Текст книги "Hell to the Heavens (СИ)"
Автор книги: ghjha
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
Сегодня у них важный день, хоть он ничего ей и не сказал. Улыбается, поглаживая по щекам сестру и отстранится. Надо бы вставать… Барбара не будет в восторге от их опоздания. И всё-таки… Он так счастлив, на кончиках пальцев чувствуется приятное тепло, а где-то внутри возникает ощущение ожидания. Она здесь, она не уйдёт…
– Знаешь, почему у тебя сегодня выходной? – хитро спросит он, отойдя к шкафу напротив кровати. – Нет, не по случаю твоего избавления от предвестника…
– Расскажешь? – спросит она, замечая свою выстиранную и высушенную одежду.
– Ты не догадываешься? – спросит он, доставая фату из шкафа, а потом обернётся, замечая удивление в чужих глазах, она такая замечательная, он определённо сделал правильный выбор. – Собирайся, пастор ждёт нас…
И она вздрогнет, склонит голову на бок, на колени поднимаясь. Так просто? Неужели так действительно бывает? Она тихо засмеётся и поднимется на ноги, зевнёт, стаскивая с себя ночную рубашку, почувствует на себе изучающий взгляд брата и начнёт быстро одеваться, чтобы её брат не сгорел от смущения. Если он не шутит, то после церкви, у него будет возможность разглядеть её во всей красе. И сейчас она ласково проводит по простыням, почему-то чувствуя себя на месте. Возможно им не стоило отстраняться друг от друга… Подле Рагнвиндра она ощущает себя правильно, и если это действительно так… То она позволит тому сдержать своё обещание.
***
Тихий голос Барбары, мягкие движения, которыми дикие огненные цветы превращаются в венок и ложатся поверх фаты на её голове, уверенный взгляд названного брата, что скоро превратится в супруга и мягкие касания ветра заставляют её расслабиться. Перестать бояться происходящего. Вокруг тихо, нет никого, кроме сестёр, занятых уборкой. Кэйа улыбается искренне. Кэйа верит каждому слову, позволяет огненному венку опуститься ей на голову и поднимается на ноги, принимая руку Дилюка.
Он здесь, рядом с ней, клянётся ей в любви и верности, мягко стаскивает перчатку, скрывающую ожог, целует свою же отметину, не замечая неодобрительного взгляда сияющей звёздочки, лишь одевает кольцо на чужой палец. И она не в силах не согласиться, не в силах сказать что-либо, кроме своего согласия. И она тоже трепетно-медленно стащит чужие перчатки, тоже оставит на чужом пальце кольцо и улыбнётся, под ободряющее объявление Барбары. Прикроет глаза и поднимет голову, мягко касаясь чужих губ своими. Кажется, что теперь всё точно будет в порядке.
***
Аякс удивится, когда вместо прелестной леди Альберих его встретит капитан Лоуренс. Он кивнёт, осознавая какой именно вопрос ему желают задать и усмехнётся, скрестив руки на груди.
– Капитан Альберих выходит замуж и более не сможет исполнять роль вашего проводника, – коротко, ясно, без шансов на аппеляцию.
Тёмно-синие глаза вылавливают её силуэт в венке из огненных цветов и ему хочется засмеяться.
– Кто же её избранник? – спросит он, смотря вдаль.
– Магистр не рассказывала мне об этом.
***
Дилюк ликует, когда Кэйа крепко обнимает его в полумраке комнаты. Прижимает к себе, стоит двери комнаты закрыться на ключ. Дышит загнанно, словно не верит в реальность происходящего, закрывает глаза, лицо в чужом изгибе шеи пряча, пальцами в бёдра впивается, руками выискивая застёжки на чужих брюках. Ему безумно хочется ощутить её вновь. В этот раз, чтобы окончательно удостовериться в том, что она принадлежит ему целиком и полностью. Что более никто не прикоснётся к ней так, как он…
И она поддастся, направляя чужую руку в нужном направлении. Спокойно выдыхает, когда ткань перчаток касается кожи, позволяет толкнуть себя в постель, чтобы её было удобнее раздеть и сморит хитро, ласково. Тянет к себе, зубами перчатки чужие стаскивая, чтобы окончательно растаять в чужих руках. Пусть трогает, пусть обжигает, в конце концов, кожа к коже всегда приятнее.
