Завалился на бок, забарахтался. Замычал неразборчиво.

– Отпусти его, – сказала Алеся. – Он нам больше не нужен.

Баркас пожал плечами. «Зомбак» неожиданно расторопно встал на ноги и, спотыкаясь, заспешил в тёмное жерло тоннеля.

– Привал? – спросил Пыж.

Алеся посмотрела на Баркаса, на Бека и кивнула.

– Только недолго, дурное здесь место. Лучше не задерживаться, – сказала она, поглядела на небо. – Да и дождь скоро начнётся.

И в самом деле, из‑за близкого леса наползала грязно‑серая туча. Начинало быстро темнеть.

– А ты не думаешь, что твой Гробовщик именно по этому ходу и выбрался из бункера Щеглова? – негромко спросил Баркас.

– Нет, – коротко ответила Алеся.

– Но ведь на карте, что «показала» нам гусеница никаких других ходов не указано.

– Не указано, – кивнула девушка. – Тот, что я ищу, на картах не отмечают.

– Потому что секретный? – встрял в разговор Пыж.

– Потому, что таких не бывает, – улыбнулась ему Алеся.

Наскоро перекурили. Достали фонарики, зажгли, не спеша двинулись в темноту. Первым снова шёл Баркас. За ним Пыж, Алеся. Замыкал шествие Бек.

Где‑то впереди стучали шаги «зомбака». Из‑за эха казалось, что он там не один.

Сначала это был просто ход куда‑то по шпалам. Потом рельсы упёрлись в тупиковый шлагбаум, и дальше они продолжили путь по бетонному покрытию.

Прошли ещё с десяток шагов, и вдруг под потолком вспыхнул неяркий свет. В его свете далеко, метрах в пятидесяти впереди, они увидели уходящего в плавный поворот «зомбака».

– Это он что – свет включил? – озадаченно спросил Пыж.

– Вот уж врядли, – хмыкнул Баркас. – Скорее всего, фотоэлемент сработал. Или датчик движения.

Предположение Баркаса оказалось верным. Когда они подошли к месту, где под потолком неярко светила лампочка, глазастый Бек рассмотрел на стене зрачок фотоэлемента. Ткнул пальцем в его сторону.

Путь несколько раз вильнул, запахло пылью и плесенью. Потолок стал ниже, лампочки, прикрытые защитными решётками, горели не все, поэтому фонарики не выключали, шли, от одного островка света к другому.

Стали попадаться невысокие, по пояс, преграды, вроде деревянных ящиков или стопки автомобильных шин. Потом на пути у них от стены до стены встал небольшой лабиринт из ржавых гнутых щитков, прибитых к деревянным столбам. Прошли его – ещё один лабиринт. На этот раз из труб в рост человека. Тут уже пришлось поплутать.

В тупиках стали попадаться человеческие скелеты. Все они были в полуистлевших гимнастёрках, у одного рядом с черепом валялась армейская каска со вмятиной. У другого из кобуры на поясе Пыж достал ПМ. Попробовал оттянуть затвор – прикорело намертво.

– Да его лет сто, как не смазывали, – сказал, плюнул и выбросил.

Прошли и этот лабиринт – попали в отделение с неглубокими метра два глубиной, колодцами, до половины заваленные человеческими костями. Колодцы были расположены в шахматном порядке. В одном из них барахтался знакомый «зомбак». Бек и Баркас ухватили его за руки, вытащили. «Зомбак» тут же пошагал к одному ему известной цели.

– Хоть бы «спасибо» сказал, – буркнул Бек. – Давайте минуток пять передохнём. Пусть он дистанцию наберёт. Будет у нас вроде «отмычки».

Пыж согласно закивал, Баркас улыбнулся выдумке, и только Алеся была серьёзной и сосредоточенной. Будто к чему‑то готовилась.

После небольшого отдыха двинулись дальше.

