Текст книги "Гробовщик. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Горан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)

Часть вторая. Пять дней в Зоне или мёртвые души кто станет слушать?

День первый или сейчас всё пойдёт по-взрослому.

Пока я умывался и завтракал в избе-кашеварне, Жора успел побывать у Ломтя и утвердить маршрут, который они с Комаром вчера все-таки выработали. Как мне потом рассказал Жора, был негласный закон, по которому тройки не должны были вести поиск близко друг от друга. Или совместно, или, чтоб расстояние между ними было не менее трех километров. Во избежание. Хоть с оружием здесь было и туго: по одному «Макарову» и 2 обоймы на тройку, плюс каждому бригадиру по «помповухе», ну и Ломтю, в знак статуса – «Калаш», бережёного Бог бережёт. А-то, бывало, и палить друг в друга с перепуга начинали.

До последнего дома шли в разнобой, обходя лужи. Дождь, зарядивший с ночи, моросил и моросил, поэтому мы все трое надели легкие накидки с капюшонами. Меня, кроме накидки, одарили еще большим рюкзаком, в котором хранился наш сухпай на двое суток. Отдельно, в специальных карманах были упакованы четыре, похожие на термосы, керамических контейнера с пружинными крышками. Жора гордо светил пистолетной кобурой на левом боку, Комар был спокоен. На сгибе локтя он нес за ремни три армейские каски. В другой руке – двухметровую ветку.

На околице возвышался деревянный крест, рядом скромно ютилась небольшая деревянная лавочка. Под лавочкой виднелась вскрытая консервная банка, полная окурков.

– Присядем на дорожку, – скомандовал Жора. И специально для меня пояснил: – Обычай.

– Крест этот, – сказал Комар, садясь первым и закуривая. – Поставил еще Пахом Таймырский. Настоящий батюшка, не чета нынешним. Все бродяги, что в поиск идут всегда под ним отдыхают. На удачу.

– Это тот, что церковь строить в Ильинцах пытался? – спросил Жора. – На исповедь еще зазывал, службы служил какие-то. Как он сгинул?

– Ну почему сразу сгинул, – невесело усмехнулся Комар, протягивая ему каску. – Там, в Ильинцах его и нашли. Повесился бедолага…

Следующая каска досталась мне.

– Твоё дело, – сказал Комар. – Хочешь – надень, хочешь в рюкзаке носи. Хочешь, тут оставь, решать тебе. Тут советы не помогут. Каждый по-своему приноравливается. Одно запомни крепко: в Зоне смерть на каждом шагу. Сдохнуть тут легче, чем на свободе мимо урны плюнуть. Так что слушай внимательно, что будем говорить.

– И ещё, – добавил Жора. – Никто с тобой здесь особо возиться не будет. Но и на смерть специально, – он как-то криво усмехнулся и глянул на Комара, – посылать тоже не станет. А кому какая судьба – Зона сама разберёт.

Я надел каску на голову и застегнул ремешок под подбородком. Комар сплюнул, потушил чинарик и бросил его в консервную банку.

– Двинули, – сказал Жора. – Идем по дороге. Направление во-он то дерево с двойной кроной. Видишь?

Я кивнул.

– Дойдешь – остановишься. Теперь про хворостину: увидишь что она себя неправильно ведёт: ну, там, качается не так или не в ту сторону, или к земле её пригнуло, или еще что – тут же останавливаешься и подзываешь меня. Даже если покажется что, что-то не так – сразу останавливайся. Все понял?

Я снова кивнул.

– Ну, тогда топчи дорогу, комбикорм!

Я зашагал первым, метрах в пяти за мной, наш старший, Жора. Былой асфальт раскололся на острова, между которыми расплылись лужи. Он хрустел и ломался по краям. Кое-где торчали набухшие почками ветки кустов и кустики зелени.

– Только не вздумай впереди себя камешки бросать или еще чего, – добавил Комар, который двинулся замыкающим. – А-то был тут у нас до тебя один. Он, видишь ты, в книжке читал, что аномалии с помощью железных гаек искать нужно. Ну и получил этой же гайкой да себе по лбу… Хорошо, хоть свой лоб подставил, а не чужой…

И тут меня на меня накатило такой волной беспричинной паники, что я еле устоял на ногах. И озноб такой, что в глазах потемнело.