Одежда слетит куда-то на пол, прежде чем чужие пальцы мягко лягут на её бёдра. Дилюк нависнет над ней, всё ещё не решаясь называть её супругой, мягко коснётся её губ своими, чуть прикусит губу, требовательно обведя десны языком и примется вылизывать нёбо, почти невесомо поглаживая бока сестры. Почувствует её руки у себя на груди, и отстранится, осознавая, что задыхается.
Чужое рваное дыхание заставит его улыбнуться, провести носом по краю повязки, услышать ласковое согласие. Она сама развяжет ленту на своей голове, показывая свой маленький секрет. Чужой глаз светится, заставляя Дилюка коснуться губами его уголка. Красивый, стоит того, чтобы его никто не видел.
Он отстранится, вытаскивая из карманов камзола масло, прикоснётся к чужому животу, выливая вязкое масло на пальцы. Прикоснётся в чужим бёдрам, мягко вводя пальцы вовнутрь, прищурится, услышав как шипит Кэйа. Горячо, он понимает, но не прерывается, мягко оглаживая чужой живот, прячет лицо в плече Альберих и тяжело дышит, слыша шумные выдохи со стороны сестры.
Дилюк проводит языком по чужой шее, зализывает чужие метки, словно пытаясь заставить сестру забыть о них, кусает поверх. Ждёт, пока Кэйа перестанет шипеть, когда это сменится тихой просьбой продолжить. Осторожно раздвинет пальцы, согнёт, чувствуя как Альберих вздрогнет, скажет что-то про то, что ей горячо.
Дилюк осторожно вберёт сосок сестры в рот, примется вылизывать его, плавно входя в чужое тело, кусает, чувствуя руки сестры в своих волосах, принимаясь медленно двигаться. Тихие стоны прекрасны, заставляют его действовать резче, сжимая горошину соска зубами. Всё в порядке, она нежно гладит его, прося быть грубее. Впивается ногтями в кожу головы, и шумно-шумно дышит, тихо поскуливая.
Ей жарко, нахождение брата поблизости выжигает весь воздух из лёгких. Заставляет хватать его ртом. Чужое тепло обжигает нутро, она откидывает голову, и заставляет себя расслабиться. Она обязательно привыкнет к этому, даже если в голове навязчиво вьётся мысль о том, что её растопят изнутри. Направит чужую руку к клитору, осторожно обводя тот чужими пальцами. Это так странно, так горячо… Всё плывёт перед глазами и она вздрагивает, тихо что-то выкрикивая. Плотно стискивает стенками член, чуть в спине прогибаясь, вздыхает, когда чужие зубы от груди отцепятся и затихает, смотря на встревоженного брата. Ей так хорошо. Зажмуривается и шумно скулит, когда тот мягко обводит ореолы сосков, дрожит от чужого жара, едва-едва шепча просьбу продолжить…
Но её не слышат, вылизывают, кусают, заставляя метаться. Перед глазами всё плывёт, заставляя искать чужое лицо наощупь. Касается чужих щёк, инстинктивно на себя тянет, и после вздрагивает от чужих толчков.
Она тихо смеётся, прижимая того к себе, шепча что-то несвязное и приятное. А потом задохнётся словами, грубо стискивая его волосы. Тихо вскрикнет, прежде чем почувствует опустошение и услышит как брат падает рядом, пачкая её живот. Мысли медленно приходят в порядок, позволяя ей посмотреть на довольного брата, мягко обнимающего её за талию.
– Мне казалось, что ты расплавишь меня… – признается девушка, после чего мягко поцелует в Рагнвиндра в уголок губ.
Тот ответит ей смущённым взглядом и спрячет лицо в её груди, улыбаясь с тихого смеха.
– Теперь ты живёшь здесь… И когда-нибудь, ты расплавишься окончательно…
Альберих кивнёт, в принципе, не имея ничего против.
========== Hymne für den Tod ==========
Комментарий к Hymne für den Tod
SCHWARZER ENGEL – Hymne für den Tod
Осторожно, хэд на поверженного архонта.