Прошли пещеру, где когда‑то протекал широкий ручей, а ныне хрустела под ногами корка застывшей грязи, потом что‑то вроде грота, который пересекала довольно широкая извилистая тропинка, а по бокам и ниже для тех, кто свалится, торчали потемневшие от времени заострённые колья. Тут тоже хватало частей человеческих скелетов. Следующим было помещение, как две капли похожее на предыдущее, только над дорожкой, ведущей над ямой, висели на ржавых цепях, похожие на боксёрские груши, мешки с песком. Часть из них давно оборвалась. Валялись теперь на дорожке или висели, насаженные на колья внизу. Остальные раскачивались, потревоженные идущим впереди «зомбаком». В тусклом свете лампочек на стенах и лучей фонариков их движение смешивалось с движением их теней, путало и пугало. Все, как по команде, взяли оружие наизготовку.

– Вот только стрельбу сейчас устройте, – недовольно сказала Алеся. – Здесь, кроме нас, да пары десятков крыс, нет никого. А они яркого света боятся.

– Полоса препятствия для дебилов, – пробормотал Пыж, но ствол автомата опустил.

– Интересно, когда здесь в последний раз электрики бывали? – спросил Бек, когда они преодолели и это препятствие и вошли в очередную неосвещённую область. – Половина лампочек перегорело.

– А сколько прошло со взрыва в лаборатории Щеглова? – подал голос Баркас. – Лет восемь? Вот с тех пор их и не меняли.

– Посмотрите назад! – вскрикнул Пыж. Все обернулись.

Лампочки за их спиной одна за другой гасли. Будто кто‑то большой глотал их, надвигаясь вместе с темнотой. Метрах в тридцати тьма затормозила своё наступление, замерла, выжидая.

– Ну естественно, – сказал Бек. – Если бы они горели всё время, давно бы поперерегорали.

Слова прозвучали бы уверенней, если бы его голос при этом не дрогнул. Он и так то и дело оборачивался на ходу. Теперь же испытывал жуткое желание пятиться спиной вперёд.

– Надо идти дальше, – сказала Алеся. Похоже, ей тоже было не по себе. – Скоро должен быть вход в бункер.

И действительно, через пару поворотов они снова вошли в тоннель, а ещё через несколько сотен шагов увидели узкую дверь с большим запорным штурвалом. Над дверью светила яркая лампочка, в свете которой они рассмотрели знакомого уже «зомбак». Тот бродил слева направо от одной стены к другой, будто кто‑то невидимый манил его, то в одну, то в другую сторону. Тут же, примерно на уровне чуть выше пояса, висели на цепях большущие крюки, типа тех, на которые мясники накалывают куски разделанной туши. Крюки раскачивались и глухо звенели, сталкиваясь. Один из них зацепил «зомбака» подмышкой, и вдруг дернулся, пополз к верху, таща за собой добычу. «Зомбак» стал как попало размахивать руками и ногами, мычать что‑то, но крюк засел крепко и всё тащил и тащил его вверх.

Потом, судя по раздавшемуся скрежету, в механизме что‑то заклинило. Так что когда они подошли к этому месту, далеко вверху что‑то стучало и скрипело, а «зомбак» висел примерно на трёхметровой высоте. Он раскачивался, бубнил что‑то неразборчивое и дрыгал ногами.

– Рыбаки ловили рыбу, а поймали рака, – процитировал начало частушки Пыж.

Все выключили свои фонарики, осмотрелись. Бек потрогал остриё ещё одного крюка. Оно было на удивление острым.

Пыж с Баркасом ухватились за штурвал и тот, с громким скрипом, сделал оборот против часовой стрелки. Потянули на себя, открывая стальную дверь. Та раскрылась до половины, гулко дрогнула и замерла. Из проёма запахло горелой изоляцией и чем‑то ещё горьким, удушливым.

– Мы не задохнёмся там? – спросил Бек.

Он включил свой фонарик и осторожно посветил в проём. Увидел лестничную площадку, вход на этаж, запечатанный какими‑то обломками бетонных плит, лестницы вверх и вниз…

– Постойте тут, – сказала Алеся. – Я схожу на разведку.

– Куда ты лезешь? – Баркас потянулся было ухватить её за плечо, но, к собственной досаде, не посмел коснуться девушки.

– Не бойтесь, – улыбнулась Алеся. – Я быстро.

С этими словами она взяла фонарик из рук Пыжа и скользнула в проход. Подумала, двинулась вниз по лестнице.

– Три лба стоят и ждут, пока девчонка им путь разведает, – проворчал Бек, глядя ей в след.