– Что, пробрало? – услышал я сзади Жорин голос. – Это Зона с тобой поздоровалась. Не переживай, по первому разу все пугаются. Привыкнешь со временем…

– Ша, – перебил его Комар. – Зона. Отставить разговоры не по существу. Идем, смотрим, слушаем. Немой, со щупа глаз чтоб не спускал!

Я кивнул, и мы снова двинулись по когда-то асфальтовой дороге.

Метров через двести хворостину вдруг повело в сторону и вниз. Я тут же остановился, поднял руку вверх, а потом указал на выгнутый дугой щуп.

– Ну вот, – сказал Жора, подходя ко мне. – «Плешь комариная» обыкновенная. Что в нее не попади, все в лепёшку. Слева она, в кювете расположилась.

Он взял у меня хворостину и провел ей над правой стороной дороги. Там кончик щупа вел себя нормально. Жора прошёл несколько шагов вперёд и чиркнул ботинком по дороге отметку.

– Правее отметки, – сказал он.

– Понял, – ответил Комар.

– Всё ясно? – спросил Жора. Я кивнул, забрал у него хворостину и снова двинулся в путь.

За следующий час у нас на пути попались еще четыре аномалии. Три «плеши», одна из них такая большая, что пришлось сходить с дороги, и «жарка», опалившая мне щуп сантиметров на тридцать.

У съезда вправо под указателем «посёлок Новый мир» мы остановились передохнуть. Закурили.

– Деревня Павловичи, – объявил Жора. – Сейчас всё пойдёт по-взрослому.

– Аномалии в лесу быстро выдыхаются, – пояснил Комар. – А вот на открытом месте лежат от Выброса до Выброса – намертво. Еще и силу напитывают. Так что теперь особо внимательным будь.

Деревня Павловичи, как оказалось, была группкой в десяток развалюх, заросших дикой малиной по заколоченные окна. В центре небольшой площади торчал перекосившийся журавель колодца. Я было обрадовался. Что сейчас напьемся колодежной водицы, но на подходе нам дорогу преградила сплошная стена аномалий. Чего тут только не было: и «Электра», и «Ребус», и «Карусель», и «Возвратка». Я два щупа в труху извёл, прежде чем дорогу в обход выискал. Причем обломок от второго прута «Возвратка» как-то хитро выплюнула. Мимо меня и прямо Жоре под самую каску да по лбу. И так сильно, что тот упал на пятую точку. На месте удара немедленно вскочила шишка. А когда протискивались между «Ребусом» и «Жаркой», последняя нас с Жорой пропустила, а вот в Комара то ли брызнула, то ли плюнула… Короче, прожгло и штаны на его заднице, и само седалище пострадало. Правда, Комар не запаниковал. Несколькими точными движениями потушил горящую ткань. Потом снял штаны, умело смазал наливающийся багрянцем ожог и заклеил его пластырем. Один за другим закурили, переводя дух.

Можно было попробовать подойти к домам с другой стороны, но Жора, посовещавшись с Комаром, постановил идти дальше. В Павловичах, по всем признакам артефакты были, но уж больно мудрёно до них было добраться. Может дальше нам больше повезёт и не придётся блуждать в лабиринте аномалий.

Перекурив, двинулись. Через пару километров впереди показался очередное ответвление вправо и указатель: «деревня Колпаки». Далее виднелась бетонная коробка автобусной остановки.

– Нам туда, – сказал повеселевший Жора, махнув в сторону указателя. – Метров сто лесом, потом мосток через речку, и вот они – Колпаки. Там в окрестностях всегда что-то да попадается.

Лес мы преодолели без происшествий. А около моста через широкий ручей нам попался первый артефакт. Он висел над землей, слегка покачиваясь, и выглядел, как слегка мерцающий череп размером с кулак.

Жора, заметивший его первым, взял у меня хворостину, подошел к «черепку» метра на полтора, внимательно посмотрел по сторонам и резким «бейсбольным» ударом отправил находку в близкие кусты, усыпанные крупными почками. Подождал немного, прислушиваясь, и затрещал ветками в поисках добычи.

– Прошу любить и жаловать, – сказал, наконец, Жора, вылезая из кустов. – «Медуза», она же – «Черепушка».

– Фу, – сказал Комар. Я тоже поморщился. От «Медузы» разило гнилым запахом разложения.

– Ну, воняет, – сказал Жора. – От этого она не перестаёт быть артефактом. Или перестаёт?