Обещанную бездной принцессу Итэр ждёт слишком долго. Она нашёптывала ему о том, что это будет синевласая девушка из рода Альберихов, тех, кто отчаянно удерживали Каэнрию от загребущих лап бездны. Тех, кто сумеет сопротивляться божьему гневу, тех, кто подарят бездне опору, чтобы она могла погрузить этот мир во мрак, чтобы ни боги, ни Селестия не смогли дать ей отпор.
Вот только в роду все дети – не девочки, а если такие и появлялись, то умирали стремительно быстро при загадочных обстоятельствах. Итэру до этого не было дела, они могут и подождать. Пусть эти несчастные тянут время сколько угодно, чем дольше, тем лучше. Бездна будет сильнее, бездне понадобится лишь спусковой крючок, в виде её признания королевой. И чем позднее эта королева появится, тем легче будет сокрушить этот мир одним-единственным ударом.
Итэр закрывает глаза на чужие выходки, Итэр потерпит, уделяя внимание силе, что должна пробудиться с её появлением. Поздно не будет никогда, а вот слишком рано – вполне возможно.
Пять сотен лет, Итэр молчит, смотря на накопленную бездной мощь, пять сотен лет сжимает в руках сердце поверженного архонта природы, свет его сердца почти потух под порочными пятнами тёмной магии. Она пыталась оживить его, злилась, не получая послушную куклу, слишком сильна была чужая воля и любовь к лживой Царице. Она бесилась, когда он кидал мимолётные взгляды на оставшееся нетронутым тело. Оно не распадалось на искры, не гнило… Ничто не выдавало в нём мёртвого, казалось, прикоснись, и проснётся. Раскроет глаза-изумруды, и разразится проклятиями тишина… Иногда с его уст вырывалось что-то о происходящем, словно он не мёртв, словно всё слышит и видит… И ему хочется задать ему один единственный вопрос… Так сильно, что шипение бездны совсем не пугает. И Итэр садится на корточки перед телом. Природа существует везде, и пока его сердце горит тусклым пламенем, этот архонт будет знать всё, что творится в мире сверху. Итэр завидует, понимая, почему тьма отвергла идею с куклой, по крайней мере, в его лице. Как бы сильно она не забиралась в чужую голову, как бы сильно не сжигала чужие чувства, как бы не калечила его тело, дитя Селестии ни за что не желало присягать ей на верность.
Но с ним можно было поговорить. Сама бездна не брезговала этим, хоть и осознавала, что он ждёт от неё смертельного удара. Ждёт, и сам подводит к этому, царапаясь о свой катализатор, заставляя прорастать цветы внутри себя, с болезненным удовольствием смотря за тем тускнеет свет его сердца.
Тогда она злилась, проникая тому под кожу, отбрасывая прочь покрытое шипованными обручами оружие. Словно знал, что будет повержен, а потому и наложил на оружие руны, перед самым падением, сделав ключами касания других архонтов. Хитрый и изворотливый бог, даже уничтожив имеющихся семерых, не пробраться к силе заточённого под печатями цветку. Не то чтобы он бездне очень нужно…
И Итэр к нему прикасается без чужого разрешение, осторожно вводит чужое сердце в грудную клетку и ловит на себе спокойный взгляд. Тот усмехается, заглядывая куда-то сквозь него.
– Та, кто тебе уготована… Ты не подаришь ей бессмертия… – на выдохе усмехнётся бог и закроет глаза, продолжив свою речь. – Моё сердце скоро погаснет под вашим напором… Хотя, не думаю, что оно тебе понадобится, если ты её найдёшь в мире под настоящими звёздами…
А потом бездна опустит его в сон вновь, удавкой обовьёт шею мальчишки, шипя свои предупреждения, прося оставить это ей. Неужели она избрала это тело своим сосудом? Не собирается учиться принимать человеческий облик? Видимо да, раз она не выбросила его тело, не уничтожила его. И ему остаётся лишь согласиться с ней, прежде чем вестники объявят ему о рождении дочери у тех, кто должен отдать ему принцессу.