В это время вверху что‑то скрежетнуло, взвизгнуло, и цепь с крючком, на который был насажен «зомбак» вновь поползла вверх. Все посмотрели, как исчезают в темноте болтающиеся ноги «зомбака».

– Прощай. Славная из тебя вышла «отмычка», – сказал Пыж.

– Что за странная тут рыбалка, – сказал Бек. – И кому только такой улов понадобился?

– Может для опытов или в мозгах поковыряться, – предположил Пыж.

– Кому для опытов? Кто в мозгах ковыряться будет? – спросил Баркас. – Здесь уже лет пять как ни единой живой души нет.

– Похоже, это всё в автоматическом режиме работает, – предположил Бек. – Как освещение. Видимо Щеглову «зомбаки» для чего‑то были нужны. Вот он и наладил механизм для их отлова. Да ещё и полосу препятствий для них придумал, чтоб не всякий до него добраться мог. Интересно, что с ним дальше делать станут?

– Учёные – они все на голову хворые, – констатировал Пыж. – Вот я знавал одного на Янтаре…

В этот момент из прохода, в который ушла Алеся, донёсся её крик:

– Генка!

Все трое бросились к двери, уставились в темноту, слушая отголоски эха…

А оттуда снова:

– Генка! Генка!!! Это я – Алеся!

Голос девушки постепенно удалялся.

– Генку какого‑то зовёт, – шёпотом сообщил очевидное Пыж.

– А ты говоришь – пять лет, как никого нет, – сказал Бек Баркасу.

Тот озадаченно пожал плечами. Потом тихо выматерился, снова включил фонарик, и двинулся следом за Алесей по лестнице, ведущей вниз. Бек и Пыж после секундной заминки последовали за ним.

Один пролёт, другой.

– Генка! Генка, это я – Алеся!

Нет, она зовёт не на этом этаже. Нужно спускаться иже.

– Генка!

И вдруг девушке кто‑то ответил. Неразборчиво и тихо. Но это был не её голос.

– А это ещё кто? – испуганно спросил Пыж.

– Кто, кто… Генка, – буркнул Баркас. И вдруг ускорился.

Почти бегом они спустились еще на два пролёта. Баркас прислушался – все верно, голоса и их эхо доносились отсюда – шагнул через дверь, ведущую на этаж. Фонарик высветил три коридора. Прямо, влево и вправо. Голоса, вроде, слева. Двинулись туда. По сторонам двери, на них таблички, которые некогда читать. Наконец, уткнулись в дверь, на которой висел большой замок. Тупик. Вернулись к перекрёстку. Пошли прямо. Ещё одна развилка. Снова влево.

Голоса Алеси и её собеседника звучали всё громче.

Наконец они вышли в большое пустое помещение, пол которого был покрыл толстым слоем песка и пыли. Алеся стояла в центре комнаты, а напротив неё был коротко стриженный мальчик с еле‑еле светящимся старинным фонарём в руке. И мальчик был чёрно‑белым, будто неумелая объёмная голография. За его спиной вращалась и кружилась, приковывая взгляд светящимся неоновым разноцветием, странная воронка. Тоненький хоботок воронки почти касался спины мальчика.

– …я открою, – тихо говорил он. – Но удерживать придётся уже тебе.

– Прости, Генка, – Алеся давилась слезами. – Прости меня, пожалуйста.

– Глупая, – усмехнулся мальчик. – Ну чем ты виновата? Тем, что понравилась мне?

Он перевёл взгляд на застывших мужчин, нахмурился.

– Это со мной, – поспешно сказал Алеся, проследив его взгляд.

– Ну и апостолов ты себе подобрала, – хмыкнул Генка. Потом посерьёзнел. – Ладно, время дорого. Давай, хлопай.

Девушка хлопнула в ладоши. Неподалёку взметнулась к верху пыль, проявляя на полу крышку люка.

– Что стоите? – рявкнул он на сталкеров. – Три бугая! Или и люк Алесе придётся для вас открывать?

Пыж подскочил к крышке, ухватился за кольцо, подоспевший Бек помог, и, осыпая тучи песка в своё нутро, люк открылся.

– Там где‑то выключатель, – сказал Генка. – Ну! Чего встал? Свет включай!