Комар выругался в полголоса, снял у меня с рюкзака один керамический термос, поместил внутрь «Медузу» и защелкнул крышку. После чего выдохнул – всё это время он старался не дышать.

– Гадость, – сказал он и сплюнул.

– В зачёт пойдёт? – спросил Жора.

– А я знаю? – пожал плечами Комар. – Я таких вонючих не встречал еще.

Далее, мы перешли мостик, обошли две «Карусели», и остановились на околице Колпаков, осматриваясь.

Эта деревня была побольше Павловичей. Но дома в ней были в том же состоянии: обветшалые, осевшие, с черными проёмами пустых окон. Правда, заросли они не в пример меньше. Молодая травка, сухие скелеты прошлогоднего репейника и канареечника кустилась пятнами, пропуская большие проплешины пустой земли.

– Гапон рассказывал, что тут перед последним Выбросом «Перекати-поле» видел, – сказал Комар. – Аномалия такая подвижная. На моток ржавой колючей проволоки похожа. Каталась тут по огородам. Теперь ни черта не вырастет, помяни моё слово.

– Опасная? – спросил Жора.

– Кто? – не понял Комар. Или сделал вид, что не понял.

– Ну, аномалия эта – «Перекати-поле». Опасная? – уточнил Жора.

– А ты как думаешь? – вопросом на вопрос ответил Комар. – Если она такое с землёй творит, то от тебя что останется?

От околицы уходила вперёд и терялась за поворотом улица, ограниченная с двух сторон ветхими покосившимися заборами. Мы, не спеша, двинулись дальше, но, пройдя метров десять, остановились. Щуп у меня в руках сильно потянуло вперед, потом он резко крутанулся вокруг своей оси, сдирая кожу у меня с ладони, и с сухим треском раскололся на несколько кусков. Самый дальний обломок подпрыгнул в воздух и рассыпался в труху.

– «Мясорубка», – прокомментировал Комар. – Она же «Выжималка» – все, как тряпку, выжмает. Рахмет все мечтал в неё рельсу закинуть.

– Целую рельсу? – не поверил Жора. – Один? Хрен бы он ее потянул.

– А ты Рахмета видел? Тот еще бугай, – пожал плечами Комар.

Я огляделся в поисках новой хворостины. Слева у остатков палисадника сухая, без листочка, береза.

– И чего? – поинтересовался Жора. – Выжала бы шпалу?

– Ещё как! – гоготнул Комар. – Попалась бы матёрая, в такую спираль закрутила бы – хоть на выставку посылай… Эй, ты куда?

Это уже мне, как только я сделал лишний шаг в сторону. Я ткнул пальцем в приглянувшуюся мне ветку берёзы.

– Погодь, – сказал Комар и достал из-за пазухи стопку бумажек. – Сейчас разведаем.

При ближайшем рассмотрении, бумажки оказались бумажными самолётиками. Комар взял один, разгладил крылья и запустил его в сторону берёзы.

– Пять секунд – полёт нормальный, – прокомментировал Жора, когда самолетик ткнулся в землю у самого дерева.

– Повезло, что ветра нет, – сказал Комар. И мне: – Видел, как летел? Вот так и иди.

Я сходил к берёзе и выломал себе новый щуп. Подумал, и выломал запасной. Поднял самолетик и запустил его обратно.

– Соображаешь, – похвалил меня Жора, когда я вернулся, опираясь на одну ветку, как на длинный посох. – Направление во-о-он тот дом с синими ставнями. Двинули.

Через час мы стояли на центральной площади деревни у развалин сельсовета, а наш инвентарь пополнился еще одним артефактом – «Батарейкой». С виду она была точь-в-точь как пружинная рессора от трактора. Тёмно-синего, почти чёрного цвета, она попросту валялась у обочины дороги. Я бы прошёл и не заметил. Комар не прошёл. Правда, оказалась «Батарейка» пустой, то есть разряженной. Как сказал Комар, её бы в «Электру» хотя бы на пару часов, но, как на зло, ни одной в округе не было видно.

«Батарейке» контейнер был не нужен, и её просто так засунули в мой рюкзак.

– Пора закругляться, – сказал Жора, глядя в сереющее небо. – Ещё час, полтора и стемнеет.

Пока искали место для ночлега, я израсходовал еще один щуп и получил ушиб левого предплечья. «Карусель» на щуп не отреагировала, активировалась чуть ли не под самыми ногами. Я отскочил, но трухлявой доской меня всё же приложило. Блин, больно. Рука аж онемела.