И почему-то слова падшего бога заставят его вздрогнуть. Как и вести о гибели матери этого ребёнка. Что именно эти отчаянные создания задумали? Неужели время почти пришло? И бездна ласковым котёнком заурчит у его рук. Он без сожалений приказывает им следить за почти сошедшим с ума мужчиной и его маленькой дочерью. Он не позволит словам архонта сбыться…
И какового же было его удивление, когда через несколько лет, они сбегают наверх. Итэр злобно смотрит на возню бездны с падшим богом и почему-то жалеет о том, что тот почти не ошибается. На металлических кольцах проявляются разъёмы в виде звёзд падшего королевства.
– Теперь, даже став мною, тебе придётся выбирать… Между силой забвения и погружением мира во мрак… – и засмеётся, проводя по обручу, засмется, когда бездна придушит его…
Итэр теряет любое желание оживлять его…
В ярости, он приказывает найти ребёнка, желательно вместе с папашей, но это немного необязательно. Он казнит этого полоумного, и будет держать ребёнка в поле своего зрения.
Вот только девочку не находят. Зато её отца – почти сразу. И его планы резко меняются. Убивать этого человека, не узнав её нахождение – всё равно что отказаться от мести чёртовому миру.
– Почему нам нужна именно она? – однажды спросит он у бездны, выходя из камеры обезумевшего папаши, что кажется совсем разучился говорить, что потерял дар речи после своих деяний, словно сам отрезал себе язык, чтобы ничего не говорить…
– Сумеешь ли ты найти другое сердце, что с тобой совладает, что не разрушится от моего касания? – спросят в ответ и он пожалеет о сказанном.
Милая потерянная сестрица тоже не подойдёт. Как бы долго он здесь ни находился, её в объятия этого мрака он отдать не готов.
***
Дайнслейф стиснет в руках ладони Альберих, радуясь встречи с ней. Коснётся губами пальцев, шепча слова о его счастье и сожалении прийти раньше. Прошепчет о том, что её отец мёртв от рук принца, близнеца путешественницы, что её ищут, что она должна быть осторожна, что явиться могут в любой момент, что она должна принять бессмертие… И почувствовав чужую дрожь, отпустит руки, позволяя девушке обнять себя. Она выросла, став безупречной, очаровательной девушкой… И капитаном. При боге. Вряд ли бы покойный отец оценил бы это, и амулет Царицы тоже привёл бы его в ярость. Но так даже лучше, так никто из псов бездны не посмеет рассматривать её как принцессу.
– Теперь ваш долг, это не угодить в руки ордена, Кэйа… – тихо скажет он, проводя по макушке принцессы. – Я буду рядом, теперь всегда…
И услышав согласие, погладит ту по голове, устремив взгляд на небо. Где-то вдали алеет закат. Он нашёл её лишь по вовремя подобранной записке, выпавшей из кармана её отца. Почерк почти истёрся, но это уже ни к чему, он нашёл её. И больше не позволит ей потеряться.
– Я должен подарить вам бессмертие, чтобы этого не сделала бездна…
– Чтобы её не ограничивало время моей жизни? – спроси она, нахмурившись. – Я не хочу возвращаться туда. Но если это избавит меня от ещё каких-либо связей с тем, что находится под землёй…
– Не в наших силах разорвать лишь одну их них… – шепчет он, касаясь губами закрытого глаза. – Через неделю я принесу всё что нужно, и мы наложим на тебя проклятие…
– Останешься ли ты со мной после этого? – спокойно спросит она, проведя по звезде на чужих доспехах.
– Считайте это моей свадебной клятвой… – ответит хранитель ветви, крепко обнимая принцессу. – После этого, у меня не будет никакого права оставить тебя наедине с орденом…
И Альберих ему поверит, мягко сжимая чужие плечи, выдохнет от поцелуя в макушку, а после глаза поднимет, в чужое лицо отчаянно смотря.
– Любишь ли ты меня, или делаешь потому что должен? – спросит она, приложившись щекой к чужому плечу, словно не желая пораниться о то, что увидит в чужих глазах.
– Безумно люблю… – услышит она, хоть и не поймёт того, что в чужих словах ни капли лжи.
Она поведёт его домой, обещая привести в орден, улыбнётся, шепча о том, что так он может не прятаться ото всех. И почему-то, ему захочется играть по правилам этого города.
– Просто не ругай сильно бога, и для вида тебя воспримут своим… – она улыбнётся, запирая дверь дома, скинет корсет и накидку, исчезая в кухоньке и окончательно поверит чужим словам, ощутив руки у себя на талии.