Бек, после секундного колебания, спустился по ступенькам в открывшийся проём, пошарил по стенке и нащупал обычный выключатель. Щёлкнул клавишей – под потолком замигали, потом засветились изогнутые неоновые трубки – и Бек увидел уходящий вдаль неширокий тоннель, стенки которого были покрыты мелкой белой плиткой.

– Всё, – сказал Генка, – Иди. И экономь силы. Немой минут за двадцать добрался. Вот и вы постарайтесь.

Он перевёл взгляд на стоявших у ступенек Баркаса и Пыжа, на Бека, выглядывавшего из проёма. И теперь Баркас отчётливо рассмотрел пулевое отверстие и запёкшуюся кровь на виске мальчика.

– Запомните, ваш путь только по прямой, – между тем инструктировал тот. – Чтобы ни привиделось, кто бы не соблазнял. Алесе будет не до того, так что вы смотрите.

Алеся шагнула было к мальчику, воронка у него за спиной качнулась к ней навстречу, но раздалось резкое:

– Назад! – и девушка отпрянула.

– Иди, – повелительным голосом сказал Генка. И уже почти виновато, добавил. – Фонарь гаснет.

Алеся вытерла слёзы рукавом куртки, глубоко вздохнула.

– Прощай, Генка.

– Прощай, – сказал мальчик.

Он проводил взглядом спустившихся по ступенькам в тоннель Пыжа, Алесю, Баркаса, посмотрел, как последний закрывает за собой крышку люка, грустно вздохнул и растаял в воздухе. Мигом спустя исчезла и воронка, которая вертелась у него за спиной.

17. День четвёртый. Воскресенье. Тоннель

Первое время их путь был просто прямым. Прямым и узким: только‑только разойдутся два человека. Постепенно он расширился, стал похож на подземный переход.

А потом они оказались будто внутри гигантской синусоиды: длинный пролёт ступенек вниз, небольшая площадка, подъём вверх. Потом, после небольшого прямого участка, снова: вниз, вверх.

После третьего спуска‑подъёма Баркас остановился и сказал, глядя на Алесю:

– Что‑то не так. Смотри: ступеньки вниз с каждым разом мельче и мельче, но сам спуск всё длиннее. Зато те, что ведут вверх, становятся всё выше, но и количество их меньше.

– И что? – спросил Пыж, тяжело дыша после последнего подъёма.

– Ты ничего не хочешь сказать? – обратился Баркас к девушке.

Та, бледная и усталая, успокоительно махнула рукой:

– Минут через десять всё кончится. Пошли, тут нельзя стоять.

И первой двинулась дальше. Бек с пистолетом в руке тут же её обогнал. Пыж пожал плечами и тоже зашагал следом.

Неудовлетворённый ответом Баркас какое‑то время смотрел Пыжу в спину, чертыхнулся и бросился его догонять.

– Так я не понял, что там с лестницами? – спросил его Пыж пару минут спустя, когда они снова начали спускаться по уже едва различимым ступенькам.

– А ты напряги мозги, – ответил Баркас. – Если спуск длиннее, чем подъём, это что значит?

Какое‑то время Пыж молчал, потом неуверенно спросил:

– Значит мы всё глубже уходим под землю?

– Вот именно, – сказал Баркас.

В обычное время он врядли бы снизошёл до ответа этому салаге. Но сейчас ему было страшно. И главное – непонятно почему.

Ну да – кое‑где лампы перегорели, но в основном‑то, было светло и, если не считать негромкого эха от их шагов – тихо. В общем, по всем признакам – безопасно. И всё же почему‑то страшно. Очень.

Первым по‑прежнему шёл Бек с пистолетом в руке. Ему, похоже, тоже было нее по себе.

Когда приходилось спускаться, он пригибался, если поднимались, становился на носки,

вытягивал шею – высматривал, нет ли впереди какой напасти. Но всё по‑прежнему было тихо.

При очередном спуске ступеньки вниз, наконец, совсем исчезли, и четвёрке людей пришлось попросту скользить по гладкой плитке. Долго скользить. А когда спуск, наконец, прекратился, они очутились на длинной платформе, как две капли воды похожей на те, что расположены на станциях метро.

Замерли, осматриваясь.