На ужин расположились во дворе кирпичного дома с флюгером на крыше.

– На счёт костра ты не беспокойся, – поучал меня Комар, попивая из алюминиевой кружки свежезаваренный чай. – Зверь на огонь не пойдёт. Наоборот – пятым километром обогнёт. А людей тут кроме нас нету. Ближайшая тройка километрах в пяти в Новом Мире шарится должна.

– Он мутантов боится, – хохотнул Жора. – Наслушался баек…

Было видно, что ему здорово не по себе, но он храбрился, пряча страх за бравадой.

– Мутант – он такой же зверь, и тоже огня боится, – сказал Комар рассудительно. – Правда, смотря что ты за мутантов имеешь в виду. Ежели чудовищ, про которых любят некоторые бродяги языком трепать, то это мимо кассы. Будь тут столько всяких монстров, сколько их понавыдумывали, они бы за первую неделю все местное зверье выжрали бы, а за вторую – друг дружку. Или на людей стали бы охотиться, тут им и кирдык бы настал. Потому как против помповухи или, скажем, Токарева с удлиненным стволом, никакие клыки, или когти не играют. А Дятлов, если до того дойдет, нам и побольше калибр в аренду сдаст…

Нет, попадаются, конечно, такие тварюжки, что мама не горюй. Но про них тебе мало кто расскажет. Потому, как мало кто такие встречи пережить смог. Но это же всё таки Зона, а не лесополоса в пригороде…

Заночевали здесь же, в доме. Входная железная дверь была заперта, так что внутрь забирались через разбитое окно. Ночью поднялся ветер, и флюгер на крыше начал немилосердно скрипеть. В ночной тишине этот скрип звучал так жутко, что никакая усталость не помогала нормально уснуть. Только канешь в сон, как протяжный скрежет вытаскивал тебя обратно в реальность.

День второй или самый чёрный час.

К утру ветер стих, но вымотались все так, что проснулись поздно. Пока встали, пока умылись водой из ржавой бочки под водостоком, пока позавтракали, солнце поднялось высоко. Собрались, но команда у нас уже была не та. Жору мутило – весь завтрак наружу. Комар при каждом шаге морщился – ожог разболелся. И у меня, хоть и не так левая рука беспокоила, а все равно, будто онемела. И слушалась плохо.

Вышли к небольшому озерцу, а там аномалий тьма тьмущая. Но и артефакты – вот они, прямо, как на ладони. Метрах в десяти ближайший. И «Колючка», и «Кусок мяса», и «Мамины бусы». А возле камыша, у самой воды «Болотный огонёк» светится. Манит к себе.

Как сказал Жора, нам хотя бы его одного заполучить, всем троим ходка зачтется. Только как же эту, сволоту, достать, если запустил Комар самолётик, так тот сначала загорелся, потом наизнанку его горящего вывернуло, а под конец – в клочки порвало. А это он всего-то метра три пролетел.

– «Жарка», за ней «Выверт», потом «Рубец», – определил Жора и скомандовал. – Пошли, поищем. Может, обход есть.

Куда там. Почти полностью озеро обошли – нет прохода. Было два выхода к самой воде, но Комар даже ступать на мокрый песок запретил. Мол, не дай Бог, «Электра» где примостилась. Даже пепла не останется. Вот так и кружили полдня, только время потеряли. Жору дважды тошнило, он все больше бледнел. Комар – хромал, да и у меня рука разболелась – спасу не было. Двинули к молочной ферме, и тут удача, наконец, нам улыбнулась. Наткнулись на россыпь небольших, с ладошку, треугольных камешков. Это был часто встречающийся в Зоне артефакт «Радуга». Цена ему была – копейка в базарный день. Но на нашем безрыбье… Взяли и их. Завернули в провощенную бумагу, положили мне в рюкзак. А потом, как отрезало. Аномалии, не так уж и часто, но встречались, а артефактов больше никто из нас не заметил.

К вечеру вышли на окраину Старой Рудни. Устали, как собаки. Выбрали сарай, крытый жестью, развели рядом костер, кое-как поужинали.

– Сегодня нужно дежурных выставить, – сказал Комар, закуривая. – Что-то предчувствие у меня нехорошее.