Альберих знает, для этого человека слова не являются пустым звуком, знает, что тот останется рядом, что бы ни произошло. Осталось только приучить его к жизни в городе свободы и тогда… И тогда она не потеряется, останется лишь привыкнуть к чужому обществу около неё. Наверное она тоже к нему привыкнет, а там… Так же сильно полюбит этого человека, в конечном итоге лучше варианта не найти. Её принимают неправильной. Это приятно. Надо будет представить его магистру. Оставить где-нибудь в ордене под своим начальством. Прошептать о том, что кроме формы ему ничего не нужно… Ох, наверное ей это не понравится, но к тогда… Тогда придётся устроить его в гильдии…
Кэйа выдыхает и ставит на стол тарелку с тушёным мясом и яблоками. Пусть поест, пока можно сделать в спокойной обстановке. Она улыбнётся, проводя по макушке рыцаря и сядет рядом, спокойно смотря на него.
– Я завтра схожу, сделаю второй ключ. В казармах места не найдётся, а отправить тебя в свободное плаванье я теперь не могу… Если честно, я и не хочу, ты же не возражаешь? – спросит она и увидев чужой кивок, примется за пищу. – Приятного аппетита, Дайн…
И услышав идентичное пожелание в ответ, ласково улыбнётся. Надо будет подумать о том, чтобы расположить его в своём жилище. Второй кровати в её комнатке не поместится, а на пол она его не положит, выходит…
– Твоей клятве суждено сбыться до ритуала… – спокойно скажет она, и заметив удивлённый взгляд, скажет. – Постель у меня одна, тебе придётся разделить её со мной…
– Ваше Высочество…
– Нет, я не приму возражений и… Называй меня здесь по имени. Ты же сам хочешь, чтобы орден бездны ни за что меня не нашёл…
На это рыцарю возразить нечего. Он кивает, принимаясь есть. Слишком спокойна она для их разговора. Слишком спокойно говорит, словно мир не сгорит от её неверного решения… И рыцарь прикроет глаза, не желая спрашивать что-либо ещё. Это так странно… Он улыбнётся, закончив с едой и осторожно обнимет, услышав довольный вздох. Она замечательная, и такая ласковая… Видимо жизнь здесь требует уступок.
Кэйа забрасывает в посуду лёд, топит его, чтобы замочить жир. Усмехнётся, проведя пальцами по чужой щеке. Закроет глаза, поцелует того в щеку и позволит поудобнее устроиться на своём плече. С ним так хорошо, и она вполне с удовольствием поиграет в его супругу. А может и не поиграет, тем более… Она засмеётся, если рыцарь пожелает остаться… То пусть так и будет. В конце концов, она привыкнет к нему рядом с собой и быть может, перестанет представлять свою жизнь без него? Мысленно фыркнет.
– Кэйа… – негромко окликнет он, поднимаясь от чужого плеча и встретившись с чужим вопросительным взглядом, мягко коснётся носом щеки, проведёт по нему, оставит короткий поцелуй и отстранится, сонными глазами посмотрев на неё. – Я не отпущу тебя…
И она тепло улыбнётся, погладив того по щекам. Такой милый, но его всё равно необходимо уложить спать. Видимо дорога совсем его измотала… И осторожно привстав, Альберих уложит его руку себе на плечо, встанет на ноги, ведя его к постели. Он совсем вымотался, видимо совсем не спал, придя из какого-то отдалённого уголка Тейвата. Она обязательно его обо всём расспросит.