Так же, как и в обычном метро, слева, параллельно платформе, выходил из одной стены и исчезал в противоположной, чёрный тоннель.

Пыж подошёл к краю, осторожно заглянул вниз, недоумённо потряс головой. Рельс не было. Вместо них текла какая‑то багрово‑красная жижа, похожая на лаву. Похожая, потому что без дыма и опаляющего жара.

Справа шла анфилада прозрачных стеклянных дверей за которыми были… Да много чего там было.

Сквозь одну виднелся мальчик в штанах, рубашке и безрукавке, повёрнутый к ним спиной. Хоть звук оттуда и не проникал, было видно, как мальчик играет на скрипке, а стоящие напротив него огромные слоны, синхронно раскачивают в такт мелодии хоботами. За слонами виднелась предрассветная степь, поросшая ковылём и далёкие тени гор.

Бек подошёл к этой двери, постучал костяшками по стеклу. Мальчик опустил смычёк, не оборачиваясь, показал ему средний палец и продолжил игру.

У другой двери замер Баркас. Стоял и, как заворожённый, смотрел на девочку‑балерину лет десяти. Та, будто игрушечная, вращалась, встав на свой маленький носок в розовом пуанте, на самом кончике гигантской иглы. Когда балерина повернулась к Баркасу лицом, тот выдохнул:

– Зинка?

В ответ девочка подмигнула, взмахнула рукой. Потом показала язык. Но стойки своей не изменила и продолжила вращение. Остальное пространство вокруг неё было заполнено неярким светом. На несколько мгновений проявились четыре огромные собаки: три поджарых добермана и старый бульдог, который пялился на балеринку, роняя тягучую слюну, но потом они исчезли. И снова за дверью была только маленькая девочка в балетной пачке, которая кружилась на кончике иглы.

Баркас вдруг завыл и стал биться головой о стекло. Пыж ухватил его за одно руку, Бек за другую. Оттащили. Баркас рухнул на серую плитку, закрыл лицо руками, плечи его вздрагивали.

– Что с ним? – спросил Пыж.

Бек пожал плечами. Алеся присела рядом с Баркасом, положила руку на плечо.

– Идти надо, – сказала она. – Нельзя здесь долго. Даже недолго – нельзя.

Баркас вытер лицо ладонями, шмыгнул носом, привстал, опираясь на руку.

– Двадцать секунд, – попросил он. Сильно зажмурился, мотнул головой, а когда открыл глаза, это снова был Баркас, которого они знали.

– Пойдём, – Бек протянул руку и помог ему встать на ноги.

Они двинулись к другому краю платформы, где виднелись высоченные, по колено, ступеньки, уходящие вверх. Но в этот момент раздался нарастающий гул, будто это и впрямь была станция метро и на неё прибывала электричка.

– Быстрее! – крикнула Алеся и неуклюже побежала. Ноги её заплетались. Упала бы, если бы её не удержал за талию, а потом и вовсе – не подхватил на руки Бек.

– Быстрее! – простонала девушка.

А гул все нарастал и нарастал, пока, наконец, не ворвался на «станцию».

Пыж на ходу оглянулся. Никакой это был не поезд. Вдоль платформы скользили, будто прилипшие друг к дружке огромные пузыри, наполненные серым туманом. Скользили всё медленнее. Останавливались. И Пыжу совсем не хотелось узнать, что за пассажиры катаются в подобных вагонах.

Бегом, бегом!

Справа мелькают стеклянные двери. А за ними…

То бесконечная комната, в которой из глубокой черноты свисают золотые цепи. Некоторые оборваны, на концах других висит всякая всячина: колокола, часы, брелки, старинные фонари. Всё это движется, качается, кружится…

То маленький островок посреди океана с чистейшей голубой водой. А на берегу сидит маленькая девочка в сарафанчике с удочкой в руках. Удит рыбку. Улыбается чему‑то. Вот и им помахала маленькой ладошкой. Ей и невдомёк, что весь остров – это и есть гигантская рыбища, которая уже заглотнула наживку…

Остановиться бы, предупредить…

Но – некогда. Ты уж сама, малышка.

Последним мелькнуло кладбище под грозовым небом, сова на одном из крестов. Птица, провожала их внимательным взглядом и курила сигару, которую она держала в третьей лапе, растущей у неё из груди…

А вот и лестница.