Жора посмотрел на него вопросительно, и он продолжил:

– Нашумели мы сегодня порядком. Эти аномалии, как колокольчики на донке. Чем чаще их касаешься, тем громче они звонят. А Зона шума не любит. И если вчера она к нам только присматривалась, сегодня может и в гости пожаловать. Жора, ты как? Дежурить сможешь?

– Нормально, – махнул наш старшой рукой. Хотя его вид говорил обратное: был он бледен и взгляд его временами будто стекленел, уперевшись в одну точку. – Самый черный час – мой.

– Самый черный – это первый час после полуночи, – пояснил мне Комар. – Значит, первым дежурю я, потом Жора, а под утро – ты.

Я кивнул, мол, понял.

– Выходим завтра после восьми, – сказал Жора. – Надо выспаться. А-то прошлой ночью флюгер этот всю душу вымотал.

Быстро темнело. Старший тройки вдруг встал, прошел несколько шагов до угла сарая и согнулся в поясе. Его стошнило.

– Плохо дело, – сказал мне Комар в полголоса. – Похоже, поймал наш Жора сотрясение мозгов. Причём немалое. У тебя с рукой как?

Я пожал плечами. Поднял и опустил левую руку. Мол, работает.

– Если что, будь готов, я тебя вместо него разбужу, – сказал Комар негромко и улыбнулся на мой кивок.

– И еще, – сказал Жора, возвращаясь к нам нетвёрдой походкой. – Еды только на утро осталось. Так что завтра – последний день поиска. Решающий. К вечеру ложимся на обратный курс. Нужно, кровь из носу, еще хоть пару артефактов раздобыть. Иначе не Ломоть, так майор Дятлов, нам вырванные годы устроит.

Зашли в сарай, полный сухого, хрусткого, пахнущего прелью и плесенью, сена и забрались на второй ярус по приставной лестнице.

Я так устал, что мгновенно погрузился в зыбкое забытье на грани яви и сна. Гудели натруженные ноги, болела рука. В голове неспешно прокручивались события сегодняшнего дня.

Мелькнул и погас сон, в котором я успел разглядеть, как над спящим Жорой склонилась неясная тень и от ее рта к уху старшого протянулась нить серебристой слюны…

Я проснулся от дикого вопля, который раздался совсем рядом. Загрохотали выстрелы. Я подскочил, вокруг темнота, заметался, проваливаясь в прелое сено, и тут же получил кулаком в ухо. В голове взорвался и опал фейерверк, и я пришёл в себя. Осмотрелся: рядом темная фигура Комара, шепотом матерясь, втаскивала лестницу наверх, а Жорин силуэт у слухового окошка замер, да что-то на улице высматривает. А оттуда снова как заорёт кто-то. Да громко так и жутко. У меня аж в глазах потемнело. И по ушам, как молотком с двух сторон. Больно же как! А старшой наш от окошка отпрянул, за уши схватился и завыл:

– Жжет! Уши жжет!!!

Комар подскочил к нему, отбросил в сторону, включил фонарик и стал шарить в сене.

– Убери его! – это он мне.

Я ухватил Жору за плечи и потащил его вглубь сарая, а от окна:

– Бах! Бах!

Комар нашел-таки оброненный Жорой пистолет и теперь палил по кому-то снаружи. И, похоже, попал, потому, как с улицы раздался новый рев, полный боли и ярости.

– Бум! – здоровенная туша врезалась в стенку сарая с такой силой, что раздался треск, и сарай закачался.

– А-а-а! – извивался у меня в руках Жора.

– Бах! Бах! – снова выстрелил Комар и снова попал. Кто бы там не был, ему это не понравилось. Новый вопль раздался уже в отдалении. А последовавший за ним вой – еще дальше. Тварь быстро удалялась. Тут и Жора затих. Руками уши трёт, стонет, но тихонько так, с подвыванием. Комар пистолет себе в карман положил и к нему подошёл:

– Кто это был? Ты хоть что-то рассмотрел? – спросил, а сам при этом у Жоры по карманам шарил. Нашел две запасные обоймы, переложил себе в нагрудный карман гимнастёрки. Видя, что старшой на его слова не реагирует, Комар тряхнул его за плечо:

– Жора, ты меня слышишь?

А Жора лишь сидел на корточках, покачиваясь, подвывал так тихонько, да пальцами в ушах ковырялся. И смотрел в никуда. Жуткое зрелище.