Укладывая ворчащего и уставшего хранителя, она тихо смеётся, прося его не сопротивляться, стаскивая с него сапоги и отстёгивая с плеч плащ. Вытаскивает его, накидывая на рыцаря одеяло, стаскивает с его лица маску, оставляет поцелуй на чужом лбу, ласково-ласково смотря на него. Котёнок…
– Давай, отдыхай. Завтра осмотришься в городе, а я выясню кое-что… – хмурится, замечая вопросительный взгляд на себе и садится на край постели, уложив руку на щеку Дайнслейфа. – Если мне не удастся пристроить тебя в орден, то я выбью тебе место в гильдии. Есть один славный мальчишка, уверена, вы подружитесь…
А после, заметив сонный кивок, поднимется, вновь исчезая в кухне. Там она уже выливает воду, счищая жир слаймовой слизью. О, алхимики бы упали в обморок от такого использования реактива, но если честно… Ей как-то всё равно. Кэйа ухмыльнётся и встанет около окна, заглядывая в темноту ночи. Из окон её дома мало что можно увидеть, поэтому оно тут же зашторивается, а капитан ставит посуду на место, нащупывая руками какие-то записки… Видимо, это дела, запланированные на вечер, но не сделанные из-за неожиданной встречи. Ну и ладно, едва ли на неё обидятся, если она занесёт ящериц чуть позднее, всего на один вечер, и на не приготовленное заранее тесто тоже. Ох, она совсем забыла о том что эта маленькая проказница должна будет прийти к ней домой, и день в ордене короткий, и малышка заснёт ближе к вечеру, будет крепко-крепко спать, пока Джинн или Альбедо не придут за ней.
Кэйа разувается, кидая спокойный взгляд на спящего Дайна и устраивается рядом с ним. Она обязательно привыкнет к тому, что тот будет рядом с ней очень долгое время. И почему-то это так радует её… Видимо это именно то, в чём она безумно нуждалась. Без угрызений совести, девушка кладёт голову тому на грудь, вслушиваясь в едва различимое биение сердца, заглушаемое её дыханием. Прикрывает глаза и проваливается в спокойный сон.
Утром она вздрогнет от шевеления под ухом и глаза распахнёт, тут же на месте подрываясь, чтобы оглядеться, в поисках источника тревоги. И спокойно выдохнет, замечая смущение хранителя. Это заставляет её улыбнуться и оставить невесомый поцелуй на скуле рыцаря. Пора вставать.
– Скажи честно, как долго ты не спал, пока шёл ко мне? – спросит она, приоткрыв окно и оглядев его с ног до головы, подойдёт ближе, открывая шкаф, едва ли у неё найдётся для него подходящее, но и в латах мёртвого королевства она ходить ему не позволит. – Я принесу тебе комплект униформы, потому что если ты будешь расхаживать, к тебе возникнет очень много вопросов едва ты переступишь порог моего дома. Я могу дать тебе рубашку и походный плащ. Будет не очень удобно и мой размер тебе едва подойдёт, но это лучше, чем ты будешь ходить здесь в полном обмундировании…
И в подтверждение своих слов, кладёт названные вещи на тумбочку около кровати, мягко улыбается, с чужого растерянного взгляда и не удерживается от того, чтобы тихо беззлобно засмеяться. Он такой хорошенький… Вылитый сонный котёнок.
– Ты можешь остаться у меня дома, если не хочешь переодеваться сейчас или стесняешься… Но сегодня мне поручено приглядеть за ребёнком и она будет здесь… Представлю тебя своим супругом… – продолжит Альберих, стягивая с того перчатки. – Вообще, это вызовет какие-либо вопросы, но ты не волнуйся, я выкручусь, главное подыграй мне… И вставай, я уверена, что в пути ты почти не ел, хоть покормлю тебя с утра….
И Дайнслейф послушается, поднимаясь с постели и застилая её. Девушка спокойно выдохнет. У него есть голова на плечах, его не придётся прятать от чьих-либо глаз. Она кидает взгляд в окно. Кажется ещё рановато… Но не суть, чиркает огнивом, поджигая набросанные сухие листья для подпитки, если время не поджимает, можно приготовить что-то посложнее яичницы. В своё время ей повезло научиться готовить, была в их городе шеф из соседнего региона, недорого взяла за обучение, зато заметно упростила ей жизнь. Она ещё раз оглядывает имеющиеся у неё продукты и облегчённо выдыхает, благо достаточно муки и ягоды она сумела спасти от Кли, хоть в каком-то количестве. Что ж, время приниматься за готовку.
Закончив с этим, она выходит, чтобы позвать его и впечатывается лицом в его спину. Тот вздрагивает, обеспокоенно смотря на Кэйю, а потом улыбается, когда видит улыбку на лице девушки. Она зовёт хранителя в кухню, и отходит к окну, внимательно разглядывая натянутую ткань на чужих плечах. Ну уж нет, так не пойдёт.