Обогнавший всех Баркас, подал руку, помог Беку взобраться на высокую ступеньку, сам поднялся выше, снова помог. Пот градом катился с его лица.

К нему присоединился Пыж. Вдвоем они втаскивали Бека с Алесей на руках на очередную ступеньку, сами взбирались, снова помогали.

Сзади послышались громкие хлопки. Видимо, это лопались пузыри, выпуская своё содержимое наружу.

А потом погас свет. Но совсем темно не стало: не так уж и далеко впереди замаячил серым пятном выход.

Однако до него ещё нужно было добраться, потому что их настиг и завертел, пытаясь сбить с ног, песочный водоворот. Песок, будто вода под напором, поднимался снизу, бил тоненькими струйками из стен, из ступенек, сыпался с потолка. Воздух мгновенно наполнился едкой пылью, которая, как наждачка, резала глаза и драла горло.

– Поставь меня на ноги, – потребовала Алеся у Бека, сдерживая кашель. Тот нерешительно оглянулся, но все же послушно отпустил девушку и прикрыл рот предплечьем. Глухо закашлял, сощурившись.

– Держитесь друг за друга, – продолжила командовать Алеся. Пыж ухватил Баркаса за руку. С другой стороны ему в пояс вцепился Бек.

А песок всё прибывал. Был по щиколотку, теперь почти по колено. Промедли немного и дойдёт до пояса. И тогда не убежать от него, не спастись.

– Быстрее! – крикнул Пыж.

Бек не крикнул, но, судя по выражению лица, подумал тоже что‑то в этом роде.

Девушка закусила губу, широко развела руки и со всего размаху хлопнула в ладоши. Раз! Другой! Третий…

Сработало на пятом хлопке, когда Пыж успел уже мысленно распрощаться с жизнью. Стенки вдруг покачнулись и упали, будто бумажные перегородки от порыва сквозняка, и все четверо очутились стоящими по колено в большой куче песка.

Не стало вокруг никакого тоннеля, а то, что мгновение назад пыталось захлестнуть людей своей волной, мирно лежало под ногами.

Пахло горелой пластмассой, и застарелым болотом. А ещё вокруг был плотный туман, сквозь который только и было видно мутное пятно недалёкого костра, да слышно, как он трещит своими дровами.

18. Воскресенье. Костер в тумане

Они долго сидели на песке, приходя в себя. Потом так же долго обтряхивались. Снова сидели. Пыж никак не мог прекратить кашлять. Баркас, размазывая грязь, вытирал и вытирал пот с лица. Бек просто сидел, отплёвывался от хрустящего на зубах песка, глядя в одну точку. Алеся закрыв глаза, без сил привалилась к его плечу. Пыж порылся в рюкзаке, извлёк флягу, отпил сам, пустил по кругу.

– Что дальше? – спросил он надсадным голосом.

– А что дальше? – усмехнулся Баркас, посмотрел на Алесю. Не дождавшись ответа, сказал. – Вон костёр. Врядли он горит сам по себе. А нам всё равно нужно как‑то на ночлег устраиваться – через пару часов темнеть начнёт. Да и поужинать не мешало бы.

Кряхтя, он поднялся на ноги и пошёл в сторону неясных в тумане сполохов пламени. Пыж посмотрел на Бека с Алесей, на исчезающего в тумане Баркаса и остался сидеть на месте.

Бек чуть повёл плечом и, когда девушка открыла глаза, протянул ей флягу с водой. Сказал:

– Тут костёр горит неподалёку. Ты давай, потерпи ещё немного. Дойдём, там уж отдохнёшь. Чаю попьём, поужинаем.

Он помог ей встать, Пыж пристроился поддерживать Алесю с другого бока, и они двинулись на свет мимо странных, будто облитых битумом построек. Наверное когда‑то это была деревня. Но что‑то пролилось на её дома, заставив плавиться и скукоживаться, терять очертания. Да и земля под ногами, Пыж не сразу обратил внимание, была черной и хрусткой, будто битое стекло.