Комар снова фонарик включил, расстелил чистую тряпицу и стал пистолет чистить.

– Успокаивает, – сказал мне. – А ты давай – ложись спать. Я до утра подежурю. Зелёный ты ещё для часового в такую ночь.

Я не стал спорить, хотя и сомневался, что смогу уснуть. Страшно было очень. Но только успел подумать, что у Комара не нервы, а стальные рельсы, как провалился в липкий тягучий омут.

День третий или По своим следам.

Проснулся, светало уже. Не сам – Комар растолкал.

– Твоя очередь, – сказал он. – По свету эта тварюга врядли заявится, да и шкуру я ей ночью подпортил. Так что ты за Жорой больше присматривай. Он вроде заснул. Может, оклемается ещё. Иначе, тащить нам его на себе всю обратную дорогу.

Я встал, потянулся, пошевелил левой рукой – боль почти не чувствовалась. В свете, проникавшего на чердак через слуховое оконце в торце, виднелось тело Жоры. Он забился в самый угол и не шевелился, свернувшись калачиком.

Спать хотелось отчаянно, и я решил пройтись, осмотреть окрестности. Глупо, конечно. Особенно после того, что произошло нынче ночью. Однако страха не было. Ну, бегал зверь какой-то вокруг, ну – подранил его Комар. Теперь не сунется. Я столкнул приставную лестницу и, не спеша спустился вниз. Было тихо. Дверь сарая заскрипела так, будто решила разбудить всю округу. Снаружи по земле струился легкий туман и вчерашняя обнаруженная неподалёку «Плешь» выдавала себя нечастыми тихими хлопками. Я пошёл вокруг сарая и вскоре обнаружил следы. Судя по их размерам, вчера нам спать не давал зверь, ни как не меньше тигра. Борозды когтей по кирпичной стене только подтвердили мои догадки. Поверх следов чернели пятна крови. Я присел, разглядывая следы, и вдруг почувствовал за спиной чьё-то присутствие.

Резко обернувшись, я увидел перед собой Жору. Тот стоял, покачиваясь, и глядя на меня глазами, полными пустоты и безумия. Рот его расползся в жабьей улыбке так, что казалось, губы в уголках рта вот-вот лопнут. От нижней губы к подбородку текли ручейки темно-красной крови.

Он попытался что-то сказать, но закашлялся, пуская кровавые пузыри.

Я выпрямился и стал пятиться к дверям сарая. Жора никак не пробовал последовать за мной, стоял себе, глядя в землю под ногами. Потом всё же обернулся и, не переставая улыбаться, упал на спину. Кровь вместе с каким-то темным сгустком потоком хлынула из его рта.

Я заорал во весь голос. На мой крик прибежал Комар, и мы вдвоём попытались поднять Жору, но ноги его не слушались. В конце концов, мы положили старшого набок, что бы он не захлебнулся собственной кровью. Тело Жоры мелко тряслось, он судорожно с хлюпом дышал. Время от времени он начинал тихо смеяться, но смех тут же переходил в надрывный кашель. Кровь текла, не переставая. Я присмотрелся к тёмному сгустку, который Жора выплюнул, и меня вывернуло наизнанку. Комар проследил мой взгляд и смачно выругался.

– Язык откусил, – озвучил он очевидное. – И что теперь делать? Как кровь остановить?

Я не ответил. Мне было не до этого.

– Был бы лёд, – сказал Комар, махнул безнадёжно рукой и достал сигарету.

– Эх, Жора, Жора… Угораздило же тебя, – сказал он, прикуривая трясущимися руками и садясь на какой-то ящик.

Жора Речица умер через час. Последний раз судорожно вздохнул, дернулся, вытягиваясь в струну, и затих.

Всё это время мы сидели рядом с ним и, молча, ждали неизбежного.

– Отмучился, – сказал Комар. – И нам легче. Не надо тащить его с собой.

Он присел рядом с телом старшого и стал шарить у него по карманам. Полпачки сигарет, спички, грязный носовой платок и какое-то удостоверение с крупной надписью «Ярывань» на обложке – вот нехитрый скарб, который хранился у Жоры в карманах.

Я встал, взял примеченную ранее лопату и пошел за сарай, где торчали сухие, без листочка, стволы яблонь и груш.