– Пожалуй, я оставлю тебя сегодня дома. Дверь запру, не хочу чтобы нам потом задавали лишние вопросы, не скучай… – и поцеловав того в лоб, примется за свою порцию.
– Почему тебе поручают следить за ребёнком? – поинтересуется он, отрываясь от пищи.
– Боюсь, что даже я не смогу ответить тебе на этот вопрос. Но если бы ты знал что это за ребёнок… До жути непоседливый и любопытный. Постарайся не рассказывать ей о Каэнрии, иначе нам придётся стремительно делать ноги. Детский язык совсем длинный и не заставишь его молчать.
– Можно я попрошу тебя о кое-чём? – спросит он, прежде чем она уйдёт.
– Да, что случилось?
– Если ты всё-таки окажешься в руках у принца… – тихо скажет он, зажмурив глаза. – Веди себя тихо… Не привлекай лишнего внимания, я обязательно тебя вытащу…
И она ему верит, мягко улыбается и понимающе кивает. Если хранитель говорит об этом, значит это имеет место быть, значит однажды орден попытается забрать её… Значит о ней ещё помнят и ждут. Как гадко!
***
Когда бумаги оказываются заполненными и проверенными, а стрелка часов оказывается ровно на четырёх, в её кабинет ураганом влетает рыцарь-искорка, в сопровождении главного алхимика. Та приветственно запищит, подбегая к столу, и получив привычное поглаживание по макушке, усядется на стул, прижимая к себе пушистую игрушку. Альбедо наклонится к ней, шепотом спрашивая у неё:
– Что ты в итоге решила?
Она прищурится, посмотрит совершенно спокойно, словно у неё спрашивают какую-то ерунду, а не серьёзные вещи.
– Я сделаю всё, чтобы не стать для бездны матерью… – ответит она так же тихо и получив удовлетворённый кивок, проводит того взглядом, переключит своё внимание на девочку. – Ты ведь не забыла про орехи?
– Нет, нет! – воскликнет девочка, слезая со стула и доставая из рюкзачка мешочек, откроет его, показывая капитану его содержимое и спрячет обратно, ожидая когда они уже пойдут. – Мисс Лиза дала мне ещё сахар, говоря, что ты постоянно про него забываешь…
Капитан улыбнётся, и поднимется из-за стола. И почему этим занимается она, а не Сахароза? В прочем… Не суть важно, подобное её успокаивает, заставляет забыть о выборе и обязанностях. Берёт в руки сумку с униформой, закидывая ту на плечо, вторую руку подаёт малышке. Ах, если бы только это дитя знала сколько крови на её руках… Она молчит, выводя крошку из здания ордена. Надо будет зайти к Саре и кузнецу. Забрать масло и ключ. А потом… Главное чтобы, она не набросилась на Дайна с порога. Иначе совсем забудет про печенье и что-либо ещё… Но всё равно улыбается, жалея о том, что она вообще не попросила кого-нибудь с ней остаться.
Магистр особняком стояла на том, что сейчас она не готова принять кого-либо в ряды рыцарей, каким бы профессиональным воин он ни был. Зато Беннет светился от счастья, когда она просила Катерину записать за юношей ещё одного участника. Это мальчишка ещё маленький, поэтому далеко не отправится, значит и он будет в большинстве своём в зоне доступа.
Забрав ключ, и заметив удивление малышки, щёлкает её по носу и ведёт в дом. Малышке не стоит задумываться что хранится глубоко внутри её. Пусть будет самым счастливым ребёнком, пока это возможно.
Пока бездна не висит дамокловым мечом над её головой, а Кэйа не сидит на коленях принца бездны, не прижимается к его плечу или же не вырывается из тяжёлых цепей, которыми её будут удерживать под землёй. Или не будут… Если она будет делать всё правильно, то её никогда не найдут… Никогда не прикоснутся к ней, если она не допустит себе подобных ошибок…
***
Дома, капитан застаёт рыцаря зашивающим её рубашку. Видимо ткань всё-таки не выдержала. Девочка тут же убегает в кухню, а рядом с Дайном ложится сумка с формой и сапогами. Он кивает, положив на спинку починенную рубашку. И она ласково улыбнётся, заглядывая в кухню, девочка снимает шапочку и обвязывает фартук. Кэйа усмехнётся, сняв печатки и накидку. Отвернётся, и уйдёт месить тесто с малышкой.