Еле угадываемая улица вывела их на небольшую площадь, в центре которой стояло чёрное, как кусок угля, дерево, на котором был странный нарост в виде эдакого барельефа – человеческой фигуры, насаженной до основания на один из его сучков. Можно было даже различить лицо, искажённое мукой.

Под деревом полыхал костёр, рядом с которым сидел на своём рюкзаке Баркас. Напротив него примостился на сухой коряге невысокий человек в бежевом плаще с капюшоном на голове. Человек повернулся на звук их шагов, Алеся, которую и так била дрожь, встретившись с ним взглядом, попыталась остановиться, податься назад…

– Поздно, дочка, – сказал человек в плаще. – Я твоих дружков раньше успею накромсать, прежде чем ты… Стой смирно! Я могу ведь и с тебя начать, и плевать мне, кем ты там Монолиту приходишься! Тем более, ты сейчас вон как истрепалась. Как только вообще дойти смогла? Сама тоннель открывала или помог кто? Да ты садись, в ногах правды нет. Давай, погрейся у огонька. Скоро кофе закипит. Или вы к растворимому привыкли?

На большом камне у костра и в самом деле стояла большая плашка, в котором начинал пузыриться кофе.

– Полтораш, – сквозь зубы процедила Алеся.

– Полтораш, Полтораш, – подтвердил человек, кивая. И вдруг, всё человеческое в раз с него слетело. Плащ у него на груди распахнулся и оттуда вылетело что‑то мускулистое, вроде щупальца, с острым когтём на конце, и этот коготь невообразимо быстро скользнул к Баркасу и упёрся ему под подбородок.

– Никому не двигаться! – рявкнул монстр. – Иначе я проткну его, а потом и за вас примусь. И не думайте, что ваши «пукалки» вам помогут. Уже многие пытались!

Он рывком сорвал со своей головы капюшон, и все увидели его лицо. Лицо давно мёртвого человека. С серой морщинистой кожей, с двумя давними пулевыми отверстиями: одно под левым глазом, другое – в центре лба. И только глаза Полтораша оставались живыми. Будто подсвеченные изнутри адским огнём, снедающим этого монстра изнутри, они сверлили взглядом запрокинувшего назад голову человека.

– Оружие на землю! Ну!!! – рявкнуло чудище с простреленной головой.

Пыж снял автомат с плеча, уронил его рядом с собой. Бек аккуратно отложил в сторону свой пистолет. Снял с плеч, отставил рюкзак, из которого торчал ствол короткого обреза. Рядом воткнул в землю висевший на поясе здоровенный нож.

– Всё оружие!

Щупальце метнулось к левой ноге Пыжа, неуловимым движением когтя вспороло штанину, ремешки, на которых держались небольшие ножны с небольшим метательным ножом, и зашвырнуло их куда‑то в туман.

– В следующий раз оторву с ногой, – пообещал Полтораш.

Миг, и коготь вновь воткнулся Баркасу под подбородок.

– Так вот, други мои, вам несказанно повезло повстречаться с легендой Зоны. Слыхали, небойсь, обо мне? Неужели нет? – продолжил Полтораш, как ни в чём не бывало, переводя взгляд с Бека на Пыжа, потом на Баркаса. – А я, между прочим, уже лет десять, как топчу в Зоне свою тропу.

– Ты не свою тропу топчешь. Ты чужие обрываешь, – сказала девушка.

– Обрываю, – кивнул Полтораш. – Но не у всех. Иначе откуда бы про это стало известно? Ты когда картошку варишь, накипь снимаешь? Вот и тут её снимать нужно. Накипь человеческую.

– А сам ты, похоже, безупречен? – с лёгким акцентом, выдававшим волнение, спросил Бек. – Раз решать взялся, кто накипь, а кто – нет.

Он ногой подвинул ближе рюкзак Пыжа, усадил на него еле стоявшую Алесю. Сам сел справа, скрестив ноги по‑турецки. Справа, следом за ним, присел на корточки Пыж.

– Почему безупречен? – улыбнулся Полтораш. Ему, похоже, доставляла удовольствие вся эта беседа. – Грешен, как и все, ибо – человек суть. Таблетка, она тоже бьёт всех микробов, не разбирая который из них больше вреда нанёс, который меньше. Вот и я – вроде как таблетка от сталкеров. Много среди вас честных да благородных? Кого не возьми – не убийца, так дрянь‑человек. Хотя, врать не буду – попадаются иногда и нормальные. Вот они про меня и распускают были‑небылицы. Мол, не человек я, а Излом. А я и не в обиде.