Пока я копал могилу, Комар стоял рядом и бухтел. Что мол, здесь так не принято. Забросали бы ветками и дело с концом. Или сожгли бы вместе с сараем. Что время теряем, что тварь бродит где-то окрест… Он замолчал и помог мне дотащить тело Жоры до могилы. Потом взял у меня лопату и стал засыпать яму.

Я воткнул в головах самодельный крест.

– Бывай, Речица, – сказал Комар. – Никто не хотел, чтобы так случилось. Но Зона решила по-своему.

Он засунул в мой рюкзак Жорину каску и хлопнул меня по плечу:

– Давай, хватай хворостину и пошли.

Однако на пути у нас были следы давешней зверюги, что пугала нас ночью, припорошённые её же кровью. И как только мой щуп оказался над одним из пятен, кончик ветки стал извиваться, закручиваясь в спираль. Я тут же остановился, одернул ветку и поднял руку. Подошедший Комар присвистнул:

– Ох и попали мы с тобой, Немой, – сказал он. – Я такое ни разу не встречал. И рассказов не слышал.

Кончик ветки продолжал дергаться, то набухать, то утоньшаться, будто дышал. С него скатились две крупные коричневые капли и кляксами шлёпнулись на дорогу. Я отбросил щуп в сторону и попятился.

– И тварь такую никто в Зоне ещё не видел. Я бы знал, – продолжил Комар. – Похоже, кровь её – та же аномалия. Ступать в неё ни в коем случае нельзя. Даже в засохшую. Сдохнешь. Или ещё чего похуже.

Он покрутил головой по сторонам, кивнул своим мыслям и с разбега ударил ногой по ближайшему забору. Раздался треск и секция, метра три длинной, закачалась внутрь двора давно покинутого дома. Не останавливаясь на этом, мой напарник прыгнул на провисший забор, треснуло ещё раз, несколько досок встало торчком. Комар наклонился к выломанной части и с натугой поставил ее на торец.

– Берём, кидаем поперёк следа и тут же перебегаем. Тут же. Без колебаний и промедлений, – проинструктировал он меня. – Всё ясно?

Я кивнул.

– Скажи.

– Ясно, – сказал я хрипло.

– Тогда – взяли, – скомандовал Комар.

Мы ухватились за доски, с грохотом опустили их поверх следа «Чёрной кошки» и тут же, один за другим, перебежали на другую сторону получившегося помоста.

– Во – о–от, – протянул Комар, глядя на оставшийся позади кусок забора. – Кажись, проскочили.

Помост вдруг шевельнулся. Его стало выгибать горбом, будто под ним выкапывался из-под земли гигантский крот.

– Ходу! – и мы поспешили подальше от этого места.

Я, как и предыдущие дни, шёл впереди, ощупывая пространство длинной веткой, Комар следом, отставая метра на три. Он, оказывается, всё это время не просто был позади нас с Жорой, он оставлял метки и теперь направлял меня по ним. Благодаря этому, шли мы быстро, и ни одна аномалия не преградила нам на путь.

Так миновали озеро, где вчера потеряли впустую столько времени, вышли к Колпакам. Жора прикинул что-то и велел идти не по центральной улице, а слева, вдоль небольшой речушки, заросшей камышом. Здесь я, наконец, увидел «Электру». Воздух внутри неё слегка искрился, потрескивал и казался чуть голубее, чем снаружи. Комар деловито достал из рюкзака «Батарейку» и с помощью щупа закатил ее внутрь аномалии.

– Завтра подберём, – сказал он.

Артефакт стал медленно наливаться багровым светом, а мы двинулись дальше к развалинам колхозной фермы. Комар заглянул в проём двери.

– Опа! – воскликнул он. – Смотри, Немой.

Я проследил за его взглядом и увидел, что в углу одной из секций фермы что-то шевелится.

– Знакомься, – сказал Комар весело. – «Морской ёж», он же «Малая колючка». Медики за каждую такую иголку удавиться готовы. Типа, лекарство от всех болезней. Если добудем, считай, сходили в поиск удачно.

Однако всё оказалось не так просто. Артефакт сторожила «Жарка». Об этом нам поведал бумажный самолётик, вспыхнувший и опавший хлопьями пепла, не долетев до угла метра полтора.

– Ой, ну прямо боюсь-боюсь, – фыркнул Комар. Он вышел наружу, набрал из рассыпанной кучи неподалёку жменю щебёнки покрупнее и вернулся назад.