– Сестричка Кэйа, а что за человек сидит у тебя на кровати? – спросит девочка, начав раскатывать тесто. – Я никогда его раньше не видела!
И метнёт взгляд в дверной проём, где окажется рыцарь, что под смех капитана, мягко обнимет её, оставляя осторожный поцелуй на виске Кэйи, что поднимет голову, мягко целуя рыцаря в ответ.
– Кли, солнышко, это мой муж… – и Дайн спокойно посмотрит на девочку, устроив голову на её плече, оставит ещё один поцелуй на щеке девушки и заберёт у неё орехи, собираясь измельчить их.
И Девочка восторженно запищит, будет задавать ей вопросы, заставляя улыбаться обоих. Будет тискать её руку, смотря как запекается печенье, будет оглядывать Дайнслейфа, попытается потрогать его за руку, а потом распахнёт глаза, смотря то на девушку, то на хранителя.
– А почему ты никому ничего не говорила об этом?
– Потому что счастье любит тишину, дитя… – ответит ей блондин, крепко обнимая капитана за плечи. – Тем более, я не хочу чтобы кто-то задавал моей милой лишние вопросы…
***
Они встретятся на пике буревестника когда всё будет готово к ритуалу. Солнечный лень приятно ударит по лицу. Хранитель закончил своё поручение, Альберих – свою зачистку. Он улыбается, целуя её в уголок губ, а потом приподнимает повязку, заглядывая в прокаженный глаз. Иссиня-чёрной краской нарисует знак на её веке и крепко обнимет, проводя носом по её щеке…
– Ты можешь почувствовать… Желание… Не бойся этого… – тихо заговорит он, опуская ту за землю. – Всего одно слово и я сделаю всё, что ты пожелаешь…
И она согласится, дрожащими руками обнимая шею Дайнслейфа, заурчит, позволяя тому обнажить себя, крепко обнимет его ногами, смотря так взбудоражено, та задрожит, и выгнется в спине.
И хранитель вопьётся зубами в чужую шею, прикоснётся к её животу, выжигая четырёхконечную звезду под чужим пупком. Примется зализывать укус и вздрогнет от жжения на плече. Такая же звёздочка. Он улыбнётся, поглаживая её бока. Прикроет глаза, принимаясь вылизывать её ключицы. Словно снова ощутил эту печать на себе. Только теперь безумное желание не будет мучить его несколько дней. И он улыбается, принимаясь кусать чужие плечи, крепко прижимая её к себе крепко-крепко, опустится к груди, принимаясь соски чужие вылизывать, и под выдохи восторженные, притронется к девичьим бёдрам, почувствует влагу и заурчит тихо, пристраивая поудобнее. Его Кэйа, его милая Кэйа… Теперь его никто не остановит…
И сжимая зубы на бусинке, осторожно проникает в чужое тело, вылизывает ореол, посасывает, тихо замычав от ногтей, что в кожу его головы впились. Он фыркнет, чувствуя как она задышит под ним, а после начнёт двигаться, покрывая поцелуями груди и ключицы, поглаживая чужие бёдра, медленно-медленно, вопьётся в них ногтями, в шею девичью вгрызаясь. Рычит тихо, крепко обнимая ту, и под чужие стоны погладит по ягодицам, чуть сжимая те, почувствует как царапают его спину и выдохнет, ослабевшее в тисках сжимая. Укладывается щекой на грудь, в чужое сердцебиение вслушиваясь, закрывает глаза, не двигаясь, замрёт, и нос в груди чужой спрячет, зажмурится, от запаха кожи пьянея.
Кэйа в его руках такая ласковая и слабая, едва держит в своих руках, заглядывая в восторженные глаза. Он вздыхает, позволяя себе провести руками по её щекам, коснётся языком солнечного сплетения, на пробу поддаваясь назад, чтобы понять, может ли он продолжить. Нет, лежать на чужой груди безумно приятно, как и ощущать давление стенок, но оно ослабевало со временем, соблазнительно приглашая проникнуть поглубже…