Зашипело.

Полтораш прервался, оттащил от огня плашку с закипевшим кофе, налил из неё себе в щербатую чашку. Достал из кармана плаща бросил себе в кофе три кубика сахара, помешал в чашке деревянной палочкой. Громко и с наслаждением отпил. Кивнул остальным:

– Угощайтесь.

Из другого кармана достал окурок сигары. Прикурил от уголька. Выпустил клуб дыма. Снова отпил из чашки. Расплылся в улыбке, показывая всем нечеловечески тонкие и острые зубы. Глядя на него, Пыж наморщил лоб, вспоминая, потом нахмурился. Смерил расстояние до своего «Калаша».

– А я ведь сам по себе безобидный. Добрый даже, – продолжил Полтораш. – Вы вот только поделитесь со мной едой или хотя бы чаем‑кофе угостите, я, как цветок папоротника, укажу вам клад или схрон с прежирным хабаром. А если побрезгуете брать чужое, я могу рассказать где артефакты можно совковой лопатой сгребать… И, заметьте, цветок работает только один день в году – на Ивана Купалу. А Полтораш, – он похлопал себя по колену. – Круглый год.

– Не верьте ему, – сказала бледная Алеся. – Он душегуб.

– Так ведь и они душегубы, – улыбнулся Полтораш, снова показывая свои нечеловеческие зубы. – Один насильник, другой предатель. А на третьем столько крови, что даже мне с ним не ровняться. Чем я так уж хуже?

– Один опер мне как‑то сказал замечательную фразу, – сказал вдруг сдавленным голосом Баркас. – У каждой шлюхи есть своя печальная история.

– Ух ты! И этот заговорил! – восхитился Полтораш. – И что твои слова означают?

– А то, что нельзя верить шлюхам. Их послушать, так все они поголовно жертвы насилия со стороны отцов или обманутые вероломными сынками миллионеров. А на деле все они пьянь да наркоманки, которые честь свою и жизнь саму обменяли на бутылку или шприц с дрянью.

– Да ты никак меня продажной девкой только что обозвал! Правда, с метафорой, с подтекстом. Так что даже и не обидно как‑то получилось. Отвечу‑ка я тебе тоже – метафорой. Вот представь: жил да был человек. Пил, курил, жрал что ни попадя. И доигрался до рака желудка. Опомнился и решил поправить дело витаминчиками. Поможет это ему?

Ответа не последовало.

Коготь сильнее впился в подбородок Баркаса, и тому ещё сильнее пришлось запрокинуть голову.

– Поможет? – с нажимом повторил свой вопрос Полтораш.

– Нет, – наконец коротко ответил Баркас тем же сдавленным голосом.

– Вот именно – нет. И такому убийце, как ты, сколько не старайся ныне, твои прошлые «подвиги» не простятся. Никогда. Так что, сколь ни пыжься, сколь ни корчи из себя раскаявшегося, для тебя это, как витаминчики для ракового больного.

Баркас молчал. Кровь капала ему на одежду.

– Или ты, – монстр перевёл взгляд на Бека. Прищурился. – Тоже рассчитываешь смыть с души все свои грехи? С какого начнёшь? С первого? Ты же, я знаю, потом даже поинтересоваться боялся, как она там? Отвечаю: родила твоя Оксана. Сына. Твоего сына.

Бек вскинулся, хотел было что‑то спросить, но промолчал.

Его реакция не ускользнула от Полтораша.

– Правильно. Кому ты такой отец нужен после стольких‑то лет? – сказал он. – Хотя, если хочешь, адресок могу подкинуть.

– Теперь ты…, ‑ взглянул монстр на Пыжа.

– Не слушайте его! – крикнула Алеся. – И не смотрите ему в глаза. Он вас читает…

– Ты их тоже читаешь. Точнее – прочитала их давно. От корки до корки, – сказал Полтораш. – И знаешь про них не меньше моего. И кто из нас двоих лучше? Я, который им правду матку режу, или ты, что улыбаешься, да за улыбкой презрение скрываешь?