– А мы тебя от борта, – с этими словами он принялся бросать камешки с таким расчетом, чтобы тот, отскочив от бетонной стенки, срикошетил по артефакту. Десятая или одиннадцатая попытка оказалась удачной. Дымящийся и начинающий темнеть камешек сильно ударил по «Колючке» и та выкатилась к нам. Комар подтянул ее тлеющей веткой поближе и торжественно поднял.

– Всё, Немой, – ищем место для ночёвки отдыхаем. – сказал он, помещая артефакт в пустой контейнер и громко щелкая крышкой. – А завтра на зорьке подбираем «Батарейку» и топаем в Лагерь. Мы свою норму выполнили.

Подойти к деревне с этой стороны оказалось невозможно. Пришлось снова идти вдоль речушки, возвращаясь по своим следам. На небольшом участке чистого сырого песка, у самой воды я вдруг увидел отпечатки ног. Небольшие такие. Будто мальчуган или девочка лет десяти, прошлись босиком около самой кромки воды. Я остановился, но не успел показать рукой на увиденное. Выше по течению река выгнулась горбом, и из него, будто из прорвавшегося гнойника, плюнуло в нашу сторону смесью воды, грязи и водорослей. От сильного толчка в спину я упал, но не успел и коснуться земли, как Комар, крича:

– Ходу, Немой! Ходу!!! – ухватил меня за гимнастёрку и потащил за собой.

Лишь у самых домов меня отпустили, и я упал, силясь отдышаться.

– Вот, Немой, – проговорил Комар, тоже тяжело дыша. – Познакомился ты с «Дерьмомётом». Он же «Липучка». Зацепил бы тебя щупальцами – хрен бы отклеился. Потом затащил бы в воду и утопил.

Оказывается то, что я принял за водоросли, было чьими-то щупальцами.

На ночёвку выбрали одноэтажный кирпичный дом недалеко от северной окраины деревни. Уже привычно обшарили местность на предмет аномалий, развели костёр. Я достал из внутреннего кармана сбереженный еще с позавчерашнего завтрака кусок хлеба и поделился им с Комаром. Тот благодарно кивнул. Запивали мы нехитрый ужин несладким чаем.

– Ты не переживай, Немой, что мы по своему следу идём, – сказал Комар, закуривая от горящей ветки. – Это в кино и в книжках бродяги по протоптанной тропе не возвращаются. Мол, примета плохая. Где бы мы были, если бы не тропы эти?

Из старожилов тебе тут каждый расскажет историю про Жеку Сиплого. Уж не знаю, как он сбился, а только пошел он обратно не по той дороге, по которой на поиск в Зону выходил. Один из своей тройки живой остался.

Главное, метров 200 ему оставалось. И все – «Рубец». Матёрый, шириной метров десять, а длинной километра полтора. Да с загибом в подлесок. Его как пару Выбросов сюда закинуло, так он и лег тогда, падла, как чирей на заднице, у самого лагеря. Обходить его, это километров 15 выходило. Потому как в подлеске том прям лабиринт из «Электры». Разряды, как паутина, на ветках светятся. По ночам из Лагеря очень весь этот фейерверк виден был. Так что еще дальше в обход нужно. А что там дальше? Какие аномалии? Как они после Выброса легли?

Народ сбежался. А чем поможешь? Десять метров «Рубца» никто не преодолеет, будь он хоть трижды бэтмен.

А Жека уже на выдохе был. Хромал сильно, бок, хоть и перевязанный, кровянил.

Из рюкзака артефакты вытряхнул, а там! И «Соли» кусок килограмма в два, и «Железного винограда" веток пять, и «Гоголь» с «Моголем» – россыпью. И неизвестных каких-то пара штук.

– Спасите, – кричал. – Спасите, братцы!

Постоял, покричал, и, что делать – в обход двинулся. Махнул так рукой, безнадежно и похромал.

Навстречу ему тогда две тройки пошли. Одна два дня спустя на пузе приползла. Другая и вовсе – сгинула. А легенды про рюкзак Сиплого до сих пор ходят. Мол, нашли тело Жеки бродяги из вернувшейся тройки. А рюкзак где-то недалеко от лагеря припрятали. Типа, пойдут в следующий поиск, в кустах где-нибудь недалеко пару дней без всякого риска отлежатся, да и вернутся назад с «хабаром». Только не вышло по ихнему: ушли в следующем поиске и сгинули все трое…